Глава 4
Русский гамбит
1
В мирном 1809 году Россия воевала... С кем она только не воевала Россия в этом мирном году. В Средней Азии русские полки медленно, но неуклонно теснили персов. На Кавказе тлел перманентный конфликт с горскими племенами. На Дунае Россия прокладывала дорогу к проливам длиной в столетие. В Польше три дивизии симулировали войну с Австрией. А в Швеции русские войска готовились к походу на Стокгольм.
В предыдущей главе мы бегло коснулись русско-австрийской войны. Пришла пора познакомиться с чрезвычайно сложными запутанными отношениями России и Швеции, России и Турции – с дружбой и враждой этих стран. Начнём со Швеции.
Война с Россией стала роковой для шведского монарха Густава IV Адольфа. В восемнадцать лет, в 1796 году, он взошел на шведский престол. Его отца, Густава III, убили, когда Адольфу исполнилось четырнадцать лет. Четыре года¬ до совершеннолетия регентство осуществлял дядя по отцовской линии, герцог Сёдерманландский.
Юный правитель Швеции являлся точной копией своего отца, только ограниченность и убежденность в божественной сущности королевской власти были в нем крепче. На втором году правления Густав взял в жены принцессу Фредерику Доротею, дочь наследного принца Людвига фон Баденского.
Во внешней политике король сначала стоял близко к России, ибо не было в Европе монархов столь похожих друг на друга, как русский Павел и шведский Густав. В 1800 году Швеция вступила в павловскую Северную Лигу вооруженного нейтралитета, и в рамках этой Лиги едва не загубила свой флот в конфликте с Англией. Смерть царя и нападение британских военно-морских сил на Копенгаген похоронили союз северных стран. А Швеция на четыре года осталась за бортом большой европейской политики. Россия за это время сдружилась с Англией, а примыкать ко вчерашним врагам Густаву не позволяла королевская гордость; Францию с её плебейским консулом шведский король на дух не переносил; Австрия и Пруссия нравились Густаву больше, но между ними висела постоянная напряженность за первенство в Германии, и каждая из этих стран сама по себе не обладала достаточной силой, чтобы вести общеевропейскую политическую линию.
В 1803 году Густав предпринял поездку в Карлсруэ, повидаться с родителями жены. В Германии он оставался 18 месяцев. В марте 1804 года из Эттинхайма, прям у Густава него из-под носа, французские жандармы умыкнули герцога Энгиенского, и вскоре несчастный молодой человек был расстрелян. Казнь герцога всколыхнула всю монархическую Европу, заставила Густава вернуть Швецию в большую политику, позволив ему, не теряя королевского достоинства, примкнуть к англо-русскому союзу.
Во всех трех кампаниях: австрийской 1805 года, прусской 1806 года и русской 1807 года Швеция и король Швеции, как герцог Померании, являлись непременными участниками.
Тильзит развалил четвертую коалицию. Франция и Россия стали друзья, не разлей водой Немана. А Густав, потеряв Померанию, полагал, что опять наступят годы забвения, что о Швеции все забудут, что страна и её король могут наслаждаться покоем в стороне от бесчестной политики. Как бы не так!
В Тильзите императоры поделили сферы влияния. Швеция попала в сферу российских интересов. Из всех владений Густава России была ближе и дороже Финляндия, приобретением которой Александр хотел компенсировать потерю польских провинций. Впрочем, у Густава имелся выход: достаточно присоединиться к континентальной блокаде и все неприятности военных лет, возможно, ограничились бы потерей Померании. Но гипертрофированное чувство королевского достоинства, произраставшее вследствие удаленности шведских границ, сыграло с Густавом злую шутку.
6-го октября 1807 года русский посол в Стокгольме, барон Алопеус, расставил новые ориентиры шведской внешней политики: выход из союза с Англией и присоединение к континентальной системе. Король отклонил как первое, так и второе требование коварных друзей-предателей. Три месяца спустя русское правительство поставило Густаву своего рода ультиматум, в котором говорилось, что царь для достижения исполнения своих требований «использует все средства, предоставленные ему Провидением». Шведский посол в Санкт-Петербурге, граф Стетинг, в пространном послании доходчиво объяснил королю, что означает «все средства, предоставленные Провидением». Это означает, массированное нападение русских войск на Финляндию. То бишь, Густаву было хорошо известно, что он стоит на пороге войны с Россией. Тем не менее, он вторично отклонил незаконные требования царя, рассчитывая, что 20-ти тысячное хорошо обученное и прекрасно вооруженное финское войско отобьется от русского Колосса
Более того, как раз в это время Дания заключила военный союз с Францией и вошла в систему континентальной блокады. И Густав планировал наказать Данию, отобрав у неё Норвегию. Для этой операции готовил он свои войска.
