За грядой гиндукуша

               
                ИОНОВ Ю.В., ИОНОВ А.Ю.



             ЗА  ГРЯДОЙ  ГИНДУКУША

               
                (ВОСПОМИНАНИЯ  ВРАЧЕЙ, ОТЦА И СЫНА
                ОБ АФГАНИСТАНЕ 60-70 ГОДОВ)



                КРАСНОДАР  2013





       УДК 94 (581)
      ББК 63.3(5Афг)
              И 75

    Ионов Ю.В., Ионов А.Ю. За грядой Гиндукуша. Краснодар: Традиция, 2013 – 288 с.:ил.

                Аннотация

    Книга представляет собой воспоминания о работе доцента Кубанского государственного медицинского университета Ю.В. Ионова  в мирном королевском и республиканском Афганистане терапевтом-консультантом в течение 7 лет (1968 – 1971 и 1974 – 1978 г.г.) и его сына – тогда школьника А.Ю. Ионова – теперь доцента, терапевта, профессора РАЕ. В ней отражены  особенности быта, интересные обычаи, нравы коренного населения, племен, кочевников, историко-археологические памятники – «город мертвых» Бамиан, столица когда-то великой империи газневидов – Газни и др. В книге нашли отражение медицинские аспекты: врачебные будни, консультативная работа, методы «лечения» населения знахарями, табибами, муллами, заклинателями, дервишами. Описаны экзотические заболевания Востока, медицинские учреждения Кабула. Любопытны встречи с интересными людьми, рассуждения, поэтические отступления и т.д.  Для удобства, изложение воспоминаний идет только от одного лица старшего Ионова.
  Книга будет интересна широкому кругу читателей, а также историкам, географам, врачам, студентам медицинских вузов и колледжей, иностранным студентам.



   ISBN 978-5-91-883-081-9




                ПОСВЯЩАЕТСЯ
               
                Светлане Георгиевне
                Елене Юрьевне



                ПРЕДИСЛОВИЕ


В конце 1967 года меня вызвали в отдел кадров Кубанского медицинского института им. Красной Армии, где я после окончания аспирантуры работал в должности доцента на кафедре госпитальной терапии и неожиданно предложили заграничную командировку в Монголию или Афганистан, на выбор. Я, мечтавший с детства о путешествиях и об экзотических странах Азии, сразу же дал принципиальное согласие и помчался в Пушкинскую библиотеку выбирать страну. Обложив себя словарями и энциклопедиями, я остановился на Королевстве Афганистан: любопытная история, быт 14 века, Гиндукуш, табибская медицина, река Кабул, впадающая в знаменитый Инд, Бабур, Бамиан, редкие и малоизвестные для нас болезни… Я уже по книгам влюбился в эту страну и на следующий день с  одобрения семьи дал согласие на поездку в Афганистан. После обстоятельной беседы с представителем КГБ, курирующем наш институт, мне выдали кучу бумаг, которые я и моя жена (хотя она должна ехать как член семьи) должны были заполнить. Одно выездное дело представляло собой целую книгу, в  которой я без утайки (иначе выезд запретят) должен сообщить о том, что я был на оккупированной немцами территории (мне тогда было 8 лет!), настоящие и девичьи фамилии мамы и жены, аресте отца и его посмертной реабилитации в 1956 году с приложением документов, о жене – малолетнем узнике фашистских концлагерей (она с семилетнего возраста вместе с матерью и младшей сестрой работали на торфоразработках в немецком концлагере в Литве с 1941 по 1944 год), о сводном брате, который находился в немецком плену и т.д. Я прочитал еще раз свое выездное дело и ужаснулся, сколько в нем «криминала». Но все-таки понес в институт все честно заполненные бумаги. Начальник отдела кадров молча полистал мое выездное дело, покачал головой и спрятал его в стальной сейф. Я вышел из кабинета, тоже покачал головой, и сказал сам себе: «Прощай, Афганистан!».
    Сейчас это трудно представить, но началась многомесячная проверка моей «особы»: беседовали с нашими соседями, знакомыми, студентами, сотрудниками кафедры, врачами больницы водников и ХБК (хлопчато-бумажного комбината),  профессором К.А. Пацевич, у которого проходил клиническую ординатуру и аспирантуру, главным терапевтом края Е.В. Мултых, который, несмотря на строгий запрет на разглашение беседы как-то, встретив меня, сказал в свойственной ему шутливой манере:
     - Юра, вчера приходил ко мне молодой человек с пронзительными, но умными глазами и расспрашивал о тебе. Я дал такую характеристику в психологически-интеллектуально-деловом плане, что думаю завтра тебя должны назначить министром здравоохранения!
     Е.В. Мултых - это человек особого ранга: великолепный диагност и врач, философ, историк и писатель. Им написано 12 книг воспоминаний, эссе  на медицинские, философские и религиозные темы. Вел переписку и был знаком лично со многими писателями, выдающимися врачами. Он для меня был и учителем, и другом, и вторым отцом. И если я взялся за книгу воспоминаний об Афганистане – то это и его влияние.
       К моему изумлению, в марте месяце 1968 года меня вызвали в отдел внешних сношений Минздрава СССР. Ф.И. Хортицкий познакомился со мной, узнал о моих врачебных возможностях и  объявил, что я утвержден на консультативную работу в Афганистан. В июле пришла правительственная телеграмма в институт с вызовом в  Москву. Я с женой и сыном – дошкольником со слезами распрощались с моей мамой, которая как и принято было в нашей стране, оставалась «заложницей».
  В  Москве, где уже собралась вся группа врачей, вновь напутственная беседа с нашим куратором Ф.И. Хортицким, потом короткая встреча с академиком Е.И. Чазовым – главой 4-го Управления Минздрава СССР, поездка но Старую площадь (орган ЦК КПСС), где молодой человек провел с нами еще одну «душеспасительную» строгую беседу. Но поразило нас не столько здание и беседа, сколько изобилие цековского буфета – там было все, чего никогда не бывало в магазинах страны. Мы там сытно и вкусно пообедали и купили для жен и детей копченую колбасу и мечту всех хозяек  сыр «Виола» за «смешную» сумму.
    После довольно интересного и поучительного посещения Института Тропической медицины и паразитологии мы успели сводить сына в знаменитый Московский зоопарк и ночным рейсом на тихоходном ИЛ-14 отправились в свое первое и далекое путешествие. Я, беспартийный, был назначен руководителем полета нашей группы, что мне  не простили потом два коммуниста с тогда еще советской Украины.
     Утром приземлились  в  Ташкенте, где нас почему-то накормили обедом, а не завтраком,  и через 1,5 часа, налюбовавшись заснеженными отрогами Гиндукуша, самолет уже выруливал к чистенькому и уютному Кабульскому аэровокзалу. Нас по доброму встретили  главный врач поликлиники Биме Сехи маамурин ( поликлиника Общества страхования чиновников) доктор Афзаль и руководитель нашей группы Василий Павлович Шаповалов, стоматолог, который уже в течении года успешно работал в Кабуле. Я ему с большим облегчением сдал свое «временное» руководство.
  В Посольстве, поразившее нас своей красотой и грандиозностью, познакомились с куратором, выдали местную валюту – афгани и отправили в район Картычара, где для нас были сняты квартиры в частном домовладении.
     Так начались наши врачебные будни  в стране с необычными для нас бытом и обычаями.

































КАБУЛ- ГОРОД КОНТРАСТОВ
(зарисовки)

КАЧАЛЮ! КАЧАЛЮ! (Картофель! Картофель!). Каждое утро мы просы-¬
паемся от пронзительного голоса зе¬ленщика, в унисон с которым раз¬дается душераздирающий рев осла. Они появляются у нашего дома в одно и то же время. Я знаю, зе¬ленщик не уйдет, пока кто-нибудь не купит 'у него «качалю». Утро, но уже жарко! Солнце, как в полдень. Язык сухой, на зубах хруст песчинок, волосы за ночь покрываются пылью, как пеп¬лом, мучительно хочется пить. На подоконниках - горки пыли. Ковер из красного превратился в серый.
Вот уже пятый день дует «афга¬нец». Он несет пыль и раскаленный колючий песок. Ветер оголяет де¬ревья, наметает дюны песка и мусо¬ра. На улице он обжигает кожу, словно стоишь у открытой топки, и буквально натирает лицо, как наждачной бумагой. На пустырях фонтанами бьют смерчи, кружат в водовороте бумагу, щепки; изви¬ваясь как змея, плывет в облаке пы¬ли чалма, сорванная с головы нерас¬торопного прохожего. Средь бела дня машины пробираются в лабиринте кабульских улочек с зажженными фарами.
Ураган через несколько суток  прекратится так же внезапно, как и на¬чался, и тогда вновь над головой за¬синеет безоблачное небо.
Столица Афганистана - типичный восточный город, но в то же время он неповторим и своеобразен. Существует несколько легенд о происхождении Кабула – ровесника Ниневии, Балха и Вавилона. Одна из легенд связывает название города с сыновьями Ноя по имени братьев Какула и Хабула, почитаемых за основателей афганского народа. Когда афганцы  расселились по стране и пришло время назвать ее главный город, каждый из братьев хотел дать ему свое имя. После долгих споров они пришли к решению, что в название города должны войти по одному слогу от их имен. Так главный город Афганистана получил название КА – бул.
 Ка¬бул разделяется на две части: но¬вую - местоположение красивых кот¬теджей, зданий посольств, офисов, дорогих магазинов,  и старую - скопище узких кривых улочек, застроенных низкими глинобитными домиками с высокими дувалами, арыками, заполненных мут¬ной жижей, крохотными лавчонками, ма¬стерскими портных, башмачников, мед¬ников, жестянщиков.
Старая часть - самая шумная в городе. Сливаются воедино крики зазывал в лавках, разносчиков угля, водоносов, протяжные завывания бро¬дячих торговцев, оглушительный пе¬резвон молоточков чеканщиков. В этот многоголосый гомон то и дело врываются пронзительные вопли ослов, яростно понукаемых погон¬щиками.
«Кабул есть город деятельный и многолюдный,- писал 140 лет назад английский эмиссар Бёрнс.- Шум после полудня иногда бывает до того велик, что на улицах трудно рас¬слышать слова собеседника». Это наблюдение, пожалуй, в большей степени относится к кабульскому базару. Крытый рынок, занимающий обширную площадь в центре столи¬цы, со своими улочками, неписаными законами, постоянными обитателями является как бы городом в городе.
В бесчисленных дуканаx (лавках) выставлены на показ тысячи сортов и видов товаров из всех уголков стра¬ны и земного шара - ¬разноцветные тюки тканей, пластмассовая, кожаная и резиновая обувь, пушистые ковры с замысловатыми узорами, саквояжи, дешевые безде¬лушки, склянки  с дешевыми духами, транзисто¬ры и магнитофоны, игральные карты, портреты ярких восточных красавиц в золотистых рамках, серебристый¬ каракуль, расписанные синью кувши¬ны и чайники, галстуки, чулки, гото¬вое платье с поддельными французскими, итальян¬скими, английскими, американскими и японскими фабричными ярлыками. Полки ломятся от товаров, но покупателей, которые могли бы все это купить, не много.
Нередко под предлогом покупки катушки ниток или дешевого брасле¬та афганки часами любуются недо¬ступными для них дорогими вещами. Уставшие от непрерывной толчеи, одни дукандоры (дуканщики, лавочники) дремлют, другие курят кальян, пьют чай или шагают взад-вперед, обметая метел¬кой пыль.
Здесь же, на циновках, в мешках, ящиках, корзинах, прикрепленных к бокам ослов - апельсины, яблоки, бананы, длинные косы чеснока или лука, куры со связанными ногами, яйца, козий сыр, черный, красный, серый, коричневый и белый перец, сушеные абрикосы и дыни, горы по¬лосатыx арбузов, по форме напоми¬нающих дирижабли.
- Да, - мечтательно произнес Василий Павлович Шаповалов, стоматолог из Харькова, - запустить бы на этот базар наших дивчин и хлопцев на полчаса, ничего бы не осталось от этого изобилия, пустые лавки бы остались.
Действительно, еще пять дней назад  в Союзе мы не могли и представить подобного ошеломляющего торгового изобилия и богатства. Из страны «всеобщего дефицита» окунуться в страну, где все есть, - тяжелое испытание, особенно для наших женщин.
- Мама, - сын потащил Светлану к лавке – смотри, джинсы!
Лавка, действительно, увешана синими брюками, рубашками, куртками из джинсовой ткани. Это ведь мечта всех мальчишек и девчонок страны  «победившего социализма».
Прямо на земле разместились парикмахеры, стригущие и бреющие своих клиентов под дырявым тентом. Из-за широкого клеенчатого кушака. перепоясывающего длинную рубаху. торчат ножницы, машинки, расчески, щетки. Сидящие без дела мастера, иногда в поисках работы обходят своих постоянных клиентов на ба¬заре. Наблюдать за брадобреем – занимательнейшее зрелище. Брадобрей в Афганистане – это не только искусный мастер своего дела, но прежде всего занятный собеседник, говорящая газета… От него клиент уходит не только хорошо выбритым, но и наговорившись всласть. Пока брадобрей, ловко орудуя бритвой ведет беседу, ученик обмахивает клиента  веером, спасая его от мух  и раскаленного воздуха. Продолжительность бритья, учитывая многочисленные паузы, раз в пять больше, чем в наших парикмахерских.
Здесь много больных и калек, про¬тягивающих руки к прохожим. Дер¬жась друг за друга, "цепочкой» бредут слепые. Снуют водоносы с бурдюком за плечами. Факиры показывают за¬мысловатыe фокусы, бродячие зна¬хари бойко распродают по сходной цене «магические» снадобья. Крикли¬вые ребятишки сбывают газеты, сигареты, жевательные резинки, разно¬цветные  шарики, ремешки к часам, дешевые зажигалки, лезвия для бритв.
- Хабардар! Хабардар! (Берегись! Берегись!)  - слышится иногда за спиной и все прижимаются к лавкам, чтобы пропустить тяжело груженные тюка¬ми телеги.
Многолюден и многолик кабуль¬ский базар. Здесь можно встретить смуглых пyштунов, светлых нури¬станцев, хазарейцев, узбеков, таджи¬ков... Повсюду звучит причудливая речь: смесь языков – немецкого, рус¬ского. английского, японского, урду, пушту, таджикского, узбекского, турецкого, арабского…
   Во что только не одеты афганцы: это и современные европейские костюмы, но чаще-это  национальные длиннополые рубахи с боковыми раз¬резами, шальвары, зауженные у щиколоток. На голове красуется чалма, каракулевая «афганка» или золотистая тюбетейка. На ногах можно увидеть все что угодно, начиная от ультрамодных туфель и кончая самодельными босоножками с подошвой из автoпoкрышек. Женщины в чадре, складки которой скрывают лицо; заметны лишь глаза, которые с лю¬бопытствам  смотрят сквозь капроно¬вую сетку. Здесь же девушки в мини ¬юбках и брючных костюмах, индиан¬ки в ярких, изящных сари; «хиппи» в рубище, увешанные антиквариатом. Здесь же можно увидеть экзотических дервишей, которые как и в далекие времена, бродят в лохмотьях,  одеждах, состоящих из цветных заплаток, подпоясанных веревками или цепями, босые, но с гордой посадкой головы, увенчанной тюрбаном, с фанатическим блеском глаз. На поясе-веревке у большинства болтается железная банка с  прорезью, сквозь которые сыпятся подаяния на дервишескую обитель. Как нам объяснил  историк доктор Камаль, дервиш в обычном смысле – нищий, бедняк, бродяга, но с религиозным смыслом – «открывающий дверь и переступающий порог на пути к богу». При внешнем почитании дервишей среди афганцев было заметно все-таки ироничное отношение к ним, особенно среди городского населения.  Камаль достал книгу «Свет Наук» (Х в. и прочитал: «Дервиш тот, у кого нет помысла в сердце.  Он говорит, и речи у него нет, он видит, и зрения у него нет, он слышит, и слуха у него нет, он ест, и вкуса пищи у него нет. У него нет  ни движения. Ни печали. ни радости. Это дервиш.» По-видимому речь идет об аскетизме дервишей.. Однажды на базаре я вспомнил  фразу – «он ест, и вкуса пищи у него нет»,-  наблюдая с каким аппетитом довольно упитанный дервиш уничтожал гору ароматного плова.. Я рассказал об этом  в Биме  фармацевту Самандари. Он рассмеялся и сказал:
    - Наверно, пророк Мухаммед не сказал ему, что голод – пища Аллаха, ею он оживляет тела праведников. Доктор-саиб, не желаете ли послушать одну старую притчу о дервише?
     Я с удовольствием согласился, тем более был перерыв в приеме больных Принесли зеленый чай. Собрались еще несколько аптекарей. Самандари  набил трубку душистым табаком  «Амфорой» и начал свой рассказ, выпуская кольца дыма.
   - Один дервиш  совершил паломничество в Мекку. Как и подобает святому мужу, он не имел с собой денег и жил за счет, кого встречал в пути. Путь был тяжел и богомолец притомился. Солнце палило немилосердно, а пустой желудок напоминал о еде. И тут дервиш увидел маленький оазис  и хижину под зелеными пальмами.. Дервиш, бросив взгляд на раскаленную солнцем дорогу, зашагал к дому. Навстречу ему вышел бедный хозяин. Как известно, любой гость на Востоке – посланец Аллаха. Гостя надо накормить, напоить, уложить спать. Прошло три дня. Бедняк выбивался из сил, чтобы  божий человек был сыт и доволен. А тот и не думал уходить. Прошла неделя. Детишки бедняка уже плачут от голода. На просьбу жены, чтобы муж сказал гостю о том, что пора ему продолжить путь к святым местам, бедняк ответил: «Молчи, жена, терпи. Великий грех выгонять из дома благочестивого странника».
  Прошла еще неделя. В доме не осталось  никакой пищи.  Решился все-таки  муж, оставил работу и пошел к дервишу. Он сидел под пальмой, опустив ноги в прохладный ручей. Он размышлял о пути звезд на небосводе. Хозяин смиренно приблизился к нему и робко молвил: «Достопочтенный отец, я тысячу раз благодарю тебя за то,  что ты осчастливил мой бедный дом своим присутствием. Но, к моему стыду, сегодня мы прикончили последнего барана и доели вес запас фиников». Дервиш  с важностью кивнул головой и сказал: «Да будет так. Разбуди меня завтра чуть свет, чтобы я на заре сотворил намаз и мог продолжить свой путь на богомолье».
   Утром, едва лишь заалел восток, хозяин дотронулся до плеча гостя.
Тут Самандари начал выбивать трубку, неторопливо продул мундштук, набил трубку новой порцией табака. Все терпеливо ждали  развязки рассказа, но Самандари сделал эту психологическую паузу, чтобы еще больше заинтриговать слушателей. Самандари зажег трубку, затянулся и выпустив длинную струю дыма, продолжил:
   - Итак, хозяин дотронулся до плеча гостя. «Проснись, божий человек, - сказал он. – Пора и в путь. Уже пропел петух!»
  - Как?! – удивился дервиш. – У тебя еще есть петух? – И, повернувшись на другой бок, снова погрузился в сладкий сон.
   Дружный хохот  был наградой за притчу. Все с неохотой  разошлись по своим местам.
   -Так наш восточный фольклор  повествует о дервишах. Да и многие наши поэты тоже их не жаловали.
   На родине в Союзе мы с сыном собрали много миниатюрных томиков восточных поэтов и у поэта Джами ( ХУ в.)  нашли такие строки:
          «Дервиши мерзки. Бойся с ними встречи:
              Утрачен ими  облик человечий!»
И действительно, некоторые из них занимались воровством, а при  Тимуре  (ХУ в.)  занимались шпионажем. В Кабуле их можно увидеть у мазаров, где они селились и приторговывали «святой» землей для лечения  ран, бесплодия, кишечных заболеваний…
    Некоторые «святые» места Афганистана (мечеть Рузайи-Шариф в Мазари-Шарифе, мечеть в Кандагаре, кладбище Газа-Гох в Герате) пользуются правом экстерриториальности и служат убежищем для убийц и других преступников, которые скрываются там в течение многих лет от заслуженной кары. Среди них немало и дервишей.
Рядом с базаром - антикварные дуканы. Старик-дуканщик с рыжей бородой  охотно показывает медные и латунные тарелки с  чеканными узо¬рами и цветной арабской вязью - «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммеда - пророка его», турецкие писто¬леты, кривые кинжалы с костяной рукояткой, шкатулки, инкрустированные перламутром, кубок с изречения¬ми из. Корана, «предохраняющего» от отравы, древние ружья и сабли, стре¬мена и седла, старинные персидские монеты, перстни со словами аллаха   -«Да будет так!» или царя Давида  -«Все проходит!». Лавочник с  гордостью показывает  старые тульские балaшовские и ваныкинские  самовары. На неко¬торых можно разобрать полустертые надписи –«Где есть чай, там и под елью рай», «Самовар кипит, уходить не велит». В одном дукане нам показали старинный двухсотлетний рукописный Коран в потертом кожаном переплете, кипу пыльных  местных  газет 20-- 30 годов двадцатого столетия и старые фотографии, среди которых, порывшись, нашли запечатленную встречу короля Амануллы-хана и К.Е. Ворошилова во время заключения Договора о дипломатических и добрососедских  отношениях между нашими странами в 1921 году.   
В этих дуканах мало покупателей, в основном иностранцы. Еше меньше их в ювелирных лавках-мастерских. Мастера, низко склонившись над столиками, затейливой арабской вязью вырезают на перстнях имена заказ¬чиков или таинственные письмена, дающие силу и здоровье владельцу и предохраняющие его от дурного глаза и губительных заклятий злых людей. В витринах на бархатных подушечках красуются сиреневые аметисты и александриты, дымчатые топазы, ярко-красные рубины, молочно-голу¬боватые «лунные» камни, а рядом - белоснежные сапфи¬ры, голубоватые аквамарины, знаме¬нитый синий лазурит- «камень здо¬ровья».
Однажды утром, я с сыном отправились приобрести подарки к 8 Марта. Пошли на Лабдарью (набережная Кабула), где много ювелирных лавок. Рядом с роскошными магазинами, витрины которых украшены  золотыми изделиями, здесь же, прямо на тротуаре, мелкие торговцы раскладывают свой товар на потертых ковриках. У нас глаза разбегались от  изобилия сувениров. Чего здесь только не было! Броши из золотистого оникса, ожерелья  из дикого граната, монеты всех времен – газневидские,  кушанские и современные. Рядом с ними  тяжелые  кованные  из серебра пуштунские  женские украшения. Все это – ручная работа… Заметив наш интерес, торговец, с лукавым прищуром глаз, вытащил из сумки ожерелье  из  темно-синих крупных бусинок. Это бадахшанский лазурит, который тысячу лет назад ценился дороже золота. Его до сих пор называют «небесным камнем  божественного происхождения». Мы не удержались и купили  ожерелье, поторговавшись  и доставив тем самым радость торговцу. Светлана была довольна подарком, тем более что Алеша преподнес  маме еще и аметистовые сережки. Не забыли и Лену – купили ей ожерелье из сердолика.
С утра до позднего вечера бурлит, волнуется базар. Ни дукандор, ни покупатель не откажут себе в удо¬вольствии яростно поторговаться. Пи¬сатель Лев Никулин, работавший в 20-х годах в советском посольстве в Кабуле, так живописует типичную базарную сценку: «На базаре есть настоящие виртуозы купли-продажи, мастерски уговаривающие покупателя, заклиная его страшными заклинаниями, если он не осчастливит свою семью покупкой, высокомерно помыкая или жалостно умоляя о снисхождении к сироте. Покупатель обличает торговца, упоминая шариат, который велит купцам вести торговлю честно, без обмана. Наконец, он произносит заветное «расуль мал», после чего правоверный уже не смеет обмануть покупателя, и сделка состоялась».
 Каждый квадратный метр улочек,  прилегающих к базару, использован под торговлю. Здесь - царство розничных торговцев. Вас окликают, преграждают дорогу, хватают за руки. Со всех сторон слышится: «Мистар, чи   лазем аст? Чи лазем аст?  (Господин, что желаете?) – и суют вам нейлоновые носки, гонконгские фонарики, чувяки из цветной кожи, тетради, ручки, старые журналы, календари.
Особенно оживленным  базар бывает на мусульманский Новый год, который совпадает с днем весеннего солнцестояния - 21 марта и на наш Новый год с 31 декабря на 1 января. Продается много елок для иностранцев. Каждая  наша семья старается приобрести хоть маленькую пахучую елочку. Отмечали этот праздник очень весело с друзьями, причем дважды - по кабульскому, а затем по московскому времени. Однажды пришли поздравить нас главный врач (сардабиб) доктор Афзаль с супругой, заместитель сардабиба госпожа Хава с супругом, доктора Вассэ и Амон. Мы угощали их русской национальной кухней. Поставили на праздничный стол даже бутылки с  шампанским и водкой. Мы знали, что Хава и Вассэ не прочь пропустить рюмочку. После официальных речей начались танцы. Вызвало веселье соло доктора Вассэ – он спел смешную афганскую песенку, потом пустился в пляс, исполнив национальный танец, который после пропущенной рюмки водки, был похож на шейк. Гости удивлялись, что мы отмечаем праздник ночью. Они отмечали свой Новый год в полдень… Огромная елка устанавливалась в Посольстве. Для детей устраивали утренники, концерты, демонстрировали комедийные кинофильмы.
  Но вернемся к базару. Самым распространенным словом, фразой и на базаре и повсюду является  - «Парваниз!». Афганцы вкладывают в это слово одинаковые по смыслу – «ничего», «не волнуйтесь», «бог с ним», «не обращайте внимание», «спокойней», «все равно»… Прокол в шине – «парваниз», упал и разбил локоть – «парваниз». Мальчик уронил стакан и разбил – «парваниз», женщине при покупке мяса подсунули ловко вонючую почку и на ее возмущение один ответ – «парваниз»… Может сложиться мнение. Что в характере афганца преобладают спокойствие и даже безразличие. Некоторые из остряков даже стали называть страну - «Парванистан». Но это ложное представление… Попробуйте задеть его самолюбие, человеческое достоинство или религиозные убеждения – мало вам не покажется…
На базаре можно развлечься, наслушаться любопытных историй, всласть насмеяться. Здесь  вспоминается старый юмор и рождается новый. У одного из дуканов, где продавали  муку и зерно, собрались хохочущие афганцы. Мы приблизились к компании и наша переводчица Афруз Абибовна Джафарова из Баку перевела разговор. Один из покупателей оказался шутником. Он покупал зерно. И дукандор сказал ему:
- Записывай меры зерна
- Я не умею писать, - ответил покупатель.
- А на пальцах считать умеешь?
- Конечно.
- Тогда возьми две меры пшеницы.- Покупатель загнул большой и указательные пальцы.
-А теперь возьми две меры ячменя,- велел дукандор и покупатель загнул безымянный палец и мизинец, а средний палец оставил выпрямленным.
- Почему ты оставил средний палец? – спросил дукандор.
- Чтобы ячмень и пшеница не перемешались!
Конечно, взрыв хохота и одобрительные возгласы зевак  и дукандора. Прав был Расул Гамзатов, который, описывая восточный базар, писал: «Под стать театральным подмосткам базарных лавчонок ряды. И нет ни конца им, ни края…»
Мы выходим из базара, этого средоточия многообразной жизни города, ослепшие, оглохшие, насквозь пропахшие густым букетом из восточных специй дыма шашлычных, пыли и навоза.. Мы удаляемся все дальше от базара, но базар не кончается – торговля  то в меньшей, то в большей степени идет повсюду.  Торгуют все, везде и всем. Город – это сплошной базар.
     Есть в Кабуле улица, где целый ¬квартал можно идти по коврам. Они устилают землю перед дуканами. ¬Множество ног месяцами безжалостно топчут багровую ткань, которая от этого становится  еще более яркой и дорогой. Шерстяная пряжа для ковров окрашивается растительными красками. Этот пурпур и другие цвета не блекнут и через сотни лет. Афганские ковры высоко ценятся на иностранных рынках за прочность, яркость и красоту рисунка. Опытный дуканщик, если вы ему понравитесь, объяснит тайный смысл замысловатого узора, прочитает иероглифы орнамента, которые оказываются «пророческими», сулят удачу и благосостояние его обладателю.
  Ковроткачеством занимаются в основном в городах, а пряжу красят в пригородах или кишлаках. Но одна красильня была обнаружена нами в  центре города, недалеко от Майванда. Во время прогулки мы всей семьей зашли в красильню, где встретили старого  Ахмеда, которого я когда-то лечил. Он с удовольствием показал нам  помещение, уставленное огромными чанами с красками, в которой варилась пряжа, а  высоко над улицей были протянуты веревки, на которых она сушилась, поражая разнообразием цветов. Так, из корней и коры барбариса - краска лимонно- желтого цвета, из цветов сафлоры (гули-каджури) – оранжевая. Для получения красителей используется также шафран, корки граната и грецкого ореха. Ахмед просвещает нас:
   - Ковры афганские и персидские слагаются словно радуга из семи цветов. Каждый цвет – символ:. Пурпурный – царственный, желтый – цвет золота, власти, богатства; зеленый – означает возрождение, красный – счастье, белый – мир, черный – разрушение, небесно-голубой – безмятежность, покой.
В красильню Ахмеда часто заглядывают европейцы и американцы. Они ищут старые ковры, которые высоко ценятся на международных аукционах. В старые ковры, как и в картины старых мастеров, выгодно вкладывать капитал.
  Дома, в Кубанском мединституте я занимался не только общей терапией, но и профессиональными болезнями. И мне было интересно по просьбе сардабиба (главврача) осмотреть группу работниц, занятых в ковроткачестве. На этой небезопасной работе были заняты в основном женщины и дети. У большинства были обнаружены хронические заболевания легких от вдыхания пыли шерстяной пряжи, астматические приступы. Из-за напряженно-статичной позы обнаружено нарушение развития позвоночника у детей, его искривление. Зрение у некоторых было снижено, в результате чего им перестали доверять тонкую работу, а значит и снижались заработки. У трети женщин выявлено бесплодие. Даже приблизительный анализ заболеваемости показал, что дети, занятые в ковроткачестве, отстают в физическом развитии от своих сверстников. А продолжительность жизни у взрослых короче, чем у лиц, занятых в других сферах производства.
         Мы едем в восточную часть города  -  Дар-уль-Аман. Он расположен за нашим Посольством. Дар-уль-Аман интересен  не только своими парками и садами, но и дворцом эмира Амануллы-:хана.
Мимо нас проплывают многочисленные магазины, аптеки, кондитерские, ресторанчики. По улице проносятся машины американских и европейских марок, а также популярные здесь «Волги» и «Москвичи», затейливо украшенные султанчиками, лентами, ветками искусственных цветов, флажками.  За ними тянутся пестро разукрашенные экзотическими рисунками цветов, птиц, переполненные автобусы, оставляющие за собой густой шлейф сизой дизельной гари. В этом дымчатом и пыльном тумане растерянно мечутся крестьяне, Бредут погонщики верблюдов, нагруженных дровами или тюками с шерстью, проезжают извозчики – гади – под мелодичные трели звоночка. Правила движения здесь никто не соблюдает. Каждый водитель пользуется своими личными правилами. Над всей этой уличной суматохой кое-где на полосатых тумбах  возвышаются лихо жонглирующие жезлом полицейские, на которых никто из водителей не обращает внимание. Машины в Афганистане используются до тех пор, пока они не остановятся или не развалятся. Редко кто из шоферов смазывает её, вовремя доливает воду, следит за коррозией. У нашего шофера Мамада ни один прибор на щитке в кабине не работал, у него не было зеркал бокового и заднего вида, он не знал ни одного дорожного знака. За десятикилометровый  путь от дома до поликлиники его старый «Фольксваген» делал не менее  пяти остановок:  то заканчивался бензин, то закипала вода в двигателе, то спускала шина…Мамад все эти мелочи исправлял довольно быстро, но иногда, просунув голову в салон, жалобно произносил: «Халас!» (Конец!) и тогда мы пересаживались в  другую машину, которую присылал главврач.
    Сын как- то рассказал нам, как он вместе архитектором Разинским и его дочерью на окраине города забрели на автомобильное кладбище Их воображение поразила эта груда разбитых  автомобилей всех марок мира. Здесь были и Мерседесы, и Форды, и Пежо с Ситроенами. Нашли даже нашу Победу в довольно приличном состоянии. Отдельно у входа лежали  колеса, моторы, ветровые стекла, сиденья, бидоны для бензина, фары… Разинский, ошеломленный этой «роскошью» сказал, что для нашей страны, где автомобиль считается предметом роскоши, материального благополучия и невероятного дефицита, - подобное кладбище считалось бы золотой россыпью, Эльдорадо. Наши умельцы уже через месяц заставили бы эти автомобили  бегать по улицам городов.
  Кладбище было практически пустынным. Где - то вдали два афганца отвинчивали фары от «Форда». Здесь можно найти любые запчасти. У входа  безмятежно спал старик-сторож. Чтобы не кусали мухи, он набросил на лицо белый платок, из под которой торчала крашенная хной борода. За любую автомобильную деталь сторож брал пять афгани, если его удасться разбудить.
    На  майданах бегают мальчишки, запуская в синее небо бумажные,  ярко раскрашенные змеи. Они удерживались тонкими  бечевками, намотанные на большие катушки. Реющие необыкновенно высоко в синеве разноцветные змеи – неотъемлемая  деталь Кабула с  ранней весны и до глубокой осени. Мальчишки устраивали соревнования – чей змей летает выше и дольше продержится в воздухе. Ребята постарше делали и так: мелко крошили стекло, смешивали с клеем, намазывали бечеву – и змей готов к сражению. Побеждает тот,  кто первым  подрежет  змей противника. Сбитый змей – твой. Сыну тоже купили огромную катушку с бечевкой и красно-желтого змея. Оказывается, научиться запускать змея не так-то просто, вскоре с помощью афганских ребят научился. А когда подросла Алена, то стали запускать вместе.
       Вечереет. Улицы пустеют. Горы  Шер-Дарваза и Асмаи, усыпанные до  самой вершины глинобитными и каменными домами, загораются тысячами огней, Издали горы кажутся небоскребами, а домики этажами. Огни вечернего города отражаются желтыми полосками в обмелевшем Кабуле. С Изумрудного холма на город смотрят древние стены форта Бало-Гиссар – грозного стража столицы во времена эмира Дост-Мухаммеда. За зубчатыми стенами крепости в тридцатых годах 19 столетия разыгралась дипломатическая дуэль между русским посланником И.В. Виткевичем и английским эмиссаром Александром Бэрнсом, опредилившая политику сближения Афганистана с Россией. Эту «дуэль» талантливо описал в повести «Дипломатический агент» Юлиан Семенов – будущий автор знаменитых романов о Штирлице. Ю. Семенов имел востоковедческое образование, знал пушту, бывал в Кабуле.
   Подходим к памятнику «Неизвестному солдату». Прожектор ярко освещает четырехгранный зелено-голубоватый монумент. Это еще одна страница истории. Монумент воздвигли в честь победы при Майванде 27 июля 1880 года, когда были разгромлены регулярные английские войска генерала Бэрроуза и народ сделал еще один шаг к независимости. На мраморной плите, прикрепленной к основанию монумента, высечено двустишье:
                «Если ты не погибнешь на Майванде,
                Клянусь, позор тебя не минует, милый».
    Сохранилось предание, что автором этого двустишия была Малала, семнадцатилетняя героиня, участница майвандского сражения. Известно, что в критический момент боя, когда афганские ополченцы дрогнули, Малала  взяла знамя и обратилась к бой¬цам с этим вошедшим в историю дву¬стищьем. Воодушевленные призывом отважной девушки, воины поднялись в решающую атаку и победили. Ее именем назван один из лучших женских лицеев в Кабуле. Малала справедливо называют Жанной д-Арк Востока.
    Когда, после своего триумфального полета в космос, Кабул посетил Ю.А. Гагарин, кто-то из посольских остроумцев назвал этот монумент «третей ступенью ракеты Гагарина». Монумент, действительно, похож на космический корабль. С именем Ю.Гагарина связано еще одно достопримечательное место. В «шаре-нау» - новом городе – расположена знаменитая шашлычная, которую назвали  «гагаринской». Хозяин её лично готовил бараньи шашлыки для космонавта. Стены шашлычной увешаны многочисленными портретами Ю.А. Гагарина. Сюда любят приходить наши специалисты. Мы с детьми и друзьями тоже неоднократно  бывали там и не разу не разочаровались – шашлыки хозяин готовил отменные.
   В связи  с победой под Майвандом и обелиском главная улица носит аналогичное название. Это самая оживленная, широкая и протяженная улица города. Здесь проходят манифестации. По ней проезжают все высокопоставленные гости, направляющиеся в Королевский дворец. Это самая бойкая улица, здесь сосредоточены многочисленные  офисы, магазины, гостиницы. Но стоит свернуть от магистрали  в сторону, оказываешься в кривых и узких улочках, где пахнет сыростью и нечистотами, которые плывут по канавкам с двух сторон от пешеходной  дорожки - средневековье рядом.
    У подножия горы Алиабад  видны многочисленные корпуса Кабульского университета. Перед ними поднимается высокий  памятник из черного мрамора, возведенный в честь Джамалуддина Афгани (1838 -1897), выдающегося философа, писателя, оратора и журналиста. Его мечтой было объединение всех мусульманских государств в единый халифат.
   Рядом с этой горой высятся светлые сооружения Политехнического института, построенного нашей страной. Здесь работали советские преподаватели и ученые.
Еще две важных достопримечательности Кабула. Первая из них - монумент Независи¬мости, воздвигнутый в честь победы над англичанами в третьей англо-¬афганской войне. Он исполнен в ви¬де строгой по форме белой колонны, которая окружена четырьмя полевы¬ми пушками, захваченными у aнгли¬чан в период первой англо-афганской войны 18З8-1842 годов.
В центре небольшой площади стоит другая белая колонна. Это монумент Освобождения. Он напоминает о со¬бытиях 1929 года, кoгда власть в стране захватил дезертир афган¬ской армии Бача-и-Сакао по прозвищу «Сын Водоноса». Aтиправительствен¬ное восстание, направленное против прогрессивных тенденций в развитии Афrанистана, было спровоцировано британской разведкой. Не по¬следнюю роль в организации мятежа  сыграл небезызвестный английский разведчик Лоуренс. Конец режиму Бача-и-Сакао сумел положить генерал Надир-шах, сплотивший против него патриотические силы страны. Надир-шах стал основателем новой династии и был провозглашен в 1929 году королем. Прах его покоится в  мавзолее на восточной окраине Кабула, на холме Тепе-Мараньян. Это величественное  сооружение из серого полосатого мрамора, огромный синий купол соперничает с синевой  кабульского неба. В День Независимости   мы поднимались на этот холм и любовались по восточному роскошным  фейерверком.
     Интересны пригороды  Кабула. Как-то наш приятель С. Хананов из посольства свозил нас в Пагман, расположенный в двадцати километрах от столицы. Справа промелькнул огромный элеватор и  с    хлебокомбинатом, построенными нашими специалистами и вот мы в парке. После раскаленного Кабула очень контрастно ощущение прохлады, как будто нас из  жаркой духовки бросили холодную горную речку. Пагман - один  из красивейших парков на Востоке. Он принадлежит королю, но посещение его разрешается всем желающим, и поэтому в неописуемо жаркие дни сюда устремляются многие горожане. На изумрудных полянах семьи расстилают яркие одеяла и начинается бесконечное чаепитие под тихие звуки восточных мелодий рубабиста, устроившегося в тени могучей чинары. Рядом расстилается красивая желто-оранжевая маковая поляна. Здесь она служит только для украшения парка, а не для сбора опиума. В  центре парка  расположено небольшое озеро, очертания которого точно соответствуют  географической карте Афганистана. В середине озера – островок с развесистыми деревьями; по замыслу дизайнера – это столица страны - Кабул. К озеру спускается красивая беломраморная лестница. Неподолеку от озера возвышается свежевыбеленная Триумфальная арка, возведенная в честь победы над англичанами, а рядом две мраморные колонны с тяжелым портиком, напоминающие полуразрушенный древнегреческий храм.
   Друзья из Политехнического института свозили нас в другой пригород Кабула – парк Ришхор. Это уютное и симпатичное место принадлежит сардару Махмуд-хану – государственному деятелю, возглавлявшему правительство Афганистана  в  1946 – 1953 годах. В центре парка стоит недостроенный  дворец сардара. После его смерти  родственники решили оставить его в таком виде. К дворцу ведет красивая мраморная лестница, увитая благоухающими красными розами. В парке  много вековых платанов и  белоствольных акаций, которые сплелись своими верхушками, образовав зеленый и тенистый туннель. Дети забрались в заросли боярышника и шиповника. Полакомились спелым шиповником, но быстро выскочили  из зарослей, мелкие волоски плодов шиповника попали под рубашки мальчишек, вызвав мучительный зуд. Пришлось остановить экскурсию, вытряхнуть рубашки и обмыть ребят в том числе и Алешку, в арыке.
  Любопытство иногда сильнее нас. Я с  Алексеем через нижнее стрельчатое окно проникли во дворец. Прохлада, полумрак окутал нас.  Тяжелые, со сложным восточным орнаментом, двери вели, как нам казалось, в таинственные лабиринты дворца. Мы подергали за массивные бронзовые ручки. Двери не открывались. Сквозь узкое окно под потолком слабо пробивался солнечный свет, падая золотым четырехугольником на голубоватый мраморный пол. Было тихо, таинственно и  немного страшно.  Семилетний Алексей, вцепившись в мою руку, начал разговаривать со мной шепотом. Казалось, что двери неожиданно распахнуться и с грохотом и гиканьем  в зал ворвутся  притаившиеся за дверью стражники в  чалме и кольчугах, потрясая кривыми саблями и пиками, загонят нас в темный угол и…
   - Папа, пойдем домой, - не выдержал Алеша страшной таинственности дворца. И далее, дипломатично, чтобы я не догадался об его страхе, добавил:
- А то автобус может уехать без нас!
  Рядом с парком Ришхор расположен парк Гюльбах, который несколько запущен, со следами былых аллей и лужаек. Но преимущество его было в том, что через середину парка протекал один из притоков Кабула, берег которого окаймляли вековые дубы и акации. Здесь–то мы и расположились на отдых. Заядлые рыбаки пошли ловить рыбу, которой оказалось неожиданно много. Мы  пожалели, что не взяли  удочки. Алексей бросил камушек в середину рыбной стаи и они серебряными лучами ринулись в стороны. Ребята нашли себе развлечение: ловили зеленых речных крабов, притаившихся под камнями, поросшими изумрудным мхом, потом с опаской переходили на другой берег притока по упавшему дереву, образовавшему естественный мостик. Взрослые тихо беседовали. Аленка тихо посапывала на груди Светланы. Но вот вернулись веселые рыбаки с целой сеткой «маринки». Самым удачливым рыбаком оказался Маджид. У него была сконструирована особая сеть со свинцовыми грузиками. Он забрасывал сеть далеко от берега и всегда вытаскивал ее с трепещущей рыбой. Разожгли костер, женщины выпотрошили рыбу и бросили ее на раскаленный лист железа. Парк окутал аппетитный аромат жареной рыбы… Потом, мы много раз  выезжали на рыбную ловлю в район Лагмана и Наглу,  но то удовольствие, которое мы получили от жареной на костре «маринки» было незабываемо…   
    В последующем дети часто бывали в Гюльбахе, там для школьников проводила небезызвестную игру «Зарница» (советская школа не забывала о патриотическом воспитании и заграницей) и другие мероприятия на «природе», причем дети порой разбредались без присмотра взрослых по территории гигантского парка-леса, слава Аллаху, ни разу никто не заблудился и не пропал. Только во сне, впечатленный этими поездками сын, иногда блуждал по диким зарослям Гульбаха в одиночестве, отстав от школьного автобуса. Такая «беспечность», возможно утрированная детскими глазами была возможна, благодаря спокойному, мирному течению жизни того королевского Афганистана и в целом доброму отношению самих афганцев к шурави (советским). Позже, даже при президенте Дауде, школьников в Гульбах уже не возили.
Возвращались из пригородов в  сумерки. Удивительно  красив Кабул вечером. Естественным украшением столицы  служит снежная корона ближних гор. Днем они напоминают бриллиантовое кольцо, искрясь на солнце,  а  вечером, в часы  заката, становятся  лиловыми, аметистовыми.
... Небо быстро темнеет и становит¬ся бархатно-черным. 3aroраются яркие звезды. Исчезли прохожие. Гаснут последние огоньки в домах. Уже дав¬но прокричал мулла, приглашая к на¬мазу и отдыху. Город засыпает.



ВРАЧЕБНЫЕ БУДНИ
БИМЕ – наша поликлиника расположена в самом центре города на берегу реки Кабул. Это огромное желтое здание с черными закопченными оконными нишами. У входа два седоборо¬дых старика с четками — это стражи. Каждый раз, когда мы входим в поликлинику, они встают, прижимают правую руку, к сердцу и шепчут, как молитву, приветствие: «Салям алейкум, доктор-саиб! Салям алейкум, доктор-саиб!» И так всем, пока не пройдем мимо. И далее опять возвращаются к чаепитию перебиранию четок.
Внутри здания темные коридоры, где на лавках, на це¬ментном полу, на ступеньках лестницы пациенты.  У окошка регистратуры ожесточенная борьба за амбулаторные карты. Каждому хочется  получить ее побыстрее и пораньше попасть к доктору. В коридоре пахнет лекарствами, пловом, свежими огурцами, огрызки которых валяются рядом с урной. Дети здесь любят огурцы также, как у нас, предположим, яблоки. Поликли¬ника гудит, как пчелиный улей. Она до предела набита пациентами уже с самого утра. Наше учреждение — это не только поликлиника, но и место встреч, где можно обсудить в ожидании приема интересные новости, посплет¬ничать, показать свои наряды и украшения.
Наши кабинеты похожи на кельи. В них жарко летом и холодно зимой. Стены покрыты копотью, из дыры у порога каждое утро высовывает свою отвратительную морду крыса. Пришлось приложить немало усилий, чтобы сделали ремонт, сняли многолетний слой копоти со стен и грязи с лестницы, поставили побольше скамеек в коридорах, четко заработала регистратура и аптека.
Утром мы принимаем только женщин, после обеда – мужчин. Все сделано, чтобы мужчина и женщина не встретились на приеме.
Интересно было наблюдать, как мужчины при встрече с друзьями, знакомыми в коридоре обнимаются, жмут руки и долго приветствуют друг друга.
- Читурасти? ( Как дела?)
_Хубасти! (Харошо!)
Эти фразы повторяются многократно, а затем идет подробный опрос о  здоровье отца, матери, сестер, братьев, детей, дальних родственников…
А когда закончат  взаимные приветствия и расспросы, звучит традиционное: «Худа-афиз!» (До свиданье!) и расходятся, чтобы, встретив другого приятеля,  начать предыдущий разговор сначала.
БИМЕ это  страховая поликлиника чиновников. На каждого чиновника заведена медицинская карта, в которую внесены – глава семьи, одна жена и трое детей. В картах имеются фотографии чиновника и детей, но не его жены, лицо которой показывать считается неприличным. В карту вносятся ее приметы – родинки, татуировка, цвет волос и т. д. Все это преследует одну цель, чтобы на прием к врачу  не проникли родственники, не внесенные в карту. Дело в том, что из заработной платы чиновника отчислялись 2% и в счет этой  страховой суммы, за которую часть семьи пользуется лечением в поликлинике. Если возникнет необходимость в госпитализации, то БИМЕ оплачивает за первые  пять дней пребывания в больнице 50% стоимости, за вторые 5 дней – 25%. За остальные дни больной должен сам оплачивать пребывание в больнице.
 В первые дни пришлось столкнуться с немалыми трудностями: сказывалось незнание персидского языка и зарубежных лекарств, обычаев мусульманского населения. Да и объем работы оказался значительным. День складывался из работы в поликлинике, консультаций в госпиталях и в посольстве. Приходилось участвовать в консилиумах с иностранными специалистами. За день к каждому нашему специалисту  обращалось не менее 50 больных. Вскоре после начала работы наших врачей авторитет БИМЕ стал неуклонно расти к радости сардабиба доктора Афзаля, так как количество застрахованных чиновников стало увеличиваться.
До поликлиники женщины идут в чадре, но переступая порог учреждения, чадра отбрасывается назад. По мусульманским обычаям доктору можно показывать лицо.         
Я вспоминаю свою первую пациентку. Молодая жен¬щина, на переносице синяя точечная татуировка, в ушах — золотые «пехлеви» (персидские монеты), на груди, как кольчуга, ажурная ме¬таллическая сетка со множеством бусинок, которые мело¬дично, позванивали при каждом движении. На шее — аму¬лет в кожаном мешочке. На ногах ярко расшитые туфли с задранными носами. Это пуштунка—представительница коренного населения страны. Когда, расспросив о болезни, я предложил прилечь на кушетку, чтобы осмотреть живот, пациентка резким дви¬жением сбросила чадру на испуганные глаза. На все уго¬воры и разъяснения она твердила одно:
— Нист, доктор-саиб! (Нет, господин-доктор!).
Видимо, она слушала нас ровно столько, сколько поло¬жено в соответствии с местными приличиями. После этого взяла свою карту и удалилась.
- Да,- подумал я,- начало многообещающее.
После некоторой паузы, которая мне показалась бесконечной, вошла вторая больная. С ней я вел себя  более осторожно и дипломатично. Я  долго и тщательно расспросил ее, затем произвел осмотр только видимых частей тела – лицо, конъюнктивы глаз, язык, ротовую полость, как хиромант, долго любовался ладонями кистей рук. Видимо, я «вошел в доверие» и, когда предложил раздеться, чтобы выслушать сердце и легкие, она, после минутного замешательства, приоткрыла часть тела, не снимая одежды. Я дал совет и выписал рецепт.
За дверью вновь шум – небольшой митинг и, по-видимому,  «агитация» за новых докторов. Дверь вновь открылась, в кабинет смело вошла больная и больше случаев «непослушания» не было.
Нежелание «обнажать» себя перед доктором-мужчиной, тем более кафиром, то есть неверным, - это следствие вековых мусульманских обычаев, по которым женщина обязана «стесняться» мужчины, не должна показывать ему лицо и даже волосы. На приеме, сняв чадру, женщина стремится быстро накрыть голову косынкой. 
Западные и даже некоторые афганские врачи приучали пациентов к «своеобразному» приему: короткий расспрос и, на основании жалоб, без осмотра - выписывание рецепта.  Редко измерялось артериальное давление, выслушивание сердца и легких производилось через  одежду, рентгенологическое и лабораторное исследование  делалось от случая к случаю. У местного окулиста, например, в кабинете не оказалось таблицы для измерения остроты зрения, линз для подбора очков, у отоляринголога не было воронок для осмотра ушей, даже рефлектора и настольной лампы и т.д. Поэтому наш подход, к делу, основанный на всестороннем обследовании больного, встретил, мягко говоря,   некоторое   удивление, если не замешательство, со стороны пациентов и админи¬страции больницы. Но благодаря именно такому подходу, мы вскоре выявили и начали успешно лечить такие забо¬левания, как гипертоническая болезнь, ревматизм, гепатиты, туберкулез легких и другие. А это определило и дальнейшую популярность нашего медицинского учреждения и   приток новых пациентов.
В Афганистане пока нет строгой дифференциации врачебной профессии. Поэтому терапевту приходилось быть и инфекционистом, и психоневрологом, и окулистом, и ЛОР-врачом, и дерматовенерологом, а порой и хирургом. Я абсолютно согласен  с журналистом Н. Хохловым, который в очерке о врачах, работающих за рубежом, высказывает близкую мне мысль, что в развивающиеся страны «надо направлять врача типа земского. Чтобы все  умел и за все брался». Я лично видел, как падал авторитет  иностранных врачей  в Кабуле только потому, что они были чрезвычайно «узкими» специалистами, например, может оперировать на щитовидной железе и отказывается произвести аппендэктомию. Здесь, в Афганистане, я убедился, что в понимании пациента – врач – это не специалист по тому или  иному разделу патологии, он должен знать все о болезнях и не иметь права ответить пациенту: «Вы не по моей специальности, Вы - не мой профиль». Мне было проще приспособиться к местным условиям по сравнению с другими докторами, так как помимо серьезной подготовки в клинической ординатуре и аспирантуре, я несколько лет подрабатывал в приемном отделении Краевой клинической больницы   и ночным дежурантом в Сочинской городской больнице, где приходилось в одиночку  принимать решения по всем разделам медицины. Кроме этого, в первые дни работы в Кабуле я обошел все ближайшие аптеки, собрал проспекты по всем разделам медицины, рассортировал и издал в Посольстве в виде «Справочника зарубежных лекарственных препаратов», что позволило мне вскоре стать авторитетным знатоком зарубежной фармакологии, но и помочь в этом отношении всем врачам, работающим в Афганистане. Этот «Справочник» долго служил нашим врачам и после нашего отъезда из страны. Я его преподнес  Министру здравоохранения СССР   Б.В. Петровскомуво во время его официального визита в Кабул и он принял решение размножить его и разослать в те страны, где работают наши доктора. Вернувшись в родной Кубанский мединститут подарил несколько экземпляров кафедре фармакологии, так как наши преподаватели тогда были недостаточно знакомы с зарубежными лекарственными средствами и справочник мог послужить и в подготовке иностранных студентов, обучающихся в институте.
Приходилось не только лечить, но и разъяснять пагуб¬ность многих привычек, рассказывать о гигиене, санита¬рии, диете при различных заболеваниях, о питьевом режи¬ме летом и о том, как уберечься от холеры и простуды. Афганцы одеваются своеобразно: летом одежда черного цвета, плащи или пальто, халаты, каракулевые шапочки, у женщин — чадра, чулки. Отсюда и частые тепловые уда¬ры, перегревания. Зимой, наоборот, одеваются довольно легко. В основном закутывают одеялом голову и лицо, а ноги — в галошах, легких туфлях или босиком. Даже детей приносили к нам зимой плотно закатанных, но ноги у них голые. Когда мы стремились разъяснить, что для того, чтобы бороться с насморком, надо сохранять ноги в тепле, пациенты не¬доверчиво улыбались:
— Доктор-саиб, ноги ведь так далеки от носа...
И продолжали закутывать голову.
Очень затруднял работу вначале языковой барьер. На пять врачей приходилась одна переводчица. Бедная Афруза Абибовна Джафарова из Баку металась из кабинета в кабинет, чтобы облегчить нашу работу, но все  равно это крайне замедляло прием пациентов. Я придумал следующее: составил вопросник на русском языке по всем разделам медицины, перевел с помощью переводчицы на фарси-кабули (кабульский диалект персидского языка), выучил наизусть и уже через пять дней обходился без переводчика, а позднее даже самостоятельно выезжал на консультации. Что касается бытового общения с афганцами на базаре и дуканах, с соседями, то здесь проблем вообще не оказалось – и жена и дети довольно быстро освоили язык и во многом обогнали меня.
Афганцы, особенно женщины, склонны к образно-воз¬вышенному выражению мыслей. Пациент не скажет, что у него  сильные боли, он обязательно подчеркнет, что у него такие боли, как будто он упал с горы или даже с самолета. Пациенты, как правило, отличные актеры, Даже при незначительном, неопасном заболевании они склонны к преувеличениям. Они охают, стонут, причитают, жестикулируют, на лице мимика страдания, руки дрожат, в кабинет  их вводят под руки, хотя после приема  уходит самостоятельно и в хорошем расположении духа.
- Доктор-саиб, я такая слабая, что у меня ноги искривляются,- шепчет «ханум-саиб». Родственники соглас¬но причмокивают, после чего больная показывает, в об¬щем, нормальные ноги. А вот как выразила свои ощущения женщина с жалобами на боли в сердце: «Смертельная тоска проникла мне в душу и стесняет  грудь. Придумай, доктор-саиб, чтобы рассеять мою тоску и тревогу». По ее описанию - типичная «грудная жаба», стенокардия. Мы никогда не отмахивались от больных даже тогда, когда жалобы их казались нам преувеличенными, обязательно проводили необходимые  исследования. Но если свои жалобы больные преувеличивают, то возраст женщины в такой же степени уменьшают. Я не встречал женщин даже самых пожилых, которым было бы больше 30 лет. Мужчины более сдержаны и иногда на наш традиционный вопрос:  «Чи таклиф дорид?» (На что жалуетесь?) один пациент с юмором ответил старой афганской поговоркой: «Нет болячки  больнее чирья, нет болезни смешнее чирья». И показал на самом неудобном для чиновника- канцеляриста месте огромный багровый фурункул.
Иногда на приеме случаются и такие анекдотические случаи. Известно, что афганские  семьи многодетны. Мать привела ко мне больного сына. Я спрашиваю у матери имя ребенка. Мать долго думает, потом срывается со стула и бежит к двери, приоткрывает ее.
- Ахмед,- обращается она к старшему сыну, оставшемуся в коридоре,- как звать твоего брата?
-Азиз,- отвечает тот.
- Азиз, доктор-саиб,- подтверждает мать.
Я спрашиваю о возрасте ребенка. Мать снова бежит к двери.
- Ахмед, сколько лет Азизу?
- Мачем! (Откуда я знаю),- подумав отвечает Ахмед.
- Мачем, доктор-саиб, -вторит ему мать.
Я поинтересовался, сколько у нее детей.
-Пять или шесть,- отвечает она.
-А сколько дочерей и сыновей,- допытываюсь я.
Она считает, загибая пальцы6 сыновей – на левой руке, дочерей - на правой.
-Четыре дочери и семь сыновей,- наконец, выдает информацию мать.
-Так, значит, всего  одиннадцать детей?- говорю я.
-Мачем ,- отвечает мать.
 В Афганистане местные доктора применяют иногда экзотические методы терапии, например, экстракцию зубов. Одна молодая женщина, жена офицера, длительное время страдала  головной болью. Ей удалили все крепкие и здоровые зубы, поставили протезы. Но голова продолжала болеть. В результате обследования мы выявили  у больной ревматический васкулит (воспаление сосудов) головного мозга. Провели противоревматическое лечение. Головная боль прекратилась и она пришла выразить  нам свою признательность. В присутствии довольного главврача пациентка выдала следующую тираду: «Меня пять лет жалил в голову скорпион несчастья! Вы, посланные Аллахом врачи, убили этого скорпиона! Да будет над Вами милость неба! Да сохранит Вас Аллах от девяноста девяти несчастий! Да принесет Аллах Вам и Вашим  семьям удачу!»
Мужчины с большим пониманием относятся к современным методам лечения, чем женщины. Хотя поликлинический  шафер Наби,  «крупный специалист» по увиливанию от работы, «обер-лентяй»- как прозвал егоглавврач, выдал нам свое видение о происхождении болезней: «Все болезни от переутомления. Если много работать, то мозг испортиться. А насморк от долгого чтения…».
В провинции   у каждой женщины имеется целый набор «проверенных» лечебных средств. Так, при болях в животе и расстройствах желудка, после чтения Корана мажут живот сажей от кастрюли, при воспалении миндалин присыпают их  толченой кожурой граната, для остановки кровотечения используют ослиный помет, смешанный с золой, при болях в суставах обертывают его внутренней поверхностью свежеубитой овцы. Особое впечатление вызывают дети, с которыми часто заходят к нам мамы. Агатовые глаза с любопытством смотрят на белый халат «доктора-саиба». Их глаза обведены сурьмой, на ручках медные браслеты, на шее неизменный амулет, на голове шапочки с яркими бумажными цветами, в ручонках деньги, «чтобы не плакал ребенок».
Сколько поэтов в прошлом посвящали вдохновенные стихи восточной чадре! И сколько тайн скрывалось за ее складками! В больнице таинственная черная занавеска поднимается. Преждевременно постаревшие лица, тусклые глаза, сухие волосы, потрескавшиеся губы.  Лицо без эмоций. Постоянно укрытая кожа лица плохо аэрируется, не дышит. В чадре трудно дышать. В результате, девушки  развиваются плохо. Медицинские наблюдения показали, что у женщин, носивших чадру – эти «мешки рабства», чаще наблюдается трахома и глаукома - болезнь «зеленая вода». Под покрывалом женщина находится в полутьме, зрение ее слабеет. Температура под чадрой выше окружающей на 10-12 градусов. и женщина быстро утомляется, физико-химические свойства крови  ухудшаются, снижается сопротивляемость организма к болезням и т.д. Многие прогрессивные  мусульманские поэты протестовали против ношения чадры, унижающей достоинство женщины. Так, поэт Шафи писал:
         «Распахни покрывало! Не прячь ты себя,
           Ведь не прячутся розы в саду у тебя…
            Создана ты под солнцем цвести и сиять,
             Перестань же чадрою лицо закрывать!»
А один из современных  поэтов воскликнул: «Завеса мрака и тоски, исчезни, грязная  чадра»!
Мы как-то спросили нашего шофера:
 - Мамад, тебе нравятся женщины в чадре?
- Да!  Если женщины Востока снимут чадру - померкнет мир! - высокопарно произнес Мамад слова, услышанные по-видимому от  муллы.
Официально в 1959 году король Захир-шах разрешил появляться в общественных местах без чадры. Тем не менее и сейчас часто встречаешь печальные фигуры женщин, наглухо закрытых от посторонних взглядов «завесой  мрака и тоски». Еще крепки в Афганистане бытовые и религиозные традиции.
Подолгу службы мы побывали  во многих госпиталях Кабула: «Мастурате», «Вазир-Акбар-хане», «Алиабаде», Королевском роддоме. Это относительно современные медицинские учреждения, где проводятся диагностические исследования и терапия с ис¬пользованием некоторых новых достижений науки и прак¬тики. В госпиталях работают  врачи-афганцы, многие из которых прошли подготовку в Совет¬ском Союзе,  и врачи иностранцы, в том числе и наши. В больницах чисто. Большинство палат на 10-12 человек, но есть и маленькие на 1-2 больных. Это платные палаты  для людей  с материальным достатком. Белье и простыни сияют белизной. Истории болезни очень краткие. В них изложены паспортные данные, диагноз (классификаций никаких не придерживаются), на температурном листе отмечены наиболее важные лекарства. В историю болезни вкладывается отдельный лист назначений, в которых медсестра делает отметки о выполнении назначений. В историю вклеиваются самые элементарные лабораторные анализы. За дополнительные исследования необходимо оплачивать больному. Дневники записываются редко и коротко. Эпикриз представляет собой  две-три строчки. Рекомендации больному выдаются устно. Больных кормят традиционной афганской кухней независимо от заболевания. Лечебных столов врачи не придерживаются. Во время обеда мы видели, как развозили на тележке всем больным суп, серый хлеб и плов, а детям – молочную смесь и сок. Патолого-анатомические вскрытия не производятся в силу мусульманских обычаев. Клинико-анатомические конференции не проводятся. Так что, врач в Афганистане всегда прав!
В госпитале «Мастурат» мы познакомились  с доктором-гинекологом Усманом Анвари. Этот седовласый пожилой доктор был в своей области авторитетом  в госпитале. Во время беседы  с ним мы коснулись темы быстрой и высокой выживаемости больных в Афганистане. Любопытен был его ответ:
- Среди нашего народа выработана  веками высокая  резистентность к жизни. Все взрослые еще в детстве прошли естественный отбор, нас просеяли  через сито еще в раннем детстве. Остались только самые сильные, волевые и жизнелюбивые. В этом их высокая выживаемость, доктор-саиб. Но немалую роль, конечно, имеет значение и квалификация врача, уход, хорошие лекарства. Мешают правильному лечению  предрассудки, вера в магию. Вот, если вы поедете в Исталиф, то на полпути к городу у дороги, рядом с красивым «иудовым  деревом», лежит большой белый камень – «сатун», который местные муллы объявили лечебным, избавляющим женщин от бесплодия. Одна тридцатидвухлетняя женщина проводила лечение у «сатуна» три года по три раза в году: подняв камень она должна была три раза обойти вокруг  «иудова дерева». Результат был нулевой. Отчаявшаяся женщина была вынуждена обратиться к нам в клинику. Через год комплексного лечения она родила малыша. Большую беду приносят «святые источники», в которых женщины купаются сообща, чтобы избавиться от бесплодия. В результате совместных процедур, не избавившись от основного заболевания, привозят новые – сифилис, трахому и многие другие инфекционные заболевания. К сожалению это нежелательное «сито», которые проходят теперь взрослыми, что безусловно подтачивает репутацию афганцев резистентных к заболеваниям.
Хоронят «правоверных» и кафиров-«неверных» отдельно. До сих пор  в Кабуле имеется русское кладбище и для других иностранцев, например, католиков. До 30-х годов, когда отсутствовало  авиасообщение с Россией и Европой, сотрудников посольств, торговых и экономических организаций, путешественников хоронили на этих кладбищах. Вывезти умерших для захоронения на родине в то время не было возможности, так как путешествие, например, из Кабула до Кушки по бездорожью и горным тропам занимало 35-40 дней.
В университетских клиниках и во время бесчисленных консультаций и консилиумов я познакомился с довольно образованными врачами, прошедшими специализацию в России и Европе. Это доктор-гинеколог Рафик, хирург Азим, терапевт Сафар Али. Беседовал с молодыми врачами – нашими стажерами и студентами медицинского факультета Кабульского университета. При всех их достоинствах, они недостаточно полно знают  нормальную и патологическую анатомию и физиологию, в университете практически отсутствует патологоанатомический секционный курс, почти никто не занимается наукой, нет студенческих научных кружков. При беседе с молодыми врачами и студентами выяснилось, что они имеют туманное представление  об истории медицины, с вопросами этики и врачебной деонтологии знакомы поверхностно. Может быть поэтому иногда с стране наблюдаются такие уродливые явления, когда они не оказывают помощь больному, у которого нет денег для оплаты лечения; иногда, исходя из коммерческих соображений, производят операции, от которых можно воздержаться; прописывают дорогие, но не всегда необходимые патентованные западные лекарства в угоду фармацевтической  фирме, которая вознаграждает докторов за выписывание этих препаратов (эта проблема появилась и у нас после 90-х годов).
Все студенты, с которыми удалось пообщаться, желают стать практическими врачами. Почти все после небольшой практики в больнице открывают приват-клиники, где с полудня ведут частный прием.   
Особенно хлопотно работать в период месячного му¬сульманского  поста —   рамазана.
Пушка своим грохотом возвещает о наступлении поста. С этого времени с раннего утра и до самой ночи, пока мусульманин различает черную нитку от белой, нельзя есть, пить и курить. Работать можно. От поста освобождают¬ся беременные, тяжелобольные и престарелые.
Рамазан — самый изнурительный, из существующих по¬стов. Уже через несколько дней стали приходить больные с обострениями гастритов и язвенной болезни желудка, об¬мороками, резко сниженным кровяным давлением. Паци¬енты в этот месяц крайне раздражительные, плаксивые, ослабленные.
Мы оказались в затруднительном положении, так как лекарства в это время больным тоже нельзя принимать. Отказывались они и от инъекций. Пришлось назначать прием лекарств до и после выстрела пушки, то есть в темное время суток.
Амон, мой помощник и частично переводчик, как – то зашел в мой кабинет, шутливо пошатываясь якобы от слабости и постукивая себя по животу произнес стихи восточного поэта Октая Ризая:
              «Наступил рамазан –
               И вот опустел надолго живот…
               Рамазан  ты мой, рамазан!»
Амон не соблюдает поста, но все равно заметно отощал, так как в светлое время суток шашлычные закрыты, ел нерегулярно, на виду сослуживцев нельзя принимать пищу, надо  соблюдать хотя бы видимость поста.
Рамазан не только вызывает болезненные состояния у верующих. Соблюдение поста отражается на сельскохозяйственных работах: производительность работ резко падает. В школах снижается успеваемость у учащихся. У фанатичных матерей, кормящих грудных детей, не хватает молока, вес детей падает, они чаще болеют.
 На третьем этаже поликлиники располагалась аптека – самое бойкое и оживленное место. Здесь выдают по нашим рецептам в основном западные лекарственные средства, которые закупает  главный врач – «сардабиб». Закупил главврач и часть  российских препаратов – антибиотики, аспирин, сердечные средства, желчегонные и др., которые очень скоро стали популярны у пациентов.
Работал в аптеке  и «знаменитый»   Каюм, подслеповатый старик, который долгие годы (еще до нашего приезда), когда наступал дефицит патентованных средств, он делал свое самодельное лекарство – «таркиби». В огромном железном баке он смешивал ингредиенты, заливал водой и размешивал деревянной палкой. Когда по приезде в Кабул, знакомясь с аптекой, спросили его, что входит в его противопоносное средство, он со свойственным ему простодушием, ответил: «В основном аспирин». Готовил он и «универсальные» средства от всех болезней, которые ничего кроме поноса у больных не вызывало. Вскоре приехал наш фармацевт и аптека заработала четкою. А «оскорбленный невниманием к его познаниям»,  Каюм благополучно устроился в другом лечебном учреждении. 
Рядом с аптекой в процедурной работает медбрат Маджид. Он ловко делает иньекции и не менее лихо обрезает крайнюю плоть у мальчиков. Во второй половине дня, во время мужского приема, около процедурной Маджида всегда можно увидеть две маленькие фигурки, корчившиеся на цементном полу после обрезания. Обряд обрезания обязательно проводится над двумя мальчиками для того, чтобы, как объясняет мусульманское духовенство,  они не испытывали чувства одиночества в мире и чтобы их жизнь была вдвое  длиннее. В настоящее время мотивы обрезания объясняют не только религиозными, но чисто гигиеническими соображениями.
Алексей после девятого класса приехал к нам на школьные каникулы (в посольстве была только восьмилетняя школа), и мы договорились с администрацией поликлиники БИМЕ, чтобы он прошел «производственную медицинскую практику». Прикрепили его к опытному Маджиду, который оказался прекрасным методистом. Уже через несколько дней Алексей довольно ловко делал подкожные, внутримышечные и даже внутривенные инъекции, обрабатывал раны, накладывал повязки. А через пару недель стал помогать Маджиду  «священнодействовать» - производить обрезание, останавливать кровотечение, умело накладывать повязки. Маджид был очень доволен Алексеем и был крайне расстроен, когда узнал об отъезде сына на родину.
Много проблем стояло перед службой здравоохра¬нения Афганистана. Зачатки современной медицины в стране относятся к 1880 году, когда правительство начало приглашать на работу иностранных врачей, сначала мусульманских из Турции, а затем и из других государств. Заметные сдвиги в деле здравоохранения и просвещения произошли, начиная с 1919 года, после завоевания национальной независимости. Была расширена  городская мужская больница в Кабуле, впервые открыта женская больница. Во все провинциальные  центры были назначены по одному врачу, стали открываться аптеки. Однако современная медицина  в стране прививалась очень медленно. Вот как описывает Лариса Рейснер кабульскую больницу 20-х годов: «… вдоль четырех стен – четыре больничных корпуса: палаты, медицинская школа, бани и аптека. Один из врачей встречает нас в парадном головном уборе с кисточкой и в больничном халате. Взаимно осведомившись о здоровье, мы переходим к осмотру. Прежде всего операционная. Куб для кипячения воды, деревянный стол, покрытый клеенкой, несколько ведер,- вот и вся обстановка хирургического отделения. В соседней инструментальной, довольно богатой наборами ножей, ножичков, пил и т. п.,  пожилой служитель полой своего халата срочно перетирает пыльные инструменты. Теперь самые палаты. Надо признать, что в них господствует абсолютная физическая чистота. Земляной пол чисто выметен…, белье  свежее. На хирургических больных чистые перевязки. В палатах маляриков и тифозных, лежащих вперемежку, все тот же внешний порядок. Чистый пол, чистые горшки. Больные, с их блестящими от жара губами, с лимонно-розовы цветом лица, лежат, как в строю. Останавливаюсь возле пожилого солдата, истощенного и вымотанного многонедельным жаром.
  - Чем этот человек болен?
Доктор с гордостью выступает вперед:
  - Или тифом, или малярией.
 -Как же Вы его лечите?
- Одновременно от обеих болезней. От тифа и, на всякий случай, даем ему хину от малярии. Это средство,- говорит врач,- я сам изобрел и применяю его с большим успехом.
Результаты налицо. Тиф, возвратный тиф и тропическая лихорадка мирно лежат рядом, передаваясь  от одного к другому».
Впечатляет красочное и в то же время профессиональное описание больницы и работы врачей Ларисой Рейснер. Все дело в том, что она была знакома с медициной – она училась в Петроградском  психоневрологическом институте.
 Конечно, теперь в Кабуле нет подобных докторов и госпиталей, однако элементы упрощенного подхода к диагностике и лечению встречаются на каждом шагу.
 В период нашего пребывании в стране некоторые проблемы сдвинулись с мертвой точки, не без помощи иностранных специалистов. Начали проводить прививки против холеры и оспы, полиомиелита. Особые меры принимались, в частности, для ликвидации малярии и туберкулеза. Увеличилось число больничных коек, особенно, после ввода в строй современного прекрасно  оснащенного Центрального военного госпиталя, построенного советскими специалистами. Вполне ощутимый положительный вклад в здравоохранение страны внесли и мы – первый отряд советских врачей, начавших работу непосредственно в афганском медицинском учреждении.


