И ангел - за спиной!

Татьяна Флоря Нгуита
Они  уезжали  в  поля,   в  тихие   лесопосадки,--  искали  убежища  от  всех  -  на  диких  пляжах, - вдали от  городской  суеты  и  чужих глаз...        Им   -  было очень хорошо  вдвоем,  и  никто  не  нужен  был  -- рядом.    В  вечной  суете  сует,  -  среди  которой  ежедневно  барахтались  -  их  судьбы,  -  не  было  места  их  Любви...
          Каждый  новый   день  -  приносил для них  свои  разочарования и  порождал  новые  проблемы,  -  решений  для  которых  найти   пока  --  было  трудно.
    Он  жил   -  двумя   жизнями   сразу,   нет,  -  даже   тремя...  Одной  -   для  мамы,  другой   -   для   жены   Ольги   и   годовалого сына  Димки, а  третьей,   настоящей,  истинной  жизнью   -   для  нее,   Вики... В  этой,  третьей  жизни не  надо  было  -  ничего придумывать, изворачиваться или  хитрить, все  было  просто  и  ясно!
   Она  -   жила  жизнью   непонятной,  а  потому  загадочной,  и  даже  -таинственной!  У  нее  были  -  карие,  умные  и  добрые  глаза,  кроткие  и  тихие,  как  и  она  сама...  В  ее  взгляде  -   искреннем  и  невинном  - было  столько  преданности  и  ласки,  что  он  даже  терялся,  и  не  мог  понять,  за  какие - такие  заслуги  пред  Богом,  -   он  смог  заполучить  себе   такое   счастье!?
    Когда  она  -  надевала  оранжевый  шлем  и  садилась   позади  него,  обнимая  его  нежными руками,  у  него  -  сразу  обрывалось дыхание  и  останавливалось    сердце...
        Он  -   почти   всегда   чувствовал   свою   вину   пред  нею,  -  за  то  что  пока  не  может  -  принадлежать  только  ей и  жить  только  ради  нее...
       Вина  его - была  глубокой, - ведь  непреодолимой  стеной  -  стояли  перед  его  глазами  две  его   других   жизни,   -   одна,    в   которой   он  был    заботливым    и    любящим   отцом   -   своего   милого   сынишки     Димки,   без   которого  не    мог     бы   теперь,   наверное,  -  и   жить,   и   вторая   жизнь   его,  -  в    которой   он    сам    был    единственным   и   любимым    сыном... Его  добрая   мать, -  женщина, для  которой уже очень давно  самопожертвование  -  было  целью существования, -  просто  обожала    его...
 Он  был  для  нее - тем  божеством, которое изредка,  как неправдоподобное чудо,     снисходящее  с  небес, - является  всего   один   раз  в  неделю,  и  то  -  лишь  на  один  только  краткий   миг, -   на   минут   пять,   или   же  чуть  больше,  с  тем, - чтобы  привезти  продукты  и  лекарства, - обнять и слегка поцеловать в   щечку,   и  снова  -  очень  спешно   уехать   на   своей  "Яве"...
 -  Андрюша, - на  этот раз мать  обняла  его  за  плечи  сразу  у  дверей,   и  ласково  заглянула  в  глаза. - Я  хотела  у  тебя  спросить,  -   сыночек,  вы   что,  -  поссорились  с  Оленькой?
  Он  в  этот  раз  -  на  минутку  присел  в  комнате  мамы, - на  своем  таком  привычном  месте,  у  стола,  где  он   раньше  всегда  готовил  уроки,  а  за  его спиной  были  фотографии - его детства и мамины - в ее таких привычных сердцу - белоснежных  "пачках"  и  в  "пуантах"  с  ленточками... Их  там  было  -   так  много,  и  он  знал  каждую   из   них...
  Серые,  с  глубокой   внутренней   голубизной,  как  печальный  омут,  -  умные  и  внимательные, всегда  очень  чуткие  и  заботливые к чужому  горю, - глаза его матери  грустно  смотрели  в  его  душу,  -  ждали...
