В брунтальском гарнизоне находился штаб танковой дивизии, зенитно-ракетный полк и батальоны: разведывательный, связи, химической защиты, материального обеспечения, медицинский. Когда стало очевидно, что политические, экономические и социальные противоречия, возникшие в польском обществе, будут разрешены путем созидательных диалогов, а не конфронтацией, и, что угроза столкновений с возможными человеческими жертвами миновала, повышенная боевая готовность в частях была отменена. Офицеры и их младшие подчиненные перешли с казарменного положения на обычный режим службы. Прошло два дня, и наступила суббота – банно-прачечный день. Еремин вместе с заведующим хирургическим отделением накладывал аппарат Елизарова одному из поступивших больных. Это был рядовой первого года службы. На полигоне отскочившим бревном из-под гусениц танка он получил удар по ногам, в результате чего случился перелом гостей обеих голеней. На левой ноге смещения отломков не было, и поврежденную конечность разместили на гипсовой лонгете. На правой ноге был оскольчатый перелом со смещением. Для закрытой фиксации поврежденной кости Еремин применил конструкции со спицами. Когда он закончил работу и возвратился в ординаторскую, дежурная сестра ему сообщила, что его просил зайти к себе комбат Каратаев.
- Ну, расскажи, что ты там изобретал в операционной? – спросил Еремина комбат, едва тот переступил порог кабинета.
- Одному солдату с переломом костей голени наложил аппарат по методу Елизарова, но в конкретной модификации.
- А где вы достали все необходимое? Я не помню, что до этого в батальоне подобное делали.
- Примерно месяц назад я осмотрел сусеки старшей операционной сестры и там обнаружил много чего интересного. Она даже не подозревала, какие драгоценности у нее имеются. Среди всяческого неиспользованного расходного имущества было обнаружено два небольших ящика, на которых имелись этикетки с надписью «принадлежности для наружной фиксации переломов». Я изъял это залежалое имущество, собрал несколько разновидностей устройств наподобие конструкции Елизарова, распорядился простерилизовать их в автоклавах и хранить в готовности. Подходящего случая долго ждать не пришлось.
- Веди к больному. Я хочу посмотреть.
Ноги пострадавшего покоились на подушках – одна в гипсовой лонгете, а вторая окруженная металлической конструкций со спицами, пронзавшими плоть голени. Каратаев внимательно все осмотрел, затем, указав пальцем на резиновую пробку от пенициллинового флакона, фиксирующую марлевый шарик на одной из спиц, со знанием дела сказал:
- Это, как я понимаю, чтобы возле спицы не было воспаления.
- Да. А шарики мы периодически увлажняем спиртом.
- Хорошо. Молодцы. Все работаешь и работаешь. Семье то хоть уделяешь время?
- Конечно!
- А как насчет сауны? - неожиданно поинтересовался у Еремина Каратаев. – Мы с комбатом от разведки присмотрели тут у чехов неподалеку одно заведение. Был когда-нибудь в сауне?
Еремин задумался над ответом, классифицируя в уме банно-прачечные заведения, в которых ему за время службы приходилось восстанавливать боевой дух и физическую готовность тела, но они все не подходили под это слово с каким-то сакрально-буддийским звучанием.
- Ну, вообще-то…
Каратаев с добродушной ухмылкой наблюдал над изобретением ответа Ереминым.
- Короче, через час встречаемся возле штаба разведчиков. Форма одежды гражданская. Отдыхать тоже надо уметь. Чехи, например, это умеют.
Сауна оказалась отдельно стоящим зданием с ухоженной окружающей территорией. Был конец января, ряды туй, елей, кроны лиственных деревьев и кустарников покрыл выпавший накануне снег. Начальник штаба разведывательного батальона отпустил водителя, сказав ему приехать через три часа. Смеркалось, у входа горели фонари, светилась оранжевым светом вывеска заведения. Холл сауны сверкал чистотой, в нем имелся бар, столы и просторные кожаные кресла с массивными подлокотниками.