Главнокомандующим финской армии король назвал генерала графа Вильгельма Морица Клингспора, который в начале русского наступления ещё находился в Стокгольме. В его отсутствии войсками командовали генерал Клекнер и комендант Свеаборга адмирал Кронштадт. Король дал указания командирам: отступать, сохраняя войска, но при этом чинить захватчикам всяческие препятствия. Это означало – вооружать местное население оставляемых территорий.
Переходом по льду реки Кюмень 21-го февраля 1808 года войсками генералов Каменского и Багратиона началось русское завоевание Финляндии. Русской армией, силой примерно 24000 человек, командовал генерал граф Буксгевден. После первого дела под Тавастехузом шведы отступали, не ввязываясь в бои, а русские войска взяли в осаду крепости Свеаборг и Свартхольм. Несколько дней позже началось наступление на Саволакс дивизий генералов Тучкова и Раевского.
Поначалу кампания проходила так, как планировали русские. 2-го марта армия взяла в осаду Хельсинки, 18-го марта сдалась маленькая крепость Свартхольм, 22-го марта войска заняли Або (Турку). В первых числах мая войска генерала Петра Сухтелена штурмом овладели Свеаборгом. Часть гарнизона спаслась на кораблях, но в руки победителей попало 6-7 тысяч пленных и 200 пушек. Эта большая победа стала едва ли не последним успехом русских.
Чем становилось теплей, тем тяжелей и тяжелей становилась кампания для русской армии. И дело было не только в неприятельских войсках. Сонные финны просыпались от зимней спячки и брались за оружие, благо шведские комиссары раздавали его всем желающим. Летучие партизанские отряды, неожиданно появляющиеся и исчезающие в дремучих финских лесах, сильно докучали русским войскам. Они прерывали сообщения, грабили обозы, препятствовали подвозу провианта и боеприпасов. Словом, в тылах агрессоров было очень и очень неспокойно.
Русские командиры, распыляя силы, были вынуждены создавать подвижные отряды и направлять их на охрану коммуникаций или на поиск неуловимых партизан. Тщетно – как правило, эти отряды возвращались с пустыми руками. Русские тылы полыхали огнем народной войны, и это сразу сказалось на передовой. Наступление завязло. Русские войска во всех местах перешли к обороне. Так миновало лето.
14-го сентября генерал Адлеркрейц под Оровайсом нанес русской армии весьма чувствительное поражение. Эта победа стала высшей точкой шведского сопротивления. На дворе стояла осень, близилась зима. Партизаны возвращались из лесов в свои деревни, опять становились мирными финскими крестьянами, спокойными и неторопливыми.
С наступлением холодов русской армии стало полегче, но было ясно, что блицкриг не получился. Александр снял Буксгевдена, как не справившегося с задачей, и заменил его генералом от инфантерии Богданом Кноррингом. Новому командующему царь предписал наступать на Стокгольм. Русская армия, пользуясь перемирием, заключенным 17-го сентября между Буксгевденым и Клингспором, но не подтвержденным Александром, готовилась к решительному и окончательному наступлению. В Финляндию прибывали всё новые и новые войска.
Лихорадочная подготовка русских не была секретом в Стокгольме и привела она к совершенно неожиданному результату.
2
В среде шведской аристократии и политиков давно зрело недовольство недалеким, если не сказать – глупым, поведением короля, который в обращении с внешней политикой – всем известной продажной девки – руководствовался не соображениями выгоды страны, а велениями королевского благородного сердца и рыцарскими пристрастиями. Влиятельные и богатые шведы опасались, что политика благородного короля может привести к потере их поместий. Малонаселенная Швеция, в сущности мирная страна, воевала со всем миром и добром это не могло кончиться. Только англичане помогали Швеции, но всем известна цена британской помощи.
Генерал Адлерспарре, главнокомандующий западной армии, стоящей на границе с Норвегией, решил взять инициативу на себя. Вялая война за Норвегию между Швецией и Данией, состоявшая из редких случайных перестрелок и частых дружеских попоек офицеров враждующих армий, прервалась перемирием, заключенным между Адлерспарре и датским командующим, герцогом Христианом Августом фон Гольштейн-Сондербургом. Генерал Адлерспарре с несколькими полками двинулся к Стокгольму. Цель похода – выборы другого, более умного короля. 13-го марта мятежный генерал и его верные солдаты появились на улицах столицы Швеции. Их встречали как избавителей нации цветами и бросанием чепчиков в воздух. Суровые запыленные воины, в полном сознании историчности своего марша, направили свои стопы прямо в королевский дворец.
Лишь за несколько минут до прихода солдат короля предупредили о грозящих ему неприятностях. Густав был поражен черной неблагодарностью своих подданных. В панике он бежал по каким-то коридорам, в ужасе прятался в каких-то темных пыльных комнатах. Его нашли. Он сопротивлялся, отчаянно отбивался, будучи уверенный, что пришел его смертный час. Однако шведские простые солдаты оказались благородней и человечней русской высокородной пьяной дряни в эполетах, которая ровно восемь лет назад ворвалась в спальню императора Павла и придушила его, как щенка.