--  С  чего ты  взяла,  мама?! -  он так   боялся,  что   его   мать  о   чем - то  догадалась,   а    с  ее    больным    сердцем   --  он  не  мог  огорчать  ее,  не  имел  на   это   права.  Разве  мог он  рассказать  ей  о  своих  обидах  на  Ольгу,  об  ее  оскорблениях  и  упреках, -  что  он  совсем  не  несет  денег  в  семью,  а кормит  -- "старуху, совсем  выжившую  из   ума,  которая  в  своем  театре   - научилась   придуриваться   -  вечно  больной и  хилой,  а  на  самом   деле   таковой  --  не  является,  и  ее,  даже  при --   очень  и очень большом желании - палкой  не   добьешь!" 
  В   последнее  время  -  многое в  его  жизни  - изменилось  и  жить  мирно с его  женой,  Ольгой,  - стало  теперь  иногда  - просто  невыносимо  и  даже  уже  -  почти невозможно... Ольга  -  стала  совсем  неузнаваемой,  истеричной, очень крикливой  и  нервной... Она  очень  изменилась: стала  накидываться  на  него  -  с  кулаками и  уже  раз  даже  бросалась в него  посудой, - дико выкатив глаза и  визжа   от  злобы:   
   "Эта  старая  дура  -  совсем,  смотри,  обнаглела," - орала его жена Ольга, уже совсем  не  помня  себя  от  злости, -  "...и  зачем же это она - заставляет  тебя  для  нее - опять покупать  такие дорогие-то  лекарства, -  как  будто  она не  знает,  что у   тебя   растет   -   маленький   ребенок,  а  твоя   жена  -  не   работает?!!"
  Эти   и   другие   монологи   Ольги   -   он    устал   слушать   уже    очень  давно,  но    мать   ни   в   коем   случае,   -    ничего    не   должна    была   знать   об   этом...  Он,  ее   сын,  --  Андрей   Краснов,   тридцати   лет   от   роду, был для своей несчастной  матери, - одинокой, и совсем еще   не  старой, -  бывшей   балерины,-- много лет проработавшей  в  театре, и  ушедшей со сцены - только после травмы,-- сложнейшего перелома,--    инвалидом,  -   он   был   для   нее, --  для   лучшей прима - балерины  одесского  театра  оперы  и  балета  -  Екатерины  Павловны  Красновой, -- балерины блистательной   и   великолепной  в   прошлом,  -   он  был   сейчас  тем    слабым   лучиком  света, -  который   лишь  слегка  теперь  озарял, -  ее очень   тихую, грустную  и  размеренную  жизнь, --  и  всего  только  на  краткий   миг  своего  появления...
    И   -    ради   этого   мига   она   жила   всю   последующую   неделю   в   ожидании   своего  сына...   
    Разве   он   мог   сказать   ей   -   правду?!  Конечно,   многое  бы   он   мог   --   ей   рассказать,   пожаловаться,   -   надеясь  на  ее  понимание  и  сочувствие:
    О  том,   что   Ольга  --  его   уже   давно   разлюбила,  и  тайно  от  него  встречается  с   сантехником   Моней   Смирновым,  и  хотя  об  этом  --   знает   весь   двор,   он,  Андрей   --   делает   вид,   что   ни   о   чем   не   догадывается,   и   потому  --   молчит!
     Женился он  на Ольге  два  года  назад, --  по  "залету",  как   говорят, --- как и должен  был  поступить  -  любой порядочный   человек!  Он  был - старше ее  на семь лет, и  был даже слегка влюблен в  нее  - поначалу, -  но  она  вдруг  так  быстро - сумела превратится в  злую  и  коварную  интригантку,- очень шустро  научившуюся  из  него  --  ловко  веревки  вить!!! Научилась кричать  на  него, плакать  и  визжать  - при  любом  и  всяком   удобном  случае,   а  иногда,  -  что  случалось  все  чаще, -  и вообще, без  видимых  на  то  причин, - и  совсем  неожиданно  для   него!! 
