Демон, спустившийся с небес

Название: Демон, спустившийся с небес.
Автор: Artemis Agrotera
Бета: Анонимный доброжелатель
Размер: миди, 4622 слов
Пейринг/Персонажи: Дитрих фон Лоэнгрин, Фридрих фон Лоэнгрин (ОМП), Софи фон Лоэнгрин (ОЖП), Исаак фон Кемпфер, Каин Найтлорд, прочие.
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, даркфик, экшн
Рейтинг: R
Краткое содержание: Никто не рождается злом. Как правило, злом становятся. Это история о том, как невинный ребенок превращается в демона.
Примечание/Предупреждения: Реконструкция событий, насилие, нецензурная лексика, смерть персонажа, возможен ООС

Глава один: Kaiserin-Augusta-Hospital.

В щель между шторами пробивался красноватый солнечный луч. Прочертив длинную полосу по потолку, он спустился на стену, а с неё – на стол, но улыбки у того, кому принадлежала комната, не вызвал. Хотя, казалось бы, дети должны радоваться наступлению нового дня.
Дети? Да, именно. Хотя комната на самом деле являлась больничной палатой, обстановка в ней была точь в точь как в самой обыкновенной детской. На полу лежал тонкий коричневый ковер, украшенный золотистыми цветами, напоминающие лилии. У окна стояла детская кроватка. Вокруг неё в хаотичном порядке лежали игрушки, и в этом тоже не было ничего удивительного. Где дети, там всегда беспорядок, не правда ли?
Единственным, на что не распространялась неаккуратность хозяина комнаты, были книги. На полках они стояли строго по порядку, на столе – были сложены идеально ровной стопкой. Легко было представить, как ребёнок старательно, почти с благоговением выравнивает её после того, как вынул одну из книг или, напротив, вернул на место.
Кстати говоря, книги эти вовсе не были сборниками сказок или раскрасок. Вовсе нет. Это были учебники и задачники. Должно быть, тот, кто жил здесь, испытывал страсть к изучению того, что называлось утерянными технологиями.
Упомянутая ранее полоска света стала более широкой и смелой, теперь она уже расползалась не только по стене и потолку, но и задевала краешек ковра, золотые волокна которого стали причудливо отсвечивать в полумраке. Солнце вступало в свои законные права, вот только тот, кто сейчас лежал на кровати вовсе не собирался вылезать из-под своего укрытия, пусть оно и было весьма сомнительным.
Маленький мальчик лежал, зажмурившись под одеяльцем и мысленно вторя настенным часам, монотонно отсчитывающим секунды до неизбежности. Он точно знал, чем кончиться это, казалось бы, замечательное утро, точно знал, что не увидит солнца сегодня. Единственный сын герцога Германики, Дитрих фон Лоэнгрин, знал, что за ним сейчас придут. И, скорее всего, бесцеремонно вытащат из кровати, не дав даже позавтракать.
Это повторялось каждое утро, вот уже почти месяц ; с тех самых пор, как он, повредив руку, оказался в военном госпитале имени Императрицы Августы. Рука уже давно зажила, но он по-прежнему обитает в этой палате, которая так искусно замаскирована под детскую.
Дитрих ждал человека, которого искренне ненавидел и боялся, хотя и называл отцом. Этот человек был главой берлинской исследовательской лаборатории и обладал властью, с которой ребёнку было не под силу спорить. Всё, что ему оставалось – терпеть и ждать, копить ненависть и силы и лелеят мечту о мести. Только это и согревало ему душу, не позволяя полностью погрузиться во мрак отчаяния.
Через пару минут, как и ожидалось, дверь скрипнула и отворилась, и на пороге замерла фигура в белом одеянии. Впрочем, данный факт вполне ожидаем - это же клиника, а не светский прием, поэтому даже ее директор обязан был держать марку медицинского учреждения, нося белоснежный халат.
Услышав его уверенные шаги, Дитрих закаменел под одеялом, забыв дышать. В глубине сознания маленького мальчика появились первые отголоски паники, справиться с которыми не было возможности. Они просто окутывали рассудок своими тонкими сетями, словно кровожадный паук свою жертву, и бороться с ними было бесполезно. Но Дитрих всё-таки пытался, держась на одном упрямстве.
Упрямство досталось ему по наследству от ненавистного отца, и, пожалуй, это было единственным, что Фридрих фон Лоэнгрин, герцог, полковник и поданный Королевства Германики, передал сыну. Больше ничего общего у них не было. Фридрих был высоким, широкоплечим мужчиной с жёсткими чертами лица и холодными серыми глазами. Он напоминал айсберг ; такой же мощный, пугающий и безжалостный. Спорить с ним было столь же бесполезно, как пытаться остановить стихию, и так же опасно.
Сейчас ледяные глаза полковника сверлили дрожащий комок под одеялом. Понимание, что его отпрыск опять пытается увильнуть от исполнения своих обязанностей, выводило Фридриха из себя. Долг есть долг, считал он. Выполнять его – святая обязанность, не выполнять – страшный проступок, даже грех, если опираться на ту веру, что пропагандирует Ватиканский Доминион. Впрочем, на вопросы веры мужчине было откровенно плевать, куда больше его интересовали военные разработки, основанные на утерянных технологиях. Если они добьются успеха, то его сын, несомненно, послужит родине. В противном случае... об этом полковник не думал.
Выждав ещё несколько секунд, Фридрих широким шагом преодолел расстояние от двери до кровати и резким движением скинул с Лоэнгрина-младшего одеяло. Тот, не открывая глаз, окончательно свернулся в маленький комочек, притягивая колени к груди, но это его не спасло. Фридрих безжалостно сгрёб сына за ворот синей футболки от пижамы и рывком поднял на ноги.
; Когда же ты поймешь, что все это для твоего же блага? ; ледяной голос хлестнул ребёнка, словно кнут. ; И что тебе не удастся меня обмануть такими бесполезными фокусами?! За то, что ты в очередной раз пытаешься увильнуть от своей прямой обязанности, наказание будет еще более суровым. Ты меня понял?
Ответить Дитрих не успел – отец уже стаскивал его с кровати.
; Сколько можно повторять, - цедил он сквозь зубы, ; это для твоего же блага, неблагодарный мальчишка. Я не сплю ночами, чтобы в будущем у тебя была достойная твоего положения жизнь, чтобы ты смог поддержать наше имя, служа Королевству Германики! Когда до тебя это, наконец, дойдёт?
; Никогда, ; тихонько прошептал Дитрих, но его услышали.
Полковник остановился и навис над ребёнком.
; Что ты сказал, паршивец?
; Никогда, ; чуть громче повторил Дитрих, обмирая от собственной смелости. ; Я не хочу! Мне это не нужно! Почему ты все решил за меня? Я не хочу служить, и имя поддерживать не хочу! Отпусти меня!
Бунт был прерван, едва начавшись – пощёчиной.
; Молчать, ; бросил полковник и вновь дёрнул сына за руку.
Дитриху оставалось лишь обречённо тащиться за ним, глотая слёзы.