Когда Густав понял, что его не собираются, по крайней мере сейчас, лишать живота, он прекратил отбиваться. Обошлось несколькими синяками, да легкими ушибами. Королю объявили, что он арестован и отправили в замок Дроттнингхольм. Только в замке Густав осознал серьезность своего положения. Он пытался бежать, и неудачно. Его перевели в замок Грипсхольм, больше напоминающий тюрьму.
Временное правительство, до решения риксдага, возглавил бывший регент, дядя несчастного короля герцог Карл Сёдерманландский. «Мой господин, брат мой! – через три дня после ареста Густава писал Карл французскому императору. – Война, постигшая Европу, так много шведских жизней унесла, что не пора ли, наконец, желанные спокойствие и мир заключить. Пока правление в моих руках находится, вижу я первый мой долг дать стране мир.
По этому поводу обращаюсь я с доверием к Вашему императорскому и королевскому Величеству принять непосредственное участие в переговорах, которые я хотел бы начать. Я убежден, что мирные намерения Вашего Величества подвигнет Ваших союзников закончить войну, которую они ведут против моей страны.
Я прошу Ваше Величество поверить моей искренности...
Стокгольм, 17-е марта 1809 года, Карл».
С этим письмом в Париж спешно отправился генерал-адъютант Сюреман, французский эмигрант на шведской службе. Пять раз всеми правдами и неправдами пытались Сюреман и другие шведы получить аудиенцию французского императора. Наполеон их упорно не принимал. Из Парижа они последовали за ним на войну с Австрией, надеясь хоть там добиться императорского внимания к шведским проблемам. Наконец, 18-го апреля в Донаувёрте император принял единственно графа Роберта Розена. Наполеон выслушал графа и ответил весьма уклончиво, дескать, прежде чем принимать какое-то решение, он должен снестись с Петербургом и Копенгагеном. Впрочем, императору было не до шведов, он весь был погружен в австрийскую войну.
3
Наполеон ещё в Тильзите обещал Александру военную помощь, если шведы заартачатся и дойдет дело до войны. Несколько позже, когда англичане во второй раз высекли Копенгаген и Дания попросилась под крыло Наполеона, французский император конкретизировал своё участие. Он обещал Александру, что нападет на южную Швецию со стороны Дании.
На том и порешили. В январе 1808 года, когда царь выдвинул Густаву ультиматум, Наполеон приказал маршалу Бернадотту готовить «Гольштейнскую армию» к походу. Она состояла из французской дивизии генерала Дюпа, голландской дивизии генерала Буже и испанского корпуса генерала Ла Романа. Кроме того, в операциях армии Бернадотта планировалось участие датского вспомогательного корпуса. 21-го февраля русские начали наступление в Финляндии, а 22-го февраля маршал Бернадотт получил приказ императора начать операцию.
5-го марта первые отряды на кораблях перебрались на остров Фюн. Войска сосредоточились вокруг города Нюборг, расположенного на восточном берегу острова. Неделю армия простояла на Фюне, а затем перебралась на соседний остров Зеландия, где раскинулась столица Дании. Здесь, на Зеландии, армия стала надолго. Решался вопрос об участии датского корпуса силой 13000 человек. И решался он очень плохо, датчане просто не шли.
В середине марта Бернадотт сам отправился в Копенгаген, чтобы наконец поставить в этом трудном вопросе точку. 16-го марта маршал приехал в датскую столица, а Копенгаген кипел новостью: умер их душевнобольной владыка, король Христиан VII. Хотя управление страной давно осуществлял регент Фредерик, сын усопшего короля, и никакого изменения политического узора Дании в связи с этим печальным событием не намечалось, смерть короля дала датским сановникам формальный повод отодвинуть решение неприятного вопроса в отдаленное будущее, когда-нибудь потом после траура и коронации Фредерика. Да и сам Фредерик VI не был расположен воевать с братской Швецией. Ничего не добившись, маршал уехал из Копенгагена.
Первого апреля Бернадотт получил письменный разнос императора. Наполеон требовал немедленно возобновить поход, ибо русские уже в Або. Он требовал включить в состав армии датский корпус, он требовал, требовал... Датчане, однако, не хотели воевать. Будь другая военная операция, например против русских – тогда может быть. А против шведов – увольте. Французское наступление, так резво начавшееся, остановилось на долгие месяцы.
Царь слал Наполеону недоуменные письма: где же обещанная помощь. Наполеон обещал Александру в ближайшие недели уладить недоразумения, посылал Бернадотту разносы, писал Фредерику льстивые и грозящие письма... и всё предприятие разбивалась о скалу датского упрямства.
