ВЫБОР НАСТАВНИКОВ: УХОД
Откуда берутся предчувствия? Я не знал этого, но чувствовал, слышал, как к порогу подкрадывается беда, еле слышно шурша босыми ногами по ступеням крыльца. Наверное, я уже был Магом, пусть и не до конца, не в полной мере, но все же – был.
Мне не спалось. И я, поворочавшись с боку на бок, промучившись полночи, все-таки встал. А что делать? Не заклятья же на себя набрасывать! Пришлось. Встал. Тихонько вышел в кухню, тенью побродил по дому, зашел в комнату фей и немного постоял, слушая ровное спокойное дыхание… Все вокруг отдыхало, набираясь сил для нового дня, но я не мог успокоиться. Беда была слишком близко, слишком! Я даже знал, как она выглядит, с испугом гнал прочь предательскую догадку, но она не уходила, настырно впиваясь в мозг, и я против воли снова и снова возвращался к двери в комнату Каис.
Я знал, что произойдет завтра.
На рассвете сон все-таки сморил меня, и я задремал, свернувшись на смятой постели и даже не раздевшись. Правда, сквозь сон я все равно всё слышал. Как завозились куры на насестах, как с ночной охоты вернулся Мартус, довольный и сытый, и устроился спать возле теплого бока печи, как поднялся Мет… Странно, он никогда не поднимался в такую рань! Потом встала Каис (встала! я ошибся!), осторожно завозилась на кухне, стараясь не греметь посудой, и я понял, что надо вставать.
Каис была обычной. Тихой, ласковой, приветливой… и обессиленной. И Мет нервно кусал губы, украдкой бросая на подругу тоскливые взгляды и считая, что этого не замечают. Почему же все-таки он так рано встал сегодня? Или тоже что-то почувствовал? Нет, не надо думать об этом!
Вчера Каис торжественно вручила мне посох. Мой посох! Мой собственный магический посох! Кажется, у меня даже дрожали руки, но я это плохо помню. Помню только, как гладкое, чуть теплое дерево с готовностью откликнулось на мое прикосновение, податливо раскрываясь под моими пальцами, и как откуда-то из глубины меня приливной волной плеснулось радостное волнение, перекрыв горло… Это чувство было сродни объятию, выворачивая нас навстречу друг другу. Я даже не сразу увидел, что в кленовый оголовок очень искусно врезан изумруд с капища, один из этих, живых.
Каис улыбалась, наблюдая за мной, за дверью хихикали Мет и Фей, которые явно подсматривали. Интересно, что такого смешного они увидели? Наверное, глуповато-счастливое выражение моей вспыхнувшей физиономии. Ну и ладно!
Благодарность вышла неуклюжей – язык меня плохо слушался. И теперь мой посох стоял в углу моей комнатушки, которая, как и комната Каис, была сплошь увешана сухими травами.
Это было вчера. А сегодня…
Впрочем, день прошел, как обычно. День. Последний обычный день, только мы об этом еще не знали. Последний. Потому что Каис, идя через двор с миской свежей малины, вдруг пошатнулась. Мет, обтесывавший новый кол взамен поломанного, швырнул топор, кинулся к ней… Он успел, подхватил, не дав упасть, и едва слышным шелестом пронеслось по двору:
-Нет… пожалуйста…
-Тис… - Когда она оказалась возле меня? Я не услышал ее шагов, а может, просто не воспринял. – Что с ней? Что происходит?
-То, что мы не в силах предотвратить. – Это я сказал?! Я не узнал собственного голоса, хриплого, надтреснутого, словно у древнего старика.
Мет унес Каис в дом, а мы стояли, не в силах тронуться с места.
-Мы знали, что рано или поздно так и будет, - довольно резко сказала Фей. Видимо, хотела привести меня в чувство своим тоном. – Все знали! И Мет, и мы с тобой… и сама Каис тоже! Надо уметь принять это, хотя это и тяжело.
Она немного помолчала и уже другим, спокойным голосом задумчиво добавила:
-Мет белый весь стал. Белый, как… как… - Она не нашла сравнения, да это было и не нужно.
-Я знал. Еще ночью знал, что – сегодня…
Из дома вышел Мет. Тяжело привалился к косяку, упершись в меня взглядом. Не надо ничего говорить, Мет, я всё знаю. Я уже иду… сейчас… Я сейчас справлюсь со своими ногами… Вот сейчас…
-Тис, что же ты? Иди, она ждет тебя!
Иду, иду, уже иду…
Мет проводил меня взглядом, не пытаясь последовать за мной. Сердце в груди превратилось в камень, с огромным трудом перегоняя гулко бухавшую в висках кровь. А дом был полон острой тоски, невыносимой болью кромсавшей душу, тело, сознание…
На негнущихся ногах я подошел к постели Каис.
-Учитель…
Она улыбнулась. Слабо, но абсолютно спокойно. Она не боялась смерти, она просто ждала ее.
-Садись, Октис, - Каис указала мне на низенькую скамеечку, но я опустился перед постелью на колени, осторожно взял ее за руку. Ее свободная ладонь мягко легла мне на голову… и я раскрылся перед Магом. Раскрылся, чувствуя, как она раскрылась мне навстречу, легко, радостно, светло… Горячая волна хлынула в меня, обожгла ладони мгновенным осознанием Силы – кажется, я даже тихо застонал от ее неистового напора, а волна все не кончалась, росла, захлестывая меня с головой, пока я не начал задыхаться, захлебываясь небывалым, непривычным ощущением собственной цельности.
