Осята ...
Одну свою колхозную рыбалку хочется вспомнить особо. Но начну, пожалуй, с того, на что мы ловили тогда рыбу. Черви, само собой, но более желанной пищей ,на посошок ,для местных рыбок были, всё же осята - личинки ос. Возможно, и на опарыша клевало не хуже, но ковыряться в дерьме и падали как-то не хотелось.
Добыча этой насадки была делом рисковым, но оно того стоило. Гнёзда страшных полосатых бестий мы выискивали повсюду. Обследовались все навесы и чердаки. Я даже стал благодаря этому специалистом. Оказывается, видов ос неимоверное количество. Самые заметные и распространённые - классические осы - делают бумажные гнёзда. Их-то мы, в общем, и искали. Но, бывало, я находил и глиняные. Там личинок было поменьше, ячеек десять. Аккуратные терракотовые коконы, где помимо зародыша всегда присутствовал и корм: заботливо упакованные паучки и мухи. Осы, лепившие такое, чёрные, с изящным брюшком. Добыча такого гнезда проблем не доставляла. Оно не охранялось, в отличие от всех остальных.
Есть осы, живущие в земле. Несколько раз мы с Колей предпринимали робкие попытки штурмовать такую крепость, но семьи там сопоставимы с пчелиным ульем и оборона на высшем уровне. Гнёзд шершней я не помню, но и тут, полагаю, дурости нашей не хватило бы на то, чтоб покусится на такое. Только вид четырёх-сантиметрового монстра внушал трепет и уважение.
Бумажные небольшие строения, как правило, добывались легко. Длинной палочкой гнездо подковыривалось и сбивалось. Потом надо было подползти и, аккуратно взяв его за ножку и убедившись, что взрослых особей на нём нет, стремглав бежать с места разора.
Поиски гнёзд были занятием перманентным для моего лета в деревне, особенно в годы, когда Коля ещё учился в школе. Рыбалка , наиболее занимавшее нас занятие в свободное время. Меня, по малолетству, да и по статусу гостя, никто особо не загружал. Могли попросить собрать вишни на компот или принести с огорода помидоров или огурцов. А Коля всегда почти был при деле. В селе иначе и не живут. Дел невпроворот. Корове надо накосить травы на ужин, съездить в лес за хворостом для печки (тоже занятие любимое мной) и, конечно, помощь родителям в основной работе - сборе и переработке табака. Об этой знаковой для места, где я провёл детство, культуре хочется рассказать отдельно и особо, потому в сентенциях о рыбалке я тютюн опущу.
А из того, что вспоминается - день, когда мы с Колей позарились на здоровенное, как суповая тарелка, гнездо, которое осы нажевали и сваляли в кладовке бабы Юли. Она нам его и показала в низенькой, вросшей в землю, турлучной каморке, каковыми, впрочем, были все строения в этом дворе. За холстом, размалёванном в лучших традициях лубочного искусства (вспоминается очаг в доме папы Карло, но тут, кажется, была народная копия с Васнецова - Иван Царевич на сером волке), когда-то обвалился здоровенный кусок глиняной штукатурки. Свято место пусто не бывает. Укромный уголок обнаружили осы. Видимо, и жили они тут не первый год, поскольку гнездо оказалось многоярусным. Когда увидели такое, мурашки поползли по коже... Десятки ос ощерились, как-то не по доброму зажужжали и даже подумалось: может и не стоит осятами заморачиваться, обойдёмся червячками... Даже Коля труханул после первых попыток прикоснуться к сотам...
Смеялась тогда только Юля. Малышка, кругленькая, всегда в косынке и каких-то лапсердаках и сарафанах. Пухлые румяные щёчки, щербатая деревенская, открытая улыбка, морщинки вокруг бусинок озорных не по возрасту глаз. Она показала нам класс и какие они - русские бабы... Бесстрашно, слегка прикрывшись какой то тряпкой, ручонкой своей сорвала гнездо и вынесла его нам. Хоть бы ойкнула разок...
Всё с улыбкой. Не помню, что мы тогда наловили, но Юлю помню именно такой, смеющейся и не унывающей, несмотря ни на что. Слёзы видел у неё только раз и то - тогда просто заблестели больше обычного глаза и баба Юля замолкла.