ИЗ КАРТЫЧАРА-В МИКРОРАЙОН

Пробуждение связано с ощущением острого дымкa, смешан¬ного с ароматом свежего горячего хлеба. Из всех непривыч¬ных запахов, доносящихся с улицы, этот самый вкусный и желанный.
Прямо напротив нашего дома пекарня - "тандыр", где выпекают хлеб. Таких пекарен более 300 в столице и они обеспечивают 80 процентов населения.
Сын выходит на балкон.
- Алеша-джан, лэпешка! - кричит Кадыр-пекарь и трясет над головой румяной и узорчатой лепешкой, напоминающей формой старинный русский щит или вытянутое сердце и, радостный толи утру, толи удачной выпечке, выпалива¬ет все русские слова, которые выучил: - "Алэша! Маладэц! 3драстуй! Добро утро! До свиданий! Спасыба!".
Голова Кадыра укутана коричневой тряпкой. Видны только веселые глаза. На правой  руке большая, как лопата, брезен¬товая рукавица.
Алеша спешит за лепешкой. Это уже утренний ритуал.
Тандырный хлеб с маслом, окрашивающим его в золотистый цвет, - стал обязательным на завтрак.
Тандыр - несложное сооружение. Это огромная яма, по¬лость которой напоминает слепок восточного кyвшина. Стенки его глиняные, отверстие для тяги сверху и сбоку. Чтобы ра¬зогреть  тандыр, бросают в него хворост или щепки и жгут пока не раскалятся глиняные стенки .
Помощник Кадыра месит тесто, потом раскатывает его, придавая форму щита, укладывает на клеенчатую подушку и подает Кадыру, который рукой, защищенной рукавицей, шлепает тестом по  раскаленной внутренней стенке тандыра. Выпечка большая, уже и очередь стоит, это тоже подгоняет Кадыра  в работе и он все время  «ныряет» закутанной головой и рукой в глубь печи. Трудная и опасная  для здоровья работа! Поэтому редко кто долго задерживается на «тандыре». Кадыр тоже поговаривает  об уходе, хотя пекарь он чудесный. Он жалуется на прижимистого хозяина, говорит, что мало платит и не прибавляет зарплату, несмотря на то, что в этом году он стал больше работать на полтора часа.
Лепешка готова. Она повторяет  рельеф глиняной стенки печи – ее шероховатость и даже законченность. Черные крошечные угольки вкраплены в лепешку, как изюминки. Хлеб приятно хрустит на зубах, из ноздреватой и горячей мякоти идет пар.
Рядом с пекарней маленькая закусочная – шашлычная, но шашлыки начнут жарить где-то в полдень, а сейчас, утром, здесь в закопченных котлах варят дымящуюся ароматную похлебку, напоминающую грузинский хаш. Это дешевая утренняя  пища трудового люда. Каждому выдается чашка  горячего студня с разваренными костями, лепешка, которая крошится в похлебку. На столе красный перец, молотый зеленый кишмиш и соль. Вкусная, аппетитная и сытная еда. Варить хаш начинают несколько позже, чем выпечку хлеба, но вскоре аромат хаша начинает перебивать запах хлеба. 
  Но, к сожалению, аромат и вкус тандырного хлеба  и хаша - это все, что можно отнести к при¬ятным впечатлениям от житья в Картычаре - западном районе столицы.
Жить в нашей "резиденции" больше не было сил. Летом тонкие стены раскалялись и мы задыхались от жары, а зимой замерзали. Полы цементные, окна огромные во всю стену, в рамах широченные щели, через которые летом сыпал раскален¬ный песок во время пыльных бурь, а зимой вползал леденящий холод. Обогревали дом дровяными железными печками - "буха¬рями", которые грели, пока топились, но дров вечно не хва¬тало, и по ночам было немилосердно холодно. Воду и электри¬чество хозяин в течение дня несколько раз отключал, ссыла¬ясь то на перегоревшие "пробки", то на испортившийся мотор насоса. Часто бывало так: только намылишься, а вода над головой превращается из мощного потока в тонную струйку и, наконец, прекращается. И ты стоишь весь в мыльной пене, как тот несчастный инженер из "Двенадцати стульев". Приходится открывать форточку в ледяную стужу и что есть мочи кричать в сторону дома хозяина:
- Ау нист! Ау нист! - Воды нет! Воды нет!
Прижимистый хозяин, вечно жалующийся на перерасход воды и электричества, не выходит пока кто-нибудь из наших мужчин  не отправится к его дому и не начнет барабанить в дверь. Хозяин открывает дверь, неумело разыгрывая комедию крепко спавшего человека, наигранно зло кричит слуге:
- Исмат! Почему опять воды нет?! Когда закончится это безобразие!?
Исмат каждый раз повторяет однотипную фразу:  «Мотор хороб аст, саиб! -"Двигатель сломался, сподин!"
Нам надоели эти "восточные хитрости" с мотором. Вдоба¬вок под балконом была мусорная свалка. И летом горы мусора, которые не убирались неделями, издавали такой специфический "аромат", что казалось можно было по запаху, закрыв глаза, найти дом из любого района города. В этом мусоре с утра до позднего вечера копались дети с железными банками из под автомобильного масла за плечами, выискивая что-нибудь съедоб¬ное: апельсиновые и арбузные корки с мякотью, остатки гранатов,  помидоров, куски заплесневелого хлеба.
Рядом с нашим домом жалкие лачуги, в которых ютится беднота. Я. как-то зимой смотрел в одной из соседних лачуг больного ребенка. Это была темная комната, пол которой был значительно ниже уровня земли. По существу это был полуподвал с одним маленьким окном, заклеенным целлофановой пленкой. Тусклый свет, с трудом пробивавшийся через пыльный целлофан освещал серым светом три полосатых матраса, на которых в во¬рохе тряпья копошились восемь детей. Из тряпья с любопытством смотрели на меня шестнадцать пар щелочек-глаз. Это была семья "хазара", потомков монгольских завоевателей, занимающих низшую ступень афганской социальной лестницы. Больной двенадцатилетний мальчик лежал на отдель¬ном матрасе. У  железной печки сидела старуха. Отбросив чадру, она пыталась раздуть огонь в печке. От печки отходила труба, которая пробивала стенку прямо над дверью. Дым валил из печки в комнату, так как ветер задувал в трубу и поэтому тяга была плохой. В углу на деревянной подставке были разложены кувшины с водой и закопченный котел для плова. Кроме старухи в комнате были еще двое взрослых: мать и отец детей. Всего в крохотной коморке ютилось одиннадцать человек. Воздух был настоян на смеси запахов дыма, плова и грязного белья.
Здесь, на этих матрасах, рождаются и умирают дети и взрослые. Престарелый отец хозяина умер на этих матрасах четыре года назад, двое новорожденных детей умерли в раз¬ное время здесь же.
В этой семье не может быть и речи о гигиене, даже поверхностный профессиональный осмотр детей говорит о том, что все они страдают той или иной болезнью. Семья не голо¬дает, но и почти никогда не бывает сытой. У большинства есть только одна смена белья. Только один из восьми детей умеет читать и писать, хотя четверо уже школьного возраста. Отец - разносчик тяжестей на базаре, заработки не постоян¬ны и ничтожны, зависят от случая - привоза товаров, клиента. 3а все надо платить: за комнату хозяину приходится ежеме¬сячно платить 350 афгани, за воду - 50 афгани, за дрова на зимний период необходимо потратить не менее 400 афгани. А ежемесячный средний заработок главы семьи (он один рабо¬тает) 800-1000 афгани, что равнялось примерно 20 американ¬ским долларам.
-  Мне еще повезло с водой, - говорит мне хозяин.
- Мы живем у подножья горы и вода здесь дешевле. Мой двою¬родный брат снял комнату на горе Асмаи и ему приходится много денег тратить на воду. Один литр воды, который приносят разносчики на гору к жилью стоит один афгани. Даже по скромным подсчетам на семью в 10-12 человек надо ежедневно до 50 литров воды. Пятьдесят афгани ежедневно платить семья не в состоянии. Только за воду уйдут все заработки. Поэтому женщины стирают белье в реке Кабуле, здесь же сушат белье, расстилая их на траве, здесь же обмываются и уносят домой воду в легких походных самоварчиках, в которых у реки подогревали воду для стирки.
Правда, дети стараются помочь семье. Некоторые выпол¬няют мелкие поручения местных дуканщиков, помогают поднес¬ти покупки домой, чистят ветровые стекла автомашин, обувь. В удачные дни они зарабатывают на одну-две лепешки. В этой семье дети еще не опустились до попрошайничества, но на базаре, у мечети, на улицах можно встретить чумазых дети¬шек, которые в паузах между торговлей спичками и сигаре¬тами, квартал-другой увяжутся за иностранцем, жалобно напевая: "Пайса лазем! Пайса лазем!- "Деньги нужны!», Деньги нужны!" Они постоянно оглядывается - нет ли поблизости полицейского, которые строго следят за тем, чтобы фасад столицы был без нищих. Если разжалобит и ему дашь монету, то, не успев оглянуться, заметишь, как на тебя уже двинулись резервные силы чумазых и плохо одетых детей, требующих поправить и их материальное неблагополучие.
Но попрошаек все же не так много. У афганцев развито чувство собственного достоинства и можно видеть, как взрос¬лые прямо на улице, "распекают" детей-попрошаек, внушая им, что недостойно афганцу просить милостыню.
Несмотря на запрет, широко используется детский труд. Дети работают, помогая родителям в убогих прачечных, разносят белье клиентам, а в обеденное время разносят  дукандорам чай, плов, вареный горох, воду. Недалеко от нашего дома находится маленькая автомастерская. Алексей, который успел сдружиться  со всеми ребятами, проживающими рядом, познакомил меня с одиннадцатилетним  «механиком», который лежал  под автомобилем и гаечным ключом копался в его днище.
- Фарид, - окликнул Алексей другого мальчишку – «бизнесмена», который продавал прохожим пакистанские сигареты и спички.- Как сегодня идет торговля?
-Я сегодня  продал сигарет на двадцать афгани, - отвечает Фарид.
 - А какова твоя личная выручка от продажи,- продолжаем мы беседу.
-Чёр афгани (четыре афгани).
На эти деньги можно купить две небольшие лепешки. С голоду не помрешь, но и не насытишься.
- Фарид, а в школу ты ходишь?
-Отец сказал, что если зимой купим ботинки, то весной пойду в школу.
В Афганистане учебный год продолжается с весны до осени, а каникулы – зимой, так как в холодное время года большинство детей не смогли бы посещать школу из-за отсутствия теплой одежды, да и большинство школ не отапливались.
-А чем занимается твой отец?
-Он – карачи.
Мы уже видели в городе этих карачи. Это беднейшие слои городского  населения, большинство из них хазарейцы – потомки монголов, которые, толкая перед собой «платформы» на старых автомобильных колесах, перевозят за мизерную плату грузы, обслуживая в основном базары, лавки. Им, безусловно, трудно снарядить в школу детей, как правило, многочисленных.
- Желаем тебе заработать на ботинки,- говорит ему Алексей.- Ведь до весны еще далеко.
-Иншалла (если будет угодно Богу), - неуверенно прошептал Фарид.
Я, чтобы поддержать бизнесмена, купил  у него две пачки сигарет, хотя никто у нас в семье не курил. А на следующий день Алеша, который сам только начал учиться в первом классе в школе при посольстве, подарил ему теплые, еще не старые ботинки, которые мы привезли из  Краснодара.
-Ташакур! Ташакур! (Спасибо! Спасибо!) – шептал ошарашенный обновкой мальчик и помчался домой обрадовать родителей.
Хотя Кабул и считается теплым городом, но и здесь раз в пять-шесть лет   бывают суровые  зимы – снежные и морозные. Бедноте, в том числе и семье Фарида приходится туго. Чтобы  согреться, когда заканчивались дрова,  они жгли тряпье, бумагу, циновки. В бедных районах, на перекрестках, местные власти  организовывали общественные костры, но их было мало.  Некоторые предприимчивые афганцы разжигали у себя во дворах собственные костры и за небольшую плату зазывали желающих отогреться…
 Какие только инстанции не прошли наши бумаги о пересе¬лении в микрорайон им. Надир-шаха: они были в министерстве здравоохранения, финансов, общественных работ, департаменте градостроения, побывали даже у премьер-министра. Наконец, необходимые под¬писи получены и громоздко-неповоротливая бюрократическая машина выбросила нам разрешение на переселение. Кажется все. И это "все" продолжалось семь месяцев.
Устроили смотрины «Микраёну», так по-русски сами афганцы называли первый современный спальный район, возводимый по советскому проекту и технологиям. Красивые четырехэтажные и пятиэтажные блочные дома с лоджиями, украшенные восточным орна¬ментом, кружевными решетками, контрастными по цвету панеля¬ми. Удобная планировка квартир с горячей водой и централь¬ным отоплением, мусоросборники. Зеленые лужайки, фонтаны, бассейн, торговый центр. Это рай - после Картычара!
В микрорайоне умело учтено социальное и климатическое свое¬образие жизни народа. Афганские архитекторы и строители считали, что спрос на "высокие" дома будет расти, но измене¬ние социальной психологии наpoдa, его нравов и обычаев, естественно потребует времени.  Многие дома уже заселены, в основном нашими специалистами, но в некоторых – поселились афганцы, индусы, европейцы. Нам показали наш дом – «ашт-блок» - восьмой блок.
 Недалеко от нашего дома были размещены китайские специалисты. Интересно потом было наблюдать за их бытом. Все китайцы выходили на прогулку только группой. Одеты были одинаково – синяя униформа, на голове «маодзедунка», на груди большой значок с изображением  Мао. Некоторые держали в руках красные книжечки – цитатник изречений Мао. Они ни с кем не общались. Сделав круг по микрорайону они исчезали до следующего дня в своем подъезде.  Казалось единственным развлечением китайских специалистов, была игра в настольный теннис. Возле их дома были выставлены несколько столов для этой игры и каждый вечер шли настоящие теннисные баталии. Надо отметить, играли китайцы с отменным мастерством, это собирало большое количество зрителей, правда, наблюдавших за игрой на приличном отдалении. Еще одна особенность китайского дома – сильный и крайне неприятный запах  от приготовленной ими пищи. Толи мы не были знакомы с китайской кухней, толи они готовили какую-то дешевую еду, похоже из протухшей рыбы, но вонь стаяла страшная, и относительно новый дом вскоре покрылся слоем копоти. Это была еще одна причина, которая заставляя обходить китайский дом стороной, но уже не политическая.
В Афганистане постепенно происходила психологическая ломка в отношении спорта. Десятки тысяч афганцев с увлечением занимались физической культурой и спортом. Особенно славились на международной арене борцы. И когда мы переехали в «микрорайон» Надир-шаха нас поразило больше всего то, что каждое утро на зеленых лужайках десятки аф¬ганцев в спортивных костюмах занимаются гимнастикой, бегом, волейболом и футболом. А ведь совсем недавно открыто зани¬маться гимнастикой в Афганистане - это значит навлечь насмешки, иронию и даже смех. Писатель Лев Никулин, описывая Афганистан 20-х годов, писал: "По утрам мы наблюдали коми¬ческое зрелище: наш врач, в трусиках, делал гимнастику по Мюллеру, мальчики-погонщики и солдаты считали эти приседа¬ния, вдохи и выдохи, выбрасывание рук ритуалом, особой еретической утренней молитвой и почтительно отворачивались в сторону". Надо отметить, что и мы вскоре приобщились к спортивной жизни, утренние пробежки стали нормой, почти ежедневно проводились состязания по волейболу. Алексей на площадках «микрорайона» научился играть в баскетбол, получил мастер-класс по футболу, часто играя с известнейшим в то время в СССР футболистом Сальниковым, тренировавшим афганскую футбольную команду, и по совместительству, в свободное время, своих двух сыновей и всех желающих мальчишек  «микрорайона».
Я познакомился с главным инженером, построенного нашими специалистами Кабульского домо¬строительного комбината, Эриком Вадимовичем Алоевым и началь¬ником эксплуатации микрорайона Валентином Ивановичем Соло¬вьевым, от умелых и энергичных действий которых во многом зависела слаженная работа многих сотен афганских рабочих и быстрый рост и популярность микрорайона. Знакомство с ними быстро переросло в дружбу, которая продолжилась уже в Союзе (популярное короткое самоназвание страны за границей).
Микрорайон довольно быстро заселялся и, впоследствии, я видел как многие будущие его жители с нетерпением ожидали ввода в эксплуатацию но¬вого дома. Афганцы чуть  ли не ежедневно приходили семьями к "своему дому" и по-хозяйски осматривали его, трогали бетонные стены руками ("не крошится ли стена"), старики постуки¬вали по ним суковатыми палками, проверяя на прочность, при¬чмокивали довольно языком и удивлялись как быстро возводят¬ся этажи с помощью этой странной высокой желтой машины с длинной шеей, как у верблюда.
Часто приходили крестьяне из дальних кишлаков. Распро¬дав свой товар на базаре, они появлялись в микрорайоне, усаживались на корточки рядом со строящимся домом и с за¬вистью смотрели на загорелых веселых белозубых рабочих, ловко орудующих подъемными кранами, экскаваторами, устанавливаю¬щих панели. Особенно их восхищал электросварщик в шлеме, как у древнего афганского воина, осыпающий зрителей фейрвер¬ком сизых искр.
Я побывал на домостроительном комбинате с Э.В. Алоевым. И увидел, как эти вчерашние крестьяне варят арматуру будущих железобетонных конструкций, лихо управляясь с голубой молни¬ей электросварки. Рядом с мужчинами работали даже женщины.
3а стеклянными стенами завода рождался новый архитек¬турный облик Кaбула. После полного завершения стройки микро¬района столица должна была получить 100 тысяч квадратных метров жилья. Уже к нашему отъезду в 1978 году это был огромный жилой массив. 3аметим, кстати, что домостроительному комбинату обязан своим появле¬нием не только микрорайон Надир-шаха. Именно, благодаря ком¬бинату, в городе появились наиболее интересные в архитектур¬ном отношении здания города того времени: Кабульский политехнический институт, автомеханический техникум, аэропорт. Рядом с микрорайоном застраи¬вался район с одно-, двухэтажными коттеджами в национальном стиле для одной-, двух семей. Строительство в столице велось с размахом по плану, рассчитанному на 25 лет. Кроме того, советские архитекторы создали проекты застройки Мазари-шарифа, Герата и других городов.
Кабульский домостроительный комбинат и микрорайон - это только одно из многих проявлений тесного сотрудничества двух стран. Кстати, разнообразие этого сотрудничества довольно полно было представлено именно в микрорайоне. Два больших пятиэтажных дома занимали специалисты домостроительного комбината – ДСКа. Два больших дома с аркой – военные специалисты – «Мамури»,  там же проживали летчики королевского Ил.-18в, и располагалась хорошая библиотека, которой пользовались все наши, первого Жуля Верна дети прочли именно из этой библиотеки. Три дома геологов. Дома строителей госпиталя, врачей, «хлебников», инженеров, метеорологов и т.д. Так что, сформировался компактный советский городок, где, кроме того, был свой клуб, в котором каждый четверг и пятницу показывали отечественные фильмы, работал киоск «Международной книги», биллиардный стол. Здесь иногда выступали наши артисты, приезжавшие в Афганистан, самодеятельность. Клуб был очень популярен, причем, не только у наших, но и у афганцев, которым разрешено было его посещать. Клуб отчасти компенсировал отсутствие в Стране телевидения, хотя надо отметить, особой тоски по «ящику» не было – больше общались, больше читали, занимались творчеством, среди женщин очень популярно было вязание… Отсутствие телевидения позволило делать заметки о жизни в Афганистане, сын вел дневник, это очень пригодилось сейчас, когда мы писали книгу.
Сотрудничество, наших стран действительно было тесным, взаимовыгодным ли?  Куда не поедешь - всюду были видны зримые результаты этого сотрудничества: в Наглу - гидроэнер¬гетический комплекс, в Джелалабаде - ирригационная ороситель¬ная система, в Ширхане - речной порт, оборудованный новейшей техникой, в Сарде - плотина, в Самархеле - сельскохозяйствен¬ные фермы, в Кундузе - завод азотных удобрений и т.д.
 Еще в конце сороковых годов 20 в. одна английская газета писала: "Вы не можете отправиться в Афганистан по железной дороге, так как её не существует; вы не можете поехать пароходом, там нет порта; вы не можете полететь по воздуху, так как отсутствует аэро¬дромы; и вы не можете отправиться автомашиной, так как нет дорог". А теперь Афганистан соединен со многими странами, а цeнтр -  с самыми отдаленными районами неплохим аэро¬портом, речным портом и даже автомагистралями.» «Грандиозным сооружением, какого нет ни в одной стране Среднего Востока, - так называют афганцы семисоткилометровую дорогу Кушка – Герат – Кандагар. Она стала транспортной артерией, по которой движется основная масса внешне-торговых грузов. Участок автомагистрали от Герата до Кaндагара вошел в состав трансазиатского пути, связывающего Афганистан через Иран с Турцией, а через Пакистан с Индией, Бирмой, Лаосом и Таиландом. "Дорога вена" - так можно назвать Саланг, также спроектированный и построенный при участии СССР, соединившая центр с северными провинциями и нашей страной. Автотрасса протяженностью 108 километров с тоннелем длиной 2676 метров, пробивает Гиндукуш на высоте 3300 метров над уровнем моря. Это смелая в инженерном отношении дорога стала в последствии своеобразной «дорогой жизни» в период Афганской войны.
Можно было бы бесконечно перечислять плоды традиционного сотрудничества между двумя тогда еще дружественными странами. (Недавно посмотрели документальный фильм о современном Афганистане. Жалкое зрелище! Разбитые дороги, разрушенные фабрики и заводы, возведенные россиянами, сельскохозяйственные  фермы в запустении, полуразбитое российское Посольство, которое считалось одним из крупнейших и красивых на Востоке… Вот к чему привела страну Гражданская Война…)
А пока мы только привыкали к жизни в чужой стране. В первые месяцы мучила ностальгия. Не покидали  думы о маме, которая не всегда была здорова, о друзьях, кафедре, городе, реке Кубани и Затоне, где прошло детство, близком и теплом море; жена беспокоилась о своей маме, сын о своих друзьях. Сны были тревожные, наполненные тревогой о близких. Один раз в неделю, в четверг,  прилетал  из Москвы самолет. Он кружился над Кабулом перед посадкой. Услышав гул, мы выбегали на улицу и, задрав голову, следили за самолетом,- несет ли он весточку с родины!?
 Даже бесконечно синее небо начало раздражать. Хотелось увидеть привычные нам кучевые облака. Как мы радовались, когда с  севера приплыло маленькое белоснежное облачко – как чудо, как подарок родины – оно повисло над городом. Оно было неподвижным  целый день, только меняло оттенок. Когда я вернулся с работы, облачко стало золотистым и красиво вписывалось в голубой шелк неба. К вечеру, когда солнце начало прятаться за гору Шер-Дарваза, оно стало оранжево – красным, еще позднее – багровым. Ночью оно было незаметным, а  утром мы с печалью облако не обнаружили.
- Редеет облаков летучая гряда…, - прошептала с грустью Светлана. Мы втроем прощально помахали  уплывшему облаку…
Несмотря на отрицательное отношение к Картычару, с ним связано и одно светлое событие. Незаметно подкралось первое сентября и Алексей должен отправляться «первый раз в первый класс» да еще за рубежом. Встали рано, от волнения не спалось. Алексей нарядный – на нем белая рубашка, черные короткие брючки, ранец за плечами, в руках красные гвоздики. Сын заметно волнуется, он уже несколько раз спрашивает у мамы:  «Мама, а если я в первый день получу двойку, не будешь меня ругать?»
Вышли на улицу, За нами должен заехать автобус из Политехнического института. Задерживается. Светлана расплакалась. Ждать больше нельзя. Мы выбежали на трассу, остановили  «газик», в котором ехали на работу чешские инженеры. Они потеснились и доставили нас к воротам посольской школы. По дороге утешали расплакавшуюся маму, шутили. Все прекрасно знали русский язык. И не капли обиды ни в голосе, ни в поведении, несмотря на драматические события в Чехословакии, связанные с подавлением нашими войсками чешского восстания.
Немного опоздали. Во дворе школы уже с приветствием выступала директор. А затем прозвенел звонок и Алексей вместе с тридцатью другими такими же взволнованными малышами вошел в класс… Вот и конец золотым дням безмятежного детства! Началась «работа», которая не закончится никогда.
Вечером, возвращаясь со службы, еще издали я увидел радостные лица сына и жены у распахнутого окна.
- Ой, мне так понравилось в школе, и учительница хорошая, - с восторгом щебетал Алеша.- А завтра я пойду в школу? А послезавтра? Учительница была действительно заслуженная-перезаслуженная, с орденом Ленина на груди, строгая внешне, но не оставившая каких-либо плохих воспоминаний. И имя ее запомнилось – Александра Кузминична. Классическая учительница младших классов.
Видимо двойки в первый день действительно не ставили. А потом он два часа старательно выводил в тетради какие-то палочки, квадратики, крючочки с таким серьезным видом и с таким чувством ответственности, что я со Светланой с умилением наблюдавшие за ним, думали (впрочем, как и многие родители  - в эти дни) – вот сидит будущий профессор, что спустя годы так и случилось – он стал врачом и профессором.
Когда переехали в микрорайон транспортная школьная проблема была решена (в Посольство ходило три автобуса).
В школе сын приобрел много друзей, с которыми поддерживает товарищеские отношения до сих пор. Появилось много увлечений, особенно музыкой. Научился играть на гитаре, коллекционировал пластинки, кассеты. Переписывали друг у друга музыкальные западные группы, певцов оркестры, которые были на родине «в подполье». Часто ребята посещали «Музыкальный центр» около Спинзара, где продавались диски и кассеты, которые можно было увидеть во всех странах мира, кроме СССР. Однажды Светлана Георгиевна сделала сыну «царский» подарок, приобретя  огромный набор уникальных пластинок на одной из распродаж во французском посольстве, куда попала тайно, благодаря друзьям.  Там были  Пинк Флойд, Гесс Ху, Эмерсон, Лейк и Палмер Глен Миллер и …  По вечерам мы с удовольствием слушали «Серенаду солнечной долины», оркестр Джеймста Ласта, пение Демоса Руссоса…
Ко второму приезду в Кабул к этим увлечениям присоединилась и дочь Аленка. Кроме музыки мальчишки и девчонки собирали цветные японские стереооткрытки, открытки с видами Афганистана, фантики от жвачек и конфет с фотографиями хоккеистов, киноактеров, героями мультфильмов, а также коллекционировали «модельки» автомобилей, кукол …
Чего скрывать, командировка в Афганистан, да и в любую другую «заграницу» была для «наших людей» не только средством выполнить свой интернациональный долг, получить какие-либо этнографические впечатления, но и стратегически укрепить свое материальное положение в Союзе (приобрести машину, скопить сертификаты, потом их заменили на «Чеки», что позволяло и дома в специальных магазинах «Березка» приобретать качественные товары…).  Зарплата здесь была выше, чем дома, но существенно ниже, чем у других иностранных специалистов. Даже болгары получали больше, они ездили на личных автомобилях, порой возвращаясь на них домой в Болгарию и из Болгарии обратно. Такая свобода путешествий нам была не понятна и вызывала очевидное «недоумение». Только некоторые наши специалисты и посольские работники могли иметь служебную машину. Все это, и особенно мысли о том, что все, что я тут сделаю – это навсегда, заставляли экономить и не жить на широкую ногу. Мы всегда старались, что бы эта экономия не приобрела уродливые, или комические формы, так как духовные потребности в нашей семье всегда были приоритетны. Может быть поэтому, все основные этапы жизни советского специалиста в Афганистане были подмечены и  вылились в несколько куплетов шуточной песни, сочиненной мной, а позже подредактированной сыном. Песенка эта вскоре стала очень популярной в нашей колонии, и меня всегда просили ее исполнить под неизменно расстроенную гитару. Она так и называлась:
«От акклиматизации до «парванизации»
                или
Четыре этапа (стадии) жизни в Кабуле»

«Афганец» дует, буря завывает.
Пересыхает желудочный весь тракт,
А от жары и бурь лишь помогает
Фанта;, Столичная и Грузии коньяк!
   
Акклиматизация, акклиматизация!
Здесь собрались ребята волевые.
Акклиматизация, акклиматизация!
Ведь с нами дети, жены боевые.

В кабуле мы живем - не тужим
В кино мы шлендаем и мальту жрем
Лишь одного нам вечно не хватает
Сертификатиков – о как мы здесь вас ждем!

Сертификатики, сертификатики
О как приятно ваш хруст услышать вновь.
Сертификация, сертификация
Ты наша странная последняя любовь.

Настанет час и день наступит,
Авто шикарное приобретешь
И боли в сердце сразу перестанут
Свободной грудью - наконец вздохнешь.

Машинизация, Машинизация!
Пора решающая, страдная
Машинизация, Машинизация!
Приди скорей пора отрадная.

Четыре стадии проедем и пройдем
И дело будет в общем в шляпе,
Но утешение себе найдем
В четвертом лишь последнем здесь этапе.

Парванизация, парванизация!
Ты словно сон Морфея услаждаешь,
Парванизация, парванизация!
Здоровый дух в больном ты теле обещаешь.

Напомню, что слово «парваниз» обладает несколькими сходными значениями – «все равно», «ничего страшного», «не волнуйся»… Мальта - вид очень сладких мандарин.
      В джуму (пятницу) мы позволяли себе полакомиться шашлыками и пловом. Плов, особенно «палау-кабули», был настолько хорош, что мы решили пройти обучение приготовлению плова. Договорились с местным знаменитым  «усто» -мастером. В полдень мы  были у него.
   - О какой плов сегодня будет, доктор-саиб! Пальчики оближешь! – то и дело восклицал усто Исматулло.- С такой помощницей как ваша ханум-саиб, мы сделаем чудесный «палау»!
    Но на самом деле, он ничего не позволял делать нам. Все делал своими руками.
   - Уважаемый усто, разрешите я морковь порежу,- обратился к нему сын.
  - О, бачо (мальчик),-  ответил усто,- у нас так не положено. Ученик должен первый год  - смотреть, второй год резать  морковь, третий год - варить баранину, четвертый год – варить рис, пятый год – попытаться сварить  плов самостоятельно и если не получиться, начать все сначала,- смеется Исматулло.
    Под огромным казаном развели костер. Усто аккуратно положил в котел баранину мозговые  кости.
   - Весь секрет плова в костях.- промолвил Исматулло.- От них мясо и рис становятся золотистыми и ароматными.
  Он разрешил жене и сыну бросить полными горстями в котел мелко порезанные морковь и лук. Рис, залитый холодной подсоленной водой, стояла рядом в бронзовом чане. Как только пошел пар из котла, усто опрокинул в него рис и бросил в бурлящую воду три горсти изюма. Он помешивал рис шумовкой. Потом убрал несколько поленьев из костра  (убавил огонь). Долил из кувшина воду в казан.
- Теперь я приглашаю вас попить зелены чай, а плов сам дойдет, не будем ему мешать.  Еще один секрет плова – в огне и отсутствии суеты.
    Мы пили чай и слушали как в казане плов вздыхает, всхлипывает и глухо бормочет…
После третьей пиалы с чаем, усто подошел к казану, поддел шумовкой рис, попробовал…
   - Готов палау-кабули,- торжественно объявил Исматулло. – Последний секрет приготовления плова – во-время  снять с огня.
 Он накрыл его крышкой и укутал полотенцем. Через полчаса мы приступили к дегустации.
Плов был чудный: янтарный, ароматный, пропитанный бараньим бульоном. Мы поблагодарили мастера и стали его постоянными клиентами. Как-то я рассказал,  как мы обучались мастерству приготовления плова нашему знакомому Тарзи. Он рассмеялся и рассказал, что он знает усто Исматулло, и что он семь раз приходил к нему, чтобы разгадать секрет его замечательного плова, но так и не разгадал его.
  - Мой плов отличается от плова усто так же, как черное от белого, как крик петуха от соловьиного пения, - сказал Тарзи и продолжил.- Такой повар как Исматулло ценятся у нас также, как талантливые музыканты и поэты. Хороший плов – это тоже произведение искусства.
 Надо сказать, что когда мы вернулись домой, мы часто лакомились пловом, который готовила жена. Она оказалась хорошей ученицей и домашний плов –кабули у нее получался не хуже, чем у Исматулло.


                ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ!


  Мы обманули родной Минздрав. В Кабул мы прилетели официально втроем – я,
жена Светлана и семилетний сын Алеша.
Кто же мог предугадать, что пока нас тщательно проверяли в России, а это заняло полгода, мы зачали долгожданную будущую Алену, которая в комфортных маминых условиях совершила инкогнито путешествие: Краснодар – Москва – Ташкент - Кабул. Шесть месяцев пролетели  в хлопотах, радостях и разочарованиях, работе, многочисленных консультациях, школьных заботах сына-первоклассника, тяжелым токсикозом у жены. Девять месяцев – пора рожать!
  Завтра переезжаем из не комфортного Картычара в комфортный микрорайон, где уже проживали почти все наши специалисты.
  Нам отвели двухкомнатную квартиру с балконом, кухней, туалетом и ванной, японским холодильником и электроплитой, минимумом мебели.
  После работы заскочил посмотреть квартиру и пришел в  ужас: стены, кафель и пол заляпаны известкой и застывшим цементом, кухня и коридор  завалены строительным мусором. Часть мусора выволок наружу и помчался в Картычар на «барубахайке» (городской разукрашенный рейсовый автобус, водитель или кондуктор которых громко кричали на остановках «буру бахай» - поехали).  Душа болит:  «Как там Светлана?». Она осталась на старой квартире с сыном. Вбегаю по лестнице. Еще с порога кричу: «Алеша, как мама?»
  - Пока ничего! – с трудом скрывая волнение, отвечает семилетний «брат милосердия».
   К вечеру у Светланы начались «схватки», к ночи они  участились. Ждать больше нельзя! Слава Богу, с друзьями все заранее обговорено. Звоню Юре Соколовскому – второму секретарю Посольства. В ожидании машины, не показывая вида трясемся от страха с сыном, успокаиваем Светлану, вытираем пот с лица, поглаживаем живот… Через минут пятнадцать раздается автомобильный сигнал под окном  и тут же в комнату врываются взволнованные Юра и доктор Ирина Кирсанова акушер–гинеколог из Посольской  поликлиники. Взглянув на Светлану, доктор с оптимизмом воскликнула:
     -Не боись! Победа будет за нами!
    -Может подождем еще немного,- шепчет Светлана. В глазах боль и тоска.
 Я понимаю ее: роды за границей, в незнакомом афганском роддоме…
    -Ждать нечего! Воды отходят! Грузимся! – грозно приказала доктор.
 Мы осторожно спускаемся со второго этажа, усаживаемся в «Волгу».
   - Я не тронусь с места, - шутит Соколовский. – Пока не скажете – дочка будет!?
   - Гарантируем! - закричали хором. У Юры две дочки и он ревниво  относится к тем, кто рожает мальчишек.
   - Тогда, поехали!- мотор взревел и помчался по пустынному Кабулу. Юра мурлыкал какую-то веселую мелодию. Светлана глухо постанывала во время схваток. Проезжая мимо редких уличных фонарей,  мне видны были ее расширенные  глаза, полные печали и страха. Я обнял ее. Чувствую, как тело то напрягается во время схваток, то становится обессилено-мягким.
  Королевский родильный дом единственный в стране, оснащенный хорошо  технически и опытным медперсоналом.
  Пронзительным автомобильным сигналом  разбудили солдата, который мгновенно выскочил из глубины темного  двора. Увидев красные посольские номера машины, поспешно открыл решетчатые металлические ворота и Юрий Михайлович, лихо развернув машину, затормозил у главного входа. На пороге сразу же оказались приветливо улыбающиеся молодые акушерки в накрахмаленных халатах. После непродолжительных приветствий, жену вместе с нашим доктором уводят сразу в родильный зал. Нам вежливо посоветовали  отправляться домой до утра.
  Сын не спит, хотя уже два часа ночи. Чувствую волнуется, его пугает таинственность происходящего… Обнявшись просидели до рассвета. Выглянули в окно – все белым-бело. Выпал первый январский снег – редкость для Кабула. Мы решили, что это хороший знак…  Еще рано. Сумерки. Спит Кабул. Спит дом. Спит весь мир. Не спим только мы - я с сыном -  в ожидании чуда…
    Утром отправляю сына в школу, а сам мчусь в роддом с бутербродами и горячим чаем.  Дальше холла меня не пускают. У входа в родильное отделение в потрепанном деревянном кресле, протянув ноги в солдатских бутсах к дизельному камину, дремал старый санитар в военном кителе и без халата. На все мои просьбы пропустить к доктору, лениво отвечал:
  -Амр  нист! (Нельзя!).
В полном неведении нервно походил по холлу, обдумывая как прорваться  к дежурному врачу. Остановился перед стендом с фотографиями: доктор Бараки и доктор Рафик с «сиамскими близнецами», министр здравоохранения  госпожа Кобра Нурзаи…
   Наконец, распахивается с шумом дверь, санитар вскакивает и занимает стойку «смирно». Из  отделения выходит, попыхивая сигаретой Ирина Петровна Кирсанова с дежурным доктором Мариам.
 - Проходите, доктор! – и озабоченно помчались по коридору, тесно заставленному койками со стонущими роженицами-афганками, и скрылись в родзале. Опять я в неведении, сердце защемило от плохого предчувствия. Вышла акушерка из родзала и поманила меня за собой. Мы идем в дальнее крыло здания. Опять мрачные коридоры, роженицы, стремительно натягивающие одеяла на голову при виде «неверного»   мужчины.
   - Инджа! (Здесь!) – акушерка указала на кабинет старшей сестры и поспешно удалилась.
   Открываю дверь и…. вижу огромную комнату и кровать, покрытую серым суконным одеялом, через которое вырисовывается неподвижная фигура человека,
 накрытого с головой. Так укрывают…. О, Боже!... Ноги немеют, сердце болит и колотиться, вихрем несутся самые страшные мысли. Я застыл в дверях, растерянно озираюсь… Спросить не у кого…
  Но что это? Тело под одеялом зашевелилось, из-под одеяла выползла рука и отбросила его с лица.
   - Светка! – не веря еще в чудо шепчу я.
   - О, как я намучилась! – отвечает устало Света. - Родила только в шесть утра!  Но все хорошо! Дочка!
  -Ура!!! –закричал  я. –Ура!!! - закричал Юрий Михайлович, который незаметно пробрался в кабинет. И забросали ее цветами.
  - Я, как будущий крестный отец требую показать дочь! – приказал Юрий Михайлович. И действительно, вдруг дверь отворяется и акушерка вносит дочь. Крохотное существо, укутанное легкой простынкой с обнаженными ножками. Так принято в Афганистане, у них принято закаливать детей с рождения. Света в ужасе – ведь январь месяц, зима!
   - Парваниз! (Ничего! Все в порядке!) - сказала акушерка, увидев ужас в глазах Светланы и передала дочь в руки счастливой мамаши, которая тут же укутала ее и прижала к груди. Дочь сразу зауукала. Ах, какой чудный голосок! Ах, какой носик! Ах, какие губки!
   Накануне мама прислала посылку, куда была вложена шоколадка «Аленушка». Тут же и родилось имя дочери – Аленушка. Это было 29 января 1969 года. Что самое удивительное – в этот день всегда идет снег!
Мчусь домой к сыну.  Алексей безумно рад появлению сестрички – ни капли ревности! Рад маминому здоровью!
  После работы помчался снова в роддом – отвез бульон, яйца, бутерброды, зеленый чай, подарки для врачей и акушерок, деньги.
  -Я больше здесь не останусь! – решительно заявила Светлана. Ее по-прежнему беспокоит  «методика» закаливания новорожденных, их  носят для кормления через длинный и холодный коридор в легкой простынке с обнаженными ножками и непокрытой головкой.
  С трудом уговорили ее остаться хотя бы на сутки, пока будем готовить комнату в микрорайоне.
  Вечером всю нашу группу с вещами перевезли в микрорайон. С сыном до двух часов ночи вычистили кухню, душевую, одну из комнат, настелили линолеум. И даже развесили в спальне и коридоре плакаты со стихами Роберта Рождественского:
                «Бездарно такое соседство,
                Если в семье не появится
                Общее сердце.»
 И другое:
                « Деревья упадите ниц!
                Гром непослушный, поперхнись!
                Родился человек!»
  В эту ночь меня поразил сын. Умело и с огромным энтузиазмом он счищал цемент с кафеля, отмыл ванну, настилал линолеум, расставлял мебель… Я рядом с ним чувствовал себя неумелым подмастерьем.
   Утомленные, свалились с сыном на диван и, впервые за трое суток, крепко уснули. Разбудила нас трель звонка у дверей. Спросонья бежим к дверям, открываем и …. О, БОЖЕ! Перед нами Светлана с Аленкой, укутанной в лисью шубу. Не выдержала! Оказывается, заезжали в роддом знакомые нам журналисты из ТАССа и жена уговорила их отвезти ее домой. Радости не было предела! Зацеловали маму и дочь. Братику дали поносить сестренку. С журналистами выпили по рюмке «Посольской»…..
   Это был день «пандж-шамбе» (четверг),   а значит можно принять горячий душ (горячая вода подпвалась не каждый день). Аленку искупали в голубой пластмассовой ванночке. Вскоре  Эрик Алоев - главный инженер Кабульского домостроительного комбината - привез детскую кроватку, а чуть позже доставил из Кушки коляску. Правильно говорят:   «не имей сто  рублей, а имей сто друзей». Часто заходила к нам  Лариса Петровна – наш «доктор-атфаль» (врач-педиатр). Осмотрев Аленку, она хлопала её по розовой попке и говорила: «Все отлично»! Однажды она оставила нам книгу В. Солоухина «Осенние листья», где мы прочитали удивительные строки: «Двадцатый век. Самое удивительное не то, что люди летают, не то, что они скоро долетят до Луны, не то, что они расщепили атом. Самое удивительное то, что на Земле продолжают рождаться дети».
   В окна золотым потоком хлынуло солнце. Снег заискрился серебром и начал таить. К полудню глиняный Кабул порыжел. От высыхающей земли начал подниматься пар. Снег исчез и теперь появится только в следующем январе – в  День Рождения Дочери. Мы назвали его семейным  Рождественским снегом. Он обязательно являлся и после того, когда вернулись в Краснодар.
   Светлана пробыла в роддоме два с половиной дня, но афганки, если роды были нормальными, редко задерживаются в роддоме больше суток. Хотя в роддоме и имеются бесплатные койки для обслуживания женщин из бедных семей, однако система «бакшишей» (подарков) все равно делает пребывание в роддоме очень дорогой. Поэтому большинство афганских женщин, особенно в провинции, рожают на дому, пользуясь услугами  знахарок, повивальных бабок. Они госпитализируются в роддом только при тяжелых или осложненных родах. Понятно, что обслуживание и лечение беременных и рожениц из бедных слоев населения резко отличалось от обслуживания женщин из обеспеченных семей. Бедной   роженице в связи с высокой дороговизной трудно оплатить определение группы крови и резус-фактора, переливание крови ( 250 мл крови стоит 800 – 1000 афгани, что равняется месячному заработку  рабочего или санитара).    «Бакшиш» здесь по существу «узаконен», это основа отношений между пациентом и медицинским персоналом. А если обобщить это понятие: «бакшиш» - это составная часть экономической системы Востока.
  Я дважды привозил Светлане крупную сумму денег, предварительно поменяв их на мелкие купюры у лавочников. Так, санитар не разожжет дизельный камин в палате пока не получит мзду. Через два часа камин гаснет. Надо долить дизельное топливо – опять «бакшиш». И так в течение суток. Медицинская сестра принесла на кормление ребенка – «бакшиш» (а носят на кормление семь раз в сутки и каждый раз новые сестры). Няня принесла плов или чай – гони «бакшиш». Она будет стоять у кровати пока «не одаришь». Сестра-хозяйка не сменит окровавленную простынь пока не получит «свое». Старшей сестре, в кабинете которой находилась Светлана, детскому врачу, осмотревшему ребенка, медсестре палаты новорожденных, акушерке, принявшей жену в роддом, санитару, пригласившему медсестру и т.д., и т.д.
   Я как-то прочитал статью нашего журналиста, который писал, что аппендэктомия обошлась бы дешевле, если бы он из США прилетел  в Москву, прооперировался и вернулся обратно. Тоже можно сказать о стоимости родов в Афганистане. Мы ради интереса посчитали наши расходы: стоимость родов нам обошлась в стоимость половины «Жигулей!». Действительно, можно было бы слетать в Ташкент или в Краснодар и обратно. Это было бы дешевле, но разве можно все измерять в деньгах!
   Но не только роды дороговаты. Вассэ – «доктор дандан» - зубной врач, упав с лестницы сломал шейку бедра. Был госпитализирован в больницу   «Вазир-Акбархан». Шестимесячное пребывание в больнице, рентгеновские и лабораторные исследования,   дорогостоящие лекарства и операция (введение металлического стержня в бедренную кость) сделали его нищим.  И  таких примеров можно привести  множество.
    Я уже упоминал о том,  что большинство женщин рожают вне роддомов. Это обусловлено не только дороговизной и малым коечным фондом, Но и укоренившимися старинными традициями. Так, в провинции Нуристан  женщину перед родами отводят в специальную хижину вдали от селения, где она находится,  пока не родит. Ухаживают за ней женщины, которые готовят пищу и принимают роды. Возвращается такая женщина с новорожденным в селение не той дорогой,  которой пришла, а другой. Иначе, по поверью, она больше не забеременеет и не родит. В это же помещение женщины уходят во время регул (менструаций).
  Роды вне стационара под наблюдением часто неграмотной повивальной бабки нередко приводит к трагическому финалу для роженицы и новорожденного. Этому способствует (преимущественно в отдаленных горных провинциях) распространенные среди девочек и женщин рахиты, остеомаляции  -  «размягчение костей» вследствие обеднения их кальцием, частые инфекционные и глистные заболевания, тяжелый физический труд в детстве  и т. д.  – все это приводит к деформации и сужению тазовых костей, что значительно усугубляет течение родов.
Вспоминаю одну из многочисленных консультативных поездок по просьбе  сардабиба. Вместе  с нашим акушер-гинекологом Натальей Гавриловной повезли нас в пригород Кабула. Предрассветная мгла. Подъезжаем к высокому глиняному дувалу с низкой деревянной калиткой. Шофер яростно застучал железным кольцом, прикрепленным к двери. Нас быстро провели в полутемную комнату. Глиняный пол, Низкий глиняный потолок, укрепленный деревянными балками, Чтобы не просыпалась глина  - между балками натянуты циновки. Воздух в комнате густо настоян из смеси ароматов плова, мяты, немытого тела и навоза. На полосатом матрасе без простыни лежала молодая роженица, тихо постанывая, устав от бесконечных и безрезультатных схваток. У ног ее лежала квадратная циновка, на которой углем был нарисован человечек, который, по распространенному поверью, должен помочь выманить плод из чрева матери. Возле циновки стояла жаровня с мятой, которой должны окуривать новорожденного от «дурного глаза».
   Родственница прошептала измученной Заргуне («цветущая»), что прибыли доктора дохеля (терапевт) и  занана (акушер-гинеколог). Заргуна, взглянув на врачей-кафиров (неверных),  натянула  зеленое покрывало на лицо, украшенное синей татуировкой. Но при очередной схватке она вновь приоткрыла юное лицо, усыпанное как сапфиром капельками пота.
   Я осмотрел ее, после чего раздалась громкая команда  Натальи Гавриловны:
     - Горячую воду и мыло!
Мыло нашлось, а вот горячей воды не оказалось. Началась суета во дворе, соседи притащили корявую арчу, разрубили ее, на каменную подставку установили бронзовый котел  и начали разжигать костер. Мы поняли, что это долгая история, а ждать больше нельзя: воды отошли, схватки продолжаются уже несколько часов, живот во время схваток вздымается «горой»…Доктор быстро помыла руки водой с мылом, обработала их йодом и спиртом и приступила к работе. Оказывается, как выяснилось позже, местная акушерка неправильно диагностировала сложное предлежание плода, поэтому и понадобилась наша помощь. В мою задачу входило следить за сердечно-сосудистой системой. После длительных и трудоемких манипуляций Наталье Гавриловне удалось повернуть плод «на ножку» и вскоре раздался долгожданный крик новорожденного. И тут только я заметил, как старуха, стоявшая в углу комнаты и причитавшая:  «О,Аллах! О,Аллах!»- сделала стремительный рывок к новорожденному и накрыла его черным покрывалом, расшитым золотистыми изречениями из Корана: первая встреча ребенка  с миром должна произойти под «покровом аллаха» и уберечь его от «дурного глаза». Пряно запахло мятой.
    Трудно понять, кто больше измучен – доктор или молодая мама, но обе улыбаются….
      - Будет ли, наконец, теплая вода в этом доме?! – с поддельной угрозой воскликнула Наталья Гавриловна.
 В комнату тотчас вносят чан с водой, чистые полотенца , мыло…
   За дверью слышатся радостные голоса – родился мальчик! Это двойной праздник! На седьмой день после рождения ему выберут имя. В течение первых месяцев ребенка завертывают с ног до головы в несколько полос материи и опутывают шелковым или хлопчатобумажным шнурком. В поликлинике мы ежедневно видим эти тугие свертки, похожие на «куколок». Из маленького окошечка для лица смотрят спокойные, подкрашенные сурьмой, глазки. 
   Мы уходим… Старуха-золовка идет следом за нами, бесконечно повторяя:
   - Если Аллаху будет угодно, я паду жертвой за Вас, доктор-саиб!
   В Афганистане, особенно в Кабуле, есть  замечательные врачи, но их,  к сожалению мало, да и сосредоточены они в основном в столице. В связи с высокой рождаемостью (в каждой семье 4-12 детей) особенно высока квалификация и опыт у акушеров и гинекологов. В этом мы смогли убедиться,  наблюдая за работой врачей и  акушерок в Королевском роддоме: такого нескончаемого и круглосуточного потока рожениц не увидеть в нашей стране. Жена с большой благодарностью отзывалась  о дежурном докторе Мариам, которая умело и квалифицированно справилась с трудностями, случившимися у нее при родах.
  Высокая рождаемость особенно в бедных семьях ведет к нищете, высокой детской смертности и многим другим социальным проблемам. С этой целью в Кабуле и некоторых провинциях были созданы Кабинеты планирования семьи, которые помимо просветительской работы, вели акушерско-гинекологический осмотр женщин и бесплатно раздавали контрацептивные препараты. В нашей поликлинике развесили стенды: «Маленькая семья – счастливая семья». На двери моего кабинета прикрепили плакат: бедный отец в заплатах, обливающийся потом, несет непосильный груз. На коромыслах- весах с одной стороны из чаши выглядывают тринадцать детей, с другой – на чаше дом, одежда, книги, еда. Первая чаша значительно перевешивает вторую: детей много – возможностей обеспечить семью мало.
  Бичом, как социальным, так и медицинским, являются ранние браки, часто калечащие девочек. У меня на приеме была 13 – летняя «женщина», которая уже два года замужем, и у которой как до брака так и после не было еще ни одной менструации в силу физиологических особенностей развития детского возраста, а муж, упрекая ее в бесплодии, заставляет  лечиться.
  Религиозно-исламские обычаи, психологический настрой на многодетность пока не позволяют решить вопрос с многодетностью в афганских семьях.      
    ……Но теперь нам не до восточно-исламских раздумий. С восходом яркого жаркого афганского солнца мы пробуждаемся от звучного, но милого голоска Алёнушки. Начинается трудовой, но полный радости день: кормление, пеленки, купание, прогулки по микрорайону… Но по утрам все эти хлопоты на плечах жены. Я собираюсь на работу, «Фольксваген» уже ждет у подъезда. Сын собирается в школу при Посольстве, автобус ждет его и других школьников… Как изменился  сын после рождения сестренки! Стал самостоятельным, ответственным, возмужавшим. Когда летели в Кабул, он был ребенком в нашем понимании, а теперь СТАРШИЙ БРАТ!
 