  Теперь, со  временем, он  и сам уже  точно  знал, - что их окончательный разрыв где-то совсем  не  за   горами,  и   вот-вот   произойдет!! И в этом  -  он  уже  очень  давно не сомневался, - а жаль  ему  было - только сына, - в чем же виноват  этот  беззащитный,  маленький,  и  такой  дорогой  сердцу,  родной   комочек?!? Что   будет  с   ним, -  с  его   малышом,   если   он   уйдет   из   семьи?!!   Ольга,  та,  ясно,  -  одна   не  останется,  это  - факт,  а  отчим, -  ведь это   всегда   -   только   лишь   отчим!!   
   О  маленькой,  милой,  семнадцатилетней  девчушке, о его -  совсем  еще юной, тихой, доброй  Виктории, которая   только   в  этом  году   -  вот  только-только  школу окончила, об  этой  его   новой   и   светлой  любви,  о   его   белокуром,   нежном  и  кудрявом   ангелочке,  -   для  которого   он  -  это  и есть вся  ее   жизнь,  все ее  солнце, вся ее  любовь, -  своей  маме  он  конечно  же,  -  еще  не  рассказал,  а  жаль,  конечно  же...
     Мама   --   все   бы  поняла,  он   это   знал,  он   -  чувствовал,  но  он   сильно  боялся  за  те  последствия, - которые  могла  бы вызвать  вся   эта его правда,-- новая  и  пугающая,  -   для  его  и так не вполне здоровой еще сейчас  матери...  После  ее  очередного  гипертонического  криза  -  ей  нельзя ничего  такого  говорить,  совсем  -  нельзя!!!   И   он   -    молчал!
     Эта    тройственность   его   положения   --   разрывала   его  на  части, -  терзала  его   сердце,    мучила   душу...   
И  он  мог   только  надеяться,   что   потом,   когда -  нибудь,  но  не  прямо сейчас,   а  только   через  какое - то   время,   стоит    только    чуть - чуть  подождать,   и  вот   тогда   -  он   сможет   все   ей  рассказать...  Главное,  только   -  чтобы   она,   его  мать,  -  смогла   бы  понять  его  сердце,  и  его привязанность  - к этой красивой семнадцатилетней  девочке,  - для  которой  он  -   первый  в   жизни  мужчина,   и  ее    -   первая  любовь  и   счастье,  а  ее   сердце     -  невысказанная   радость  его  и  его   утешение!!
     Когда - то  он  уже  пошел  против   воли   матери, --  бросил  школу и    пошел  работать  на   механический  завод, а   потом   поступил  в   ПТУ,  --  назло   отцу,   который   не   чаял    увидеть   сына  моряком,--   каким   был   сам...   Отец   тогда   завел   другую   семью,   и  уже  вернулся   из  рейса   --   не   домой,   а   уехал  в  Николаев  к  новой   своей  жене...   
   У  матери  Андрея  -   в   ее  жизни,  -  вообще,  никогда  не  было  никаких сомнений  по  поводу  правды  и  лжи,  ведь   у  нее  -  всегда  все  было  четко   по  полочкам,  и  Андрей  знал  об  этом  -   очень   хорошо,  еще  со  своего  детства,  --   с  ней  было   бесполезно  спорить  о  чем - либо,   она  всегда  была  правильной  и  предельно  справедливой,  искренней  и  честной, в  отличие  от  него,  -   вечного  мечтателя  и   фантазера....
--  Андрей,  как  ты  думаешь, --  а  почему  небо  голубое?!  -  однажды  очень   тихо  спросила  его  Вика,  когда  они   лежали  в  высокой  траве  на  краю  рощи,  и  от  нечего  делать   --   глядели  на  облака,   розовые  от  заката.
--  Не  знаю,   наверное,   от  воздуха... -  ответил   он   ей,   жуя  нежную соломинку,  и  в  счастье,  --  от  неги   и   безделья , любуясь   тихой   и бескрайней  синевой    и   глубиной   ясных   небес   над    ними...
--  Которого  там,  в  небе  -   так  много,  да?!  -   спросила  Вика.
