Глава шестая. И снова бусинка
Ночью тётя Катя спала плохо. Сама же устроила деда своего сторожем в школу на время отпуска Валентины, а вот теперь, оставаясь ночами одна, вздрагивала от каждого шороха.
— Прибавка к пенсии, прибавка к пенсии, — передразнила себя женщина. — Окочуришься со страху с этой прибавкой.
Она собралась, наскоро перекусила, оставила на столе завтрак для деда — сам ни в жизнь не возьмёт — и вышла в подъезд. Вчера она стала свидетельницей отъезда соседки снизу Милы, и даже парой слов перекинулась, узнав, что Мила уходит от мужа.
«Нужно будет Вите стукнуть, вчера он домой хороший шёл, без Милки точно проспит», — подумала тётя Катя. К Виктору тётя Катя относилась хорошо, нос не задирает, частенько её до школы подбрасывает, специально крюк делает. Она спустилась на третий этаж и подошла к двери соседей. Дверь была приоткрыта.
— Вить… Витя, — позвала женщина. Никто не отозвался. Снизу послышались шаги. По лестнице поднималась Мила.
— О, Милочка, — засуетилась соседка. — А я вот к Вите заглянула, подумала: будет отмечать… в смысле, горе заглушать, да и проспит на работу. А тут дверь открыта. Ты забыла вчера чего?
— Подумала не по-человечески тайком уходить, поговорить пришла, — растерянно проговорила Мила, не отрывая взгляда от приоткрытой двери. — Тётя Катя, что-то мне страшновато, зайдите со мной. — Про себя же подумала: «Даже если Витя злится за вчерашнее, при посторонних скандал не затеет».
— Хорошо, Милочка, — закивала соседка.
Они вошли в квартиру. Стоявшая у порога обувь, барсетка на тумбочке свидетельствовали, что хозяин дома.
— Витя! — позвала и Мила. Заглянула в комнаты, никого.
Она кинулась на кухню. Виктор лежал на полу. Мила рухнула на колени и стала тормошить мужа:
— Витенька, тебе плохо, Витенька! Господи! Тётя Катя, звоните в «скорую», ой, он же совсем холодный.
Тётя Катя стояла, в оцепенении уставившись на белую бусинку на нитке, примотанную к бутылке из-под водки.
***
Аллочку мучила головная боль. Она возила одиннадцатый класс на ЕГЭ в гимназию. Продержалась только благодаря таблеткам. А вот теперь боль вернулась с новой силой. Дернула же её нелёгкая забежать в свою школу, перед тем, как идти домой. И вот она стояла и выслушивала причитания тёти Кати о проклятом кровопийце-маньяке и об её, тёти Катином участии в обнаружении жертвы.
— Я как бусину-то увидела — сразу поняла, маньяк тут был. В полицию позвонила. Потом в «скорую», чтоб Милку успокоить, ему-то, покойничку, врач уж был без надобности, похоже, ещё вечером убили. Менты быстро приехали. Я соседке, та около мужа на полу и сидела: «Милушка, вставай», а она не может, ноги отказали. Ладно, один этот, опер, на руки её взял, на диван отнёс. Тут врач приехал, вот его помощь и пригодилась.
— Тётя Катя, — прервала поток красноречия Аллочка, — а кого убили-то?
— Как, я не сказала? Да Витю Савельева. Его Пашка в вашем классе учится. Так вот, слушайте дальше, Алла Андреевна. Я показания даю оперу, что Миле помог, и тут приехал, видать, их старший, невысокий, плотный, с усами. Злой, что собака цепная. На меня рыкнуть попробовал, ну, сама знаешь: на меня где сядут, там и слезут. Говорю: «Прежде, чем голос повышать, да вопросы задавать, представьтесь. А я подумаю, разговаривать ли с вами, потому как на все вопросы уже ответила». Побагровел от злости, но представился, какой-то там майор. Так вот…
И тут Аллочку прошиб холодный пот. Она краем уха слышала говорок собеседницы, но смысл уже не улавливала, вспоминала вчерашний вечер. На неё тогда снова накатило, хотя полнолуние давно прошло. Помнит чётко — сидит у телевизора, ждёт Ромку, а дальше его голос: «Алька! Ты что здесь делаешь?» Аллочка тогда очнулась и обнаружила себя на улице около чужого дома. Пока Ромка выговаривал: «Мы же договорились, что ты дома ждёшь?», сориентировалась: район свой, дом, где живут её ученики Паша Савельев и Таня Смирнецкая. Тогда она сказала, мол, гуляет, потому что не хватило терпения ждать дома. «Алька, я ведь обещал прийти, ну что ты, как маленькая, я же тебя люблю», — это Ромкино признание заставило забыть обо всём. А вот сейчас вспомнила и свою злость на то, что Виктор совсем не тот человек, каким казался, на статью, и желание придушить автора этой статьи. Может, она желание и осуществила? Аллочке стало страшно. Тогда у реки на неё тоже находило. Правда, когда отчим Яны подходил к костру, она его не узнала. Но это она не узнала, а вдруг узнало её второе «Я»? «Нет никакого второго «Я», — приказала своим мыслям Аллочка. Но коварные мысли не унимались: «И бус дома достаточно, Соня надарила, а одни порванные лежат, кажется, белые». Аллочка усилием воли заставила себя не думать о бусах и вернуться к беседе с тётей Катей.