 
                КОНСУЛЬТАЦИИ

Помню первую, консультацию. На следующее утро после прилета в Кабул под окном раздался настой¬чиво зычный голос:
— Доктар! Доктар!
Я выглянул в окно и увидел высокого черноволосого юношу в национальной одежде, сносно говорившим по-русски. Выяснилось, что ночью за¬болел его отец: сильные боли в груди не проходят вот уже три часа. Я быстро оделся, взял с собой шприц и набор ам¬пул с обезболивающими средствами. Мы шли в сумерках по незнакомому еще городу и я долго видел на балконе жену, которая печаль¬но смотрела нам вслед – вернется ли? Потом мы поднялись по извили¬стой каменистой тропе. Прильнув к дувалу, стоял длинный приземистый дом с плоской земляной крышей. В большой комнате на матраце в окружении родственников лежал се¬добородый старик в чалме. Прикрыв тяжелые веки, он пе¬ребирал деревянные четки. Чувствовалось, что он сдержи¬вал себя, чтобы не стонать и не уронить тем самым муж¬ского достоинства.
На мои вопросы он, прикрывая  ладонью область серд¬ца, говорил:
— Здесь исчадие ада!
После осмотра и более детального опроса стала выри¬совываться картина инфаркта миокарда, кстати, подтверж¬денная днем электрокардиограммой. Я сделал ему инъекцию и через некоторое время боли в сердце исчезли. Больной и родст¬венники стали хором хвалить аллаха за то, что он прислал им доктора-спасителя. Больной решил, что он уже попра¬вился и хотел проводить меня хотя бы до калитки. Приш¬лось прочитать целую лекцию о том, как опасно это за¬болевание, как надо вести себя, питаться, какие лекарст¬ва принимать. В общем-то, этому больному повезло, забо¬левание протекало без осложнений, и через месяц он бод¬ро расхаживал по улицам. Как-то я встретил его и поинтересовался – не беспокоит ли его сердце. На что он мне ответил:
 Доктор-саиб, сердце – родина шести вещей: любви и горя, печали и скорби, заботы и грусти, Если хотя бы одна из этих вещей будет преобладать сердце заболит не только у такого старика как я, но и у молодого. Сейчас у меня все сердечные вещи в тихой гармонии и сердце мое не плачет. Неспокоен человек, несчастлив человек…
Да, в чем-то мудрый старик был, безусловно, прав. По-восточному витиевато он объяснил причину своего заболевания.
 Эта первая встреча с довольно серьезным заболе¬ванием невольно заставила задуматься об органи¬зации медицинской службы в стране. Даже в столице не было станции «скорой помощи», не существовало участкового принципа обс¬луживания населения на дому. Больниц мало, больничных коек не хватает даже для самых неотложных больных.
Болезнь — это частное дело больного. Квалифицированная медицинская помощь, использование нужных, порой дорогостоящих лекарств, правильный домашний или больничный уход, организация рационального  питания, а значит и исход заболевания  - во много еще зависит от материального благополучия больного.
Куда бы мы ни выезжали—в другой город, кишлак, на экскурсию — везде, узнав о том, что мы русские врачи, афганцы оказывали нам внимание, предлагали свою по¬мощь, но и уж обязательно просили медицинские советы, вели на консультацию к нам своих родственников, пред¬лагали зайти в дом или палатку взглянуть на больного старика-отца, который «от одного вашего посещения обязательно станет здоровым».
Я помню, как мы наконец-то выбрались за город на рыбную ловлю. В дукане Юсуфа запаслись какими-то осо¬быми крючками и наживкой. С большим трудом добра¬лись до места. Оставив «Фольксваген», мы еще долго шли, навьюченные скарбом, чтобы быть как можно дальше от кишлака. Вот, наконец, серебристая речушка, тенистая лужайка. Огромная старая морщинистая скала отгородила нас от всего мира. Но не от пациентов. Уже через полчаса к нам подошел старик-дехканин с мотыгой.
— Салям-алейкум, доктор саиб! — произнес он тради¬ционное приветствие. Мы остолбенели.
Спрашиваем:
— Откуда вы узнали, что мы здесь и что мы врачи?
— О, мы в нашем селении давно просили аллаха прислать нам хорошего доктора, и всемогущий расщедрился, прислав нам целый автобус докторов!  Хитрит  старик – крестьянин, подталкивая к нам девочку лет пяти.  Духтар мориз! (Девочка больная!) - жалобно пошамкал старик беззубым ртом.
Лицо и руки девочки покрыты язвами, вокруг которых  с жужжанием роятся мухи, ползают по лицу. Девочка не сгоняет мух, по-видимому привыкла к ним. Это лейшманиоз – бич Востока. Потом из-за кустов выходит изможденная женщина. Она садится на бугор перед нами. Тыкая пальцем в живот и страдальчески морщась, приговаривает: «Шикам мипонда! Бисер шикам мипонда!» (Живот вздувает! Очень живот вздувает!). Вскоре мы были окружены плотным кольцом дехкан. Пришлось бросить рыбную ловлю и заняться врачебной практикой. Разноголосый хор жалоб обрушился на нас. Женщины, не стесняясь поднимали свои платья, показывая сыпи и язвы на ногах, мужчины жаловались на мучительный кашель, ломоту в суставах, боли в желудке, выпадение зубов. Несли детей с поносом, глистами, дистрофией. Мы осматривали их, давали советы, выписывали на тетрадных листах названия недорогих лекарств, которые они будут в состоянии купить в аптеке.
Наконец, мы закончили свой «прием», но дехкане не ушли. Отойдя метров на пятьдесят к своему кукурузному полю, они уселись на землю и внимательно смотрели на наши рыболовные хлопоты, как на театральное представ¬ление.
Потом седой старик, девочку которого мы осмотрели,
вновь подошел к нам и вывалил из подола рубашки на
коврик огромные спелые помидоры — наш гонорар натурой.
Он долго и торжественно говорил (афганцы все при¬рожденные ораторы), и крестьяне, приславшие его, вновь подошли к нам поближе. Смысл его речи сводился к тому, что в мире очень много золота, но золотые сердца он уви¬дел впервые сегодня у русских докторов.
Когда я издал «Справочник зарубежных препаратов» и сардабиб объявил меня «доктор дохеля аваль» - доктор терапевт №1, количество консультаций значительно возросло. У меня в подчинении оказалось шесть терапевтов – трое русских, а также индус, пакистанец и афганец. Помимо своего насыщенного приема, я должен был консультировать и этих докторов.
Навалилось так много консультаций, что свое состояние я назвал заболеванием – «переконсультит». Я даже взмолился однажды – «дайте хоть один вечер передохнуть». Ежедневно до основной работы и после нее я путешествую из дома в дом, консультируя больных.
Кого только я не пересмотрел уже в первые месяцы работы в Кабуле: кажется прошел всю местную иерархическую лестницу - лечил всех от министра до бедного крестьянина. В каких только домах не приходилось бывать:  во дворцах, интерьеры которых отделаны мрамором и редкими породами дерева, а также в нищих лачугах, где на единственном матраце лежит больной, а остальные - жена в чадре и куча грязных детей – ютятся в углу на ворохе тряпья. Каких только заболеваний не увидел во время консультаций: от обычных  заболеваний, которые встречаются повсюду на земле, до экзотически редких, свойственных только Востоку.
Мне не раз приходилось участвовать в консилиумах вместе с афганскими, французскими, немецкими и другими докторами. Они довольно любопытно проводятся. Помню консилиум у одного из высокопоставленных чиновников – министра информации и печати. В гостиной, устланной коврами, на широкой кушетке  лежал  сорокапятилетний мужчина. В этой же комнате ожидали меня афганский и французский лечащие врачи и все ближайшие родственники больного. Их было не менее пятнадцати человек. Спор, который возникает во время обсуждения диагноза и лечения, проводится в присутствии больного и его родственников, которые, по-видимому, и решают - кто из врачей наиболее убедителен  в своих доводах и концепции которого стоит придерживаться в дальнейшем.
 Меня  поразило одно обстоятельство, которое шло в разрез с нашими отечественными  представлениями о подходе к больному, методике их обследования. На этом и других консилиумах мне не раз приходилось констатировать, что у некоторых западных врачей или афганцев, прошедших курс обучения на Западе, преобладает тяга к техницизму в ущерб творческому клиницизму, что противно самой природе врачевания. О таких врачах хорошо сказал известный московский  профессор-терапевт И.А. Кассирский в книге «О врачевании»: «Они и на больных привыкли смотреть через узкие отверстия уроцистоскопа или ушного  зеркала. Некоторые из инструменталистов-кардиологов диагноз сердечного приступа начинают от пленки к больному, а не наоборот»… И далее – «… техника и лаборатория не должна отнимать  душу у медицины». Причем самое неприятное в этом уходе в техницизм в том, что в конце-концов может привести к гипотрофии гуманизма в деятельности врача. Вслед за И.А. Кассирским хочется воскликнуть:  «технике – да, техницизму – нет!»
И в этом случае шестинедельное лечение болевого синдрома, который, по мнению французского профессора Дельбо, и его афганского коллеги был обусловлен перикардитом (воспалением сердечной сумки), установленный только на основании электрокардиограммы. Успеха от лечения не было, поэтому и был назначен по требованию больного и его родственников консилиум. После опроса больного и анализа  объективных и прочих данных, выяснилось, что простудных заболеваний у больного не было, а был сильный стресс (король готовил его отставку), после чего и возникли сердечные боли, которые я расценил как стенокардию. Это вызвало недовольное ворчание со стороны лечащих врачей, ведь диагноз кардинально менялся. Чтобы избежать конфликта, мною был предложен компромиссный вариант: оставив прежнее лечение – сульфаниламиды и антибиотики, добавить антиангинозные и успокаивающие средства. Через трое суток я был вызван в кабинет сардабиба, где меня ожидал министр с супругой, которые мне вручили роскошный букет  роз и объявили, что сердечные боли исчезли. Помогло этому и другое немаловажное событие – отставка министра не состоялась. А профессор Дельбо после этого консилиума на всех последующих, где нам приходилось встречаться, безоговорочно соглашался с моими заключениями и методами терапии. Так было вскоре и при осмотре первого заместителя премьер министра  господина А. Попаля. Когда я предложил провести лечение по поводу его холецистита помимо общепринятых средств минеральной водой «Боржоми» (ее можно было преобрести в посольском буфете), профессор Дельбо с энтузиазмом поддержал мое предложение: «Да, да! Я согласен! У нас во Франции это заболевание тоже лечат минеральной водой».
Мы обратили внимание, что популярность русских врачей в Афганистане во многом зависит от того, что наши доктора не забывают  лозунг, провозглашенный знаменитым отечественным врачом Ф.Г. Яновским: «Ближе к больному человеку!». Интимная беседа с больным, тщательный расспрос, анализ клинико-лабораторных, рентгенологических и прочих дополнительных данных, анализ и синтез  их, чтобы получить  правильный диагноз больного, - вот, что характерно для работы русских врачей. Я как-то спросил одного пациента, почему так много  больных идет к  нам русским врачам,  на что он ответил: «Потому, что русский врач отдает  каждому больному частицу своей души». Приходиться только сожалеть, что и в нашей стране в последние годы начали отходить от традиционно мудрых принципов отечественного врачевания, не нарушит ли их чрезмерная регламентация и стандартизация современной системы здравоохранения.
По просьбе королевской семьи наше Посольство попросило нас опекать  многочисленную семью короля Захир-шаха. Лечили племянника короля Асадулло-хана от заболевания суставов, его супругу Мариам и детей, родную сестру короля Зейнаб и ее племянниц, министра просвещения  господина Анаса, министра земледелия М. Наби, членов парламента, семью вице-президента гражданской авиации М. Холика, Абдул Азиза - президента департамента спорта, Абдул Маджида - президента департамента планирования министерства земледелия. Эта же тенденция сохранилась и при президенте Дауде. Среди пациентов были: Надир Джелали - редактор газеты «Джумариат» (Республика), генерал Гулям Хайдар – командующего Центральным корпусом афганской армии, заместитель М. Дауда по военным делам; сын  Шерзаде - двоюродного брата М. Дауда; генерал  Абдул Вахиб - командующего трудовой армией; генерал Абдул Сатар - командующий военно-воздушными силами Афганистана.
 Часто приходилось бывать во дворце Дар-уль-Амане, где консультировал министра обороны и других офицеров. У министра обороны за официальным кабинетом располагалась скромная комнатка с топчаном, где часто приходилось ему ночевать. После осмотра и назначенного лечения, адъютант приносил обязательно чай и в зависимости от занятости министра, велась неторопливая беседа. Я обратил внимание на   картину в рамке над столом министра. Я знал эту картину по репродукциям в монографиях об Афганистане: это доктор английской армии, приближающийся к английской крепости в Джелалабаде, единственный человек, уцелевший от многотысячной армии британского экспедиционного корпуса. Заметив мой интерес к картине, генерал засмеялся и потом пояснил:
- Когда я принимаю военных представителей других стран и не нахожу взаимопонимание, то последним аргументом в споре служит эта картина. Она убедительней любых доводов.
Он как-то рассказал, что ни одна армия мира не смогла сломить  афганцев. Даже великий Александр Македонский  без особых трудов завоевавший полмира, после пятилетней упорной борьбы, остановился лишь на севере Афганистана, где основал Греко-Бактрийское государство. Арабы в У11 веке шесть раз пытались вторгнуться  в Газни и Кабул и вынуждены были отступить, понеся большие потери. Британская  империя в Х1Х  и начале ХХ столетия трижды  потерпела сокрушительное поражение от плохо вооруженных афганцев. А знаете, доктор-саиб, почему мы непобедимы? Потому что испокон веков у нас ценят такие качества, как храбрость, отвагу, мужество и благородство. Древние обычаи «мерана» (храбрость) и «тура» (доблесть) требуют, чтобы  воин на поле боя смело смотрел в глаза опасности и не поворачивался к врагу спиной. По этим же обычаям, раньше убитого в спину не выносили с поля боя и не хоронили. Победа или смерть в бою считаются у афганцев одинаково почетными. До сих пор мужчины многих племен не расстаются с холодным и огнестрельным оружием. Тогда это была не столько необходимость, сколько древняя  традиция. И знаете, доктор – саиб, так было и так будет!
Министр улыбнулся  и еще раз указал на картину с израненным англичанином на спотыкающейся и хромой лошаденке. На указательном пальце блеснуло кольцо с лазуритом – символом здоровья и победы.
-Так было и так будет! - повторил министр, провожая нас.
После отъезда из Афганистана, я часто вспоминал слова министра, когда советские войска  уходили из страны.   А теперь собираются сделать тоже самое и американцы.
Мне до сих пор непонятно, неужели  никто не удосужился изучить военную историю Афганистана, характер и воинственность афганцев, прежде чем начинать какие-либо военные акции против этой страны. А где же советники  Политбюро, Генштаб, Посольство?...
Как-то познакомился с  известным писателем Каримом Мисаком – членом НДПА  (народно-демократической партии Афганистана) - я с окулистом лечил его жену. Побывали в гостях у другого известного писателя  М. Кабира. После осмотра его сестры и матери, страдавшими легочными заболеваниями, писатель пригласил нас в тенистый яблоневый сад на чаепитие, где под тихие мелодии Чайковского и Рахманинова  прочитал нам отрывки из новой пьесы «Солнце среди ночи». Прекрасно и артистично переводил пьесу его двоюродный брат, учившийся в России. М. Кабир – крупный помещик с либеральными устоями. Так,  крестьяне – арендаторы отдавали ему 50% урожая, а другие помещики оставляли крестьянам 1/6 урожая. Он представил М. Дауду проект землепользования, но ответа не получил, так как это значительно бы уменьшило доходы крупных землевладельцев. После установления республиканского строя помещики стали получать еще большие доходы в 1,5 – 2 раза. Да и сам Дауд, отдав свои земли в аренду, стал получать доходы  еще большие, чем раньше. Нас удивило и следующее: земли короля после переворота не были национализированы и не отданы крестьянам. Деньги, полученные с его земель, пересылались королю. Дворец короля в Италии отделан бадахшанским лазуритом и пользуется большим интересом у туристов.
Мою супругу Светлану Георгиевну, как психоневролога, тоже приглашали для консультаций в Посольства Пакистана, Саудовской Аравии, Болгарии. Она даже удостоилась чести осмотреть Королеву Умайру и ее дочерей, после чего была приглашена на закрытую выставку женских рукоделий и ее фотография вместе с Королевой и принцессами была помещена в газете «Кабул таймс». Она осматривала больных и в нашем Посольстве и даже сопровождала неоднократно тяжелобольных в Москву. Мы осматривали и семью нашего посла А. Пузанова и многих сотрудников Посольства, Торгпредства и ГКЭС (госкомитета по экономическим связям).    
Заболел как-то наш консул Ю.М. Сурнин отитом (воспалением внутреннего уха). Все старые методы терапии борным спиртом не дали  эффекта –  нестерпимые боли нарастали. Уже был подготовлен самолет, чтобы отправить его в Ташкент или в Москву. Вспомнили об авторе «Справочника зарубежных препаратов». Мною был назначен неизвестный тогда в Союзе комбинированный препарат «Камбизон», который уже  через три часа после закапывания в ушной проход ликвидировал болевые ощущения, а через двое суток исчезли и воспалительные проявления заболевания. После этого меня попросили выступить с сообщениями о зарубежных препаратах для наших врачей, работающих в Афганистане. Да и когда я вернулся в Краснодар, я всем иностранным студентам, обучающимся у нас, настоятельно рекомендовал после возвращения на родину, прежде чем приступить к практической работе хорошо изучить местный фармакологический рынок.
 В качестве уважаемых гостей, а чаще - врачей мы побывали практически на всех приемах в Посольстве - в государственные праздники и по поводу визитов в Афганистан наших государственных деятелей – А.Н Косыгина, Н.В.Подгорного, маршалов А.А. Гречко и А. Покрышкина, космонавта В. Терешковой, гостей, артистов. Познакомились с Олегом Жаковым, братьями Олегом и Глебом Стриженовыми, Ириной Мирошниченко, Михаилом Глузским  и многими другими во время съемок  фильма «Миссия в Кабуле». Помню как  красавица Ирина Мирошниченко, с которой нас познакомили на приеме в Посольстве,  шокировала афганских женщин своей мини юбкой. Очаровала всех замечательная певица Екатерина Шаврина, которая по–моему впервые исполнила у нас свой «Белый танец». Он на всех концертных площадках исполнялся на «бис».
Поскольку все приемы и встречи в Посольствах и вне посольств не всегда сопровождаются  только чае- или кофепитием, но и крепкими напитками, то довольно часто ко мне обращались  и афганцы и посольские работники с болевой симптоматикой в животе после приема алкоголя. Я диагностировал у  них гастриты, панкреатиты, язвенную болезнь и конечно рекомендовал не принимать алкоголь, а если это не возможно, то перед, до и после приема алкоголя принимать комплексные порошки, составленные мною, которые уменьшали боль, изжогу и т.д.
Под нашим постоянным медицинским наблюдением находились и  эмигранты из дореволюционной и современной России, особенно семья Ирины Владимировны Рахмани. Ее дочь Мага была замужем за английским дипломатом Бобом Брюсом, который многие годы работал на Кипре и других в странах, и периодически навещал тещю в Кабуле. Я как то спросил его: - …не являются ли желудочно-кишкчные заболевания у них (дипломатов) профессиональными, обусловленными частым приемом крепких алкогольных напитков? Боб согласился с этой тендецией и сказал: … а обусловлено это тем, что водка,  виски и коньяк (засмеялся он) «являются тайным оружием дипломатов». И рассказал нам о «деле Профьюмо», самом громком  секс-скандале ХХ века. Куртизанка Кристина Киллер выведывала  в постели у подвыпившего военного министра Англии Джона Профьюмо ядерные секреты и передавала другому любовнику, русскому разведчику Евгению Иванову, которого английская  пресса назвала «русским Джеймс Бондом». Кроме этого, его   как-то  познакомили  на одном из приемов в Посольстве с женой этого министра обороны - Валери, которая оказалась любительницей русской «Столичной» водки. Этим и воспользовался Иванов и стал регулярно поставлять  Валери домой водку и черную икру в отсутствие министра. Пока Валери дегустировала водку, Иванов проникал в кабинет министра и фотографировал секретные документы, которые тот по неосторожности  оставлял на столе. После разоблачения последовали  громкий судебный процесс над Кристиной Киллер, позорная отставка министра и быстрый отъезд в Москву Евгения Иванова…
- Вот вам и иллюстрация к  Вашему вопросу о роли водки в дипломатии, да и секса тоже, - засмеялся Боб.
Позже, уже в России, появилось много публикаций о «деле Профьюмо» и талантливом разведчике Е. Иванове, а выдающийся композитор Эндрю Уэббер, автор рок-оперы «Иисус Христос-суперзвезда», даже взялся за мюзикл об этом сенсационном деле.
Во  время визита А.Н. Косыгина и Н.В. Подгорного  меня попросили быть врачом партийно-правительственных делегаций и пришлось по несколько дней жить вместе с ними в загородных резиденциях. Во время посольского приема в мои обязанности входило неотлучно находиться рядом с премьером А.Н. Косыгиным. Алексей Николаевич оказался веселым и остроумным человеком, очень общительным и совсем не похожим на свои официальные портреты с несколько хмурым лицом. Он практически весь прием был окружен кольцом наших дам, а моей Светлане даже удалось побеседовать с ним. Нам потом подарил фотографию со стенограммой беседы наш приятель инженер  из Краснодара В. Филимонов.
Алексей Николаевич  усадил  рядом с собой всех женщин и Премьер-министра Афганистана  Нур Ахмада Эттемади. Всем   женщинам преподнес по бокалу шампанского. Расстроенный посол К.И. Александров не смог пробиться через плотное кольцо женщин.
- Алексей Николаевич, - вырвалась вперед Светлана, - моего сына мы тоже назвали Алексеем.
- Что ж, не самое плохое имя,- улыбнулся  Алексей Николаевич.
- А три месяца назад,- продолжила  Светлана,- у меня в Кабуле
 родилась дочь Аленушка.
- Поздравляю Вас!- и обернувшись к Эттемади заметил.- Вот видите, родилась дочь в Кабуле и теперь Вы просто обязаны предоставить новорожденной подданство Афганистана. Ведь это Ваши новые друзья и вклад в дальнейшее укрепление советско-афганской дружбы. Предлагаю выпить шампанское за новорожденную и пусть  она будет счастливой и удачливой!
Все пригубили шампанское.
- Алексей Николаевич, - прорвалась, вперед посольская дама и, подняв бокал, произнесла,- у нас есть местный тост: Выпьем за тех, кто за горами! – и обратила бокал на север, в сторону нашей страны.
- Согласен, - ответил Алексей Николаевич.-  Хороший тост! Давайте выпьем до дна! Мы в Москве тоже  будем пить за Вас, за тех, кто за горами!
Одна из дам из микрорайона начала расхваливать бытовые условия в микрорайоне, на что Косыгин улыбаясь заметил заметил: «Раз Вы так хорошо живете здесь, то, наверное, придется  Вам снизить зарплату. Но, а если серьезно, то условия  работы в Афганистане довольно сложные, природа скудная, жара, высокогорье, мало воды…
Тему продолжила Л.А. Филимонова из Краснодара:  «Только здесь, за рубежом, по настоящему начинаешь  ценить то, что осталось дома: зеленые улицы, троллейбусы, близость моря, даже наличие тротуаров…».
- Вот теперь я понял, - под обший смех произнес Алексей Николаевич. - Теперь всех, кому не нравится наша страна будем отправлять за границу.
На следующий день А.Н. Косыгин посетил  ферму «Газиабад», где вместе с господином Эттемади  посадил Дерево дружбы. Эттемади  шутливо обратился к А.Н. Косыгину: «Вам наверно надо заплатить за посадку дерева?».
- Да, - засмеялся наш премьер.- За работу надо платить, но я свой заработок передаю в фонд дальнейшего процветания фермы «Газиабад».
 Провожали А.Н. Косыгина на плаце Кабульского аэропорта. С оглушительным маршем перед премьерами, дипкорпусом, министрами и провожающими прошла колонна военных музыкантов и солдат в немецких касках, униформе цвета хаки и белых перчатках. Попрощавшись с официальными лицами, Алексей Николаевич подошел к нам, всем пожал руки. Удостоился этой чести и сын Алексей.
- Загорайте,- пожелал он  Алексею и группе школьников, тоже пожав всем на прощание руки и направился к трапу самолета. Самолет взмыл и направился в сторону Пакистана.
Неутомимый Филимонов сфотографировал нас и с Валентиной Терешковой  в Посольском саду. Она в красивом светло-голубом гипюровом платье выглядела кинозвездой. Умело и кокетливо вела  беседу. Она пожелала сфотографироваться с женщинами. Но мы, не зная об этом, пристроились к  женской группе. Она обернулась к нам: «Вы тоже женщины?».  «Да, временно», - ответили мы. Она улыбнулась и мы остались в кадре.
- Как здесь  хорошо! - произнесла она, любуясь экзотическими растениями посольского сада. - И люди здесь хорошие. И там тоже хорошие, - кивнула она в сторону американского посла, который перед этим минут сорок мучил ее беседой, - но только стремятся выжать из тебя все, что возможно.
Уже в республиканский Афганистан с официальным визитом прибыл Н.В. Подгорный - Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Встречал его глава государства М. Дауд. Разместили делегацию в огромном загородном дворце. На верхнем этаже  - Н.В. Подгорный с адъютантом - генерал-майором с кайзеровскими усами, врачом В.Г. Тарасовым, который никогда не выпускал из рук черный чемоданчик с набором лекарственных средств и миниатюрным дефибриллятором, поваром и горничной. На первом этаже – все остальные члены делегации.
Меня - врача этой многочисленной делегации поместили в огромной гостиной, которая поразила меня своей роскошью – на полу старые и поэтому дорогие ковры, мраморные и деревянные столики, декоративная стена из разноцветных мраморных пластин, два камина – один из розового мрамора, другой из кованного железа, несколько светильников с абажурами из китайского шелка и кожи, три широких дивана из золотистого бархата – один для моего отдыха, другой застелен белоснежной простынею для пациентов, третий - для посетителей. На стене картина Н.М. Ромадина  «Река Волга», подаренная М. Дауду во время его визита в Москву. На столиках китайские  фарфоровые  вазы, разрисованные экзотическими птицами. У моего дивана  на столике медная пепельница с затейливой чеканкой и две пачки сигарет «Кент». Я произвел небольшую перестановку – расставил портативный электрокардиограф, стерилизатор, шприцы, лекарства, йод, бинты, вату и др. Работы было много: измерял  артериальное давление, втирал мази при болях в суставах и радикулите, закапывал капли в уши и глаза, лечил желудочно-кишечные расстройства и т. д.
Больше всего было хлопот с сердечно сосудистой патологией у пациентов. И это вполне естественно – ведь почти все члены делегации были пожилого возраста: заместитель министра иностранных дел В.В. Кузнецов, Председатель ГКЭС  С.А. Скачков, Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Н.М. Маттчанов, генерал армии И. Павловский, представители Посольства, торгпредства, местного отделения ГКЭС и др. Во избежание каких-либо медицинских катастроф мне разрешалось даже присутствовать при обсуждении членами делегации вопросов, которые будут предложены Н.В. Подгорному при его встрече с  М. Даудом. 
Присутствовал я и на торжественном приеме в честь Н.В. Подгорного. Поразило воображение  изобилие угощений: двенадцать сортов плова – зеленый, желтый, белый и др., шашлыки, люля-кебаб, пельмени, четыре сорта салатов, жареные гуси, индюки, молодые барашки, булани, чай – зеленый, желтый, черный и цветочный, минеральная вода, кофе, кока-кола, соки, пирожные, гранаты, персики, бананы, золотистый и черный виноград  и многое другое. Спиртных напитков не было. Н.В. Подгорный пригубил зеленый чай, к еде не притронулся (как выяснилось, он питался только тем, что приготовит ему свой повар: бульон с сухарями, вареная курочка, салатик. Дауд пил только томатный сок.  Большинство членов  делегации и приглашенные гости не обращали внимание на высокопоставленных  лиц и  с удовольствием пробовали все яства.
Я трое суток  прожил в неописуемой роскоши, если бы не работа. За все это время мне удалось подремать часов шесть.
В последний день меня посетили Г.Ф. Зарубин – главный санитарный врач Главного 4-го Управления Минздрава СССР и личный врач Н.В. Подгорного  В.Г. Тарасов с необычным предложением: «учитывая мой разносторонний медицинский опыт и особенно личностные качества» (эта высокопарная фраза принадлежала Г.Ф. Зарубину, который сначала обжог спичкой мундштук, вставил в нее сигарету и прикурил; он так боялся кишечной инфекции, что ежедневно принимал сульгин; он уставился в меня толстыми линзами, через которые не было видно зрачков и молчал).
- Спасибо Вам за изящную преамбулу, но что же Вы хотите мне предложить?  - спросил я.
- Дело вот в чем, - с наслаждением затягиваясь «Кентом», наконец, произнес Зарубин, - я и доктор Тарасов хотим предложить Вашу кандидатуру стать врачом одного из членов Политбюро, который недавно остался без доктора.
- Каковы же условия? – поинтересовался я.
- Если вопрос решится положительно, - подключился к беседе доктор Тарасов, - то получаете московскую прописку и трехкомнатную квартиру рядом с квартирой члена Политбюро. Вы должны будете лечить всю его семью, приглашать при необходимости любого консультанта, сопровождать «хозяина» во всех его поездках по стране и за рубежом. Отпуска, выходные, встречи с кем-либо только по разрешению руководителя охраны «хозяина». Не скрою  - личной жизни практически никакой, хотя зарплата и обеспеченность довольно высокая.
- Предложение Ваше довольно заманчиво, - ответил я несколько растерянно. – Но позвольте Ваше лестное предложение обсудить с семьей.
На следующее утро в аэропорту во время торжественных проводов Н.В. Подгорного, ко мне  подошел Г.Ф.Зарубин (доктор Тарасов как и положено ему по статусу был  рядом с Н.В.Подгорным).
- Каково Ваше решение?
- Мы обсудили Ваше предложение и пришли к выводу, что один из классиков, который сказал - «Свобода есть осознанная необходимость» - был прав. К тому же и другой классик, наш великий драматург Островский убедительно высказался по поводу  предложения, похожего на Ваше: «это даже не цепи, это – кандалы».
Доктор Зарубин оценил мою тираду. Мы посмеялись.
- Может быть Вы и правы, - Зарубин пожал мне руку и мы расстались друзьями. Через месяц меня вызвали в отдел кадров и вручили документ о присвоении звания «Отличник здравоохранения СССР».
Я отказался от лестного предложения еще и потому, что был абсолютно уверен, что меня не утвердят: мой отец был жертвой политических репрессий   и погиб в 1940 году в сибирском ГУЛАГе. И хотя он был полностью реабилитирован в1956 году. Но кто же нам поверит…

                В ГОСТЯХ У ТАБИБА


И в самом Кабуле, и в соседних про¬винциях широкой известностью пользуется аптека-амбулатория народной медицины. Меня с сыном–восьмиклассником, всерьез начавшим интересоваться медициной, привел туда Абдул Попаль, известный журналист, в прошлом фармацевт. Он  хорошо знает русский язык, помнит лекарственные травы, знаком с народной медициной и оказался незаменимым  гидом в нашей экскурсии. Аптека принадлежит потомственным табибам - лекарям. Молодой, полнеющий мужчина, который сидел по-восточному на возвыше¬нии перед деревянной конторкой,  встретил нас любезной улыбкой.  Это был Мамад Шариф-табиб, сын седобородого Абайдуллы — владельца аптеки. Тот по традиции пере¬дал сыну свои знания народной медицины и, по словам самого Мамада Шарифа, дал строгий наказ: что¬бы не отстать от времени, им, табибам, ползуясь своими традиционными средствами, не игнорировать  и достижения  научной медицины. Может поэтому, так популярна эта лечебница.
  Мы любезно попросили разрешение ознакомиться с работой аптеки, о котором много слышали. Он любезно согласился, усадил нас на лавку, покрытую ковром, принесли дымящийся зеленый чай с мятой. Господин Попаль объяснил нам, что эти табибы узбеки и они много поколений занимаются врачеванием. Их искусство широко известно в Кабуле и провинции. По предложению отца  Мамад Шариф выбил на доске, украшающим вход в лечебницу, изречение Рашида ад Дина: «В человеке заключены четыре из похвальных качеств и одобряемых поступков: первое – разум, второе – знания, третье – кротость, четвертое – щедрость».
Мы осматривали  аптеку с большим интере¬сом. Сразу за спиной табиба, восседаю¬щего на ковре, — полка с самыми ходовы¬ми лекарствами в стеклянных и металли¬ческих банках. На стеллажах вдоль стен довольно большой комнаты стоят пыльные бутылки, банки разных размеров и окра¬ски, в которых хранятся мази, порошки, листья, стебли, кости и  коренья трав.
Стараясь не отвлекать и не смущать ле¬каря, мы задавали ему вопросы, когда на¬ступала пауза в приеме больных. А паци¬ентов было много. Вот пришел молодой бледный солдат. Он подходит к стойке шат¬кой походкой. Табиб берет его за кисть, нащупывает пульс. По-видимому, с прикос¬новения к больному и начинается опреде¬ленное психологическое воздействие на па¬циента. Некоторое время лекарь не спуска¬ет твердого взгляда с доверчивых мальчишеских глаз, не отпуская его руку, затем натренированным голосом оракула ве¬щает:
— У тебя головокружение и малокровие.
— Да, доктор-саиб, у меня голова кру¬жится, — еле слышно произносит ошелом¬ленный проницательностью врачевателя солдат. Дело сделано. Теперь любое лекар¬ство из рук этого человека будет принято с доверием. Уверенной рукой, не оборачи¬ваясь, он достает с полки флакон с темно-вишневой жидкостью, похожей на венозную кровь, взбалтывает и вручает солдату в об¬мен на несколько афгани.
Я заметил, что гонорар за совет и ле¬карство здесь невысокий. По-видимому, до¬ход идет за счет дешевизны лекарства и массовости пациентов.
Второй больной, средних лет мужчина в белой чалме и коричневом теплом хала¬те, очень худ, лицо у него землисто-серого цвета. Жалуется на постоянные боли в жи¬воте, после еды — тошнота, рвота с кровью. Опять магическое прикосновение к пульсу — и авторитетное заключение:
—- Вам нужен анализ желудочного со¬ка. Сделайте его, тогда приходите.
Хитрец табиб! Он видит, что в этом случае дела плохи. Репутация фирмы за¬ставляет дипломатично отказывать в лече¬нии тяжелым и неизлечимым больным. Ве¬ра во всемогущество табиба заставляет больного долго выпрашивать лекарство: вот если уж оно не поможет, тогда он сделает анализы. Но престиж заведения — прежде всего.
— Нет, у нас есть хорошие лекарства от болезней желудка, но они подействуют, если мы будем знать особенности вашего заболевания.
Может быть, это реверанс в нашу сто¬рону: вот, мол, связь древней, народной и современной медицины. Недовольный боль¬ной уходит.
Следующая пациентка — женщина в чадре. На руках у нее грязный малыш со спутанными черными волосами. У мальчика сильный понос. Доктор долго расспраши¬вает. Он — весь внимание. В его глазах, если надо — строгость, если надо — печаль и сострадание, если надо — он заломит це¬ну, если надо — ничего не возьмет. Ред¬кий психолог!
Табиб потянулся к руке мальчика. Тот взревел, обнял мать, ручки спрятал в складках чадры. Ничего, табиб дотрагива¬ется до локотка. Ведь главное в ритуале — прикосновение. Живот не осмотрен, язык тоже. Заученным движением алюми¬ниевая ложка опускается в стеклянную банку с нежно-розовым порошком. Лекар¬ство на три дня.
— Пайса (деньги)? Нет, иди с Аллахом! Пайса лазем нист! (Деньги не нужны!)
Два дюжих молодца в халатах болотного цвета вводят под руки немощного старика. Одышка, лицо синюшного оттенка, ноги отечны, живот, как барабан, от скопивших¬ся газов и жидкости. В глазах табиба сос¬традание. Да, здесь он явно бессилен.
— Я, конечно, обследую вас   (прикосновение к предплечью), но помочь не смогу.
Вам необходимо лечь в больницу.
Сыновья умоляют, льстят, обещают боль¬шие деньги, взывают к Аллаху. Табиб не¬преклонен. Итак, тот же принцип: что по¬легче — берем себе, что посложнее — бе¬рите вы, господа ученые доктора!
А больные идут и идут. Работа кипит с восхода до заката солнца. Идут больные с гастритами, поносами, радикулитами, боля¬ми в суставах, бессонницей, угрями на ли¬це, выпадением волос, бесплодием.
Иногда заглядывают женщины, которых табиб расспрашивает за ширмой. Подъезжают дорогие ав¬томобили, входят важные господа. Табиб и им про¬дает лекарство, только берет подороже, да и сове¬тов дает побольше. Иногда встает, оставляя на по¬душке широкую вмятину, вдевает ноги в стоптан¬ные башмаки и спешит к подъехавшей машине. Производит осмотр и дает советы прямо в автомо¬биле.
Пришел второй сын главы фирмы. Он занялся раскладыванием в банки мазей от угрей, кожного зуда и язв. Он считается в семье фармацевтом, учился у отца и старшего брата.
 Брат табиба бережно снимает с верхней полки высокую стеклянную банку, сдувает пыль и доста¬ет оттуда скелет странной рыбы длиною в треть метра. Морда вытянута, как у акулы, острые зубы с длинными, клыками, длинный хвост с позвонками в виде шипов.
— Эта рыба, — поясняет «фармацевт», — живет в воде и на земле.
Оказывается, это земноводное, которое встреча¬ется на юге Афганистана и высоко ценится знахаря¬ми. Порошок, приготовленный из его костей, будто бы помогает при бесплодии. Этот экземпляр — гор¬дость аптеки. Я обратил внимание, что каждая ап¬тека обязательно имеет свою диковинку. Раньше мне приходилось видеть «магические» средства — змеиную кожу, жало скорпиона, размолотые волчьи клыки в бараньем сале и другие «особо дей¬ственные» и не менее диковинные средства.
Мы попытались выяснить состав некоторых ма¬зей и порошков, но услышали лишь дипломатичные ссылки на древние «ученые» книги и сложность ре¬цептуры. Лекарства, действительно, редко состоят из нескольких ингредиентов, чаще это смесь 5—15 и более самых –разнообразных по действию средств. Составляют новые лекарства и проверяют их чисто эмпирически. Например, дают десяти больным но¬вую мазь от болей в суставах и просят после лече¬ния зайти. Если не помогает — бракуют, а если по¬могает хотя бы в половине случаев, принимают на вооружение.
— А от саратана (рака) у вас есть лекарство?— интересуемся мы.
— Нет, — смеется табиб, — от этой   болезни ни у кого нет лекарства.
Зная проблему ожирения в нашей стране и за рубежом, мы все-таки решились спросить табиба, зная, что он слыл специалистом по этой проблеме:
   -Вы не смогли бы подсказать, как избавиться от ожирения?
 - Я вам отвечу словами великого Саади, - хитро прищурив глаза, начал Мамад Шариф. – Его совет может быть несколько грубоват, но точен и эффективен. Саади советовал: «Ты моего послушай слова: не будь прожорлив, словно вол. Иль станешь грузным, как корова, и непочтенным как осел». Впоследствии Абдул Попаль добавил к этому совету афоризм мудрого Джами: «Не будь жадней других и есть старайся мало, чтоб жадность лекарей тебя не доконала».
    -А если серьезно, - продолжал табиб,- то надо помнить об общеизвестной истине: пища, которая не переваривается, съедает того, кто ее съел. Ешь поэтому в меру, дабы съеденное тобой могло перевариться. Лучше время от времени недоедать, чем постоянно переедать. Надо во всем соблюдать умеренность, ибо умеренность – союзник природы. Поэтому, когда вы  пьете, когда вы едите, когда вы двигаетесь и даже когда любите – соблюдайтесь умеренность. Правда, - засмеялся табиб,- можно попасть и неудобную историю, если не учитывать в своих рекомендациях материальный достаток пациента. Ведь вы видели, что к нам идут разные люди: богатые и бедные. Я только начал помогать в работе своему отцу, был неопытен, и одному малообеспеченному  больному посоветовал не есть мясо. И больной с ехидцей ответил мне: «Если бы я имел возможность питаться мясом, я бы, вероятно, не заболел». Я этот ответ запомнил. Он научил меня быть наблюдательным и тактичным, - закончил откровения  табиб.
   А больные все идут и идут. Вот пришел молодой человек, шофер. Во время дорожной катастрофы его машина загорелась и он получил ожоги. Правая рука покрыта желтыми пузырями и ярко красными  участками на месте сорванных пузырей. Табиб вручил ему банку с мазью и белый порошок, который должен снять боль и воспаление.
  Вот вошел тучный старик, он с трудом передвигался, опираясь на палку.
Он полнеет  и уже много лет болят суставы.
   - Нельзя есть жирное мясо, сладкое, соленое и кислое,- выслушав старика советует Мамад  Шариф и вручает ему банку с мазью, подробно оъяснив как пользоваться лекарством.
Мы прощаемся. Долго, как и принято на Вос¬токе, благодарим табиба. В качестве сувенира я уношу флакон с жидкой мазью от болей в костях. Буду экспериментировать на себе и знакомых. Ему вручаем альбомы с видами Москвы и Сочи.
Мой неутомимый переводчик сворачивает к ка¬бульскому базару. Узкой улочкой мы попадаем в ряды, где продают лекарственные травы. Дуканы маленькие. Товар в мешках и корзинах выставлен наружу. Мы копаемся в кореньях и семенах, пробу¬ем на вкус, нюхаем и трем между пальцами. Воздух настоян на аромате пряных трав. Чего только здесь нет! В мешках и плетеных корзинах продается жел¬тая хина от малярии, мускатный орех — от болез¬ней сердца, хмель — в качестве послабляющего средства, сандаловое дерево для лечения подагры и головной боли, камфара — от головокружений, кро¬вотечений и воспаления мозга, амбра — от судорог, черное мумиё — от всех болезней. Дуканщик тут же рассказывает, как приготовить растирку или питье, смесь каких трав наиболее целесообразна при вашем страдании. Этот базар — та же аптека-амбулатория, только здесь не щупают пульс и ле¬карство надо готовить самому. Причем, советы даются даром. Например, сына заинтересовали мускатные орешки и продавец тут же рассказал, как приготовить из них снадобье: их надо поджарить, лучше в бронзовой чашке, истолочь, растереть в порошок и развести в чашке воды. Дать больному отпить три раза: «сейчас, после полудня и под вечер». В такой дозе мускатные орешки вызовут спокойный сон. А наш друг Попаль добавил, что муллы также используют эти орешки для лечения больных и обязательно назначают умирающим, считая, что блуждающая в заоблачном мире душа умирающего вернется в свое тело. Здесь же продаются и совершенно диковинные растения с не менее диковинными названиями. Нам показали даже морги-мохи (смерть рыбам) — зернышки, которые раз¬брасываются в водоеме, после чего рыбы засыпают и всплыва¬ют вверх брюхом. Морги-мохи — это наркотик, снотворное для рыб. Рыбаку   остается   только   выловить   добычу.
Надо сказать, что широкое использование расти¬тельных средств для лечения заболеваний обуслов¬лено не только недостаточной медицинской по¬мощью в связи с нехваткой врачей в стране, но и тем, что лекарства, приготовленные из местных растений, значительно дешевле фабричных, привоз¬ных и поэтому доступнее для большинства населе¬ния. В свое время, путешествуя по Афганистану, академик Н. И. Вавилов писал: «Собрал тьму ле¬карственных растений. Нигде в мире не видел столько аптек, аптекарей, как на юге Афганистана, целый цех табибов-аптекарей».
В народе давно известны целебные свойства лу¬ка, гранатов, которыми широко пользуются в каждой семье, не прибегая к помощи табиба. Так, чеснок и лук считаются эффективным средством для лечения гипертонии, соком граната успокаивают боли в серд¬це, снимают тошноту, пеплом виноградной лозы, смешанным с уксусом, сглаживают рубцы. Распро¬странено использование лука и чеснока для лечения желудочно-кишечных расстройств, опухолевых заболеваний. Некоторые больные желтухой носят на груди, как медальон головку репчатого лука, а кочевники для лечения  «куриной слепоты»   используют печень коз.
Верным средством от многих недугов считают зеленый чай. Трудно представить афганца, который в течение дня не выпил бы до десяти чашек этого напитка. Еще древние манускрипты утверждали, что чай – освежает тело, смягчает сердце, пробужда¬ет мысль, укрепляет дух. Современные научные ис¬следования определили, что зеленый чай действи¬тельно благотворно влияет на работу многих внут¬ренних органов, а некоторые микроорганизмы, в том числе и дизентерийные, погиба¬ют от его действия.
Уже дома, во время чаепития, мы всей семьей часто напевали Никитинскую: «Хорошо-о-о-о-о-о-о жить на Востоке! Кушать чай из пиалы…» 
 Известно, что фрукты и овощи, выращенные в жарких странах, на 30—50 процентов беднее витаминами, чем на Кав¬казе или в средней полосе России. А чай способст¬вует накоплению и лучшему усвоению организмом   витаминов, особенно аскорбиновой кислоты. Известно также, что кочевники используют отвар холодного чая для лечения кожных ожогов.
Лекарственные растения это величайшее народное достояние. К сожалению, современные врачи плохо знакомы с целительскими возможностями трав. Я собрал несколько восточных рецептов и с разрешения сардабиба использовал их, наблюдая за больными, которым не помогла современная медицина. Эффект порой превосходил мои ожидания. Было бы несправедливым огульно отмахиваться от лекарственных трав, народных методов лечения. Если человечество уцелело, выжило в жестокой схватке с многочисленными беспощадными  в прошлом заболеваниями, то  во многом оно должно быть обязано народной медицине, народной мудрости. Ведь некоторые старые  народные методы лечения и воззрения, которые ранее высмеивались или запрещались, в последствие оказывались справедливыми и не противоречащими науке. Уж как высмеивали  «повивальных бабок»  с их бреднями о влиянии луны на роды, а потом, проанализировав наблюдения  нью-йоркских акушеров над сотнями тысяч родов, ученые установили, что число родов заметно увеличивается в последний день полнолуния.  Во времена Мольера медики никогда не пускали кровь своим пациентам в момент полнолуния, ведь теперь доказана и эта целесообразность: американские врачи-хирурги установили, что значительная часть кровотечений после хирургических операций происходит при фазах возрастания луны и особо  увеличиваются в момент полнолуния. Врачи-психиатры давно заметили, что в это же время больные проявляют наибольшее беспокойство. Все эти и другие воздействия природы на больного всегда учитывал в своей работе известный кубанский хирург профессор В.И. Оноприев, занимался этими вопросами и профессор А.С. Адамчик.
  Известно, что кочевники в Афганистане лечатся от «заразных» болезней зерном, которое было пожевано  местным табибом и хранилось в глиняном кувшине. В книге англичанина  Л. Уотсона «Естественная история сверхъестественного» приводятся данные, что на пережеванном зерне образуется плесень – антибиотик, который и оказывал чудодейственное действие на больных…  Если бы в те далекие времена в такой кувшин заглянул великий Флеминг, то сколько бы человеческих жизней смогли бы спасти: в истории человечества не было бы чумных и холерных эпидемий. Так что нельзя отрицать, игнорировать знания предков. Ведь огульное неверие во что-либо может со временем стать наукой, открытием. Также игнорировались и многие лекарственные травы, которые теперь с успехом используются при многих заболеваниях, в том числе и в онкологии. Афганистан вывозил в  Пакистан и Индию  1,5 тысячи тонн лекарственных трав. Мы через сардабиба обратились к Министру Здравоохранения с предложением о создании в стране  фабрики галеновых препаратов, которые бы насытили Афганистан дешевыми и  эффективными средствами. Когда посетил Афганистан наш Министр Здравоохранения академик Б.В. Петровский, я при встрече с ним  высказал эти соображения и это вызвало   с его стороны интерес…
   Неутомимый Попаль в этот же день привел  нас в Кабульский университет.  В длинном коридоре кафедры фармакологии под стеклянными стеллажами собрана уникальная коллекция  лекарственных трав, произрастающих в Афганистане. Под каждым растением краткая характеристика и название на латинском и персидском языках. Прекрасное пособие для студентов и врачей.
  Мы и в  последующем неоднократно посещали знаменитый базар лекарственных трав и обратили внимание, что базарный ассортимент трав значительно шире, чем университетский. Торгуют травами на базаре не только афганцы, но и индийцы. У последних всегда можно приобрести и качественное  мумиё. Многие индийцы успешно занимаются и целительством в Афганистане. Они руководствуются древним гимном    «Ригведы»  -  «Хвала лечебным травам». В гимне записано следующее: «Тот, у кого  в руках запасы трав, подобен царю, окруженному множеством подданных. Лекарь  -  вот имя этого мудреца, он поражает демонов и гонит прочь болезнь».
Мы всей семьей настолько увлеклись народным траволечением, что даже  маленькая Аленка собрала неплохой гербарий из лекарственных трав Афганистана. Именно тогда зародилась идея о  создании сбора трав, который мог бы хоть чем-то помочь великим мученикам – онкологическим больным. И  этот довольно рациональный сбор был составлен, назвали его  «восточно-тибетский противораковый эликсир».
 Сын  во второй свой приезд в Кабул привез книгу Ибн Сины  «Избранное», и нас поразило современное видение медицины великим врачом-энциклопедистом. Например, в разделе «О назначении медицины» он писал:
«Здоровье сохранять – задача медицины,
 Болезней суть понять и устранить причины».
  А в главе «Разделы медицины»:
  «Теория и практика – основа…». И далее:
    «Зависимы три вещи друг от друга:
      Теченье, проявленье, вид  недуга.
      А в практике все так разделено:
      Хирургом исцеляется одно,
       Подчинено другое терапевту:
       Лекарство назначать или диету».
Да. многое  и довольно глубоко понимали древние врачи. В трудах Гиппократа, Ибн Сины, Галена, Цельса и многих других россыпи врачебной мудрости, которым надо следовать и сейчас, чтобы было меньше ошибок.
Алексей, пока проходил  «медицинскую практику» в Кабуле, наверное, впитал в себя мудрые советы старых врачей, и эти детские впечатления  помогли ему в будущей медицинской карьере.


ПОХОД В ЗООПАРК

     - В зоопарк! В зоопарк! – радостно кричали дети всей нашей врачебной «колонии». Сегодня у нас большая экскурсия, обещанная детям.
    Джума. Утром в Кабуле тихо. Жители наслаждаются отдыхом после ранней молитвы. Только дуканщики открыли свои лавки в ожидании покупателей и неторопливо попивают традиционный зеленый чай.
     До зоопарка добрались быстро. За железной решеткой, прямо у входа, на дереве без коры сидят огромные красно-голубые попугаи. Нам раньше не приходилось видеть таких гигантских птиц с  ярким опереньем. Алена и Леша  собрали под деревом их ярко-красные перья. Одно маленькое перышко они потом отослали бабушке в Краснодар.
    С трудом переключили внимание детей на грациозных антилоп, важно расхаживающих по зеленой полянке, и невероятно красивых нежно розовых фламинго, стайкой расположившихся на мелководье искусственного озера.
    В центре зоопарка серое здание, фронтон которого украшен крупной надписью из цветных лампочек: ZOO. Внутри, за стеклом, греясь под электролампами, скрутив тела спиралью и переплетаясь дремали кобры… В углу, отдельно от змей, сидели, прикрыв глаза, два варана. Рядом в бассейне позевывал полутораметровый крокодил, показывая свои острые зубы. В террариуме было мрачно и страшновато. Дети настойчиво тянули нас к выходу: там визжали и гортанно вскрикивали, как бы зазывая к себе, обезьяны. Большие клетки, внутри – трапеции и сухие деревья. Пятеро энергичных обезьян  взвизгивая летали по клетке с дерева на трапецию и обратно. Раскачиваясь на трапеции вниз головой, уцепившись хвостом или задними лапами, они комично скалили желтые зубы и красные десны. Здесь собралось больше всего посетителей, а дети так радостно визжали, что порой заглушали визг шумных обезьян. Тодор, наш знакомый из болгарского торгпредства, отчаянный фотолюбитель, перелез через ограду и просунул фотокамеру в клетку. В мгновение вся обезьянья рать повисла у него на руках, раздирая их ногтями и выдергивая фотоаппарат. Он бы лишился «Зенита», если бы он не висел на шее на кожаном ремешке. Испуганный и раздосадованный неудачей, Тодор стер кровь мокрым платком с рук, пробурчал: «Ну не капли нет интеллигентности у этих обезьян». В соседней клетке на поваленном ветвистом дереве сидели огромные совы. Неподвижные, они были похожи на музейные чучела. И только открывающиеся и закрывающиеся, как по команде, огромные глаза с широкими черными зрачками, подсказывали нам, что это живые птицы. Их было девять и они сидели, как «кумушки» на скамейке, рядком.
     Мы подошли к огромным вольерам, имитирующие естественные условия пребывания животных. За белыми глыбами камней видна лохматая голова льва.   «Царь зверей» изредка издавал трубный рык, требуя мяса. В соседнем вольере важно прохаживался олень с пышной кроной из рогов. Ближе к нам на изумрудной поляне демонстрировали свою экзотическую красоту золотые и серебряные фазаны, а рядом с ними, как бы для того чтобы подчеркнуть их красоту, бродила стайка скромных серых степных дроф.
    Дети, услышав злобное рычание, жалобное взвизгивание, стук падающих тел, потянули нас к другим клеткам. Оказывается, началось самое интересное - кормление животных. В клетку четырем волкам бросили четыре говяжьи кости. Самый сильный волк схватил две кости и,  прижав их лапами, зло скалил клыки, отпугивая соперников. Самый слабый остался без пищи. Он бегал от одного волка к другому и каждый прогонял его прочь. В соседнюю клетку двум шакалам служитель бросил один кусок «требухи». Началась отчаянная драка. Первый шакал, зажав требуху в пасти, метался по клетке, стараясь увернуться от второго. Наконец, «узурпатор» был настигнут преследователем, он вцепился мертвой хваткой в его хвост. Шакал взвыл и выронил требуху, но успел вцепиться в ногу противника. Завязалась смертельная схватка, они катались кубарем, оставляя за собой кровавые полосы. Один из них, обессиленный, волоча окровавленный хвост, забился в угол, зализывая рану. А победитель с остервенением стал разрывать требуху, с жадностью заглатывая огромные куски.
     - И не подавится! – с удивление произнес сын.
    - Настоящий шакал! – добавила дочь.
   - Да, – с филосовской печалью промолвил Алексей Алексеевич, новый руководитель нашей группы врачей. – Эта звериная свара в клетке чем-то напоминает наше человеческое сообщество!
     Далее мы двинулись взглянуть на диких кабанов, не зная еще, что здесь нас ожидает жуткое происшествие.
    Мы увидели три глубокие бетонные ямы: в одной находился дикобраз, в другой отвратительная гиена, в третьей – клыкастый кабан с кабаненком. Последних мусульмане считают «нечистыми» животными и на них даже не охотятся, хотя они наносят огромный ущерб их полям. Это злые и хитрые звери.
    Большинство посетителей столпились у кабаньей ямы. Алеша и Алена, как и все, бросали кусочки хлеба в яму. Животные, похрюкивая, без суеты, пережевывали куски хлеба. Яма глубокая и ничего не предвещало опасности. Алеша не осторожно опустил руку в яму с куском хлеба. И , о, ужас! Эта огромная темно-серая туша, казавшаяся нам такой неповоротливой, вдруг стремительно взметнулась к руке сына и кисть его исчезла в клыкастой пасти животного. Я навалился на сына, опасаясь,  что кабан стянет его в яму и тогда…конец,  затопчат,  разорвут клыками… Мысли, страшные мысли неслись галопом в голове… Что-то кричала жена, заплакала дочь, застыли в ужасе зрители… Все события проходили в доли секунды… Сын каким-то образом вырвался и, спрятав руку на груди и прикрыв ее другой рукой, помчался по аллее к выходу из зоопарка. Мы бросились за ним, уверенные, что кисть правой руки сына, осталась в пасти зверя…
    - Алеша! Сыночек! Остановись!- кричали мы, но сын стремительно бежал к выходу… Наконец, мы настигли его…
    - Леша! Леша! Покажи руку! – на нас смотрели испуганные глаза во все лицо, бледный, на коже не кровиночки…
     С трудом, осторожно освободили руку… О, счастье! Цела!..Даже нет царапин. Только густо покрыта пенистой слюной зверя. С трудом успокоили Алексея. Он прижался к маминой груди , но не заплакал… Вырастает мужчина!
    Около нас собрались почти все посетители зоопарка. Пришел с ружьем и смотритель зоопарка с намерением застрелить озверевшего кабана.
    - Как поступим с кабаном?- спросили мы Алешу.
   - Я сам виноват. Прошу Вас не убивайте его! – взмолился сын.- У него же маленький кабаненок!
   -Бали! На ку! (Да! Не надо!) – авторитетно поддержала сына и дочь. Разволновавшись она заговорила на фарси. Кстати, ранее, когда Алена начала говорить, слово «на ку» было первым словом, произнесенным в жизни, И оно было на фарси-кабули.
  - Оофарин! (Молодец!) - похвалил смотритель. - Лотфан таклиф накешид! (Не беспокойтесь, пожалуйста!). Ман сехатэ хубэ шомара арэзу дарам! (Желаю Вам здоровья!)
    Смотритель погладил сына по голове, потом смыл  ему у колонки кабанью слюну с руки, разрешил потрогать ружье. Мы вышли из ворот зоопарка, упрекая себя за неосмотрительность и недостаточную внимательность. Ведь хорошо, что у кабана были мирные намерения, его целью был кусок хлеба, а не рука сына. А если бы наоборот…
    С мелкого болотца, покрытого зеленой ряской, провожали нас одноногие цапли и пеликаны с открытыми клювами-кошелками.
     Мы вышли на берег Кабула, уселись на теплые камни, прижавшись друг к другу.  Долго молча смотрели на бегущую воду древней реки…Мы постарели на пять лет, а дети на столько же повзрослели. Конечно, в зоопарке, мы были еще не раз, но это посещение запомнилось  навсегда, войдя в семейные легенды.         

 



                ПОХОД В МУЗЕЙ


    В марте, после Ноу-Руза (мусульманского Нового года),  пока не наступила огнедышащая летняя жара и не задул колючий песчаный «афганец» из Мертвой пустыни, мы с детьми отправились в пеший поход по городу. Пройдя Майванд, мы свернули на широкий проспект Дар-уль-Аман и вскоре оказались у входа в Кабульский национальный историко-археологический музей – гордость страны. В Афганистане работает несколько музеев – в Герате, Кандагаре, Газни, Мазаре-Шерифе, Бамиане, но самым значительным и полным считается столичный. Это изящное двухэтажное кирпичное здание, по архитектуре не отличающееся от любого европейского, с огромными дубовыми дверями, украшенными затейливой восточной резьбой. Над входом свисал трехцветный красно-черно-зеленый государственный флаг с гербом  в виде купола мечети и двух минаретов, обрамленных знаменами и снопами пшеницы. Аскер (солдат), вооруженный старинным пороховым ружьем, широко улыбнулся редким посетителям и, распахнув дверь, произнес: «Беформаид!» (Пожалуйста!).
    В главном зале за стеклянной витриной выставлены женские манекены с закрытыми лицами  в национальных одеждах  разных племен. На них были шальвары и длинные синие и зеленые платья, украшенные национальной вышивкой. В косы вплетены старинные монеты, на груди – огромные кулоны с красными, голубыми и зелеными полудрагоценными камнями. На руках – многочисленные серебряные браслеты, а на пальцах кольца с лазуритом и бирюзой, На голове черная накидка, красиво спадающая вниз, и  предназначенная при необходимости для прикрытия роскоши одежды и лица.
   В зал вошли еще несколько семей с детьми и впорхнула стайка веселых девушек из женского лицея. Женщины и девушки прильнули к женским манекенам, оживленно обсуждая украшения, а дети, особенно мальчишки, застыли  у клинков, кривых сабель и обоюдоострых кинжалов, развешанных на стене, старинных ружей и пистолетов, которые видели разве в кино  в руках пиратов и разбойников. Особенно поразило воображение своей изящностью и красотой сабля Надир-шаха, отца последнего афганского короля Захир-шаха. Под толстым стеклом дубового стенда на зеленом бархате важно возлежала почитаемая афганцами реликвия: клинок из дамасской стали, рукоятка и ножны которой выкованы из серебра и золота, инкрустированные драгоценными камнями. Надир-шах, мавзолей которого находится на холме, рядом с микрорайоном, основатель нынешней династии, получил эту саблю символ власти из рук вождей племен после того как он разгромил в двадцатых годах нынешнего  столетия банду разбойника Бача-и-Сакао по кличке «Сын водоноса», который нес хаос, кровь, племенную раздробленность, распад  государства.
    В малых залах были интересны скульптурные миниатюры, изделия из слоновой кости и бронзы, мрамора, огромная коллекция монет (их свыше 30 тысяч).
    Нашу  семью, в том числе и детей, интересовали не только история Востока, но и история Греции. Поэтому, когда мы очутились в зале археологических раскопок на территории бывшего Греко-Бактрийского царства, то пришли в неописуемый восторг. Существует поверье, что на северо-западе Афганистана длительное время процветало высоко цивилизованное государство, основанное потомками воинов из армии Александра Македонского, которых Александр, продвигаясь в Индию, оставил в своем тылу. Этот регион привлекал внимание многих историков и археологов. Так, в 1867 году там побывал русский востоковед В.В. Григорьев, а в 1890 году врач Д. Робертсон - чиновник английской администрации в Индии, которые подтвердили реальное существование Греко-Бактрийского царства. А последующие многочисленные археологические  раскопки, особенно русско-афганской экспедиции 1978 года, когда был обнаружен некрополь, который по богатству своих сокровищ способен соперничать с гробницей Тутанхамона. Некрополь, очевидно, принадлежал одному из княжеских родов кочевников, которые более 2000 лет назад разрушили Греко-Бактрийское царство и впоследствии создали свое государство Великих Кушан. В шести могилах было найдено около 20000 золотых изделий, некоторыми из которых мы имели удовольствие любоваться в зале музея. Все изделия безусловно навеяны мифами и искусством Древней Греции. Искусно сделана золотая полуобнаженная фигурка «Афродиты Бактрийской» и «Афродиты Кушанской», пряжка с изображением греческих воинов, бляшка со сценой «Хищники, терзающие лошадь», пряжка «Амуры на дельфинах», две короны, многочисленные ожерелья, браслеты, перстни. Полновесные серебряные греко-бактриийские монеты представляют собой незаурядные творения медальерного искусства. На их лицевой стороне - профильные портреты бактрийских государей, а на обороте изображены греческие божества – Зевс, Афина, Аполлон. Известно, что Александр Македонский был женат на бактрийке - красавице Роксане. Можно предположить, что в скульптуре «Афродиты Бактрийской» отражен её образ.  Эллинистическое влияние было настолько сильным и продолжительным, что даже голова Будды (5-6 век нашей эры), выставленная в зале, не похожа на восточный типаж. У нее правильный эллинский нос, разрез глаз отнюдь не азиатский, мягкие и пухлые губы, вьющиеся волосы на голове уложены как на древнегреческих скульптурах.
      Наш друг, инженер Э.В. Алоев, рассказывал нам о своем посещении крупного городища на  афганском берегу Пянджа около селения Ай-Ханум («Госпожа Луна»). Это были развалины безусловно эллинистического города с амфитеатром, коринфскими  капителями, мозаикой и греческими надписями. Например, в мавзолее основателя города есть надпись, выполненная Клеархом, одним из младших учеников Аристотеля. На стеле начертано: «Ребенком – хорошо учись. Юношей  - владей собой. Посредине жизни – будь справедливым. Стариком – подавай полезные советы. А умирая – оставь по себе память». Господи, да это ведь программа  человеческой жизни! Это великое изречение, по нашему мнению, должно быть вывешено на видном месте в каждой школе и  учреждении!
В музее было  невероятно много  медных монет более позднего времени. Алешу они особенно заинтересовали, так как незадолго до посещения музея, он вместе архитектором Разинским был на экскурсии в кишлаке Айнак («очки»), где нашими геологами были обнаружены мощные залежи медной руды, а в старых шахтах были случайно обнаружены глиняные кувшины с медными монетами. Они потом перекочевали в Кабульский музей во многом обогатив его. В кишлаке Разинский, его дочь Елена, Алеша и их приятель Андрей Верещагин спускались в неглубокие шахты, надеясь на счастливую находку, но ни одной монеты не нашли. В последующем на базаре мы купили на память старинную медную монету – четырехугольную с неровными рублеными краями и  неразборчивым изображением. Возможно, она тоже из кишлака Айнак.
     На стенде под толстым стеклом лежали старинные книги с пожелтевшими страницами. Над стендом каллиграфически начертано изречение Низами: «Пусть знают – начертанное на пергаменте единое слово звенит громче тысячи мечей о медь щитов». 
    Я слышал от европейцев некоторое разочарование от посещения музея, исламское искусство им кажется несколько однообразным. Действительно здесь вы не найдете человеческих лиц, исторических портретов, картин, панно, так как мусульманская религия запрещает иконопись и самолюбование. Мы с этим не совсем согласны, ведь все это компенсируется исключительным разнообразием геометрических и абстрактных рисунков, которые представляют собой величайшие образцы самого богатого в истории декоративного искусства. Это находит свое выражение и в архитектуре и ковроткачестве. В музее исключение сделано только для бактрийских и кушанских фигурок, но они сосредоточены в закрытом зале, в основном для иностранцев. У входа в этот зал, как бы охраняя находящиеся там ценности, стоит безголовая деревянная скульптура Канишки-царя кушан.
      По северу Афганистана, по землям Греко-Бактрийского, а затем и Кушанского царств, проходил знаменитый «шелковый» путь, соединявший Китай, Тихий океан и Средиземноморье. По нему шли бесконечные караваны верблюдов, груженных полосатыми тюками с шелком, вином, бумагой и порохом, Этот путь с приключениями  прошел и знаменитый Марко Поло. Направляясь в Китай, он, проходя земли теперешнего Афганистана, оставил о ней слова: «Славная страна… К югу высокие горы и во всех есть соль… И так её много, что хватит на весь свет до окончания мира…».
     Довольные, полные впечатлений мы вышли из музея. Аскер, щелкнув каблуками, улыбаясь, отдал честь, сын с дочерью ответили ему тем же. Вдали под каменной аркой чернел паровоз-«кукушка», еще далее - дворец Дур-аль-Аман, по архитектуре не отличающийся от дворцов Петербурга. Детей особенно привлек паровоз  - черный, с широкой и высокой трубой, который находился под кирпичной аркой. Красные колеса паровоза стояли на короткой пятнадцатиметровой узкоколейке. В начале века эта единственная и последняя в стране  железная дорога соединяла дворец Дур-уль-Амана с новым королевским дворцом в центре столицы. Алеша помог сестренке взобраться по железным ступеням в кабину паровоза. Они посидели на узком металлическом сиденье, подергали  за рукоятки управления, заглянули в печь с углем и дровами и спрыгнули с музейного и безмолвного паровозика, получив, судя по сияющим лицам, неописуемое удовольствие.
      Жарко. По пути домой как не зайти в ресторанчик «Марко Поло», над входом которого нарисована дорога, имитирующая, по-видимому, «шелковый» путь. К этой желтой, как песок, «дороге» были прибиты поношенные башмаки усталых путников, ушедших в небытие… Утолили жажду афганской «шипучкой», угостились итальянской пиццей. Отдав должное истории и Марко Поло, сытые и довольные, отправились в современный микрорайон.  Джума  прошла неплохо, дети устали, но довольны.

                СВАДЬБА

Женится брат Сабира — нашего медбрата. Мы при¬глашены на свадьбу в кишлак, расположенный вбли¬зи Кабула. Мечта побывать на настоя¬щей афганской свадьбе, где соблюдаются старые народные обычаи сбывается.
Мамад, проклиная ухабы, с трудом вел машину в кро¬мешной тьме. Сразу же за Дар-уль-Аманом ни одного фо¬наря. Фары автомобиля, как обычно и бывает, не горят. Едем на ощупь.  Улочка кишлака до предела сжата глухими высокими дувалами. Остановились. Тишина. Слышно, как за дувалом лениво потявкивают сонные собаки. И опять ни звука. Где-то здесь назначена встреча.
— Мамад, дай сигнал!— распорядился кто-то. Протяжный и резкий звук прорезал тишину. И как толь¬ко он оборвался, мы отчетливо услышали вдали крики, и затем раздались беспорядочные ружейные выстрелы, пре¬дупреждающие, что к нам идут.
Из темного переулка вскоре вывалила толпа. Взрослые и дети. Впереди шел Сабир с тестем, освещая дорогу фо¬нариком. Оказывается, нас ожидали на другом конце киш¬лака.
По узкой тропинке поднялись к огромному дому, похо¬жему на крепость. Ворота были открыты настежь, В осве¬щенном дворе было уже около пятисот гостей. Они сиде¬ли на лавках, циновках, коврах, образуя площадку в цент¬ре двора. Родственники жениха и невесты разносили го¬стям чай и сладости и строго следили, чтобы пиала была полной. В первом ряду сидели музыканты с тамбурином,  барабаном и гармонией. Они без конца играли и по очереди пели лиричные «газели».
Во дворе мы видим только мужчин. Женщины и девочки прятались за занавесками окон и на плоской крыше дома.
 К нам подошел отец жениха. Его борода была выкрашена хной. Он в белой чалме, на плечи накинут нарядный халат с длинными рукавами. Мы поздравили его со свадьбой сына.
- Наверно невеста очень красива?- поинтересовались мы.- Жаль, что Вы покажете ее нам только после полуночи.
- Что делать?- ответил старик.- Таков обычай. Но в одном Вы можете быть уверены, что она очень хороша. Мой сосед, ученейший человек, так сказал о ней: «она подобна ветви ивы или пугливой газели, истомленной жаждой». По-моему он сказал о ней все. А мой сосед понимает толк в женщинах, у него четыре жены и все красавицы.
Нас провели в комнату для почетных гостей. Глиняный пол устлан багровым ковром, разложены подушки и ма¬ленькие матрацы. На ковре было уже приготовлено угоще¬ние: круглые блюда с ароматным пловом — кабули, ды¬мящейся бараниной, политой острой приправой, булани, на¬поминающие кавказские чебуреки но с зеленой начинкой, ашэк — афганские пель¬мени с травой гандана, бамья — стручки, похожие на пе¬рец, поджаренные в масле, ну и, конечно, кебаб — афган¬ский шашлык из баранины.
Афганцы очень любят мясо, особенно баранину, о чем говорит пуштунская пословица: «Лучше сожженное мясо,  чем хорошие бобы».
Запах кебаба и плова вызвал у нас неукратимый аппетит, а вкус был таков, что ощущения которые они вызывали можно было назвать не иначе, как гастрономическим экстазом. Вокруг бушевало афганское гостеприимство. Даже не высказанное, а угаданное  желание выполнялось быстро и с искренним энтузиазмом. Афганцы любят радушие и  щедрость в угощении, приготовленном для гостей. И сегодня на ковре было расставлено столько разнообразных изысканных кушаний, что ими можно было накормить гораздо большее число гостей. Мы, соблюдая мусульманские обычаи, попробовали каждое блюдо, благодаря и все расхваливая.
Слуга хозяина, ловко перешагивая через плов и мясо, убирал пустые блюда, расставляя новые, разбрасывал лепешки, которые точно падали на пыльный след его ботинок. Василий Павлович Шаповалов, самый полный из наших докторов, взгромоздясь на подушку, никак не мог усесться по афгански, поджав под себя ноги, и вынужден остаться на коленях. Каждый раз, когда он наклонялся к тарелке, он был похож на мусульманина, совершающего вечерний «намаз».
Во дворе начинались танцы. Двое мужчин в ярком жен¬ском одеянии с розовой и голубой накидками начали ри¬туальный свадебный танец. К голеням были подвешены ко¬локольчики, издающие мелодичный звон. По своей пласти¬ке и рисунку танец был чем-то похож одновременно на индийский, иранский и афганский.
Пара танцевала уже 3 часа. Танцоры и музыканты дош¬ли до изнеможения, но конца что-то не предвиделось. Сабир сказал, что они будут танцевать всю ночь. Это про¬фессиональные артисты, которые за определенную (и до¬вольно солидную мзду) вот таким образом работают по ночам, а днем отдыхают.
Время приближалось к полуночи, а танцоры все кру¬жились, плавно приседая, позванивая колокольчиками. Гре¬мел оркестр. В те мгновения, когда танцоры удалялись, чтобы выпить чашку чая, паузы заполнял молодой парень в белой длинной рубахе, подпоясанной цветной косынкой. Он был босым. Парень кувыркался, пел что-то смешное для гостей, а они в ответ совали ему за пазуху сладости. 
Гостей и зрителей все пребывало. Ворота открыты для всех. Каждый прохожий может быть гостем.
К ночи начинается разгар празднества. Скоро должны показать невесту.
Брак в Афганистане до сих пор рассматривается как акт купли-продажи. Величина калыма бывает очень боль¬шой. Калым может выплачиваться деньгами или натурой (скот, ковры, зерно). Невесте готовится приданое, которое в какой-то мере компенсирует расходы жениха на свадьбу или выплату калыма. После решения вопроса о калыме, проводится день помолвки, где гости угощаются шербетом и сладостями и определяется день бракосочетания. Свадьба  назначается через 2-3 месяца после помолвки. Брачный возраст в кишлаках для жениха 18-20 лет, а для невесты 15-16 лет. В городе брачный возраст выше. Однако высокий калым (мой доктор-стажер из Джелалабада рассказал мне, что для своей невесты он должен скопить не менее 1 лака афгани, т.е. 100000 афгани или 2 тысячи американских долларов) и большие расходы на свадебный обряд, нередко ведут к поздним бракам мужчин. Поэтому в стране очень распространены браки между двоюродными братьями и сестрами, что значительно удешевляет бракосочетание. Все чаще афганцы привозят жен из-за рубежа, где они проходили учебу. Это бракосочетание еще дешевле – не надо платить калым.
Раздались крики: «Невесту ведут!» По ковровой дорож¬ке жених и невеста в свадебных нарядах подходят к не¬большому возвышению в центре двора. Жених и невеста садятся в кресла, и начинается самая значительная про¬цедура — рассматривание лица невесты через зеркало, ко¬торое устанавливается перед ними. Две женщины в чад¬ре смазали ладони молодых хною и перевязали кисти шел¬ковыми голубыми лентами. Молодые угощают друг друга тортом. Жених, к всеобщему ликованию, угощает невесту ярко-красной розой из крема и целует нареченную.
В это время музыканты поют, восхваляя молодых:
    «О, жених, высокий, как сосна,
      А невеста - ярких роз букет.
       На голове у нее золотистый платок,
       Красивая родинка на подбородке».
  Появляется мулла, который в окружении  родственников и уважаемых гостей, громко произносит имена невесты и жениха, трижды задает каждому в отдельности вопрос, согласны ли они вступить в брак. Получив утвердительный ответ от молодых, мулла читает выдержки из Корана, молит Аллаха даровать  им долгую счастливую жизнь и объявляет их мужем и женой.
Грянули выстрелы. Среди гостей ликование, и вновь по¬лились до утра свадебные мелодии. Высокий голос  запел четверостишия  Баба Тахира – известного  персидского поэта Х1 века.
    «Я без тебя томлюсь, тоскую и печалюсь..
      О, радость встреч с тобой! Когда хотя бы малость
      Той радости раздать всем страждущим сердцам,
           Тогда б на всей земле печали не осталось».   
 Вошли в круг танцов¬щики. Вдруг  в круг  танцовщиков ворвалась девушка – подруга невесты. Малиновое платье, расшитое блестками и осколками зеркалец, при свете факелов красиво переливалось. Танец символизировал прощание с любимой подругой. Грустная улыбка девушки, пластичность, чередование темпераментных движений с минорными, плавно-величавыми вызвали бурю аплодисментов и  возгласы одобрения. Юноши бросали к ее ногам лепестки роз. Теперь они и оркестранты будут развлекать ново¬брачных. А завтра торжества будут сопровождаться джи¬гитовкой, стрельбой по мишеням, борьбой, плясками.
Мы вручили подарки новобрачным под восторженные возгласы гостей и удовлетворенные ярким и необычным для нас зрелищем, отправились домой далеко за полночь, сопровождаемые поклонами родственниками невесты и жениха. Когда машина тронулась, начался оглушительный ружейный салют, взмылись в черное небо две ракеты – желтая и красная. Салют не прекращался, пока наша машина не исчезла из вида.