Было это в её хатке, маленькой и состоявшей всего-то из двух комнатёнок. В красном углу которой висела иконка и пара фото в рамках. Одно мужа, снятое перед войной, где он на мотоцикле, и фото девочки лет трёх - дочери Лили. Муж погиб в первом же бою, а посреди войны от болезни умерла доченька. Именно в момент, когда Юля начала рассказывать мне о ней, и сорвался её голос... С поры тех потерь она оставалась одна. И жила одна, и делала всё сама, и со всем справлялась, и никогда никого ни о чём не просила. Друзей у неё было много. Запрягала иной раз своего Росинанта - ишачку Зорьку, и на арабе смело колесила по окрестным фермам, перебиваясь мелкой подсобной работой. Доезжала до Грузии и, полагаю, даже ночевала в дороге. Сейчас мне кажется, она неспроста выбрала для себя такую, свободную в высшей степени, кочевую жизнь. В ней она находила силы и жить, и смеяться, несмотря ни на что.
Опять понесло. Ближе к теме. За год или два до истории с этим гнездом, в другое лето, меня определили на каникулы к бабушке Мусе. Проверив и подъев остатки клубники в палисаднике, бегом к тётке, ведь там Коля - Братан. А он с гордостью показывает свои достижения. Высоко, на уровне крыши дома, на толстых ветвях раскидистого здоровенного ореха, росшего сразу за забором на соседском дворе, слеплена избушка. Что-то примитивное, но сразу вызвавшее у меня слюни вожделения. Наверное с той поры неумолимая страсть к шалашам на верхотуре. Я был и мал тогда, и двор соседский, и много чего ещё тем летом случилось, но залезть на то дерево так и не смог.
Зато порыбачили мы тогда немало. Заодно купались. Помню, прихватив из дома тюлевую занавеску, использовали её как импровизированную сеть. Крупное в такое попадалось редко, но нас тогда устраивала любая рыба.
Надо сказать, речка колхозная, переплюйка по сути, здоровый ручей, который даже я, мелкий, мог местами перепрыгнуть, была необычайно живой и богатой рыбой. Коля с гордостью рассказывал мне, что поймал тут по ранней весне форель. Обычны же были и во множестве водились мурца (разновидность усача) и краснопёрки. Хватало и головля. Иногда, поднимая удочку, замечал на крючке прицепившийся почерневший в воде опавший листик. Начинаешь стряхивать его, а он ни в какую, и только поднеся к глазам, понимаешь, что и это рыбка - бычок. Маленький, с две фаланги пальца, согнувший хвостик и растопыривший все свои перья. По мне - так красавчик, но Коля их боялся и брезговал включать в общий улов. Размеры трофеев нас ничуть не смущали. Рыбка с палец была желанной добычей, что-то с ладонь вызывало щенячий восторг, а уж если поймать рыбину с детский локоть, водились тут и такие, то гордости за себя хватило б на целый год. Но, как правило, такие рыбы (усач или голавль) очень сильные и с лёгкостью рвали наши тонкие, с волосок, лески, оставляя надолго чувство досады. Благо, если рядом был хоть один свидетель, тогда можно было смело хвалиться, какую здоровую живность я сегодня подсёк. Эх, кабы леска не подвела... И тут же показываешь старшим размер ,ладошкой на правой руке, отмечая его чуть ниже плеча.
Хорошо запомнил ещё одну рыбку, которую в первый раз увидел только в сетке. Что это было, не могу сказать и сейчас – то ль вьюн, то ли колюшка. Мелкая живность, длинная, круглая в сечении, очень шустрая и верткая, как змейка. Как правило, стоило поднять сеть - она тут же находила всё же дырочку, в которую ускользала, а если схватишь рукой, она растопыривала жабры и кололась шипами на створках, так что исход был аналогичный, проныра ускользала. Запомнил её я и под другим названием - сыкуха. Именно так обзывал это создание Витька, соседский пацан. Мой ровесник, но брехун и пройдоха, с которым я особо не водился.
Ещё одна достопримечательность колхозной речки - крабы . Прочитал однажды в умной книжке, что крабы в пресной воде в СССР водятся только на Дальнем Востоке. Лукавит автор, есть такое и на Кавказе, по крайней мере было. Радостной встречей для меня через много-много лет было увидеть старого знакомца в реке Белой в местах, где обретаюсь ныне. Краб этот мелкий, с советский пятак, и, что интересно, имеет хвостик. Маленький и постоянно поджатый.
Пожалуй, хватит о насадке и дичи. Чуть о снастях, и в поход.
