Илья запёр провизионку и ушёл в жилой отсек. Борис Фёдоров сидел на комингсе носового люка, свесив ноги внутрь лодки. Он глядел на высокий левый берег Севастопольской бухты и думал о том, что может быть, Дрейн, никого не успел подослать. За белой каменной оградой спускался к вокзалу маленький трамвай. Фёдоров замер, увидев над каменной оградой лицо Ефима Дрейна. Он вздрогнул. Даже на таком расстоянии он сразу узнал тяжёлые усы Дрейна и его пронзительный взгляд. – Фёдоров, ты что? – спросил Сударышин. – Нечистую силу увидел? Фёдоров, вероятно, чувствовал бы лучше себя бы, если бы увидел нечистую силу. Но это был Дрейн, «Австралиец», боцман с «Таганрога» Он неторопливо поднимался за оградой, точно провожал лодку. Теперь у Фёдорова больше не осталось сомнений, что Дрейн знал о походе, что он не опоздал. И это свидетельствовало о том, что на судне, в числе экипажа, находится его сообщник. Что теперь делать? Он должен сказать об этом. Кому Командиру? Фёдоров представил себе лицо командира, его взгляд и почувствовал, что не сможет это сделать. Сказать о Дрейне – значит сказать о себе, о деньгах, о расписке. А может быть, ему показалось, и это был вовсе не Дрейн? Борис повернул голову к берегу. Трамвай поднимался от вокзальной площади. Но это был он, Фёдоров не мог ошибиться. В море к «Крабу» присоединились подводные лодки, которые по приказу командующего флотом были назначены для сопровождения. «Нерпа», а за нею «Морж» вышли вперёд. «Краб» последовал за головной лодкой. Кильватерную колонну замыкал «Тюлень». Матросы, разведавшие каким-то образом о цели похода и встревоженные опасностью операции, теперь убедились, что заградитель будет не один, и приободрились. Но Фёдоровн не чувствовал облегчения. Теперь он отчётливо сознавал, что «Крабу» грозит не только встреча с неприятелем или опасность подорваться на собственных минах во время постановки, сколько враг, притаившийся на борту лодки. Но кто он? Кого Дрейн мог подговорить? Фёдоров мысленно стал перебирать матросов «Краба». О ком можно с уверенностью сказать: вот человек, способный на измену? Он спустился в лодку и прошёлся по отсекам, приглядываясь к товарищам, точно по их лицам, позам, движениям рассчитывал прочесть ответ на свой вопрос. Мичман Глушков со вторым минёром проверяли торпедные аппараты. Нет, их невозможно заподозрить.
Пётр Гребень? Вот он сидит на рундуке и пришивает пуговицу к рубашке. Этот молчаливый, сосредоточенный человек, равнодушный к компанейским забавам. Хозяйственный мужчина. Может быть, он взялся исполнить поручение Дрейна? А рядом сидит Илья Жуков. Может, он? К Борису Фёдорову подошёл Морозов. Послушай, Боря, всё-таки тебе нужно разобраться, о чём шла речь с хлопцами - мастеровыми. Возьми вот бумажки, почитай. Но чтобы, конечно, никто не знал и не видел. Он протянул минёру листовки. Иди ты, знаешь, - сказал Фёдоров. – У меня своих забот выше головы. – Эх ты, зверь дремучий! – с осуждением проговорил Морозов и отошёл. В отсеке, где находилась провизионная кладовая, раздался грохот. Кто-то изо всей силы колотил дверь изнутри кладовой. Когда дверь открыли, из провизионки выскочил приказчик. Лицо его покрыто красными пятнами гнева. Он заговорил, чуть не плача: - Что за шутки дурацкие? Захлопнул и запёр, а я сиди. Меня хозяин, почитай, дожидается… - Ты как здесь очутился? – прикрикнул на приказчика старший офицер. – Дак, ваше благородие, я пошёл плетёнки с яичками расставить, а этот гад здоровый надумал шутить. Я решил: посижу, подожду, на смех не хотел лезть… - Так я ж не знав, шо вы там, - сказал Илья Жуков смущённо. – - «не зна-ав», - сердито передразнил