--  Да...   А   вообще,  это,   наверное,   и  от   пустоты  тоже...
--  Андрей,  --   она  привстала  на  локте   и   внимательно  посмотрела  на  него,  в   лицо   ему,   в   его  глаза,  -  а  ведь   твои  глаза,  как  небо,  ты  знаешь?!
--  Что?  -   он   сначала  не  понял  смысла  ее  слов,  не  осознал...
Уже  дома,   лежа  на  диване,  в  углу  комнаты  --  он   вдруг   вспомнил   ту   укоризну  ее  голоса,  которую   не  заметил  или  просто   пропустил   мимо  ушей --- там,  в  тот  момент,  где  он  должен  был  заметить  это:
"Да,   я   -   пустой   человек,   я  --  дрянь,   у   меня   -   нет   совести,  я  --  мучаю  ее   и   себя   уже   полгода,   а  зачем?!   Я  же  совсем  не  знаю,  что   мне   теперь   с   этой   своей   любовью   ---    делать?!"
   Жена  ходила   по  комнате   -    с    ребенком    на   руках,   укачивала  его,   он  -   плакал,    капризничал   и    никак    не    хотел    усыпать,   а   он   все  лежал  на   диване,   уставившись   в  потолок,   думал...      Вечер   закончился   --   плачевно.     Ребенок,   наконец - то,  -  уснул,  а  жена,  возясь  на  кухне,   -   разбила   чашку,   и  он  вскочил,   взвился,  как   иглой  уколотый,   -   бросился   на  кухню,   к   ней,  --  вдруг  стал  говорить,   что   даже   после  работы   --   ему   нет   покоя   в   доме,  -   то  ребенок  --    орет,  то   она  --   посуду   бьет,     а  на  работу  с  утра  не  ей,   а   ему,   вот   он   -   только  уснул,   ---   а  она  своим   грохотом   его   разбудила!!
    Ольга   --  темноволосая   и    смуглая,   невысокая   и    располневшая  после   родов,   -   тоже   стала    что - то    напрасно   доказывать    ему,--   она   вертела  пухлыми   руками   у  его  лица,  нервно  говорила   о том,   что  очень   устает,  что  он  не  видит,  как  ей  тяжело, --  одной  без  его   помощи    и    внимания,   что    он  -  вечно   занят  собой, своей  работой  и   своей   мамой,  а  вот  на  нее  и  на их  ребенка  -   у  него  теперь  совсем никогда  -  свободного  времени  не   остается....   Даже    сейчас,   когда   у   их  ребенка   -   идут  первые  его  зубки,  и   он,  бедный,   -  почти  совсем  не   спит    ночами,  и  вот  только  он,- ребеночек, -  наконец-то,  уснул,  как   он,  Андрей,  - тут  опять  - разорался,  и  вот - вот  уже  -   разбудит  своим    криком  -   их  малыша!!     Она   плакала,   и  говорила,  говорила...
   Он   -   не   выдержал   ее   натиска,   плюнул...    и   ушел    к   соседу. 
Пили   коньяк   и  играли  в  шахматы, -  у  соседа    по  стояку,  который  жил  этажом  ниже  в  их  же  хрущевке, на четвертом  этаже, его жена была на  неделю в   отъезде,  и  уже  третий   день  -  он, Краснов Андрей, - позорно, но  уже так  привычно,  -  спасался   бегством  у   хромого   Виталика.
        Виталик  -  был   демократ!!   Он  -  понимал всех одесситов, - как  он  - говорил, и  это  -  нужно  было  ценить,  пока   он   был   жив!!! Виталик   - всегда   говорил  об   этом  с   уверенностью,  гордой  улыбкой   и  пафосом,   и   ему,   и   его   самоуверености  -  всегда   можно   было   верить!!   Лысый,   с   многообещающей  талией, с  гордо посаженной  головой  на плотной своей, сизой от  постоянных  вливаний, шее, - он  внушал авторитет... Ему   было  за  пятьдесят,  но   выглядел  он  от  интенсивных   вливаний  -  на  все   шестьдесят,  а  то   даже  и  старше...  Он -  когда - то    где - то   воевал  в  какой-то  горячей  точке, - как  он всем говорил, но вот  где  и  когда  -  не  рассказывал,  просто  пил  со  всеми,  кто  хотел  с  ним  - выпить... Угощал часто он  и   Андрея,   -   когда  тот   забегал  к  нему   -  иногда,  а  в  последнее  уже  время   это   - стало  случатся   довольно-таки,   часто...
