Отравил мою кровь своим семенем.
Образ твой в мои сны спроецирован.
Моя жизнь ограниченна временем…
Подыхаю… Люблю… Инфицирован…
И течёт в вены пойло из капельниц…
Ржавой койки алтарь, без сомнения,
Служит смерти. Она из предательниц,
Сплюнув в марлю, плетёт исцеление.
И бормочет старушечьим голосом,
Что-то слишком уж злое, невнятное.
Я ж ползу к тебе ящером, полозом
Через марево снов препаратное.
Между прутьев щемлю свою голову.
След улиточный – брезгую утками.
В едкой хлорке и мыле карболовом
Запах твой уловим промежутками.
Себя вижу угрём забинтованным,
Доктор дымкой клубится, шевелится,
Говорит тихо, как с дрессированным,
И советует, бл*дь, “мне довериться”.
Я хриплю о своей одержимости…
О синдроме отнятия семени…
Бьюсь горохом о стены брезгливости,
Что мутят тошнотой бледной зелени…
Страх фатальности, необратимости –
Молоточком врачебным по темени…
Подыхаю... Люблю… Изолирован
В казематах больничного времени.