Летом, когда русские начали выдыхаться, когда партизанская война в их тылах была в самом разгаре, в лагере Бернадотта случилась новая напасть.
В мае произошла смена ориентиров в Испании. Генерал Ла Романа и его офицеры неохотно, возмущаясь, но приняли новый порядок. Однако скоро на родине началось такое, что заставило каждого порядочного испанца пересмотреть свою позицию к новому режиму и к французам вообще. Не ставя, разумеется не ставя в известность маршала, испанский генерал приказал разбросанным частям корпуса объединиться на острове Фюн. Только 9-го августа Бернадотт узнал о сгущении испанцев. Предпринять что-либо было и поздно и невозможно, ибо в этот день испанцы неожиданно и бескровно взяли крепость Нюборг, а уже на другой день они грузились на транспортные суда, стоящие под защитой боевых кораблей британского флота.
Ла Романа под носом у Бернадотта договорился с англичанами. Не все испанцы захотели променять горький французский хлеб на голодную неизвестность: из 14000 солдат и офицеров на английских кораблях отправилось на родину 9000 патриотов.
Французский поход в Швецию отодвинулся в туманную неизвестность. Из запланированных 40000 под ружьем у Бернадотта стояло всего 17 тысяч. Ещё в силу такой французской «помощи» неудивительно поведение Александра в Эрфурте, тайная его поддержка Австрии и весьма прохладное участие русских войск в кампании против Австрии.
Наполеон пожал плоды своей политики.
4
Герцог Сёдерманландский с первых дней своего регентства предпринял отчаянные усилия наладить контакт с русскими; заключить с ними мир, пусть ценой потери отдельных финских провинций или, хотя бы, ратифицировать и продлить перемирие, а в это время войти в союз с французами. Его усилия дали результат. Готовое пролиться смертоносным дождем русское наступление на Стокгольм царь приостановил.
Первого мая 1809 года в Стокгольме собрался риксдаг, а уже 6-го мая герцог Сёдерманландский стал королем Швеции Карлом XIII. Он находился в цветущем возрасте 61 года. Был бездетным и не было намеков, что жена родит ему ребенка. Поэтому Карл назвал своим наследником герцога Христиана Августа фон Гольштейн-Сондербурга, родственника датского королевского дома. Очень умный выбор, ещё крепче связавший две страны.
Прежнего же короля, Густава IV, в декабре шведы отпустили с миром. Он уехал в Европу. Там он нигде не мог найти себе пристанища, беспрестанно переезжая из страны в страну, из города в город. Пока был жив дядя, Густав не испытывал финансовых трудностей, но когда трон занял Бернадотт, стало худо. Отреченный король был слишком горд, чтобы просить помощи у плебея, а Бернадотт был слишком умен, чтобы навязываться с помощью. В 1837 году в швейцарском городе Санкт-Галлен умер граф Густавсон, в далеком прошлом шведский король Густав IV. Отошел в мир иной, смертельно обиженный на этот.
Русское наступление так и не началось, но начались мирные переговоры, завершившиеся в Фридрихсгаме 17-го сентября 1809 года подписанием мирного договора. По нему России отходили Карелия, Финляндия до реки Торнео и Аландские острова. Кроме того, Швеция этим договором вошла в систему континентальной блокады.
В январе 1810 года в Париже был подписан мирный договор между Францией и Швецией. В обмен на обязательство объявить войну Англии шведы получили назад Померанию. Ещё раньше, 10-го декабря 1809 года, Швеция заключила мир с Данией.
5
В конце мая 1807 года, когда в Польше вновь схлестнулись русская и французская армии, в Константинополе произошли большие перемены. Опора трона – янычары подняли мятеж. Профранцузского султана Селима III бунтари сместили, а на трон призвали сына Селима Абдулу Хамида, который, взошедши на престол, взял себе имя Мустафа IV. Новый правитель Турции склонялся в сторону Англии.
Далеко не все влиятельные люди Турции согласились с этими изменениями. В первую очередь с ними не согласился могущественный и решительный наместник Рущука паша Мустафа Байрактар. Он долго уговаривал, и уговорил, прежнего Великого Визиря, пашу Юсуфа, двинуть подчиненные ему войска в столицу, не раскрывая тому истинные свои намерения – восстановить на престоле Селима. В середине июля Юсуф привел сильный отряд верных ему воинов в Константинополь, и только тогда Байрактар открылся ему. Юсуф «отказался» бунтовать, позволил себя «арестовать», управление войсками «под давлением обстоятельств» передал Байрактару.
Верный, нижайший слуга Байрактар оказал своему господину услугу шайтана. 28-го июля наместник и две тысячи вооруженных до зубов солдат Юсуфа появился у ворот дворца султана Мустафы. Охраняющие дворец, храбрые как снежные барсы янычары разбежались кто куда, оставив султана один на один с разгневанным наместником. Байрактар, стоя у ворот дворца, потребовал выдать ему Селима. А его сын... А его сын в это время приказал рабам задушить Селима, и когда дело было сделано, громко крикнул: «Откройте дверь! И отдайте султана Селима Байрактару, если он этого хочет!».
