РАЗБОР ПОЛЁТОВ. ПРАВДА ОБОРОТНЯ
Послужила ли тому причиной наша сосредоточенность или, напротив, крайнее возбуждение боя и какова дальность этой связи, я не знал. Да и не мог знать. Но в нашем положении Пары это было просто находкой, неожиданным подарком судьбы, во всяком случае – для меня.
Вел нетерпеливо тормошила меня и я, очнувшись, попытался объяснить ей все это.
-Но почему именно подвески? – недоуменно спросила Вел, выслушав мои сбивчивые объяснения. Она крутила в руках свою саблю, разглядывая вделанный в эфес изумруд. – Изумруды в эфесе и твоем посохе тоже парные. И от них ничего такого не было. Почему подвески?
-Не знаю, - я пожал плечами. – Может, имеет значение положение камней и тел. Ведь подвески на груди и все время соприкасаются с телами.
-Я же саблю за эфес держу, - возразила Вел. – То есть касаюсь камня.
-Но я-то навершия вообще почти не касаюсь. Наверное, прикосновения должны быть одновременными… А вообще – какая разница? Эта связь у нас есть, а почему – не так уж и важно.
Вел явно собиралась что-то возразить – и вдруг схватила меня за руку. Из кустов в дальнем конце поляны доносился треск.
-Иди за мной! – Вел потащила меня через поляну, ловко лавируя между волчьими телами.
Мы снова выбрались на тропинку. Кусты трещали все громче, словно что-то тяжелое пробиралось сквозь них к тропе… Нет, не пробиралось, - ломилось напрямик, с хрустом ломая ветви. Вел снова насторожилась, положив руку на эфес сабли, а спустя несколько минут из кустов выбрался измученный, израненный волк и без сил рухнул поперек тропы.
Это был вожак и он умирал. Вел оставила в покое саблю и осторожно подошла к зверю. Волк тяжело дышал, вывалив розовый дрожащий язык. Я тоже подошел поближе, ощущая странные неприятные покалывания под веками. Хотелось протереть глаза, но я знал, что это не поможет. Что-то было не так с вожаком.
Вел придушенно пискнула – и вдруг заверещала так, что я подскочил на месте и метнулся к ней, предполагая самое худшее.
-Что, что случилось? Вел, что с тобой?
-Тис, он… он… - на большее ее не хватило.
Жжение в глазах усилилось, перейдя в настоящую жгучую боль, но… Я впервые испытывал нечто подобное. Ощущение зверя дрогнуло, начало ломаться, выворачиваясь самым причудливым образом и преобразовываясь во что-то другое, и спустя несколько секунд я с изумлением узнал в нем… человека!
На окровавленной траве перед нами лежал человек. Мужчина лет тридцати пяти на вид, по словам Вел – довольно обычный, если не считать густой лохматой шевелюры светло-пепельного цвета и повышенной волосатости тела.
Я провел ладонью над его лбом. Он был еще жив, но жизнь уже покидала его. Я сразу понял, что он безнадежен, и спасти его я не смогу. Несмотря ни на что, мне было жаль его. От него исходило странное будоражащее чувство, в котором причудливо смешались настолько непохожие, противоречащие друг другу оттенки, что разобраться в них с ходу я не сумел, да, честно говоря, не очень-то и старался. В тот момент меня занимало другое.
Я опустился рядом с ним на колени и коснулся кончиками пальцев его лба. Он вздрогнул, рывком открыл глаза, с недоверием уставился на меня - и волна гордого вызова с силой ударила мне в грудь. Да, он был горд. Только там, в глубине его существа, за недоверием и гордым вызовом плескалась боль.
-Ты сильно страдаешь? – спросил я и вызов потух в нем. – Если хочешь, я могу помочь тебе. Правда, вылечить тебя не в моих силах, но я могу помочь тебе умереть быстро и без мучений.
-Без мучений? – переспросил он хриплым низким голосом и рассмеялся, но смех прервался кашлем. – Без мучений? Да почти вся моя жизнь прошла в мучениях. Я не боюсь их. И не тебе, парень, жалеть меня. Тогда, в лесу, я бы тебя не пожалел, если бы не люди.