СВИДАНИЕ С ШАХОМ   БАБУРОМ

  Сегодня джума (пятница),  мусульманское воскресение. Мы свободны и решили с сыном отправиться в парк Ба6ур-шаха, рас¬положенный в центре города у подножья горы Шер-Дарваза. К парку шли в сопровождении Пепсика - рыжего и лохматого пса неопределенной породы. Пес  только что отошел от болезни и это был его первый выход в свет. Ему не более го¬да. С первого своего дня он жил с русскими: сначала с метеорологами, которые выходили его, а затем после их отъ¬езда, с нами. Он понимает только русский язык и бесконечно предан нам. Кличку придумали ему дети, так как подобрали его около лавки, где продавали пепси-колу.
    Парк Бабур-шаха расположен километрах в семи от нашего дома. Мы прошли по улице Чамчамаст, которая тянулась вдоль узкого притока Кабула.  Перешли через деревянный мост с ажурными перилами, свернули на пыльную улочку, где расположен дровяной склад и дукан.
   С интересом наблюдали за продажей дерева для топлива. Хозяин топорам разделывал   корявую сухую арчу. Дерево было трухлявым и от каждого удара топором от него поднималось ярко-желтое облако. Чалма, длинная рубаха, лицо  и руки его были покрыты золотистой пылью. Пахло прелым лесом и плесенью. Дукандор бережно собирал короткие чурки и бросал на круг¬лые металлические тарелки веревочных весов, тщательно урав¬новешивал их, чтобы не перевесить ни одного пау (фунт).
 Покупатель с такой же тщательностью собирал до единой щепки,  укладывал в мешки и привязывал их к спине осла. Так снабжаются дома  топливом. Дерево здесь ценится и продается чуть ли не "навес золота". Это обусловлено тем, что в Афганистане только 5% территории занято лесами, да и те расположены в основном в малодоступном Нуристане. И поэтому эксплуатация их сопряжена с большими трудностями. Правда, относительно недалеко от Кa6ула,в районе реки Кунар, леса разрабатываются, но из-за отсутствия дорог бревна сплавляют в Пакистан, в то время как страна сама остро нуждается в лесных мате¬риалах. Суровой зимой  в горах на топливо рубят иногда даже фруктовые деревья.
С 1932 года  леса перешли в ведение Государст¬венного лесного управления, установившего контроль за рубкой. Правительство обязало население высаживать фруктовые и другие деревья вдоль дорог и в ок¬рестностях селений. Каждую весну в стране проводится День посадки деревьев.
Мы прошли мимо маленькой мечети, стены которой разрисованы красными и голубыми цветами, трехцветными национальными флагами. Напротив мечети-глиняный холм из свежей земли, в который воткнуты высокие палки, увешанные красными тряпочками. Здесь похоронены умершие от насильственной смерти.
Мы стали подниматься в гору Бала-Гиссар вдоль серой каменной стены, за которой расположено Королевское офицерское гвардейское училище – самое привилегированное в стране. На вышках видны были курсанты в красивых мундирах табачного цвета с ярко-красными петлицами.
 Свора разномастных псов, подстрекаемых босоногими мальчишками, с лаем на6росилась на Пепсика. На его спине зло взъерошилась шерсть. Больше он ничем не выдал своего волнения. Местные мальчишки отогнали собак от испугавшегося Пепсика и помчались по склону вниз.
В Кабуле и других городах мы никогда не испытывали страха и даже каких-либо неудобств, настолько доброжелательны были настроены к нам афганцы. Мы могли бродить в любое время суток в любой местности, совершенно не опасаясь за свою жизнь. Так и сейчас я с восьмилетним сыном   брели по гребню Бала-Гиссар совершенно одни. Страха  не было, было лишь любопытство.  Мы присели на теплые камни передохнуть. Пепсик отстал от нас, он с увлечением разгрызал баранью кость, подвывая от удовольствия. Полюбовавшись на белокрылых бабочек и перламутровых стрекоз, мы уж собрались продолжить путь, как вдруг в пяти метрах от нас, стремительно прошуршав, прошмыгнул  и исчез  среди камней огромный серо-коричневый варан. Пепсик, бросив кость, бросился за вараном. Бесстрашный Алексей бросился за собакой. И вскоре стремглав примчались обратно. Алеша, запыхавшись, рассказал, что недалеко от нас за огромным серым камнем он увидел варана. Заметив «охотников» могучее двухметровое тело варана напряглось, он привстал на передние лапы, как бы готовясь к прыжку, раздул шею, которая стала толще живота, широко раскрыл злые темно-коричневые глаза и шипя оскалил пасть, полную острых  зубов, похожих на прозрачные иглы. Первым почувствовал опасность Алексей и, виляя между валунами помчался ко мне, за ним, поджав хвост,  бежал пес. Я отругал  сына, прикрикнул на Пепсика, который не мог отойти от страха, взвизгивал и прижимался к стене крепости. Потом мы узнали, что вараны нередко нападали на людей.
- Этот варан очень похож на крокодила, - успокоившись, сказал Алеша.
 Да, тут не так уж и безопасно!  Вооружившись кривыми палками от арчи, ускорив шаг, мы начали спуск к парку.
С фортом Бала-Гиссар связаны важные исторические события. Во время первой англо-афганской войны (1839 – 1841г.г.) здесь разыгралась драматическая  дипломатическая дуэль между поручиком Яном Виткевичем – представителем русского императора  и английским представителем Александром Бернсом, закончившаяся восстанием афганских солдат и всего населения Афганистана. Бернс был буквально растерзан, а  английская армия с позором и большими потерями бежала в Индию. Поручика Виткевича афганцы торжественно провезли как посла русского императора во дворец эмира. Англичане не могли смириться с присутствием России в этом регионе и начали вторую англо-афганскую войну (1878 – 1780 г.г.). Именно в этом форте располагался штаб английских войск. Афганистан  по сути был лишен возможности проводить самостоятельную внешнюю и внутреннею политику. Патриотически настроенные силы страны – солдаты и офицеры, ремесленники, городское население Кабула и даже крестьяне  - штурмом  взяли форт Бала-Гиссар, весь английский гарнизон был уничтожен. Остатки войск вновь в панике направились по труднопроходимым горным  тропам к Индии, где их, как и во время первой войны, добивали горцы-гильзаи.
   Я как-то лечил бывшего полковника афганской армии Яхья-хана. Он так объяснил мне непобедимость афганцев: «Для  войны требуются от народа следующие качества: патриотизм, хладнокровие, мужество, физическая сила, выносливость и терпеливость. Всеми этими качествами обладают афганцы. И даже наша некоторая заносчивость, самолюбие, бунтарский характер и склонность к партизанщине помогают нам выстоять в любой войне». Я согласился с ним, а потом согласилась будущая история.      
   Вот и парк Ба6ур-шаха. Ни одной души. Запустение. Под вековыми платанами никто не наслаждается прохладой. Вете¬рок доносит с цветочных полянок одуряющий аромат. Жарко. Огромный плавательный бассейн замусорен и видно давно пуст. Полуразрушенное летнее кафе с заколоченными окнами. Полусг¬нившие доски веранды старчески покряхтывают под ногами. Покосившийся навес едва держится на гнилых балках. Зна¬менитый платан-великан, для  охвата которого понадобилось бы 10 человек, разрушается. Огромное дупло у самого осно¬вания дерева кто-то старательно заложил красным кирпичом, но дни дерева сочтены. Некогда прекрасные аллеи пустынны. Фонтаны безмолвствуют. Лишь один старый страж бродит в этом заснувшем царстве. Шаркая пыльными башмаками со стоп¬танными задниками, перебирая синие четки, он в одиночестве бродит по аллеям, бормоча молитвы. Увидев нас, он удивленно уставился на нас красными трахоматозными глазами, пробор¬мотал - «Салям-Алейкум»- и побрел дальше.
Грустно было видеть это запустение. А ведь этот парк-частица истории народа. Здесь похоронен не только ве¬личайший полководец, государственный деятель, но и поэт, писатель, ученый - 3ахириддин Мухаммед Бабур. Родился он в 1483 году в городе Андижане. Отец его - правнук эмира Тимура – был  правителем ферганских владений. Школьное образование он получил в Андижане, обучался преимущественно на родном узбекском языке. После смерти отца двенадцатилетний Бабур занял его престол и стал правителем Ферганского удела. После безуспешной борьбы с шейбанидами, захватившими Самар¬канд, он с группой преданных людей отправился в Кабул, ко¬торый входил во владения его отца. Сформировав новую армию, Бабур в 1519 году двинулся в сторону Индии и, одержав ряд убедительных побед, создал обширное государство-мперию Великих Моголов, а точнее империю Бабуридов, т.к. европей¬цы по ошибке считали Тимура и его потомков по происхожде¬нию моголами.
 Бабур занимал престол в Индии всего 5 лет. Скончался он в 1530 году в возрасте 47 лет и похоронен был в Агре-¬столице новой империи. Однако, по преданию Бабур-шах очень любил Кабул. И, согласно завещанию, его останки были перенесены в нынешнюю столицу Афганистана и захоронены в Багги-Бабури (Саде Бабура).
 Даже Фридрих Энгельс, упоминая в своих работах о Кабуле, заметил, что главным его памятником является гробница императора Бабура. Бабур-шах оставил после себя великолепный литератур¬ный памятник-книгу мемуаров «Бабур-наме». В книге виден автор - человек с пытливым и острым умом, с широким кругозором и разносторонними интересами, беспощадно правдивым к себе. В своих рубаи, посвященным нравственным проблемам, духовному совершенствованию личности, Бабур особенно высоко  ценит добро, великодушие, благородство, честность. Именно эти качества составляют для него основу характера человека. Он писал:
      «Кто презирает всех, презрения достоин.
       Жестокий человек мучения достоин.
        Хорошим людям бог хороших даст в друзья,
         А кто с другими плох, отмщения достоин».
  Художественное наследие Бабура выдержало проверку временем. А как современно звучат вышеприведенные строки.
 Несколько позднее созданы миниатюры-иллюстрации к книге Бабура. "Альбом шедевров» - так назвали миниатюры по¬сетители советского павильона на всемирной выставке "ЭКCПО¬70" в Осаке. В альбоме, изданном в Самарканде в 1969 году, собраны чудом дошедшие до нас шедевры Кемаледдина Бехзада, этого Рафаэля Востока, создавшего прекрасные миниатюры во¬преки табу, наложенному исламом. Некоторые миниатюры изобра¬жают Бабура во время его жизни в Кабуле. Вот изображен Бабур у источника Ходжа Сеяран и за ловлей птиц в окрестностях Кабула, снятие осады мятежников с крепости Кабул, пир Бабура в Кабуле по поводу  рождения сына Хумаюна. Это, пожалуй, самые ранние изображения  Кабула и его окрестностей в живописи. Нас естественно интересовали и медицинские аспекты миниатюр. Так, на миниатюре № 16 изображен «Больной Бабур в Самарканде»: на ложе лежит Бабур с опущенными веками; лицо его землисто- желтое, страдальческое. Рядом – глубокомысленно размышляющие лекари, слева –«давасос» - аптекарь готовит в ступе снадобье. 
    Об этом событии мы находим строки в «Бабур-наме». Бабур пишет о себе, что во время боев за Самарканд, - «я однажды заболел и уже стал поправляться. В дни выздоровления я не обращал на себя должного внимания и снова захворал. На этот раз я заболел очень тяжело, так что у меня на четыре дня отнялся язык и меня поили по капле, с кусочка ваты… Спустя четыре- пять дней, мое положение значительно улучшилось, но косноязычность осталась, а еще через несколько дней я пришел в свое обычной состояние». Что это было? Скорее всего динамическое нарушение мозгового кровообращения, обусловленные волнениями, связанные с тяжелыми  боями у Самарканда, предшествовавшими травмами черепа, возможно повышенным кровяным давлением.    
     На миниатюре № 87 изображен «Отравленный Бабур в недомогании»: он на троне, голова беспомощно склонена на бок; лицо серое, измученное; в глазах  тоска. Такой внешний вид действительно бывает при отравлении. Вот как сам Бабур  описывает попытку отравить его ядом: повар  получил яд, но положил его не в котел и блюдо, а на хлеб, а поверх хлеба положил кусок жареного в масле мяса. «Меня начало тошнить… , едва не вырвало. Пока я шел до нужника, меня еще  раз чуть не вырвало; в нужнике меня обильно стошнило… Я велел дать блевотину собаке и стеречь ее. На следующее утро  собака почувствола себя плохо, брюхо у нее  раздулось. Сколько в нее не кидали камнями, сколько ее не ворочали, она не подымалась. После полудня она поднялась – не умерла… Я был болен и ожил, и теперь, клянусь Аллахом, узнал цену жизни». Поражает реализм в  описании страдания! Пожалуй, такие же точные  в деталях описания болезни можно встретить только в русской литературе, литературе Л. Толстого, А. Куприна, М.  Горького, А. Чехова…
    В центре сада Бабура на холме стоит небольшая ме¬четь из белого мрамора с красивым ажурным полуовальным входом. Она сооружена уже после смерти Бабура могольским им¬ператором Джеханом в честь завоевания Балха - "отца городов". Несколько выше под искусно сооруженным навесом могила Бабур-¬шаха. На серо-мраморном полу в центре возвышение в форме саркофага  из черно-коричневого мрамора. У изголовья - беломраморная ¬ плита с арабской вязью-с выдержками из Корана - результат филигранной работы безвестного восточного резчика по мрамо¬ру. Этой гробнице уже около четырехсот лет. Рядом, но вне гро6ницы шаха, похоронена его жена-Ви6и Му6арике - дочеь Шах-¬Мансура из племени «юсуфзаев». В афганских преданиях, сохра¬нившихся до наших дней, сватовство Бабура приобрело леген¬дарно-романтическую окраску, хотя,  по-видимому, в этой истории преобладали политические мотивы, которые привели к политическому союзу с юсуфзаевскими вождями. Сохранилось ли что-нибудь сейчас - не знаю.
   Скоро полдень. На площадке горы Шер-Дарваза установ¬лена огромная пушка времен первой англо-афганской войны. К деревянному лафету прислонены колеса с ржавыми ободьями. Для того, чтобы при каждом выстреле колеса не расползались, они прижаты к лафету горкой  белого известняка.
Старик, грудь которого словно орденами увешана ча¬сами, по которым он сверяет время и выводит среднее, окружен туристами с кино и фотоаппаратами. Он не спеша утрамбовывает в жерло пушки последние килограммы пороха. Но вот запылал факел. Старик сверил последний раз время, торжественно приблизился к пушке под стрекотанье кинокамер. Взрыв был таким оглушительным, что этот сигнал, призывавший к  полуденной трапезе и молитве, наверно был слышан не только в Кабуле, но и во всем Кабульском вилайете. Когда дым рассеялся, мы увидели покосившуюся на бок пушку с разъехавшимися коле¬сами и счастливо улыбающееся; измазанное сажей лицо старика.
Со  звоном в ушах, пропахшие пороховым  дымом, под испе¬пеляющим полуденным солнцем, мы начали спуск с горы.



                ВОДА И БОЛЕЗНИ,  БОЛЕЗНИ И БОЛЬНЫЕ


   В Афганистане  говорят: «Где земля – там жизнь всегда. Там богатство, где вода». С водой афганцы связывают благосостояние и даже жизнь, но и все беды они тоже связывают с водой. За три года до первого приезда нашей группы врачей в Кабул (1968 г.), в стране два года подряд была засуха. Пациенты-крестьяне  рассказывали: земля под палящим солнцем растрескалась, пастбища выгорели, реки превратились в жалкие ручейки. Две весны и осени ждали дождей, а их не было. Две зимы ждали снега, а он не выпадал. «Пусть лучше Кабул останется без золота, чем без снега»,- поговаривали афганцы,  с надеждой посматривая на небо. Муллы в мечетях призывали «хызр» - властелина «живой воды». По мусульманским представлениям, хызр одет в зеленое и одного его появления в бесплодной пустыне достаточно, чтобы она зазеленела, покрылась растительностью. Но хызр не появлялся.
   Полчища нищих в городах, смерть от голода детей, гибель целых селений – вот к чему привела засуха. Молитвы доносились из каждого дома, из каждой мечети. Каждое утро дехкане с молитвой и надеждой поднимали голову к небесам, но на них по-прежнему смотрела безмолвная синева беспощадного неба без единого облачка, а по ночам им хитро   подмаргивали лучистые звезды. Наш сардабиб доктор Афзаль говорил: «Никогда в Афганистане не было такого прекрасного неба и никогда оно не слышало столько проклятий».
   Многие страны  оказали Афганистану гуманитарную помощь,  но наибольшая помощь продовольствием и медикаментами оказала наша страна. Тогда же началось сооружениие  на реке Наглу огромного гидротехнического комплекса  с плотиной и ГЭС по российскому проекту; он возводился  нашими инженерами и рабочими. Уже к 1974 году (время второго нашего приезда в Кабул), благодаря этому комплексу, практически были решены хлебные запросы страны.
   С водой связана и другая беда: в связи с низкими представлениями о гигиене,  особенно среди сельского населения, вода часто является источником многих заболеваний.
  В кишлаках даже колодец явление редкое, поэтому дехканам приходится воду приносить или привозить на осликах из ближайшей реки или озера или рыть арыки, подводя воду к селению и полям для полива. Однажды, по дороге в Газни я заметил колодец, откуда селяне черпали воду.  Я заглянул в колодец: на поверхности воды плавали навозники – жуки, питающиеся всякого рода нечистотами, мертвые шершни, мухи, осы. Каждая капля в колодце  могла стать источником заразы, занесенной сюда насекомыми. Все это я показал сыну-будущему медику. Он указал мне на дехканина, который пил эту воду из ведра. Утолив жажду и умыв лицо, он выплеснул воду и бросил ведро на железной цепи  в глиняную жижу рядом с колодцем… Мы заметили также, что экскременты и кухонные отбросы в кишлаках находятся вблизи жилищ, что также способствует распространению инфекций.
   Но хотелось бы сразу отметить, что грязь в кишлаках и городах Афганистана – это явление скорее общественное, чем природное. Мусульманин-афганец чистоплотен. Перед каждой молитвой, а их пять в течение дня, он обязан совершить омовение: тело  должно быть чище, чем одежда. Так считают афганцы.
   В поисках лучшей доли сотни тысяч афганцев ежегодно устремлялись в Кабул. Оседали в трущобах с чрезвычайно низким уровнем санитарии и попадали в заколдованный круг: нищета – антисанитария – болезни – нищета.
  Конечно, можно было бы изменить эту печальную ситуацию, но в экономически слабой стране реализовать программу оздоровления населения и среды чрезвычайно сложно, особенно в настоящее время, когда страна раздроблена и находится в состоянии гражданской войны.
   В 60 – 70 годы огромную помощь Афганистану оказывали советские врачи. Кроме лечебников, в стране работали гигиенисты и эпидемиологи, которые дали ряд важных рекомендаций по санитарии, помогли наладить методы контроля за качеством воды.
    Частым «гостем»  в стране была холера. Я помню с какой невероятной быстротой распространилась холера летом 1970 года. Число жертв увеличивалось катастрофически. С гражданского населения холера перекинулась на армию. Больницы были забиты больными холерой. С советником Посольства мы проезжали мимо госпиталя Вазир-Акбар-хана и сквозь железные решетки были видны палатки, в которых были размещены солдаты. Некоторые солдаты лежали на раскладушках возле палаток. Они были похожи на мертвецов: обездвиженные тела, пергаментная кожа обтягивала обезвоженные скелетоподобные тела.
   Вскоре и в поликлинике БИМЕ, где работала наша группа врачей, стали  появляться больные с признаками холеры. По приказу Минздрава Афганистана  всех больных с подозрением на холеру мы отправляли в Центральную лабораторию для микробиологического исследования. Данные по этому заболеванию были засекречены. Для иностранных специалистов данные о холере были закрыты. Премьер-министр выступил с заявлением о том, что холеры в Афганистане нет. Стремление скрыть данные об этом грозном заболевании были понятны: при холере должны перекрываться границы, что для бедной страны равно катастрофе. Хотя для нас это был «секрет Полишинеля». Правильно повел себя главврач Посольской поликлиники: всем сотрудникам и школьникам провел профилактическое лечение тетрациклином, заставлял мыть руки, кипятить воду и т.д. Никто из советских специалистов не заболел.
   Афганистан считается эндемическим районом по холере, но в связи с бесконтрольной миграцией кочевников вполне реален занос инфекции в  страну из Пакистана, Ирана, Индии.   Известна эпидемия в Афганистане с большим числом жертв в 1930 году. И хотя данные о смертности всегда преуменьшались, в том году только в Кабуле умерло от холеры 700 человек. В 1938 году в районе Газни, Гардеза и Кабула умерло 1000 человек. Наиболее раннее упоминание о пандемии холеры имеется  в «Автобиографии» эмира Абдуррахман-хана. В ней сказано, что «летом 1867 года в Кабуле разразилась холера. Заболел отец Абдуррахман-хана.» Эти данные мы почерпнули из редкой книги, опубликованной в Санкт-Петербурге в 1902 году.
   Важную роль в распространении холеры и других инфекций отводится водному  фактору. В этом можно убедиться в Кабуле на каждом шагу. Так, в реке Кабул, рядом с Большой мечетью, афганцы перед очередной молитвой  производят омовение, в том числе и интимных частей  тела, а затем ополаскивают рот. И тут же, ниже по течению,  другие – пьют воду, а мальчишки-водоносы черпают воду в кувшины и ведра и продают на ближайшем базаре и улицах. Из неополаскиваемой кружки пьют воду в жаркий день сотни прохожих. Так разносится по всему городу холера, дизентерия, брюшной тиф, личинки глистов.
    Если полистать трактаты по мусульманскому богословию, то можно убедиться, что многие главы посвящены ритуалу отправления естественных надобностей. Однако в кишлаках, да и во многих городах, вы не найдете ни одного общественного туалета, где правоверный смог бы осуществить эти предписания Корана.
    По радио и в газетах довольно часто звучат сообщения о соблюдении санитарных правил. Юнус, бедный чиновник, обремененный огромной семьей, говорил мне:
   - Я понимаю, что надо выполнять санитарные предписания. Но что я сделаю, если мне не хватает денег на мыло, у нас на окраине нет водопровода. Кипятить воду я тоже  не всегда могу, так как дрова мы расходуем экономно, чтобы побольше осталось на зиму. Моя жена и овощи моет, и детей купает, и белье стирает в арычной воде. И плов варит на этой же арычной воде. Одна надежда на Аллаха: он убережет мою семью от болезней и других бед!
   Рассадником кожных грибковых заболеваний часто являются восточные бани, которые содержат частные лица. С руководителем группы Василием Павловичем Шаповаловым мы из любопытства заглянули в одну из них: предбанник сомнительной чистоты, далее комната для мытья с горячим и влажным воздухом, деревянные лавки, на них металлические тазы. За определенную мзду банщик вымоет вам голову, разотрет тело или сделает массаж. Баня уже закончила работу. Банщик в пластмассовых тапках делал влажную уборку, смывал грязную мыльную пену… От предложения попариться мы любезно отказались и вышли на вечереющий Майванд – главную улицу столицы.
Зажигаются редкие уличные фонари. Василий Павлович окинул взором широкий, длинный и оживленный Майванд и с некоторой долей иронии, пафасно произнес:
   - Ну, прямо Елисейские поля – одни отели, рестораны и… бани.
  В водах Афганистана практически нет фтора, поэтому среди коренного населения чрезвычайно распространен зубной кариес. Нет в воде йода, в связи с чем Афганистан справедливо считается эндемическим регионом Среднего Востока по зобу. Я провел статистическую обработку и выявил увеличение щитовидной железы у 48% обследованных мною больных (6340 человек). На приеме порой обнаруживали зоб огромных размеров, превышающие размеры собственной головы. Чаще зоб наблюдался у жителей горных районов. Для профилактики зоба могла бы служить элементарная йодированная соль, но в дуканах ее не оказалось, за исключением двух-трех, куда завезли ее из нашей страны в качестве гуманитарной помощи.
  Вода в Кабуле очень жесткая. В чайниках быстро собирается накипь, на стенках стакана с водой вскоре появляются  от солей прозрачные узоры, напоминающие морозные рисунки на окнах зимней России. Высокая минерализация воды  ведет к мочекаменной болезни. Даже у маленьких детей иногда выявляли камни в мочевом пузыре. Высокая частота мочекаменной болезни  обусловлена также воспалительными заболеваниями мочевыводящих путей и особенностями физиологических отправлений (у мужчин распространено мочеиспускание «на корточках»).
   Но будем справедливы, некоторое благо все же дает эта вода. Так,  высоким содержанием магния в воде объясняется малое число больных с атеросклерозом сосудов и злокачественными новообразованиями.
   Афганцы любят воду, относятся к ней с благоговением. Старые горцы, совершая омовение перед очередным намазом, просят снисхождения у доброго духа, заключенного в воде. Можно видеть, как старики часами сидят  у воды, слушая чарующий щебет ручья. Стоит афганцу разбогатеть, как он строит в своем доме бассейн. Вода – это символ достатка и наличие ее в доме ценится выше, чем кондиционирование у нас. И их даже не пугают селевые потоки, которые редко, но бывают после обильных дождей в горах. В 1970 году мы видели как внезапно река Кабул превратилась  в бурлящий полноводный поток, несущий сломанные деревья, доски от разрушенных ветхих мостов, тряпье, туши мертвых баранов, солому, птичьи гнезда. Задыхающуюся рыбу выплескивало на набережную Лабдарьи, которую мгновенно расхватывали бесстрашные мальчишки и тащили ее домой или на базар для продажи. В тот день утонуло трое подростков, попытавшиеся воспользоваться редкой возможностью искупаться в полноводной реке.
   А 1976 год стал для Афганистана годом бедствий – селевые потоки, град, наводнения, землетрясения. В газете «Анис» сообщалось о гибели 150 человек, разрушении 24 тысяч домов, уничтожении посевов на 114 тысячах джерибов (1 джериб – 0,2 га). От стихийных бедствий пострадали тогда провинции Герат и Саманган.
   Землетрясения действительно были чаще и сильнее в том году. И  хотя мы уже успели привыкнуть к ним и перестали просыпаться от звона посуды, подземного гула и мелкой тряски. Но когда гул становился угрожающим и кровати стали раскачиваться как во время океанского шторма, то мы, укутав детей в одеяло и захватив документы, мчались на спортивную площадку, удаленную от опасных домов. Там уже были все испуганные обитатели микрорайона…
    На многочисленных базарах обязательно есть  мясные ряды. На металлических крюках висят туши баранов, коз, буйволов, яков, верблюдов. Свиных туш естественно нет. Мясо всегда свежее. Мясник режет всегда столько животных, чтобы распродать в течение дня, так как холодильников в мясных лавках нет. Летом рой мух витают над тушами. Здесь же,  у лавок лежат на солнце ленивые и сытые кошки, не обращающие внимание на пробегающих мимо мышей и крыс. Мясо, как правило, не проходит ветеринарный контроль, санитарный надзор за торговлей формальный. Поэтому к неопытному покупателю может попасть мясо, зараженное паразитами, эхинококковая печень. Между кусками мяса для увеличения веса сноровистый мясник обязательно засунет вонючую почку, кость или плеву. Отдельно на прилавке лежит куча требухи, которая хорошо раскупается бедняками. Мальчишки при лавке по желанию покупателя на больших мясорубках перемелют мясо на фарш.
Наши жены быстро раскусили «фокусы» мясников и приносили домой доброкачественное мясо. Алеша помнит как мама, покупая мясо, заставляла продавцов делать большие глубокие разрезы на выбранном куске, в которых часто можно было увидеть личинки различных паразитов. Особенно стала нравиться мясо яка, оно по вкусу напоминало свинину. Приглашая гостей, и приготовив мясо яка, Светлана в шутку выдавала его за свинину, якобы с оказией попавшую к нам из Союза и,  не разу не была разоблачена. Конечно,  нравилась местная баранина, мясо курдючных баранов в лучшем смысле отличалось от того, к чему мы привыкли дома. А вот красивейшее на вид мясо верблюдов, есть было невозможно. Оно было очень жесткое, как его не готовь.  Но дома во избежание неприятностей обязательно проводили серьезную термическую обработку мяса и других продуктов. А это было не просто, так как в высокогорном Кабуле вода закипала при более низкой температуре. Поэтому предметом гордости каждой домохозяйки в нашей колонии была отечественная скороварка, позволявшая, за счет своей герметичности повысить температуру кипения.
А вот любовь нашего народа к картофелю, быстро была замечена местным населением. «Шурави» покупали картошку значительно больше и чаще, чем все остальные. И вездесущие афганские мальчишки, безошибочно определявшие национальную принадлежность, как бы ты не маскировался, часто беззлобно кричали вслед советским специалистам - «мистар качалю» (мистер картошка)!
   Тем не менее, нас, приехавших из страны «всеобщего дефицита», в первое время поражало изобилие не только мяса, но и других продуктов – овощей, фруктов, чая, тканей, одежды, стиральных порошков, электроники, дубленок и других товаров. В Кабуле можно было приобрести все, что пожелаешь. И это в самой бедной стране Азии! Вот что значит частное предпринимательство, свободная торговля… Мы понимали, что все это не для всех, но мирная размеренная жизнь довоенного Афганистана помогала кое-как сводить концы с концами большинству населения. И, когда мы приезжали в отпуск, поражаясь очередям, скудному набору товаров, необходимости ездить в Москву, Ригу…, что бы сделать какие-то покупки, чем-то порадовать близких, хотелось вновь побыстрее вернуться в Кабул…
   Но вернемся к афганским реалиям. На выезде из Кабула мы видели огромные свалки, где хозяйничают стервятники – известные мусорщики и бродячие собаки. В афганских дворах редко увидишь собак. Ибо Мухаммед некогда сказал: «Кто держит у себя собаку, тот ежедневно умоляет свою заслугу перед Аллахом на один карат». Видимо поэтому в городе можно увидеть массу бродячих собак,  запаршивевших, с облезлой шерстью. Мальчишки палками и камнями отгоняют их от лавок и дворов, а мясники иногда разбрасывают отравленные куски требухи или плевы. Сдохнувших собак затем отвозят на загородную свалку. Правда и  у нас в Краснодаре, который в двадцатых годах Владимир Маяковский из-за обилия собак назвал «собачкиной столицей», тоже далеко не решен вопрос с бродячими собаками, но отношение к ним более гуманное. Более того, в центре города двум собачкам поставили изящный памятник. Афганцы же с большой неприязнью относились к ним. Самое неприятное оскорбление для афганца, если обзовешь его «сыном собаки».         
    Среди собак многие больны лейшманиозом. Понуро опустив голову, спотыкающейся походкой эти жалкие животные бродят от мусорника к мусорнику в поисках пищи. Они, а так же грызуны и шакалы, ночной «плач» которых мы слышали со склонов гор у Политехнического института, являются резервуаром лейшманиоза. В Исталифе, за нашей машиной бежала стайка ребятишек, лица которых были покрыты язвочками и корочками. Местный мулла это назвал «печатью грешника», хотя у самого были  видны на лице  рубцы – следы перенесенной «пендинки» - лейшманиоза. Но он мог и не знать о перенесенном лейшманиозе, а значит и о том, что он тоже грешник. Афганцы, особенно в провинции, не всегда обращаются к врачу  за помощью по поводу язвочек, которые они считают безобидными. Родители знают, что через год эти трехкопеечного размера язвочки закроются. Они даже называют лейшманиоз – «салек» - годовик. Но не всегда это заболевание заканчивается незначительным косметическим дефектом: иногда образуются гигантские язвы размером с детскую ладонь на носу, щеке и губах, что уродует лицо, а рубцы после язв в области суставных сгибов значительно нарушают  их функцию.
   Рядом с мясными лавками в дуканах или прямо на тротуаре искусно разложены ярко красная морковь, связки лука и чеснока, гранаты, мандарины, апельсины, картофель, изумрудные гроздья винограда… Живописное зрелище, великолепный натюрморт, радующий глаз и обоняние.  С каким восторгом описывал афганский виноград швед Ян Мюрдаль: «Мы пили чай, ели виноград – голубой виноград, зеленый виноград, фиолетовый виноград, сладкий виноград, кислый виноград, большой виноград, маленький виноград, который, как сахар, таял во рту, и терпкий, от которого  сводило челюсти, овальные ягоды, круглые ягоды… Это было блаженство!» Действительно, это так! В Афганистане около ста сортов винограда!
    Но изобилие плодов земных таит в себе опасность заражения кишечными заболеваниями – дизентерией, амебиазом, холерой. Опасность незаметно таится в складках нежно-зеленого салата или цветной капусты, в немытом винограде, который тут же у дуканов съедают малыши и взрослые, в морковном соке, который готовят на глазах у покупателя из плодов только что ополоснутых в ведре с арычной водой.
     В Кабуле лавочники и кондукторы в автобусах имеют привычку держать ассигнации в зубах, рассчитываясь с покупателем или пассажиром, облизывать пальцы при счете денег. Постоянно находясь в обороте среди  людей, нередко больных, деньги также служат причиной широкого распространения гельминтозов и кишечных инфекций. Доктор Афизулло, мой стажер, выпускник медицинского факультета Джелалабадского университета принес американский журнал как раз по этому поводу. Оказывается, группа американских бактериологов провела изучение загрязненности денег – звонкой монеты и бумажных купюр. Выяснилось, что 13% монет и 42% бумажных денег несут на себе болезнетворные микроорганизмы, главным образом стафилококки (возбудители гнойничковых заболеваний кожи) и микробы кишечных болезней. Доктор Афизулло рассмеялся и сказал:
   - Эта статья как будто специально для афганцев. Однако, если они и узнают результаты этого исследования, маловероятно, что перестанут пользоваться деньгами. Как впрочем и в других странах.
   Старый и седобородый Хаким, привратник поликлиники, все жаловался на боли в суставах и мышцах ног. Как-то он зашел ко мне в кабинет и попросил посмотреть свои ноги. Я осмотрел: старые, худые, коленные суставы несколько деформированы, как будто обычные возрастные изменения. Но я обратил на темно-коричневые пятна на коже голеней. Я спросил его - не болел ли он риштой.
   - О, доктор-саиб, болел, восемь лет болел, но это было давно лет сорок тому назад, когда я жил в Мазари-Шерифе. Там очень многие болели риштой, доктор-саиб. Много мучений я перенес в те годы. Я уехал из того проклятого Аллахом места. И вода там проклята и заражена мединским червем.
  Ришту или дракункулез на Востоке чаще называют мединским червем.  Афганцы считают, что в их страну ришту завезли арабы из Медины. Заражение происходит при проглатывании с водой рачка – источника личинок ришты.   Хаким сам заподозрил у себя ришту, когда почувствовал какое-то движение под кожей ног и, ощупав пальцами, обнаружил нить, скрученную в кольцо. У соседей он видел что-то подобное. Сомнений не было – это мединский червь. Лечением этого заболевания занимались цирюльники. Чтобы узнать о степени их мастерства, нужно заглянуть в цирюльню. У кого больше нитей ришты висело на гвозде – тот лучший лекарь. Денег у Хакима было мало и он решил заняться «самолечением»: когда он заметил, что кольца червя разошлись и на поверхности кожи появился ее кончик, Хаким схватил его и начал тянуть, но нить оборвалась и ушла под кожу. Он смазал кожу свечным салом, которым пользовались цирюльники для изгнания ришты, но кончик червя не показывался.
    -  К вечеру, - продолжил Хаким, -  у меня начался жар, тело покрылось красными  зудящими волдырями. Мне казалось, что меня бросили в пылающий костер. Нога опухла и так болела, что я прокричал всю ночь. Стала мучить жажда и чтобы утолить ее мне давали арбуз. Утром привели цирюльника, который сделал надрезы на коже. Жар в течение дня уменьшился,  и вскоре в надрезе появился кончик червя. Вновь пригласили цирюльника, который начал вытягивать червя. Я корчился от боли,  но не кричал: было стыдно перед соседями, которые пришли посмотреть на     «представление». Цирюльник вытащил червя длиною в одну мою руку, дальше он не пошел. Тогда он своими парикмахерскими ножницами отрезал вытащенную часть червя, а к торчащему из ранки концу привязал нитками палочку. Благодаря палочке червь не ушел под кожу. На следующее утро цирюльник  вытащил еще часть червя и опять привязал палочку.  На третий день он вытащил всего червя – он оказался длиною в две мои руки. Цирюльник очень жалел, что пришлось резать ножницами такого редкого по длине червя, которым мог бы украсить свою цирюльню и похвастаться перед другими «лекарями». Потом у меня еще два раза была ришта. Сам себя я уже не лечил. А цирюльники брали за лечение два барана. И я, доктор–саиб, понял: или здесь я умру от мединского червя, или буду разорен и умру от голода. И уехал в Кабул, где по слухам ришты не было.
  Интересный старик, любопытный рассказчик. Я дал Хакиму мазь от суставных болей. Кланяясь и причитая: «О, Аллах, помоги доктору-саибу во всех его начинаниях» - довольный Хаким удалился.
   По дорогам Афганистана бродят с поводырями десятки тысяч слепых и число их увеличивается из-за отсутствия должной борьбы с глазными  болезнями, незнания большинством населения элементарных правил личной гигиены, малочисленностью национальных кадров – офтальмологов. Единственный в Кабуле глазной институт проводит только самые простые операции,  да и те дорогостоящие. Например, операция по поводу катаракты стоила 1200 афгани – это месячная зарплата чиновника.
    Широко распространенным заболеванием является трахома, которой по данным ВОЗ поражены до 70% населения Афганистана. Это заболевание остается главной причиной слепоты.
   Большинство населения в провинции питается плохо. По калорийности пищи и потреблению животного белка Афганистан отстает от соседних стран – Индии, Пакистана, Ирана. Это обусловлено помимо социально–экономических  условий, низкой культурой земледелия и недостаточной продуктивностью животноводства, быстрым ростом населения, особенно в бедных сельских семьях, малыми доходами населения.  Мы в поликлинике  видели истощенных детей с белковой дистрофией, которых привозили родители из горных районов. Молочное животноводство не развито. В кабульских лавках продается только сухое голландское и русское молоко, но для многих семей оно недоступно. Вот почему мамы кормят детей своим грудным молоком иногда до четырех лет. Для нас и других иностранцев по договору привозили в двухлитровых бутылях натуральное свежее молоко из Королевской молочной фермы. В столице редко можно увидеть голодных и резко истощенных людей, но рано утром дети выходят на  «охоту» и роются в мусорных баках близ домов, где проживают иностранцы. Попрошаек практически нет среди детей – они занимаются «бизнесом»: на улицах и на базаре они предлагают брелки, ручки, карандаши,  «жвачки»,  презервативы, разносят воду.
    Огромную гуманитарную помощь стране  оказывали СССР и другие страны благодаря разумной политике  «позитивного нейтралитета» короля Захир-шаха. Эта помощь частично компенсировала продовольственный и иной дефицит в стране.
   Малярия чрезвычайно распространена в Афганистане. Ежегодно она пожирает десятки тысяч людей. В сельских районах, где земледелие в основном основано на орошении и где имеется немало полузаросших каналов с тихо струящейся водой, малярийный комар плодится в громадных количествах. В 1976 году в стране было зарегистрировано 115000 случаев малярии. Весной появлялись эти больные и в Кабуле. Это была   « привозная» малярия с севера страны, где она особенно распространена. Нам, советским врачам, на родине которых было покончено с малярией,  пришлось вновь изучить клинику и лечение этого для нас экзотического заболевания. Привозили к нам измученных приступами лихорадки больных с желто-землистыми лицами сухой кожей, одышкой, рвотой, поносом, огромными печенью и селезенкой, плазмодиумами малярии в крови. По распоряжению нашего посла были выделены противомалярийные препараты для больных и мы довольно  успешно проводили лечение. Всем российским специалистам и членам их семей регулярно назначалось профилактическое лечение.
    В 1977  году мы в кабульском аэропорту провожали группу советских врачей-маляриологов. Они закончили пятилетнюю программу борьбы с малярией в Афганистане. СССР не только командировал в страну специалистов, но и безвозмездно предоставил Афганистану оборудование, медикаменты и автотранспорт. Эти мужественные люди работали в провинциях, в особо опасных малярийных очагах.  Пять лет проработал в очагах энтомолог М.М. Артемьев. Он и его коллеги подготовили 140 специалистов из афганских врачей и фельдшеров. Появилась, наконец, явная тенденция к уменьшению больных малярией в стране.
Благодаря русской вакцине было практически покончено в стране и с натуральной оспой. Вскоре после первого приезда меня экстренно вызвала в свой кабинет наша «доктор-атфаль» (врач-педиатр) Лариса Петровна Приходько. Оказывается к ней в кабинет родственники принесли двухлетнего мальчика, находящегося в бессознательном состоянии. Когда доктор отбросила простынку с тела больного, я увидел ужасное  зрелище: вся землисто-желтушное  кожа была покрыта черными оспенными пузырьками. Они покрывали не только живот, грудь, спину, руки и ноги, но и все лицо, включая веки. Это была самая страшная  форма натуральной оспы – «черная оспа». Мы вызвали сардабиба и быстро отправили мальчика в инфекционный госпиталь. Утром нам сообщили, что бедный малыш скончался. Ни до, ни после мы  больше не встречались с подобными больными.  Не исключено, что мы  были свидетелями одного из последних случаев натуральной оспой в Афганистане, а может быть и в мире, так как вскоре  последовало официальное сообщение ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) об окончательной победе над оспой на всех континентах. 
   Распространены среди населения и венерические болезни, особенно гонорея, к которой  члены семьи относятся довольно спокойно, как к насморку. Несмотря на наши настойчивые разъяснения и рекомендации, они в свою очередь пытались убедить нас, что их болезнь от простуды, а один пациент упорно настаивал, что его болезнь от испуга. Поскольку, в бедных семьях   взрослые и дети спят вместе на матрасах, расстеленных на полу, много бытовой гонореи, особенно среди детей. Однажды мы видели двухлетнюю девочку, страдающую – «сузок» - гонореей. Где-то только через год после последовательной просветительской работы, лечиться от этого заболевания супруги стали более настойчиво.
   Наверно, нет ни одного специалиста, проработавшего хотя бы недолго в Афганистане, который не сталкивался со скорпионом или ядовитой змеей. Уже на второй день после приезда в Кабул, в квартире на Картычаре, жена увидела на стене над кроватью упитанного скорпиона. Ей удалось благополучно  пришлепнуть его башмаком. Это был «образцово-показательный» скорпион: длиной сантиметров восемь, с мощным хвостом, заканчивающимся острым крючком. Этим хвостом он бьет жертву, пробивает кожу крючком и впрыскивает в ранку яд. Сразу же  после переезда в микрорайон Надир-шаха сын прихлопнул скорпиона поменьше, который забрался в квартиру из соседней глинобитной крепости. Он с уютом примостился в теплом домашнем башмаке и откуда выпал к счастью совершенно случайно при обувании. С тех пор для нас стало правилом: прежде, чем обуться обязательно вытряхивали из обуви его содержимое.
    Афганцы знают повадки скорпионов ночью наведываться в дома, и на этом основан обычай: они кладут у порога плоский влажный камень, и, если скорпион направляется к дому, то он обязательно устроится под камнем и дальше никуда не уйдет. А утром его ждет расправа: дети прыгают на этот камень, ногами раздавливая все, что находится под ним.
   К нам нередко обращались местные жители и приводили детей с укусами скорпионов. В кабинет обычно без очереди врывался взволнованный отец  с оглушительно вопящим ребенком.
    - Доктор-саиб! Доктор-саиб! Бисиер дард миконад! (Господин доктор! Очень сильная боль!). Мальчик плачет, слезы ручьем, на стопе припухлость и краснота с точечной ранкой  в центре припухлости. Это, конечно, укус скорпиона. Но отец, чтобы ускорить диагностику, показывает мне убитого скорпиона – виновника страданий сына. Мы быстро ввели мальчику необходимые средства и вскоре он спокойно спал на коленях отца. Но иногда укус скорпиона дает бурную реакцию. Как–то пришлось оказывать помощь жене сотрудника нашего Посольства. Укус был в руку: кисть и предплечье были красными и опухшими, боль нестерпимая  (она позже сказала мне, что эта боль сильнее, чем при родах), присоединились тошнота, рвота, резко снизилось давление крови. После оказания первой помощи её даже пришлось на сутки госпитализировать.
    Но это редкое явление, чаще укус скорпиона не больнее укуса осы. Афганцы натирают ранку солью и через полчаса как правило боль проходит. Исмаил, главный фармацевт поликлиники, принес мне и с гордостью продемонстрировал спиртовую настойку из убитых скорпионов.
   - Сам изобрел, доктор-саиб, на себе и больных проверил, уже 100 человек спас. Как  вы думаете, доктор-саиб, могу я претендовать на Нобелевскую премию? – засмеялся Исмаил.
    Надо отдать должное Исмаилу. В легких случаях укусов скорпионом, я приглашал его,  он смазывал ранку и действительно боль и припухлость быстро исчезали. Кочевники при укусе скорпионом поступают на первый взгляд парадоксально: они удаляют хвост скорпиона и, вскрыв его тело, прикладывают к месту укуса. Все проявления болезни быстро исчезают. Потом я нашел этому научное объяснение в трудах великого И. И. Мечникова: он доказал, что кровь скорпиона обладает антитоксическим действием в отношении собственного яда. Молодцы, кочевники!
      Когда я впервые отправлялся в Афганистан (1968 г.), все друзья, как будто сговорившись, предупреждали меня: «Берегись тарантулов!». Я заинтригованный даже поднял литературу по этому вопросу. Оказывается, еще в сочинениях древнегреческих ученых тарантул упоминался как очень ядовитый паук. А итальянский врач Гариопонтус, живший в Х1 столетии, дал описание болезни и назвал её тарантизмом, а самым верным методом лечения считал…. музыку. «Лекарь» брал в руки  скрипку и играл бодрую танцевальную мелодию, а пациент должен был танцевать до изнеможения. Это якобы  избавляло от болезни. Целебную пляску называли  «тарантеллой». В  последствии, этот метод лечения отпал, а танец остался в Италии излюбленным народным танцем. К счастью, в Кабуле мы не видели больных с укусами тарантула или кара-курта. Последний наиболее опасен для человека и животных. Врач-ветеринар доктор Асан, которому много приходится ездить по провинциям, рассказывал мне, что укус кара-курта смертелен для лошадей и верблюдов в 60 случаев из 100, и даже выздоровевший верблюд остается непригодным для работы. А лучшим народным методом борьбы с размножившимися кара-куртами на пастбищах – это стравливание их овцами. Для овец кара-курт совершенно безвреден.
    Известно, что в мире чрезвычайно распространены сердечно-сосудистые заболевания, чаще других приводящих к инвалидизации и смертельному исходу. В Афганистане мы мало видели тяжелых больных из этой группы: редко наблюдали пациентов с высокой  артериальной гипертензией, выраженной ишемической болезнью сердца, инфарктами миокарда, аритмиями, сердечными отеками. Консультируя больных  в госпиталях Ибн-Сина и Вазир-Акбархан, я обратил внимание на следующие особенности: после инфаркта миокарда не развивались аневризмы (мешотчатые выпячивания на сердце), протекал инфаркт миокарда легко, без аритмий, тромбозов, сердечной недостаточности, шока, болевой синдром или отсутствовал или был мало выражен и быстро купировался. При гипертонической болезни редко бывали кризы и осложнения, например, инсульты. По-видимому,  все это обусловлено особенностями пищевого рациона, в котором преобладают углеводы и растительные жиры, благоприятными метеоусловиями – континентальный климат со стабильно-теплым и продолжительным летом без резких колебаний атмосферного давления, умеренной гипоксией (Кабул расположен на высоте 1800 м над уровнем моря, да и многие провинции находятся в горной местности), размеренно-патриархальным образом жизни, физической активностью большинства населения (сельскохозяйственный ручной труд, ходьба городского населения в связи со слабым развитием общественного транспорта), особенностями жирового обмена  и хорошо развитого коллатерального кровообращения у горцев, высоким содержанием магния в воде и почве. У горцев также выше противосвертывающие свойства крови. В этом отношении у афганцев  явное преимущество перед более «старым» населением нашей страны  и других цивилизованных государств, но проигрывают в другом – обилием инфекций,  глистных инвазий, антисанитарией и т. д.
     В русской колонии, среди наших специалистов, довольно редко, мы тоже наблюдали больных, особенно из вновь прибывших. У некоторых мы отмечали повышение артериального давления, головокружение, приступы бронхиальной астмы, реже инфекционные заболевания. Не миновали болезни и наших детей. Так, у Алексея развилась тяжелая смешанная бактериально-амебная дизентерия после одной из школьных экскурсий. Высокая температура тела, обезвоживание и резкая слабость были настолько выражены, что мне пришлось носить его в туалет на руках. Хорошо, что мы хорошо уже знали это заболевание и располагали эффективными лекарственными средствами. В течение трех дней удалось купировать это грозное заболевание и обошлось без осложнений. А у Лены развилось совершенно экзотическое заболевание – ящур. Она заразилось им, играя с другими детьми около соседней полуразрушенной глиняной крепости, где имели обыкновение пастись коровы, среди которых, по-видимому, были и больные ящуром. К вечеру у Аленки поднялась температура, а к утру мы заметили красные папулы на слизистой ротовой полости и на кистях рук, в межпальцевых пространствах, которые быстро превратились в пузырьки, заполненные серовато-коричневой жидкостью. Мы уже видели подобные болезни и поэтому диагноз не вызвал сомнений. Антибиотики, полоскание ротовой полости «марганцовкой», оперативное лечение (жена маникюрными ножницами срезала пузыречки и смазывала ранки «зеленкой»). Такое лечение продолжалось около недели. Нас поразило поведение дочери – во время манипуляций она не разу не заплакала.
 В эти дни  происходила частичная замена в нашей группе. Подъехал автобус с новыми врачами. Мы все вышли их встретить, подъехали и мы с коляской, в которой сидела дочь с забинтованными пальцами (болезнь уже закончилась, но для профилактики, чтобы не присоединилась вторичная инфекция продолжали бинтовать пальцы). Новые врачи, узнав, что девочка перенесла ящур, схватив детей бросились обратно в автобус. «Везите нас обратно в аэропорт!» - закричала в окошко автобуса одна из нервных мам. Мы, не ожидая такой реакции, быстро, удалились, а руководителю группы долго пришлось уговаривать испуганных мам, выйти из автобуса. Возмущенный Василий Павлович долго потом бурчал: « Вы подумайте, они наверно решили, что  прилетели в Париж!» 
    Но вскоре все успокоились, увидев  в процессе работы, что в Афганистане есть заболевания и похлеще экзотического ящура.
    
   
    
  БУЗКАШИ


Ежегодно осенью, в День рождения короля Захир-шаха, на майдане, вблизи Кабула, проводились национальные игры «бузкаши» («козлодрание») с участием сильнейших команд королевства.
Мы подъехали к майдану задолго до состязания.  На южной стороне поля установлена красно-полосатая палатка короля и его семьи, рядом еще две– для дипломатического корпуса и важных гостей. Несмотря на ранний приезд, майдан со всех сторон был окружен плотным кольцом зрителей, они располагались на ближайших холмах, на крышах автобусов и даже на редких деревьях.
              С помощью друзей из посольства пробираемся в одну из палаток, откуда открывался прекрасный вид на поле. Мы поместились в четвертом ряду. Лена примостилась на коленях мамы и мы рядом с ними. В первых двух рядах в креслах с резными спинками разместилась местная  знать: мужчины в смокингах и каракулевых шапочках. Некоторые попыхивали трубками, выпуская тонкие струйки душистого голландского табака. Рядом с ними жены в красивых национальных платьях с пышными прическами,  прикрытыми воздушно-легкими зелеными и голубыми накидками. Здесь же в первом ряду разместился моложавый   чернобородый мулла в строгом черном сюр¬туке. На голове - белоснежная  чалма. Прикрыв глаза, он сидел неподвижно и казался   отрешенным от суеты. Волосатые пальцы медленно перебирали деревянные четки. Четки, словно кастаньеты, отщелкивали прочитанные суры.
   Но вот, наконец, раздался громовой бой барабанов, заглушивший все звуки. Грянул военный оркестр. Вскочили бойскауты, взметнув вверх три пальца (король, независимость, ислам), поднялась вся публика, замерли военные и полицейские. Приближается королевский кортеж.
Нам хорошо виден король Мухаммед Захир-шах, который не спеша прошел через строй дипломатов, выстроившихся вдоль ковровой дорожки для поздравления короля с днем рождения. Король поднимается в свою палатку, где уже разместились члены королевской фамилии. Алексей и Лена с интересом смотрели на живого короля – ведь они читали или слышали о королях только из сказок.
 Мгновенно обрывается бой барабанов, замолкает оркестр и в наступившей тишине слышны гортанные крики распорядителей праздника:  монарх дал разрешение началу соревнования.
   К королевскому павильону со всех сторон на сильных бадахшанских лошадях мчатся чопендозы – участники бузкаши: на них разноцветные стеганые халаты, круглые меховые шапки, длинные сапоги с высокими каблуками. На спине огромные белые круги с изображением эмблемы команды – оленя, лошади, птицы. Приблизившись к королевскому павильону, чопендозы на мгновение остановились, а затем по невидимому нам знаку умчались, оставив на поле две команды-соперницы в красных и синих халатах.
В каждой команде по двенадцать человек. Свисток судьи и чопендозы сгрудились в центральном круге, где лежит выпотрошенная туша теленка без головы (вместо легковесного козла¬ теперь чаще используют тушу теленка). Вес теленка обычно сос¬тавляет семь сиров - 50 килограммов. Всаднику нужно не поки¬дая лошади, схватить теленка, вырваться из конной толчеи и, объехав поле с противоположной стороны, забросить тушу в круг противника - "круг торжества".
Лошади ржали и били копытами друг друга, подстегиваемые окриком и плеткой. Каждый всадник стремился протиснуться поб¬лиже к туше. Плетка пускалась в ход не только для своих и чу¬жих лошадей: как бы невзначай, в азарте чопендозы били по рукам и голове противника, хотя это и запрещено правилами игры. Вот один из чопендозов в красном халате, опершись на стремя одной ногой, опустился с седла до самой земли  и, ловко выхватив теленка из-под копыт лошадей, умчался вперед, оторвавшись далеко от преследователей. 3а ним стремительно понеслись все участники игры: свои - чтобы по¬мочь, противники - чтобы отобрать тушу теленка. Затем, внезапно, два чопендоза в синем пошли наперерез сопернику, приближающемуся к «Кругу торжества». Они вплотную приблизились  к нему и начали вырывать теленка, который был крепко прижат к боку лошади ка¬леном и грудью всадника. Подоспели все остальные  чопендозы, опять сгрудились, подняв облако пыли, засвистели нагайки, зар¬жали лошади, гортанно закричали бойцы, оглушительно ревела пуб¬лика. Наконец, вырвавшись из серой пыльной мглы, "синий" чопендоз понесся с теленком сначала к противоположному краю майдана, затем, увидев, что преследователей нет, круто повернул к "Кругу Торжества».Осталось каких-нибудь 15-20 метров. И в это время три сильных гнедых жеребца, метнувшихся со стороны "Круга Тор¬жества", пошли навстречу сопернику и у самого  «Круга»  сильно ударили  грудью белую лошадь синего чопендоза. Лошадь, перевер¬нувшись через голову и тяжело ухнув, замерла на пыльной траве. Чопендоз кубарем отлетел далеко от лошади. Это его и спасло, так как мгновенно очутившиеся около раненой лошади, соперники дотaптывали ее в яростной борьбе за теленка. Поль¬зуясь временным преимуществом красный чопендоз под охраной двух товарищей по команде, красиво описав обманный круг в поле, под неистовый вой зрителей забросил тушу в "Kpyг» с  победным криком: «О! Аллах! О! Аллах!».
Старый cyдья в зеленом полосатом халате с до блеска начи¬щенными медалями на груди -чемпионскими наградами за прошлые победы на  «бузкаши», зафиксировал победу «красных чопендозов». Главный распорядитель соревнования – зять короля – подъехал к палатке государя, который наклоном головы признал победу справедливой.
   Раздавленную лошадь обвязали канатами, подняли безжизненно обмякшее тело подъемным краном и бросили в грузовик. Рядом стоял, размазывая слезы грязным кулаком на пыльном лице, чудом спасшийся  чопендоз. Те, кто видел испанскую корриду, рассказали нам, что коррида театральней, а  «бузкаши» намного азартней и динамичней. В последующем и мы убедились в этом.
Нам показали еще три игры. Особенно неистовой была последняя между "черными" и "зелеными" командaми. Ни одной из команд долго не удавалось забросить теленка в "Круг Тор¬жества". Рассвирипевшие всадники и  лошади понеслись и вышли за пределы поля, сбили флаги провинций, расставленные у коро¬левской палатки, разогнали с площадки судей и бойскаутов, налетали на зрителей, плотной толпой окружавших майдан,  рас¬таптывая нерасторопных зевак. По полю металась белая маши¬на с красным Полумесяцем, подбирая раненых. Острая и азартная иг¬ра, временами казавшаяся дикой, требует  мужества  от игроков и осторожности от зрителей.
  Потом наступает приятная часть для победителей – их награждали кубками, медалями и вручали подарки. Награды вручал наследный принц – сын короля, которому благодарные чопендозы  целовали руку. Во второй свой приезд в Афганистан мы вновь попали на «бузкаши». Награды  вручал  глава уже республиканского государства Мохаммед Дауд (двоюродный брат короля, который свергнул Захир-шаха, когда он был на лечении в Италии и провозгласил Афганистан республикой). Чопендозы, получая награду, склоняли  стриженные головы и наровили по старой традиции поцеловать руку нового правителя. Дауд все время старался спрятать руку или даже вырывал ее из жестких, в ссадинах рук чопендозов. Уже не монархия, мол, а республика. И целования  отменены революцией!
  Домой добирались по какой-то окольной дороге мимо заброшенных печей для обжига кирпича. Бесконечный поток машин и пeшеходов. Пыльная завеса заслонила солнце. Серая пыль скоро всех сделала неузнаваемыми и похожими друг на друга. Машины ползут с зажженными фарами. Обгоняя нас, мимо проносятся живо¬писные чопендозы с пиками. Медленно тащатся огромные автобусы до отказа набитые пассажирами из провинций. На крышах автобусов разместились мужчины и дети. Высокие автобусы опасно раскачиваются на ухабах, но  пассажи¬ров на крыше как будто что-то сцементировало и прилепило к железу: они не шелохнутся. Поджав под себя ноги, они спокойно созер¬цают на дорожную суету, похожую на «великое переселение народов».


МУЛЛА - «ЛЕКАРЬ»


   Азиз,  чиновник из министерства информации, мой старый знакомый, знаток пуштунских обычаев, никогда неунывающий, вечно спешащий куда-то. Вот и сейчас он вихрем влетел в мой кабинет.
   - Сегодня идем к мулле-врачевателю. Он мой дальний родственник и я упрошу его принять нас. Кстати, мне нужно взять у него лекарство от желтухи для племянника. Он, правда, уже лечится современными средствами, но мой дед считает, что без совета муллы Айятулло, к которому мы идем, не обойтись. Тут все дело в семейной традиции. Начиная с отца, у него лечились все наши многочисленные родственники. Меня в детстве тоже водили к Айятулло. Я свалился с тутовника и сломал руку. И как видишь – срослась!
   Он обнажает правую руку, сжимает и разжимает пальцы и заразительно смеется. Азиз давно уже не верит ни в аллаха, ни в шайтана, посмеивается над средневековыми взглядами слуг Аллаха, но, уважая веру деда и отца, посещает мечеть и совершает обязательные для мусульманина ритуалы.
   - Племянника очень любит мой дед, - продолжает Азиз. – Ему кажется, что лечение, назначенное врачом- педиатром, недостаточно и желает через муллу подключить Аллаха к исцелению мальчика. Кстати, доктор-саиб знает как переводится имя  муллы, к которому мы идем?
   Я закатываю глаза к небу: откуда, мол, с нашим знанием фарси знать такие тонкости. Его еще больше подзадоривает моя непросвещенность, на что я и рассчитывал.
    - Айятулло, - просвещает меня Азиз,- переводится как «жизнь аллаха». Вот к какому знаменитому мулло я Вас веду! – опять смеется  Азиз и, продолжая иронизировать над моим невежеством, продолжает. – А разве мой уважаемый друг не знает как на Востоке выбирают имена?
   Азиз учился в Москве, у него русская жена, он превосходно знает русский язык и не упускает ни одного случая, чтобы не просветить русских друзей.
    - У нас женские имена звучат как любимые стихи Хафиза, как сладкоречивая песня… Вот прислушайся: Махбуба – любимая, Ширинголь – сладкий цветок, Моголь – лунный цветок, Султанзарин – золотая королева, Рошан – светлая, Насима – ветерок. А!? Каково?  А имена у мужчин? Прислушайся!  И Вы услышите скрежет стальных клинков, твердую поступь воина, топот конских копыт: Тадж-уд –Дин – корона веры, Надир – терпеливый, Джасур – смелый, Карим – великий, Акуль – мудрый, Гулям – покорный…
   - Азиз – дорогой, - подхватываю я, стараясь показать, что я не так уж невежественен.
   - Я не только «дорогой», но и «смелый», смеется Азиз. – Вот я иду с «неверным», с кафиром, и все-таки не боюсь вести его к мулле, который так близок к Аллаху, что, если захочет, сможет попросить Всевышнего и превратить нас с тобой в деревья или камни- валуны. Кстати, у него во дворе растут две колючие акации, а у ворот лежит огромный камень. Когда меня в детстве привели сюда с переломанной рукой, то отец сказал, чтобы я вел себя пристойно, не задавал глупых вопросов и не вопил, как осёл, если даже будет больно, а то мулла рассердится и превратит меня в акацию  или тутовник, с которого я утром свалился… Отец, прошептав: «О, Аллах Всемилостивый помоги этому неразумному существу!» - пропустил меня через низкую калитку. И я, действительно, увидев акации и камень- валун у ворот дома, так испугался, что, когда Айятулло ощупывал мою руку, я молчал, хотя бы в другое время и в другом месте наверняка орал бы от боли… Но, Юрий - джан, мы отвлеклись. Поговорим еще об именах. В отличие от других  стран, в мусульманских - имя девушки сразу после замужества иногда меняют. Вот, например, мою двоюродную сестру до замужества называли Ширин-голь, а после – Махбуба… Считается, все невзгоды и прегрешения останутся в прошлом, со старым именем…
- К выбору имен на Востоке относятся очень серьезно, - продолжает просвещать меня Азиз.
 – Родители вкладывают в имя ребенка глубокий смысл. «Свеча освещает путь, а имя показывает, каким ты должен быть», - говорил мне мой отец.
    Позже, роясь в посольской библиотеке, я нашел много любопытных сведений как раз о том, о чем рассказывал мне Азиз. Например, мусульманское духовенство поощряло наречение детей именем пророка и его сподвижников, а также членов его семьи. Эти имена должны уберечь детей от бед и болезней. Поэтому самое распространенное имя в Афганистане – Мухаммед («прославляемый»). Это имя здесь звучит также часто, как когда-то на Руси звучало имя «Иван». В одной из дореволюционных книг я прочитал, что у халифа Харуна- аль – Рашида семь сыновей назывались Мохаммедами. Несколько реже в Афганистане встречаются имена Али (двоюродный брат и зять пророка), Хасан и Хусейн (сыновья Али), среди женщин распространены имена Айша (жена Мухаммеда), Фатима (дочь Мухаммеда), Хадиджа (первая жена пророка).
    «Чем некрасивее имя, тем лучше оно защищает новорожденного от козней злых духов» - говорят афганцы. Так, например, узбекские афганцы нередко  мальчиков называют Сарымсок, что означает «чеснок». По их мнению, злые духи не переносят резких запахов и поэтому не приблизятся к сыну.
    Определенное смысловое значение  родители вкладывают такие имена, как  Тимур («железо»), Санг («камень»), Пулод ( «сталь»), уверенные в том, что дети станут крепкими и стойкими, как железо , камень или сталь.
   Как-то на кабульском базаре моим детям понравился бродячий сиамский котенок. Мы принесли его домой. Поскольку мы нашли его в джуму – «пятницу», то и назвали его Джумкой. И приятно удивились, когда впоследствии узнали, что в Афганистане принято называть сына или дочь по названию того праздничного дня, с которым совпало их рождение. Поэтому можно встретить имена Джума или Одина, что одинаково означает праздничный день – пятницу.
    В безбрежном море восточных имен нелегко ориентироваться, особенно, когда читаешь историческую литературу. Порой невозможно определить, где личное имя, а где титул. Так, известный востоковед А. Гафуров приводит любопытное подтверждение этому.  Великий Бабур (основатель Могольской империи, прах его покоится в Кабуле) в литературе часто носит  имя Султан-Хумаюн- хана (хумаюн – «благостный»), которое ему придумал придворный поэт по сложным числовым значениям его года рождения  - 913.
   Нередко возникают случайные, курьезные имена. По преданию, знаменитый завоеватель Азии Тимур сидел за шахматной партией, когда ему принесли весть о рождении сына. «Великий хромой» только что взялся за ладью, ход которой и решил  партию в его пользу. Тимур увидел в этом добрый знак и решил назвать сына Шахрухом (шах – «царь», а рух – «ладья»).
    Сын - восьмиклассник, как то роясь в посольской библиотеке, нашел Коран на русском языке с комментариями, проштудировал её и потом сообщил нам много интересного. Оказывается, на Востоке издревле считали, что у человека четыре души. Первая душа -«рухи чамоуди» – душа неорганическая, свойственная минералам; она соединяет тело. Вторая – «рухи наботи» - душа растительная, свойством которой является рост тела, его полнота. Третья – «рухи хайвони» - животная душа; её функция: сон, желание есть, похотливые побуждения. Четвертая – «рухи инсони»- душа говорящая, человеческая, она присуща только человеку. Свойство этой души – речь, способность отличать доброе от дурного. Над всеми этими душами  царит – «акл»- ум. Ум – свойство только человека. У животного вместо него – «вахм» - инстинкт.
    На Востоке, в том числе и в Афганистане, распространена вера в неуничтожаемость жизненного начала, в переселение душ. В сущности, погибает только тело, в то время как жизненное начало – душа, находит себе новую оболочку, переселяясь в  животных, растения, камни. Жизнь, следовательно, выше смерти; она вечна, неистребима. Не этим ли объясняется явление, наблюдаемое нами в поликлинике и больнице: нет тяжелых страданий после смерти родственников? Есть грусть, слезы, монотонный речитатив мулл, поминки, но нет глубочайшего страдания. Интересен выбор того, во что переселяется душа: все зависит от поведения верующего, тот, кто нарушил законоустановления исламизма, душа переселяется в камень, где она остается навсегда. Это тягчайшее наказание в исламе. Лучшая душа переселяется  в животного, откуда, если она ведет себя хорошо, может обратно переселиться в человека.
    Но вернемся к нашему походу с Азизом. Мы проходим через Пуштунскую площадь с каменными чашами фонтанов, парк Зарнегор с белокаменным мавзолеем эмира Абдур Рахмана. Затем приближаемся к особо почитаемой мечете с двумя большими минаретами. Это знаменитая мечеть Шах- ду-Шамшира (мечеть шаха с двумя саблями). Построена она в честь одного из арабских военачальников, силой внедрявшего ислам на территории Афганистана в конце 7 века и славившегося умением фехтовать обеими руками. В Кабульском музее мы видели каменную плиту с надписью о том, что эта мечеть построена в 1544 году.
   В парке Зарнегор под вековыми чинарами сидят группами мужчины. Они тихо обмениваются новостями. Некоторые тут же на лужайке едят арбузы и огромные шафрановые дыни. Здесь же сидят на корточках, лениво пожевывая «нас», солдаты («аскеры»), которые приходят сюда для встречи с родными. Они с любопытством наблюдают за европейцами, снующими около отеля «Спинзар».
    Мулла-лекарь живет в другом конце города. Мы берем такси, выкрашенный в черно-белый цвет, и продолжаем путь. Вот и знаменитый  обелиск-памятник Эльм-ва-Джахиль («Столб знаний»), построенный в 1925 году по распоряжению короля Амануллы-хана в ознаменование подавления реакционного восстания на юге страны. В нижней части памятника высечены имена людей, отдавших жизнь за победу Знания над Незнанием. Выше вырезана эмблема – книга, гусиное перо и чернильница – и под ней перекрещенные сабли. Эмблема символизирует борьбу за образование. В двадцатых годах эту эмблему носили студенты.  Мы с группой  и семьей часто бывали у этого памятника. Нам он очень нравился. По-моему, нигде в мире нет подобного памятника – памятника Образованию и Знаниям!
   Едим дальше. С права гора Асмаи, густо покрытая глинобитными домами  с плоскими крышами. Гора напоминает гигантские пчелиные соты.
  У подножья горы мы выходим из такси и взбираемся по извилистой каменистой тропе.
   - Вот мы и у цели, - говорит Азиз, тяжело дыша.
   Действительно, у деревянной резной калитки лежит камень – валун. Гладкая поверхность его отполирована пациентами, ожидавшими приема. За глухим  дувалом две цветущие акации бросали тень на земляную крышу приземистого дома. Услышав скрип калитки, к нам подошел чернобородый молодой мулла с четками. Пошептавшись с ним, Азиз сказал мне: « Скоро время намаза, придется подождать».
   Мы уселись на низкую деревянную скамейку. Нам было видно, как в глубине дворика, в тени, тощий и седой старик расстелил молитвенный коврик и,  сняв шлепанцы без задников,  ступил на ковер босыми старческими ногами. И замер, обратив лицо к невидимой Мекке.
    - Азиз,- прошептал я, - а почему ты не совершаешь намаз в доме муллы?
   - Молодой мулла предложил мне коврик для намаза, но я сказал, что перед тем, как переступить порог достопочтимого муллы, я поспешил совершить намаз, - также шепотом ответил Азиз, поблескивая смеющимися глазами. – Ты, Юрий-джан, лучше смотри как  совершается намаз, отработанный столетиями до совершенства.
    Старик поднес  ладони к лицу, что-то прошептав, скользнув ладонями по лицу сверху вниз и, прочитав молитву, склонился так, что ладони коснулись колен, затем выпрямился и поднял руки к небесам. С особой грацией старик опустился на коврик, став сначала на колени, затем, приложив к земле ладони, он распростерся,
 коснувшись земли лбом. Все это он повторил несколько раз. Со стороны намаз был похож на гимнастические упражнения. Может быть благодаря намазу,  афганцы так сухощавы и подвижны.
    Азиз прокомментировал этапы намаза: сначала мулла произнес – «Аллах Акбар!» (Аллах превелик!), затем прочитал суру из Корана; далее произносит - «Аллах слушает того, кто воздает ему хвалу!» и молится, молится…
    - Для муллы работа, - поясняет мне Азиз, - это общение с Аллахом, а намаз – его трудовые будни!
   Старик, закончив молитву, провел руками по бороде и степенно удалился в дом.   
    Нас пригласили в темную комнату, где на потертом ковре, скрестив ноги, сидел старый мулла. Азиз приложился к руке «святого» старца и представил меня другом, интересующимся историей медицины Афганистана. Мулла благосклонно склонил голову.
   Опустив тяжелые веки и перебирая деревянные четки, мулла выслушал Азиза о болезни племянника. Потом долго глубокомысленно молчал. Его морщинистые руки  и голова, увенчанная белым тюрбаном, непроизвольно хаотично дрожали. «По-видимому, у старика склеротический паркинсонизм», - заметил я про себя. Старику было лет восемьдесят. Он последние десять лет очень мало практиковал и сократил прием больных до одного раза в неделю. Последний год не выходил за пределы дома. Но известность его как опытного врачевателя желтухи и нервных болезней не убавилась за последние сорок лет.
    - Маразе-зарди (желтуха), - проскрипел старческий голос после длинного рассказа Азиза. Узловатые бронзовые пальцы   старика некоторое время в молчании отщелкивали бусинки четок.  Сидя на подушках, мы почтительно ждали решение муллы.  Наконец, мы вновь услышали скрип его голоса:
   - Я приготовлю лекарство для больного мальчика.
 Его видно не смущало заочное лечение. Легко поднявшись (вот – что значит ежедневный пятиразовый гимнастический намаз), он отошел  к столику в самый темный угол комнаты. Длинное черное платье муллы делало его почти  незаметным в темноте. Мы видели лишь плавающую в воздухе белоснежную чалму, как бы отделившуюся от тела.  Заметив нашу попытку подойти к нему, он предупредительно изрек из темноты:
    - Я покажу Вашему уважаемому другу, как готовится лекарство  и изгоняется желтуха.
    Он поставил перед нами на ковре белую глиняную чашку, напоминающую пиалу, влил в неё из чайника воду. Из мешочка, расшитого цветным бисером, мулла достал щепотку мелко истолченной травы и резким толчком, как бы отпугивая «нечистую силу», бросил её в воду. Всё это было повторено три раза. Затем подошел  к раскрытому Корану, уложенному на деревянную подставку. Он тихо читал Коран минут десять. Нам был слышен лишь шелест сухих губ муллы.
   Жидкость в пиале приобрела желто-охряный цвет. Азиз шепотом пояснил мне:
   - Желтуха из тела  больного мальчика уходит в воду.
  Мулла передал пиалу Азизу.
   - После заката солнца смазывайте живот больного мальчика, - звучат рекомендации муллы. – И читайте  Коран. Лекарства хватит на десять дней. За это время желтуха уменьшится. Да распространится милость Аллаха на страдающего мальчика!
    Превращение бесцветной воды в жёлтую – самое главное в ритуале муллы-лекаря. Это «чудо превращения» вызывало священный трепет у неграмотного дехканина и, если «лечение» совпадало с уменьшением желтизны кожи больного просто в силу обычного клинического течения болезни, это всегда широко афишировалось муллой и родственниками больного. Число пациентов у такого удачливого «лекаря» значительно возрастало.
   Между тем, старый мулла продолжал вершить «чудо». Он взял листок голубой бумаги, написал на ней карандашом короткую молитву, свернул в трубочку, перевязал ниткой и бросил в большой металлический чайник с водой, приложил к нему ладони и опять зашептал молитву.
   - Это лекарство,- старик ласково погладил ладонью чайник,- мальчик должен пить по трети пиалы два раза в день до еды. Этого лекарства хватит ему на двадцать один день. За это время желтуха пройдет. В пище мальчик должен быть умерен. Аллах милостив! – произнес мулла и ладонью плавно провел по бороде.
    Конечно, мулла – хороший психотерапевт. Полумрак комнаты, спокойный и уверенный голос старца, пахучие травы, меняющие цвет воды, чтение Корана – все это оказывает на пациентов психотерапевтическое действие, особенно, при функциональных заболеваниях, неврозах. При лечении этих заболеваний мулла  был особенно популярен среди населения.
      Принесли хорошо заваренный зеленый чай. Усевшись на подушках рядом с муллой, я попросил разрешения задать несколько вопросов.
   - Какими травами  Вы лечите своих пациентов? – спрашиваю я. Азиз, основательно нафаршировав вопрос любезностями, перевел мой вопрос.
   - Подбор трав при болезнях разный, их должно быть не менее двенадцати,- отвечает Айятулло, прикрыв веки и медленно потягивая чай. – А какие травы дать пациенту нам подсказывает всемогущий и всёведающий Аллах, ибо судьба человека, в том числе его страдания и болезни, записаны у Аллаха на досках предопределения…
   Мулла мудр и хитер. И большой дипломат.
    - Если  больному не помогут советы и травы, что можно еще предпринять для спасения больного? – снова задаю вопрос, заинтригованный его ответами.
   - Ему остается уповать только на бога, ибо нет другой такой мощи и силы, кроме Аллаха, всевышнего и милосердного, - старик прикрыл веки и поставил пиалу на ковер. Он утомлен. Но я задаю еще один вопрос.
   - Распространено мнение, что на Востоке есть секреты долголетия и даже бессмертия. Правда ли это? – притворяюсь я наивным.
  - Секрета долголетия нет. Это каждодневная молитва и пост, труд, умеренная и здоровая пища, доброта, способность довольствоваться малым… А бессмертие на земле невозможно. Бессмертие может обрести правоверный на небе, если будет угодно Аллаху. На земле остаются бессмертными  только добрые дела… Как-то Чингисхан, завоевавший полмира просил знахаря:
   - Сделай меня бессмертным!
   - Не могу! – ответил знахарь.
   - Тысячу коней дам!
  - Не могу!
   - Десять тысяч коней дам!
   - Не могу!
  - Голову отрублю!
  - Не могу!
  И Чингисхан приказал отрубить голову честному и благородному знахарю, а сам умер безвольно и трусливо… Ибо он натворил много зла и не был удостоин бессмертия на небе. А бессмертие на небе приобрел только праведный знахарь за добрые дела на земле!
    В голове рой вопросов, но Азиз толкает меня локтем в бок. Понятно, что визит затягивается. Азиз незаметно на столике оставляет ассигнации… Прощаемся. Помощник муллы вручает бутыли с лекарством.
   Когда мы начали спуск с горы, Азиз начал подтрунивать надо мной:
   - Хотел сводить Вас, доктор-саиб, еще к одному лекарю, который лечит от желтухи вареными куриными яйцами без желтка, но Вы слишком любите задавать вопросы,  а муллы не любят отвечать на них, - смеется Азиз.
    Я знал об этих методах лечения из старинных лечебников. В древней Руси с «желтыми» болезнями боролись примерно также, заставляя больных подолгу смотреть на щуку с желтым брюхом или на яичный желток. Жёлтое должно притягиваться желтым и перейти из тела больного, например, в рыбу. Да и растения использовались обязательно желтого цвета – чистотел, курослеп… Принцип подобия был основным в фармакотерапии прошлого. Так, печень быка должна была помочь при болезнях печени, завязь растений, напоминающая по форме сердце, «исцеляла» сердечные заболевания...
    Афганцы верят в «дурной глаз» и «злой язык». Азиз довольно образно выразился по этому поводу:  «Слово человека со «злым языком» страшнее меча». В Кабуле, в микрорайоне, где проживали достаточно обеспеченные афганцы, мы видели  их детей в потрепанной одежде, босиком или в стоптанных башмаках, как правило, чумазыми, с магическими амулетами на шее. Это панический страх родителей перед «сглазом». Ведь на улице много прохожих и нет гарантии, что среди них не окажется человека с «дурным глазом». А ведь дома, среди близких людей, малыша наряжают и любуются им.
    Мои дети дружили с соседским бритоголовым мальчиком с длинной косичкой. Мы сначала думали, что это национальная фасонная стрижка. Но потом родители этого мальчика нас  просветили. Оказывается, если женщина рожала после долгих «вымаливаний» у святого мазара или в Кабульской женской мечете, то мальчики носили длинные косички.  В праздник обрезания эту косичку срезают и хранят дома, как реликвию. Пока хранится эта косичка, считается, что проблем с деторождением  в семье не будет.  «Так сказал нам уважаемый мулла», - пояснила нам мама бритоголового мальчугана, поглаживая его косичку.
    Мулла Айятулло, у которого я побывал с Азизом, далеко не единственный «лекарь» в Кабуле. Хорошо известны имена «врачевателей» от укусов тарантулов и каракуртов, бешеных собак, даже от… слепоты. Мулла Керим-Мергир считался большим авторитетом в лечении от укусов змей. Мулла Сеид-Мактад лечил от слепоты и бесплодия. Его авторитет среди населения был безграничен. К примеру, в результате его активного вмешательства был приостановлен в 1968 году вооруженный конфликт между племенами джаджи и менгал. Самое удивительное, что даже некоторые образованные люди верят в магическую силу «авторитетного» муллы. Работавший с нами рентгентехником Надир, отвез «на исцеление» к мулле сына, укушенного собакой, хотя в Кабуле существует пастеровская станция. Одна образованная кабульская дама старалась убедить меня, что она якобы была свидетельницей того, как мулла молитвой вылечил за два часа её сына от желтухи.
   В мусульманские праздники иногда проводятся групповые «исцеления» калек и слепых. Невольно вспоминается протозановский фильм «Праздник святого Йоргена» с Ильинским и Кторовым, в котором талантливо показана запланированная процедура «исцеления» перед верующими.
   Доктор Асан, работавший долгое время в провинции, рассказывал мне, что многие жители дальних горных кишлаков больше доверяют мулле, чем доктору. Он поведал о трагическом случае, когда в одном из кишлаков, муж не пустил доктора к рожавшей жене и она погибла от кровотечения. Даже в столице для того, чтобы произвести операцию женщине, необходимо согласие мужа, который в свою очередь часто идет спросить совета у муллы. При неотложных состояниях такое продолжительное согласование приводит нередко к печальным последствиям. 
   Но все-таки надо признать, вера в исцеление, вера в целителя, врача, опытного знахаря, травника, даже священнослужителя, безусловно, оказывает положительное воздействие на больного. Ведь известно, что, убрав страх, депрессию у больного, направив его мысли на положительный исход заболевания, тем самым способствуем повышению его иммунитета, сопротивляемости организма, а значит и улучшению самочувствия и настроения, повышению качества жизни. На это обратил внимание  еще в Х1Х веке знаменитый французский психоневролог Н. Шарко, который в своей книге «Исцеляющая вера» справедливо заметил, что хотя  в вышеперечисленных случаях «исцеления являются скорее воображаемыми, нежели реальными». Однако, по его мнению, «психологическая подготовка и психическое напряжение могут быть настолько мощными, что человек может почувствовать  облегчение». Еще ранее, отец медицины гениальный Гиппократ придавал огромное значение «слову», психологическому воздействию на больного. Он вывел знаменитую формулу поэтапного лечения пациентов: «слово, трава, железо». Под «железом» Гиппократ подразумевал операцию. И это  формула, закономерность действий  при врачевании справедлива и для сегодняшней медицины, за редкими  случаями «острых», неотложных  заболеваний, когда больной в беспамятстве. К сожалению, это правило забывают многие врачи. Не поэтому ли, многие больные, чтобы «облегчить душу» тянутся к экстрасенсам, знахарям, гадалкам, колдунам и, как в описываемом  случае, к муллам.  Фанатичная вера – вредна и неоправданна, психологический настрой больного на исцеление (от кого бы она не исходила) – полезна.
   Где-то через месяц, я встретил Азиза и поинтересовался здоровьем племянника. Он рассказал,  что желтуха у мальчика прошла через двадцать один день, как и предсказывал мулла.  Родственники были уверены, что помогла «святая вода».
   - Но я ведь втайне, - продолжал Азиз,- регулярно давал ему и современные средства от гепатита и надеюсь, что эти средства помогли племяннику. А впрочем, если быть объективным, все-таки нельзя игнорировать  старую веру в исцеление. Она также полезна, как и современные средства, - заключил атеист Азиз.
    Я с ним согласился.   