Длинный больничный коридор. Белые стены, нагнетающие давящую обстановку. Запах лекарств, который витал в воздухе, и от которого становилось дурно. Идущие по своим делам врачи, приветливо кивающие его отцу... знали бы они!.. Хотя, нет, они наверняка знают. И всё равно улыбаются. Почему?! Дитрих не понимал, да и не желал понимать это.
Пару раз на пути Лоэнгринов встретились и дети, бегающие по коридорам. Должно быть, играли в догонялки. Завидев высокую фигуру полковника, ребятишки резко тормозили и шарахались в стороны, и тут же забывали о нём и возвращались к прерванной игре. Дитриха такое времяпрепровождение никогда не интересовало. Для него куда интереснее было разобраться с очередной головоломкой или тайно порыться в отцовском компьютере. Но сейчас он бы все отдал, лишь бы стать одним из этих резвящихся детей, а не следовать за родителем, прижимая свободную руку к всё ещё пылающей после удара щеке.
В полной тишине они подошли к лифту. Их путь лежал вниз, в ту часть госпиталя, что и занималась тайными разработками и, чего греха таить, экспериментами над людьми.
Очередной коридор – и тяжелая железная дверь с кодовым замком, что скрывала лабораторию одну из исследовательских лабораторий Берлина, появилась в отдалении. Чем ближе они подходили к этой двери, тем сильнее страх завладевал мальчиком. Теперь Дитрих попытался манипулировать с помощью жалости, поэтому начал умолять, всхлипывая все громче:
; Папа! Не надо! Я не хочу туда. Пожалуйста! Мне... мне... страшно!
Любое бы родительское сердце дрогнуло от такого. Но герцог фон Лоэнгрин лишь сурово посмотрел на ребенка, которого считал своим наказанием за ошибки молодости, а потому всеми силами пытался извлечь из него хоть какую-то пользу.
; Страх никогда не сделает тебя мужчиной, Дитрих. Его нужно искоренять, как нечто постыдное. Не заставляй меня окончательно разочароваться в тебе.
И отвернулся.
Дитрих с ужасом смотрел то на отца, то на входную дверь, куда ему так сильно не хотелось. В этот момент он был готов на что угодно, даже продать душу Дьяволу, лишь бы всё это оказалось просто дурным сном, который забылся бы и растаял в тепле ласковых объятий матери. Но мама осталась в том прекрасном далёко, которое уже не вернуть. Оно умерло в тот день, когда герцог фон Лоэнгрин принял решение признать незаконнорожденного ребёнка своим.
***