        Сосед   -    притащил   из   кухни  маленький  телевизор,  так  как  его большой  - уже  давно  не  работал,  а   времени   и  денег  -  на  ремонт,  как   всегда,  ---  не   было,  и   они   под   музыку   Вивальди,   коньяк  и  шахматы   --   говорили    о   жизни,    как    умеют    это    делать   только   мужчины:
--  Грызет?!   --    спросил   Виталик,   наливая   по   второй.
--  И  не   спрашивай...   -    Андрей   тут    имел   в  виду   свою    совесть,   а   сосед   -    его    жену.
--   Слушай,    а   если  --   поговорить?!
--  С   кем?   -    Андрей    имел   в   виду   сразу   трех    своих   женщин   -   мать,   жену    и   Вику...    --   С   кем   --   говорить?!
--   С   ней,   конечно!   -    и     сосед   указал   пальцем   на   потолок,   думая   об   Ольге.
--  Не   стоит...    Будут    -   проблемы!
--  А  разве  их  так    ---     нет?!
--  Будут  -   больше...
--  Так,    ладно,   давай   еще   выпьем?!
--  Давай...
    Он   -   здорово   набрался    и    пошел    спать  в   другую   комнату,  --   этот   демократ   Виталик,   а   Андрей   одиноко  и  бессонно  просидел  в   кресле   --  перед   недопитой   бутылкой   коньяка   до   утра,   так  и  не   заснув   ни  на   минуту...  Когда   немного  рассвело,  он  ушел, тихо  захлопнув  дверь   соседа,   --    прямо   на   работу...
       Степан   Федорович,   --     сменный   мастер,   встретил   его  на    их  остановке:
----   Раненько   ты,  Андрюха,  на  работу   бежишь!    Ишь   как  зовет  --  родной   завод!!
----  Стихами    вы   говорить   стали...
----  Да,   это   есть...     Жена,  вот   мне   тоже  говорит,   --   молодец,  Степа,  --   книжки   всякие   стал   читать... --   Лучше  поздно,  чем...
----   И  давно  --   читать   стали?!
----   Уже    лет   пять,   наверное,  --   как    БВЛ   взяли...
----   Всемирную?!  --   ахнул   Андрей.      Им   с  матерью   --     все  было  недосуг,   а  в   бабушкиной  квартире,  где  он  сейчас  жил  с  Ольгой,  в  тесной  комнате  --  едва  помещалась   их    старая    скудная  мебель, --  кровать, -- оставшаяся  еще   от  бабушки  и  детская  кроватка   Димки.
----   А  то  как   же.... Без   этого  - никак  нельзя... Пролеткульт,  знаешь! Ликбез... 
Сели   в   троллейбус.
Когда   подкатили   к   проходной   завода     --    Степан   как   раз   уже   заканчивал обширную  вступительную  часть  беседы  о  пролетарской   культуре.
       В   цехе    -   все  было   по - прежнему.   Стучали   молотки...   Помощники   мастеров   -    проверяли   ходовые   части   станков.
"Вот   тебе    --     и    культура!"   -    подумалось   Андрею,   когда   он  привычно   оглядел   цех,   в  котором   все   было  так   --  и  пятьдесят   лет   назад,   наверное...    Станки   стояли   -   доисторические,  грязи  и   пыли   вокруг -  было,   увы, предостаточно,   в   углах   цеха  -   свисала   вековая   паутина  и  тусклый   свет   недобитых  лампочек  под  самым   потолком -- цеха, тоскливо  и  грустно  освещал  все  это,  захламленное  производство, в  полувековой  пыли  и  паутине  которого, как в  омуте,  барахтались  --  измученные  непосильным    и    ненужным    никому, --      почти   рабским   трудом,   люди,  ---    ежедневно  и   ежечасно,  -  по   крайней   мере,   --     большую   часть   своей   жизни...