-Ты и волк, и человек одновременно, - тихо сказал я. – Но я чувствую, знаю, что когда-то ты был просто человеком. Как же так вышло? Кто ты?
-Кто я? – переспросил он. – Эх, парень, я был многим в своей жизни, и в конце концов стал зверем. Я жалею только об одном: я не сумел найти ту, что сделала меня таким, не сумел отомстить. А теперь и не сумею никогда. Ты хочешь знать, кто я? Хорошо, я расскажу.
Ты прав, парень, когда-то я был просто человеком. О, как давно это было! Год? Десять лет? Или сто лет назад? Не помню. Я потерял счет времени с тех самых пор, когда мое горло впервые разорвал волчий вой.
Я был охотником и егерем. Дом мой стоял на границе между лесом и небольшой деревушкой, я жил одновременно в двух мирах: в мире людей и в мире леса, - и мне это нравилось. Семья мне была не нужна, а женщин было более чем достаточно в обоих моих мирах. Женщинам я не верил, – на то у меня была причина, - и только использовал их тела, когда мне этого хотелось. Но тогда я был молод и у меня была постоянная подруга. Не знаю, любил я ее или нет, но, во всяком случае, нам было хорошо вместе. Она не очень-то любила людей, и тихая жизнь в моем уединенном домике ее вполне устраивала. В то время я был почти счастлив.
Но постепенно я стал замечать изменения, происходящие с моей подругой. Она стала более рассеянна и мечтательна, а в постели – странно горяча и ненасытна. Я подмечал в ней такие страсти, которых никогда не было прежде, и это заставило меня усомниться в ее верности. Не сказать, что я был оскорблен, скорее – раздосадован. Она пыталась успокоить меня, однако, чем больше она убеждала меня в своей любви и в том, что все в порядке, тем крепче я утверждался в своих подозрениях. И однажды решил выяснить все.
Расспрашивать ее было бесполезно, все равно она не сказала бы мне правды. Поэтому однажды я сказал ей, что ухожу на охоту, и, укрывшись в глубоком дупле, стал наблюдать.
На охоту я уходил надолго, обычно – на два-три дня, а бывало – и больше, но столько ждать мне не пришлось. Спустя какой-нибудь час после моего ухода она появилась на пороге, внимательно осмотрелась и направилась вглубь леса.
В первый момент я просто растерялся. Потому что, кроме легкой газовой накидки на ней ровным счетом ничего не было, даже сандалий, но это ее не беспокоило. Судя по легкой, пританцовывающей походке, у нее было великолепное игривое настроение. Она шла довольно быстро, не оглядываясь и явно не в первый раз, а я, немного оправившись, крадучись, следовал за ней.
Лес поредел и мне пришлось отстать. Я знал, что скоро должно появиться озеро, и уже хотел свернуть, чтобы пробраться туда кратчайшей дорогой, как вдруг моя подруга повернула в сторону и вскоре оказалась на крохотной полянке.
Во время своих охотничьих рейдов я никогда не обращал на нее внимания, - уж очень она была мала, - а теперь мне вдруг разом открылась вся ее прелесть. Окруженная густым кустарником, заросшая цветами и мягкой травой, эта полянка казалась лучшим местом для уединения и самые прекрасные мечты, когда-либо зарождавшиеся в человеческих душах, витали над ней.
Едва моя подруга ступила на поляну, как с противоположной стороны из кустов вышла лесная мавка в большом душистом венке. Моя подруга радостно подбежала к ней, и мавка нежно поцеловала ее в губы.
Укрывшись за огромным старым дубом, я наблюдал за ними, отказываясь верить собственным глазам. Те игры, которые они затеяли, могли родиться лишь в воспаленном мозгу во время бреда… я видел, как эта лесная развратница принялась с жаром ласкать мою подругу, целовать ее в губы, грудь, даже… даже то потаенное, что составляло тайну женщины и предмет вожделения мужчины, - а моя подруга с не меньшим пылом отвечала ей! А потом легла навзничь, бесстыдно раскинув ноги, и позволила этой дряни иметь себя всеми доступными способами!.. Они стонали, вскрикивали, терлись друг о друга, как ополоумевшие от весенней лихорадки кошки, они проделывали друг с другом такие вещи, которые не позволяет себе самая последняя шлюха в таверне!.. И они обе были женщинами!!!