Горе наместника было безбрежным как небо, глубоким как море, горьким как кофе. Он приказал арестовать султанаубийцу Мустафу и в тот же день султаном провозгласил Махмуда.
Султан, опять новый, назвал Байрактара Великим Визирем. С первых дней визирства Байрактар повел беспощадную борьбу с бесчисленными врагами султана, уже нового. Это означало – генеральную чистку руководство янычаров и некоторые перестановки среди пашей и наместников.
Второй наиважнейшей задачей новый режим определил для себя реформирование армии. Уже несколько десятилетий, со времен екатерининских завоеваний, эта задача являлась наиважнейшей в жизни Высокой Порты. Но восток – есть восток. И всякое реформирование армии заканчивалось обогащением реформаторов. Потом летели головы, чиновники – по большей части мелкие – корчились на кольях, но изменить это положение не смог ни Селим, ни Мустафа, ни Махмуд. Результатом такого ведения дел было то, что войско оставалось слабым, сильно уступая в боеспособности европейским армиям.
Реформы, естественно, требовали денег. Некую таинственную сумму, известную одному Байрактару, дали англичане, но её оказалось недостаточно. Бремя реформ Великий Визирь взвалил на плечи и без того бедного населения. В то время как отряд чиновников раздувался, как на дрожжах, высасывая из народа последние соки, сотни тысяч простых людей в результате реформ опустились к черте физического выживания. В народе зрел бунт и достаточно было искры.
14-го ноября 1809 года согласно старой турецкой традиции Великий Визирь провозгласил себя Шейхом аль Ислам. Это невинное происшествие зажгло ненависть в сердцах правоверных. Народ взбунтовал, а Шейх аль Ислам, вместо того чтобы подавить восстание в зародыше, обратившись к реформированной армии, заперся в башне со своими драгоценностями, в сиянии которых меркнет клад Алли-Бабы, со своим черным верным евнухом и любимой рабыней. Три дня спустя повстанцы с трудом разбили железные крепкие двери башни и внутри обнаружили три тела. Драгоценности испарились, словно их унес джин.
За день до этого султан Махмуд приказал задушить своего верного визиря, тем самым успокоить разошедшийся в религиозном негодовании народ.
6
История заканчивается и история начинается на плоту посреди Немана. Этот плот стал материальным воплощением эфемерной истории. На нем закончился один этап жизни Европы и начался другой. На этом плоту Наполеон отдал Александру Швецию и Турцию. Себе оставил всё остальное, включая пока еще английскую Индию.
24-го августа 1807 года, ровно через месяц после подписания Тильзитского договора, в замке Слобожи представители России и Турции подписали перемирие, положившее временный конец бесконечной войны. Перемирие подтвердил подписью находящийся в Бухаресте временно исполняющий обязанности главнокомандующего Дунайской армии генерал от кавалерии барон Мейндорф, заменивший скончавшегося 17-го августа генерала от инфантерии Михельсона.
Сразу же по заключении перемирия начались попытки мирных переговоров. Они происходили то в Бухаресте, то в Константинополе. Русские выдвинули такие условия, словно у них за спиной стоял сам шайтан: отдача в пользу России румынских провинций Молдовы и Валахии, независимость Сербии, признание за Россией на веки вечные Грузии, Имеретии и Мингрелии. Из вызывающего поведения русских султан Мустафа, сановники двора, наместники и паши медленно и неохотно осознали, что нерушимая дружба с властелином франков дала трещину у самого основания и трещину эту не загладить льстивыми речами и арабскими скакунами.
Как отвести беду от ворот Блистательной Порты? Кто поможет? Решение турецкое руководство видело в затягивании переговоров и в налаживании отношений с всесильной и справедливой Англией.
Между тем, в сентябре 1807 года Дунайскую армию возглавил фельдмаршал князь Прозоровский. Когда-то он был храбрым солдатом, не знающим страха и устали полководцем, но ко времени прибытия в Дунайскую армию ему исполнилось 75 лет – возраст во всех отношениях почтенный. В помощники Прозоровскому Александр назначил не менее мудрого и бесконечно хитрого князя Кутузова. Целый год два русских мудреца пытались победить восточную пряную льстивость и пустословное угодничество.
Безрезультатно. Не в свою игру ввязались русские полководцы. За годы франко-английского конфликта турецкая дипломатия накопила большой опыт в лавировании между полюсами. В нем, а не в реформировании армии, сил которой едва хватало для подавления восстаний в европейских провинциях, видел султан залог целостности державы. После восстания янычар и в особенности после Тильзита на зеленом знамени пророка всё отчетливей проступает – АНГЛИЯ. А Британия охотно откликнулась на турецкие поиски справедливости и мирового порядка.
