У деревянного причала на глинисто-серой воде стояла на приколе подводная лодка. На ней ещё не было ни перископов, ни барбетов, люки были распахнуты настежь, палуба и борта были в пятнах сурика. За время службы на «Донце» Борис Фёдоров не раз видел подводные лодки, поэтому он сразу обратил внимание на корму, где поднималась странная пристройка. – Это что такое? – спросил он у Сударышина, когда вместе о остальными матросами, прибывшими из Одессы, они вышли на причал. – Новая система, - не колеблясь, отозвался Сударышин и с интересом стал рассматривать лодку. – Эй, браток, что у ней на корме? – спросил Жуков Илья. – Давай отваливай, - отозвался часовой. – Крыса сухопутная! – огрызнулся Илья. Подходили другие моряки, назначенные на новую лодку. Они закуривали, знакомились, кто-то находил старых друзей. Вскоре явилась группа офицеров, во главе с капитаном второго ранга. Это был командир лодки, мужчина средних лет, невысокий, ловкий офицер. Он бросил взгляд на матросов и сказал что-то лейтенанту с дряблым лицом. Лейтенант подал команду построиться. Моряки встали в две шеренги, и командир познакомил их с офицерами. Лейтенант с дряблым лицом оказался старшим офицером. Другой лейтенант, чистенький, упитанный и очень юный, был штурманом. Внимание матросов привлёк мичман – коренастый, веснушчатый молодой человек со вздёрнутым носом и озорными глазами. Он подмигнул команде и, сжав правую руку, в кулак, весело взмахнул им с таким видом, словно говорил: « Держись, братва, я сейчас такую штуку отмочу, будете довольны!» Столько силы и здоровья было отпущено этому человеку, что его китель, застёгнутый на все пуговицы, казался тесным. Ни минуты мичман не стоял спокойно – то он оглядывался, то подмигивал, то сдувал невидимые пушинки с рукава. Это был минный офицер Виктор Сидорович Глушков.
Рядом с ним стоял инженер – механик. Это можно было определить по серебряным погонам с чёрными просветами. Позади офицеров держался боцман с дудкой на груди, худощавый сумрачный человек по фамилии Ляпунов. Углы губ у него были опущены, что придавало лицу боцмана особенно свирепое выражение. Командир заговорил о задачах, которые стоят перед экипажем подводной новой лодки, и Сударышин насторожился. Из слов капитана явствовало, что перед ними не простая подводная лодка, а подводный минный заградитель, р чём, кроме чинов команды, никто не должен знать. Название заградителя «Краб». Он берёт с собой на борт шестьдесят мин, из которых достаточно одной, чтобы заградитель в случае чьей-нибудь неосторожности разлетелся на куски вместе со всем экипажем. Сударышин нахмурился. Нахмурились остальные моряки. Илья Жуков побледнел. Стали серьёзными лица офицеров. Командир приказал выйти из рядов тем, кто никогда не плавал на подводной лодке. Этих людей мичман Глушков построил отдельно и повёл на палубу лодки, а затем вниз, через горловину боевой рубки. С ними отправился инженер-механик. В лодке пахло краской и машинным маслом. Внутренность её в перспективе, если посмотреть из конца в конец, круглыми отверстиями дверей в переборках походила на полость подзорной трубы, из которой вынули стёкла. И такая теснота была внизу, что, казалось, того и гляди зацепишься за какой-нибудь краник. Борис Фёдоров и другие матросы, впервые спускавшиеся внутрь подводной лодки, двигались с опаской. Не дай Бог, зацепишься невзначай, да и утопишь лодку, а вместе с ней и себя и всех товарищей. Илья Жуков притих, сжался, пригибая голову, осторожно переступая ноги на ногу. – Боже мой! Цэ не дило…Я не можу плавать на такой посудине, - бормотал он. Мичман Глушков услышал матроса. Он поглядел на Илью Жукова и сказал: - А ты рапорт подай: дескать, прошу увеличить размеры лодки, согласно моей комплектации. Ишь, сколько добра отпустили дяде! – Как вспомнишь, что на эту мышеловку ещё шестьдесят штук мин загрузят – совсем дело компот, - сказал кто-то из матросов. В носовом отсеке они увидели два новых торпедных аппарата и оживились. – Торпедные, - сказал Фёдоров Жукову, - Поднимешь крышку, зашлёшь торпеду - и пли! Так она и пойдёт в обгон лодки прямиком, не удержишь. – Минёр? – спросил Глушков. – Так точно. – Добро, я тоже минёр, - сказал Глушков. – И ты минёр, - кивнул он Илье Жукову. – Ни-и, якой я минёр, я матрос, - хмуро возразил Илья. – Не журись, Ильюша, все одно там будем, - сказал один из матросов. – Ждут нас не дождутся, - поддержал Фёдоров. – Где? – На том свете. – Тьфу, шоб ты сказывся, - проворчал Жуков. – Не слушай их, братец. Без тебя на том свете просторней, - прозвучал в дверях отсека спокойный голос. Борис Фёдоров обернулся. В дверях стоял плотный моряк с серебряными полонами. Красное, обветренное лицо его шелушилось от солнца. Это был Чуриков Андрей Павлович. Он повёл матросов на корму, чтобы показать им механизм для постановки мин в подводном положении. Фёдоров легко разобрался в его устройстве. Он с детских лет интересовался механикой. Вместе с матросами Чуриков вышел на верхнюю палубу, где моляры грунтовали обшивку, и спросил Бориса, понравилась ли ему лодка. – Так себе, ничего – ответил Фёдоров. – Вроде как в шахте. Это сравнение только сейчас пришло ему в голову. Он вспомнил шахту, на которой работал вместе с отцом, вспомнил подземную мастерскую с низкими, дочерна обмасленными верстаками и трубами, проходящими через помещение из насосной камеры. Да, внутренность лодки чем-то напоминала шахтную мастерскую. И это представление, роднившее устройство подводного корабля с условиями давно знакомой подземной работы, было ему приятно. Штабс-капитан угадал его мысли. Он положил руку на плечо Бориса Фёдорова: - Шахтёр – это хорошо. Легче привыкнешь к подводному плаванию.