 
ПОЕЗДКА В БАМИАН



  Выехали в Бамиан – одно из чудес света – засветло. По асфальту дряхлый микроавтобус «Фольксваген» быстро домчал нас в Чарыкар.  На этом месте  в далекие времена  Александр Македонский построил город – Алексадрию Кавказскую (Гиндукуш в те времена ошибочно называли Кавказом). Теперь от древнего города ничего не осталось. Традиционные потрескавшиеся глинобитные домики, узкие кривые улочки, чугунная водяная колонка, около которой толпились мальчишки с пластмассовыми ведрами. Вдали белели  два минарета.
  У обочины дороги бензоколонка и длинная очередь автомобилей. Привалившись к сломанному  автомату, хозяин в длинной синей  замасленной рубахе, тихо подремывал, никак не реагируя на разъяренных водителей. Изредка, приоткрыв глаза, он тыкал пальцем в автомат, и лениво изрекал для непонятливых автомобилистов: «Хароб!» (Сломался!) и опять впадал в дремотное состояние. Наш сообразительный Мамад,  пошептав что-то на ухо дремлющему хозяину и сунув ему за пазуху пачку ассигнаций, быстро накачал вручную два бидона из подземного хранилища и довольный, что обхитрил всех, помчал нас дальше по узкой бамиаанской дороге, покрытой гравием.
   Полицейский, стоявший у развилки  дорог. Заметив, как храбро ринулась наша машина на  бамианский тракт, затрясся от хохота, приседая, бил ладонями по коленям, долго тыкал нам вслед пальцем. Он-то знал, что ждет отчаянных путешественников в пути. И мы, действительно, вскоре столкнувшись с дорожными трудностями, вдосталь  попрыгав на невообразимых ухабах,  долго вспоминали веселого полицейского.
   Ухабистая дорога узкой лентой  тянется у подножия скал, поражающих разнообразием окраски: они были то пурпурными, то желтыми, то лиловыми, то зловеще-черными. Навстречу, вдоль дороги, упруго несется пенисто-голубая река Фулат («Стальная»). Вся долина, прижатая скалистыми горами к реке, не шире  200 метров. Было странно видеть после просторов Кубани, что эта земля разделена арендаторами на крохотные участки, окруженные низкими глиняными заборами… Пожалуй, мы нигде не видели столь бережно и культурно возделанную землю. Здесь умело выращивают пшеницу, горох, кукурузу, рис. Это отметил в своей книге «Пять континентов»  великий генетик В.И. Вавилов, который побывал в Афганистане и даже отобрал для своей коллекции некоторые сорта пшеницы как чрезвычайно урожайные.
   Но особенно ценится здесь ячмень – «пища пророков и отшельников». Он растет почти всюду. Им не только питаются, но на зернах ячменя гадают, а невестам не без намека преподносят зернышки с наклевом ростков. Нам хорошо было видно, как сердитые волы, привязанные к колу, ходят по кругу, топча золотистые колосья ячменя. Крестьяне спешат убрать урожай, так как в горах скоро начнутся дожди.
    Чем выше  поднимаемся к Бамиану, тем заметнее  отличается архитектура домов. В отличие от кабульских с плоскими крышами  здесь в основном куполообразные. Встречаются и юрты около которых, подобно изваяниям, стоят одногорбые  верблюды, лениво жующие колючую траву. Здесь издавна поселились хазарейцы.
   Машина взбирается все выше и выше. Наконец, мы у перевала Шибар. Дорога настолько крутая, что приходится выскакивать из машины и подкладывать камни под колеса. А рядом пропасть,  чуть ли не бездонная. Жутковато! Но мы упрямо толкаем вперед и выше свой экипаж, задыхаясь в клубах выхлопных газов. С нами были трое мальчишек, в том числе и сын Алексей. Мы удивлялись их бесстрашию. Они ощущали себя по-видимому героями романов Жюль Верна. Во всяком случае о сыне я знал, что он находился под впечатлением только-что прочитанного «Пятнадцатилетнего капитана».
     Особенно опасна на перевале встреча с грузовыми автомобилями. После получасовых криков шоферов-афганцев, одной из машин все-таки приходилось разместиться по краю обрыва,  а другой протискиваться по осыпи скал.
    Километрах в десяти от перевала начинается целый каскад бурых скал, На вершине видны полуразрушенные зубчатые  стены некогда неприступной крепости – города. Его называют Красным. По легенде, стены крепости и скалы стали красными от крови ее защитников. Шесть столетий назад здесь разыгралась трагедия. Орды Чингиз-хана осадили крепость. Афганцы мужественно оборонялись. В жесточайшем сражении был убит один из любимых внуков Чингиз-хана – Мутуган. И разгневанный Чингиз-хан после капитуляции города приказал уничтожить в нем все живое – будь-то люди или животные. С тех пор  город прозвали Красным.    
Долгая и тяжелая дорога привела нас к цели. На возвышении - современный отель «Бамиан», а рядом - юрты для туристов - любителей экзотики. Мы то¬же решили испытать хоть на несколько часов быт кочевников. Юрта оказалась удобным и уютным жильем -  снаружи ¬войлок, натянутый на хитро переплета¬ющиеся жерди, напоминающие скелет динозавра, пол устлан толстым ковром с ярким замысловатым рисун¬ком. Здесь прохладно днем, тепло но¬чью и, главное, верблюжий войлок от¬пугивает скорпионов и каракуртов.
Поразительно красивая панорама от¬крывается с веранды отеля. К югу ¬снежные вершины хребта Кохи-Баба, к северу - Бамианская долина с золотис¬тыми заплатками пшеничных полей на  серебристом фоне тополевых насажде¬ний. А среди пшеничного поля, как веч¬ный страж долины, стоит древняя кре¬пость с высокими восьмигранными баш¬нями.
Любуясь грядой Гиндукуша, невольно вспоминается Лариса Рейснер. Она писала:  «Вершины. Нет на человеческом языке таких слов, чтобы показать, как они все сразу поднимаются к небу, более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы, громадные каждая в отдельности и больше, чем океан, больше всего, что есть великого на свете, когда они вместе».
Отсюда хорошо виден Большой Будда (IV в.). В нескольких сотнях метров от нас высится Малый Будда (11 в.). Вся скала  изрыта много -  численными пещерами, которые в преж¬ние времена служили кельями  для мо¬нахов-буддистов и своеобразной гостиницей-обите¬лью для паломников. Грозные крепостные стены смотрят вдаль темными глазами бойниц. С севе¬ра, защищая долину от ветров, вздыма¬ются к небу морщинистые высокие скалы. 
Мы подъехали к Большому Будде (вы¬сота его 52 метра, для сравнения - вы¬сота знаменитого сфинкса в Египте 20 метров). Эта мощная, непропорциональ¬но сложенная фигура со срезанной вер¬хней частью лица (что бы взгляд чужого божества не смущал правоверных) и растянутыми в за¬гадочной полуулыбке губами, вызывает изумление перед искусством древних художников, производит огромное впе¬чатление. Французский турист, экспансивно перебегая от группы к группе, указывая на статую, с  восторгом восклицал:
- Посмотрите на губы! Это улыбка Моны-Лизы! Вы только посмотрите!
Француз упивался своим открытием. И ведь он был во многом прав.
  Фигуры находились в огромных скальных нишах. Как это могли в далекие времена соорудить мастера поражает так же, как и древние сооружения в Египте – пирамиды и Сфинкс. 
Туристам разрешают взобраться на голову Большого Будды. По каменной тропе мы подошли к железной двери. Служитель, гремя связкой ключей, отворил дверь, и мы оказались в пещерном коридоре, уходящем в толщу скалы. Долго поднимаясь по сырым, скользким ступеням, пройдя низкий тоннель, настолько темный, что приходилось ориентироваться на белев¬шую впереди чалму проводника, мы свернули круто в сторону. Вдруг всех ослепил яркий свет. Лишь через несколько мгновений мы увиде¬ли, что очутились у узкого проема в стене, а впереди - плоская круглая площадка, истоптанная тысячами турис¬тов. Это и была голова Будды, на кото¬рую нам предстояло взойти.
Что бы перебраться туда нужно было перепрыгнуть почти метровый промежуток «бездны», отделяющий голову статуи от скалы. Мне было не по себе, чего говорить об Алеше, который наотрез отказался двигаться дальше. Пришлось взять его на руки и прыгать вместе с ним, тем более, что сзади подпирают другие туристы. Ни какой ограды, под ногами - зыбкая основа пятачка метров 5-7 в диаметре. Алеша, почувствовав на какой высоте находится (люди в низу были как муравьи) просто сел на корточки и вцепился в мою ногу. Но панорама, открывающаяся на изумруд¬ную долину Бамиана, на снежные пики Гиндукуша, заставляла забыть об опас¬ности. Много позже, Алексей говорил что не простил бы себе, если бы не попал на голову Будды, а те острые и яркие впечатления живы до сих пор.
Н.И, Вавилов, побывавший здесь в вечернее время, так описывает свое впечатление о Бамиане: «Лунная ночь около исполинов Будды, у снеговых вершин Гиндукуша, создавала особо торжественное настроение. Казалось, вы заглядываете в глубь тысячелетий».
Прямо над головой Будды - арка с остатками великолепных старинных фре¬сок. В былые времена «золото, золото сверкало повсюду», как писал о вели¬чии Бамиана китайский путешественник Сюань Цзан, видевший эти статуи в 630 году нашей эры. Он насчитал в Бами¬анской долине более 10 монастырей, где «проживали бритоголовые монахи в оранжевых одеяниях». Глядя на сонный городишко, трудно себе представить, что здесь когда-то был большой, шум¬ный город, полный паломников и мо¬нахов. Тут шла бойкая торговля, созда¬вались шедевры искусства. По предани¬ям, город был «настолько большим, что ребенка, потерявшегося на улицах, на¬ходили уже 75-летним стариком».
Особенно интересен Бамиан тем, что с ним связано возникновение и разви¬тие древних религий. Город лежал на великом караванном пути в Китай. Утом¬ленному путешественнику после дли¬тельного пути по суровым и опасным тропам Гиндукуша вдруг открывалась цветущая мирная долина. И первое, что он видел,- это сверкающие золотом статуи-колоссы Будды. Путешественники падали ниц, пораженные невиданным чудом.
И для нас современных туристов поездку в Бамиан можно сравнить с путешестви¬ем в глубь тысячелетий, к временам великого Канишки - правителя древне¬го Кушанского царства, во многом еще загадочного для ученых.
Вокруг - сотни пещер, мертвый пе¬щерный город. Правда, не совсем мерт¬вый: в некоторых и сейчас живут люди. Мы подошли к такой пещере. Пожилая женщина без чадры длинной палкой взбивала коричневую глину. Рядом грязные, оборванные дети играли с чер¬ной лохматой собакой. Загорелый морщинистый старик колдовал у крутящего¬ся гончарного круга, на котором рож¬дался узкогорлый кувшин. Вереницей выстроились готовые изделия. Афганистан – страна гончаров. Для местных жителей глина не только материал для домашней утвари, но и целая свое¬образная философия. Здесь считают, что все живое уходит, превращаясь в комья золотистой глины. Невольно вспомнился Омар Хайям: «Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух мять глину, бить, давать ей сотни оплеух, ведь этот влажный прах трепещущий был плотью, покуда жизненный огонь в нем не по¬тух ... » .
  Или у него же: 
     « И пылинка частицей была.
     Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:
     Пыль, возможно, Зухрой  яснолицей была!».
А вот поразительная строфа: «В комочке глины серой под ногою ты раздавил сиявший в прошлом глаз…».
Мы подошли поближе. В полумраке пещеры видна яма для провизии, вко¬панный в земляной пол сосуд с водой, в центре - кованый котел, в котором варят пищу. На стенах поистине веко¬вой слой копоти. Дым из очага уходит через специальное отверстие. В сосед¬ней пещере несколько худых коз, охап¬ка соломы…
В городе наше внимание привлек один из павильонов, где мы увидели молодого человека в белоснежной чалме с раз¬вевающимся концом - признак глубо¬ких познаний и религиозности. Это на¬родный лекарь. Мы познакомились. Са¬иду 21 год. После окончания лицея он прошел обучение у местного старика - лекаря и теперь первый год с успехом занимается самостоятельной практикой. Узнав, что мы врачи, Саид с удовольст¬вием согласился продемонстрировать нам свое искусство. Он подсел к паци¬енту, который страдал грыжей брюш¬ной стенки, долго массировал живот, пошлепывал его ладонями. Затем в ход пошла шершавая пятка «доктора». Ловко перевернув больного на живот, он взял его правую руку и левую ногу и начал сводить их за спиной больного. Больной кряхтел, лицо его побагровело от напряжения.
Мы наблюдали, по существу, лечеб¬ную гимнастику, правда по-восточному своеобразную, с оттенком некоторой театральности, необходимой, очевидно, и для психотерапии, и для рекламы, поскольку она проводится публично. Чем искус¬ней проводится такой сеанс - тем больше пациентов. Я встречал раз¬ных знахарей - и с элементами об¬разования, и просто шарлатанов. Однако в стране, где ощущается острая не¬хватка врачей, такие лекари, как Саид, несут в народ пусть примитивное, но доступное и недорогое лечение.
Когда процедура лечения окончилась, пациент отдышался, привел себя в по¬рядок, мы поинтересовались, как он себя чувствует.
- Я принимаю уже третий сеанс лече¬ния, и с каждым разом мне становится все лучше. Образованные доктора из госпиталя предлагали операцию, но ду¬маю, что с помощью нашего доктора, да продлит Аллах его годы, я обойдусь без нее.- Присутствующие согласно закива¬ли головами.
  Решили остаться на ночь. На завтра  наметили поездку в Банди-Амир – район синих озер. Ночью у сына поднялся жар, начало болеть горло. Ангина. Результат купания в горной реке. На следующее утро  все отправились в Банди-Амир, а я сыном остались их ожидать в юрте. С самого утра солнце начало палить немилосердно, но в юрте было не очень жарко. Алеша после бессонной ночи дремал. После аспирина и антибиотиков к полудню температура у сына снизилась. Мы стали понемногу успокаиваться. Из соседней лавки  я принес кока-колу, спрайт, лепешки и «шами» (шашлык из рублено мяса). Попировали и прилегли отдохнуть.  Из соседней юрты слышно было как администратор гостиницы лениво спорил со старой американской туристской четой, которая никак не могла согласиться со счетом за два «чапаркета» (кровати). После длительного пререкания (администратор не знал английского, а американцы – фарси) туристы, наконец, уехали. Но в другой юрте проснулись и  стали собираться в поход швейцарские альпинисты. Алеша не выдержал и вышел посмотреть на их экзотическую экипировку.
-У них за плечами рюкзаки как наша юрта, - удивился сын.
  Альпинистов всегда манили покрытые вечным льдом вершины Гиндукуша, достигающие более семи тысяч метров. Еще древние греки называли горную страну Гиндукуш «Парапамисос» - «выше, чем летает орел». Наконец, и они ушли, позванивая снаряжением.
 Рядом под открытым небом расположилась начальная школа. Мы подошли поближе, сели в тени юрты. В классе  несколько скамеек и столов. Дети хором повторяют слова учителя, которые он диктует из единственного учебника  в классе. У детей учебников нет. У каждого имеется тетрадка и ручка. По приказу учителя дети записывают в тетрадку те буквы или слова, которые учитель писал на своеобразной доске, представляющей собой кирпичную стенку, выкрашенную в черный цвет. В конце урока молодой чернобородый учитель в белой чалме  громко крикнул: «Халас!» (Конец!) и обрадованные дети с визгом разбежались по домам.
  Полдень. Абсолютная тишина. Ни единого звука. Как в вакууме. Мы заснули.
  Где-то часа в четыре дня вернулись наши спутники. Серые от пыли, словно призраки. Выражая свой восторг от поездки, они отчаянно жестикулировали, скрываясь в облаках собственной пыли. «Синяя-синяя, прозрачная и даже…вкусная» – вот основные эпитеты, которыми они награждали знаменитую воду. Мы,  правда, всей семьей прочитали об этих озерах в Кабуле  и знали, что они в старо-давние времена питали водой  знаменитые оросительные каналы Балха – «отца городов», что с этими озерами связано много красивых легенд и что только здесь можно увидеть редкое по красоте сочетание светлых и розовых берегов с синью водной глади. Именно это создавало им славу одного из чудес Света. Но лучше бы все это хоть один раз увидеть… Мне сыном приходилось только слушать  рассказы и вздыхать…
  И вот мы тащимся обратно. Скорость двадцать километров в час. Бездорожье. Надо успеть проскочить перевал засветло и до грозы. Но тучи как бы поджидали нас, начали подозрительно быстро сгущаться, темнеть, барашковыми шапками укутывать ближайшие вершины. С риском для жизни прибавили  скорость. Наконец, перевал позади. Быстро темнеет. Нам видно, как над Шибаром сверкают молнии.
 Мелькают  кишлаки, освещенные дуканы и чайханы. Из транзистора несется бравурная музыка – завтра День независимости Афганистана. На одном из майданов кишлака было видно как группа нарядных мужчин под бой барабанов танцевали национальный танец «атан».
 Кончается бензин, но редкие бензоколонки давно закрыты. Останавливаемся около каждого  дукана и даже прохожего. Мамад, высовываясь из окна, под конец уже не требовательно кричал, а  жалобно просил:
- Петроль аст? (Бензин есть?)
Мы по дороге скупили втридорога наверно все частные запасы бензина: у кого  - литр, у кого - два.
 Далеко за полночь въезжаем  в Кабул. Он встречает нас предпраздничной яркой цветной иллюминацией. Но город спит. Спят приезжие афганцы из провинции прямо на  цементных трибунах майдана, где завтра будут маршировать войска и где можно увидеть короля.
 Заснули давно в машине наш дети и женщины, измученные дорогой. Как хорошо, что мы не взяли собой жену с годовалой Аленкой
     Да, путешествие было трудным и небезопасным. Понадобилось время, чтобы понять, что поездка была одной из самых замечательных.
 

                ГУЛЬМОХАММД-ХАДЖИ

Каждую осень, накануне праздника жертвоприношений, из Кабула отправляется большая группа мусульман в далекую Мекку, чтобы выполнить пятую заповедь ислама. Хотя и есть возмож¬ность отправиться в Саудовскую Аравию на самолете, большин¬ство все же предпочитает автобусы. Поездка довольно дорогая - около 20 тысяч афгани, - и поэтому будущие хаджи увозят с собой ковры и другие товары, которые при продаже в Аравии компенсируют расхода на путешествие в святые места. Итак, богу богово, а человеку,  чтобы прослыть ярым приверженцем ислама, необходимы деньги. Последние наставления родственников, поцелуи и колонна из 16 ярко раскрашенных автобусов, тяжело пыхтя, отправляются на юго-запад к манящей, таинственной Мекке, к которой с дет¬ства обращали правоверные молитвы, отбивали земные поклоны.
Наш давасос - "аптекарь" - отправился в священный хадж  - «паломничество» - просто Гульмохаммадом, а вернулся Гульмохам¬мадом-хаджи, то есть  мусульманином, побывавшим в Мекке и получившим это почетное звание. И действительно, с Гульмохaмма¬дом, над которым любили подтрунить, в первое время после возвращения разговаривали с почтением и даже целовали руку. Но спустя месяц, он был снова просто Гульмохаммадом и вновь были слышны взрывы смехе из комнаты давасоса.
Сначала, в поликлинике БИМЕ разузнали, что у его жены родилась двойня и обе девочки, чем был очень огорчен Гульмохаммад. Самандари - аптекарь-контролер, известный шутник, в при¬сутствии других аптекарей спросил Гульмохаммада, почему он не поступил так, как ходжа Насреддин. Все естественно сразу заинтересовались и притихли. Этого и до6ивался Самандари.
- Не заре, во время родов жены, - начал Самандари, - ходжа держал в руках свечку. Пришел час, и показался младенец, ходжа был о6paдован. Но вот неожиданно зa первым младенцем показался второй. Когда ходжа увидел это, он ахнул и немедленно потушил свечу. Женщины-соседки, что были здесь, рассердились и сказали ходже: "Пока свет солнца не озаряет горизонта, раз¬ве в такой серьезный момент можно тушить  свечу?" Ходжа на это заметил: "Если свеча будет  гореть, они там увидят cвет и все вылезут наружу". Смеялись долго, но добро. Правда на этом не успокоились  шутники.
Вскоре в поликлинике разузнали, что ходжа Гульмохаммед решил взять вторую жену (кстати сказать, среди сотрудников поликлиники ни у кого нет двух жен, даже у главврача, хотя его родной брат в Чарыкаре имеет четырех жен, от которых у него 22 детей) и Самандари во время очередного обеденного перерыва с невозмутимым видом, вроде не для Гульмохаммада, а для пуб¬лики,  рассказывает старую шуточную восточную притчу:
- Были у пожилого мужчины две жены. Первой за сорок перевалило и седина посеребрила ее голову. Звали ее Лолой. Вторая - совсем юная, волосы ее были черны, как ночь без единой звездочки.
 3вали её Лалой.  Гордостью этого мужчины как и нашего уважаемого Гульмохaммада, была густая борода, начинавшая, правда, седеть. Одну ночь муж проводил у старшей жеиы Лолы, другую - у младшей, Лалы. Когда он приходил к Лоле, та выщипывала ему из борода черные волосы и оставляла седые, потом что хотела, что6ы он 6ыл, подобно ей, седой. А когда он шел к  Лале, та выщипывала…"  Здесь Гульмохaммад почувствовал, что в итоге весь юмор обрушится на его чуть тронутую сединой  голову, прерывает рассказчика.
- Слушай, Самандари, завтра расскажешь конец, мне очень некогда, надо еще приготовить щербет от кашля, и так наше чаепитие затянулось …
- Кто тебе мешает дeлать свою работу в нашем присутствии, - отвечал Самандари, -  выпуская в сторону взволнованного давасоса тугую струю дыма голландского та6ака, который, как известно всем в аптеке, Гульмохаммад не переносит.
- Я не для тебя рассказываю притчу, - продолжает пробиваться голос Самандари сквозь непрерывное чихание Гульмо¬хаммада, - ты  решение в отношении второй :жены принял и потом как я посмею что-либо посоветовать хаджи, я рассказываю притчу для моих молодых друзей, может быть они извлекут из нее для себя пользу… Итак, Лала, молодая жена, выщипывала седые волосы и оставляла черные, потому что ей хотелось, чтобы ее муж выглядел молодым…
Самандари хитро поглядывает на Гульмохаммада, склонившегося над чаном, в котором размешивает  шербет от кашля. Hа нос он натянул марлевую маску. И делает вид, что не слушает Самандари.
-_Прошло немного времени и мужчина оказался совсем без бороды, - продолжает Самандари под начинающееся хихиканье слушателей. - Как-то проходил он по базару, и один из приятелей  спросил его:
- Где же твоя борода?
И незадачливый муж с горечью ему ответил: - Пропала между Лолой и Лалой.
Следует шквал смеха. Гульмохаммад тоже хохочет со всеми. Сквозь смех прорываются советы: "Сбрей бороду до женитьбы!" "Покрась бороду хной!" Дружески похлопывая давасоса по плечу, компания расходиться по своим рабочим местам…
Гульмохаммад так часто рассказывал нам о своем путешествии, что мы все представляли эти святые места, как будто там побывали сами. Мы видим тысячи ног, ступающих на раскаленные каменные плиты вокруг Каабы, целование Черного камня в восточном углу xpaмa, питье святой воды из колодца 3емзем …
И все это под пламенем аравийского солнца, в условиях нестерпимой духоты …
- Сколько обмороков и смертей я видел,- рассказывал Гульмохаммад. 
Мы в соответствии с ритуалом семь раз обходили храм Каабы босиком. Впереди идущий старик из Газни, который приехал излечиться от мучившей его болезни суставов, на третьем круге вокруг Каабы вдруг рухнул на раскаленные плиты. Его унесли в палатку санитары, но он умер, так и не придя в сознание. Я не помню ни одного паломника, который бы не переболел дизентерией или другими кишечными заболеваниями. Я благодарен Вам, доктор-саиб, за то, что вы посоветовали мне взять тетрациклин, это уберегло меня от болезни.
Вековые легенды приписали Мекке славу "священного" горо¬да, родины мусульманского пророка Магомета или Mухаммада (кстати имя - Гульмохаммада - переводится как «цветок Мохам¬мада." И новоявленный хаджи очень гордился этим). В Мекку из¬давна устремлялись ежегодно тысячи паломников и попадали в очаги тяжелейших эпидемий холеры, чумы, ocпы. Вместе с рассказами о "чудесах" паломники разносили по всему свету инфекци¬онные болезни. Ведь не случайно уже на первых международных санитарных конференциях в конце Х1Х века главное место зани¬мало обсуждение вопроса об учреждении санитарного надзора за паломниками. Однако, к сожалению, этот вопрос не был решен полностью и в ХХ веке. Так, в 1924 году смертность среди  паломников (а их было более 80 тысяч) составила почти 20 процентов.  А были годы, когда процент смертности поднимался до 40-50 и даже 60%.  В 1930 году в Мекке была вспышка холеры. Эта эпидемия возникала и в последующие годы. Как указывается в материалах комис¬сии специалистов Всемирной организации здравоохранении, в 1960 году в Мекку прибыло 750 тысяч паломников, 37 тысяч из них погибли от солнечного удара. В 1961 году было 1186 тысяч паломников, из них только за пять дней в больницы на пути к Мекке было доставлено 511 человек с тяжелыми тепловыми поражениями Больные доставлялись в больницы как правило в бессознательном состоянии, с судорогами, носовым кровотечениями и 194 человека погибли через несколько часов после госпитализации. В последние годы в Мекке проводились работы по улучшению водоснабже¬ния, расширению сети больничных учреждений. Но ни эти меро¬приятия, ни таблетки соли, которые раздаются паломникам для уменьшения обезвоживания opгaнизма существенно не уменьшали число жертв в "святой" обители;
 Несмотря на то, что паломники перед тем как отправиться в путь проходят медицинское обследование, в Мекку все-таки стя¬гивается огромное количество больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями, диабетом, астмой, для которых "святые места» становятся роковыми. Прибывают туда и больные туберкулезом, венерическими заболеваниями, трахомой, которые являются источ¬ником заражения других паломников: Сотни тысяч воспаленных, потрескавшихся губ больных паломников прикладываются с поцелуями к Черному камню или камню Ямани, теснятся жаждущие исце¬ления у колодца 3емзем. Наверно, интересно было бы бактерио¬лагам сделать мазок с Черного камня после процедуры целования и вырастить колонии болезнетворных микробов; Вот где была бы редкая мозаика патологии человечества-представителей магоме¬танской веры!
- Я нигде никогда не видел такого количества больных, -¬ продолжает Гульмохаммад - Кажется со всего света приползли сюда калеки, разбитые параличом, плешивые, слепые. Жажда ис¬целения толкнула их в далекое странствие и бросило в этот ки¬пящий котел, переполненный людьми. Я видел, как специально нанятые слуги, посадив тяжело больных на плечи, совершают с ними семь кругов вокруг Каабы. Куда не глянешь, кругом слезя¬щиеся воспаленные глаза, болезненные желтые лица, сморщенные тела, безжизненно повисшие ноги или руки калек. Доктор-джан, не прояви я там осторожность, ко мне, здоровому человеку, пpи¬липло бы семьдесят семь болезней.
Так, за  веру в "святую" Мекку челове¬чество ежегодно расплачивается десятками тысяч жизней! Может быть так угодно Аллаху! Паломники отправляются в Мекку накануне Курбан-6айpама  -¬  праздника жертвоприношения. Прибывшие в Мекку приносят жертвы Аллаху в "святой" столице. Оставшиеся в Кабуле - празднуют Курбан  дома. Это большой праздник в  мусульманском Востоке, к нему готовятся целый год, копят деньги. Уже накануне праздника улицы города заполняются беспрерывным блеянием овец, коз, душераздирающими воплями ослов, мычаньем коров, кудахтаньем кур. Их гонят на скотные базары большими партиями, откуда уже поодиночке скот перегоняют в афганские дворы. В эти дни можно видеть, как на спине чинного столичного клерка восседа¬ет овца, он держит ее за лапа и туша словно воротник облега¬ет его шею. Чиновник доволен - праздник состоится. Из приот¬крытых багажников и даже салонов легковых автомашин выгляды¬вают головы коз и овец, удивленных столь необычно почтительным вниманием к их особам. Семьи победней несут с базара кур. Город наводнен не только живностью, но и людьми, и автомоби¬лями. Большой красный грузовик, разрисованный диковинными го¬лубыми цветами, во время уличной "пробки", уткнулся в бампер нашей "Волги" и беспрерывно оглущающе клаксонит. Ему вторят десятки нетерпеливых таксистов. Вынужденная остановка превра¬щается в импровизированный концерт. Разнотембровые клаксоны выбивают ритм знаменитого афганского танца "атан". Наконец, тронулись машины. Из автобуса, на крыше которого лепились люди с корзинками, тюками и мешками, вырвалась песня: "О, мой соловей, пой, мой соловей". Ожидание Курбана - праздника сы¬того, когда много мяса, которым делятся и с обездоленными, веселит душу афганца.
Приносятся в жертву обязательно домашнее животное, мясо которого употребляется в пищу. Лучший кусок и шкуру животно¬го верующий отдает мулле, несколько кусков подает неимущим мусульманам, а оставшееся съедает с семей за праздничным столом.
По шариату овца или коза могут быть заколоты за грехи одного человека, корова или бык - за семерых, а верблюд - за десятерых. Причем жертва должна быть однолеткой. Приносить жертвы, согласно исламу, нужно затем, чтобы попасть в рай, миновав Сират - мост, перекинутый над адом. Этот мост острее лезвия меча и тоньше женского волоса и перейти по нему в рай можно на принесенных в жертву животных, которые находятся у входа на Сират. Тот, кто не принес жертву, не удержится на мосту и упадет в ад. В дни праздника интересно наблюдать, как закалывают животных специально обученные бродячие коновалы и затем ведется тщательная пpепаровка туши. С такой сноровкой и  знанием дела отделяется шкура от туши, рассекаются суставные связки, что это невольно напоминало нам анатомический театр в медицинских институтах…  Конечно, все это выглядит экзотично на улицах «средневекового» мусульманского Кабула, но дико – на улицах современных российских городов.
Курбан-6айрам, как и мусульманский пост - рамазан, а также следующий за рамазаном праздник разговения – ураза-¬байрам - доставляют нам много хлопот. Если в рамазан к нам идет поток ослабленных и истощенных больных, то в Курбан-¬байрам и в ураза-байрам - идут с перееданием, пищевыми отрав¬лениями, обострениями хронических заболеваний желудка, желч¬ного пузыря, кишечника.
Подавляющая часть населения Афганистана исповедует ис¬лам, догматика которого изложена в Коране, которая почитается как божественная книга, ниспосланная Аллахом основополож¬нику ислама Мохаммеду. Кстати сказать, на территории Афганис¬тана распространение ислама шло медленно, начиная с У111  века и до конца Х1Х века, когда афганскому эмиру Абдуррахману уда¬лось обратить в ислам непокорных горцев.
Однако ислам везде, в том числе и в Афганистане, не сох¬ранил единства и разделился на два основных течения - суннит¬ское и шиитское. Мусульмане, признающие Коран и Сунну - собра¬ние религиозных преданий, содержащих изречения или описания поступков Myxaммеда, называются суннитами. Их большинство в стране - 85%. Шииты, как и все мусульмане, признают един¬ство Аллаха и пророческую миссию Мухаммеда, но расходятся с  суннитами по некоторым пунктам вероучения, а также в вопросах отправления религиозных обрядов.  Своим духовным руководителем они признают Али, а ортодоксальную сунну заменили сбор¬ником преданий, связанных с Али. Шиитов в стране примерно  10 процентов: К религиозным меньшинствам относятся исмаилиты - по имени потомка первого шиитского имама Али-Ис¬маила, седьмого и последнего имама. Их около 3% населения. Ахмадийцев - последователей одной из  мусульманских сект - Ахмадия - совсем мало - около 0,5% населения. Ахмадийцы признают все основные догматы ислама и отличаются от сун¬нитов тем, что почитают Христа как мусульманского мессию – махди, который якобы воплотился в основателя секты…
                В 1924 году, когда ахмадийцы были изобличены афганским прави¬тельством в связях с англичанами и в подрывной деятельности, эта секта в Афганистане была запрещена.
 В Кабуле находится наиболее влиятельная община шиитов. У них есть свой праздник «ашура», когда отмечается день памяти мученической смерти вну¬ка пророка Мухаммада шиитского имама Хусейна от руки убийцы, подосланного правившим  омейядским халифом Йезидом (680-683 гг). Хусейн якобы принял смерть, чтобы охранить право и сво¬боду от пpоизвола узурпатора.
               В Кабуле есть представители и других конфессий. На Майванде, проживают несколько семей иудеев. У них имеется синагога, где они собираются раз в неделю. Занимаются они в основном торговлей. В районе Лабдарьи расположены их ювелирные лавки. Недалеко от синагоги в глинобитном домике лечит женщин от бесплодия старый еврей. Я с сыном наблюдал однажды эту методику: старик факелом из бумаги водил по часовой стрелке вокруг головы и живота, шепча заклинания тихим голосом, а в конце процедуры неожиданно для пациентки, он закричал высоким фальцетом – Халас! («акончено!»), отчего женщина вздрагивала. Факел старик тушил в пиале с водой и просил женщину выпить эту воду. Таких сеансов у иудея-целителя надо провести девять – числу месяцев беременности.
3а зданием поликлиники БИМЕ, у подножья горы Шер-Дарваза («Ворота Льва») в глинобитных домах живут шииты. Однажды, из ок¬на кабинета я видел, как на плоской и широкой крыше собрались женщины в чадре и с завываниями, похожими на плач по покойнику, ходили по кругу. Иногда они приседали, ладони взмывали к небу и потом обрушивали на свою голову. В это время вместо монотонного завывания слышен был хоровой всплеск рыданий, истерических криков. Они на миг открывали чадру, чтобы участники  o6pядa видели слезы или расцарапанное лицо. 3атем все повторялось сначала.
- Что это? - спросил я доктора Амона.
- Шахсей- вахсей,- ответил он и брезгливо поморщился.
Амон - суннит и вместе со своими собратьями не признает "шах¬сей-вахсей". Я слышал об этом траурном обряде и раньше, знал, что верую¬щим шиитам предлагается самоистязание, пролитие крови в па¬мять о смерти Хусейна, длительные молитвы и проповеди. Пла¬кать во время этого праздника считается "угодным Аллаху». По поверью шиитов, слезы могут искупить многие грехи. Поскольку Афганистан - страна в основном суннитского толка, поэтому шахсей-вахсей не проводится в широком масштабе, чаще эти обряды проходят на дому, где собирается несколько шиитских семей. И хотя, этот обряд самоистязаний носит теперь главным образом символический характер и ограничивается пла¬чем, расцарапыванием лица и выдергиванием волос, все-таки, как мне рассказывал доктор Амон, редко, но все же бывают случаи в семьях фанатиков-шиитов, когда они наносят себе кинжальные раны, избивают себя цепями и это приводит к тяже¬лым ранениям и госпитализации.
- Теперь среди шиитов редко встретишь фанатиков, - pаc¬сказывал доктор Амон,-чаще, наблюдается обратное явление, когда более или менее состоятельный шиит не участвует в тра¬урном обряде непосредственно. Он нанимает плакальщиц или самоистязателей, которые за определенную мзду выполнят об¬ряд за него.
Может быть и эти женщины-плакальщицы на плоской крыше, которых я вижу из окна поликлиники, наняты состоятельным шиитом. И их слезы и кровь на лице - это слезы и кровь профессионалов, которые «отработают» положенное время, а затем спустятся в свои глиняные кельи и займутся обычным житейским делом - стиркой белья, приготовлением пищи. И будут ждать мужей, которых обрадуют тем, что тоже заработали на плов. 
Однажды вместе с архитектором Ю. Разинским, хорошо изучившим Кабул, мы побывали в одном из мест паломничества мусульман-шиитов - священном здании Сахиджан, которое теперь чаще называют мечетью халифа Али - двоюродного брата и зятя Мухаммеда. Али был убит в 661 году отравленным мечем у мече¬ти в Эль-Куфе (нынешний Ирак). Согласно преданию, он завещал в случае смерти свое тело привязать к верблюду и выпустить его в пустыню и там, где верблюд опустится на колени, похоронить его. Однако, чтобы не была осквернена могила халифа его про¬тивниками, при¬верженцы Али отправили в пустыню пять верблюдов якобы с телом убитого халифа. Так возникли  пять могил Али и никто не знает где его истинная могила. Одна из могил находится на террито¬рии Афганистана - в Мазари-Шарифе, где впоследствии была пос¬троена раскошная мечеть Рузайи-шариф - место поклонения му¬сульман.
Мечеть святого Али в Кабуле - бело купольное сооружение с резными зелеными дверями - где по поверию 365 лет назад в течение 10 дней была выставлена одежда халифа Али.
В центре мечети Али имеется мраморный столб, у которого шепчут молитвы правоверные, а затем целуют его, загадав желание. Для этой цели служат также деревянный стол на высоких ножках, похожий на старинную конторку. Под нее надо пролезть три раза, шепча задуманное желание. Наконец, последний этап поставить свечу у каменной плиты с отпечатком руки. По  поверью это отпечаток левой кисти халифа Али! Надо приложить кисть 
к отпечатку, опять же задумав желание. Пройдя три ритуальных этапа можно надеяться на исполнение мечты, если, конечно, будет угодно Аллаху… Тот, кто желает излечиться от болез¬ни, спускается в подземелье. Пропустив старика, который с трудом, задыхаясь, выполз через узкое квадратное отверстие в зал мечети, мы спускаемся по выщербленным ступеням, винтообразно спускающимся вниз. Темно, сыро и душно. Две свечи, которые мы приобрели, с трудом разрывают мрак пе¬щеры. Наконец, мы достигли дна. От захоронения святого Сахи¬джана нас отделяет каменная стена. В расщелинах стены запис¬ки больных, завернутые в кусочки ткани это письменные напо¬минания больных о себе, об исцелении их недуга. Здесь ежедневно бывает несколько десятков калек, слепых, тяжело больных, потерявших надежду на выздоровление. А в дни мусульманских праздников сюда приносят или привозят сотни больных. И у входа в "пещеру исцеления" выстраивается длинная очередь, ожи¬дающая, чуда…
Нас пятеро в подземелье. Стало еще трудней дышать. Разогнуться нельзя - пещера очень низкая и маленькая, метра 2,5 на 1,5. Мы сидим на корточках. Представляю каково здесь тяжелому сердечному или легочному больному. Нам впоследствии рассказывал смотритель мечети, что здесь порой бывают обмороки у больных и тогда большая проблема вынести его по узкой и опасной лестнице наверх. Алексей вместе с оноклассниками – Андреем Верещагиным и дочерью Разинского Еленой, которым через год поступать в институт, выполнили «на всякий случай»  все «святые» атрибуты (через год все успешно поступили). Они потом говорили: «Может Аллах и христианам помогает!» Ведь Бог в итоге един».),,   
Пора выбираться. Мы пропускаем слепого юношу в сопровож¬дении старика-отца и с трудом, разминувшись с ними,  поднимаем¬ся наружу, к воздуху, к свету.
Смотритель - толстый и синюшный старик, страдающий одышкой, возлежал у входа на плетеном чапар¬кете - "кушетке" приветствовал Ю. Разинского как старо¬го приятеля. Он представил меня как врача. После короткой процедуры вежливых приветствий и еще более короткого рас¬сказа служителя об истории мечети-гробницы, он деликатно попросил разрешения  обратиться ко мне с житейским вопросом:
- Доктор-саиб, не появилось ли новое лекарство от оды¬шки и сердечной слабости?
- А чем вы лечитесь сейчас, уважаемый Саидулло?- ¬задаю я контр вопрос, думая, что он сошлется на лечебные свойства пещеры, находящейся под мраморной плитой, на которой мы стояли. Но Саидулло поспешно подошел к своему чапаркету, приподнял полосатый матрас и вытащил из¬-под него металлическую коробку, в которой продаются иран¬ские леденцы, открыл ее и поднес мне. Там были современные западные лекарственные средства - в ампулах, таблетках, кап¬сулах, сиропе - которыми наводнен кабульский фармацевтичес¬кий рынок. Я перебрал лекарства в коробке, не нашел наиболее эффективного средства, которым мы широко пользовались в последнее время от одышки и написал название лекарства на его широкой цианотичной ладони - бумаги ни у кого не ока-
залось…
Мы отправились к машине, поджидавшей нас у дороги.  У зеленых дверей стоял лысый Саидулло и, шепча слова благодарности, кланялся нам, прижимая правую руку к сердцу.
Впоследствии я спросил доктора Амона, знавшего Саидулло, почему смотритель не воспользуется "исцеляющей" силой святой гробницы. На это Амон ответил мне:
- О, доктор-саиб, это легко объяснить, ведь место смот¬рителя в мечете-гробнице наследственное. Уже прапрадед Саидулло работал эдесь. Их "династия" насчитывает 250 лет. Продолжительности "правления" этой "династии" могут позави¬довать некоторые монархи… Так вот, доктор-саиб, за время работы в мечети халифа Али Саидулло так часто видел круше¬ние надежд, разлад между искренней верой в чудо исцеления и неисполненными желаниями, что он, по-моему, давно разуверился в чудеса этой "святой обители". И, хотя по долгу службы, он всячески поддерживает авторитет "фирмы", но жи¬вет по пословице, которую я слышал у вас: "На аллаха надей¬ся, а сам не плошай".  Поэтому он и покупает современные лекарства…
Наверное, иногда, путь от мечети до аптеки значительно короче, чем от молитвы  до чуда исцеления…


АФГАНСКИЕ СУБТРОПИКИ

В последний день рабочей недели, четверг, мы выехали в Джелалабадскую долину — островок афганских субтро¬пиков.   
То справа, то слева в ущелье шумит Кабул. Он здесь ши¬ре и быстрее, чем в столице. Прекрасная дорога то взле¬тает вверх, то стремительно опускается, делая головокру¬жительные зигзаги. С высоты видно кружево дороги с иг¬рушечными, автомобилями, крошечными всадниками на ос¬лах, цепочки одногорбых верблюдов, груженных полоса¬тыми тюками нехитрого скарба кочевников.
Настало время переселения кочевников в теплые края. Караваны сопровождают женщины в красной одежде. У них — открытые, суровые обветренные лица. Через плечо перекинута веревка, за которой тащатся верблюды. По¬верх тюков и свернутой черной палатки — черномазые де¬ти и рыжие куры. За верблюдами стайка черных коз, ко¬торых подгоняют детишки и огромные лохматые псы.
Мужчины где-то далеко перегоняют скот по горным па¬стбищам. Азиз, наш шофер и гид в путешествии, говорит, что женщины-кочевницы очень смелы, привыкли надеяться на свои силы и, как правило, вооружены.
Афганистан — одно из немногих государств мира, где существует многочисленное кочевое и полукочевое насе¬ление, насчитывающее 2—2,5 миллиона человек. Традици¬онные, веками выработанные маршруты имеют иногда протяженность в 1 - 1,5 тысячи километров. Кочевники в основном занимаются разведением овец. Однако ското¬водство, характеризующееся низкой продуктивностью, уже давно не удовлетворяет потребностей афганского общест¬ва. Немалую роль играют и политические факторы, по¬скольку кочевники зачастую не подчиняются властям, не платят налогов. Однако для перехода на оседлость сущест¬вует много препятствий: ограниченность пригодных для об¬работки земель, преобладание помещичьего землевладе¬ния, недостаток водных ресурсов, отсутствие у кочевников навыков в области земледелия, нехватка средств, сложив¬шийся в течение столетий уклад жизни кочевников.
 Пролетают столетия, начинаются и заканчиваются мировые войны, совершаются великие открытия, человечество вырвалось в космос. Создаются великолепные симфонии, живописные полотна, пишутся гениальные книги, а кочевники продолжают жить как бы в другом измерении, соприкасаясь с современной жизнью только на дорогах, куда они изредка выходят. Они как будто приговорены к вечному блужданию по горам и сыпучим пескам. Неужели не найдется сила, которая сможет остановить их? И нужна ли она?
 В медицинском аспекте кочевники представляют огромную опасность для населения страны. Их ежегодные переходы в Пакистан, Индию, Иран, эндемичные районы по холере, оспе и другим опасным инфекциям, приводит к заносу этих болезней в Афганистан.
 Кочевники занимаются не только скотоводством. Во время стоянок они ткут из овечьей и козьей шерсти палаточный материал, валяют кошмы и войлок, изготовляют веревки и арканы, из кож шьют бурдюки для воды и молока, кожаную обувь и сбрую для вьючных животных. Это их дополнительная прибыль
Нас все время интересовало  загадочное обстоятельство из истории происхождения афганцев. Я беседовал с учеными университета, с историком и художником Тарзи,  Рахмани, посольскими сотрудниками, а когда подрос сын, то и он перечитал многое по этому вопросу, но ничего кроме предположений мы ничего не нашли. Даже самые интеллигентные афганцы на нашу просьбу объяснить нам  - откуда вы, кто ваши предки, с гордостью отвечали: «Мы – особый народ!»  Как будто история современного Афганистана тесно связана с историей народов Ирана, Пакистана, Индии Средней Азии; его земли в разные века входили в состав крупнейших государственных образований Востока: Арабского халифата, держав Газневидов, Чингизидов, Тимуридов, Великих Моголов и других. Кроме того, на этой территории  и в те времена существовали независимые племенные владения, неподвластные крупнейшим государствам Востока. Не исключено, что в будущем эти племена, впитавшие лучшее от пришельцев на их земли, и  родился тот гордый и свободолюбивый народ, который назвал себя «афганцами», а в Х111 веке родилось этнически-географическое понятие  «Афганистан».
Алексей, уже дома, разыскал поэму «Афганский дневник» Станислава Куняева, которого по-видимому тоже заинтересовала эта проблема. Вот как он пишет об этом:
       «Старик в халате и чалме-         
          степенно подошел ко мне,
          и я спросил его:
           -Откуда
          твои прапращуры пришли,
          в который век, в какое время
          в угрюмый край, где нет земли,
         где только вечность и каменья?
         Был странен этот разговор…
         - Нет, мы не курды и не персы.
          - А кто?
        - Спроси у этих гор!
            Мы всем соседям иноверцы.
           Я деда спрашивал:
           - Ответь,
          Кто «мы»?- И услыхал от деда,
          Что «мы» - едва живая ветвь
           Давно исчезнувшего древа».
Чем ближе Джелалабад, тем теплее. Появились вечно¬зеленые кустарники. Бабур-шах так охарактеризовал рез¬кую разницу между районом Кабула и Джелалабада: «Жар¬кую полосу от холодной полосы отделяет перевал Бадам-Чашме. На кабульской стороне этого перевала выпадает снег, на Хурук-Сайской и Лагмантской сторонах снег не идет. Миновав этот перевал, человек видит другой мир: деревья — другие, травы — другие, животные — другие, нравы и обычаи у жителей — другие».
У реки рядом с желто-зеленой скалой, живописно раз¬бросавшей мраморные глыбы, мы увидели черную палат¬ку кочевников. Прямо у шатра дремлют два верблюда, по¬одаль стайка черных коз щиплет зеленый кустарник. Жен¬щина в красном одеянии на корточках у дымного костра колдует над пловом. На веревках, удерживающих палатку, сушится тряпье… Старик с седой бородой задумчиво по¬тягивает кальян. Он медленно выпускает дым через нос в бороду и поэтому кажется, что борода тлеет... Полог шатра  отброшен и хорошо виден интерьер. Земля устлана серым полотном, на котором разбросаны  цветные подушки и полосатые матрасы. В углу два глиняных кувшина. На матрасе сидят две девочки лет четырех-пяти, сосредоточенно перебирающих цветные камешки и стекляшки.
  Шатер стоит под солнцем, хотя невдалеке виднеется небольшая платановая рощица. Мы приблизились поближе, чтобы сфотографировать, но женщина, закрыв лицо, быстро ушла в палатку, старик отвернулся. Из кустарника вышел огромный волкодав с отрезанными ушами, который не спеша стал приближаться к нам. Встреча с ним не предвещала ничего доброго. Схватив детей, мы поспешно удалились. Кочевники  сторонятся иноверных. Я помню, как во время поездки в Исталиф, нам тоже не удалось побеседовать с ними.
 Мне рассказывали, что у кочевников еще сильны пережитки общинно-родового строя. Правовые отношения регулируются нормами шариата, а в семейном быту –«обычным правом» или агатом. Агат устанавливает  компенсацию за  убийство, ранение или увечье, похищение женщин, потраву, кражу. За убийство взыскивается «цена крови» (хун), размеры которой составляют от 10-15 тысяч афгани и выше. Причем интересно, что за убийство женщины платят вдвое меньше, чем за убийство мужчины. Иногда  наследники убитого в качестве компенсации дают девушку–невесту. Суммы за ранения и увечья определяются в зависимости от того, куда был нанесен удар. Если выбивают один глаз, компенсация равна половине «хуна», если оба глаза - «хун». В случае ранения в спину размер платы снижается, так как ранение считается позорным для пострадавшего. За насильственный увоз девушки виновник вносит один «хун» и половину «хуна» в виде штрафа. За увоз чужой жены взыскивается  «хун» в семикратном размере. За угон скота берут  цену в девятикратном размере, а за потраву хлебов – в четырехкратном.
По шариату «муж может развестись с женой по своему желанию и усмотрению без объяснения причин…», жена никогда не может «развестись с мужем против его воли». При любом виде развода дети остаются с отцом, за исключение грудных,  которые до семилетнего возраста живут с матерью. Муж обязан в течение всего этого срока  обеспечить ребенка средствами на жизнь.  В брачных отношениях налицо и другие элементы неравенства. Мусульманин волен женится на женщине любой религии, но их дети должны быть мусульманами. Мусульманка же может выйти замуж только за мусульманина, так как в этом случае ее детей будет воспитывать «неверный», что недопустимо по религиозным канонам.
Начинается самый живописный участок дороги. По сво¬ему рисунку, разнообразию ландшафтов, которые быстро, как в кинематографе, меняются после каждого крутого по¬ворота, она чем-то напоминает   кавказскую   и крымскую трассы. Дорога на Джелалабад, пожалуй, одна  из современных и удобных дорог  в Азии. Это отмечали и спортсмены «авторалли века» Лондон-Сидней, свидетелями которого  была вся наша группа. Они тогда расположились на шестичасовой отдых рядом с микрорайоном, на берегу Кабула. Наши специалисты с детьми, сувенирами и едой пришли поприветствовать соотечественников, но, увы, наши «Москвичи» опоздали. На сложной горной трассе Тегеран – Кабул многие машины, в том числе и «Москвичи», получили повреждения и прибыли в Кабул за  шесть минут до старта. Наши «болельщики» едва успели вручить нашим ребятам воду, фрукты, сувениры, пожелать «счастливого пути», как взревели моторы – шум от сотен машин можно было сравнить со стартом космического корабля. Мальчишки в восторге, Аленка на руках у мамы закрыла уши и с ужасом смотрела на ярко мигающие фары сотен машин, в темноте взбирающихся на трассу. Несмотря на усталость наши «Москвичи» прошли тоже довольно сложную дорогу до Джелалабада отлично. И далее – на дорогах Пакистана, Индии и Австралии оказались лучшими в своем классе.
Все ближе Джелалабад. Слева зеленоватые воды Кабула с островком и пальмовой рощицей. Быстро темнеет. Километров за двадцать  до города преграждает дорогу полосатый шлагбаум. Входим в грязный домик без дверей. При свете тусклой керосиновой лампы уплачиваем дорожный сбор. Живописный  полицейский в потертом мундире мышиного цвета, ветхих коричневых брюках и огромных буцах потянул за веревку, поднимая шлагбаум.
- Худа афис! (Счастливого пути!),- приветливо кричит нам и показывает рукой на восток.
Азиз — первоклассный шофер. Другой бы на такой сложной трассе потратил в два раза больше времени. Спо¬койный и немногословный, прекрасно знающий дорогу, он легко обходит «оппели», «шевроле», «мерседесы» на нашем стареньком микроавтобусе «Фольксваген».
В темноте проскочили Самархель и Джелалабад. Вот и сельскохозяйственная ферма «Газиабад». Два ряда двух¬этажных коттеджей, где живут наши специалисты с семьями, которые радушно приютили нас на ночь. Переночевали в уютном  домике. Утром осмотрели больных – без консультаций не обходится ни одна наша экскурсия.
 Вокруг много зелени, клуб, столовая, спортпло¬щадки. Утром нам показали цитрусовый питомник — один из крупнейших в Азии. Десятки тысяч черенков теплолюби¬вых культур набирают силы, чтобы впоследствии стать апельсиновыми, мандариновыми и грейпфрутовыми де¬ревьями. Целые поляны роз. Огромный труд пришлось вложить нашим специалистам и афганским рабочим, чтобы оживить эту серую каменистую бесплодную землю. Освоение этих земель стала возможной благодаря Джелалабадской ирригационной системе, сооруженной по нашему проекту. Семидесятикилометровый канал  орошает 30 тысяч гектаров земли.
 В километре от фермы пакистанская граница. Подъехали к ней: нет пограничников, пограничных столбов. Где-то вдали паслась отара овец. Мы всей семьей перешагнули воображаемую государственную границу, потоптались на каменистой площадке и вернулись в Афганистан. Всем на зависть рассказывали, что побывали за границей – в Пакистане.
 Бросаем прощальный взгляд на изумрудную зелень полей, аккуратные белые домики фермы, на символических часовых с винтовками второй англо-афганской войны - отправляемся в Джелалабад. Это небольшой городишко с пыльными  улицами и глинобитными домиками. Центральная улица – это сплошные сувенирные лавки и шашлычные с бойкими зазывалами. Молодые бритоголовые мужчины, нанизывая на шампуры куски сочной баранины, наперебой приглашая в свое заведение.
  -Мистар! Мистар! Кебаб бисер хуп! Беформаид! (Господин! Господин! Шашлык очень хороший! Пожалуйста!).
 Здесь же несколько финиковых пальм, погибающих от шашлычного чада. Из окон несется музыкальная какофония – смесь мелодий всех стран, но чаще индийских. Сегодня пятница-выходной. Мужчины отдыхают за пиалой зеленого чая  в сосредоточенном одиночестве или мирной беседе. Все в цветных полосатых халатах, на голове чистая чалма или афганка из каракульчи. В руках четки, пальцы их лениво перебирают. Движения мужчин лениво-важные, без суетливости. Женщин-афганок не видно.
   Пожалуй, самое шумное место в городе – базар. Он знаменит тем, что здесь можно приобрести не только прекрасные афганские сувениры и значительно дешевле, чем на центральной улице, но и пакистанские и индийские – сказывается близость границы. Здесь можно увидеть огромные кованые подносы с изящными низкими подставками, бронзовые подсвечники в виде кобр, декоративные тарелки с цветной инкрустацией, караваны деревянных верблюдов, миниатюрный белоснежный Тадж-Махал из слоновой кости. Здесь же горы дешевой разноцветной пластмассовой обуви, трикотажа, японских транзисторов и магнитофонов.
 Торгуют преимущественно афганцы, но лучшие дуканы тканей принадлежат индусам. Мы зашли в один из них: пол устлан ковром, на полках рулоны разнообразных тканей. Два бойких бородатых индуса забросали наших «ханум-саиб» тканями. Через минуту у каждой с плеч свисало до десятка разноцветных полотен, а к ногам подкатывались все новые рулоны. Вскоре весь дукан засверкал немыслимыми  узорами и красками – золотом, серебром, пурпуром, голубизной неба. Да, ни одна женщина здесь не устоит! Особенно из страны «дефицита»!
 В дуканах продается не только импортная ткань, но и добротная ткань местного производства. А ведь в 20-х годах в стране не было текстильных фабрик. И эмир Аманулла-хан с целью стимуляции развития национальных ремесленных и фабрично–заводских текстильных предприятий пошел на крайний протекционизм, чтобы подчинить поданных своей воле. Американец Т. Ловелл писал, что эмир носил «с собой острый как бритва перочинный нож и при встрече с человеком в одежде из импортной ткани незаметно вырезал из нее большие куски».
 В Джелалабаде много туристов. Афганские субтропики показывают всем в обязательном порядке. Бродят по городу длинноволосые  «хиппи». В городе шумно и жарко. Особенно он бывает перенаселен зимой, когда на отдых сюда приезжают зажиточные кабульцы, а в окрестностях разбивают палатки до 40 тысяч кочевников.
Город основан давно, в XVI веке, во времена Вели¬кого могола Акбара, но лишь в XX веке Джелалабад стал из¬вестен как зимняя столица эмиров. В нем построено не¬сколько красивых дворцов и разбит большой парк с вечно¬зеленой растительностью — магнолиями, пирамидальными кипарисами, бамбуком, финиковыми пальмами. В парке прохладно и тихо, в ветвях экзотических деревьев порхают цветные попугайчики. В парке захоронен прах эмира Аманулла-хана, с именем которого связано установление дипломатических отношений между молодой Советской Россией и завоевавшим независимость Афганистаном. Рядом с парком целая улица богатых особняков и дворцов. Здесь спокойно в отличие от буйного торгового центра, много тени от могучих чинар,  умиротворяет мягкое сочетание красок.
Нагруженные сувенирами и тканями, мы тронулись в обратный путь. В  нескольких километрах от города остановились у строгого обелиска, расположенного рядом с квадратным водоемом, символизирующим вечный достаток воды, сворачиваем на асфальтовую магистраль. Дорога, над которой опасно нависают мрачные скалистые горы, приводит нас к бетонной плотине, от которой, слов¬но великаны, уходят в горы опоры высоковольтных элект¬ропередач, В воздухе слышен несмолкаемый шум падаю¬щей воды. Лицо и одежду покрывает мелкий бисер брызг к радости детей, несколько разомлевших от трудной дороги и жары. Мы у гидроэлектростанции Наглу. На фронтоне здания на русском языке и языке пушту начертано, что создана она трудом афганской молодежи при помощи Советско¬го Союза. Здесь трудились 270 советских специалистов. Девять лет строил электростанцию Александр Гордеевич Артыш — человек, который за сооружение гидроэлектростанции Наглу удостоен высших правительственных наград своей страны и Афганистана.
Дежурный инженер поясняет нам, что это второе уни¬кальное сооружение в мире, где здание ГЭС находится внутри самой плотины, как бы в самом водохранилище. На открытие ГЭС приезжал в июне 1967 года  Председатель Президи¬ума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный.
Уже на выезде  из Джелалабада нас перегнал «Опель» и остановился, заметив нас. Это были наши друзья из Посольства Владимир Васильевич  (его все называли коротко «ВВ») и Юрий Михайлович – крестный отец нашей Аленки. Они рассказали, что побывали в Джелалабаде, чтобы познакомиться с Султаном Ахмедом Ширзоем, человеком, беседовавшим с В.И.Лениным. Их поразило, что несмотря на то, что господину Ширзою было далеко за 80, он сохранил ясный ум и цепкую память. Неплохо говоря по-русски, он поведал о своем первом путешествии в Россию. Миссия во главе с М. Вали-ханом, в которую входил и Ширзой, направилась в 1919 году в Москву, чтобы подготовить обмен дипломатическими представителями. Почти полтора месяца афганцы  верхом добирались до Ташкента, где провели несколько месяцев, так как путь в Москву был перерезан белыми. И только, когда путь стал свободен, еще 13 дней в холодных вагонах по железной дороге добирались до Москвы, где произошла встреча и беседа с В.И.Лениным. Тогда же были заложены основы будущего  договора о дружбе и сотрудничестве между Афганистаном и Россией. Этот знаменательный договор был подписан 28 февраля 1921 года.
Мы распрощались с друзьями, они умчались на быстроходном «Опеле», а мы тихим ходом двинулись  вслед за ними.
 В одном из кишлаков остановились у дукана. В корзинах мелкие зеленые чурочки. Это сахарный тростник, который заменяет во многих семьях сахар, с ним пьют чай, им лакомятся дети.
 Невдалеке на зеленой лужайке расположились перекусить. Хочется пить. В отличие от нас и наших детей, которые бесконечно пили воду и кока-колу, отчего жажда не уменьшалась, наш «мутарван» - шофер Азиз совершенно не употреблял  воду, чувствовал себя превосходно. Он изредка вытаскивал кусочек соли и посасывал его. Соль, как известно, задерживает влагу – это хорошо известно коренному населению. Несмотря на наши настойчивые просьбы отведать нашу еду – вареные яйца, консервы, мясо, Азиз уселся рядом с нами в тени и с удовольствием поглощая   кусочки лепешки, макая   их  в «маст» - кислое молоко.
- Когда я отправляюсь в  путь, - пояснил Азиз,- обязательно покупаю «маст» и  кладу в чистую тряпочку. Вода стекает и получается творог. Когда нужно, беру часть этого творога, растворяю в воде и ем с лепешкой.
Когда мы  тронулись в путь, нас по-прежнему мучила жажда, а веселый и бодрый Азиз подшучивал над нами, рекламируя «маст».
 Скоро Кабул. Стало прохладней. Мелькают кедры и сосны, колючие акации с гроздьями коричневых рожков. Темнеет. Скоро будем дома.!