Яркий свет от большой светодиодной лампы резал глаза, и деваться от него было некуда: Дитрих лежал прикованным к операционному столу. Вокруг суетились врачи, заканчивая последние приготовления.
; Тебе нечего бояться, Дитрих. Поверь, в этот раз больно не будет... ; проворковала Анна Герль, миловидная женщина в строгих классических очках с золотой оправой. Ее голос Дитрих слышал слишком часто за последний месяц и ненавидел так же сильно, как и отцовский. Они оба ему лгали.
Ничего. Когда-нибудь он отомстит. Всем. Непременно.

...Армия Королевства Германики занималось разработкой проекта «Нити». Утерянная технология, дававшая возможность управлять телом и действиями человека, вскружила военным ученым головы.
Однако мало узнать о технологии, нужно ещё суметь ею воспользоваться. Главной сложностью оказалось найти носителя Нитей, и кто бы мог предположить, что стопроцентное совпадение с ДНК будет у сына главы проекта? До этого момента они терпели неудачу за неудачей, казалось уже, что исследования вот-вот прикроют... и тут Фридрих привез в госпиталь своего сына, которого угораздило заработать трещину в правой руке. Знал ли он, к чему это приведёт? Неизвестно. Но, рассуждая логически, надеть на ребенка гипс можно было и в другом месте, верно?..
Разумеется, сейчас события месячной давности не имели никакого значения. Фрау Герль молилась Ватиканскому богу, чтобы сегодня появился хоть какой-нибудь сдвиг. Результаты, полученные за один этот месяц, конечно, ошеломляли, но потом, увы, и ах, они замерли на одном и том же месте, а их подопытному с каждым днём становилось всё хуже. Да, он принял чипы, воспроизводившие тонкие волокна нанонитей, состоящих из очень редкого биоволокна, смешанного с родием. Но дальше никаких сдвигов не появилось. Волокна не воссоздавались. И с этим нужно было что-то делать, причем немедленно, так как герр полковник с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее и в итоге грозил взорваться, как мина замедленного действия...