Едва тройка посетителей переступила порог здания, как к ним подошел один из работников сауны в фирменной спецодежде, напоминающей форму официантов, и спросил на чешском языке: - Вы помыться, или в бар?
Услышав на русском языке ответ: «И то, и другое» тут же перешел на родное наречие гостей.
- Проходите, пожалуйста! – сказал он и открыл дверь в раздевалку с рядами шкафов для одежды и вещей.
На стене висела вывеска с надписью: «V saun; se alkoholick;ch n;poj; je zak;z;no» и перевод «Распивать спиртные напитки в сауне запрещено». Везде было идеально чисто и сверкало цветовыми оттенками. Привыкший к облику сельских бань по-черному, Еремин почувствовал себя неуютно.
- У нас париться нельзя! – заметив в сумке Каратаева веник, сказал служитель сауны.
- Хорошо, - спокойно согласился комбат от медиков.
- А еще покажите, пожалуйста, ваши вещи! Такие правила. С собой нельзя проносить оружие, режущие и колющие предметы… и водку.
- Мы же не первый раз у вас! – произнес Тихвинский, комбат от разведчиков, раскрывая свой саквояж для досмотра.
- Я вам верю, но как у вас говорят, «служба службой, а дружба дружбой».
- И еще – нам, отдельную сауну с бассейном! Чтоб никто не мешал. И по бокалу пива для начала, - послышался голос Каратаева.
В просторном общем холле, условно разделенном на секции небольшими перегородками, вольготно восседали в креслах распаренные раскрасневшиеся посетители, покрытые частично былыми простынями, и блаженно потягивали пиво из литровых стеклянных кружек. На один из столиков уже поставили три емкости с пенящимся напитком для русских военных.
Когда официант ушел, Каратаев из-под простыни, которую повязал возле пояса, быстрым движением фокусника извлек бутылку водки и спрятал в углублении кресла.
- Ну, что давайте потянем пивка перед тепловыми нагрузками, - распорядился он.
Когда все отпили понемногу густого плотного необычайно вкусного чешского пива, Каратаев распечатал бутылку «Столичной» и быстро разлил ее по пивным кружкам. Потянули еще этой смеси. Потом ушли в сауну. Термокабина, если ее можно так было назвать, имела электрический подогрев, была обшита лиственными породами дерева. Воздух в ней раскалялся до ста и более градусов, обжигал, но удивительно приятно пах лесом. Еремин без привычки долго не выдержал и вышел на открытую веранду, с небольшим квадратным бассейном, в воде которого плавали кусочки льда. Следом за ним вскоре шумно появились Каратаев и Тихвинский и без раздумий плюхнулись в ледяную воду. Сообща вернулись в холл, и допили «ерша». Еремина развезло, а его товарищи, казалось, даже не захмелели. Заказали еще пиво. Потом опять погрелись. Еремин тоже нырнул в ледяную воду и тут же протрезвел. Каратаев сходил в раздевалку и спрятал пустую тару в сумку. Когда он вернулся, на столе стояло уже три полных пенящихся кружки. Тем же движением иллюзиониста он извлек из-под простыни новую бутылку водки, а затем мгновенно пополнил бокалы. Пошли разговоры о политике. Когда дружно решили, что полякам не хватает настоящего национального лидера, сменили тему. В дальнейшем предметом обсуждения были женщины. Три часа пролетело, как одно мгновение. Когда расплатившись, тройка вышла на улицу, там уже стоял военный уазик. В это время из дверей заведения вслед вышел знакомый чех и с улыбкой спросил у Каратаева:
- Николай, как это тебе удается проносить водку? Никогда не могу тебя поймать, как у вас говорят, «с поличным». Приезжайте еще. Всегда рад вас видеть. До свидания!
- На схледаноу! – послышалось в ответ.