…Не знаю, как долго это продолжалось. Не знаю, как мне это удалось, но я сдержался, не выдав себя ни единым вздохом. Я дождался конца этой противоестественной случки, дождался, когда та, что была моей подругой, распрощается с той, что совратила ее, отняла у меня. Дождался, когда она уйдет и затихнет даже малейший шелест ее шагов. А потом осторожно обошел поляну, подобравшись совсем близко к мавке, которая в упоении упала в траву и лежала там, вольно разбросав руки и ноги… Она не услышала меня. Я умею красться по лесу так, что ни одна, даже самая пугливая птица не услышит моих шагов, не выдаст неожиданным вскриком моего присутствия. Обида и гнев подстегивали меня, я хотел отомстить за свою поруганную любовь и навеки загубленную душу.
Я подобрался к мавке на расстояние вытянутой руки прежде, чем она заметила меня и испуганно вскочила на ноги, но было уже поздно. Я бросился на нее – и овладел ею, тут же, на поляне, где она погубила единственную женщину, которая не была мне безразлична. Я брал ее много раз, не обращая внимания на крики и мольбы о пощаде, а когда наконец отшвырнул ее от себя, истерзанную, поруганную, истекающую кровью… тогда-то и было положено начало конца. Потому что мавка из последних сил приподнялась, охватила всю мою фигуру странным виляющим жестом и прохрипела:
-Да падет на твою голову Проклятие Зверя! Жил – человеком, стал – зверем, умрешь – Зверем!
Я не придал тогда значения этим словам, даже не взглянул в ее сторону. И ушел. Ушел навсегда из этих мест и уже не знаю, что стало с женщиной. Она умерла для меня там, на той поляне, в ту минуту, когда я увидел ее в объятиях мавки.
Вскоре после этого я начал ощущать в себе непонятные перемены. Я стал сторониться людей, разлюбил день и полюбил луну, мясо привлекало меня свежей кровью и я забыл об огне. А когда луна поднялась над лесом полным диском, я упал на четвереньки и завыл.
Вот так я стал волком.
Сколько времени прошло с тех пор, я не знаю.
Стая, которую я водил, вся состояла из моих потомков, - в лесу достаточно молодых самок, сильных, красивых и верных, и их верность постоянна и безоговорочна. Разум я сохранил человеческий и, если бы мне удалось заполучить человеческую самку, я создал бы новую расу, лучшую, более совершенную, чем человеческая. Увы, мои дети от зверей – звери, а люди… мой план никогда не будет выполнен. И та мавка останется. Отомстить ей мне уже не удастся.
Вот так-то, парень. В лесу я не раз встречал таких же, как я. Кто-то из них совсем не сохранил в себе человека, кто-то просто смирился, кто-то находит в этом своеобразное удовольствие, - но ни одному из них не пришла в голову мысль возвысить подобных нам. Ну, или хотя бы попытаться возвысить.
А ты… жалел меня. А я – не жалею. Моя жизнь стоит десятка ваших… И если бы… не Стальная Смерть… я бы..
Голос вожака прервался. Он хотел еще что-то сказать, но долгий разговор отнял весь остаток его сил. Он захрипел, из горла хлынула кровь, – и через минуту все было кончено. Вожак был мертв.
Под моей рукой Вел пожала плечами.
-Не понимаю, - заявила она без малейшего сочувствия в голосе. – Стоило тратить последние силы и говорить так долго, чтобы рассказать такую чушь!
Я осторожно провел ладонью по лицу вожака, закрывая ему оставшиеся открытыми глаза.
-Наверное, ему просто нужно было выговориться перед смертью. Это нормально, Вел.
Она хмыкнула и довольно-таки зло заметила:
-Наверное, как мужик он ничего такого особенного из себя не представлял, раз собственная подруга предпочла ему мавку!
Эти ее слова неприятно задели меня, но я ограничился одной короткой фразой:
-Тебе виднее.
Я не хотел, чтобы она догадалась, что порой творится в моей душе.
Наталья Бартенева
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