Иллюстрация сделана автором.
Мария Антоновна не любила встречать Новый Год.
Терпеть не могла предпраздничную лихорадку, когда люди с напряженными лицами месят грязный снег в поисках продуктов и выпивки подешевле.
Ненавидела елочные базары, проходя мимо, непременно говорила громким голосом, чтоб слышали и продавцы, и покупатели:
- Когда закончится это варварство? Уж лесов не осталось, а все рубят!
Считала глупыми тех, кто веселится перед салатом «оливье», холодцом и телевизором, чтобы потом еще месяц вдохновенно рассказывать друг другу, «как они на Новый Год ужрались!»
"А если на Новый Год в больницу загремишь, вовсе, пиши - пропало. Врачам и так - то не до нас, стариков, тем более в праздник" - думала она, хотя ни разу не была в подобных обстоятельствах, но все же сильно переживала, от этого у нее поднималось давление и болела голова.
Не радовало ее ничего в этом празднике. Но он приближался.
Мария Антоновна решила в новогоднюю ночь посмотреть немного телевизор, да и лечь себе спать, а фейерверки и шумные соседские застолья принять, как неизбежное. И уже перестать ворчать по этому поводу.
К двенадцати часам она хмуро включила телевизор, налила себе чайку, внимательно выслушала президента, под бой курантов поздравила себя с Новым Годом, морщась окинула взглядом праздничную палитру по всем каналам,и решила, что пора «на боковую».
Салюты в эту ночь были особенно громкими и частыми. Народ гулял с размахом. Мария Антоновна все-таки высказалась:
- Пир во время чумы.
Вздохнула несколько раз, и незаметно заснула.
Среди ночи ее что-то разбудило. Она прислушалась, пытаясь понять, что потревожило ее сон. За окном уже было тихо. Но все же в угомонившейся ночи раздавался какой-то звук, не в формате праздника. Она отогнала от себя дремоту и прислушалась еще раз хорошенько. Это было мяуканье. Точно, где-то на улице мяукал котенок. Мария Антоновна попыталась было заснуть, но котенок мяукал настойчиво и так жалобно, что попытка не удалась.
- Не даст спать, паразит. Пойти посмотреть что-ли…
Привычным движением она воткнула ноги в тапочки, зажгла свет, накинула шубу и спустилась на лифте, засыпанном конфетти на первый этаж.
- Ух,ты! Мороз какой.- Поежилась Мария Антоновна, выйдя из подъезда.- Ну и где это сокровище?
Мяуканье раздавалось из огромного сугроба, завалившего кустики шиповника в полисадничке.
Мария Антоновна посмотрела на свои голые ноги, оценила высоту сугроба. Так постояла в нерешительности минуту и, кряхтя и цокая языком, в несколько заходов взяла вершину.
Котенок в это время, издав отчаянный вопль, затих. Когда Мария Антоновна обнаружила его среди снега и глыб льда, он уже был недвижим. Мария Антоновна сползла с котенком по сугробу вниз.
- Сдох, что-ли? – Недоуменно спросила она, глядя на котенка, лежащего на ее ладонях. Она собралась отнести животное на мусорку, но почувствовав, что в этом пушистом комочке еще теплится жизнь, поспешила с ним домой. В лифте она еще раз спросила неподвижное тельце: - Ты как туда попал, чучело?
Потом подумала: "Да, наверное, из подвала выскочил, не домашний. Хлопушек испугался. Залезть- то залез, а вылезти не смог. Или забросил кто, чтоб под ногами не мешался, «добрые люди» всегда найдутся. Всю ночь, небось, пролежал."
Зайдя в квартиру, Мария Антоновна положила котенка на коврик и принялась усиленно растирать его варежкой от головы до хвоста. Но, мокрый от растаявшего снега, комочек не подавал признаков жизни. Мария Антоновна попыталась поставить котенка на лапы, но он заваливался на бок. К тому же не смотря на ее усилия, тельце становилось все холоднее. Мария Антоновна рассердилась не на шутку, выругалась в размере Останкинской телебашни, и шлепнула котенка ладонью. – Жить надо, дезертир!
Котенок вздрогнул и открыл глаза. Маленькие нежно - синие бусинки.
Она завернула котенка в шерстяной шарф и положила под батарею на прогретый паркет.
Разогрела молока, пошарила в тумбочке, в поисках пипетки. « Вот ведь завалилась же куда-то. Когда надо ниче не найдешь.» Наконец обнаружив пипетку за лекарственными коробочками, лейкопластырем и склянками, набрала в нее теплого молока и, разжав котенку челюсти, впрыснула туда содержимое пипетки. Потом она еще раз плотно закутала его и уже оставила в покое.
Она налила себе крепкого чаю с лимоном и уселась на диван, поглядывая на сверток под батареей. Котенку был, наверное, месяц от роду, не больше. Из под шарфа выглядывали маленькие серенькие ушки и хвостик морковкой. « Вот вам, Мария Антоновна подарочек,- она часто обращалась к себе во втором лице,- что бы путное, замороженный котенок. Да уж, ну спасибо. Не было хлопот, возись теперь с ним. Глистов, поди полно, пока выведешь…»
Мария Антоновна, настроенная скептически, все же подошла к котенку и ласково погладила по шарфу. Из клубка послышалось шипение.
- Смотри- ка, шипит. Значит оклемался, полуфабрикат.
Она встала у окна и посмотрела на пустынную улицу. Было шесть часов утра. Кое-где в окнах еще горел свет, народ продолжал праздновать. Почему-то на память пришли детские новогодние стишки, которые она читала давным-давно у елки, в шикарном по тем послевоенным временам , платье, сшитом матерью из марли за ночь специально для утренника. Она вспомнила, как вертелась, примеряя его перед щербатым зеркалом, в рамку которого были вставлены открытки от отца. «Новогодний привет с фронта!» Подол платья вздувался, как у сказочных принцесс и опускался, мягко касаясь голых коленок.
С открыток бойцы в маскировочных белых халатах, лежащие на снегу под елками, одной рукой держа винтовку, другой посылали привет родным. И все кружилось - и бойцы, и она, и мама, и старое зеркало. И было так весело и таинственно, что перехватывало дыхание «Вокруг елки новогодней заведем мы хоровод. Скоро будут нам подарки, скоро будет Новый Год!» Мария Антоновна улыбнулась застенчивой улыбкой и облегченно вздохнув, заключила временное перемирие с окружающей действительностью.
Котенок дремал, разморенный теплом, блаженно посапывая и переживая еще неведомое чувство – доверия к первым в его жизни человеческим рукам.