Наконец, последний проводок был присоединен к рукам мальчика. Тот молчал, но все присутствующие знали наверняка, что уже через пару мгновений в этой самой комнате будут слышны мольбы о пощаде.
Анна Герль, отвечавшая за данные эксперименты сложила руки на груди. Вся ее напряженная поза говорила, что женщина находится в крайнем возбужденном состоянии. Её мысли крутились вокруг множества вопросов. Например, насколько можно увеличить подачу тока по сравнению с прошлым разом? И не отразиться ли это на мальчишке, который и так выдерживает все это на последнем издыхании? Ведь они не могут допустить его смерти ; это было бы непростительной ошибкой.
; Начинайте, ; велела врач, обращаясь к своим помощникам, которые вглядывались в экраны мониторов, изображающих показатели жизнедеятельности ребенка. Те, к слову, чуть выходили за рамки нормы ; подопытный, увы, не так спокоен, как должен бы. Но делать нечего, пора было приступать к делу.
Сначала Дитрих ощутил легкие покалывания. Это чувство было подобно легкой щекотке. Да, сперва приятно, а потом начинаешь выть от боли ; уж кому, как не ему знать об этом? Покалывания начинались в районе плеча и уходили дальше по руке, к вспотевшим от волнения ладоням. Импульсы накатывали с каждой секундой все сильнее и сильнее. Теперь уже это была не щекотка, а вспышки боли. Если бы не кожаные ремни, держащие его руки и ноги, Дитрих бы слетел с операционного стола.
За ним наблюдали без грамма раскаяния или жалости. Этих людей интересовала только наука, а то, что на ее алтарь положено уже не одна жизнь, включая этого титулованного мальчугана... рабочий момент, не более.
Хотя потерять его, конечно, было бы весьма досадно. Поиски нового носителя Нитей грозили занять слишком много драгоценного времени.
; Доктор Герль, мы не можем более увеличивать напор. Ребенок просто не выдержит этого, ; обратился к начальнице герр Альфред, недовольно морщась. Когда же этот выродок замолчит?!
Анна стояла в прежней позе, а ее глаза, прятавшиеся за очками, не отрываясь, смотрели на мониторы, где отражались показатели. Зашкаливающие показатели. Как ни крути, но ток, проходящий по нервам и впитываемый чипами, которые были вшиты в ладони Дитриха, результата не давал.
; Вырубайте... – со вздохом сказала женщина. ; Мы не можем позволить ему умереть.
Фрау Герль не понимала, почему чипы не реагируют на импульсы. Почему боль не провоцирует у ребенка желание защититься? Почему? Что они делают не так? Ответов на эти вопросы у нее не было, а без них она рисковала впасть в опалу у герцога Германики и потерять всё, чего успела достигнуть.
Анна устало прикрыла глаза. Что. Они. Делают. Не. Так?!
Ответ был где-то рядом, но в руки не давался.
Глава два: Homecoming.


; Боюсь, я не могу объяснить, почему наш эксперимент на половину провалился, герр Лоэнгрин, ; часом позже говорила фройлян Герль, вытянувшись перед герцогом в струнку. Герцог, напротив, сидел, вальяжно развалившись в кресле, в одной руке держа сигару. Единственным, что выдавало его недовольство, был взгляд ; пронзительный, как северный ветер. Он пронизывал Анну насквозь, и больше всего ей хотелось сбежать отсюда, а не говорить безучастным тоном, что у неё есть только предположения, почему...
; Предположения? ; не дослушав, фыркнул мужчина. ; Мне нужны не предположения, а результаты. Как я буду объяснять заказчику нашу неудачу? Вы понимаете, что она сулит нам отказом в финансировании?
; Понимаю, но прошу вас подождать. Хотя бы полгода. Я думаю, ваш сын примет чипы. Если учесть, что он не умер через два дня после вживления, как все прочие, то это дает нам шансы...
; А что если и через это время ничего не случится? Что тогда?
; Герр Лоэнгрин, ; начала женщина ; сами подумайте, ДНК вашего сына полностью подходит для управления нанонитями. Но, возможно, организм ребенка его возраста просто не готов до конца принять их. Через полгода мальчик окрепнет и отойдет от стресса, и тогда...
; Хорошо. Полгода. Но если ничего не произойдет и тогда, то и вам, и ему светит газовая камера. Свободны.
Женщина спешно покинула кабинет.
Едва за нею закрылась дверь, Фридрих потушил сигару и крепко задумался, постукивая пальцами по гладкой столешнице. Ему предстояло поменять линию своего поведения и придумать правдивый ответ на вопросы, которые ему непременно зададут.
Что ж, до завтра время ещё есть. А пока следовало заняться более неотложными делами.
Мужчина легко поднялся с кресла и направился к выходу.
***

