С тех пор, как поздняя осень раздела догола каждый куст при дороге и каждое дерево в садах, всем в селе стало видно: в доме Савелия Ляпина, что стоит на пригорке, появилась молодая хозяйка. Знали о ней лишь одно - городская. А видели только то, что видели… То она, тоненькая девочка, по утрам вытряхивает во дворе после ночи постельное бельё, то воду несёт от колодца, то рассыпает курам кукурузу… то, вдруг замерев, стоит и смотрит в серое небо. Обо всём забывает, буквально обо всём ради какой-то, ведомой только ей одной, непонятной минуты. Словно кто-то окликнет её сверху, и всё, она застывает.
А Савелий Ляпин с этого пригорка видел другое. Он, уставший, восстанавливая осевший за лето забор своего оголившегося двора, видел:
Как в нижнем дворе, по ту сторону улицы, колет дрова Дмитрий Резной. Большой, сильный мужик в одной майке. И как его полная жена Дуня, в наброшенном на круглые плечи старом козьем кужушке, то и дело безуспешно подносит ему тёплую куртку. Дмитрий отмахивается и в щепки крошит толстые чурки из кучи распиленных древесных обрезков...
А во дворе слева, по ту же сторону улицы, видел, как входит туда усталая лошадь с телегой, похожей на небольшую копну жёлтой соломы. И хозяин, Витька Крайнов, спрыгнув с верхушки этой копны, первым делом распрягает лошадь, от спины которой поднимается белый пар, и накрывает её тёплой попоной...
И ещё видел дым из всех печных труб обнажённого села. Всех-всех-всех труб. Частокол ровных столбиков синего дыма…
И уток, и гусей - белых, чёрных и серых, что сидели на берегу озерка с холодной водой, спрятав головы под крылья...
Много чего видел Савелий, пока поднимал и равнял свой осевший, покосившийся забор...
А эти две тётки, которые шли внизу, по улице, похоже, ничего не видели в этот день, кроме молодой жены Савелия в раздетом до последнего листика дворе.
Шли, шли откуда-то куда-то, в стёганных фуфайках и в тёплых вязаных платках… А! Это и не тётки, это девки вообще-то - Нюся Трещёва и Вера Шмелёва. Шли и шли, и - на тебе, остановились. Стоят посреди улицы, cмотрят на ляпинский пригорок, о чём-то говорят меж собою. Но о чём именно, непонятно… Савелию издалека не слышно.
Это слышит только мальчишка Петька, за забором двора, напротив которого остановились Нюся и Вера.
- Опять городская жёнка Савелия Ляпина считает ворон! - слышит Петька голос Нюси Трещёвой.
- Где ты видишь ворон? - возражает ей голос Веры Шмелёвой.
- А чего же она уставилась в небо?
- Может, молится Богу!
- Городская? С простынями в руках?
- А чего же она каждый день смотрит в небо? - слышит Петька голос Нюси Шмелёвой.
- Так об этом и я тебя спросила!
- Непонятно. Может, дура она?
- Может, и так!
- «Может, может»! - передразнивает их Петька из-за своего забора. - Не видите, что ли, - первые снежинки летят! Она ИХ дожидалась!..
К вечеру село нарядилось в новые одежды, сшитые из снега.