Удилище - тонкая жердь метров 2-х, не более, срезанная в орешнике. Тоненькая леска, грузило - дробинка и маленький крючочек, проглотушка, на самом конце. В поплавке необходимости не было совсем. Глубины и больших тиховодов в речушке не наблюдалось. Опускали снасть почти отвесно под камушки или коряги, а поклёвка легко ощущалась руками и по рывкам лески. Иногда это лёгкое «тук-тук», а бывало - и сразу рывок, и только держи. Так отмечались головли и крупная мурца. Иногда мы выбирались рыбачить только с братом, но чаще это были целые компании, или на речке уже встречались знакомые.
В лето вылившееся в эту историю, на рыбалку мы решили пойти вместе с соседскими пацанами. В следующем за тётиным дворе, довольно запущенном и заросшем здоровенными деревьями, обреталась тоже русская семья. Многодетная и очень неблагополучная. Младшего Витьку я помянул, остальные дети, погодки, были постарше. Девчат Раю и Зою (кажется) описывать причин нет, не рыбачки. Было ещё два пацана, Николай - старший и уже взрослый парень и Вася - лучший друг моего брата. Черт лица его уже и не припомню. Остался только размытый образ спокойного и тихого худощавого подростка. Русый симпатичный пацан. Именно с ним Коля и слепил бунгало Робинзона в кроне ореха. Вот и всё о компании.
Удочки у Коли были, оставалось раздобыть осят. Брат приметил загодя несколько гнёзд. Приличные по размеру, они располагались на сеновале, расположенным над амбаром и загоном для скота. Коля полез на чердак с палкой, а я встал у яблони синапки под обрезом крыши, откуда сбитое Колей гнездо и должно было упасть. Чудесный намечался день. Столько радужных ожиданий... Брательник со своей задачей справился, кусок бумажных сот свалился с крыши к моим ногам. Коля стремглав слетел с верхотуры ,а я схватил гнездо и попытался дать дёру...
Есть вещи ,надолго западающие в память . Можно было бы назвать это опытом ... но не скажу что само по себе событие меня чему-то научило .
Не стоило спешить. Оказывается несколько ос оставалось ещё на месте. Они-то и дали мне жару, ладно бы руки, так заразы жалили прямо в лицо. Много ли надо пацану, чтоб перекосило всю физиономию! Пчёлы и осы кусали меня каждое лето, но так красиво больше никогда. Рожа распухла. Один глаз заплыл совсем, а другой превратился в щёлку. Витька ржал в полный голос, Коля скромно улыбался и, конечно, сочувствовал, но до чего было обидно! К ранам моим прикладывались пятаки и холодные тряпки, правда всё было без толку. Тем не менее, рыбалки никто не отменял. Я, сопя и спотыкаясь, отправился вместе со всеми. Зря, что ли, такие жертвы.
Конечно, случившееся доставляло массу неудобств, но отёки потихоньку сходили, и я приноровился смотреть одним глазом. А рыба клевала замечательно. Начали мы от мостика на окраине села и оттуда продвигались вверх по течению. Дома в ту пору ещё не подходили к реке, и всё русло напоминало лесополосу, густо заросшую деревьями и кустами. Обловив кусочек речки, перемещались дальше, по дороге обходя места, где останавливались конкуренты. Несмотря на численное превосходство, они не сильно нас и переловили. Через час или два, незаметно там бежит время, в активе было три или четыре наполненных доверху кукана. Это гибкие тонкие веточки, на которые мы нанизывали рыбок.
Удобное и простое решение, но когда рыбы много, она начинает давить на пойманную раньше, и нижние, бывает, отрываются, падают и теряются. Честь таскать трофеи по младшинству выпала мне. Я особо не возражал. Единственно, чтоб не трепать улов, я иногда оставлял его на время в какой-нибудь ямке, а сам отходил с удочкой на несколько метров. Потом перемещал его на новое место и начинал ловить по соседству. Вернувшись в очередной раз за куканами, я их не нашёл. Облазил всё и всё без толку... Отходил-то на пару минут. Обидно страшно.