Мальчик с трудом приходил в себя в свое импровизированной комнате, которую искренне ненавидел. Впрочем, как и всю клинику. Но сейчас у него не было сил на эти эмоции. Он ощущал лишь слабость во всем теле, а еще жутко болели ладони, словно в них тыкали иголками.
Дитрих повертел руками перед глазами. Вроде никаких следов нет, все как всегда. Так откуда эта боль? Что все-таки происходит? Почему его отец так резко поменялся? Почему заставляет бояться себя? Ему очень хотелось вернуться в то время, когда все было иначе. Но это было невозможно, Дитрих знал это.
; Мамочка, я хочу домой, - вырвалось у него.
И тут в дверь постучали.
Это изумило ребёнка так, что он даже перестал всхлипывать. С тех самых пор, как его перевели сюда, к нему все и всегда заходили без стука. Так кто это?
; Дитрих? ; этот голос принадлежал его отцу. Дитрих вздрогнул и вжался в стенку. Странно, но, вопреки ожиданиям, вошедший только вздохнул в ответ на такую реакцию.
; Как ты себя чувствуешь? ; спросил он, подходя к сыну.
; Руки болят, ; буркнул Дитрих.
Фридрих осторожно взял его за руку и некоторое время рассматривал ее, качая головой. Следов от операции и экспериментов не осталось. Значит, боль льется по перетружденным нервам, которые пытались заставить слиться с нейронитями.
; Скоро все пройдет, хороший мой… ; неожиданная ласковость отца пугала Дитриха ещё больше, чем его обычное поведение. Проклятье, об этом герцог как-то не подумал. Впрочем, отступать от своего плана он не собирался.
; У меня для тебя новость, ; сказал он, отпуская руку ребёнка. Тот не сводил с него настороженного взгляда. ; Завтра ты едешь домой. К маме. Ты же хочешь ее увидеть?
Глаза Дитриха засияли.
; Хочу! ; выпалил он, расплываясь в улыбке. Домой! Он едет домой! Казалось, он сразу забыл все свои переживания.
Герцог чуть заметно усмехнулся. Все же, Дитрих необычный ребенок. Возможно, доктор Герль права и ему просто нужно время.
Потрепав сына по голове, Фридрих уложил сына обратно в кроватку и укрыл одеялом.
; А пока отдыхай, сынок. Чуть позже медсестры помогут тебе собрать вещи.
; Папа, ; голос ребёнка чуть дрогнул, впервые за долгое время он обращался к этому человеку именно так, ; а ты поедешь со мной?
; Нет, Дитрих. У меня завтра очень важная встреча. Я приеду чуть позже. И обязательно привезу тебе мороженое, хорошо?
Мальчик согласно кивнул.
***

Утро выдалось пасмурным. Низкие тучи изредка роняли на землю крупные капли дождя. Впрочем, погодные неурядицы интересовали начальника военного госпиталя меньше всего. Он ждал посетителя, а тот опаздывал уже почти на десять минут. Приученный к армейской точности, Фридрих ненавидел, когда кто-то позволял себе такое, но сейчас он был не в том положении, чтобы возмущаться.
Наконец в помещение заглянула секретарша.
; Господин полковник, к вам посетитель….
; Пусть заходит. И сделай так, чтобы нам не мешали.
; Хорошо, господин полковник.
Гость начал разговор с извинений за опоздание, и Фридриху пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить вежливым «ничего страшного», а не «какие ещё, к чёрту, дела в Вене, когда вы обещали быть точно в срок?!».
От «кофе или чего покрепче» гость отказался, сразу перешёл к делу:
; Как продвигается изучение утерянной технологии, господин полковник?
; Увы, пока мы застряли на одном моменте. Чипы вживлены в подопытного, но ничто не может заставить его использовать нейронити. Тем не менее, мы уверены, что этот экземпляр полностью подходит под это оружие. Трудности же связаны исключительно с его невеликим возрастом.
Гость удивлённо поднял брови.
; Возрастом?
; Да. Моему сыну всего пять с половиной лет, ; герр Лоэнгрин говорил совершенно отстраненным голосом, словно речь шла о скоте, а не о его малолетнем ребенке. ; И, скорее всего, его организм не готов полностью принять чипы, хотя они и не вызвали у него отторжения, как у всех остальных.
; Иначе говоря, результаты всё так же неутешительны, ; подытожил гость, поправляя очки.
Фридрих тяжело вздохнул.
; Дайте нам ещё немного времени. Мои специалисты уверены, что через некоторое время ребёнок примет чипы и сможет владеть утерянной технологией. Но сейчас ему нужно восстановить силы.
; Что ж... Как долго он будет восстанавливаться?
; Где-то полгода. Но не больше.
; Хорошо. Полгода. Я уговорю своих коллег. Но если после перерыва ничего не изменится, мы закроем проект раз и навсегда.
; Я понимаю.
; Это радует, господин полковник. А теперь, прошу меня простить, мне пора.
Гость поднялся и, не прощаясь, направился к выходу.
Фридрих проводил его неприязненным взглядом и, когда за ним закрылась дверь, позволил себе на грани слышимости процедить:
; Проклятый альбионец...
***