                О, АЛЛАХ, УПАСИ НАС  ОТ  САРАТАНА!
 

    - Афганцы  болеют всеми болезнями, кроме саратана (рака),- слова вылетают стремительно как пули. Доктор Мушреф, сардабиб (главный врач) говорит уже час с русскими докторами, прилетевшими в Афганистан. Движения его стремительны, одной рукой жестикулирует, словно дирижирует оркестром. Другой рукой зажимает телефонную трубку, куда тоже как выстрел посылает: «Хо, саиб»! (Хорошо, господин!). Трубку он держит на расстоянии, не слушая потока слов телефонного собеседника. Все попытки задать вопрос, он резким движением руки, как клинком, отсекает наши вопросы и возможные возражения. Водопад слов из трубки внезапно прекратился и бросив последний раз в телефон: «Хо,саиб!» (Хорошо, госпадин!), сардабиб с ненавистью бросил ее на рычаг и, как будто отключив себя от источника энергии, умолк. Измученный, он отбросил сухое невесомое тело на спинку кресла, и нам стало понятно, что пора заканчивать аудиенцию.
  - Господин Мушреф, - попытался я все-таки завязать разговор.  - Нас заинтересовало Ваше замечание о малочисленности раковых больных в Афганистане. Вы позволите провести статистический онкологический анализ в Вашей поликлинике?
  - Я буду только рад Вашей любознательности, - устало ответил сардабиб  и со снисходительной улыбкой добавил. - Вы убедитесь, что раковых больных у нас мало, ведь должно же быть хоть какое – нибудь преимущество у афганской медицины перед медициной цивилизованных государств.  Сардабиб улыбнулся, удовлетворенный удачной фразой, и отпустил меня.
 Для России, как впрочем и для других цивилизованных стран, онкология давно уже стала важнейшей проблемой медицины. Ведь она, оттеснив многие заболевания, вышла ни второе место по смертности после сердечно – сосудистой патологии. Для Афганистана среди первоочередных проблем являются инфекции, желудочно-кишечные заболевания, алиментарная дистрофия детей и т. д., а онкология является еще чем-то аморфно-неопределенным, не приобретшим облик « проблемы».
  И действительно, наш анализ показал, что заболеваемость раком среди населения Афганистана низка, особенно редко встречались новообразования внутренних органов. Так, почти за семь лет работы в Афганистане мы выявили всего 47 больных со злокачественными новообразованиями. А ведь поликлиника обслуживала 47 тысяч чиновников Кабула, около 150 тысяч членов их семей, более 120 тысяч жителей столицы и ее пригородов, не считая многочисленных консультативных приемов вне поликлиники. По отношению ко всем первично осмотренным больным, злокачественные больные выявлены всего у 0,21%. Надо заметить, что обследование проводилось по тем временам довольно тщательное. Помимо  общеклинического, лабораторного, рентгенологического, цитологического и т. д. исследований, при необходимости уточняли  диагноз в госпиталях и даже за границей.
  В 1,7 раза мужчины болели чаще женщин. Примечательно, что у лиц молодого возраста злокачественные новообразования не встречались. Наибольший  удельный вес составлял  рак трех локализаций – желудка, легких и печени. Мы старались определить причинные факторы, способствующие возникновению онкозаболеваний этих органов. Так, раку желудка способствовали длительные гастриты, а также многолетнее жевание «наса», чрезвычайно распространенное среди взрослого населения. «Нас» - это смесь табака, золы и извести. Все больные раком желудка жевали «нас» в среднем 16 раз в сутки. Жевание «наса» приводило и к   раку ротовой полости. Имело значение и то обстоятельство, что все больные принимали очень «острую» и горячую пищу.
  Рак печени развивался на фоне гепатита В и С, а рак легких у лиц длительное время страдающих  хроническим бронхитом, нагноительными заболеваниями легких, туберкулезом. Причем, эти заболевания чаще наблюдались у кочевников,  вынужденные ночевать в палатках в зимнее время. Курение табака не является существенным  вредным фактором, т.к. «злостных» курильщиков среди афганцев мало, большинство предпочитают «нас».
  Чем же можно объяснить низкий уровень заболеваемости раком коренного населения? Имеют значение особенности быта и обычаев населения, слаборазвитой урбанизацией, практически полным отсутствием загрязнения окружающей среды промышленными и сельскохозяйственными канцерогенами. Известно, что развитие рака связывают с малым содержанием магния в почве воде. По данным Института общественного здравоохранения Афганистана содержание магния в Кабуле превышает нормальные величины. Афганцы преимущественно питаются бараниной и растительным маслом, что снижает риск онкозаболеваний в два раза по сравнению с другими мясными продуктами и животным жиром. Коренное население практически не употребляет алкоголь. В суточном пищевом рационе афганской семьи значительное место занимает растительная пища, что вместе с вышеперечисленными факторами также снижает риск возникновения таких заболеваний, как рак толстого кишечника и прямой кишки.
   Афганки длительно вскармливают детей грудным молоком (до 2 – 4 лет). А ведь известно, что у женщин, вскармливающих детей меньше года, риск развития мастопатий и опухоли молочной железы возрастает в 3 раза. Именно поэтому мы практически не видели у афганок опухолевых заболеваний молочных желез. Я вспоминаю студенческие лекции по акушерству и гинекологии профессора Акопяна, который утверждал, что пока женщина кормит ребенка своим грудным молоком, она не забеременеет. Афганские женщины начисто опровергли это утверждение: во время кормления беременели, рожали, кормили и снова беременели. Этот процесс у них беспрерывный. На приеме я это видел и не переставал удивляться, вспоминая изречение Шекспира о том,  что мир еще долго будет удивлять нас непознанным…
   Анализируя малочисленность онкологических заболеваний, я пришел к выводу, что немаловажное значение в этом обстоятельстве имеют и вековые традиции, сложившиеся в семьях и которые можно считать важными в профилактике рака: это прежде всего регулярное употребление с раннего детства чеснока (противораковое и  прочее действие), зеленого чая (антиоксидантное действие), мумиё (повышающее иммунитет, средство, приближающееся к панацее).   К сожалению, в связи с неосведомленностью о клинических проявлениях рака, практически все больные обращались с запущенными формами  заболевания, когда не было возможности оказать пациенту существенную помощь. Однако, даже в отдаленных горных кишлаках афганцы слышали о саратане, от которого нет спасения. Поэтому, почувствовав даже  легкое недомогание, они  восклицают, обращаясь к Богу: « О, Аллах, упаси меня от саратана!».
   В стране нет онкологов и Онкологического центра.  Онкобольными занимаются терапевты, хирурги, гинекологи и другие специалисты. Не проводятся научные исследования по онкологии и целенаправленные лечебно-профилактические мероприятия, нет условий для проведения современной радио-рентгено и химиотерапии, мало квалифицированных кадров в патогистологических лабораториях.
  Американский журналист Б. Глемзер в своей известной книге «Человек против рака» писал:  «Род человеческий не так уж плох, если он произвел на свет борцов против рака…». Хочется надеяться, что несмотря на сложные исторические пертурбации в стране, в  Афганистане вскоре появятся «борцы против рака», которыми будет гордиться «род человеческий».    


ПРЕРВАННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА САЛАНГ

Машина мчится по красивому серпантину новой дороги через Гиндукуш. Мы поднялись довольно высоко. Заложило уши. Автобус с ревом преодолевает очередной подъем. Проносимся через крытые галереи и влетаем в темный зев трехкилометрового тоннеля. Сквозь сизый дым выхлопных газов видим желтые фары встречных автомобилей. С подножек автомобилей или чаще с кузова свисают «келинары», замотанные одеялами. «Келинар» - это «нафар» (человек), который ездит с шофером грузовика в надежде подучиться водительскому делу. Ему не разрешают сидеть в кабине с шафером даже в холодную или дождливую погоду. «Келинар» таскает воду, нагружает и разгружает машину, моет ее, а если дорога идет в гору, то бежит за машиной с толстой палкой и подставляет ее под колеса.  Это Саланг .... самая оживленная тpacca в Афганистане, связывающая центр страны с Ширханом – портом  на реке Пяндж, через который идет основной поток внешнеторговых грузов. Кроме того, она на треть сократила путь от Кабула до северной  грани¬цы страны. Дорога строилась по советскому проекту  при техничес¬кой помощи нашей страны и является результатом поистине герои¬ческих усилий советских специалистов и афганских рабочих. Дорога протяженностью 108 километров с тоннелем длиной 2676 метров проходит  на высоте 3300 метров над уровнем моря. Coopyжение уникальной и смелой в техническом отношении дороги началось в 1958 году на северном участке и в 1959 году,- на южном. Строительство велось в исключительно трудных условиях. Сильные снежные заносы и мощные лавины заставляли несколько раз менять трассу дороги. Слой снега на предтонельных участках достигал иногда 4--5 метров. Опасность снежных заносов заставило запроек¬тировать дополнительно около 5 километров снегозащитных галерей. Несмотря на трудности, дорога, чрезвычайно важная для развития экономики страны, была закончена в небывало короткий срок. В 1964 году была открыта для эксплуатации. В Кабуле и на Саланге мы слышали много рассказов о советских специалистах, героическая работа которых стала отождествляться с легендарными подвигами самых лю6имых древних героев. Саланг была прекрасной школой для афганцев, которые здесь  приобрели первую рабочую профессию и трудовую закалку, здесь они произнесли первые русские слова, и именно здесь для многих рождалась и крепла дружба между афганцами и «шурави» (советскими). Кстати сказать, многие «келинары», бросив бесправную работу у шоферов, перешли на стройку и после обучения быстро сами стали водителями, бульдозеристами, скреперистами.
Внизу видны полуразрушенные каменные крепости, нависающие седыми стенами над ущельями, еще ниже – кишлаки, утопающие в зелени,  стремительные узкие речушки, богатые  форелью. Алексей Алексеевич Никонов - наш очередной руководитель и знаток Гиндукуша указал нам с сыном на узкое ущелье, которое тянется на север параллельно Салангу. Это ущелье было открыто и описано в конце Х1Х столетия полковником Михаилом Ионовым (нашим однофамильцем, а может и дальним родственником)), служившим в Туркестане. Собственно из-за этого ущелья мы и отправились в это опасное путешествие. Кстати сказать, у полковника Ионова находился в подчинении молодой офицер Лавр Корнилов – будущий знаменитый генерал, один из организаторов Белого движения, герой «Ледяного похода», погибший под Екатеринодаром (теперь Краснодаром) в 1918 году.  Во время службы в Туркестане Лавр Корнилов, смелый офицер, знавший прекрасно фарси, в одиночку или с отрядом нередко пробирался вглубь Афганистана с разведывательными и исследовательскими целями. Об ущелье Ионова писал в своих путевых заметках известный поэт Николай Тихонов.
 Теперь одно удовольствие путешествовать по дороге, а ведь совсем недавно Саланг был самым опасным и трудным путем с севера на юг. Летом подстерегали обвалы, узкие и скользкие тропы по краю ущелий, и разбойники, а зимой дорогу заносило снегом и жизнь здесь замирала до следующего лета. По этой дороге добирались с риском для жизни посольства, дипкурьеры, ученые экспедиuии. В поисках центра формообразования культурных растений эту дорогу прошел академик Н.И. Вавилов вместе со своим спутником Д.Д. Букиничем. Кстати, недалеко от этих мест на высоте 2240 метров агроному Ва¬вилову пришлось взять на себя роль врача. Ранен губернатор про¬винции. Рана тяжелая, пуля застряла в животе, сильно кровоточила. Несколько сот человек с факелами стоят вокруг дома, ожидая спасения "боль¬шого начальника". "Каждый европеец в этой стране является синонимом врача", - писал Вавилов. Отказываться нельзя. Вавилов обмыл рану кипяченой водой, смазал йодом, удалил пулю пинцетом. К счастью, пуля находилась поверхностно, она застряла в мышцах живота. Забинтовал и остановил кровотечение. "По-видимому, наш пер¬вый опыт врачевания оказался удачным, - не без юмора следует запись в дневнике путешественника. - B дальнейшем почти в каждом рабате, может быть, в связи с молвой о нашем искусстве, к нам обращалось большое количество всяких больных".
Машина выскочила из галереи и пошла, набирая скорость под уклон. Что-то резко ударило по днищу автобуса. По-видимому, отскочил камень от колеса. Машина заметно стала набирать скорость. Пожалуй, опасно мчаться с такой скоростью по горной дороге. Спра¬ва глубокий почти километровый обрыв, слева - высокая скальная стена. Вдруг раздался вопль шофера Азиза: - "О, алла! О, алла!». И в то же мгновение мы с ужасом увидели, как Азиз бросил руль, повернул к нам пепельное липа, закрыл глаза и положив ладони на лоб, раскачи¬ваясь, с завыванием начал читать молитву. Машина, потеряв управ¬ление стремительно  понеслась к обрыву. Два доктора, сидевшие ря¬дом с Азизом, раньше других поняли в чем дело: булыжник на дороге, который так оглушительно прогрохотал по днищу машины, перебил тор¬мозной трубопровод и ножной тормоз перестал действовать.
 Алексей Алексеевич Никонов рванул  ручной тормоз, но на такой скорости его сорвало. Пришлось придавить к сидению обезумевшего и  сопротивлявшегося правоверного Азиза. Один доктор, свесившись сзади перехватил руль, кое как выправив движение машины. Алексей Алексеевич, преодолевая сопротивление обезумевшего Азиза, выключил зажигание и начал тормозить «скоростью». Мелькали тяжелые балки галерей, пролетали мимо встреч¬ные машины, редкие пешеходы испуганно жались к скале, увидев стремительно приближающуюся, виляющую из стороны в сторону машину. Кто-то из женщин пытался на ходу открыть дверь машины и выпрыгнуть, Алеша рассказывал, что все вокруг в эти мгновения потеряло цвета и стало черно-белым. Наконец, автомобильный опыт двух наших докторов сказался: видавший виды РАФик замедлил движение и остановился. Азиз выскочил из кабины и завыванием продолжал взывать к Аллаху и благодарить его за спасение. Мы вывалились из машины бледные и шатающиеся от пережитого страха, почти соприкоснувшись со смертью. По разному отреагировали на это смертельное событие: мужчины молча курили, женщины сели, а некоторые легли на бетонную дорогу  рядом с автобусом, Маргариту Николаевну, супругу руководителя вырвало…Я с сыном сели у бетонного заграждения, прижавшись друг к другу… Страх начал постепенно уходить… Через некоторое время послышались разговоры, нервный смех… Потом, как бы очнувшись, бросились к нашим спасителям благодарить, обнимать, целовать… Я напомнили всем, что когда мы уезжали в путешествие, а это были еще сумерки, на востоке, на сумеречном небе, висела комета с оранжево-красным хвостом. Мы в ожидании машины любовались этим редким явлением, а Светлана с Аленкой на руках, которая вышла нас проводить, сказала нам, что появление кометы всегда к беде.
   - Вы помните, - сказала она, - как князь Игорь, проигнорировав появление кометы, пошел походом против половцев, был разгромлен и полонен.
    Она пыталась убедить нас  не ехать на Саланг. Но все посмеялись и тронулись в путь и я чуть не оставил Светлану вдовой, а дочь лишилась бы брата и отца… Вот и не верь после этого приметам!
    -Эх, надо было послушать Светлану, - с грустью произнес Николай Иосифович, окулист из Одессы - я же двоих детей дома оставил». 
   Все согласились с ним….
В ожидании попутного транспорта, немного побродили по окрестностям , заглянули в жуткую каменистую бездонную пропасть обрыва, куда чуть не вылетела наша машина. Домой добирались на перекладных. Путь долгий и постепенно все смирились с происшедшим событием, успокоились, пошли бытовые разговоры, подшучивания и даже смялись… Уже близ Кабула вынужденная длительная остановка в ожидании транспорта. Холмы вокруг небольшой площадки усеяна цветными чалмами, словно бутонами нераспустившихся роз. Мы подошли поближе. На площадке проводились собачьи бои - популярное сельское развлечение. Огромные лохматые волкодавы со свирепыми клыкастыми мордами с трудом удерживались владельцами  толстыми цепями. Но вот цепь отстегивается и псы мчатся навстречу и вскоре рычащий бой животных скрывает от нас густая пыль. Здесь же, подбадривая собак, носятся их владельцы. Пыль рассеивается и мы видим как от бездыханного и окровавленного пса хозяин старается буквально оторвать победи¬теля, разжимая палками стиснутые челюсти.
Иногда псы дрались вяло и тогда зрители подзадоривали их, бросая камни. Это вызывало, правда, противоположную реакцию. Собаки с лаем мчались на зрителей, которые поспешно на четвереньках карабкались вверх по холму или взбирались на деревья. Бой собак отвлек нас от тягостных событий  и окончательно успокоил.
Подобные развлечения можно увидеть во многих кишлаках. В определенные дни устраиваются бараньи, верблюжьи бои. Мы как-то видели по дороге в Газни бой верблюдов и были поражены, как эти добродушные, уравновешенные на вид животные, были так разъярены. Два самца, оплевывая друг друга тягучей слюной, били головами и вгрызались тупыми и желтыми зубами в шею соперника. Трудно унять их в эти минуты озлобления. Чаще верблюжьи бои проводят в холодное время года. В это время верблюды почти ничего не едят и поэтому ведут себя наиболее агрессивно. Там же мы наблюдали и петушиные бои. Хозяева бросали в круг воинственных петухов. Они с яростью набрасывались друг на друга, сталкиваясь грудью. Крылья их распущены, угрожающе трепещут, над ними и зрителями летают пух и перья. Яркое оперенье хвостов и красные гребни мелькают, создавая иллюзию маленького фейерверка. Чтобы бои не были продолжительными, к лапкам петухов прибинтовывают  острые колючки акации или металлические шипы… Вот еще один прыжок петухов, ловкий удар шпорой в голову противника и уже бездыханный неудачливый красавец лежит в пыли кверху лапками.
    В некоторых населенных пунктах в «джуму»- пятницу  устраиваются бои куропаток. Эти бои никогда не кончаются гибелью птиц. Когда судья приходят к выводу, что одна из птиц одерживает верх, бой прекращается.
Афганцы - великие спорщики. На таких боях-зрелищах собираются и дельцы, которые умеют поставить на «верную» собаку или барана, выигрывая немалые деньги. Я видел, как вспыхивали споры между заключившими  пари, видел и унылые физиономии неудачливых игроков...
Времени было еще много. Решили осмотреть кишлак. Он оказался похожим на тысячи других: глинобитные домики, окруженные дувалами, мечеть, кладбище. В больших домах с пристройками и флигелями жи¬вут как правило четыре - семь близкородственных семей. Но даже наиболее близкородственные семьи ведут свое хозяйство самостоятельно. Поэтому связи между семьями в основном соседские. Единственное, что более или менее объединяет все ceмьи - это общая система ирригации, необходимость ее коллективного поддержания в порядке и единая для всех очередь водопользования, устанавливаемая жеребьевкой.
   Старик, с которым мы разговорились у арыка, рассказал нам, что большую опасность для сельчан представляют волки. Зимой они собираются в стаи проникают в  кишлак в поисках пищи и нередко нападают на скот и даже людей.  Поэтому зимой  мужчины выходят обязательно с ружьем, а детей и женщин не выпускают из дома. Старик рассказал нам и об одном из методов самообороны при нападении волка. Если у селянина нет ружья, то он прибегает к такой уловке: быстро разматывает чалму и привязывает к его концу башмак и, убегая, волочит его за собой. Волк бросается за башмаком и пытается схватить его, человек же в этот момент дергает башмак и волк от неожиданности  отпрыгивает в сторону. Так повторяется несколько раз. Пока волк занимается башмаком, попавший в беду  спешит добраться до жилья, близ которого волк, почувствовав опасность, прекращает преследование.
Афганистан – аграрная страна в которой  85% населения занято в сельском хозяйстве. Вся пахотная земля испокон веков принадлежала помещикам – «заминдарам», которые сдавали ее в мелкокрестьянскую аренду. На полях мы нигде не видели тракторов, комбайнов, автомобилей. Техника земледелия  примитивна: деревянная соха, мотыга, лопата…
У старых развалин копошатся люди. Они грузят на осликов огромные мешки с землей, похожую на пыль, и везут на свои поля. H.И. Вавилов, автор книги "3емледельческий Афганистан», которая даже сорок лет спустя является подлинной энциклопедией афганского сельского хозяйства, писал: «Ведь долина  Кабула – бесплодное каменистое плато, лишь кое-где покрытое тонким слоем земли. Почти весь пахотный слой здесь создан искусственно. Не зря говорится в старых стихах: -  «каждая пядь земли Кабула дороже, чем весь мир». Какой же труд нужно вложить, чтобы вызвать оазис к жизни».
  Подсчитано: чтобы настлать пахотный слой хотя бы в 15-20 сантиметров на одной десятине голого речного  галечника, надо привезти 400 кубометров земли. Сколько же  сотен раз медлительный ослик должен привезти свою поклажу, прежде чем на голом камне возникнет пригодное для посева поле….
   Подошла машина. Мы с трудом поместились в тесном уазике. Но тесноте, да не в обиде. Машина мчалась по безопасной равнинной дороге, но скорость не радовала, она напоминала ужас мчащегося неуправляемого автомобиля. Солнце клонилось к западу, но еще сильно жгло. Прерванное путешествие через Саланг, чуть не закончившееся трагедией, подходило к концу. Виден уже пригород Кабула. Домой, домой!...


О  КНИГАХ, КИНО И МОЛОДЕЖЕ…

Амон - мой помощник - очень любознателен. Он окончил зубоврачебную школу и, работая с советскими специалистами, са¬мостоятельно выучил русский язык. Его страстная мечта - поехать учиться в Москву. Он интересуется буквально всем, что касается жизни нашей страны. Я рассказываю ему о городах, музеях, медицинском обслуживании, об иностранных студентах, обучающих¬ся в стране, приношу ему открытки с видами Москвы, Ленинграда, Киева, Краснодара, Сочи; приглашаю на просмотры отечественных фильмов в наш клуб. Амон иногда задумчиво говорит мне: - "До того, как я выучил русский язык - все хорошее, что показывали мне о вашей стране я принимал за ловкую рекламу, а потом стал много читать о вас и понял, что ваши достижения peaльны также, как реальна дружба между русскими и афганцами".
- Амон, - спрашиваю я,- а что ты впервые прочитал о нашей стране?
-О, я принесу завтра книгу, по которой я впервые познакомился с Советским Сою¬зом.
И на следующий день мы рассматриваем роскошно иллюстрирован¬ный проспект "Американской национальной энциклопедии" за 1963 год. Вот на фоне Кремля и собора Василия Блаженного пожилая женщина в валенках долбит лопатой лед. На другой - женщина в черном пальто и рыжей дырявой шапки, на ногах грязные сапоги в галошах; она фотографирует казаха опять же в грязных сапогах и рабочей робе.
А вот изображены похороны в Сибири: грузовая автомашина с отбро¬шенными бортами, белый гроб из неотесанных досок. Женщины и мужчины в черном с печальными лицами. И опять - улица какого-то города, где один мужчина и шестеро женщин в неопрятной рабочей одежде разносят лопатами асфальт. Да, довольно  тенденциозная подборка фотографий! Правда, есть и другие снимки - гидроэнергетический гигант,  пейзажи  Черноморья, Сибири. Но все это заслоняет¬ся обилием тенденциозно мрачных картин.
             Я объясняю Амону, рассказываю, показываю, а ему все мало, каждая свободная минута уходит у нас на обмен информацией: он мне об истории Афганистана, а я ему - о нашей стране.
.... А есть ли в России книги об Афганистане и кто написал их?  Хорошо ли знают русские историю  Афганистана?- засыпает меня вопросами Амон.
Я рассказываю, что в нашей стране очень хорошо знают о своем соседе - мужественном и свободолюбивом народе. У нас име¬ются и научные и художественные книги об Афганистане, издана двух¬томная «История Афганистана", в газетах и журналах широко освещается жизнь афганского народа. Имеются документальные и художественные фильмы.
Первая попытка создания афганского фильма относится к 1944 году. Съемки его осуществлялись в Индии, и назывался он «Любовь и дружба». В 1964 году на экранах афганских кинотеатров появилась лента «Подобно орлу». С этого времени медленно, но все же начала развиваться национальная кинематография. Советско-афганские связи в области кино имеют добрые традиции. Когда В.И. Пудовкин приступил к созданию фильма «Потомок Чингисхана», консультировать картину он пригласил молодого афганского художника А.Г. Брешну. В 1969 году он же был одним из консультантов «Миссии в Кабуле». Этот  фильм посвящен драматическим со¬бытиям, предшествовавшим подписанию договора о друж6е и сотрудни¬честве между Афганистаном и Советской Россией. Это замечательный  фильм, свидетелями создания которого мы были, частично снимали вблизи микрорайона, в котором участвовали такие актеры, как Олег Жаков, братья  Олег и Глеб Стриженовы, Михаил Глузский, Ирина Мирошниченко и многие другие. Ирина Мирошниченко создала обаятельный образ бесстрашной русской разведчицы, погибшей в 1920 году в Афганистане от рук английской разведки. Это реальное лицо, фамилию которой мы так и не смогли узнать, но зато нашли её полуразрушенную могилу на маленьком русском кладбище в Кабуле. По инициативе главного врача посольской поликлиники он был реставрирован, обложен красным камнем, привели в порядок и другие, к сожалению, безымянные могилы.
С сочувственным вниманием относились к борьбе Афганистана за независимость видные ученые дореволюционной России. Относящиеся к XIX веку тру¬ды крупных русских востоковедов Б.А. Дорна, В.В. Григорьева, Н.А. Аристова проникнуты глубоким уважением к древней культуре народов Афганистана, искренним сочувствием к их освободительной борьбе.
Принципы дружбы и свободы лежат в основе советских науч¬ных и литературных npoизведений, посвященных Афганистану и его народу.
Я приношу из посольской библиотеки и читаю Амону отрывки из книги Ларисы Рейснер "Афганистан", которая является страницей ее биог¬рафии. Ведь Рейснер была "хануми сафир-саи6 - женой посла, советского полпреда в Афганистане Ф.Ф. Раскольникова в 20-х годах. В  «апельсиновых аллеях Джелалабада" Рейснер продолжала умно и тонко служить России. Ее книга полна симпатии к народам этой страны, точных политических прогнозов и уничтожающих портретов европейских "пиявок, - среди портретов которых, пожалуй, наиболее интересны нелицеприятные «физио¬номии» британских и французских дипломатов… Я читаю Амону отдельные зарисовки из книги Рейснер. Он в восторге: «эта женщина пишет лучше мужчины» - Амон дает ей самую высокую оценку, которая только возможна на Востоке.
Я ему рассказываю о писателях Льве Никулине и Николае Равиче, которые в 20-х годах работали в Афганистане: первый атта¬ше по культурным делам при дипломатической миссии Советской России. Второй - генеральным консулом РСФСР в Герате. Лев Никулин описал свои "четырнадцать месяцев в Афганистане" в книге "Люди и странст¬вия", а Николай Равич в автобиографической книге "Mолодость века".
О самоотверженной работе русских врачей с болезнями, инфекциями - холерой, малярией, оспой и чумой - Амон сам прекрас¬но знает, но с любопытством слушает выдержки из книг Л. Никулина и Н. Равича о будничной, но очень важной работе первых русских вра¬чей. "Надо сказать, что в те времена, - пишет Л. Никулин, - наши врачи уже пользовались хорошей славой в Герате и в Кабуле. Афганских врачей с европейским медицинским образованием тогда 6ыло еще мало в стране. В комнате со сводчатым потолком и глубокими нишами в стенах устроили кабинет консульского врача и одновремен¬но аптеку. Фармацевта в Герате не было, врач сам составлял лекар¬ства с помощью мензурок и аптечных весов… Некоторые жители Гepата опасались европейских лекарств - девяностолетний старик – наместник - говорил, что его подданные от них болеют. Однако пациентов 6ыло не мало, хотя они входили в комнату врача с видимой тревогой, так вероятно входили простые смертные в лабораторию cpeдневекового алхимика. Мы часто видели у входа в эту импровизированную лече6ницу уездного начальника - Хакима селения Сабзевар. Величавый, бородатый гигант сидел на коврике в ожидании приема. Он приезжал к врачу издалека и это само по себе означало, что лечение приносило пользу…»
- Прошло много лет с тех пор, - говорит Амон, - но в маленьких городах и далеких кишлаках и сейчас еще боятся образованных врачей, современные лекарства и предпочитают мулл, знахарей, в лучшем случае табибов - народных лекарей. Это естественно для такой бедной страны, как наша. Врачей мало, лекарства европейские дорогие, народ неграмотный, санитарного просвещеиия нет.  Этим пользуются знахари и муллы, которые пугают людей современной  медициной и умело рекламируют свои даже незначительные успехи.
Но самое интересное, что сами они, если заболеют, предпочитают врачей с европейским образованием. Наша интеллигенция, особенно молодая, понимает, что надо пропагандироватъ успехи современной медицины и для этого надо быть ближе к народу, ехать в кишлаки, жить  там и лечить, а не в столице. Но к сожалению мало кто решается на этот подвиг, так как знает, что встретит яростное сопротивление со стороны священнослужителей и знахарей, которые не потерпят ликвидации их процветающего "лекарского бизнеса".
Иногда Амон подзывает меня к окну кабинета, когда слышит шум на Майванде - основной магистрали Кабула. Сегодня здесь проходит очередная демонстрация мулл. Они запрудили широченную улицу. Идут, возбужденно жестикулируя, выкрикивая лозунги. Все они в чалмах и халатах, подпоясанных шарфами, над головами развиваются флаги и транспаранты. Они выступают против современных культурных преобразований в стране, против раскрепощения женщин, против разрешения им ходить с открытыми лицами и участвовать в общественной жизни страны Группа мулл в центре колонны подбрасывают вверх темносинюю паранд¬жу. Она взлетает и опускается медленно, словно парашют,  на головы мулл. И вновь взлетает вверх…  Женщины спрятались в подворотнях.
На Майванде такой шум, что мы не слышим пациентов. Сардабиб (глав¬ный врач) со смехом говорит нам: - "Они сьели возбуждающие лепешки и поэтому такие шумные". Жители Кабула с иронией относятся к результатам этих спектаклей. Один чиновник сказал нам, глядя на крикливых пастырей: - "Они ухватились за хвост истории, но скакун истории очень резвый и им не удержаться за хвост".
 Иногда по Майванду шествуют студенты и школьники – наиболее политизированная часть молодежи. Они пели песни, несли транспаранты с лозунгами солидарности с другими народами. Впереди шествовал «лидер», который, подняв «ротфронтовский» кулак, выкрикивал: «Мир! Мир! Мир!». В январе 1970 года  ожидался приезд вице-президента США Агню, Майванд вновь заполнили  студенты и школьники с атиамериканскими лозунгами, с яйцами и даже камнями в руках, но  эскорт с Агню в королевский дворец проехал другой дорогой.
Удивляло поведение полицейских. Их было мало и они спокойно наблюдали за шествиями.
Мы ни разу не видели разгон демонстрантов, репрессивных  мер в отношении их, не слышали чтобы кого-то изгнали из института, школы или работы. Король Захир-шах был последователен и либерален. Строя светское государство, он волеизъявление народа считал в порядке вещей. Недаром его правление считается «золотым веком Афганистана». Все изменилось в стране в конце 70-х годов во время нашего второго приезда в Афганистан. Король Захир-шах был коварно свергнут двоюродным братом короля (король в это время был на лечении в Италии) Мохаммадом Даудом, объявивший монархию республикой. Я спросил Амона, что изменилось в стране.
- Доктор-саиб, Вы мой друг и я Вам скажу,- он оглянулся по сторонам, хотя в кабинете кроме нас никого не было, и тихо на ухо сказал. – Раньше была свобода, а теперь… И он приложил два пальца к сомкнутым губам.
Молодежи трудно живется в Афганистане. Трудно получить образование, еще труднее найти работу. Многие вынуждены устраи¬ваться в самых неэффективных областях сферы обслуживания, некото¬рые в поисках счастья уезжают за границу. Несмотря на то, что
страна нуждалась квалифицированных кадрах- инженерах, врачах, часть из них работают в Иране, Турции, европейских странах, Аме¬рике. А тяга к знаниям видимо была. Подтверждалось это любопытным явлением – способом подготовки афганских студентов к семинарам и экзаменам. Занимались они ночью под общественными городскими фонарями. Во-первых никто не мешает, во вторых – бесплатное электричество, в третьих – романтика. Так что в теплое время года свободного фонаря в нашем микрорайоне ночью «с огнем не найдешь». Может быть из-за студентов появились в микрорайоне и два киоска, в которых жарили вареную колбасу,  сосиски и вместе с острым соусом заворачивали в тонкую лепешку – своеобразный фаст-фут на афганский  манер. Было это очень вкусно, тем более, что вареная колбаса и сосиски в Кабуле были редкостью и мы все «тосковали» по ним, а потому баловали детей. Как-то сын Алексей со своим другом Андреем Верещагиным, гуляя вечером, купили себе на карманные деньги по порции «амбаргар» -колбаса и «сосидж» - сосиска. Было вкусно, захотелось еще чего-нибудь, но оставшейся мелочи хватило только на острый стручковый перец-чили, который они быстренько съели хвалясь друг перед другом что не горько и не остро. Когда начался пожар во рту, они стали метаться, кричать, пока не нашли поливочный шланг, которые оставляли на ночь для полива травы на просторах микрорайона и около часа заливали нестерпимый огонь  холодной водой. История эта вспоминается и по сей день.
В Афганистане ценились специалисты, получившие дипломы в нашей стране. Многие из них успешно работали на крупней¬ших стройках, сооружаемых с помощью Советского Союза. Безусловно интерес к нашей стране был велик. В этом мы убеждались многократно при беседах и встре¬чах с ними, в этом убеждало нас сердечное отношение к нам. Это обу¬словлено не только историей добрых взаимоотношений между нашими странами, отсутствием военных конфликтов, всегда самым искренним стремлением экономически помочь независимому Афганистану даже в самые тяжелые годы для нашей страны, но  и  территориальной близостью государств. Но так было тогда…
Сверстники Амона все же еще недостаточно знают Россию. Я как-то спросил одного молодого врача, окончившего Кабульский университет, что он читал из русских  писа¬телей. Он с трудом назвал Чехова и Льва Толстого, а из советских писателей так и не смог никого вспомнить. Мы побывали на книжном рынке. Меня поразило обилие дешевой развлекательной макулатуры.  На нас смотрели  полуобнаженные или о6наженные красавицы, мужчи¬ны в масках, с мощной мускулатурой культуристов, дула пистолетов, истерзанные тела в луже крови, безумные глаза, автомобили, срывающиеся в пропасть… То что мы часто видим сейчас и на наших книжных развалах. Серьезной литературы было мало, а русской, переведенной на фарси почти нет. После долгих поисков у букинистов я обнаружил томик рассказов М. Горького и "Слепой му¬зыкант" В.Г. Короленко, несколько детских книжек с иллюстрациями Сутеева. Но все они изданы в Иране или в нашей стране. А ведь в свое время именно в Кабуле были изданы в переводе на пушту "Сказ¬ка о рыбаке и рыбке" А.С. Пушкина в переводе с. Риштина, печата¬лись переводы рассказов и повестей Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Н.В. Гоголя. С современными советскими писателями афганцы почти не знакомы за исключением тех, кто владеет русским языком и име¬ет возможность читать их в подлиннике. Газеты и журналы - основная современная литература, которая поглощается читающим населением. Но мне понравилась оптимистическая мысль писателя  Карима Мисака – моего пациента. Когда зашла очередная речь о бедности современной афганской литературы, он сказал: «У нас, конечно, нет сейчас Льва Толстого, Антона Чехова и Максима Горького, но в прошлом у нас были блестящие поэты и писатели, ученые. Если они были в прошлом, я думаю, что будут они и в будущем».
  Я часто беседовал с ним. Он рассказал, что недавно Рафик Яхьяи, кинокритик, выпускник ВГИКа, перевел на персидский язык цикл стихотворений Сергея Есенина, а Хамид Джалия, режиссер, тоже выпускник ВГИКа, впервые поставил на афганской сцене « Ревизора». Как-то он познакомил нас с Кабир-ханом, оператором «Афган-фильма», который только-что вернулся из Москвы и привез с собой томик статей Л.Н. Толстого  о литературе и искусстве.
   - Вот мой бог, - сказал Кабир, указывая на портрет  Толстого, - А это, - продолжил он, потрясая томиком Толстого над головой, - мой Коран.
   С Каримом Мисаком мы знакомы давно, он был моим пациентом еще с первого нашего приезда в Кабул. Он рассказал о себе, что  родился в семье бедного крестьянина в Газнийской провинции. Родители его были неграмотны. Начальное образование получил у сельского муллы. Подростком перебрался в Кабул, где работал рассыльным, разнорабочим, писцом. Но  много читал, стал изучать самостоятельно русский язык. Появилась тяга к литературе, стал пробовать писать прозу и уже в 50-х годах опубликовал первые новеллы – «Восход», «Жалоба» и др. И вскоре стал известным новеллистом. В последствие, прочитав автобиографическую трилогию любимого им Максима Горького,  он обнаружил много схожего с жизненным путем  великого русского писателя и что он тоже прошел свои «университеты». Это позволило ему стать писателем. По предложению сына мы его называли афганским Максимом Горьким, чем Карим очень гордился. Он очень много интересного  рассказывал нам об истоках афганской поэзии и литературы. Эти истоки  по его мнению, лежат в фольклоре, в народном творчестве, припевках, в ритуальных и обрядовых песнях, волшебных  сказках, легендах. Стихи и песни афганцев и в наше время сопутствуют им в повседневной жизни, в труде, в быту, во время поездок. Мы много раз видели, как крестьянин, восседая на ослике, утомленный долгой и унылой дорогой, скрашивает  путешествие песней. Наш шофер Дурмамад, как только выбирается на пустынную трассу за городом, начинает бесконечное пение, одна песня сменяет другую. Песни редко бывают веселыми. Как правило, они напоминают  плач или стон. Но о чем бы не пел афганец, обязательными атрибутами его песен, помимо злой судьбы, разлучившей его с любимой, будут ароматные  цветы, печальные глаза, серебристая луна…
       Я со второго курса института начал собирать коллекцию о вторых дарованиях врачей: врачах – писателях, поэтах, спортсменах, политических деятелях, путешественниках, актерах и др.  Когда сын Алексей поступил в институт, он тоже присоединился к сбору коллекции. Мы по этой тематике написали не менее сотни статей, а потом даже издали книгу «Доктор, кто Вы?». Поэтому я не смог не спросить Касыма, есть ли среди афганских писателей врачи. Подумав, Касым назвал нам два имени. Это Саид Ихсанулла Хейр – выпускник медицинского  факультета Кабульского университета, на русском языке опубликован его рассказ «Две жены». Другая врач- писатель Дунья Губар примечательна еще и тем, что она одна из немногих женщин – писателей Афганистана и Востока. Она известный мастер короткого рассказа. Её рассказ «Тебе тоже холодно?» переведен на русский язык.
  Карим очень почитает Расула Гамзатова. И  как- то на наше замечание, что на Востоке поэзия талантливей прозы, согласился с нами и объяснил это тем, что:
                «Мир был бы морем без синевы,
                Без этой вечно блещущей прохлады.
                Иль садом без садов и без травы,
                Без пенья соловья или цикады».
   -Угадайте, кто это написал? – хитро прищурив глаза, спросил Карим.
Мы всей семьей стали называть имена  Саади, Хафиза, Джами…
    -Ай-ай-ай! – по доброму засмеялся Касым,- Это стихи Вашего … Расула Гамзатова.
Мы были смущены. И чтобы не остаться в долгу, попросили сына прочитать стихотворение, которое он недавно выучил:
                Мир – это море. Плыть желаешь?
                Построй корабль из добрых дел!».
-  Касым, а теперь Вы угадайте, кто написал это чудо? –попросили мы.
- Конечно, это Расул Гамзатов!- безопеляционно заявил Касым.
- Нет, уважаемый  господин Касым. Это Ваш поэт…Рудаки - ответил сын.
  Теперь Касым был смущен, потом все вместе посмеялись над этой невинной поэтической пикировкой.
 - Нельзя объять необъятное!- глубокомысленно произнесла Светлана Георгиевна, подведя итог миниатюрному поэтическому диспуту.
    У стен главной мечети на ковриках продаются древние арабские и персидские манускрипты, страницы которых от ветхости ломаются, когда их перелистываешь. Здесь же сидят седобородые торговцы Кораном и другими "священными" книгами. Ассортимент книг явно ограничен. Наверно они последователи халифа Омара, ко¬торый сказал: - "Книги, содержащие тоже, что коран, - лишние, содержащие иное - вредны". Хотя несколько в стороне от них располагаются другие старцы – «предсказатели судеб». Они используют для гадания томик Хафиза. Желающий заглянуть в будущее подсаживается на корточках к «предсказателю», берет в руки томик Хафиза, сосредотачивает все свои мысли на задуманном и наугад открывает страницу. Соответствующая газель  содержит предсказание и совет. «Предсказатель», как правило, вольно трактует Хафиза, учитывая печальное или радостное выражение лица и глаз клиента, болезненный или здоровый вид, бедную или дорогую одежду, профессию и даже образование. Да, надо быть прекрасным психологом, чтобы отгадать затаенные мысли клиента!  Афганистан всегда славился своими миниатюристами и каллиграфами. Например, самой дорогой книгой из изданных когда-либо в мире является экземпляр Корана, полученный иранским шахом в дар от эмира Афганистана. Один только переплет стоит около 300 тысяч долларов. Он изготовлен из золотых пластин толщиною в шесть миллиметров и украшен арабесками, выполненными  из 167 жемчужин, 639 алмазов, рубинов и других драгоценных камней.
  Хотелось бы отметить, что несмотря на строгую ортодоксальность живописи, многие правители позволяли себе   «греховные» изображения в банях, гаремах и других интимных помещениях.
В кинотеатрах в основном показывают приключенческие американские и франко-итальянские фильмы или иранские и индийс¬кие мелодрамы, самые популярные у местного населения. Здесь мы впервые увидели ленты о супершпионе Джеймсе Бонде, восточных единоборствах, «диких ангелах», вампирах… Помню, как-то в кратковременную командировку приехала в Кабул ахитектор Л. Спирантова, дочь знаменитой актрисы М. Спирантовой, которая имитировала детские голоса почти во всех советских фильмах. Она упросила моих друзей и меня показать фильм-ужасов. Мы повели ее в кинотеатр «Ариана» на знаменитого «Франкенштейна». Спирантову, впервые смотревшую «ужастик», вывели из зала в полуобморочном состоянии.
 Контроль за прокатом фильмов проводился, но в основном все сводилось к тому, чтобы вырезать ножницами сцены с «клубничкой», откровенными интимными сценами, поцелуями… Так в то время поступали и в нашей стране с некоторыми иностранными фильмами.  Отечественные фильмы демонстрировались крайне редко, хотя интерес к ним был. Помню, каким огромным успехом пользо¬вались фильмы "Освобождение", "Сорок первый", «Они сражались за Родину» и другие. В посольстве и микрорайоне имелись клубы, где демонстрируются самые последние российские фильмы и проводятся концерты наших артистов. Афганцы, проживающие в микрорайоне, с удовольствием посещали их.  Почти регулярно приезжали и с успехом выступали русские, украинские, грузинские, среднеазиатские артисты. А знаменитый фокусник А. Акопян вызвал у афганских зрителей бурю восторга. Сын попросил у артиста после концерта автограф, который до сих пор хранится в его архиве.
Перед октябрьскими праздниками приехала большая группа артистов. Появление Евгения Моргунова в школе, где принимали первоклашек в том числе и  Алешу, в октябрята, чуть не сорвало это мероприятие. Он рассказывал детям смешные истории о съемках «Кавказской пленницы», «Пес Барбос и необычный кросс», которые дети знали чуть ли не наизусть и показал им знаменитую сцену, где он учит танцевать твист. После выступления он раздал детям и учителям буклеты с комедиями Гайдая .
В Кабуле появился театр, в котором стали играть женщины. Раньше все женские роли исполнялись мужчинами. Теперь афганцы со смехом вспоминают событие двадцатилетней давности, когда приезжала  в Кабул известная советская артистка Тамара Ханум. Она дала два концерта для афганских женщин. Они слушали ее с открытыми лицами. А мужчинам-музыкантам, сопровождавшим  выступление певицы, было поставлено жесткое условие – не смотреть в зал!...
Большую помощь в становлении театра сыграли советские специалисты - режиссеры, балетмейстеры. Наряду с пьесами афганских авторов, театр с их помощью поставил классические пьесы А. Островского, А. Чехова, Мольера.  Пьесы местных авторов, которые ставятся в театре «Кабул нандари», это сентиментальные мелодрамы, ничем не отличающиеся от индийских кинофильмов с лужами слез. В стране тогда не было телевидения, которое смогло бы сыграть огромную роль в просвещении народа.
Интересна была Международная выставка в Кабуле. Было представлено много стран. Самыми большими и посещаемыми были наш павильон и  американский. Он  привлек огромное внимание из-за демонстрации лунного камня, который накануне был доставлен американскими астронавтами на землю. Посетителей ничего не интересовало из экспонатов, кроме лунного грунта. Все посетители бежали с фотоаппаратами к камню и фотографировали и, удовлетворив любопытство, уходили из павильона. Мы тоже побывали около этого экзотического  экспоната и сфотографировали его, дети получили красочные фотографии трех космонавтов, побывавших на Луне. Суета вокруг лунного камня напомнила нам в последующем посещение Лувра,  когда основной поток устремлялся к «Моне Лизе», а остальные более интересные залы были почти пустыми. Вот что делает реклама! Да и лунный камень не производил внешне особого впечатления – серый камень треугольной форм с красноватым оттенком, восседавший высоко на стальной подставке. Наш руководитель В.П. Шаповалов еще долго потом подшучивал над теми, кто не был на выставке, показывая им кусок цементного камня, подобранного в микрорайоне, за лунный, который якобы раздавали в американском павильоне в качестве сувенира.
В Кабуле, на Спинзаре, в магазинах, отелях, в парках разложены кипы западных журналов. С обложек и страниц американских, французских, немецких и японских журналов не смотрят, а стреляют в прохожих броские заголовки и яркие фотографии. Реклама, реклама, реклама… Покупай только это мыло, только этот ковер, только этот каракуль, только эти пилюли и таблетки – взывают  цветные фотографии. Теперь это стало привычным и у нас, тогда у неискушенных «шурави» это вызывало восторг.
Сколько еще проблем стояло перед страной, опутанной словно репейником феодальными и религиозными пережит¬ками, бедностью народа. Решение этих проблем надолго отодвинули войны сотрясающие страну с конца 70-х годов прошлого века.
      


                «БОЙТЕСЬ ЕГО, КАК ДИКОГО ЗВЕРЯ…»
Лаборант Факир робко во¬шел в кабинет.
- Доктор-саиб, вы не смогли бы осмотреть троюродного брата племянника тети моей жены?
Приложив правую руку к сердцу, он почтительно смотрит на меня, ожидая ответа. Разобраться в восточ¬ной генеалогии мне так же тру дно, как решить задачу по высшей. мате¬матике. Мы, как правило, не отказы¬ваем сотрудникам поликлиники в осмотре их родственников. Они, пользуясь этим, часто приводят па¬циентов, которые не только не являются их близкими, но чаще всего даже не знакомы им.
Зная запрет администрации приводить в поликлинику «чужих» больных, они прибегают к проверенному способу, предлагая форму многосту¬пенчатых и загадочных родственных отношений.
Иногда удавалось «разоблачить» их хитрость. В этом случае они, ссы¬лаясь на пророка Мухаммеда, заявля¬ли, что все люди - братья и сестры, и, не щадя нашего времени, ловко пробираясь по генеалогическому ла¬биринту, доказывали, что рекомендуе¬мые - прямые потомки как минимум халифа Али или самого пророка. А впрочем, как откажешь, когда знаешь: больной уже ждет за дверью кабинета.
- Что случилось, Факир-джан? - ¬спрашиваю я сердобольного лаборан¬та, лицо которого осветилось доброй улыбкой. Ему уже ясно: доктор не откажет.
- Доктор-саиб, мой родственник кучи - «кочевник». Он перегонял отару овец в Джелалабад. Двое су¬ток назад кучи заночевал в окрест¬ностях Кабула. Ночью были замороз¬ки, и он, разведя костер, уснул воз¬ле него. Проснувшись утром от блеяния овец, кучи увидел, что его нога лежит в пепле костра, а стопа стала черной. Она обуглилась, словно головешка саксаула. И кучи спал, не проснувшись от ожогов, И, когда про¬будился, тоже не испытывал боли. Он оставил отару на попечение бра¬та и приехал на верблюде в Кабул. В полдень кучи уже был у муллы. Показал ему свою ногу. Мулла спро¬сил кучи, были ли у него прегреше¬ния перед Всемогущим и Всевидящим Аллахом.
Да, - ответил кучи. И признался,  что семь лет назад, накануне свя¬того праздника «курбан»,  продал неопытному купцу отару больных овец.
- Это тебя наказал аллах,- пере¬бирая четки, произнес мулла и отпус¬тил кучи с богом, не посоветовав ни¬какого снадобья. Я увидел его у Боль¬шой мечети и привел к Вам, доктор-¬саиб.
- Пусть войдет, Факир-джан.
С трудом передвигаясь, опираясь обеими руками на свежесрубленную палку из сухой арчи, в кабинете поя¬вился мужчина лет тридцати, а может быть, и сорока, в чалме и хала¬те. Правая стопа обмотана грязными тряпками, левая - в желтом кожа¬ном полусапожке. Из-под черной чал¬мы на меня смотрели немигающие птичьи глаза без ресниц, безбровое лицо было покрыто буграми. Изуро¬дованные узлами пальцы вцепились в палку, как когти грифа. Уж не про¬каза ли? Я попросил кучи развязать стопу.
Он неловко снял тряпку с боль¬ной ноги. Даже сквозь овечий помет, которым была присыпана стопа, про¬ступали черные струпья. При запущенной проказе теряется болевая чув¬ствительность, и тяжелые ожоги у таких больных - не редкость. Я осмотрел его. О каком-либо кон¬сервативном лечении не могло быть• и речи. Необходимо хирургическое вмешательство, возможно, даже ампу¬тация, а в последующем - лечение современными средствами.
- Дард миконад? (Болит?) - спросил я, притрагиваясь к ране.
- Дард на миконад! (Не бо¬лит!) - ответил кучи сиплым голо¬сом. Процесс зашел далеко. Он пора¬зил даже голосовые связки.
Весь облик пациента, и прежде всего нарушение болевой чувстви¬тельности конечностей, не вызывали сомнений в диагнозе. Это была про¬каза, или лепра, которая и в настоя¬щее время встречается в эндемиче¬ских очагах во многих странах ми¬ра. Особенно распространена она на островах Океании, Полинезии, в Аф¬рике, Юго-Восточной Азии. Общее число прокаженных во всем мире, по данным Всемирной организации здра¬воохранения, составляло около 12 мил¬лионов человек. В Афганистане их насчитывалось примерно 30 тысяч. Основные очаrи лепры сосредоточе¬ны в Хазараджате. Прокаженные жи¬вут преимущественно семьями в отдаленных кишлаках. Но их можно увидеть и в других местах cтpaны.
Я нередко встречал больных леп¬рой на базаре, на улицах Кабула. Помню первую встречу с прокажен¬ной на кабульском базаре. Это была женщина-кочевница, и поэтому она шла без чадры. Встречные жались в узком базарном проходе к стенам дуканов, дукандоры нервно перебира¬ли четки и шептали ей вслед прокля¬тия. Со всех сторон слышались пре¬достерегающие выкрики: «Буру! Бу¬ру!» («Уходи! Уходи!»). Купцы боль¬ше всего боятся прикосновения к их товару руки прокаженного: ни один правоверный не зайдет в такую лавку. Алексей делился со мной, что изучая лепру в институте у него перед глазами стоял образ нищего на афганском базаре с характерным львиным лицом.
Тысячу триста лет назад пророк Мухаммед глаголил правоверным: «Беги от прокаженного, как будто убегаешь от льва». И еще:  «Бойтесь его, как дикого зверя…». Больных называли «пораженные богом».
   Мне в поликлинику иногда приводили больных проказой. Это тоже были конечно «дальние» родственники санитаров и медбратьев. И всегда запущенные формы. В больницах их, как правило, не лечат, препараты из группы сульфонов, оказывающие эффект при проказе, крайне дефицитны, в кишлаках, где селят больных, нет медицинского персонала, нет лекарств. Медики даже наездом там бывают крайне редко. Среди кочевников особенно много тяжелых недиагностированных больных. Считается, что они  должны быть изгнаны из человеческого общества  как «нечистые» и им разрешалось селиться только в  изолированных  «специальных» кишлаках.   
Факир забинтовал ногу кучи чис¬тым бинтом.
- Давно заболели? - интересуюсь я.
- Десять рамазанов назад. – Он лаконичен, как все кочевники: "де¬сять рамазанов» - это десять лет.
- У меня появились пятна и узлы на лице и руках, но не былo ни зуда, ни боли. Шесть рамазанов назад ста¬ли толстыми уши. И выпали брови. У меня были деньги, но ни одна семья не хотела отдать мне девушку в жены.
- Обращались ли вы к врачу?
- В тех местах, где я кочевал, их нет. А оставить отару, чтобы поехать к табибу лечиться, было не на кого.
Я осторожно объяснил кучи, что надо лечь в  больницу и провести курс лечения. При этом пришлось умолчать о вероятности ампутации стопы с тем, чтобы избежать гангре¬ны и сепсиса. Я знал, что гордый ку¬чи никогда не согласится лишить се¬бя части тела. Быть может, в боль¬ничной обстановке, он, преодолев психологический барьер, согласится на операцию? Так и произошло. С большим трудом мы поместили его в университетскую клинику, где ку¬чи успешно сделали операцию. Фа¬кир достал ему эффектизное средство - сулъфон, И он уехал в даль¬ний кишлак к родственникам, пообе¬щав «с помощью аллаха и доктора¬-саиба» продолжить курс лечения. Отару овец, источник своего дохода, кучи передал брату, который угнал ее в теплый Джелалабад.
 Как-то Факир принес весточку от нашего пациента. Он с братом продал отару и приобрел небольшой земельный надел в Гильмендской долине, близ маленького провинциального городка, где есть доктор-саиб. Сам он поселился в кишлаке для «прокаженных».
Мы послали больному еще немно¬го сульфона и поздравили братьев с решительными переменами в их жиз¬ни. Очень трудно традиционному ко¬чевнику перестроиться, стать оседлым земледельцем. Хочется надеяться, что все у братьев будет хорошо и в но¬вой жизни они обретут удачу.

В СТОЛИЦЕ ГАЗНЕВИДОВ
В двадцатиместном  автобусе отправились на юг, в Газни, бывшую столицу газневидов. Подъехали к бензоколонке. Два афганца, измазан¬ные соляркой, похожие на разбойников из сказки «Али-Баба», включили насос. Один из них подозрительно долго копался в аппарате, закрыв широкой спиной счётчик, и, не долив 20 литров, отключил подачу бензина, мгновенно сбросив цифры со счетчика. Но не тут-то было. Наш старый и опытный шофер Мухаммед Азиз заметил аферу и заво¬пил таким фальцетом, что работа на бензоколонке приостановилась, и все внимание было отдано Азизу, который, увидев себя в центре внимания, с еще большим артистиз¬мом стал жестикулировать, тыкать сухим кулачком в мо¬гучую волосатую грудь «Али-Бабы» и визгливо сыпать ци¬татами из корана, обещая самые мрачные перспективы при встрече с аллахом. Великан растерянно моргал глаза¬ми, пятился назад и, наконец, убедившись, что афера раск¬рыта, не поворачиваясь, ударил кулаком по красной бензоколонке. Стрелка дрогнула, и в бак выпле¬снулись недостающие двадцать литров бензина. Мы уже отъезжали, а рядом разыгрывался новый скандал. Два «длинноволосых» американца спорили с другим «разбой¬ником». Афганец утверждал, что налил 60 литров бензина, а иностранцы уверяли, что бак вмещает всего 40 литров.
-О,Аллах!О.Аллах! – причитал Азиз.- Покарай шайтанов!
Наш Азиз еще долго не мог успокоиться и при выезде из Кабула чуть не врезался в стадо баранов.
По обеим сторонам дороги выжженная серая земля, густо усеянная острыми камнями, вдали черные громады гор, рельефно вписанные в голубизну неба. Редкие колю¬чие кустарники. И над всей этой безмятежной пустыней торжествующее солнце. Чаще попадаются кладбища, чем кишлаки. Песчаные холмики и на них ломанные осколки камней – безымянные могилки безымянных людей.
Как некогда писал Шахид из Балха:
    «Бродил я меж развалин Гуса, среди обломков и травы,
Где прежде петухи гуляли, я увидал гнездо совы.
Спросил я мудрую:  «Что скажешь ты об этих горестных останках?»
Она ответила печально: «Скажу одно – увы, увы!».
   Далеко ли мы  отъехали от Кабула? Каких-то двести километров. А кажется, что мы вернулись в далекое прошлое. Пески, безмолвные холмы, поросшие верблюжьей колючкой, сухая обезвоженная земля и старые кладбища, кладбища, кладбища… Окрест, куда не глянешь, ни кишлака, ни города… Как будто прошел свирепый огненный смерч и выжег все вокруг, как будто промчалась конница Чингис-хана и вытоптала плодородные поля, или прошли дикие повозки Тамерлана, полонили всех, оставив умерших… И вымер край…
 Всего в нескольких метрах от современной бетонированной магистрали – мертвая пустыня, а земля как пепел. И если утренний ветерок не смёл ночных следов, то можно заметить, что вся земля испещрена отпечатками лапок разнообразных жуков и грызунов и изрезана следами «подземного плавания» степного удава. Вот идет двойная, косая «машинная» строчка, в конце которой застыл в воинственной позе жук – чернотел. Крупнее и шире идет другая строчка – она принадлежит «священному» скоробею, которому поклонялись египтяне. Видны отпечатки толстых лап степных черепах и тонконогих овец и коз. Но самый большой, плоский и круглый с двумя ушками  след верблюда. Дети с удивлением  смотрели из окна на эту как будто бы мертвую степь, а на самом деле полную таинственной жизни. Они внимательно слушали наши пояснения. Может это и была та «профориентация», которая определяет взрослую жизнь.
- Смотрите, верблюды! – хором закричали Лена и Алеша.
Азиз, обогнав караван, остановил машину. Мы вышли  из нее, чтобы полюбоваться редким зрелищем. Верблюды, равномерно покачиваясь, мягко ступая, гордо двигались  рядом с асфальтом.
К хвосту первого верблюда привязана веревка, другой конец прикреплен к деревянной спице, продетой через переносицу следующего верблюда. Так скреплены между собой шесть верблюдов. На шее последнего висит медный колокольчик. Булькающий звон раздается в такт движению каравана. У каждого каравана своя мелодия перезвона. Сойдя с караванной тропы, верблюды мощными челюстями захватывают придорожный кустарник, верблюжью колючку, высохшие листья ревеня, полынь, зеленые побеги саксаула…
Алеша с Леной подошли к погонщику верблюдов и через переводчика спросили:
  - Как же верблюд поедает эти колючие растения?
Вместо ответа он подвел нас и детей  к верблюду – «лидеру», раскрыл ему пасть, оттянул щеку и мы увидели на внутренней поверхности ее плотные мозолистые бугорки, которыми он перемалывает колючки и твердые растения.
На Востоке нет ценнее животного, чем верблюд: он поит (одногорбая верблюдица дает ежедневно  до 10 литров молока),  кормит (старого верблюда забивают и получают до четверти тонны мяса и жира), одевает (со взрослого верблюда снимают ежегодно до 12 килограммов тончайшей длинной и пушистой шерсти, а из шкуры делают обувь), перевозит  хозяина со своим скарбом или товаром по любому бездорожью и безводным пустыням.
  Ближе к городу появились заросли  фисташек. Эти скромные низкорослые деревья невероятно долговечны. Доктор Мушреф, наш сардабиб, указывая на заросли фисташек, рассказал нам, что двадцать лет назад он работал в Газни врачом.
   -Я постарел, - продолжил доктор, - а фисташки все также молоды. В моем саду есть дерево фисташки, которое посадил мой прапрадед еще  в первую  англо-афганскую войну при эмире Достмухамеде. Это дерево живучей саксаула. Никакое другое дерево не выдерживает жары и безводья в Афганистане. Мы с уважением относимся к этому дереву, которое дает растительное масло из орешек, танин для медицины, древесину для мебельщиков, дубильные вещества для кожевников.  Кормилица-фисташка в засушливые годы спасало семьи от голода.
Проехали несколько заброшенных крепостей с зубча¬тыми башнями и караван-сараев. Сквозь пробоины в сте¬нах—следы былых осад и сражений—видны пустые, зарос¬шие колючей травой дворы. Около редких селений,  расположенных вдоль речушки или ручейка, небольшие уча¬стки земли, очищенные от камней. Горбатые быки тянут деревянную соху, как и тысячелетие назад. Несколько гли¬нобитных домиков взбираются в гору, словно ступени. Обя¬зательный атрибут кишлака—чайхана, на террасе которой лениво потягивают чай мужчины. Женщин не видно. В отличие от столицы, в кишлаках в чайхану женщина никогда не заходит. Это считается предосудительным. В чайхане вместо традиционных рабабе – однострунных смычковых инструментов, теперь гремит транзистор или магнитофон.
Всё сделано из глины — этого вечного строительного материала Востока. Кстати, и самого непрочного на свете. За год покинутый дом сравнивается с землей. Восточные поэты считали, что все со временем превращается в глину.
Въезжаем в Газни. Это пыльный, неуютный город. В центре на холме крепость, окруженная высокой глино¬битной стеной. К крепости ведут узкие и кривые улочки, стиснутые дувалами и глухими стенами домов. На глав¬ной улице базар. В дуканах бойко торгуют «дубленками» с национальным ярким орнаментом, туристам предлагают антиквариат: сабли и старинные ружья, кубки с изре¬чениями из Корана, подносы с красочными и наивными рисунками, узкогорлые медные кувшины. Еще только май, но в лавках уже продают арбузы, абрикосы, сливы. В пле¬теных корзинах мелкая сушеная слива-алубухара — главный предмет местного вывоза.
А ведь немного воображения и перед глазами встает великолепный город с мраморными дворцами, мечетями со стройными минаретами, цветущие сады и прохладные парки, обширные караван-сараи у оживленных торговых дорог, дающие кров купеческим караванам и оберегающие их от разбойничьих банд, промышлявших на ночных дорогах; просторные базары – чарсу, богатые торговые склады – ханы, городские бани, служившие подобно римским термам, не только для омовения, но и для кайфа, бесед и встреч с друзьями. Именно в такой бане поэт Фирдуоси, оскорбленный скаредностью  султана Махмуда Газневи, раздал банщикам мешок серебряной мелочи, которую пожаловал ему султан в награду за многолетний  труд  - гениальный «Шах – наме». Это было тяжкое оскорбление султану. Рассвирепевший Махмуд приказал бросить поэта под ноги боевого слона. Фирдуоси спасся бегством и в отместку султану написал на него сатиру.
Схожая судьба была и  у великого энциклопедиста, врача и поэта Абуали Ибн Сины, которого на Западе называли  Авиценна. Сардабиб Мушреф указал нам на полуразвалившиеся глинобитные дома около музея. В одном из них в начале Х1 века как раз и жил великий ученый и врач. В Газни он исцелял застарелые недуги многочисленных пациентов, ставил опыты, писал стихи, музыку, исчислял траекторию небесных светил и проникал в тайны человеческого  организма. Здесь же он начал писать знаменитый «Канон медицинской науки», которая была основным медицинским руководством на Востоке и Западе до начала 18 столетия. Однако зависть, деспотизм султана, вольнодумство Ибн Сины в условиях ортодоксального мусульманского духовенства заставило его тайно покинуть Газни и бесконечно скитаться переходя из одного города в другой и из страны в страну. Но в каждом новом месте его ожидали новые превратности судьбы. Сколько раз по прихоти переменчивых властителей его бросали в темницу и грозили мечом палача! Он скрывался, бродил по пустыне, сидел в заточении, участвовал в походах, с головой уходил в административные дела и снова скрывался, но движимый великой страстью к труду, никогда не оставлял пера, работал, работал…Он верил в творческую  мощь разума. Он с гордостью писал: «От преисподней до блеска Сатурна я разрешил все загадки вселенной. Преодолев коварство и уловки, я все узлы разрубил, кроме одного лишь – узла смерти».  И когда он,  тяжело  заболев, умирал,  исходя из своей философской концепции, Ибн Сина прекратил лечение, сказав с усмешкой: «Раз хозяин, ведающий управлением тела, с работой не справляется – лечится бесполезно»
Сын нашел в библиотеке несколько томиков  ученых трудов Ибн Сины и обратил внимание, что портреты ученого разнятся в европейских и восточных изданиях. В европейских книгах у него европеидное узкое и сухощавое лицо, одухотворенный взгляд, В  восточных книгах – монголоидное, широкоскулое лицо, несколько раскосые глаза. Облик его несколько приземлен, он больше похож на дехканина.
Доктор Мушреф рассказал нам об интересном факте. Когда Ибн Сина, спасаясь от тирании султана, тайно покинул Газни и нашел убежище  при дворе Кабуса  в восточном Прикаспии, разъяренный султан поручил своим придворным художникам приготовить сорок копий с портрета непокорного медика, тем самым нарушив табу на изображение людей. Разослал их в разные провинции страны с целью опознания беглеца. Может быть, это первый пример подобного рода опознания и розыска в криминалистике до эры фотографии!
Его имя увековечено в Кабуле, один из госпиталей назван его именем. К сожалению, в Газни мы не нашли ни одного мемориального упоминания о великом враче. 
  У одного из дуканов мы обратили внимание на огромные серо-желтые глыбы, похожие на необработанный мрамор.
  - Чи аст?  - спросили мы дукандора.
  - Намак (соль), - ответил он и мальчик, помощник дукандора, подал нам кусочек, отломав от глыбы. Мы попробывали: насыщенный горько-соленый вкус. Оказывается соль привозят  с севера Афганистана, где ведутся основные соляные разработки. Об этом писал в Х111 веке  Марко Поло.
  Когда-то, а точнее  в Х-Х11 веках Газни  был центром могучей империи газневидов, простиравшейся  от Багдада до Дели и от Бухары до Аравийского моря. Особенно прославленным газнийским правителем считается султан Махмуд Газневи (997-1037 г.г.). Столица поражала воображение современников. Султан Махмуд держал при дворе поэтов и историков-летописцев, которые должны были восхвалять его деяния. В 1017 году из Хорезма были насильно привезены ученые, в том числе великий энциклопедист Абу-Рейхан Бируни, который был математиком, историком, филологом, этнографом и выдающимся астрономом. Известно, что когда Бируни закончил свой блестящий труд по астрономии  «Канон Масуда», султан отправил ученому слоновый вьюк чистого серебра, но Бируни не принял этого дара и ответил султану такими словами: «Этот груз удержит меня от научной работы, мудрые же люди знают, что серебро уходит, а наука остается. Я же исхожу из велений разума и никогда не продам вечное, непреходящее научное знание за кратковременный мишурный блеск».
 Султан Махмуд был жесток. Он вел упорную борьбу со всякими отклонениями от ортодоксального ислама. Людей, обвиненных в ереси забивали камнями, а имущество конфисковывалось. Из истории известно, что султан страдал шпиономанией. Он приставил соглядатаев даже к своему сыну Масуду, управляющему Гератом. Впрочем, Масуд не отставал от своего родителя. У него были свои секретные  осведомители при дворе отца. Не напоминает ли эта шпиономания Россию после 1917 года? История склонна повторяться, к сожалению.
  Теперь в этом пыльном провинциальном городишке ничего не напоминало о его прежнем великолепии. Единственным исключением можно считать руины двух минаретов, известных под названием «башни Махмуда» и «башни Масуда», которые издали похожи на заводские трубы. Стремлением увековечить имя султана Махмуда жители Газни ничего другого не могли придумать, как дать его имя захудалым строениям – ресторану, отелю, кинотеатру и даже аптеке.
Вот так когда-то исчез и Балх –«отец городов» - столица древней Бактрии. Еще в Х11 веке в тех местах, как и в Газни, жизнь била ключом. В семь ворот города входили и выходили сотни караванов…  В Балхе были сотни мечетей и медресе, жили знаменитые ученые и поэты. Когда в Европе не знали, что такое больница, в Балхе были созданы специально оборудованные помещения для больных…А теперь? Время и войны все превратили в глину…   
   Подвезли нас к маленькому музею, расположенному в старой мечети. В полутемном, но прохладном зале аккуратно разложены осколки когда-то великолепных мраморных плит с изящной рельефной резьбой. В центре зала – огромный глиняный чан, в котором священнослужители приготавливали щербет-сироп для собственного потребления. Узкие сводчатые проемы в стенах вели в полутемные кельи. В некоторых из них сохранились пожелтевшие от времени холодные могильные плиты с резным рисунком по краям в виде дикого винограда… Было темно и пламя от спички, раздвинув мрак, плескалось в причудливых переплетениях лоз. Некоторые находки на развалинах Газни, например, фрагменты батальной сцены с участием боевых слонов, хранятся в Кабульском музее.
  Рядом с музеем расположен мавзолей султана Махмуда. Мавзолей окружен небольшой площадью, больше похожий на уютный восточный дворик с тенистыми акациями, журчащим студеным ручьем. На ступенях мавзолея сидели седобородые старцы с четками. В глазах их невозмутимое спокойствие, ибо как сказал поэт: «все, что может случиться – давно написано в книге, и эту книгу наугад перелистывает ветер вечности». Из раскрытых окон молельни доносится монотонное  чтение Корана. В проеме деревянных ворот на цепи свисает бронзовая округлая гиря, отполированная множеством рук. Все, кто проходит через ворота, могут притронуться к ней правой рукой и загадать сокровенное желание – обязательно сбудется! Мавзолей сложен из белого мрамора и похож на маленькую мечеть. В центре под глыбой серого мрамора более 800 лет покоится прах султана. Место погребения обнесено медной цепью. На стенах знамена газневидов.
В центре города, на майдане, мы увидели огромную толпу мужчин и детей. Протиснувшись в первые ряды, мы увидели заклинателя змей, шея и туловище которого было обвито  кольцами огромного рыжего удава. Голова его покоилась на полусогнутой руке факира, удав издавал  шипение, зло поглядывая желтыми немигающими глазами на толпу, из пасти молнией вылетал и скрывался двузубец тонкого как жало языка.
Факир позволил потрогать туловище, мы с детьми с опаской прикоснулись к удаву – туловище было холодным и сухим. По приказу хозяина удав медленно сполз с него и тяжело плюхнулся в плетеную корзину, которую он поспешно накрыл мешковиной. После продолжительного «ритуального» танца и гортанных выкриков на никому неизвестном языке, но якобы понятном удаву, факир сбросил мешковину с корзины и как бы в испуге отскочил от нее. И потом мы долго ждали пока не появилась змея из корзины и медленно, сонно начала взбираться на хозяина, обвивая его кольцами. На вопрос к сардабибу, почему удав такой сонный, он пояснил, что факир в пищу удаву добавляет  «терриак» - опиум, чтобы избежать смертельных объятий  со змеей.
- Правильно, технику безопасности надо соблюдать везде, - глубокомысленно произнес наш стоматолог Василий Павлович.
 Зрители начали расходиться, бросая мелкие монеты в корзину. Лена с Лешей тоже бросили в корзину по монете с изображеним короля Захир-шаха.
На окраине Газни мы остановились у чайханы передохнуть и выпить по пиале зеленого чая. На ступенях расположился молодой афганец, в руках у него – винтовка, красиво инкрустированная верблюжьей костью. Грудь перепоясана патронташами. Он тихо напевал песню:
                «Уж если ты оружие не любишь,
                Ты - не мужчина больше, так и знай…»
      Когда афганец закончил песню, я с Алексеем с разрешения владельца потрогали оружие, подержали ее в руках и неосторожно заметили, что она очень тяжелая.
- Для женщин украшение, а для мужчин оружие не в тягость,- улыбнулся афганец, забирая винтовку и окинул ироническим взглядом наших мужчин, увешанных цветастыми сумками, которые должны принадлежать, по его мнению, только слабому полу…
В чайхане из пяти мужчин у троих были винтовки, которые они, попивая чай, держали между скрещенных ног. Я вспомнил беседу с министром обороны, который сказал, что настоящий афганец никогда не расстается с оружием, даже если ему ничего не угрожает. Оружие для него такой же обязательный атрибут, как чалма и одежда…
 Вечером из столицы газневидов, которую беспощадное время  превратило в полугород-полукишлак, возвращались в современную столицу Афганистана. Меланхолическо-грустное настроение, навеянное развалинами, видимо, передалось и мутарвану (шоферу) Азизу. Он тихо запел в притихшем автобусе:
  - «Погасли очаги, огни, обитель опустела,
     И в сердце пусто и темно, увы!
     В долине не видать фазанов и газелей,
     Где вы, красавицы, весна, любовь, где вы?».
 Кабул встретил нас ярко освещенными и шумными улицами и площадями, огнями реклам на Спинзаре, многоэтажными домами, обилием автомобилей. До поездки в Газни мы о Кабуле были худшего мнения. Все познается в сравнении!      