приказчик. – Небось отчаливать собираются? – Та вше отошли, - сказал Илья. – Как? – закричал приказчик и кинулся к старшему офицеру. – Ваше благородие, а как же я-то? На шум голосов подошёл Старовойтов. Приказчик повернулся к нему: - Господин капитан, господин капитан, меня забыли! - Это что за персона? – спросил Старовойтов. – Ваше благородие, мне на берег…Хозяин, поди, ждёт… - начал приказчик. – Как же его вовремя не удалили? - спросил Старовойтов. – Высаживать тебя у нас нет времени. – Дак как же, ваше благородие? Мы ведь поставляем по всему флоту. Хозяин хватится, а меня нет, - захныкал приказчик, пятясь под взглядом командира. – Эй, боцман! – крикнул Старовойтов. – Отправить его к коку. Пусть чистит картошку. Старовойтов ушёл в центральный пост, а боцман подступил к приказчику. – ну-ка, давай двигай, - сказал он. Приказчик пошёл было к камбузу, но тут вспомнил, что никто не расписался в приёмке провианта. Выхватив из кармана сюртука лист бумаги и чёрный складной карандаш с белой шляпкой на конце, он сунулся в кают- -компанию; - А кто распишется в приёмке? Господа офицеры, в приёмке надо расписаться. Борис Фёдоров издали следил за ним. Не этого ли типа подослал Дрейн? В руках приказчика он вдруг увидел карандаш. Точно такой показывал ему в пивной на Плотничной улице Дрейн. Фёдоров стремглав бросился к приказчику, одной рукой выхватил карандаш, другой рванул приказчика за локоть и перебросил через бедро. Приказчик упал. Всей своей тяжестью Борис навалился на него. От неожиданности приказчик вначале онемел. Затем он рванулся и взвыл не своим голосом; - Караул! Убивают! Штурман и Чуриков подбежали к ним. Илья Жуков и боцман стояли, не зная, что подумать. – Ты что, очумел? – закричал штурман, хватая Фёдорова за плечи и оттаскивая его. – Попроси сюда старшего офицера! – крикнул он Илье Жукову. – Погодите, друзья, - сказал Чуриков и, глядя в бледное, возбуждённое лицо Бориса Фёдорова, спросил: - В чём дело, братец? Тяжело дыша Фёдоров выпустил приказчика и выпрямился. Он поднёс карандаш приказчика к глазам, тронул пальцем графит. Он чиркнул им по своей ладони. Да, он пишет. – Что за шутки дурацкие… - проговорил приказчик, поднимаясь на ноги и быстро, подозрительно взглядывая на матроса. Боцман протянул ему картуз, слетевший с головы при падении.
Фёдоров, виновато поглядывая на пострадавшего, вернул карандаш. – чего тебе надобно, хватил лишнего? – сердился приказчик. – ну-ка, дыхни – приказал штурман. – Нет, трезвый, - с недоумением заметил он, когда Фёдоров приблизился к нему. – Ошибся, ваше благородие, - проговорил Борис, опуская голову. – Ошибся, гад здоровый? – закричал приказчик. Хороша ошибка, чуть шею не свернул. – Ладно, извиняюсь, - сказал Борис. «Похоже, не он, - подумал Фёдоров. Он всё же продолжал, со своего места следить за приказчиком. Тот притих, приуныл. Кок посадил приказчика на табуретку, сунул в руки кухонный нож и кастрюлю с картошкой. Волнение в море было не сильное. Но от каждого удара волны, приказчик Вздрагивал, вздыхал, осеняя себя крестным знаменем. От сильной волны ток воздуха толкнулся в открытый люк «Краба». Приказчик уронил кастрюлю, пополз в камбуз. – Куда, гад? Спятил от страха! - заорал на него кок. Приказчик тыкался головой о дверцу кухонного столика, икал от испуга и не соображал, что делает. Кок схватил его за шиворот, приподнял, встряхнул и поставил на ноги. Соскочив с трапа Фёдоров увидел эту сцену и подумал, с полным убеждением:» Нет, не он!» Но через некоторое время беспокойство, с новой силой овладело им. Тогда он решился – пусть лучше его судят, но больше он не станет молчать.