Весь этот месяц фрау фон Лоэнгрин не находила себе места. Увёз ребёнка в Верхний Берлин – и никаких вестей. Неужели травма руки оказалось настолько серьезной?
Но сегодня её мучениям, наконец, суждено было закончиться. Её мальчик вернулся. Живой, здоровый. Теперь всё будет хорошо. Непременно.
Иллюзия тихого семейного счастья продержалась до вечера.
А вечером приехал герцог.
Глава три: Erwachen.


Все происходило совсем не так, как ожидал Дитрих. Привычный, знакомый с детства мир рушился прямо у него на глазах.
Нет, достаточно долгое время все было, как прежде. Но Дитриха не оставляло чувство, что, даже играя с ним, отец будто... изучает его. Мальчик не понимал, почему и чего вообще от него хотят.
А ещё отец начал ругаться с матерью. Всё чаще и чаще.
Дитрих не выдерживал этого, уходил в сад и сидел там, пока его не начинали искать. В этот раз укрытием ему стала старая яблоня, в развилке которой было довольно удобно сидеть. Дитрих ухитрился даже задремать там, а проснулся от того, что по нему прошлись чьи-то лапки. Открыв глаза, Дитрих обнаружил, что это была рыжая кошка.
; Кис-кис...
Кошка посмотрела на него недовольно. Наверное, она считала, что эта развилка – её место, а не какого-то там мальчишки.
Дитрих попытался её погладить, чтобы успокоить, но кошка не оценила его порыва и всеми когтями вцепилась в протянутую руку.
; Ай! Ты что делаешь?! Прекрати немедленно! Я к тебе по-хорошему, а ты...
Удивительно, но когти тотчас втянулись, и больше кошка ни тени агрессии не проявляла. Напротив даже, забралась к ребёнку на колени и мурлыкала там, пока Дитрих не услышал голос отца.
; Дитрих! Домой!
; Сейчас иду! ; крикнул в ответ Дитрих, хотя домой ему совсем не хотелось. Но делать нечего, пришлось пересадить кошку на соседнюю ветку и слезать с дерева, иначе жди беды. Почему-то Дитриху казалось, что мама больше не защитит его от отцовского гнева. И никто не защитит. Он никому тут не нужен...
***

; Все же этот паршивец ни на что не годен, ; говорил герцог, меряя шагами гостиную. ; Если через месяц ничего не изменится, я отвезу его обратно в госпиталь.
; Фридрих! Он же твой сын...
; Мой сын должен служить своей стране, а не быть полным ничтожеством! За все время, что я за ним наблюдаю - никаких изменений. А это значит, что проект закроют!
; Но…
; Никаких «но». Я все сказал. Мы не будем обсуждать это, Софи. Я все решил.
И он ушёл, не слушая её рыданий.
***

; Я не буду это есть! ; отказался Дитрих от предложенной ему каши. Он ненавидел, когда в него пытались впихнуть эту невкусную жижу.
Мать умоляюще посмотрела на него.
; Дитрих, ну съешь хотя бы пару ложек. Нельзя же совсем не завтракать.
; Я же сказал, не хочу!
И Дитрих резко сбросил её руку со своего плеча.
Поведение матери резко поменялось, чего не ожидали ни он, ни она. Женщина застыла, в её глазах промелькнуло удивление. Она будто боролась сама с собой.
Дитрих невольно улыбнулся. Кажется, теперь он понял. Давешняя кошка, теперь мать.... Что там отец говорил, что он сможет управлять людьми? Будучи умным ребёнком, Дитрих сразу смекнул, что афишировать то, что у него начало получаться, не стоит. Поэтому, во избежание вопросом, он всё-таки взял ложку и принялся за осточертевшую кашу. Надо было поскорее отделаться от завтрака, пока отец не появился, а потом – в сад.
Ему нужна была кошка. Та самая кошка, с которой он играл пару дней назад. Только теперь он будет играть совсем, совсем по-другому...
***