И стало темно. Совсем.
А потом волна иссякла и руки Каис бессильно упали на покрывало.
-Какой же ты красивый, Тис, - тихо прошептала она. – А я уже и забыла, каково это – видеть. Просто видеть, а не ощущать и не знать, как это выглядит…
Я едва мог поверить своим ушам. Она видит?! Она меня видит?! Отдав мне свою Силу, она снова обрела зрение?!.. И впервые – Тис…
-Ты теперь Маг, Октис. Понимаешь? Ты – Маг.
-Учитель, я… Спасибо тебе. За всё. И… и… я никогда не забуду тебя. Я никогда… - я не мог продолжать.
-Когда-нибудь ты поймешь, до чего же это легко. Как же легко теперь! Нет больше боли, нет огня… ничего. Только покой. Теперь – только покой, до конца… Не плачь, Тис, не надо. Ничего страшного. Я просто усну. Это очень хорошо, когда можно отдохнуть от боли. Не плачь. - (Разве я плачу?) - И позови Мета.
Звать Мета мне не пришлось. Он стоял за дверью и вошел сразу же, едва она сказала. Он прошел совсем близко от меня – я услышал прерывистое дыхание. У него дрожали губы и чуть дергались пальцы, но он старался не показать этого.
-Мет… Как же это хорошо!
Кажется, он с трудом подавил рыдание, присаживаясь на край постели. Я потихоньку вышел из комнаты.
А потом я до темноты сидел на крыльце, слушая, как пульсирует во мне живым огнем Сила Мага и не пытаясь сдержать слезы. Это не я плачу, Учитель. Они сами. Я не хочу, а они… «Это очень хорошо, когда можно отдохнуть от боли…»
Фей сидела рядом и молча прижималась к моему плечу. И я был благодарен ей за это молчание.
…А утром мы нашли их обоих в комнате Каис. Они вместе лежали на ее узкой постели. Мет нежно обнимал ее за плечи и талию, ее голова покоилась у него на груди, на губах застыла тихая счастливая улыбка, и волны умиротворенного спокойствия колыхались по комнате, окатывая их обоих.
Мет спал.
Каис уснула навеки.
*****
Мы похоронили ее в саду, под старой яблоней, тихо, без истерик и долгих прощаний, вбив вместо надгробия ее посох. И все разом изменилось. Дело даже не в том, что в доме сразу стало как-то пусто, не в том, что Мет бродил по нему, словно тень, чего никогда раньше не было, - нет. Просто я, переживший первую в своей жизни сознательную потерю, вдруг ясно понял, что стал взрослым. Окончательно. И теперь на меня ляжет ответственность за других, в первую очередь – за Фей. На меня, а не на Мета, потому что нам в любом случае рано или поздно придется расстаться с ним.
Фей справилась с этим ударом, в общем, легко, что неудивительно: она не общалась с Каис так близко, как я или Мет, и потому не почувствовала особенных перемен. Но Мет не на шутку беспокоил меня. Тихий, равнодушный, неправдоподобно бесстрастный, какой-то даже отстраненный, - и все это слишком, чересчур, через край!… Не бывает таким живой человек! Не бывает, не может, не должен быть такой человек живым!… Да он и не был уже живым в полном смысле этого слова, душа его умерла вместе с Каис. Они действительно были Одним, и теперь Мета ничего больше не волновало, не беспокоило, не сердило, не радовало, не огорчало, не заботило, не… Он был – и его не было. Одновременно. Он жил – и был мертв. Он смотрел – и не видел. Он дышал – и я не слышал его дыхания. И я знал, что скоро под старой яблоней появится еще одна могила.
Со смертью Каис во мне тоже что-то умерло, словно я потерял больше, чем просто Учителя. Фей говорила, что я стал прямо-таки льдом, хотя и раньше не отличался особой страстностью чувств. Я и сам замечал, что стал более сдержан, холоден, бесстрастен… правда, последнее – только внешне. Фей даже как-то упрекнула меня в бесчувственности. А я просто ждал следующего удара. Я видел, каким стал Мет изнутри, видел, как обугленные остатки его сгоревшей души рвутся следом за той единственной, которая ушла так рано! Безумно, несправедливо, невозможно рано – и без него! Одна!.. Он рвался следом. Он часто сидел на могиле Каис, поглаживая пальцами влажную землю, - я посадил там ее любимые цветы и каждое утро старательно поливал их, - и что-то тихо говорил…
Там мы и нашли его однажды утром. Он лежал, обнимая могильный холм, как обнимал Каис в ту последнюю ночь, и та же тихая счастливая улыбка блуждала на его мертвых губах.
Пара. Двое, Которые Один.
В могилу Мета мы вбили его меч. Фей немного подержала его в руках, поцеловала клинок, прощаясь с Учителем, - и сильным движением всадила в изголовье могилы рядом с посохом Каис. Теперь они снова были вместе, Каис и Мет.
И странное дело, умиравшая старая яблоня вдруг дала молодые побеги и покрылась цветами, обещая в урочный час принести богатый урожай.
Наталья Бартенева
ПОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