"ТЕРРИАК-ЛЕЧИТ, ТЕРРИАК-ГУБИТ … "
Мир-А6бас - регистратор поликлиники сегодня оживлен, весел. У окна регистратуры слышны взрывы хохота: Мир-Аббас большой шутник, когда у него хорошее настроение. Но иногда он мрачен, молчалив, апатичен. Сухие, без живого блеска гла¬за прикрыты пергаментными тонкими веками. Лицо бледное, постаревшее. Походка шаткая. Мир А6бас - большой аккуратист. А теперь – не брит, волосы взлохмачены, на нем несвежая ру¬башка без галстука. Он приходит ко мне и тягуче долго жалу¬ется на весь белый свет. Невнятные слова текут как ленивая равнинная речка и если не соорудить преграду на ее пути, мне кажется, я обречен вечно слушать её усыпляющий шепот. Потом незаметно он переходит от глобальных обвинений к мес¬тным несправедливостям, а затем уже к жалобам на здоровье: "тело болит, доктор-саиб, словно меня били палками на база¬ре все утро, голова шумит, как будто через нее протекает горная река, живот вздут и плотен, как полный 6урдюк, глаза тускнеют и временами мне кажется, что мир yкутан плотной чадрой и я ничего не вижу, кроме густой черной ночи, я слепну, доктор-саиб ••• ". И так он с завидной методичностью проходит по всем системам и органам. Я знаю, что этот моно¬лог не закончится никогда. Я несколько раз пытаюсь деликатно его остановить, но потом понимаю, что он просто не слышит меня, он в сфере своих переживаний и далек от меня, как  Мекка от Кабула. Я прекрасно понимаю его состояние и знаю, чего Мир-Аббас добивается: он в итоге попросит морфий или опиум. У него сейчас состояние абстиненции, все запасы опиума израсходо¬ваны и он третий день упорно ищет пути к источнику опиума: заветной железной банке с сероватым порошком, хранящейся в сейфе у сартабиба- "главного врача".  Ключ от сейфа тоже у главного врача. Единственная возможность проникнуть в заветный сейф - это рецепт врача. С этой целью он и пришел ко мне. Мы давно уже предлагаем ему другой путь: лечение, избавление от пагубной страсти, правда его несколько раз госпитализировали, но через несколько дней он возвращался из больницы: веселый, если доставал наркотик, или мрачный, ¬если его постигала неудача и он оставался без опиума. Так продолжалось около двух лет. Потом он исчез и долго о нем не было слышно. Уже где-то перед самым моим отъездом ко мне пришел его брат Хамид-дукандор. Он попросил посмотреть Мир-Аббаса, которого нашли в кабульской ночлежке - оборван¬ного, грязного и больного. Брат перевез его к себе домой и не надеется, что он выживет.
- Мир-Аббас просит Вас придти к нему, он говорит, что вы всегда были к нему добры.
В низкой темной комнатке не тюфяке, разложенном на глиня¬ном полу лежал Мир- Аббас. Я не видел его немногим больше года, и если бы я не знал кто это, я бы никогда не сказал, что это он. Передо мной лежал старик с длинными во¬лосами, похожими на грязный войлок, ноги и руки, словно жер¬дочки, отходили от сухонького тела. Желто-землистое лицо было похоже на высушенный урюк. Он приоткрыл веки, изобразил подобие улыбки, хотя глаза оставались печальными. По бороздкам морщин скатилась на полосатую подушку слеза, блеснувшую, как  сапфир.
В этот день я от брата и от него узнал, что еще в детстве Мир-Аббас поехал в деревню к богатому родственнику, который, как оказалось, был наркоманом. У него в доме всегда хранился в коробочках старый и крепкий опиум. Род¬ственник научил его приготавливать свежий раствор опиума, сме¬шивая его в котле с медом и обязательно пробовать сладкую, как щербет, тягучую жидкость, чтобы она по вкусу была такой, какой ее любил хозяин. Мир-Аббас незаметно пристрастился к наркотику. Выпив чайную ложку щербета  с опиумом, он погружался в пучину красочных мечтаний и грез, постепенно уходя все дальше от реального мира. С трудом окончив начальную школу, он вернулся в Кабул и стал реги¬стратором в поликлинике. Несколько раз он пытался бросить наркотики, но не выдерживал даже и трех дней без опиума.
Он научился готовить различные наркотические смеси, пробовал гашиш, готовил для себя "опиумные лепешки", подкладывая тягучую массу под голую пятку в башмак. Лепешка уже через неделю превращалась в эластичную пластинку со смешанным запахом наркотика, пота и обуви. "Лепешка" высоко ценится у "любителей" опиума, по-видимому в связи с высокой концен¬трацией наркотика. Мир-Аббас курил гашиш через кальян, же¬вал "нас" с наркотиком , но эти "малые концентрации" не могли переносить его в мир иллюзий и он перешел к инъекциям морфия, которые доставать стало значительно труднее.
"Я тогда уже понял, - шептал Мир-Аббас в темноте, ¬что реальный мир, в котором я жил навсегда потерян для меня и решил обеспечить себе место в потустороннем мире". Вот тогда Мир-Аббас  неожиданно и исчез из Кaбула. Он, решив посвя¬тить себя богу, оказался в большой обители Газни у ишана, где отказался от всех мирских дел, но не от опиума. Среди послушников было несколько наркоманов и они превратили одну из келий в опиомокурильню.
- Я предался молитвам, чтобы заслужить загробное блаженство,- продолжал шептать Мир-¬Аббас, - выполнял самую черную работу в обители и в доме ишана. Я довольствовался скудной пищей и нищенской одеж¬дой. Но, несмотря на то, что я был  увлечен наркотиками, мне стало ясно, что ишан и его ближайшие послушники занимаются низкими мир¬скими делами, принуждая простодушных мусульман на приноше¬ния и пожертвования, обманывали их небылицами о праведной жизни ишана. Я не нашел пути к богу и ушел из обители.
Мир-Аббас скитался, нищенствовал, случайные заработки уходили на опиум. Он опускался все ниже. При виде этого странного грязного, оборванного и больного человека, пред¬лагавшего свои услуги сбросить снег с крыши или наколоть  дров, хозяева молча захлопывали деревянные резные калитки.
Его стали принимать за сумасшедшего.
-Я  разуверился в доброте людей, я потерял веру как в эту жизнь, так и в небесную,- продолжал свою  печальную повесть Мир-Аббас. Он худел, слабел, по ночам мучили ознобы, появился кашель с кровью. Он понял, что дни его сочтена и, добравшись до Кa6ула, поселился в грязной и холодной ночлеж¬ке, где чуть не погиб  во время «ломки», так как лишен был наркотиков, но преодолел наркозависимость.  Там его нашел брат.
Я  осмотрел его: у него были явные признаки запущенно¬го туберкулеза легких.
Я рассказал своим коллегам о бедняге Мир-Аббасе. Вскоре нам удалось поместить его в госпиталь «Али-Абад». Через две недели пришел брат и сообщил, что Мир-Аббас скончался. Этому "старику" было двадцать семь  лет.
- Говорят, что тот цветной мир, в котором живут ку¬рильщики опиума и гашиша,- задумчиво произнес, перебирая четки, брат Мир-Аббаса, - похож на потусторонний мир. Что ж, во всяком случае он не будет моему брату незнаком".
Это один из многих трагических случаев, с которыми сталкиваешься, работая в Афганистане. Родственники больных и сами больные часто обращаются за помощью по поводу нар¬комании. Некоторым помогает, большинству - нет. Ведь нар¬комания - это бег из реального мира в иллюзорный  от социальных бед, нищеты, болезней, уход в искусственный, воображаемый мир справедливости, благополучия, мнимого здоровья. Это стремление хоть на миг сравняться с теми, кто наяву живет в прекрасных дворцах, отдыхает в тенистых садах, вдыхая аромат цветущих роз, разъезжает в роскошных "Мерседесах" и по утрам долго нежится под шелковым одеялом.
Наркомания - это не столько болезнь, сколько социаль¬ная беда и поэтому так скромны результаты наших врачебных усилий. Во всяком случае эти размышления справедливы для населения Афганистана.
 В те годы, когда мы работали в Афганистане, были в основном  распространены опиомания и гашишизм. Надо сказать, что гашиш и опиум первыми "открыли" древние шумеры, населявшие южную часть междуречья Тигра и Евфрата в lУ -111 тысячелетиях до н.э. Оттуда путешественники занесли опасные снадобья в Иран, Индию, Китай и Афганистан. То были первые шаги контрабандной торговли наркотиками! Уже древние племена, населявшие территорию Афганистана использовали наркотические средства с целью не только достижения патоло¬гического эффекта эйфории, но и в качестве лекарственных средств для лечения некоторых заболеваний.
Гашиш в Афганистане курят, едят, жуют, пьют, из него приготавливают разнообразные "веселящие" сладости, которые дают и детям. Хотя разведение опиумного мака и индийской конопли - источника гашиша, в стране запрещено, целенаправ¬ленной борьбы с наркоманией не ведется, общественной и вра¬чебной профилактики не существует. Мало того, опий, например, до сих пор широко применяется в народной, табибской медицине. Его дают почти при всех заболеваниях, порой очень длительно, что приводит к опиомании. Пациенты, побывавшие ранее у таби¬ба, приносят нам терриак - смесь многих растительных и ми¬неральных ингредиентов, основной составной частью которого является опий. Надо сказать, что терриак был чрезвычайно распространен в Европе и в России вплоть до конца ХУШ века и считался чуть-ли не универсальным средством от всех бо¬лезней. Придуман он был в 1 веке нашей эры Aндpомахом Стар¬шим из Крита - первым архиятром и лейбмедиком Нерона. В его терриак входило 57 ингредиентов, включая опиум.
И вот оказывается спустя 20 веков на Востоке пользуют¬ся модификациями терриака Андромаха Старшего -  поистине рекордсмена среди лекарственных cредств, пришедших в двадцатый век из глубины прошлого.
В чем-же живучесть терриака? В основном все заболева¬ния сопровождаются болью, лихорадкой, нервным беспокойством. Терриак же как раз оказывает обезболивающее, жаропонижающее и успокаивающее действие, то-есть как раз то, что наиболее ожидаемо больным и его родственниками. Терри¬ак приносит быстрое состояние облегчения - продолжитель¬ное или кратковременное в зависимости от заболевания. В этом его "живучесть". Терриак - это симптоматическое средство, оно может снять на время некоторые симптомы заболе¬вания -жар, боль и т. д., но оно не может вылечить от бо¬лезни, потому что оно не влияет на его причину. В этом сла¬бость терриака. Но в те далекие времена, да и сейчас на Вос¬токе, в экономически бедных странах, где не хватает врачей и ос¬новная часть населения лечится у табибов или священнослужи¬телей, терриак пользовался и пользуется популярностью как быстрое, дешевое и универсальное симптоматическое средство.
Беда терриака в том, что он оставляет после себя ог¬ромное число наркоманов. Многие пациенты, выздоровев, не бросают принимать терриак из-за привычки к опию, а затем пополняют армию наркоманов. Ведь недаром на Востоке говорят, что "терриак-лечит, терриак-губит …". Некоторые из крестьян, имея участки земли, засевают её частично опиумным маком или индийской коноплей и таким образом, в угоду своей страсти, лишают семью части урожая и дохода, обрекая на бедность, долги, материальную зависимость от более состоятельных крестьян или еще большую кабалу от помещиков.
   В Афганистане много индийцев. Целые кварталы в Кабуле заняты их магазинами. Лучшие восточные ткани у них. Половина Джелалабадского базара занята дуканами индийцев, заполненными золотистой и серебряной парчой.
  Мне нередко приходилось консультировать индийцев в Кабуле, бывать в их домах, наблюдать быт, обычаи, которые соблюдаются здесь также строго, как и на их родине.
  Однажды я был на обеде у чиновника-индийца, семья которого у меня давно лечилась. И там я столкнулся еще с одним обычаем, имеющим отношение к наркомании на Востоке, в Афганистане.  Вначале нам подали сладкое. По воззрениям индийской народной медицины – сладкое способствует  выделению обильной слюны, которая легко растворяет крахмал, содержащийся в рисе. Потом подали отварной рис, смешанный с вареным зеленым горошком и маслом. Для стимуляции пищеварительных желез и возбуждения аппетита, который как правило снижен в  условиях жаркого климата, к рису подали различные специи, смешанные с плодами тамаринда, перцем и солью. Следующее блюдо состояло из горячих сладких и пресных рисовых лепешек, за которыми последовали фрукты и опять отварной рис, но уже смешанный с кислым молоком. Кислое молоко подается в конце трапезы, чтобы  утолить жажду и снять ощущение остроты, возникающее от жгучих приправ.
  Хозяин-индиец, его семья и гости были строгими вегетарианцами. Мне говорили, что  даже жесточайший голод не вынудит индийца-вегетарианца прикоснуться к мясным продуктам.
  И, наконец, подали бетель. Это самая любопытная часть трапезы. Я слышал, что индийцы в Кабуле пользуются бетелем и его завозят из Индии и Цейлона в достаточном количестве для их нужд.
Бетель представляет собой свернутый в трубку шелковис¬тый листочек. Считается, что жевание бетеля весьма полезно для здоровья. Врачи-индийцы утверждают даже, что бетель уби¬вает вредные бактерии в организме. Среди индийцев распростра¬нена вера, что богиня здоровья Лакшми живет в бетеле и люди, жующие его, получают якобы частицу здоровья богини.
Отношение к бетелю среди индийцев в Кабуле разное. Од¬ни считают его разновидностью специй, другие - тонизирующим средством, третьи - слабым наркотиком. В последнем я уверен хотя бы потому, что ежедневное жевание бетеля становит¬ся необходимым для индийца не только в связи с ритуально¬стью акта, но и в связи с привычкой, тягой к жеванию бетеля, как наркотика. Об этом говорили и врачи-индийцы, которые отмечали, например, что приходится временами увеличивать "дозу" бетеля, так как предыдущая уже не оказывает желае¬мого действия.
Беседуя с индийцами-пациентами, я интересовался, какое действие оказывает бетель на их самочувствие. Большинство  отвечали, что он, одновременно успокаивает и повышает тонус, вливает бодрость. Ведь недаром в прошлом правители Цейлона заставляли своих подданных, строящих ирригационные сооруже¬ния или xpамы, жевать бетель. Считалось, что он прибавлял силы рабочим. А седативное (успокаивающее) влияние делало их же покорными, они меньше роптали.
Мне тоже положили несколько трубочек бетеля, внутри которых находились кардамон, гвоздика и щепотка извести. Это снадобье напоминало афганский "нас", в котором вместо бетеля используется табак: Мы все, находящиеся в гостях, из деликатности, а больше из любопытства попробовали жвачку с бетелем (признаюсь, что несмотря на  свое любопытство  я так и не смог преодолеть острый неприятный запах разлагаю¬щейся мочевины афганского "наса" и так и не рискнул поло¬жить щепотку на язык). Почти сразу с началом жевания бетеля появилось вяжущее ощущение со специфическим привкусом восточных пряностей. Начался обильный процесс слюноотделения. Я видел как губы и десны у жующих гостей окрасились в оран¬жевый цвет. Начало поташнивать. Я незаметно выплюнул жвачку в бронзовую плевательницу, которую подали нам заранее вместе с бетелем. Индийцы продолжали жевать. Беседа угасла. Каждый сосредоточен на жевании и, по-видимому, приятных ощущениях, получаемых от бетеля.
У меня же и жены, кроме неприятного привкуса во рту, продол¬жавшегося часа три, ничего не ощущалось. По-видимому, надо пройти длительный период привыкания к бетелю. Или родиться индийцем.
Выплюнув жвачку, мы повели себя, конечно, нетактично. А ведь хозяин, подав нам бетель, проявил особое доброе рас¬положение. Врученный бетель - показатель того, что вы са¬мый желанный гость в доме. Но хозяин кажется не заметил нашего нетактичного поведения или сделал вид, что не заметил. Мне рассказывали, что в старину, да и сейчас в Индии и среди кабульских индийцев распространено вручать лекарю, осмотревшему больного, бумажные банкноты, завернутые в листья бетеля. Когда умирал один из членов семьи, старший в доме мужчина лично извещает об этом родственников и знакомых, вручая им зеленые листочки бетеля.
Конечно, употребление бетеля не оказывает заметного отрицательного влияния на здоровье, в жевании бетеля может быть даже большее значение имеет чисто психологическое привыкание. Но врачу, работающему на Востоке, необходимо знать о том, что часть населения принимает бетель и учитывать влия¬ние его на психосоматическое состояние людей.
Как-то поздно вечером мы возвращались из прохладного Пагмана в душный Кабул. Фахим - чиновник Министерства культуры, при¬нимавший активное участие в создании фильма "Миссия в Кабу¬ле" и даже снявшийся там в эпизодической роли, вел "Волгу", аккуратно вписываясь в бесконечные виражи горной дороги. На повороте фары выхватили из темени кучку людей. Несколько ближе к дороге стояла тонкая фигурка девушки, плавными дви¬жениями левой руки, кисть которой была трогательно опущена как для поцелуя,  робко просила, остановить машину.
Добряк Фахим остановил автомобиль. - Хиппи,- бросил он нам.
Через несколько секунд машину заполнил запах давно немытого тела и грязной одежды. Это были две девушки - Элен и Мари и один парень - Жак. На девушках была красная одежда кочевниц, Жак был одет под дервиша.
- Вы голодны? - спросил сердобольный Фахим. В ответ слышали благодарный писк девиц.
Фахим остановился и заказал в придорожном  дуканчике  шашлыки и чай. Элен и Мари из Швейцарии, учились на филологическом факультете. Уже 8 месяцев бродят по Азии. Жак из Брюсселя, кончает фармацевтический факультет. Он уже больше года в пути.
Их родители принадлежат к среднему сословию: у Элен - отец инженер, у Мари - учитель, у Жака - аптекарь. И сын жела¬ет стать аптекарем.
- Мы вернемся домой когда-нибудь, через 1-2 гoдa и думаем закончить образование,- говорят девушки. Жак молчит, не теряя времени на разговоры, уплетает дымящийся шашлык. Девушки интересуются немного восточными языками, персид¬скими диалектами. Им интересно путешествовать с этой, фило¬логической точки зрения, а больше в связи с тем, что здесь они обрели свободу, избавились от опеки родителей.
- Вот только денег маловато. То, что высылают нам роди¬тели, едва хватает на самую скудную пищу. Передвигаемся в основном, пешком, пользуемся автостопом, - говорит Мари.
Она наверно была бы хорошенькой, если б не слой серой пыли, покрывающий волосы, кожу, одежду. Элен светловолосая и более темпераментная. Её портит тонкий и острый нос и большой рот с тонкими потрескавшимися губами. Жак - долго¬вязый, рыжий, мрачноватый.
- 3начит, вы стремились избавиться от опеки родителей, но не отказались от их забот, - спрашиваем мы.
- А как можно жить в этом мире без денег? - мрачно изрек наконец-то оживший Жак.
- Чем вы занимаетесь здесь, Жак,- обратились мы к нему.
- Я изучаю лекарственные травы  - буркнул Жак.
- Он больше всего интересуется индийской коноплей и опиумным маком,- засмеялась Элен. - Остальные растения он не замечает.
Потом Элен и Мари нам рассказали, что подобрали Жака из жалости в Герате, где он потратил все деньги на гашиш, к которому привык еще в Иране. И мучился в ночлежке от го¬лода, а больше от отсутствия наркотика.  Девушки и сами про¬бовали курить гашиш, но он им не понравился. И они взяли на себя трудную миссию спасти Жака от наркомании. Они счи¬тают, что дела в этом отношении у них идут на лад. 3а пос¬ледний месяц - он ни разу не курил гашиш. И все больше поговаривает о возращении домой.
- Кстати, почему Вы нас называете "хиппи"?- это заго¬ворил Жак.- Мы может быть и близки к ним по одежде и по поведению, но по сути – мы другие: мы любознательны и бес¬корыстны, среди нас мало наркоманов, мы когда-нибудь, но возвращаемся домой, к своим обязанностям, учебе, работе, мы не выступаем с протестом против чего-либо, наше движение не имеет философской подоплеки, у нас нет знамени и идеи, мы просто бедные пилигримы, убежавшие на время от западной культуры, своих родителей, от привычного общества, не¬удовлетворенности.  – Мы – поколение «когда-нибудь» - так окрестили нас в Европе и Америке…
   Действительно, это не хиппи, которое как движение умирает, это путешествует  в рубищах дервишей и хитонах первых христиан «поколение когда-нибудь» - неуверенное и неприкаянное. Они идут по дорогам Азии надеясь обрести истину, но находят лишь гашиш и опий. Их стремление отложит жизнь «на потом» - это бег в никуда.
  Среди «пилигримов» с чистыми, но наивными помыслами много просто спекулянтов наркотиками. Нам рассказывали, как в одной из шашлычных Кабула были схвачены трое «хиппи», которые перепродавали мешочек с героином. В Кабульском аэропорту был арестован  «хиппи» из Голландии, который пытался вывезти два килограмма дешевого афганского опиума под гипсом якобы сломанной ноги. Все было сделано почти по сценарию «Бриллиантовой руки». Мы потом шутили, называя эту операцию – «опиумная нога».
   Мы проезжаем мимо озера Карга (Невеста). Скоро Кабул. Вдоль берега горят костры. Возле них группы живописных полураздетых  «хиппи» и представителей «поколения когда-нибудь». Они здесь коротают ночь под открытым небом. Днем стайками бродят по центру Кабула. Наиболее обнищавшие, глотая слюнки, долго стоят у аппетитных витрин или дымно-ароматных шашлычных, надеясь на доброту дукандоров и шашлычников.
   Фахим пояснил нам, почему эти «бродяги» собираются около озера Карга. Оказывается здесь присмотрели они несколько полян с индийской коноплей. Некоторые из них в горячий полдень, раздетые по пояс или голые, бегали  меж густых зарослей конопли, сбивая на свои вспотевшие тела пыльцу с растений. Смешиваясь с потом, она преобразовывалась в липкую, тягучую массу. Затем они ладонями скатывали ее с кожи и упаковывали в полиэтиленовые пакеты для собственного потребления или для продажи. Смывали остатки конопли в озере.
    «Хиппи» - как движение явно идет на спад. Если сравнить их наплывы в спокойный и дешевый Афганистан  в 60-е и 70-е годы, то становится видным  насколько их  ряды поредели. Жиденькое движение «поколения когда-нибудь» не может компенсировать их потери.
   Машина сбавила скорость на крутом вираже. Внизу видны часть озера, костер, он и она в лохмотьях «под дервишей». Слышны звуки банджо и приятный баритон, напевающий мелодию из рок-оперы  «Иисус-суперзвезда», песенку о Христе – «первом в мире хиппи». Неплохо иногда поют «хиппи».
   - Теперь мало видно костров у Карги, - говорит Фахим,- Раньше все побережье было оккупировано «хиппи». Слава Аллаху, их становится все меньше в Афганистане. Как говорят у нас на Востоке – «все слишком яркое выцветает, слишком жаркое остывает».    Выцвело, остыло движение.
    Последние огоньки костров мелькнули и исчезли за поворотом. Я вспоминаю стихи Евгения Винокурова о «хиппи»:
        « И нет им никакого дела
До спятивших с тоски родных!
Прокисшим потом пропотело
Последнее тряпье на них….
Хотят среди земного ада
Прожить так просто, без затей?
А может быть и впрямь не надо
Варить борщи, качать детей?»

         


В ИСТAЛИФ, К ТАБИБУ…
- Так вы, доктор-саиб, утверждаете: чтобы узнать чело¬века надо съесть пуд соли? - спрашивает Асадулло, ловко ла¬вируя на "черепашке"- фольксвагене, между повозками, ослами и автомобилями перегруженной тpaccы. Мы всемером с трудом разместились в миниатюрной микролитражке. У меня на коленях сын, у жены - дочь, и еще двое взрослых - жена Асадуллы и её сестра. Только их восточная миниатюрность позволила всем нам разместиться в машине. Асадулло, потомственный фармацевт, мой старый приятель, уже давно грозился свозить мою семью в Иста¬лиф -  маленький и живописный городишко в 40 километрах от Кабула. И вот мы в дороге.
- Может быть вы и правы, - продолжает Асадулло, вырвав¬шись из дорожной "пробки".- Но у нашего народа есть выверен¬ные веками критерии, по которым можно быстро, при взгляде на лицо, определить его характер, нравственность и даже ум¬ственные способности. Вы согласитесь со мной, доктор-джан, что это не только быстрый и верный диагностический метод, но и безопасный. Ведь вы мне сами говорили, уважаемый доктор, что много упо¬треблять соли вредно, может развиться гипертония, -  Асадулло на мгновение отвлекся от дороги, скосив на меня глаза. В них дрожали искорки смеха. Я ответил ему улыбкой, подбод¬рив его "медицинский" юмор. А он, убедившись, что шутке заж¬жен зеленый свет, продолжал: - Афганцы - хорошие физиономисты. Вы, наверно, в этом убеждались сами. И я :вам еще раз докажу это. Вот только доб¬раться до Исталифа.
Меня это предложение обрадовало. Хотя в этой поездке я преследовал другую цель: мы с Асадуллой ехали, чтобы встретиться со знатоком самоцветов, который может точно определить «медицинскую» значимость, символику любо¬го камня. Эта категория лиц тоже известна на Востоке как табибы - лекари, но их "лекарства" - не медикаменты, не травы и даже не заклинания. Их лекарства – камни.  Поэтому, предложение Асадуллы провести сеанс "прочтения человека" по лицу стало дополнительной изюминкой нашей поездки.
Позади сады и пыльная дорога. Впереди - ¬Исталиф, изумрудный остров, возвышающийся над сизыми виноградниками. Уже с дороги виден склон горы, усеянный глиня¬ными домиками, как пчелиными сотами. Они еще скpывают от нас узкие и пыльные улочки, дуканы, шашлычные, но вот авто¬мобиль ворвался на одну из них, разогнав стайку чумазых ребятишек со следами лейшманиозных язвочек на лице.
В верхней части города парк с вековыми чинарами, которые видели  Чингиз-хана. Отсюда открывается великолепная панорама на зелень садов  и снежные отроги Гиндукуша. Сегодня прекрасный солнечный день. Благоухают розы, их тонкий аромат перебивает густой запах акации. Много отдыхающих из Кабула разместились на зеленых лужайках.
- Ну, что же, Юра-джан, по чашечке чая, и я вам приведу пример афганской наблюдательности, - говорит Асадулло, приглашая на веранду местного ресторанчика. – Кажется, недостатка в объектах наблюдения не будет, - он кивает на группу отдыхающих, расположившиеся под тенистой чинарой.
Фатьма, жена Асадуллы, рассмеялась. Оказывается, как выяснилось потом, несколько человек в этой компании были недругами Асадуллы по старому и неудачному коммерческому предприятию. Но надо отдать должное  Асадулле: Он, чтобы быть объективным, избегал брать объектом исследования своих недругов.
- Доктор-саиб, начнем с лица, - торжественно произносит физиономист Асадулло и цепким взглядом впивается в одного из отдыхающих. Нас на веранде плохо видно с лужайки и поэтому наблюдение можно было вести смело.
- Вы видите человека с толстым и мясистым лицом в белой чалме?  Так вот у нас, афганцев, считается, что мясистое лицо показыает в человеке отсутствие мудрости, как и  у быка. Старыми лекарями это объяснялось так:  вены  вследствие обилия мясистости и жира на  лице препятствуют обмену крови мозга. И, таким образом, человек лишается смысла. А вот там, несколько в отдалении от компании, худой субъект в задумчивой позе. Видите его? Так вот, худое лицо свидетельствует о том, что человек склонен к размышлениям. Размышление, как известно, приводит к сумасшествию, а сумасшествие истощает тело и лицо. И все же худой человек лучше толстого…, - под смех заключил Асадулло, иронически оглядывая свою худую, неуклюже-костлявую фигуру.   
- Так говорил мне мой отец, Юра-джан, а отцу говорил его отец, так говорили прадеды и пpапpадеды, которые тоже были аптекарями, и кое-что смыслили в психологии и медицине. Это старые наблюдения, но в чем-то верные. Вот перейдем к анализу глаз - зеркалу души и вы убедитесь в этом. Например, голубые глаза - холод сердца, так как этот цвет происходит от холодных материалов - льда или неба. Маленькие и черные глаза несут в себе злость, а красноватые - смелость, желтые и быстро двигающиеся глаза указывают на то, что человек пуглив. Широко раскрытые и выпуклые  глаза присущи людям сварливым, ибо, как говорил мой отец, у собак такие же глаза и такой же норов. Пятнышки в глазах указывают на не¬чистое сердце, например, красные пятнышки - на величайшее лукавство. Ежели черный ободок вокруг зрачка, то человек плохо думает о других, а коли в глазах соединен желтый и черный цвет, то этот человек способен на убиение себе подо6ных. Глаза должны быть чистыми и блестящими, ибо это глаза смелых воинов. У петухов такие  глаза, а петух - птица мужественная и честная.
- Вам еще не надоело слушать меня, - спросил Асадулла.
- Heт, нет! - хором закричали мы, заметив, что стали присматриваться к своей компании и вспоминать цвет собствен¬ных глаз. 3аразительная штука – эта физаиогномика -
 учение древних о необходимой связи между внешним об¬ликом человека и его характером. В физиогномике, пожалуй, нет ничего от магии. Она уходит своими корнями в традиции житейского опыта. Кто из нас и сейчас не пытается по лицу человека отгадать его характер, склонности,  привычки… Физиогномикой  широко и умело пользуются опытные гадальщики и знахари на Bостоке. С физиогномикой тесно связана и из¬вестная античная теория Гиппократа о зависимости телесного и психического склада человека и его учение о темперамен¬тах. И все же попытки некоторых ученых придать физиогномике статус науки оказались несостоятельными. Она осталась в области житейской эмпирии и художественной интуиции. Аса¬дулло - физиономист-любитель, пользующийся для наблю¬дений житейским опытом предков и своим собственным. Прав¬да, он не придает своим заключениям абсолютного значения, хотя некоторая доля истинности в народных житейских наблю¬дениях  безусловно есть.
- Вот обратите опять внимание на человека в чалме,¬ - продолжает Асадулло. - У него толстые губы. А это показы¬вает в человеке храбрость и глупость одновременно: Если толста верхняя губа и набегает на нижнюю, то такой чело¬век храбр и великодушен, ибо такие же губы у льва. Тонкие губы означают злость, скрытую трусость. Смотрите, идет человек с тонким носом. Его обладатель склонен к пустой драчливости и злости. Остерегайтесь таких людей. Но если вы встретите человека с широким и мясистым носом, то этот человек наивный и ласковый, ибо такой же нрав у теленка, а телята широконосы. Длинный и толстый нос означает отсутствие великодушия, а если нос от бровей дугою идет, то это означа¬ет в человеке норов ворона. 3лой, но умный. Кстати о бровях. Афганцы придают им особое значение при изучении человека. И,  надо  сказать, что брови, как и глаза, редко обманывают физиономиста. Так, длинные брови до ушей означают самовлюб¬ленность и хвастливость. У меня был дядя с такими бровями и вам должен сказать, что не было на свете человека хвастли¬вей его. Особенно дядя любил рассказывать о своих похожде¬ниях в Индии, где никогда не был. По-моему и дядя верил во все свои фантастические рассказы. Ради справедли¬вости надо сказать, что люди с бровями, как у моего дяди, редко бывают злыми и коварными. (Наверное,  такие брови имел знаменитый фантазер барон Мюнхаузен, подумал я, но ничего ни сказал, что бы не рассказывать Асадулло о неизвестном ему европейском персонаже).
Что же еще нам осталось разобрать в человеческом лице, дабы вы безошибочно разбирались в сути людей? Например, мы чуть не забыли - лоб. О, это важная часть лица. Небольшой лоб служит доказательством того, что человек груб и глуп. Ежели на лбу много морщин – человек гневен, но умен, а если морщин нет, то такой человек зол. Я бы еще рассказал вам о волосах, но теперь почти все носят длинные волосы. Вон, посмотрите, на хиппи, примостив¬шихся на газоне. У них у всех длинные волосы, а характер,  наверно, разный.

- Впрочем,- в глазах Асадуллы опять затрепетали искорки смеха,- я вам должен признаться, что обилие волос на го¬лове служит доказательством пустословия.- И он потрогал свои смоляные волосы, спускающиеся до плеч. Он был немного похож Д, Артаньяна.- И люди, носящие длинные волосы имеют характер исступленный,- Асадулло взглянул,  какое впечатление произвели его последние слова на Фатьму.
- О, да, - с деланной печалью вздохнула супруга рассказ¬чика, погасив улыбку.   
- И... всегда отличный аппетит  - заключил Асадулло  под собственный смех и смех слyшателей.
- О, да, - опять вздохнула Фатьма.
- О, бача ("мальчик») - тут-же крикнул Асадулла.-Скоро ли 6удет готов наш плов?
- Он уже готов, господинl - ответил "мальчик" лет двадцати трех-четырех.
- Ну, что же, ты стоишь! Неси его  скорей!   Разве ты не видишь, что у меня длинные волосы, орлиный нос, верхняя губа толста и набегает на нижнюю, брови до ушей, лоб без морщин, глаза красные и блестящие, а я худ и  голоден.
- Вы так замечательно описали себя, господин, - невозмутимо парировал "мальчик", который, как выяснилось позднее, был студентом университета "на заработках",- что живописец, мог бы изобразить вас на полотне только по словесному опи¬санию. Для моей же профессии достаточно было бы сказать, что вы худы, голодны и  обладаете завидным терпением.
После этого "проницательный" официант удалился и мы еще час ждали уже "готовый" плов.
- Ну,что я говорил, доктор-саиб, все афганцы - физиономисты,  непpавда-ли, - смеялся отходчивый   Асадулло,  вспоминая  щелчок по самолюбию от официанта-студента.
К Юсуфу-аптекарю, знатоку лечебных свойств камней, мы добрались после полудня, когда нам сообщили, что он может нас принять.
Аптека Юсуфа, как все провинциальные аптеки, состояла из одной комнатки, забитой патентованными западными лечеб¬ными средствами, здесь же подавались  и лекарственные травы, мумие, при необходимости аптекарь или его помощник делали инъекции за доступную плату, перевязки и даже об¬работку ран.
3а деревянной стойкой стоял молодой человек, помощник Юсуфа. Вскоре явился сам хозяин; маленький и седой стари¬чок, сухощавый, крепкий и немногословный. Я потом сказал мнимо сконфузившемуся Асадулле о том, что черты xapaктера Юсуфа, выявившиеся при беседе не соответствовали тем, ко¬торые должны бы быть при осмотре лица.
      - Юра-джан, в ХХ веке все перепуталось, все смешалось так, что трудно добраться до сути характера человека даже с помощью кибернетических машин, - вывернулся Асадулло.
    Юсуф пригласил нас к себе домой. Санг-терапию – «камнетерапию «  он проводит дома. Опасно держать драгоценные и полудрагоценные камни в аптеке. Усадив нас в плетенные кресла, он внес в комнату длинный деревянный пенал, в котором в три ряда на черном плюше лежали камни. Здесь были гранат, топаз, аквамарин, крошечные изумруд и алмаз, аметист, сердолик, агат яшма, лазурит, жемчуг, бирюза, горный хрусталь. У Светланы и других  женщин разгорелись глаза от блеска самоцветов. Светлане особенно был интересен этот чудный набор камней. Она хорошо разбиралась в подобных камнях и знала о многих их лечебных свойствах.  Но Асадулло заранее предупредил нас чтобы мы не мучили старика вопросами и тем более не вступали с ним в полемику.
      Юсуф занимается «санг-терапией» давно. И, как принято на Востоке, всеми знаниями по этому виду лечения был обязан своим предкам.
      - Начнем хотя-бы с изумруда, - сказал скрипучим голосом Юсуф, указывая на крошечный кристаллик, который издали был похож на осколок бутылочного стекла. - Это камень жизни. Он спасает от тоски и падучей болезни, избавляет от чар любви, бессонницы, способствует долголетию. Раньше в Афганистане, да и на Востоке вообще, ни один состоятельный человек не отправлялся в путешествие по стране без изумруда, ибо кто носит этот камень, к тому не приближаются змеи и скорпионы. А вот золотистый топаз. Он полезен против вялости,  близорукости и сумасшествия. Дарует мужчинам мудрость, а женщин избавляет от бесплодия.
     Действительно, я вспоминаю, что многие женщины – пациентки  БИМЕ, страдающие бесплодием, носят этот камень «на всякий случай», хотя и проводят современный курс лечения от своего страдания.
     - Доктор Юсуф, - Светлана, несмотря на предупреждение, вступила в беседу, - я по профессии врач- психиатр и меня очень заинтересовал Ваш рассказ об использовании изумруда и топаза в психиатрической практике?
     - Это принято делать так, уважаемый доктор: изумруд и топаз на серебряной  цепочке  больной постоянно должен носить на груди, а на ночь привязывать к спинке кровати, чтобы камень висел над головой. Но необходимо понимать, что изумруд дорогой камень и поэтому доступен состоятельным семьям. А топаз более доступен и поэтому используется чаще. Я рад, что беседую со специалистом по душевным болезням и поэтому с удовольствием  поведаю Вам о лечении пьянства. Вот посмотрите на аметист. Это – камень – трезвенник, предохраняет от пьянства. Раньше для этих целей  я почти не  предлагал  аметист пациентам, но теперь последние лет 20, увеличился спрос на него. Ничего не поделаешь, молодежь не всегда помнит, что Коран запрещает пьянство.
     Старик достает с полки толстую старую книгу, долго листает желтые и сухие листы.
    -  Вот послушайте, что пишет об аметисте великий Аль-Бируни, который понимал толк в камнях: «Если кусок его бросить в чашу с питьем, то укрепляется мозг и желудок». Или вот здесь: «Знатоки свойств говорят о пьющих из аметистовой чаши, будто они медленно пьянеют».
    Юсуф показывает два плоских камешка: один – синий, как небо, второй - синий с многочисленными вкраплениями золотистого колчедана. Это знаменитый бадахшанский лазурит. Он добывается испокон веков  здесь, в Афганистане. И именно отсюда он распространился по всему свету. Мы видели его даже в Египте в виде священных жуков-скоробеев. В сокровищницах шахов лазурит ценился выше бирюзы. Буддийские монахи украшали лазуритом статуи Будды в храмах. Это любимый камень Востока.
    В Россию издавна завозили этот камень. В середине Х1Х века архитектором Монферраном он использовался для облицовки колонн и иконостаса Иссакиевского собора в Санкт-Петербурге.
     Лазурит называют «камнем здоровья» и приписывают ему способность облегчать дыхание, укреплять зрение, лечить «падучую» болезнь и желтуху.
Юсуф показывает несколько необычную бирюзу - камень вместо нежно-голубого цвета имеет водянистый оттенок, такой же как если бы в слегка подсиненною воду добавили крепкий мыльный раствор. По камню запутанным узором разбегались трещинки-морщинки. Юсуф, поймав наш недоумевающий взгляд, пояснял:
-Бирюза бывает молодой, зрелой и умирающей. Вы видите старую, умирающую бирюзу. На Востоке никто из молодых людей не подарит такой камень своей любимой. Вы помните у Саади: "И блекнет бирюза влюбленных, когда проходит любовь".  Этот камень и талисман любви, и показатель верности этому чувству. Правда, можно оживить этот чудесный камень, но не знаю можно ли оживить чувство, любовь.
- Как же можно оживить бирюзу, - вспыхнула Фатьма, по¬смотрев на  свою смуглую кисть с  колечком из тусклой бирюзы, а потом на смутившегося Асадуллу.
- О, это очень просто делается.-  Юсуф хитро улыбается, разгадав тайный смысл вопроса Фатьмы.
 –Для этого надо дать проглотить бирюзу индюшке или потереть камень сырым мясом.
Больше всего у Юсуфа сердолика. Он открыл большую же¬лезную банку до верху наполненную камнями удивительно теп¬лых тонов. В Афганистане – это, пожалуй, наиболее доступный и распространенный камень. И один из самых любимых. На базаре, на улицах Кабула на подносе или расстеленном на земле полотне продаются россыпи коричневатого «августовского» камня. Его называют здесь таинственным, магическим, волшебным. И носят его в виде ожерелий, поясов, запонок. Мусульмане вырезают на нем изречения из Корана или свое имя. Эту священную реликвию носят в перстне. Мужчины пpедпо¬читают темно-коричневые, а женщины - розовато-оранжевые, просвечивающиеся камни. Сердолик  самый красивый камень. Кто-то сказал о сердолике так: это застывший в камне закат Солнца.
- А какое же целебное действие оказывает сердолик?- ¬сгорая от нетерпения, спpосила Светлана, ро¬дившаяся в августе.
- Сердолик оберегает живое от смерти,- с важностью вещает Юсуф, довольный вниманием к его познаниям и коллек¬циям, - дарует счастье и покой, улучшает настроение, отво¬дит злых духов. Сердолик считается и любовным талисманом. Раньше им лечили раны, полученные от меча. Для этого рас¬тирали сердолик в воде, а потом той водой натирали больные места и раны излечивались.
Юсуф не готовит снадобья из камней, он только считается крупным знатоком их целебных и магических свойств.
Юсуф может посоветовать в подборе камней с учетом зa¬болевания, свойств характера или рода занятий пациента. Надо сказать, что цветные камни люди наделяли чудодейственной силой с давних времен. Они наивно полагали, что, подо¬брав правильно камень, можно оградить себя от злых духов, уберечь от стихийных бедствий и житейских невзгод. Поэтому подбирали камни, исходя из индивидуальной потребности в нем. Например, берилл, чтобы стать веселым и общительным, гиацинт – избавиться от переутомления, сапфир – приобрести любовь, агат – стать красноречивым, халцедон – удачливым в судебном процессе, радонит – благополучие при родах, изумруд и гранат – избавиться от бессонницы. Но эти магические и целебные свойства нужны лишь на определенное время. Необходимость  в них отпадает по мере избавления от какого-либо хлопотного дела или недомогания. Другое дело – камни-символы, которые характеризуют  нечто постоянное, непреходящее. Например, лазурит и здоровье, жемчуг – долголетие, гранат – верность, сердолик – супружеское счастье, аметист  - преданность, рубин – страсть, сапфир – постоянство.
Магия камней на Востоке – это часть астральной религиозной системы. Многие камни связаны с определенным знаком Зодиака. Считалось, что камень покровительствует человеку, родившемуся под этим знаком.
В эпоху средневековья особенно были распространены легенды о «врачующих» и охранительных свойствах минералов. Известно, что в Х111 веке английский король Иоанн Безземельный и шотландская королева Мария Стюарт постоянно носили с собой  алмаз или бирюзу, которые якобы могли обнаружить яд.
В те времена на Востоке, да и на Руси, всеми желтыми камнями, например, яшмой  (афганцы  этот камень называют «яшаб») пытались излечивать от желтухи, а сердоликом останавливать кровотечения. Целительная сила приписывалась жемчугу, способствующему долголетию, благоденствию. С этой целью приготавливалась и употреблялась  эссенция или порошок.
Иногда камни-символы, камни-целители украшали искусной резьбой – сюжеты из мифов. Ими гордятся современные музеи. В Эрмитаже можно видеть резной сардоникс, на котором изображена фигура летящего Персея с головой Горгоны Медузы в одной руке и с мечом - в другой. А на оборотной стороне сделана надпись по-гречески: "Беги, подагра, Персей тебя преследует".
Пожалуй, не было в мире минерала, который бы не считался  полезным при какой-либо болезни, включая даже рак. Причем интересным надо признать, что по поверьям, которые не извес¬тны даже Юсуфу, различные камни исцеляли разные органы и части тела, действуя в определенное время года.
Как же относилось человечество в магическим и целебным свойствам камней, как оценивало сведения об их якобы удиви¬тельных свойствах? По-разному. И в далекие времена люди верили в таинственные свойства камней и сейчас, особенно на Востоке, в странах, где еще сильно религиозное воздействие на население, мало образованных людей, способных разъяснить и объяснить многие "таинственные и магические" явления, низкий процент грамотных. Но тогда чем объяснить современ¬ный взлет интереса к магическим свойствам камней, к "санг-¬терапии", знакам Зодиака… Почему популярные  журналы регулярно рекламируют гороскопы, объясняют магические свойства само¬цветов, их исцеляющую силу? Что это? Пресыщенность? Мода? Иди действительно слепая вера в магию? Я думаю, что и то, и другое и  третье, но и хорошо поставленная рек¬лама старому бизнесу самоцветами, бизнесу, красиво и умело начиненному таинственным "магическим" содержанием.
Надо сказать, что попытки научно оценить сведения о лечебных свойствах камней предпринимались неоднократно. На¬пример, в конце 1900 года в Париже была организована школа для изучения  «магнетических эманаций и радиации кристаллов». Была даже выпущена монография, посвященная медицинскому применению минералов. Все ученые, которые серьезно занимались изучением целебных свойств камней, приходили к убеждению, что излечивает от той или иной болезни не магическая сила камней, а его химический состав, его физико-химические свойства. Ведь недаром многие минералы, начиная с древней медицины, входили в состав различных лекарств. Изучая старые восточные рецепты, мы видим, что в них входили, как инертные камни - самоцветы, так и минералы, да и другие вещества, которые остались на вооружении  современной медицины - это самородная сера, глауберова соль,  калий, кальций, магний, горный воск (озокерит), горный бальзам (мумиё). Мало того, как раз фи¬зико-химическими изменениями структуры минералов пользовались в старину для подтверждения их магических свойств. Например, считалось, что жемчуг, умирая (а он "умирая" туск¬неет, теряет блеск в связи с естественными структурными изменениями в нем), предупреждал человека о грядущей беде, приближающейся серьезной болезни и смерти. Но знатоки магии забывали об одном, что вместе с жемчугом старел и человек, его владелец. С возрастом не только у жемчуга терялся блеск и он становился желтым и некрасивым, как "кариозный зуб", но и у человека происходили нео6ратимне биологические  изменения, следом за которыми неумолимо надвигались старость и  болезни.
Наука отвергает представления о магнетических и таин¬ственных свойствах самоцветов. Однако нельзя забывать о психотерапии, внушении врача и самовнушении больного. При лечении болезней, обусловленных функциональным нарушением центральной нервной системы самоцветы могут оказать благо¬творное влияние. Например, тот же Юсуф, объявив больному, что изумруд, подвешенный у изголовья, "защищает от меланхо¬лии и рассеивает худые сны, тоску, от изумруда свет лелеет сердце, он утешает биение сердца и отводит черные мысли", и санг-терапевт может рассчитывать на успех, вызвав веру у больного в чудо-действенность средства. Правда, подобного психотерапевтического воздействия на больного можно добить¬ся только при вере больного во врача или целителя, предлагающих лечеб¬ное средство. Это, по существу, не магическое действие само¬цвета, а психотерапевтическое воздействие авторитетного врача на больного. Ведь в истории медицины известно, что великий врач С. П. Боткин добивался успеха в лечении больных теми же лекарственными средствами, которыми безуспешно пы¬тались лечить  молодые врачи. Все дело в "гипнотическом" воздействии авторитета врача. От этого эффект от лекарства возра¬стает в десятки раз. В клинике это положение можно под¬твердить многочисленными примерами.
Кто не любовался самоцветами, кого они оставляли равнодушным? Пожалуй, со всей ответственностью, мы можем сказать, что все камни вызывают положительные эмоции. Не в этом ли одно из благотворных воздействий самоцветов на самочувствие, настроение, здоровье. Не в этом ли вечный интерес людей к самоцветам? Мы говорим, зеленый цвет умиротворяет, красный возбуждает, голубой и золотистый - приносит радость. Почему же нельзя сказать и о прямом влиянии самоцветов того же изумруда, рубина, бирюзы, лазурита, топаза на чувства, эмо¬ции, настроение.  Это не мистика. Все это вполне объяснимо учением И.П.. Павлова о высшей нервной деятельности.
 Мы  прощаемся с Юсуфом, благодарим его. На память при¬обретаем оранжевые сердолики - это наша символическая плата за визит. Юсуф по-восточному учтиво благодарит в свою оче¬редь нас за посещение и прижимает к сердцу  руку. На среднем пальце его руки поблескивал камень «тигровый глаз», способный оградить его владельца от «дурного глаза».

                Новый Год в самолете

  Это было в далеком теперь уже 1973 году, в канун Нового Года. Жена везла сына, двенадцатилетнего мальчишку, и маленькую пятилетнюю дочь в Афганистан. Это была уже вторая командировка в эту страну, я уехал раньше, а сыну дали возможность закончить полугодие в дома.
    Сначала, поездом они должны были добраться до Москвы. Жена и сын хорошо помнят эту нервную поездку: нельзя было втроем занимать все купе, даже оплатив его полностью. И Светлана несколько раз на станциях имитировала ожидание “родственницы”, которая якобы должна была с ними ехать. Ко всему прочему, у Алексея разразился страшный насморк. Поэтому, гостинца в Москве показалась раем. Лететь в Кабул нужно было вечером 31 декабря. Только сейча,с я понимаю как волновалась жена, какого ей было одной  в огромном чужом городе, в предпраздничной неразберихе с двумя детьми на шее,  огромным грузом необходимых для жизни заграницей вещей, которых в Москве стало еще больше (ведь они везли даже швейную машинку).               
Тревожно ожидалось такси. И когда таксист «всего» за 50 рублей помог перенести чемоданы с  коробками, Света с облегчением, видимо, успокаивая себя, говорила детям: “…водитель очень хороший человек, порядочный, (и с паузой) член Партии”. Потому что они уже были в аэропорту.
           В Кабул тогда  летал уже Ту-154. И мы очень гордились его изящными линиями в сравнении с пузатым Боингом-707 афганской компании “Ариана”. Гордились мы и нашими аэрофлотовскими пилотами. Кстати, про афганских летчиков ходили разные истории, будто они, используя автопилот, ходят по салону и выпивают с пассажирами? Был и личный опыт. Возвращаясь из отпуска на «Ариане», я действительно наблюдал мирное гуляние летчико –афганцев по салону, общение со знакомыми или знакомыми знакомых (для наших пилотов такое поведение было не свойственно), а когда самолет удалось посадить только с третьего раза профессионализм афганского экипажа вызвал серьезные сомнения. Жена и дети, встречающие меня в Кабуле, с ужасом наблюдали как огромная машина, прежде чем приземлиться, дважды прошла мимо посадочной полосы и у самой земли взмывала вверх. Видимо, не зря бывший король Захир Шах доверял свой личный ИЛ-18 только аэрофлотовскому экипажу.
          И вот они на борту самолета. Все волнения сразу улеглись, появилось ощущение надежности, защищенности, даже вконец измучивший сына насморк затих. Тем временем, предновогоднее настроение уже захватило пассажиров. Стюардессы были особо приветливы, ужин был праздничным, но все ожидали чуда. И оно произошло. В полночь на высоте 8000 метров, как в сказке, вдруг, вышли дед Мороз и Снегурочка, зазвенели бокалы с шампанским и непередаваемый дух новогодней ночи сохранился до конца полета и даже во сне. А утром в Кабуле семья воссоединилась.
           Сын считает, что до сих пор этот Новый год в аэрофлотовском самолете самый необычный и пожалуй романтичный в его жизни. Новый Год в воздухе!