В конце апреля 1808 года, как признание поражения в Турции, Константинополь покинул французский посол Себастьян, так много сделавший, чтобы Турция оставалась на французской орбите. Он отправился в Испанию, где получил командование корпусом. На место Себастьяна заступил граф Лотур-Мабур.
Время шло. Прозоровский и Кутузов как мухи бились в липкой паутине турецкой необязательности, проволочек, задержек. Так докатилось до встречи императоров в Эрфурте. К этому времени даже Наполеону стало очевидно, что его дипломатия потерпела очередное сокрушительное поражение. На сей раз в Константинополе. В Эрфурте французский император ещё раз позволил царю разобраться с Турцией по своему усмотрению. Александр и разобрался бы, вплоть до Константинополя, но за спиной у турок уже грозной тенью неясно маячили могучие английские крейсеры. И это неприятное обстоятельство следовало учитывать.
Не прошло и трех месяцев со дня окончания свидания императоров, а британская тень проступила отчетливо. 5-го января 1809 года, когда Наполеон бежал из Испании в Париж, английский посол сэр Роберт Адэр при поддержке австрийского посла барона фон Штюрмера в Константинополе заключил с Турцией мирный договор. Дальше – больше. Константинополь, воодушевленный союзом с могущественной Англией, месяц спустя в Яссах собрал наместников провинций на конгресс. Тема конгресса – возвращение провинций, захваченных Россией. Речь, прежде всего, шла о Валахии и Молдове. Однако некоторые горячие головы замахивались и на Кавказ и на Крым. Словом, конгресс в Яссах положил конец русским чаяньям получить турецкие провинции без применения силы.
7
На момент крушения русских надежд Дунайская армия насчитывала 80000 человек в четырех дивизиях.
Русским войскам противостояла турецкая армия, не уступающая русской по численности, но пришедшая в некоторое расстройство в результате её реформы. Командовал армией 80-ти летний Юсуф-паша. Он получил командование армией после его ареста Байрактаром. Эта должность хоть и отличалась от должности Великого Визиря в смысле выгодности, но не на много.
В первых числах апреля 1809 года русские войска тремя колонами начали наступление. К удивлению русского командования турки выказали несвойственную им стойкость. 5-го апреля правая колона с марша штурмовала крепость Джуржу, и штурм был отбит. 21-го апреля центральная колона – главные силы – взяла в осаду крепость Брэила. В ночь с 1-го на 2-е мая русские полки пошли на приступ крепости. Штурм стоил русской армии 5000 человек убитыми и ранеными, но и он был отбит. Александр приказывал Прозоровскому просто оставить крепости в тылу и идти на Константинополь, ибо болгары, сербы и греки только и ждут прихода освободителей-единоверцев. Но Прозоровский не решился. Более того, от Брэила он отвел центральную колону за реку Сирет.
Эта неудача и неудачное начало компании вообще так потрясли старого командующего, что он слег и 21-го августа умер. Новому командующему, князю Багратиону, хотя и удалось взять некоторые малые крепости (Измаил и Ибраил) и даже Брэилу, но, увязнув в осаде крепости Силистра, переломить ход кампании он не смог.
Турецкая кампания 1809 года была неудачной во всех отношениях. Русская армия не смогла захватить стратегическую инициативу. Князь Прозоровский обвинял в неудачах своего помощника, князя Кутузова, назначенного царем по просьбе Прозоровского; князь Багратион сваливал вину на графа Милорадовича. В феврале 1810 года царь отстранил Багратиона и назначил командующим молодого тщеславного графа Каменского.
Три месяца Каменский готовил армию к решительному наступлению и во второй половине мая почти 80000 русских солдат у Хыршова форсировали Дунай. 3-го июня у Базарджика русская армия разбила войска Пекливана Паши, а 11-го июня штурмом овладела крепостью Силистра. За тем русские войска взяли в осаду крепость Шумла. Однако все штурмы защитники крепости успешно отбили и с большими потерями для русской армии. 3-го сентября закончился провалом приступ крепости Рущук. Только 7-го сентября в открытом сражении у Батина русская армия добилась большого успеха, в результате которого турки отступили, а русские заняли цепочку дунайских крепостей и среди них Рущук. Войска столь истощились, что наступление на юг было невозможно. Армия стала на зимние квартиры в занятых крепостях на правом берегу Дуная.
Зимой в армию подошли значительные подкрепления, и Каменский уже в феврале 1811 года возобновил военные операции. И вновь, в который раз, вмешалась высокая политика. За прошлый год в политическом раскладе Петербурга произошли изменения столь серьезные, что полюса поменялись местами. Франция из друга превратилась во врага, а Англия совершила превращение с противоположным знаком. В марте Каменский получил приказ царя отослать пять дивизий на Днестр, ибо в связи с ухудшением отношений с Францией возможна с ней война. Каменский приказал занять оборону в захваченных дунайских крепостях – весь результат двухлетней войны.