Осознав свою силу, Дитрих пользовался ею вовсю, а несчастное животное служило ему тренажером. Как же здорово было заставить ее выполнять разные трюки! Но это только поначалу. Устраивать кошачий цирк мальчику быстро надоело, и захотелось чего-то новенького.
Однажды он подумал о боли ; и кошка неожиданно истошно заверещала.
Сперва Дитрих даже испугался. А потом, когда понял, в чём дело ; почувствовал странное торжество.
; Ты настоящий друг, киса, ; заявил он, глядя на дрожащую кошку. ; Ты очень, очень меня выручила...
Если бы она могла, она бы бежала от него со всех ног.
Но Дитрих не собирался её отпускать. Мучить, впрочем, тоже. Пока.
***

Шли дни. Отец все мрачнел, мать все больше нервничала, а Дитрих оттачивал свои навыки. Когда кошка окончательно ему наскучила, он принялся за соседских детей. Сначала они играли в прятки, потом в догонялки, а потом он начал провоцировать ребят на ссоры и драки и наблюдал за тем, как ополчаются друг на друга недавние лучшие друзья. Ему нравилось, когда другим плохо. От этого переставало быть плохо ему самому.
Однажды он подслушал разговор отца ; о нем и о чипах, и это пробудило в нём исследовательский интерес. Оставив в покое сверстников, Дитрих принялся разыскивать информацию о своём оружии. Естественно, на открытых сайтах в интернете её не лежало, но для Дитриха это не было проблемой.
Впрочем, совсем уж на рожон он не лез. Ему совсем не хотелось, чтобы его загребло правительство. Обойдутся. Он достоин большего, чем быть пешкой Германики.

Временная идиллия была нарушена в один из вечеров. Словами Лоэнгрина-старшего.
; Завтра ты возвращаешься в госпиталь, - сказал он, без стука войдя в комнату сына.
Дитрих вскинулся:
; Никуда я не поеду!
; Поедешь.
; Не поеду!
; Ах ты щенок!
Отец оказался рядом слишком быстро, и увернуться от удара мальчик не сумел. От первого – не сумел, от последующих – попытался, но безуспешно. От отцовского гнева не было спасения, а единственное своё оружие Дитрих использовать не решался, понимая, что это кончится хуже чем наказанием.
; Выродок! Я для него все делаю, а он ещё имеет наглость мне перечить?!
; Фридрих, что происходит?! ; в комнату влетела перепуганная фрау фон Лоэнгрин. ; Фридрих! Ради всего святого, прекрати!
Герцог, тяжело дыша, разжал руки. Дитрих, как куль с мукой, упал на кровать.
Фрау ахнула.
; Все в порядке, - бросил ей герцог. ; Просто наш сын решил сыграть в упрямца.
; Только не говори, что ты...
; Кажется, мы это уже обсуждали, не так ли? ; голос герцога стал холодным, как февральская вьюга.
Женщина обречённо смолкла. Ей было страшно за сына, но у неё не было сил противиться мужу.
Тиран и деспот герцог фон Лоэнгрин... А ведь когда-то он был другим. До рождения Дитриха. До этого проклятого проекта. А теперь все его мысли лишь об одном, а их сын...
Их сын лежал, свернувшись в комок, и, чувствуя боль каждой клеточкой тела, думал о том, как он ненавидит их обоих.
Глава четыре: Der D;mon, der vom Himmel herabgekommen ist.


Дитриху повезло: на следующий день отца вызвали по делам, и у него появилась отсрочка. Необходимо было избавиться от родителя и его сумасбродных идей, которые наверняка повредят ему. План рождался медленно и с трудом. Но развязка уже казалась неизбежной.
Случай представился в его день рождения, когда мать испекла ему торт, чего в принципе никогда не делала. А Дитрих только улыбался, наблюдая, как она ходит кругами вокруг него. Теперь она его защищала, обнимала и читала сказки на ночь. Все как в нормальной семье. Вот только отец свирепел все больше и больше, глядя, как его жена дарит свою заботу этому маленькому ублюдку. Фридрих не понимал, какого чёрта это всё, но ему и в голову не приходило сложить два и два. Перемены и Нити.
А стоило бы.
Как то поздним вечером Дитриху захотелось воды. Однако, подойдя к кухне, он увидел пробивающуюся под дверью полоску света и услышал голоса.
Это были отец и мать.
; Дорогая, теперь все измениться к лучшему. Я так счастлив, что у нас будет еще ребенок.
; И я тоже.
; Теперь ждать больше нет смысла. Прошло полгода. Дитрих никак не проявил себя. Брак. Ошибка.
; Как ты можешь так говорить? Он же еще ребенок!
; Он негодный экземпляр, который недостоин ни носить мою фамилию, ни владеть нашей утерянной технологией.
; Но…
; Не спорь со мной. Как только из него вынут чипы, мы отдадим его в детский дом.
Ошарашенный, Дитрих бросился обратно к себе, пока его не заметили. В висках гулко стучала кровь. Он гений! Он уникален! А его собственный отец хочет избавиться от него. Не бывать тому! Нити ; его по праву, и он их не отдаст.
Он сумеет защитить себя.
***