          Все    они   здесь   тянули,   по   привычке,  --  свои   дни    и     свои   лучшие   годы,  --   по  привычке   шли   сюда  по  утрам,  а  по  вечерам    домой,   и    так    из   года   в   год,  --    десятилетиями  и  всю   жизнь,  -  боясь   опоздать   сюда   или  свернуть  мимо  родного   дома,--  жили  привыкнув  к  своей   привычке...
       Андрей брезгливо  поморщился, втискиваясь  в  робу, -- неудобную  и  неуютную,  застиранную,   и   давно   уже  утратившую  свой  бывший синий  цвет,  пропитанную насквозь -  мазутом и от этого -   очень  жесткую,  даже  неприятную  на  ощупь...
   Глянув  в  треснутое  зеркало  в  раздевалке  -  он снова,  опять  -  еще  раз  удивился  тому,  что  его  лицо  -  не выглядело  уж  слишком  усталым,  и   по  нему   нельзя  было  сказать, -  что   он   уже  несколько  ночей  -  не   спит,  как  следует,  --  только  его  светлые  глаза  - слегка  покраснели, а  на  его  грустном,  бледном  лице  слегка  впали  щеки, и  появились вдруг  под   глазами  -  темные   круги   усталости...  Его   русые  волосы,  вьющиеся   слегка    на  затылке   и   над   высоким   лбом   --  как - то   даже   будто  потускнели   за  эти   несколько   последних   дней,  -  и  утратили   свой  золотистый   блеск,   и  уже   как -  будто   и  не  вились   так   задорно  и   молодо,  как   еще   пару  дней   тому   назад...  Высокий  и  стройный, -  он    совсем    не   выглядел    на   свои   годы,  и    был   внешне  --   все     как  мальчишка,  --   лет   двадцати,   или   же   чуть - чуть    больше,   -- так   же,    по  - юношески,   --  подтянут   и   горд   своей  красотой...
---  Андрей,   --  окликнул   громко   его   Петя   Дындин,   или   Дындя,  --  как называли  его  за   глаза   все, -- ты   вчера  утром  в  пригородном   автобусе  с  кем   ехал?!
---  С   сестрой...   --    неожиданно  для  себя   --   выпалил   Андрей.
---  Ну  да,   в   обнимку...   --    Дындя  усмехнулся   кривовато,  блеснув    рыжей   фиксой.   Его   глазки   --   посаженные   глубоко  на  его   лице,  узком  и  вытянутом,   вместе  с  его   таким   же   узким  и   вытянутым  под  два  метра,   телом,   -   весь   его   вид,  -   сейчас   выражал  полное  недоверие    словам   Андрея.
---  А  что  нельзя  после  долгой  разлуки  -- родную   сестру  обнять?! --   не  сдавался   Андрей.   --   Почти   год   --    не  виделись...
---  А    сестренка     у  тебя   -   ничего!    -- вдруг   поверил  Дындя,  глупо  растянув   губы  в  нелепую   улыбку.   ---    Познакомь,  можешь?!
---  Да   мала   еще...
---  Все  равно   --   познакомь,  а?!   ---   Я   ее   только  в  кино   водить  буду,   клянусь!   Такая   красавица    --   подрастает,   а  он  --   молчит!   И   давно  она   --   у  вас   живет?!
---  Уже   с   месяц...
---  А  выглядит  --   как... 
---  Слушай,  Петр,  будь   другом,   отстань,   мне   --   работать  надо!  --  взмолился   Андрей.
---  Так   и   мне   --    надо,   а    давай    так,  --   может,  я   к  тебе   домой,   вечерком,   на   днях    зайду,   и  ты   нас   --    познакомишь?!