Над командующими Дунайской армии витал какой-то рок. Двое – Михельсон и Прозоровский умерли на посту, но они были в солидном возрасте. Каменскому же было 34 года, когда ранней весной 1811 года он заболел, а в мае того же года умер. На место командующего заступил генерал от инфантерии князь Кутузов.
У него под ружьем стояло 50 тысяч солдат. Русским противостояла армия силой 75 тысяч человек. Соотношение сил вполне приемлемое для русской армии, если, запершись в крепостях, исповедовать оборонительную тактику. Решение играть от обороны было столь очевидным, что Кутузов на этой очевидности решил сыграть с турками в поддавки.
В турецком руководстве в это время тоже произошли изменения. Великим Визирем стал Ахмед-Ага. Его стараниями султан Махмуд отстранил от руководства армией мудрого осторожного Юсуфа, так много сделавшего, чтобы русское наступление увязло на Дунае, и командующим назначил молодого горячего Абдулу Хамида Эфенди. Новый командующий прибыл в войска с твердым намерением отобрать у русских то, что было потеряно из-за трусливой тактики уважаемого Юсуф паши. Этого желал султан – пусть солнце светит ему даже ночью, – на этом настаивал мудрейший Великий Визирь, это диктовала изменчивая политическая ситуация. Россия же в этот час стояла на перепутье: с Францией она уже рассорилась, с Англией еще не подружилась. И когда, как не сейчас вернуть Блистательной Порте принадлежащее ей по праву.
В начале июля турки начали наступление. И сразу же, 4-го июля, войска Кутузова под древними стенами Рущука нанесли противнику чувствительное поражение. Это обескуражило Абдулу Хамида, но не остановило. Волна за волной, неся громадные потери, турки штурмовали Рущук, и дорогой ценой досталась им крепость. 12-го июля русские отряды оставили полуразрушенную крепость и перебрались на северный берег Дуная. За восемь дней непрерывного штурма турецкая армия понесла такие большие потери, что это остудило пыл Абдулы Хамида. Не так всё просто оказалось на северном фронте, и не так труслив и нерешителен был благородный Юсуф, как казалось это из Константинополя.
Почти два месяца турецкий командующий не предпринимал серьезных дел, залечивая рваную рану, нанесенную армии Рущуком. Дабы укрепить решимость Абдулы Хамида, в штаб-квартиру северной армии прибыл сам Великий Визирь. Он поставил задачу наступать на Бухарест. Видя колебания и сомнения командующего, Великий Визирь сам возглавил операцию. В ночь с 8-го на 9-е сентября ударный отряд турецкой группировки сосредоточенной у Рущука форсировал Дунай. По своему обыкновению турки окопались у берега. Постепенно они насыщали хорошо укрепленный плацдарм живой силой, артиллерией и боеприпасами.
В прошлой главе, освещая битвы у Асперна и под Ваграмом, я, вслед Наполеону, уделил большое внимание строительству мостов через Дунай. Поражение французской армии у Асперна и победа под Ваграмом стоят в прямой зависимости от надежности мостовой переправы. По каким-то соображениям турки не стали строить мосты, положившись на транспортные суда. Переправа шла по-восточному неторопливо, и Кутузов увидел в ней шанс русской армии. Он обложил плацдарм войсками, флангами своими примыкавшими к Дунаю.
Однако не так глуп был Ахмед-ага, как может показаться невнимательному наблюдателю. Одной рукой он демонстрировал слабость и непонимания элементарных вещей, а другой рукой готовил Кутузову ловушку. Эта другая рука называлась Измаил-бей, оперирующий на левом фланге. План Великого Визиря был так же хитер, как его интриги при дворе султана. Он думал, что русские, увлеченные осадой плацдарма, проглядят сильный отряд Измаил-бея. А тот, незаметно пройдя вдоль северного берега Дуная, неожиданно ударит Кутузова в тыл. Вдвоем они разгромят русскую армию и через неделю будут в Бухаресте.
Но Кутузов Измаил-бея не проглядел. Слабое место предприятия Великого Визиря состояло в невозможности нанесения неожиданного удара. Любые шевеления турецких войск сразу становились известны русскому командованию. В каждой деревни, в каждом городке жили добрые самаритяне – добровольные помощники русской армии. Они ненавидели турок и надеялись на их разгром.
Дважды пробовал Измаил-бей пробить русский заслон из дивизии Засса, и оба раза был бит. Великий Визирь внес коррективы. Он приказал Измаилу оставить против Засса небольшой отряд, основное свое войско быстро и тайно перебросить на южный берег, маршировать в Лом-Паланку, где в большом количестве были заготовлены транспортные суда, скрытно спуститься вниз по течению, объехав проблемное место с засевшим Зассом, высадиться на северном берегу там, где уже нет русских, и неожиданно появиться в тылу Кутузова.
