Борис Фёдоров раненый при торпедировании «Донца» получил в госпитале письмо из дому. Неизвестный писец, со слов матери извещал его о том, что отец погиб в завале на шахте 19-бис,что корову пришлось продать за недоимки, что мать выгнали из квартиры. «И ещё низко кланяется вам тётка Дарья Саввишна и племянник ваш Иван Захарович и меньший братец Пётр Иванович…» Письмо кончалось обычными словами, точно ничего не произошло и это только сильнее подчёркивало степень беды, которая случилась в семье Фёдоровых. «Как же мать будет жить дальше?» - спрашивал себя Борис Фёдоров. Была ночь, в коридоре шумели крысы. Борис лежал на госпитальной койке и шептал сквозь зубы: - Будь оно проклято, трижды проклято всё… Он думал о своей семье попавшей в беду, и не знал, чем он может им помочь. Утром Борис отослал матери по адресу тётки свои сбережение 10 рублей и сорок три копейки, и весь день старался не думать о беде. Рана в бедре была незначительная, кость осталась неповреждённой, и когда раны затянулись он вышел из лазарета получил назначение на новый корабль. Вместе с четырьмя другими моряками он выехал в г. Николаев. Они не знали точно, на каком корабле придётся служить. Один из моряков, весёлый паренёк, с младенческом лицом, по фамилии, Сударышин, большой любитель был поиграть на гармошке. Он плавал прежде на подводной лодке, в Балтийском флоте. А двое других – Морозов Николай и Гришин Пётр – учились в школе подводного плавания, и приходилось полагать, что все они будут назначены на подводный корабль. Пятый моряк Жуков, уверял товарищей, что из-за своего роста, его не назначат служить в подводной лодке, где ему не поместится там. А Борису Фёдорову было всёравно. Правда, плавать на подводной лодке, где и повернуться негде, опускаться под воду и не знать, всплывёт ли она на поверхность, или говори «прощай», было не очень весело, но в те дни настроение у него было такое, что и на большом корабле он не нашёл бы радости. Была весна, когда они выехали в Николаев. Пароход из опасения минных заграждений шёл близко от берега. Цвели сады. Моряки расположились на корме, курили, пили пиво, говорили о войне, о том, что турки сунулись не в свой огород. Борис Фёдоров, думал о больной матери, и как она теперь будет жить, так как дом у неё отобрали за долги. Борис понял, что Жуков Илья, так же как он скучает по дому. Когда миновали Очаков, Борис Фёдоров заметил знакомое лицо, «Австралиец»? Да, это был он, человек известный Борису под именем Ефима Дрейна, боцмана с «Таганрога», с которым он познакомился в Одессе года три назад. Дрейну тогда моряки дали кличку «Австралиец», потому что он несколько раз плавал в Сидней и Мельбурн и любил рассказывать про аквариум, в котором плавали акулы в сажень длиной. Борису было приятно увидеть знакомого человека. Он познакомил Дрейна с товарищами и вошёл с ним в буфет выпить, по случаю приятной встречи. Когда Дрейн узнал, что Борис назначен на подводную лодку, он склонил голову к левому плечу и сказал: - Ну, поздравляю, будешь покойником! – Мне всёравно, - ответил Фёдоров. Дрейн поинтересовался, почему у него такое настроение?. Борис рассказал ему о своём горе – о письме из дома. – Слушай, Борис, мы с тобой старые друзья. Могу тебе сказать, что сейчас имею фонд помощи морякам и могу тебе выдать сотенную, больше не могу. «Австралиец» посмотрел, не глядит ли буфетчик и вытащил сотенную бумажку, из потрёпанного бумажника. Борис сидел вытаращив глаза. – Это мне? – спросил Борис. – Прячь скорей, ворона – только расписку мне напиши, - сказал он. – Пиши: »Получил на свои нужды от номера семьдесят первый? – Ну, я это!
А как получишь отпускную в город, то заходи в пивную на Плотничной, там она одна, спросишь сидельца, чтобы меня позвал. Может ещё что-нибудь тебе подброшу. Он встал, а Борис всё ещё сидел изумлённый и обрадованный. Все эти деньги сейчас же, он отошлёт матери. Она теперь может уплатить все свои долги и вернуть дом и корову.