Полдня и столько усилий насмарку, и Коля выдал мне по делу пару образных эпитетов. Конечно, раззява, однако были подозрения, что тут что-то не чисто, но ничего и никого вокруг себя я тогда не заметил. Пришлось начинать всё по новой, но восполнить потери было нереально. Мы поймали ещё несколько куканов рыбы... слабое утешение. Тем более на фоне соседей, ведь когда собрались возвращаться домой, Витька перед носом ехидно вертел добрым десятком веток с богатым уловом. И я, и Коля отлично понимали, что среди них наверняка и наша рыба, но не пойман - не вор...
Рыбачили мы с Колей много, добирались даже до Тальской речки, она и побольше, и рыба там солиднее. На Алазань только и Кандахское озеро меня тётя не отпускала, и по делу, слишком я был городской, да и мал. Узнал я эти места гораздо позже, но это тема для другого рассказа. А этот окончу на миноре. Лето, которое вспомнил, получилось смазанным. Придя однажды поутру в знакомый дом, обнаружил суету и причитания. Вася повесился ...
Всегда страшна детская смерть, тем более такая нелепая. Тогда многое ещё не понимал, но неустроенность и нищета соседнего двора бросалась в глаза. Отец семейства там страшно пил. Вася же был, как помню, очень совестливым и добродушным парнем, да и у Коли плохих, по моему мнению, друзей быть не могло. Очень чётко помню этот день и разговоры вокруг. Те, кто обнаружил подростка, не сразу и поняли, в чём дело. Он вроде как сидел на коленях, с опущенной головой. Случившееся обрушило эту семью. Отец-пропойца был изгнан со двора. Да и сам он, видимо, осознавал вину, но выход и утешение нашёл привычные, стал беспробудно пить, ночуя за околицей, и через неделю и его бездыханное тело обнаружили в канаве за селом.
С остальными жителями зазаборья я с той поры пересекался редко. Вроде как кто-то из девчат имел виды на Колю, но без взаимности. Витька обнёс тёткин дом и едва не загремел в колонию, от чего и того боле стал мне неинтересен. Слышал мельком, что девки повыходили замуж за местных, но ничего путного из этого не вышло. Уже в самый последний приезд на родину, в разговоре с сестрой Аллой, речь зашла о соседях: "...да переехали они куда-то в Поволжье, под Саратов. Витька там спутался с бандитами, говорят с наркотиками что-то связано... За какие-то его грехи убили одну из сестёр. Витька вроде шухарился, грозился отомстить, но в итоге зарезали и его..." Вот, пожалуй, и точка, в истории об осах, рыбках, пацанах и речке.
А чтоб уж совсем мрачной она не была, чуть лирики на посошок. Спонтанный образ, написалось как-то и написалось легко...
Что такое детство?..
По крайней мере, как я сам его представляю...
Это... непременно лето...
Пронзительно светлый и ясный день...
Наполнен звуками... Чириканьем... Криками далёких петухов...
Ласточки кружат... может, даже кукушка кукует или слышен удод...
Деревня... обязательно село и место за околицей...
Просёлочная дорога... Колея...
Трава по кромкам её потрёпана и примята, и это в основном спорыш да подорожник. Обочины же поросли бузиной и ежевикой... и крапива... как без неё.
А посреди пути,широко расставив ноги, босой и полуголый, в одних выгоревших, чернильного цвета трусах, стоит, по щиколотку в тёплой пыли, пацан...
Пальцы растопырены, кожа в цыпках... Коленки в ссадинах... загорелый до шоколада...
В левой руке зажат обгрызенный огурец или краюха хлеба... непременно горбушка. А в правой - здоровенный жучара… Нет ... лягуха...
Бедолага крепко зажата в ладошке. Таращится, не в силах продохнуть, задние лапы свисают...
пожалуй... эта рука за спиной. Её поднесут вам к самому лицу, когда приблизитесь...
Переведём взгляд наверх...
Волосы на наголо стриженной голове чуть отросли... Щёки заляпаны пятнами, то ли от туты, то ли от вишни... Окрашены и губы... расплывшиеся в широкой, истинно до ушей, улыбке...
И глаза ... Наверное такой взгляд случается лишь у детей и влюблённых... в те минуты, когда мы впадаем, что называется, в детство... или в юность...
Похожее иногда проскакивает у зверей, что-то щенячье... В нём радость вечная... искорки лукавства и озорства... бесконечное доверие... любопытство и ожидание... Счастье, растворённое во времени и пространстве. И время это тягучее, и пространство не ограничено ничем...
Надежда, Вера и Любовь...
слова расхожие порою...
Но повторяю их я вновь...
Весной и погрузясь в былое...