---  Иди  ты!!   -  Андрей  уже  начинал  злиться.  --  Ты  себя  в  зеркале --   видел?!   
---  Нет,   не   видел!   --  обижено  сказал   Дындя.  --  А   может  быть,  я  ей   понравлюсь,   а?!
Андрей   отвернулся   от   назойливого   Петьки  Дынди   и   махнул  на  него  рукой...   Пусть  стоит  и  ноет,  если   хочет,   нужно   --   работать!
   Он    --    возился   с  ходовой   частью   станка    часа   два,   пока     его   наладил...   
"Наладчик    --    он   и  есть  наладчик... --  убеждал   себя   он.   ---   Вот   только  личную   свою   глупую   жизнь   --  все   не   налажу   никак,   все   в    суете,   да   в   нервотрепе!!"
        Вика  сегодня   была   --  ослепительно  хороша!    Он   --   подъехал   к   остановке,   как   условились,   --    в   пять,   ее   шлем   висел  у  него  на   руле,  и   пока   он   мчал   сюда,  --  все   попадался   ему  на   глаза,   рассеивал   его    плохие    мысли    и    сомнения   о   правильности   его  действий  и   поступков.
   Она   -- села   позади   него,  обхватила  его   руками,  и  он  в  тот  же  миг,  --   резко,  сразу   же   --- почувствовал  нарастающее   желание,   безоглядное, непреодолимое, мучительно - испепеляющее,  жгучее,---  мгновенно возникшее, удивительно правдоподобное,-  воспоминание   о  ее  теле,   о   ее   ласках...
  Они   понеслись   к   морю,  к   своему   дикому  пляжу,  --  где  никогда   никого не было кроме  них  и  морской   пены, нагромождений камней   и  их  любви,  --   единственного  их   счастья!
       Вика   --    никогда  не   рассказывала  о  себе  ничего,  но  он  всегда чувствовал,  что  и  она   по  - своему  несчастна  и  одинока,   а  он  --  не   мог   спросить  ее  ни  о   чем,   не   смел,   а   она  --     молчала,  но   они   нашли  друг  друга,   и  только  рядом  им   двоим   --    было   хорошо...
      В   легком     голубом   купальнике   --     она   стояла   на   высоком   камне,    закинув   руки   за    голову  и   подняв   лицо   к  небу....
---   Я   иногда,   Андрюша,   так   хочу   взлететь  --  высоко -  высоко,   веришь!    --   Очень   хочу!!
---  О,  это   сложно!  -  он  смеялся.
---  Почему  же,  Андрюша?!  --  Если  бы  мне  --   только  крылья...
--- Ты   стала   бы   ангелом,   порхающим   --   вон  у   той  белой   тучки,  да?   --  Или  ты  летала  бы  над   морем,  над   волнами   и   скалами?!
---   Я   стала   бы   ангелом   --    за   твоей   спиной,   оберегающим  тебя  от    несчастий  и   бед!  -- И   научила   бы  и  тебя  --    летать,  Андрюша!
---   О,   я   очень   рад,   что  ты   --   так  меня  любишь... --   еле  слышно  шептал  он   ей   на   ушко,  а    его   сердце   просто   пело   от   любви   к  ней...
Он   обнимал   ее   и   уносил   в   свою  пещеру,   вернее,  -  под серые,  нависшие   над    пляжем ,  --  скалы,   в   их  укромное   углубление...   Там,  на  шелковистом  разнотравье  --   он   устроил  их  ложе,  там  на  мягком  песке, под  глинистыми  сводами,  --  он   целовал  ее,  нагую...
    Домой   они    возвращались   --  на   закате   солнца,   когда   розовые   облака  ---  уже  нависали  над  горизонтом,  а  сгущающиеся    сумерки   густо  синели   в   высоком  небе.
       Въезжали   в   город    --    затемно...   
   Она,   --     уснув   за   его   спиной,    -  крепко сжимала тугим  кольцом  рук  его   талию,   и  оранжевый  ее   шлем    -  тихо  и   безмятежно   дремал   на   его  плече...
                10.10.1984г.
                ОДЕССА