                САЛОН МАДАМ РАХМАНИ


  Подобно салону мадам Шерер, описанному Л.Н.Толстым в романе «Война и мир, в Кабуле существовал салон мадам Рахмани. Он был открыт для  афганцев, русских и других иностранцев почти ежедневно в вечернее время и в течение всего дня в выходные дни. Она всех принимала в своей большой квартире в микрорайоне, всегда была учтива, доброжелательна, гостеприимна. Каждый мог здесь получить приятную и порой полезную беседу, лучезарную улыбку и чашку кофе или зеленого чая.
  Мадам Рахмани  - это русская дворянка Ирина Владимировна Черницкая, которая  еще в 20-х годах поселилась в Кабуле, выйдя замуж за молодого дипломата  и родовитого афганца Ахмеда Мохаммеда Рахмани.
  Когда мы приехали в Кабул, а это было в 1968 году, Ирине Владимировне было уже около 70 лет, она болела гипертонической болезнью и наши посольские сотрудники, которые дружили с ней, попросили нашу семью лечить и опекать ее, тем более, что мы жили  по соседству. Мы подружились с ней. И не только я с женой, но и дети Алеша с Аленой  стали частыми гостями в ее доме. И  если мы в связи с занятостью  не посещали ее 2-3 дня, то обязательно она присылала «нафара» (слугу) к нам с запиской и просьбой навестить ее.
  Несмотря на преклонный возраст, она продолжала работать в Кабульском отделении ООН переводчиком-референтом. Она знала помимо русского языка  английский, французский, фарси и пушту, прекрасно владела делопроизводством и считалась незаменимым работником. Её  каждый день отвозил и привозил домой после полудня «Ситроен» и шофер учтиво провожал мадам до ее квартиры, следуя в полушаге от нее. Несмотря на мусульманские обычаи, она соблюдала европейский стиль одежды –довольно короткую в исламском понимании юбку, белую офисную блузку и туфли на высоком каблуке. Многие интеллигентные афганские дамы ориентировались на ее стиль и подражали ей.
  Однажды Ирина Владимировна нам рассказала, каким образом она оказалась в Кабуле. В 1919 году, после  третей англо-афганской войны, изгнания англичан из страны и  провозглашения независимости, эмир Аманулла-хан, решив установить добрососедские отношения с Россией, отправил в Москву миссию во главе с Мохаммедом Вали-ханом. В состав миссии входил и 35-летний дипломат Ахмед Рахмани. Дипломаты полтора месяц  верхом добирались до Ташкента - столицы Туркестана. На  несколько месяцев афганцы вынуждены были задержаться в Ташкенте, так как путь в Москву был перерезан  басмачами и белыми войсками. Вот там-то в одном из домов, где Ахмед оказался в гостях, он познакомился и влюбился в красавицу Ирину. Ирина вместе с матерью крайне бедствовали в то время. Дело в том, что до 1917 года, их семья принадлежала к самому привилегированному обществу в Ташкенте. Отец Ирины был статс-секретарем генерал-губернатора Туркестана. Они имели огромный дом, хороший материальный достаток, Ирина успешно училась в гимназии… Все  резко изменилось после установления  Советской власти в Туркестане. Дом реквизировали, гимназию закрыли, заболел и вскоре умер  отец от сыпного тифа. Именно болезнь отца и помешала им покинуть родину, несмотря на настойчивые приглашения генерал-губернатора. Похоронив отца на православном кладбище, бездомная семья стала скитаться по домам друзей отца, чтобы избежать ареста, продавали остатки вещей на «барахолке»… Вот тогда случайно Ирина встретилась с Ахмедом. Любовь была взаимной. Они поклялись дождаться друг друга.
  Путь на Москву стал свободен и миссия отправилась в дорогу. Вернулась дипломатическая миссия в Ташкент только через девять месяцев. Ахмед с трудом разыскал Ирину на окраине Ташкента в убогой заброшенной лачуге крайне истощенной и больной. Мама умерла три месяца назад от тоски и голода. С большим трудом  Ирине удалось похоронить ее рядом с отцом. Кроме могил родителей Ирину ничто не связывало с Ташкентом и Родиной. Ахмеду, проявившему невероятную активность, удалось включить Ирину в качестве сотрудника миссии и через месяц она оказалась в Кабуле, где сыграли скромную свадьбу, не меняя религиозные убеждения. Вначале они жили в доме  родителей Ахмеда, а затем приобрели довольно просторный дом, который стали посещать русские, работавшие в Афганистане, пользуясь дружелюбием и симпатией семьи Рахмани к России. Ирина довольно быстро овладела местным наречием – фарси–кабули и, зная русский и европейские языки, стала незаменимой участницей всех встреч и бесед.
  Первым их навестил Полпред России Н.З Бравин, с которым они разминулись в Ташкенте. Он рассказал с каким трудом и потерями  ему с товарищами пришлось добираться до Кабула. У города Керки на Аму-Дарье Бравин  и его спутники наскочили на засаду басмачей. Двое товарищей Бравина были  убиты, восемнадцать  ранены. Поредевший отряд все же сумел отбить атаки басмачей, но после боя вынуждены были добираться в Кабул окольным путем - через города Мерв, Кушку и Герат. Через несколько дней в дом Рахмани пришло страшное известие о гибели Н. Бравина. Писатель Николай Равич, находившийся в то время в Афганистане на дипломатической работе, рассказал  Ирине и Ахмеду как это было:
   - Насколько мне известно, Бравин был убит в сумерках на одной из кабульских улиц ударом ножа в спину. Убийца скрылся. Вероятно, это был купленный английской агентурой бандит.
   И действительно, английская разведка, боясь полностью потерять свое влияние в Афганистане, действовала по-разбойничьи. Вооружала и натравливала басмачей против среднеазиатских республик, убивали наших дипкурьеров. В 1922 году басмачи по указанию британской разведки напали под Кабулом на пятерых радистов русского посольства и зверски их убили. Стреляли из-за угла в сотрудников консульства и посольства. Бравин, судя по всему, стал одной из жертв английской разведки. Остается добавить, что Бравин погиб вскоре после того, как его миссия  уведомила эмира Амануллу-хана  о готовности советского правительства оказать Афганистану всевозможную помощь для защиты его независимости от агрессии со стороны Англии.
   Направлял антироссийскую и антисоветскую деятельность в Афганистане известный английский разведчик Фредерик Бейли. Ирина Владимировна рассказала нам о нем позже:  «Несмотря на то, что подполковник Бейли – мерзопакостная личность, ему не откажешь в хитрости, ловкости, изворотливости и профессионализме. Он еще в Ташкенте ловко маскировался, появляясь на улице, любых учреждениях -  то в виде русского служащего, то в униформе солдата австро-венгерской армии, то в костюме чекиста, то в одежде туркмена и т. д.  Ахмед мне рассказывал, что когда их миссия вынужденно задержалась в Ташкенте, в их резиденцию стал наведываться  чех по имени Мунтц. Как выяснилось позднее, это был Бейли. Он выдавал себя за бывшего военнопленного из австро-венгерской армии, ставшего на сторону революции. Он объяснялся с афганцами по немецки, скрывая прекрасное знание пушту.   Хорошо, что у них было принято обсуждать свои вопросы без посторонних лиц, а без этой предосторожности Бейли  мог бы подслушать разговоры конфиденциального характера. Бейли был неуловим для чекистов еще и потому, что имел  связь и крепкую поддержку ташкентского контрреволюционного подполья, в которое входили довольно известные личности – брат бывшего главы Временного правительства Федор Керенский, побочный сын великого князя Николая Константиновича капитан Искандер, брат известного генерала Корнилова полковник Корнилов и другие»…
    Вскоре прибыл в Кабул новый полпред Я.З. Суриц, а затем его сменили Ф.Ф. Раскольников, прославившийся в Гражданскую войну как командующий Волжской военной флотилией; с ним приехала и его жена писательница Лариса Рейснер.
  Ирина Владимировна, вспоминая те годы, отзывалась очень высоко о Ларисе её литературном таланте (еще в гимназические годы она с отцом издавала литературный журнал и писала критические статьи, а после пребывания в Афганистане написала о нем замечательный очерк), невероятной и броской красоте, которая пленила даже эмира Аманулла-хана,  и в тоже время удивляла и шокировала её бесшабашная экспансивность, которая бросила эту очаровательную женщину в омут революции.  Ранняя смерть Ларисы Рейснер в 1926 году от тифа очень опечалила всех, кто знал её в Афганистане. Что касается Ф.Ф. Раскольникова, то он на фоне экспансивной супруги проигрывал, был молчалив, чрезмерно осторожен в высказываниях и всегда серьезен. Всем казалось, что он недоволен поведением жены в гостях.
   - Уже позднее, - продолжала Ирина Владимировна,- я узнала, что во время Гражданской войны, когда Ф.Ф.Раскольников командовал Волжской военной флотилией,  по его приказу была затоплена баржа с живыми русскими пленными офицерами. Если бы я знала тогда об этом, этот человек бы не переступил порог моего дома. Даже тогда, когда он, будучи послом в Болгарии, написал открытое письмо Сталину о его репрессиях, массовых расстрелах в стране, жестокости, - я все равно не поверила в его искренность. Это все одна кровавая ленинско-сталинская компания.   Они, как «пауки в банке» пожирали друг друга. Таков закон всех революций. Ведь и Раскольникова за «неповиновение» (послов отзывали и отправляли в гулаговские лагеря, а чаще расстреливали) энкеведешники вскоре нашли в одной из больниц Парижа и сбросили  из окна пятого этажа. Я говорю так не потому, что я и моя семья пострадала от большевиков, а потому что я русская и люблю Россию, которой был навязан противоестественный  античеловечный режим. Я уверена, что он временен, ибо террор и жестокость не могут быть бесконечными.
   Её муж, Ахмед Рахмани, после поездки в Москву в составе миссии Вали-хана и разговора с В.И. Лениным проникся идеями коммунизма и даже пытался пропагандировать их в интеллигентной среде. Эти взгляды  едва не стоили ему жизни. Англичане, продолжая подрывную деятельность против независимого Афганистана и эмира Амануллы-хана, симпатизирующего России, организовали новую акцию. На этот раз другой известный английский разведчик Лоуренс, который «работал» в Афганистане под именем Пир-Карам-шаха, сделал ставку на Бачай-и-Сакао («Сын Водоноса») – известного головореза. Однажды он в своем родном кишлаке ночью из мести убил собственного отца, жену, муллу и убежал в горы, сколотил банду, занялся грабежами, убийствами. Лоуренс при встрече с Бачай-и-Сакао пообещал последнему поддержку и трон. Пользуясь недовольством мулл реформами  Амануллы-хана, восстание стало стремительно разрастаться и в январе 1929 года был занят Кабул. «Сын Водоноса» объявил себя эмиром. Аманулла–хан, не сумевший организовать сопротивление разбойнику, покинул Кабул и укрылся в Италии. Развернулась антирусская и антисоветская компания в Афганистане. Вот тогда-то и оказался в тюрьме Ахмед Рахмани. Женщинам не разрешалось появляться в городе с открытым лицом и Ирине Владимировне пришлось в чадре посещать кабульскую тюрьму и приносить еду мужу, так как в афганских тюрьмах не принято кормить заключенных. Сама Ирина скрывалась у афганских друзей мужа. Но вскоре эти муки закончились Генерал Надир-Шах при поддержки прогрессивных офицеров и армии разгромил новоявленного  эмира и был провозглашен королем Афганистана. Ахмед Рахмани был выпущен на свободу и потерял интерес к политике, к коммунистическим воззрениям. Ирина Владимировна рассказывала нам потом, что до конца своей жизни он даже не притронулся к томикам Маркса и Ленина, особенно когда узнал о неоправданно жестоких репрессиях в Советской России. С тех пор он стал делить людей не по партийным  воззрениям, а на порядочных и бесчестных людей. Он занялся хозяйством, уволившись из министерства, часто уезжал в Кандагар, где имел земельный надел, много читал и вместе с Ириной стал вести светский образ жизни.
    - Я вам сейчас покажу  тетрадь мужа, куда он заносил основные положения из статей  Ленина, когда еще был увлечен идеями коммунизма, а потом в последние годы просмотрел эту тетрадь и, подчеркнув отдельные его высказывания, прочитал мне. Если желаете я Вам прочитаю их, -  предложила нам  Ирина Владимировна. – Вот послушайте некоторые из них: «Разве не правда, что есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно»; «чем больше духовенства мы расстреляем, тем лучше!»; « надо придавать массовость террору»; а вот из письма М. Горькому: «интеллигенция  не мозг нации, а ее говно»; «адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигенция … паскудничает»; а вот послушайте, какую чушь он пишет: «свобода развода означает  не  «распад» семейных связей, а напротив укрепление их»; а вот еще одна цитата, подтверждающая, что с логикой у «вождя пролетариата» было не все в порядке:  «правда ведь, недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств, но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются  не тогда, когда надо, и не там , где надо, то они являются недостатками?»; и далее о терроре, ссылках, массовых расстрелах. Знаете, что сказал Ахмед дочери, прочитав эти мысли «гения»: «Мага, ведь книги Ленина – это бандитское руководство, как обманывать красивыми и лживыми лозунгами народ.  В нашей монархической стране, хотя я умудрился по собственной наивности пострадать и здесь, больше демократии и свободы, чем в Советской России, а правильней там ее совсем нет. Один страх, страх, страх…» Конечно, узнай «кто-то» о таких беседах можно было вылететь из Афганистана в «24 час», но к чести Ирины Владимировны, все эти разговоры велись исключительно приватно, и никогда не передавались третьим лицам. Это был и ее жизненный опыт и глубокая порядочность.
В 30-х годах в семье Рахмани    родилась дочь – Магдалина Ахмедовна. Ко времени нашего знакомства с семьей Рахмани, ей уже было лет 35. Она вышла замуж за представителя ООН на Кипре шотландца Боба Брюса. После его отставки они поселились на юге Франции, но довольно часто навещали Ирину Владимировну. Боб очень гордился своим дальним предком королем Шотландии Брюсом. Он рассказывал нам, что король в результате заговора оказался в темнице. И выжить ему помог неутомимый паук, который в углу темницы, бесконечно срываясь, плел паутину. «Надо быть  твердым и не терять надежду»,- решил король, глядя на паука. И когда он оказался на свободе, в свой герб он ввел изображение паука. Боб показал нам золотого паука, с которым он никогда не расставался. Именно Боб и Магдалина надоумили нас создать свой семейный герб, исходя из расшифровки фамилии. Идея нам понравилась, мы набросали эскиз, а Светлана реализовала его на полотне. Выглядел наш герб так: на темно-синей ткани размером 1,5 на 1,0 м изобразили щит из золотистой ленты; щит разделили на  четыре части; в первой части – красный кит на синем фоне  (по мифологии- святой Иона после кораблекрушения спасся в чреве кита),  во второй части – крест, увитый мудрой змеёй на зеленом фоне (традиционная приверженность к медицинской профессии), в третьей части -  на зеленом фоне ионическая колонна (отражала наш интерес к истории Греции, да и название колонны близка нашей фамилии), в четвертой части – на синем фоне белый голубь (по древне–иудейски или арамейски «иона» - голубь). На каждой фигуре мы поместили буквы нашей фамилии. Наш герб мы вывезли домой и теперь он украшает гостиную.
    Ахмед Рахмани отошел в мир иной тихо в глубокой старости. Незадолго до смерти, глядя на наши усилия с доктором из ГКЭС, чтобы помочь ему, подозвал нас к себе поближе и прошептал:
    - Я сейчас прочту вам изречение Ал-Джахиза и вам все станет ясно: «Время раскручивает все сплетенное, обращает в ветхость все молодое, разъединяет все, прочно соединенное».
 Похоронили его по мусульманским обычаям на кабульском кладбище. Когда мы навещали его могилу вместе с Ириной Владимировной, она всегда приглашала двух мулл, которые громко читали молитвы, склонившись над мраморной надгробной плитой. Здесь же  похоронены и все из клана Рахмани. Над могилами  склонила ветви тенистая акация. Из-за соседних плит смотрели на нас с любопытством четверо чумазых мальчишек. Сын навел на них фотоаппарат, но они мгновенно исчезли. Оказывается, по мусульманским поверьям на кладбище нельзя  фотографироваться, особенно детям, так как это несет несчастье и скорую гибель. Рядом с богатыми надгробиями мы видели могилы бедняков – земляные холмики с остроконечными серыми камнями у изголовья. Ирина Владимировна пояснила нам, что если камень стоит вдоль могилы, то похоронена женщина, а если поперек, то мужчина.
  Шофер в синей фирменной ооновской куртке, только что оживленно, но учтиво беседовавший с нами, вдруг остановился около могилы своего родственника, замер, сложил ладони у лица, глаза стали отрешенными, лишь губы шевелились, шепча молитву. Это продолжалось не более минуты. Затем, как бы очнувшись от сна, он продолжил разговор с нами. Мы были поражены умением быстро отвлекаться, отрешаться от всего земного и уходить в потусторонний и эфемерный мир молитв, прикоснуться хоть на мгновение с бессмертным духом ушедшего в иной мир родственника. Мы спросили его, когда возвращались с кладбища, как он добивается  быстрого состояния отрешения.
    - Это не только состояние отрешения, это состояние блаженства,- рассказал он.- Состояния блаженства добиваются немногие. В нашем кишлаке, где я жил в детстве, такого состояния могли добиваться только мой отец и мулла. Мулла говорил мне, что только сильная натура может привести себя в такое состояние. Ни отец, ни я не добились успеха в жизни. Но я благодарен отцу, который научил меня отрешаться  от земных неурядиц и испытывать блаженство – благословенные  минуты, когда горе сглаживает свои шипы, тело делается вдвое легче, а душа парит высоко… В это время глаза видят и не видят, уши слышат и не слышат, сердце бьется и не бьется…
     Описанное состояние  очень  похоже на воздействие наркотиков или умение искусственно повышать концентрацию эндорфинов, вызывающих состояние  удовольствия и блаженства… 
   Ахмед Рахмани умер атеистом, но  русская жена похоронила его как мусульманина, чтобы не оскорблять чувств ушедших и еще живущих родственников.
   В Кабуле мы часто видели мусульманские похороны: быстро, точно боясь опоздать, бежит толпа родственников за носилками – «чапаркетом», которые несут мужчины. На носилках лежит тело, завернутое в простыню. Торопливый и простой обряд. Захоронение должно закончиться в день смерти до захода солнца… И только на следующий день женщины, которым не позволено присутствовать на погребениях, с трудом отыскивают  свой каменный осколок, свою кучу песка…
Афганистан – страна, где так просто умирают…
    Вот как об этом писала Лариса Рейснер: «Какая же экзотика  в самом Востоке?!  Здесь умирают просто, и просто закапывают в землю. Ни имени, ни воспоминания... И эта лень, и насекомые, и бедность, и меланхолическое пренебрежение своим временем, своей жизнью…». Ни эта ли философия определяет непобедимость афганцев: отсюда с позором уходили великие державы–трижды англичане, русские, теперь в замешательстве американцы, решая как выбраться  «с достоинством» из афганского капкана…
   Ахмеда Рахмани я видел раза два до его смерти. Он был очень болен. Осматривая его, я обратил внимание  на коричневые полосы на голенях, Ирина Владимировна рассказала нам о его втором  аресте, когда его продержали  семь лет в кандалах в кабульской тюрьме. Прошло много лет, а коричневые полоски остались.
   - А второй арест произошел вот почему, - продолжила свой рассказ Ирина Владимировна. – Я Вам как-то рассказывала, что после ареста при  Бачей-и-Сакао, Ахмед отошел от политической деятельности, увлекся художественной литературой, зная прекрасно русский язык,  стал переводить любимого в семье Антона Павловича Чехова. Но однажды в иранском журнале он нашел краткое содержание статьи Сталина и перевел её. Мало того, он с критическими замечаниями прочел «друзьям», один из которых предал его. Доложили Надир-Шаху, который сказал: «Пригласите ко мне Рахмани, я хочу поблагодарить его за прекрасный перевод». Ахмед пришел во дворец короля теплым майским днем мужчиной  полным сил, а вернулся через семь лет разбитым и больным человеком. У нас отняли почти все земли. Спасало меня знание языков, кормились за счет переводов. Ахмеду каждые три дня носила пищу. Правители Афганистана желали дружбы и сотрудничества с Россией, но её коммунистическое мировоззрение было абсолютно неприемлемо. Выпустили Ахмеда после убийства Надир-Шаха при его сыне короле Захир-Шахе. Да и при Захир-шахе Ахмед просидел в тюрьме еще года два. Вот такая у Ахмеда и у меня мученическая судьба. Родственники Ахмеда предлагали мне вернуться в Россию, жалея меня. Но разве может русская женщина бросить мужа в беде. Да и не могла я представить себя в «коммунистическом  раю», где меня ждал минимум гулаговский лагерь.
    После тюрьмы Ахмед часто с печалью повторял  Омара Хайама:  «Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?... В чём нашей жизни смысл?...»
    А я теперь в своем пожилом возрасте, потеряв любимого  Ахмеда, повторяю каждый вечер как молитву другие строки мудрого Омара Хайама:
                « Мой друг, о завтрашнем заботиться не след;
                Будь рад, что нынче нам сияет солнца свет.
                Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним тех,
                Которые до нас ушли за восемь тысяч лет». 
   В Афганистане было очень много русских. Не считая сотрудников посольства ГКЭС, торгпредства, в  провинциях и в Кабуле работало до 1500 специалистов – медики, агрономы, геологи, строители и т. д.  Некоторые афганцы, обучавшиеся в России, привезли с собой русских жен. Только в Кабуле их было около  шестисот. Некоторым повезло и они попали в достаточно обеспеченные семьи, другим менее повезло и они оказались в глубокой провинции и жили в бедности в одном доме с огромным, как правило, кланом мужа. В Кабуле наиболее активные жены стали открывать парикмахерские, русские ресторанчики, стали работать в больницах медсестрами и врачами, порой зарабатывая значительно больше своих мужей. Около десятка русских жен оказались вторыми или даже третьими женами в семье мужа. Они под разными предлогами постепенно покинули Афганистан.
  Некоторые из приезжих женщин пытались познакомиться с Ириной Владимировной, но большинство не надолго задержались в ее салоне. Ей не нравилась их беспардонность, пренебрежительное отношение к культуре, обычаям и быту афганцев, удивляло их незнание местного языка, хотя некоторые прожили в Кабуле  несколько лет, иждивенческое настроение и не желание работать… Поэтому, постоянный круг салона ограничивался в основном ее старыми друзьями – эмигрантами первой волны, приятелями мужа, а также  сотрудниками русского посольства, нашими специалистами, гостями Афганистана из России – писателями, артистами, врачами.
   Уже вскоре после нашего переезда в микрорайон, Ирина Владимировна познакомила со своей подругой Александрой Александровной Умановой. Она по русскому обычаю трижды расцеловала детей и нас, шепча сквозь слезы: «Родные мои !». Она взяла на руки нашу трехмесячную Аленку и не отпустила ее за время нашего разговора. Ей 67 лет. Её отец был предводителем дворянства в Твери. Имели дом в Москве, на Малой Бронной. Его большевики не арестовали и он даже устроился делопроизводителем в одну из советских контор. Александра Александровна это необычное обстоятельство связывает с тем, что в первые годы Советской власти она вышла замуж за богатого афганского купца, привозившего товары в Москву из Бухары. А в это время только начали зарождаться торговые отношения с  Афганистаном, может быть это и определило лояльное отношение к ее отцу.
   Но в 1924 году муж получил известие из Кабула о смерти отца и они уехали в Афганистан с намерением вновь вернуться в Россию, но в те годы афганские власти еще с подозрением относились к своим соотечественникам, пребывающим из большевистской России. После похорон отца мужа не выпустили из страны и вскоре арестовали. Александре Александровне разрешили вернуться в Россию, но она, как и Ирина Владимировна, не смогла оставить в беде мужа и с тремя детьми  осталась в Кабуле. Продавая некоторые ювелирные ценности, которые, к счастью, не забрали  власти, она кое-как кормила себя и детей. Она оказалась в более тяжелом положении, чем Ирина Рахмани: детей не принимали в школу, ей не разрешали появляться вне дома без чадры. Она ходила по городу и в тюрьму к мужу с покрытым лицом около 20 лет, пока король Захир – Шах не разрешил женщинам Афганистана появляться вне дома без чадры по усмотрению семьи. Только русские женщины способны на подобные самоотверженные поступки!
   После освобождения мужа, ему с трудом  удалось устроиться переводчиком русского языка за мизерную плату. Жили впроголодь в холодном глинобитном доме.
   - Вы представьте себе, что я пережила в те годы, - продолжала Александра Александровна, - после Москвы, высшего общества, Большого театра, друзей – очутиться среди незнакомых людей, языка, которого еще не понимала, проклятой чадры  и жизни впроголодь… Но здесь у меня были  любимые муж и дети. А там, где дети, там и семья! Да и фарси я овладела быстро, так что круг общения стал расширяться… И вы знаете, как не банально это звучит, меня вдохновлял прекрасный пример русских женщин-декабристок. Их подвиг меня воодушевлял и поддерживал в трудную минуту. Я всегда верила в лучшее будущее и действительно вскоре изменилось отношение к русским, дети смогли учиться, я сняла чадру,  стали работать переводчиками  вместе с мужем - он с русского языка, а я с французского и английского. То, что дала мне московская гимназия, неожиданно пригодилось в Афганистане, а это позволило жить и растить детей.
    Ко мне стали относиться с большим уважением в конторе и стали называть «ханум-джан» и даже «русская мать Афганистана». Я не церемонилась с афганцами на работе. Если я видела, что кто-либо из них плохо отзывается о девушке или ведет себя недостойно, то получал от меня суровый выговор, а иногда и пощечину. И они никогда не обижались на меня, всегда просили прощения. И за пощечину не обижались, так как это была пощечина матери.
    Её     мучительно беспокоила судьба отца, оставшегося в Москве. Все ее запросы через посольство оставались без ответа. И только через много лет, в 1956 году, она узнала, что вскоре после ее отъезда в Кабул  отец был арестован и сгинул в сибирском ГУЛАГе.
    Когда её старший сын, закончив Кабульский университет, стал изредка бывать в Москве. Он разыскал и сфотографировал дом, в котором она провела детство. Александра Александровна тихо плакала, перебирая фотографии и открытки с видами Москвы, по-русски уткнувшись в платок. Она много читала, в основном классику – Чехова, Толстого, Куприна, Бунина.
   - Эти книги переносят меня в Россию,- рассказываала Александра Александровна,- передо мной встают необозримые поля ржи, золотые рощи Подмосковья, я слышу русскую речь и я счастлива…
    Однажды сын привез ей из Москвы несколько советских романов. Она, прочитав их сказала:  «Писатели хорошие, серьезные, но пишут в основном о заводах и мало о людях».
    Её уважали и любили все родственники и особенно дети. Мне понравилось, как ее сын Тахир сказал о матери: «Моя голова не стоит её волоса». Дети знают русский язык и, однажды, Тахир продекламировал любимого Лермонтова:  «Белеет парус одинокий…».
    Александре Александровне очень хочется побывать на Родине, но  она боится дальнего путешествия: «Нахлынут воспоминания, разволнуюсь и, не дай Бог, умру».
    Еще  чаще мы встречались с другой близкой подругой мадам Рахмани  Верой Сергеевной Сергеевой. Судьба ее тоже любопытна. Во время Гражданской войны в России её отцу после поражения  врангелевских войск в Крыму удалось вывезти двухлетнею дочь Верочку и жену сначала в Турцию на Галлиполийский плацдарм, а затем в Сербию и Францию. Вера Сергеевна рассказыала, что отец до конца своих дней восхищался организаторскими способностями генерала Врангеля, сумевшего эвакуировать из Крыма практически всю армию, казаков, членов семей. Он спас их, ибо всех, кто  пожелал остаться в Крыму, были интернированы и расстреляны коммунистами.
   Отец Верочки – офицер-артиллерист, хорошо знавший математику и французский язык, устроился бухгалтером в одну из фирм, что позволило нам жить не богато, но и не бедно. Верочка училась во французской школе, а когда подросла стала посещать традиционные русские рождественские балы, где проводились благотворительные лотереи, скромные угощения, выступления казачьего хора и  маленького оркестра из музыкантов императорских театров, который однажды аккомпанировал даже Федору Шаляпину. Неоднократно пела романсы и народные песни  знаменитая Плевицкая, которую  впоследствие русская эмиграция обвинила в связях с большевистским ОГПУ.
   С кем только не встречалась молоденькая Верочка на этих балах. С некоторыми её знакомили, за другими она с любопытством наблюдала. Вот важно прошли великие князья, прошествовал «балетной» походкой  Серж Лифарь- известный  артист балета «Гранд опера», он что-то оживленно обсуждал с меценатом и продюсером Дягилевым, на голову возвышаясь над всеми прошагал широким шагом к угловому столику Владимир Маяковский с дамой, у колонны стоял уже популярный Пабло Пикассо с женой Ольгой Хохловой. Только однажды мне указали на знаменитого  генерала Деникина. Простое русское лицо. Он был в штатском костюме. Рядом с ним стояла в белом платье девушка-подросток. Это была его дочь  Марина, которую генерал впервые вывел в  свет. Мы позже рассказали Вере Сергеевне, что Марина родилась в Екатеринодаре (Краснодаре), откуда мы приехали в Кабул. В 20-е годы Екатеринодар был оплотом Белого движения на Юге России. Сохранились два дома, где жил с семьей А.И. Деникин и где родилась Марина.
   Но самым ожидаемыми  для Верочки были танцы. Она знала, что без ухажеров она не останется. Среди девушек  Верочка явно выделялась: светло-русые волосы, голубые глаза, прекрасно сочетающиеся с нежно голубым длинным платьем, правильные черты лица, полусмущенная улыбка и изящная фигура делали ее неотразимой. При первых актах вальса молодые люди устремлялись к ней, но первым почти всегда оказывался рядом Иван Алексеевич Бунин. Он кружил ее в танце, шептал на ушко: «Вы Наташа Ростова двадцатого века» и приглашал посетить его дом в Граце. Верочка учтиво улыбалась: вся русская эмиграция знала, что великий писатель давно запутался в собственном «гареме». Как ухажера его никто не воспринимал всерьез. Но Верочкой он был явно увлечен.   
    Как–то подруги указали ей на элегантно одетого молодого мужчину с пышными черными усами, который не сводил глаз с очаровательной Верочки. Их познакомили. Это был один из секретарей афганского посольства во Франции – умный, образованный и учтивый человек из родовитой семьи маршала Вали-хана. Он ей и её семье понравился. Вскоре на прогулке по Люксембургскому саду Мохаммед Абдуль сделал ей предложение. Выехала новая семья в Кабул в конце 30-х годов, когда надвигалась гроза Второй мировой войны. Родители Верочки приняли правильное решение: в спокойном Афганистане ей будет лучше, чем в Европе. Так и случилось: после оккупации Парижа нацистами родителям Веры пришлось пережить много мук и страданий.
   Родственники мужа приняли Веру замечательно. Она даже была представлена королю Захир-Шаху.
   Когда нас познакомили с Верой Сергеевной, а это было в конце 60-х годов, ей было под 50 лет, но она по-прежнему очаровывала всех своей красотой. У них был большой и гостеприимный дом, муж длительное время проработав в МИДе, ушел на пенсию. У Веры вдруг открылся талант бизнес-вумен: она открыла два магазина итальянской обуви. Дела её пошли более, чем успешно. Одно огорчало  её, мужа и их сына: у Веры Сергеевны последние 12 лет один-два раза в месяц появлялись приступы эпилепсии. Узнав, что моя супруга врач-психиатр, семья обратилась к ней. Так мы вошли в их дом. Светлана Георгиевна придумала комбинированный противоэпилептический препарат из средств, которые нашла в посольской  и афганских аптеках, а после поездок в Россию привозила лекарства оттуда. Приступы эпилепсии стали реже, а затем и вовсе прекратились. Именно у Веры Сергеевны мы впервые, но настоящему отметили Рождество Христово и открыли для себя этот праздник.
   На многочисленные праздники мусульманские и православные, а также, когда приезжали из Франции Магда (Магдалина) Рахмани с мужем Бобом Брюсом (они всегда привозили весточку и фотографии от престарелых родителей Веры Сергеевны), многочисленная компания собиралась в их доме. У них всегда было уютно и очень весело. На французский манер все вначале стоя подкреплялись крепкими напитками, закусывая пиццей, в малой гостиной, а затем переходили в большую гостиную, усаживались за огромный стол, уставленный восточными и европейскими блюдами и пили только сухое французское вино. За столом шел оживленный и веселый  разговор на русском языке, который не знали только два человека - хозяин с доброй улыбкой наблюдавший за нашим весельем и Боб, что не мешало ему произносить бесконечные тосты на английском. Вызывал оживление мой тост, обращенный к Бобу: «Боб, ай эм глэд ту си ю!» (Боб, я рад видеть  тебя!) – это одна из немногих фраз, которые я вынес из школьной программы. И Боб, встав с бокалом вина, торжественно произносил: «Юрий, прямо на мост!». Эту единственную фразу он запомнил в Москве, когда  с Магой искал кассу Аэрофлота. Все прохожие, к которым они обращались, говорили эту фразу и указывали рукой  на видневшийся вдали мост.
   А потом были танцы. И самым неутомимым танцором был 75-летний Боб.  Он ухаживал за всеми женщинами и со всеми танцевал. Несколько комично выглядели в танце Боб с Магой. Мага была выше Боба на две головы и он уютно уложив лысую голову на грудь супруги, лукаво подмигивал женщинам. Магу за  её высокий рост, черные длинные волосы и ботфорты, которые она носила в прохладное время года, вся русская колония называла Петром 1. Она действительно была похожа на Петра 1  с нестеровской картины.
   Боб, несмотря на свой преклонный возраст, был самым активным из мужчин-гостей. Он справедливо поучал нас, что не надо жить по паспортному возрасту, а по своим ощущениям того возраста, когда вам было оптимально хорошо и комфортно - это, как правило, сорокалетний возраст.
   - Вы обратите внимание на афганцев, - пояснял Боб. – У них нет старух и стариков, у женщин не бывает более 30 лет, у мужчин – максимум 40. Это великая психология!
И я живу и существую по этой методике. Я остановился на 45-летнем возрастном рубеже и буду жить в этом времени пока Бог не подскажет мне, что я заблуждаюсь.
   Запомнились несколько музыкальных и поэтических вечеров в доме Веры Сергеевны. Она обладала прекрасным меццо-сопрано, особенно удавались ей русские романсы. Мы на бис просили ее спеть знаменитый романс: «Последний луч пурпурного заката…». Слушали пластинки Александра Вертинского, которые привезла Мага из Парижа. Читали стихи в основном поэтов «серебряного века». Однажды Боб прочитал на английском языке своего любимого Роберта Бернса, а мага переводила их. Алеша попросил разрешения прочитать стихотворение, которое  мы выучили, когда он был совсем маленьким и  которое, по моему мнению, должно научить его осторожности. Он прочитал:
                «По дороге бык идет.
                Давай свернем с дороги,
                Так как бык  рогатый скот,
                А мы с тобой безроги».
      - Так это же Роберт Бернс,- воскликнул удивленный Боб. – Я никогда даже не подозревал, что его знают в России. Он обнял Алексея и посадил рядом с собой.
   - Я теперь всем в Шотландии расскажу, что российские дети знают нашего великого поэта.
     Где-то в 1977 году Вера Сергеевна пригласила нас, Рахмани, друзей из нашего посольства на обед для встречи  с графом Никитой Лобановым–Ростовским, которого семья Веры хорошо знала по Парижу. Он был потомком древнейшего рода Лобановых-Ростовских, а по материнской линии-Выробовых. Он приехал вместе с бывшим  царем Болгарии Симеоном и своей женой Ниной с экскурсионной целью и частично деловой, так как представлял интересы американского банка в Афганистане. Вера встретилась с ними, договорилась о встрече после возвращения путешественников по Афганистану и Пакистану, предупредив об опасности, которая может их подстерегать в восточном Афганистане, где часто бывают грабежи и убийства. Позднее Вера нам рассказала о технологии грабежа в тех районах: завидев путешественников, афганцы выгоняют на дорогу отару овец, машина останавливается, грабители открывали дверцы автомобиля и спрашивали: «Ваши кошельки?», приставив дуло винтовки к груди.
   К сожалению обед с графом  сорвался. В районе Кандагара у Симеона началась лихорадка и они срочно вернулись в Кабул, чтобы улететь в Тегеран, где жил Симеон. И  все таки мы его увидели в аэропорту, когда он нежно с извинениями прощался с Верой Сергеевной. Это импозантный и высокий мужчина с породисто-дворянским лицом. Увидев меня (мы встречали новых врачей в аэропорту), Вера Сергеевна, подбежала ко мне, спросила, что делать при  лихорадке. Я дал совет. Никита  Лобанов благодарно поклонился нам.
   Однажды Ирина Владимировна пригласила нас ни выставку картин Махмуда Тарзи, которую он устроил в своей квартире в том же доме, где жила и сама Ирина Владимировна. Их семьи дружили давно. Тарзи – очень известная фамилия в Афганистане. Дед художника – Махмуд-бек-Тарзи был известным просветителем  и общественным деятелем страны. В 1911 году он начал издавать единственную газету в Афганистане «Сирадж уль-Ахбар», цель которой была поднять культуру и образованность населения. Вот как он писал в передовой статье: «Газета – это зеркало, отражающее мир… Это наставник, без устали побуждающий к изучению науки и техники. Это луг, на котором  любой человек может сорвать для себя цветок…». Чтобы привлечь внимание различных слоев населения и особенно молодежи, он печатал в газете в своем переводе книги любимого Жюля Верна - «Двадцать тысяч лье под водой»,  «Таинственный остров»,  «Пять недель на воздушном шаре», публиковал также статьи по вопросам философии, экономики и культуры, литературные и критические материалы и, разумеется , стихи. Став тестем будущего эмира Амануллы-хана, он занялся общнственно-политической деятельностью, став идеологом движения «младоафганцев», целью которой была полная независимость Афганистана.
    Тарзи провел нас в свою большую четырехкомнатную квартиру, стены которой были увешаны картинами. Некоторые из них он привез из Сирии, Турции и Европы, где они пользовались большим успехом. В музее или выстовочном зале в Кабуле он не мог показать свои картины, так как он не был традиционным мусульманским художником. Он был светским живописцем и помимо великолепных пейзажей и городских зарисовок,  у него было много портретов – жены-турчанки, Эмира Амануллы-хана и его супруги,  деда Махмуда-бек-Тарзи, друзей из Сирии и Турции, где он чаще и работал. Тарзи безусловно талантливый художник. Выразив ему свое восхищение, Мы уселись после осмотра на длинный диван  и его жена-турчанка, как будто сошедшая с полотна, подавала зеленый чай. Но одна картина не вписывалась в общий традиционный стиль, на ней была изображена гора, с которой сползали   разваливающиеся дома, бегущие в панике по склону горы маленькие фигурки афганцев, рядом мечеть с падающим минаретом, а на переднем плане плачущее лицо девочки. Эта картина отдаленно напоминала произведения гениального Дали.
   Мы попросили Тарзи расшифровать её замысел.
    - Мне этот замысел приснился во сне. Вы же знаете, что некоторым творческим личностям замыслы, сюжеты и даже открытия являются во сне. Помните, ваш великий Менделеев так увидел свою удивительную таблицу, идею «Божественной  комедии» Данте тоже увидел во сне. Так и у меня случилось. После тревожного сна я вскочил, быстро развел краски и довольно быстро нарисовал её. Одно меня пугает - вещие сны часто указывают на грядущие события!
     Если бы он знал и если бы мы знали насколько пророческой оказалась эта картина: грядёт 1979 год, смутное время, гражданская война, горе и слезы… 
   Кто только не побывал в гостеприимном доме Рахмани. В 20-30-х годах был у них в гостях Лев  Никулин, назначенный секретарем консульства, писатель, написавший в последствие книгу воспоминаний «Люди и странствия», Николай  Равич, генеральный консул в Герате, известный своей книгой « Молодость века», Игорь Рейснер, востоковед, знаток Афганистана, родной брат писательницы Ларисы Рейснер, с которой семья Рахмани подружилась во время её пребывания в Кабуле, обоятельный доктор Д. Горовиц, который работал при посольстве в Кабуле, а затем при консульстве в Герате. Он привез из Москвы  большую партию медикаментов и все необходимое для организации амбулатории. Он оказывал медицинскую помощь не только посольским и консульским сотрудникам, но и местному населению.   Бывали в их доме и посольские врачи – Н. Журенко, Г. Аванесов. Последний опубликовал после возвращения из командировки интересный медико-санитарный  очерк  о стране. Ирина Владимировна достала с полки томик стихов Николая Тихонова. Ей привезла Мага из Москвы. В конце 50-х годов он путешествовал по Афганистану и ей удалось побывать на встрече с ним в посольском клубе. По её мнению он понял страну и народ. Она прочитала нам понравившиеся ей стихи о кочевниках:
                «Уздечек звон и стук копыт,
                Вьюки, верблюды, гурт овечий,
                А зной силен, в глазах рябит,
                Что за народ идет навстречу?..» 
   - Нам посчастливилось познакомиться  с двумя русскими гениями, - рассказывает Ирина Владимировна. – В  1926 году побывал у нас великий биолог-генетик Николай Иванович Вавилов. Молодой, симпатичный, интеллигентный, загорелый, слегка заикающийся при волнении, он с восторгом рассказывал о путешествии по Азии и Афганистану. Ахмед познакомил его со знакомыми землевладельцами, с которыми  Николай Иванович объездил весь Кабульский вилайет. Он обнаружил близ Кабула карликовую разновидность пшеницы, которая нигде  не встречалась ему в мире, и 60 видов мягкой пшеницы, в том числе 7 новых, ранее вообще неизвестных, эндемичных. Он в восторге восклицал после каждой поездки:  «Афганистан – это подлинное «пекло творения». Его удивляло, какое количество труда приходится вкладывать земледельцу, чтобы создать пахотный слой земли на бесплодном каменном плато Кабула. И действительно, весь пахотный слой здесь создан искусственно.  Особенно поразило ученого система полива, искусство крестьян проводить воду по высоким карнизам для орошения крутых склонов и перебрасывания воды в соседние суходолы.
   Однажды, вернувшись из Чарыкара, славившегося своими виноградниками, он рассказал нам, что там ему показали четырехугольные башни из сырцового кирпича, в их стенах в шахматном порядке темнели квадратные отверстия. Дальше он поведал нам, что для нас городских жителей было малоизвестно: оказывается, в этих башнях сушат виноград. Внутри башен гроздья развешивают рядами и, обдуваемый со всех сторон потоками воздуха, они постепенно высыхают. Так получается зеленый кишмиш. А для приготовления красного и желтого кишмиша, ягоды сушат под прямыми лучами солнца  на плоских крышах домов. Как нигде в Азии крестьяне умеют хранить виноград всю зиму. Для этого они помещают  отобранные грозди в конусные корзины из ивовых прутьев, которую затем подвешивают в помещении с сухим воздухом.
   Н.И. Вавилов поражал нас своими познаниями, энергией и позже с глубоким слезным сожалением вдруг узнали из парижской «Русской мысли» о смерти величайшего человека в саратовской тюрьме в 1943 году. Стране большевиков по-видимому не нужны гении. Гений «всех времен и народов» мог быть только один.
   Уже после возвращения из Кабула мы всей семьей прочитали книгу Н.И.Вавилова «Пять континентов». Да, он гений!
     - Второй гений, с которым нам посчастливилось познакомиться, это писатель Юлиан Семенов, - продолжила рассказ Ирина Владимировна. - В конце 50-х годов он несколько раз приезжал в Кабул, когда собирал материал для своей первой книги «Дипломатический агент» о поручике Виткевиче, выигравшим сложную политическую дуэль с английскими эмиссарами и заложивший основы взаимопонимания и добрососедских отношений между Россией и Афганистаном. Он был по образованию востоковед, знал пушту и довольно быстро нашел общий язык с университетскими историками. Этот молодой человек ворвался к нам в сопровождении советника посольства, как вихрь – активный, целеустремленный, шумный, смелый, быстрый, с хорошим чувством юмора. Его только представили нам, а он уже бросился к книжным полкам, разглядев корешки исторических фолиантов. С разрешения Ахмеда, он отобрал несколько толстенных книг и пообещал вернуть их на следующий день. Юлиан исчез также быстро, как и появился. Советник посольства извинился за внезапное вторжение,  объяснив нам, что писатель был огорчен тем, что перерыв всю посольскую библиотеку, он не нашел практически ничего для будущей книги.  Но мы убедили его, что отчаиваться рано и решили познакомить его с вами. Ахмед скептически покачивал головой, не надеясь больше увидеть книги, которые очень ценил.  «Да и одолеть их можно только за три месяца, - бурчал Ахмед. И вдруг во второй половине  следующего дня явился сияющий Юлиан с фолиантами подмышкой. Оказывается он просидел всю ночь, выбрал все необходимое и был очень доволен. Он просидел с Ахмедом до глубокой ночи, беседуя об интересующем его отрезке истории, о современном Афганистане. Ахмед рассказал ему о своих мытарствах, а Юлиан – о своих: аресте отца в 1952 году, о полных наивности письмах Сталину и Берии о незаконном заключении отца в тюрьму, за что был исключен из института и комсомола, нищете, издевательствах над семьей. После смерти Сталина - самого кровавого палача мировой истории – как назвала его Анна Ахматова - отец Юлиана был освобожден. Он был надломлен, искалечен пытками сталинских палачей, но будучи крупным знатоком издательского дела, сумел содействовать публикации после насильственного забвения книг Михаила Булгакова, Юрия Олеши, Александра Грина, Исаака Бабеля…Юлиан очень любил и гордился своим отцом, а тот, вспоминая смелые и  наивные письма сына в его защиту, любовно называл его романтиком чистой воды и в то же время «гибридом из Спартака, Кюхли и Дон Кихота». Он был ярым антисоветчиком и антисталинистом. Он ненавидел Сталина, он был опален этой ненавистью и не мог простить ему ничего!
    Ахмед не расставался с Юлианом, он возил его в университет, к своим друзьям – знатокам истории, вместе посещали антикварные лавки, где он знакомился со старинным оружием, сходили в кабульский музей, а на базаре купили ему дубленку, даже для него дефицитную в России…
 Ахмеда поражала его стремительность, цепкость памяти. При беседах с историками он никогда ничего не записывал, и только вернувшись в гостиницу «Кабул», заносил в блокнот основное содержание бесед. Просматривая книги, он мгновенно находил нужный ему материал. К концу пребывания в Афганистане у него в голове, как он говорил, уже был готовый роман. Ахмед был очарован Юлианом, он был влюблен в него. Ахмед после отъезда Юлиана все время восклицал: «Ах, какой человек! Какой ум! Он – гений!». Через год мы получили от него его книгу «Дипломатический агент» с дарственной надписью. А когда  посольские друзья принесли нам первое издание «Семнадцати мгновений весны», Ахмед, уже тяжело больной, прочитав книгу, сказал: «Ирина, Юлиан – гений! Я  не ошибся в его прошлой оценке. Из всех остросюжетных писателей он лучший в мире! Нет ему равных в прошлом и настоящем!».
     Вскоре после возвращения из Кабула мы посмотрели великолепный сериал «Семнадцать мгновений весны». Все участники фильма получили награды кроме Юлиана Семенова – сына «врага народа», хотя и реабилитированного. Выстрелы из сталинско-бериевских времен еще звучали и пули попадали нередко в сердце…Может поэтому так мало прожил Юлиан Семенов…
   Как-то мы познакомились у Рахмани с Юрием Сергеевичем Седовым - тренером футбольной команды «Моареф» министерства просвещения Афганистана. Его команда два года подряд становилась чемпионом страны. Мы обратили на широкую ссадину на голове тренера. И он нам рассказал, что после победной игры в Герате, местные болельщики устроили потасовку, забросали победителей камнями, один из которых и попал в Седова. За своего тренера пошли в бой и игроки - победители.  На футбольном поле началась настоящая бойня, которую с трудом прекратила полиция. Седов оказался интеллигентным человеком, прекрасным рассказчиком. Он окончил Институт иностранных языков и прекрасно знал английский. Вскоре он был приглашен в сборную нашей страны вторым тренером и покинул Кабул. Полной противоположностью ему был бывший знаменитый игрок сборной СССР по футболу, а теперь тренер детской футбольной команды Кабула - С. Сальников. Нам с балкона было видно и слышно, как он проводил тренировки на поле у нашего дома: крики, шум, оскорбления, мат звучали на весь микрорайон. Однажды он ударил мальчишку-афганца якобы за нерадивость,  и вскоре контракт с ним справедливо  был прекращен и он с позором был отправлен восвояси. Несдержанность и скандальный характер он проявлял и среди соотечественников. Так, в русском клубе он запомнился всем, пытаясь без билета проникнуть в зрительный зал, устроив шумный грандиозный скандал, ссылаясь на то, что он играет в фильме «Секундомер», теперь давно забытом. Когда мы посмотрели этот фильм, то с трудом заметили его двухсекундный пробег по футбольному полю, другие и этого не заметили. Его не пустили в зал и он, угрожая и матерясь, убежал из клуба. Разные люди приезжали в Афганистан. Бывали и такие.
    Подобные неприятные субъекты были и в нашей группе врачей.  Двое докторов из Украины – ЛОР- врач и окулист -  с самого начала вели себя по хамски, были нетактичны, а порой оскорбительны по отношению к пациентам, бесконечно «стучали» на коллег и даже представителей посольства, опаздывали или не являлись на работу. И вот однажды их абсолютно пьяных из города принесли китайцы (с Китаем в то время были крайне натянутые отношения и с китайскими специалистами не рекомендовалось общаться) и бросили на порожек подъезда. Это видели многие, в том числе и  иностранцы. На этом  и закончилась их командировка к радости всей группы. Следующим самолетом  они покинули Кабул, не помогло и их членство в КПСС.
    Салон мадам Рахмани привлекал многих не только гостеприимством и возможностью  пообщаться с интересными людьми, но своей уникальной библиотекой, где были собраны книги по истории Востока и особенно Афганистана, полные собрания сочинений русских и иностранных классиков, почти полный  Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (после возвращения домой мне сыном удалось собрать этот Энциклопедический словарь полностью – 82 полутома + 4 – дополнительных; мне рассказывали, что даже в кремлевском ленинском кабинете словарь был неполным). Она выписывала наиболее популярные советские журналы – Новый мир,  Юность, Огонек, Литературную газету. Эта библиотека помогла мне выполнить наказ академика Б.Д. Петрова – замечательного знатока истории медицины – написать и опубликовать статьи о медицинских темах в произведениях Чехова, Куприна, Гаршина, Достоевского и др., о врачах – писателях, революционерах, спортсменах, географах – путешественниках, политических деятелях. Неизменным помощником в поисках материала был сын. После возвращения на родину мы опубликовали книгу «Доктор, кто Вы? (размышления о  «вторых дарованиях врачей»).
    Как-то роясь в книгах по истории Афганистана, я нашел несколько строк о враче Иване Лавровиче Яворском, который прибыл в Кабул с посольской миссией генерала Столетова в 70-х годах Х1Х века. Там же было упомянуто, что им были опубликованы воспоминания о пребывании в Афганистане. Эта личность заинтересовала меня и после кабульской командировки будучи в Ленинграде обратился в библиотеку им. Салтыкова-Щедрина, но мне её не выдали – она оказалась в «секретном фонде» (разве это не смешно!), а в Москве, в бывшей «ленинке» выдали. Выяснил любопытные, отнюдь несекретные, сведения о И.Л.Яворском. Он был чрезвычайно популярен в Афганистане и стал даже личным врачом эмира Шир Али-хана. Именно ему принадлежит фраза: «Хотя доктору-саибу 25 лет, но по познаниям ему можно дать 60». Я проштудировал её и в последствие опубликовал статью, восстановив имя, выпавшее из истории российско-афганских медицинских связей
    Когда приезжали из Франции Мага и Боб проведать Ирину Владимировну, то обязательно привозили тогда запрещенную для нас литературу – Александра Солженицына, Владимира Максимова, Жореса и Роя Медведевых и других. После того, как книги были прочитаны Ириной Владимировной и её друзьями, в том числе и сотрудниками посольства (« врагов надо знать» - отшучивались они), книги переплывали в нашу семью и мы запоем читали их в ущерб сну и отдыху. Обсуждали эти книги только с очень доверенными людьми. Никто в нашей группе не должен был знать об этих книгах, так как (нас предупредили друзья из посольства) в каждой группе специалистов был  «стукач». Но все прошло благополучно. Мы прочитали «Архипелаг ГУЛАГ», «Генезис сталинизма» и другие и были ошеломлены, хотя о многом знали или догадывались. Теперь–то они издаются массовым тиражом и стоят на полках почти в каждой семье, а тогда чтение подобной литературы могло привести к большим неприятностям!
     Мы сошлись в едином мнении, что А.И. Солженицын самый великий человек 20 столетия, ибо никто не оказал такого мощного и положительного влияния на самосознание русского народа, да и народов всего мира. Именно он во многом способствовал развалу ненавистного и бандитского коммунистического режима в нашей стране и во всем так называемом «социалистическом лагере». Название – то какое «лагерь»! Этот термин точно отражает лагерно-гулаговский режим в странах.
А сколько нового я узнал об отце, об его страданиях и мучениях, которые были практически одинаковыми для всех «политических» узниках ГУЛАГа. Да и окончательно я убедился в солженицинской правде, когда много лет спустя мне удалось официально ознакомиться с  «делом отца» из архива ФСБ.
   Как-то зашла речь о том, какой государственный строй может быть лучшим для России. И Ирина Владимировна и Вера Сергеевна в один голос заявили: «Конечно, монархический! Пускай будет монархия ограничена конституцией, все равно это лучше, чем когда правят  страной «временщики». Они, за редким исключением, люди безответственные, исповедующие принцип – «после нас – хоть потоп». Ведь обратите внимание, что экономически и политически стабильны страны монархические –Великобритания, Швеция, Дания, Испания… Да и при последних Романовых страна стабильно развивалась, опережая многие страны мира.  Погубила её  Мировая война и излишняя лояльность к революционерам… В России сторонники монархии среди интеллигенции есть, судя по прессе, и они  смело высказываются по этому поводу - это прежде всего великий художник Илья Глазунов   и многие другие…
    - А можно ли восстановить монархию в России? – спросили мы.
   - Пока  коммунисты у власти – маловероятно… Да и где теперь найдешь истинных Романовых?... Впрочем, неисповедимы пути господни! – ответила осторожно-благоразумная Ирина Владимировна.
     Очень любопытную газету присылала или привозили Мага с Бобом из Франции. Это очень информированная эмигрантская газета «Русская мысль». Она шла нарасхват среди посольских друзей Ирины Владимировны, но и в наши руки она тоже попадала. Там можно было узнать о тех событиях, которые  не публиковались в «профильтрованных» советских газетах. Она не была огульно-злобно-реакционной газетой, какой ее представляла наша пресса. Она издавалась на русском языке Зинаидой Шаховской. В ней много было материала об истории России и Белого движения, о судьбах «узников совести», узниках ГУЛАГа, печатались рассказы писателей – эмигрантов и т.д. Помещались прекрасные и редкие фотографии. Запомнилась одна из них, сделанная с юмористической подоплекой: на аэродроме, встречая какое-то важное лицо, стоят плечом к плечу члены Политбюро все в одинаковых черных шляпах, коротких пальто, брюках и туфлях. Снимок сделан со спины и было смешно видеть – руки у всех до одного были закинуты за спину как у заключенных. По афганским поверьям - такое положение рук – признак беспомощности и страха. Может так оно и есть: ведь и их судьба порой зависела от  первого лица-генсека и НКВД. «Русскую мысль» мы читали с любопытством о верных, а может быть и выдуманных фактах. Например, что у Кремлевской стены похоронен не Сталин, а его двойник. Сам же он был уничтожен Берия и захоронен в неизвестном до сих пор месте; что  племянница Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой Ольга Чехова (Киппер) была агентом НКВД в фашистской Германии; что во время оккупации немцами Франции сотрудничали с германской разведкой  шансонье Морис Шевалье, писатель Жан Кокто, певица Эдит Пиаф, символ французской элегантности Коко Шанель … Что-то было,  наверно, правдой, что-то нет. Иногда люди становились жертвой обстоятельств… Мага в связи с этим процитировала Фахраддина Гургани: «Сердце хорошего человека – трепещущий лепесток едва распустившегося тюльпана пустыни. Изъязвлен он уже черными пятнами от уколов колючек жизни». Особенно возмущало нас жестокое отношение советских властей к военнопленным, зверства СМЕРШа, загрядотряды и штрафбаты, уничтожение  безруких и безногих инвалидов войны во времена Сталина, закрытие церквей и гонения священников при Хрущеве… После перестройки все подтвердилось, оказалось правдой…
   Две страницы «Русской мысли» занимали некрологи. И вот однажды в одном из номеров мы прочитали, что в США на 70-м году жизни скончалась графиня Елизавета Александровна Ионова – Колчак. Это траурное событие нас крайне заинтересовало. Мне было известно, что клан Ионовых был обширен в Самарской губернии. По отцовской линии в роду были священники (отсюда и фамилия – от святого Ионы), некоторые деды и прадеды занимались земледелием, а одна из ветвей  делала успехи на военном поприще. Один из них,  Михаил Ефремович Ионов  служил в Туркестане в звании полковника, участвовал  в походах на Памир с целью очистить от  афганских и китайских постов территории бывшего Кокандского ханства. С целью картографирования неоднократно проникал в Афганистан, одно из ущелий Гиндукуша названо его именем. При поездке на Саланг нам с сыном показали это узкое, но проходимое ущелье, уходящее в глубь страны. Под его командованием находился  ротный командир Лавр Корнилов, который вместе с полковником Ионовым, а потом и самостоятельно проводил исследовательские и разведовательные работы на территории Афганистана. В 1894 году М.Е. Ионов был произведен в генерал-майоры. А с 1899 года до отставки в 1907 году состоял губернатором Семиреченской области и наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. У него было два сына. Если Владимир  Михайлович – артиллерийский офицер, участник Первой Мировой войны, в последующем стал служить в РККА  и остался в Советской России, то его брат Александр Михайлович с детских лет сопутствовал своему отцу и побывал с ним на «крыше мира» - Памире и Западном Китае. После Окончания Константиновского Артиллерийского Училища, а затем Николаевской Военной Академии Генерального Штаба стал служить как и его отец в Туркестане, где в итоге  в 1918 году Круг Семиреченского казачьего войска избрал его атаманом и он возглавил борьбу против большевиков, освободив  к июню 1918 года большую часть Семиречья от красных. В 1919 году генерал-майор А.М. Ионов решил раз и навсегда покончить с проблемой напряженных отношений между иногородним и казачьим населением, а именно оказачить неказаков, наделив их плодородными землями. Но осуществить это замысел полностью ему не удалось. В конце 1919 года генерал А.М. Ионов по распоряжению Колчака  был командирован во Владивосток. В эмиграции он с 1920 года  - сначала Китай, оттуда в Канаду, где видный деятель Белого движения стал руководителем  канадского отделения РОВСа –Российского Общевойскового  союза, затем в США (1923 г.). Умер В Нью-Йорке. У него была дочь Елизавета. Вот отсюда и начался наш генеологический интерес. Мы попросили Магу во Франции в эмигрантской среде и их организациях разузнать о связи фамилий  - Ионов - Колчак. И Магу и Ирину Владимировну тоже искренне заинтересовала эта фамильная проблема и через полгода Мага привезли необходимые сведения. Она побывала в эмигрантской тургеневской библиотеке, покопалась в архивах побеседовала со знакомыми эмигрантами первой волны и выяснила следующее:  жена А.В. Колчака  Софья  Федоровна умерла в Париже 1956 году, сын Ростислав скончался в 1965 году, вскоре похоронили и его жену Екатерину Александровну. В Париже живет их сын Александр Ростиславович, внук адмирала  А.В. Колчака, но он ведет замкнутый образ жизни и не с кем не общается. Никто из них никогда не бывал в США. Но, как выяснила Мага, у адмирала была многочисленная родня – братья и сестры его отца. Часть из той родни остались в Советской России, но ОГПУ заставило их изменить фамилию и  они стали Александровыми. Другая же часть родни адмирала сумела эмигрировать в Европу, а затем в США. Возможно, кто-то из этих родственников и был женат на Елизавете Ионовой, дочери генерала А.М. Ионова, возможно нашего дальнего родственника. Но никаких документальных подтверждений этому, к сожалению, нет. Во всяком случае одно  стало ясным для нас – прямой связи между адмиралом и нашими предками не существует. Но сам процесс поиска был захватывающе интересен и обогатил нас об истории нашего рода такими подробностями, о которых мы и не догадывались. Потом уже дома мы прочитали «Кладбище в Скулянах» Валентина Катаева, основанное на поиске предков писателя и это вновь напомнило нам о нашем отрезке жизни  - интересном, полном волнений  и ожиданий открытий.
     Ирина Владимировна не удивлялась тому, что когда появлялась необходимость познакомиться с её друзьями, проконсультировать больного вне поликлиники БИМЕ, сходить в гости к афганцам, съездить на экскурсию и т. д., необходимо было доложить руководителю группы, получить разрешение у куратора из посольства. Она хорошо знала советскую систему держать всех под неусыпным контролем. Работа за рубежом ничем не отличалась от  той системы, которая была на родине. В каждой группе были партячейки, для непонятной конспирации они назывались профсоюзными организациями, которые подчинялись вышестоящим в Посольстве или ГКЭС. Еженедельно проводились в группах политинформации  и один раз в месяц для всех групп специалистов в Посольстве читались лекции о международном положении. К Посольству обязательно был прикреплен представитель центрального аппарата партии, без которого нельзя было принять ни одного ответственного решения даже послу. Был там некий С., выпускник ВПШ – Высшей партийной школы, человек некомпетентный и недалекий, мешавший всем работать. Его презирали все. Он ходил все сезоны в черном костюме с кейсом, переходя из одного отдела в другой с «деловым» видом, и всем задавая один и тот же вопрос: «Как идут дела, товарищи? Не нужна ли моя помощь?». Под любым деликатным предлогом все старались избавиться от этого бездельника. И вот когда он, обиженный невниманием, на одном из партсобраний начал необоснованно упрекать посольских сотрудников в игнорировании советов представителя партии, то посольские ребята решили  «пошутить» над ним да и заодно узнать, что же он носит в своем «секретном» кейсе. Когда он неосторожно оставил кейс в одном из кабинетов, кейс вскрыли – в нем оказалась пожелтевшая прошлогодняя газета «Правда». На приемах в Посольстве он нетактично, ставив в неловкое положение приглашенных, проверял наличие пригласительного билета. И это, конечно, не могло быть незамеченным иностранными гостями. Однажды он прицепился и к нам, хотя у нас было персональное приглашение от Посла с супругой. Пришлось в переполненном зале приемов показывать ему приглашение.  Послу, по-видимому, тоже надоел этот бездельник, непонимающий дипломатического этикета,  и его вскоре отправили на родину.      
    Наши походы к мадам Рахмани однажды привели к неприятностям. Довольно часто стал навещать её новый гость - представитель американского посольства. Как мы потом  узнали его звали Станислав- это был американец русского происхождения. Мы, к счастью, не разу его не видели, но Ирина Владимировна по-видимому ему расхваливала нас. И вот как-то она от имени Станислава пригласила нас посетить американское посольство для просмотра документального  фильма о нашумевшем тогда событии – восстании политзаключенных в мордовских лагерях и их зверской расправе. Мы, зная, что это строжайше запрещено, конечно отказались. Но на этом не закончился «интерес» к нашей семье. На одном из приемов в американском посольстве, Станислав в беседе с нашими дипломатами, среди которых были и «лаврушкины ребята» (так называли в нашем посольстве  представителей КГБ – от Лаврентия Берия) поинтересовался о болезни одного из наших посольских сотрудников и предложил помощь – консультацию американского врача. На что наши ответили, что у  нас тоже есть хороший врач, который уже успешно лечит его.   Станислав на это ответил так: «Я догадываюсь, кто лечит вашего сотрудника – это доктор Ионов».
     Этого было достаточно, чтобы за нашей семьей была тут же установлена слежка – оказывается об Ионове знают в американском посольстве! Как мы потом узнали, в доме метеорологов, на третьем этаже,  был установлен постоянный пост, откуда через бинокль и подзорную трубу просматривалась квартира Ирины Владимировны (у беспечной хозяйки окна всегда были свободны от занавесей). Так продолжалось 1 -1,5 месяца. Убедившись, что никаких контактов с американцем у нас не наблюдается, меня вызвали на беседу в Посольство, перепроверили мои показания с показаниями посольских сотрудников, которые хорошо знали нашу семью, а потом через них с показаниями мадам Рахмани, которая подтвердила, что никто из нашей семьи не встречался с  американским дипломатом. Все, о чем я рассказываю, мы узнали значительно позже. «Лаврушкины ребята», по-видимому, так тщательно следили за нами потому, что за три месяца  до наших тревожных событий, в американское посольство сбежала семья одного нашего инженера с семьей и американцам удалось переправить их за рубеж. Тогда, во времена «железного занавеса», каждый побег в стан врага  считался огромным ЧП и докладывался лично А.Н.Косыгину. Проворонить второй побег к американцам -  это конец карьере. В Посольстве мне показали на одного сотрудников Р., который упустил в Индии Светлану Аллилуеву - дочь Сталина. Много мытарств он принял прежде чем ему разрешили  поработать в Афганистане на низкой должности.
   Мы с женой подобный переполох наблюдали в те же «железные» времена, когда нам после возвращения из Кабула с большим трудом удалось совершить средиземноморский круиз. Один из  азрбайджанцев не вернулся к назначенному сроку на борт лайнера. Оказывается его поджидала в порту Италии подруга итальянка, с которой была заранее обговорена встреча. Корабль был задержан на два часа, в порту бегали бледные «сотрудники», по которым мы, наконец, вычислили, кто должен нас «опекать» во время круиза. Слава Богу, что закончились те гулаговские времена!
    Однажды, Ирина Владимировна сообщила, что сестра короля приглашает нас на обед. По-видимому, это была благодарность за лечение сестры короля и многочисленных её и его родственников. В джуму мы с детьми, Ириной Владимировной, сестрой короля и её племянниками погрузились в просторный королевский «Ролс-Ройс» и отправились за город. Автомобиль поразил наше воображение: это безусловно была машина ручной работы, сиденья салона обиты дорогой темно – вишневой кожей, стены и двери  отделаны редкими породами дерева. За городом мы поднялись по пологой,  выложенной брусчаткой, дороге. Перед нами распахнулись ажурные железные ворота и остановились около белого скромного двухэтажного дома. Выбежавший «нафар» открыл дверцы машины и провел нас в уютную деревянную беседку в зеленой части двора. В беседке уже был накрыт стол. На шелковой зеленой скатерти были установлены три фарфоровые вазы с розами – красными, белыми и желтыми. Мы расселись в удобные мягкие кресла с высокими спинками. Для трехлетней Аленки принесли две подушки, чтобы она смогла достать до стола. Тут же начали вносить угощения – шурпу, три вида плова, булани, а чуть позже дымящийся бараний шашлык. Яблоки, бананы, гранаты и виноград были уложены на отдельном  резном медном столике.  Ирина Владимировна вовремя трапезы объяснила нам, что мы находимся в одной из загородных резиденций короля Захир-Шаха и то, что мы приглашены сюда – это проявление особого уважения к вам.
    Тихо, где-то вдали, раздавались звуки национальных афганских мелодий.  Когда мы приступили к шашлыку, подали красное и белое виноградное вино. Нафар разлил всем кроме детей и один лишний бакал, который поставил на столик с фруктами. Послышались по дорожке шаги и в беседку поднялся высокий лысеющий господин в сером костюме. Мы ахнули – это был король Мохаммед Захир-Шах. Мы узнали его сразу, так как видели его неоднократно на празднествах, да и на денежных купюрах и монетах мы его видели ежедневно. Мы все приподнялись, как и положено по этикету при появлении его величества. Он поднял свой бокал с вином, мы последовали его примеру. Он поблагодарил нас за то, что мы оказываем помощь  не только афганскому народу, но и уделяем свое драгоценное время для врачебной  помощи членам его семьи.
      - Аллах Акбар! – произнес король и пригубил бокал  (было ли там вино или сок  нам неведомо). Затем поцеловал руки всем женщинам, пожал мне и сыну руки, погладил по головке Алену, приговаривая всем «ташакур» (спасибо), а Алене –«оофорин», «бисеер хуб дохтар» (молодец, очень хорошая девочка). Король отошел к выходу из беседки, вновь повернулся к нам, прижав руку к сердцу, склонил голову и удалился в резиденцию.
     Эта была последняя встреча с королем. Больше мы и Ирина Владимировна его не увидели. Вскоре мы уехали на родину, а когда вернулись через три года, Афганистан стал республикой, во главе страны стоял двоюродный брат короля Мохаммед Дауд, который захватил власть путем военного переворота пока Захир–Шах пребывал в Италии на лечении. С этого времени, как считают афганцы, и началась чехарда в стране, которая не закончилась и по сегодняшний день.         




                ПОСЛЕСЛОВИЕ


В конце 1977 года мы получили телеграмму от сына Алексея, который уже вернулся в Союз, о тяжелой болезни бабушки. С трудом, но все-таки оформили выездные визы, прервав контракт, и в январе 1978 года уже вернулись в Краснодар и занялись лечением мамы. Потом нам стало ясно, что болезнь мамы может быть спасла нам жизнь. Уже весь последний год в Афганистане было беспокойно. Мы стали наблюдать сборища возбужденных афганцев, особенно молодежи, на площадях Кабула, активизировалась деятельность «братьев–мусульман», стали постреливать на улицах, участились покушения на министров и общественных деятелей. Однажды, проезжая на работу, мы были свидетелями, как обстреляли машину министра планирования.
     Вскоре после нашего отъезда, в апреле  1978 года в Кабуле произошла Саурская (Апрельская) революция. Президент страны Мохаммед Дауд, его семья и соратники были убиты. Власть захватила левая Народно–демократическая партия Афганистана (НДПА) –детище Старой площади, во главе которой был поставлен Нур Мохаммед Тараки. В октябре 1979 года личная охрана  Хафизуллы Амина (кстати, ближайшего сподвижника  Тараки по партии), задушила Тараки  ночью подушкой и во главе партии и государства стал Х. Амин. При Тараки и Амине НДПА стремительно теряло контроль над страной. Ей подчинялись лишь Кабул и Баглан, вся остальная территория контролировалась мусульманской оппозицией.    В скорее и Амина постигла участь Тараки, но уже по воле советского руководства. Две попытки отравления Амина не увенчались успехом и тогда наш спецназ  штурмом взял дворец Амина в Дур-уль-Амане. В результате этой сложной операции Х. Амин был убит. На смену ему пришел  Бабрак Кармаль, который должен был повести второй этап Саурской революции.
Для поддержания новой власти  и для борьбы с исламской оппозицией  в конце декабря 1979  года в  Афганистан вошла 40-я армия, несмотря на возражения  А.Н. Косыгина,  начальника Генштаба Огаркова, представителей Посольства в Афганистане, в том числе и посла А. Пузанова. Началась кровопролитная война. И покатилось и катится до сих пор. Потом Бабрак Кармаль был заменен на Наджибулу (он был по образованию врач,  меня познакомили с ним в первый наш приезд в Афганистан; Наджибула произвел на меня благоприятное впечатление – интеллигентный, умный, эрудированный). После ухода наших войск из Афганистана Наджибула  был повешен  талибами на территории Кабульского отделения ООН, где он пытался найти убежище. По сути, предательски брошен бывшими союзниками.
   Почему же так притягивает к себе Афганистан великие державы? Этот интерес вполне объясним. Афганистан, как это не странно, больше, чем обыкновенная страна. Благодаря своему стратегическому  расположению в самом сердце Азии, он всегда будет центром притяжения геополитических интересов. Но история предупреждает: горе тому, кто в надежде на легкую добычу явится сюда с оружием в руках. Афганистан – это мистическое место, куда с маниакальной последовательностью, словно в капкан, попадают крупнейшие мировые державы. Афганистан не смогла завоевать в трех войнах мощная Британская империя! Советский Союз был вынужден уйти из Афганистана, разорвав дружеские и экономические связи с этой традиционно миролюбивой страной. Точно также, наверное, вскоре уйдет из страны  и другая держава -  США со своей коалицией, которая превратила Афганистан в главного поставщика героина в мире. Наверное лучший способ не мешать самой стране, ее народу ее политической элите прийти к компромиссу который приведет к миру. Может быть, и якобы неожиданная Саурская революция к чему то бы привела, существенно менее трагическому…
   Нам повезло, мы проработали в спокойном и миролюбивом Афганистане. Страна и народ оставили у нас самые добрые впечатления. Жаль, что изменились отношения между нашими странами. И это, по-видимому, надолго!  Зачем? Почему? Для кого?
    Но в сердце моем, жены, детей, моих друзей Афганистан  останется светлым, добрым и теплым!
   Как-то мы слушали  по радио «Русский шансон» песенку, она была о любви, но последний повторяющийся рефрен, напомнил нам о прошлом и сегодняшнем Афганистане: «Забыть нельзя! Вернуться невозможно!».
    Возможно! В воспоминаниях!
      





  КРАТКИЙ  АФГАНО-РУССКИЙ  СЛОВАРЬ


Салям алейкум – здравствуйте
Хуб астид ? – Как Вы себя чувствуете?
Ханум саиб – госпожа
Маамур – служащий, чиновник
Доктар –доктор
Моторван – шофер
Толлаб, таллиб –студент
Дехкан – крестьянин
Дукандор (дуканщик) –лавочник
Песар - сын
Бачо  - мальчик
Дохтар –дочь, девочка
Мадар – мать
Педар – отец
Шоухар – муж
Ханум – жена, женщина
Ташакор (ташакур) – спасибо
Бебахшид – извините
Бакшиш - подарок
Бефармойид –пожалйста
Бали – да
БИМЕ – страховая поликлиника чиновников
Хубаст – хорошо
Афарин, офорин! – Прекрасно!  Молодец!
Сале ноу – новый год
Ба мане хода! – До свидания!
Нельзя – амр нист
Парванист – все равно, ничего страшного…
Джома (джума) – пятница (выходной день)
Эмруз – сегодня
Фарда – завтра
Кеймат чан аст? - Сколько стоит?
Чайе (сиях,сабз) – чай (черный, зеленый)
Аш, шорба, шурпа – суп
Качалю – картофель
Кебаб – шашлык
Морг – курица
Палау – плов
 Шир – молоко
Маст – молоко кислое
Аб – вода
Анар – гранат
Нарендж (мальта) – апельсин
Нан – хлеб
Зардалю – абрикос
Алюблю – вишня
Келя – банан
Алю – слива
Ангур – виноград
Харбуза – дыня
Тарбуз – арбуз
Куза – кувшин
Балапуш – пальто
Патлюн  - брюки
Бут – туфли, ботинки
Саат – часы
Дава хана – аптека
Дава – лекарство
Эйнак – очки
Мариз – больной
Доктаре дохели – терапевт
Доктаре атфаль – педиатр
Доктаре дандан – стоматолог
Доктаре занана – гинеколог
Доктаре саби  - психо-невролог
Доктаре джаррах – хирург
Ман салем астам! - Я здоров!
Ман нистам астам! – Я нездоров!
Петроль – бензин
Сарак – дорога
Телла – золото
Санг – камень
Мармар – мрамор
Пуль – мост
Халифа, устад – мастер
Вазарат – министерство
Бухари – печь
Нокра – серебро
Барк – электричество
Сандук – ящик, сундук
Гуш конид!  - Слушайте!
На конид, наком! – Не хочу, не надо!
Эхтият конид! – Будьте осторожны!
Хароб – поломка.
Шурави - советский
Наку – нельзя, не надо

               













     СОДЕРЖАНИЕ

1. Предисловие
2. Кабул – город контрастов
3. Врачебные будни
4. Из Картычара в микрорайон
5. Человек родился
6. Консультации
7. В гостях у табиба
8. Поход в музей
9. Поход в зоопарк
10. Свадьба
11. Свидание с шахом Бабуром
12. Болезни и больные. Вода и болезни.
13. Бузкаши
14. Мулла – лекарь
15. Поездка в Бамиан
16. Гульмохаммад - хаджи
17. Афганские субтропики
18. О. Аллах, упаси нас от саратана
19. Прерванное путешествие на Саланг
20. О книгах, кино, музыке и молодежи
21. Бойтесь его , как дикого зверя
22. В столице газневидов
23. Терриак -  лечит , терриак – калечит
24. В  Исталиф, к табибу
25. Новый год в самолете
26. Салон мадам Рахмани
27. Послесловие
28. Краткий афгано-русский словарь