И этот маневр и сосредоточения плавсредств не укрылись от зоркого взгляда единственного глаза русского командующего. Кутузов послал в Лом-Паланку отряд полковника Энгельгардта. Так что Измаил-бей обнаружил в Лом-Паланке лишь обгоревшие остатки дунайской флотилии. Он не решился дальше следовать плану Великого Визиря, да и на чем. А тем временем Кутузов, в игре с Великим Визирем в кошки-мышки, готовил туркам неприятный сюрприз.
С первых чисел октября, сразу после предотвращения первой попытки Измаил-бея пробиться к Джуржи, на реке Ольте русские пионеры готовили плоты и паромы. И об этой подготовке турки ничего не знали. 14-го октября дивизия генерала Маркова перебралась на южный берег, после короткого марша ударила по турецкому лагерю, где были собраны боеприпасы и провиант для всей турецкой армии. От неожиданности нападения турки, кстати численно превосходящие дивизию Маркова не менее чем вдвое, пришли в совершеннейшую растерянность. Офицеры и генералы не смогли подавить панику, вдруг охватившую турецкую армию. Солдаты разбежались, кто в Рущук, а кто к Разграду. А Марков, не преследуя в панике удирающего неприятеля, выкатил пушки к самой воде и навесным огнем стал методично обстреливать плацдарм северного берега. Артиллерия войск осады поддержала канониров Маркова. Турки в буквальном смысле оказались между двух огней, да еще отрезанные рекой от своих баз. Великий Визирь попался в ту ловушку, которую готовил Кутузову. Уже ночью, когда стали ясны очертания непоправимой катастрофы, Ахмед-ага взмолился о перемирии. Но Кутузов оставался нем и глух.
8
В июле этого года Александр писал Кутузову, что необходимо, в силу скорой войны с Францией, как можно скорей заключить с турками мир. В это время царь готов был удовлетвориться частью Молдовы, а за возвращения Румынии и дунайских крепостей хотел денежную компенсацию. Октябрьские победы разожгли русский аппетит. Петербург захотел всю Молдову, всю Бессарабию и независимость Сербии. В этой ситуации, в ситуации военного поражения, турки обратились к своей излюбленной тактике задержек и проволочек, ибо время и французский император работали на них.
В ноябре начались русско-турецкие переговоры. Сначала в Джуржу, а потом в Бухаресте, в штаб-квартире Кутузова. Первое о чем договорились – это о судьбе турецкой армии на северном берегу Дуная. За месяц из-за невероятно высокого дезертирства в связи с голодом турецкая группировка на плацдарме уменьшилась на две трети. Кутузов позволил остаткам турецкой армии перебраться на южный берег, но без оружия, которое – он обещал – будет возвращено по заключению мира.
Переговоры Великого Визиря Ахмед-аги против Кутузова шли очень трудно. Визирь проиграл военную кампанию, но на дипломатическом фронте брал верх. Царь был очень недоволен затяжками и слал Кутузову раздраженные письма. Каждый день русские делали маленький шажок назад, а турки, соответственно, маленький шажок вперед. Только 12-го января 1812 года в Бухаресте стороны подписали перемирие.
В это время подготовка французской армии к вторжению в Россию шла полным ходом. Французский император через своего посла просил султана не спешить с миром, ибо с началом войны Франции против России Блистательная Порта получит огромное преимущество и сможет вернуть не только Молдову и Бессарабию, но и Крым, но и часть Украины.
Обещания эти были так заманчивы, что султан и сановники противились давлению англичан. В апреле английский посол, отбросив восточную учтивость, твердо обещал привести в проливы эскадры и корабельным огнем сравнять дворец султана с землей. Угроза нешуточная, если вспомнить что дважды проделал английский флот с Копенгагеном, и британская угроза эхом отозвалась в Бухаресте.
В первых числах мая Кутузов и Великий Визирь подписали предварительный мирный договор мир. 28-го мая – Кутузова в это время уже сменил адмирал Чичагов – стороны подписали мирное соглашение. От русских договор подписали Лошкарев, Фонтен и Сабанеев, от турок – Мухаммед-Саиб-Галиб Эфенди и военный министр Абдул Хамид Эфенди.
По договору за Россией осталась Молдова и часть Бессарабии по реке Прут. Все остальные завоевания европейской части Турции пришлось вернуть. Более того, пришлось вернуть некоторые азиатские завоевания. В результате относительно успешной войны последних двух лет Россия понесла огромные территориальные потери.
Турция оказалась готова к войне лучше, чем рассчитывал русский кабинет. Тактика удерживания дунайских крепостей оказалась действенней, чем полагало русское военное руководство.
Александр ратифицировал договор 23-го июня, в день нападения Франции. А 15-го июля это сделал султан.