— … думаю, маньяк не остановится, — вещала та. — Ой, Аллочка Андреевна. Что-то вы бледненькая какая. Разве можно так переживать? Идите домой, голубушка, отдыхайте.
Дома Аллочка первым делом достала шкатулку с бижутерией. Действительно, белые бусы были порваны. Она взяла пакет, сложила туда все бусы и отдельно лежащие бусинки. Для надёжности пакет завязала, кинула в мусор и, прихватив мусорное ведро, отправилась во двор к бакам. Она вытряхнула ведро в бак, и вдруг оттуда метнулось что-то лохматое. Сердце ухнуло вниз, Аллочка отпрянула, и тут пришло понимание, что лохматое — это дворовая кошка. Аллочка к кошкам относилась равнодушно, это Соня их любит.
— Алька, привет! — Соня, легка на помине. — Мусор выносишь? А я к тебе. Слышала, Виктора Савельева убили? Конечно, о покойных плохо нельзя, но я бы сказала: туда и дорога! Э, очнись, о чём задумалась? Мне тут доложили — тебя с мужчинкой видели. Пойдём, за рюмочкой чая расскажешь кто, умираю от любопытства.
— Сонь, а у меня ничего спиртного нет, — удалось вставить Аллочке.
— У меня есть, — Соня потрясла своей вместительной сумочкой, та издала бульканье. — Мартини, мэм!
У Аллочки дома Соня проявила потрясающую выдержку, дождалась, пока подруга подкатит к дивану журнальный столик, достанет бокалы, принесёт фрукты. Потом наполнила бокалы мартини и, пригубив, спросила:
— Ну, и как же зовут нашего принца на белом коне?
— Роман. Он следователь… — больше Аллочка ничего сказать не успела, Соня закашлялась, поперхнувшись очередным глотком. Бокал с мартини она поставила на стол, чтоб не расплескать. Прокашлявшись после поколачивания по спине, она просипела:
— Только не говори, что его фамилия Комаров.
— Комаров. А ты откуда…
— Это мой бывший, — Соня уже пришла в себя и смотрела на потрясённую Аллочку. — Два года встречались.
— Соня, клянусь, я не знала! — воскликнула Аллочка.
— Не парься, уже всё кончено, просто неожиданно получилось. Это я Егорушку никому не отдам, а Ромка — чёрт с ним. Кстати, он на тебе жениться собирается. Ещё не предлагал? Извини, в свидетельницы не пойду.
Посмотрев на потрясённое лицо подруги, Соня расхохоталась, а вскоре они вместе пили мартини и весело болтали. Все свои тревоги и сомнения Аллочка отодвинула на задворки памяти. Как обычно и делала в неприятных ситуациях.
Единственно Аллочка спросила подругу:
— Соня, а получается вы с Ромкой в ту ночь, когда Яниного отчима убили, тоже на реке были. А почему тебя как свидетеля не вызывают?
— Алька, я Ромку в память нашего прошлого уговорила обо мне не говорить никому. Не люблю показания давать. Давай не будем об этом, лучше ещё выпьем, — Соня потянулась к бутылке.
***
Звонок в дверь отвлёк Егора от составления резюме. Он открыл и увидел на пороге Анжелу. Девушка была взволнована:
— Егор, у Пашки Савельева отца убили. А недавно у Янки отчима. Мне страшно, ведь убийца где-то рядом!
Егор пропустил Анжелу и сказал:
— Я уже знаю. Ты не бойся, я с тобой, Рыжик, — он обнял девушку за плечи и провёл в комнату. Анжела недавно подстригла и покрасила волосы. Медно-рыжий цвет ей очень шёл. — Знаешь, Рыжик, Пашин отец словно напрашивался на неприятности, своими статьями он слишком много людей настроил против себя. Посиди немного, мне осталось резюме отправить.
Егор усадил Анжелу на диван и направился к компьютеру.
— Ты всё-таки уходишь из школы? Это из-за меня? — Анжеле не сиделось на месте, она соскочила и подошла к столу.
— Из-за нас, Рыжик. Сама знаешь, как посмотрят на отношения учителя и ученицы.
— Мне уже осенью восемнадцать исполнится, — Анжела надулась.
— Да знаю, что ты взрослая у меня, — Егор улыбнулся. — Но это дела не меняет. Готово, отправил.
Анжела в этот момент взяла в руки лежащий на столе картридж.
— Ой, а что тут краска, все руки испачкала, — возмущённо воскликнула она.
— А ты зачем взяла? Пошли отмываться, чудо.
Егор завёл Анжелу в ванну и стал сам под краном отмывать её руки, приговаривая:
— Моем, моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто. Вот так, а теперь вытираем, — он тщательно вытер каждый пальчик и принялся их целовать.
***
Мамочка! Я часто думаю об отце. Почему он кинул нас одних в этом жестоком мире, не захотел любить, хранить, беречь. За себя я его прощаю, за тебя — нет. Но последнее время приходит мысль: ты любила отца. Может, недолго, а может, всю жизнь, несправедливо короткую. И за эту любовь, я не буду его искать. Пусть живёт.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/12/29/1221