Все оказалось даже проще, чем он думал. Фридрих фон Лоэнгрин забыл про свои намерения увезти сына из отчего дома и отдать на растерзания врачам, и жить стало гораздо проще, но на этом Дитрих останавливаться не собирался.
Поздно вечером, когда никто не ждал, он пришёл к отцу в кабинет. Тот, как всегда, работал, но сразу же оторвался от своих бумаг при появлении сына.
; Почему ты еще не спишь?
; Не хочется, папа. Можно, я посижу с тобой?
; Только не долго. Уже поздно….
Дитрих победоносно улыбнулся и с ногами устроился на диване.
Фридрих вновь склонился над бумагами, и тут его настиг беззвучный приказ.
; Встань. Возьми пистолет из сейфа. Приложи к виску.
Глаза мужчины, распахнулись от ужаса. Он понял. Он всё понял, но было уже поздно – сейф был отперт, и пистолет дрожал в его руке, неумолимо приближаясь к голове.
Дитрих улыбнулся.
; Смотри, как я умею, папа. Здорово, правда? Ты ведь этого от меня хотел?
; Дитрих, прекрати сейчас же!
; Почему? ; деланно удивился Дитрих. ; Это же весело! Так же весело, как оказаться в детдоме, правда?
Он был готов отдать следующий приказ в любой момент, но так вышло, что не ему одному не спалось этим вечером.
Фрау фон Лоэнгрин едва ли успела понять, что происходит. Мертвое тело упало на пол. Кровь медленно растекалась в стороны.
Зато всё понимал Фридрих, и от этого было ещё веселее.
; Она нам мешала, ; ангельски улыбаясь, объяснил Дитрих отцу. ; Она и мой маленький братик... или сестричка? А, какая разница...
«Выстрели в себя, дорогой папочка».
Кровь брызнула в разные стороны ; Дитрих едва успел закрыться, чтобы не попало на него. Потом встал и, аккуратно переступая красные пятна, вышел из кабинета. Чтобы потом вернуться и последний раз сыграть в одну увлекательную игру.
***

; Мама, папа, я ; счастливая семья...
Он сидел между ними, обнимая обоих, и счастливо, заливисто смеялся.
; Теперь вы навсегда со мной. Теперь все будет, так как я хочу. Правда, же? Мама? Папа? Вы же не возражаете?..
***

Дальвиц был не самым прекрасным городом из всех германских, но дождь, определённо, был ему к лицу, как и абсолютное безлюдье. В иное время Исаак охотно потратил не один час, бродя по пустынным улочкам и слушая благословенную тишину, что после венского шума и суеты буквально лилась бальзамом на душу и ласкала слух. Однако сейчас ему было не до любования окрестностями – с ним был крусник, а у крусника было всего несколько часов, прежде чем...
Словом, стоило поторопиться.
; Как думаешь, Маг, ; будто уловив мысль о себе, поинтересовался Каин, летящей походкой следуя за Исааком, - наш план удался?
; Несомненно. Прислушайтесь, майн герр, этот город мёртв целый год, и у меня нет ни малейших сомнений в том, чья это заслуга.
Последовать совету Каин не успел ; сквозь шелест дождя где-то совсем рядом руг раздалось звонкое:
; Ангел! Ты пришёл!
Мальчик лет семи на вид выглядывал из-за поворота. В его янтарных глазах сиял неподдельный восторг.
Каин Найтлорд лучезарно улыбнулся сначала ему, потом Исааку.
; Мне нравится, когда ты не ошибаешься, Маг.