По многим дополнительным обстоятельствам я точно запомнил день. Это было одно из первых чисел сентября пятьдесят седьмого. В тёплый день обеспокоенные люди напряжённо всматривались вверх. Молчание нарушила бабушка: «Свічка в небі!»
Да, это больше всего было похоже на пламя свечи, небольшое, угловыми размерами как человек метрах в ста.
Люди всматривались, тревога не сходила с лиц. Время было таким – совсем недавно закончилась война. Только что развернулась бешеная, изнуряющая гонка вооружений. Уже испытали водородную бомбу. Полным ходом создавалась знаменитая новоземельская «кузькина мать»…
Бабушка Осиповна решительно запретила пятилетнему карапузу прицеливаться в эн-эл-о из ружья, даже игрушечного. Моя бабушка, Харитина Фёдоровна, столь набожной не была, верила скорее по привычке. Особенно после зрелища жесточайших боёв при освобождении родных мест: «Катю» несли на руках» - она, конечно же, имела в виду гвардейский реактивный миномёт. Но и она притихла.
Напряжение нарастало. Тревога не проходила. Устоялась. Со временем люди ко всему привыкают. Идя по улице Папанина на базар, люди перестали мало-помалу задирать голову. Эн-эл-о стал как бы частью пейзажа. Тем более, что видимой угрозы от него не исходило.
Вернувшись из гастронома, что на площади Кирова, мама рассказывала, что какой-то мужчина с биноклем разглядел, что в небе – два шара!
Видимо, это был заблудившийся аэростат. А кабина (гондола) там, где «верхняя часть пламени» попросту не была видна из-за своей малости. А оранжевый цвет – для того, чтобы лучше было видно лётчикам ПВО.
Ближе к двенадцати часам эн-эл-о стал блёкнуть в лучах высоко взошедшего солнца и смещаться к юго-востоку (вдоль улицы Папанина).
А если бы аэростат оказался над территорией обитания диких племён? Страшно подумать – без пары-тройки срубленных голов не обошлось бы…