Комната матери и ребенка была одним из немногих помещений,
сохранившихся в аэропорту после взрыва, и когда все здание было проверено
полицией, в комнате был организован пункт временного пребывания. Там я и
находилась вместе с девочкой, и Мария, узнавшая по телевизору о взрыве и
сразу приехавшая сюда, нашла меня там же, убедив каким-то непостижимым
образом полицейских пропустить ее в здание, хотя они никого не пропускали.
- Дочка! - бросилась она ко мне. - Слава Богу, ты жива! Надеюсь, с твоим мужем
тоже все в порядке?
Этого я не знала. Марка нигде не было: ни среди живых, ни среди мертвых.
Но я тоже надеялась, что с ним все в порядке. Возможно, раненого, его увезли в
больницу, просто я еще про это не знала.
- Поедем домой, дочка, - сказала Мария. - Тебе нужно отдохнуть. Отдохнешь,
может, тогда уже выяснится, где наш мальчик.
Я отрицательно покачала головой.
- Поедем, - настаивала Мария.- Тебе нужно отдохнуть, а то у тебя не хватит сил,
чтобы ехать в больницу к Марко.
Да, у меня уже сил не было даже для того, чтобы говорить, и я вновь
покачала головой и указала рукой на девочку, сидевшую рядом и игравшую с
плюшевым медвежонком.
- Боже мой, - Мария погладила Олю по кудрявой головке, - какой ангелочек!
Откуда она взялась? Come ti chiami?- обратилась она к девочке.
- Ее зовут Оля. - одними губами прошелестела я.- Она не понимает по-
итальянски. Она русская.
Про Олину маму тоже пока не было ничего известно. Мария села в кресло и
взяла девочку на руки. Так мы и сидели молча, очень долго, пока не подошел
полицейский и пригласил меня на повторный допрос. Меня уже допрашивали
по поводу того, видела ли я что - либо подозрительное, но я ничего такого не
могла сказать. Но сейчас мне зачем-то нужно было проехать в отделение. Я
беспомощно глянула на Марию.
- Не переживай, - поняла меня она.- Я не брошу девочку. Я поеду с ней домой, а
ты потом тоже возвращайся туда, дочка.
Она подошла к полицейским для того, чтобы они записали ее адрес и
телефон, когда найдут маму Оли. А я поехала в полицию.
Там меня вновь попросили рассказать о том, как ко мне попала Оля и помочь
составить фоторобот ее мамы, а потом я отправилась к Марии.
Весь вечер и всю ночь мы смотрели репортажи по телевизору о взрыве в
аэропорту, в которых все время обновлялись списки убитых, потому что много
людей умерло уже в больницах. И каждый раз мы убеждались, что Марка нет в
этих списках, но это не могло принести нам облегчения. Ведь это вовсе не
значило, что он жив: он мог быть и в числе мертвых, в числе неопознанных
трупов - и эти слова звучали так страшно. Люди жили: радовались, страдали,
верили, любили… А потом… раз- один миг, и они неопознанные трупы. И
умерших будет еще больше, ведь живыми трупами станут те, кто вместе с ними
еще сегодня радовался, страдал, любил и верил… Только их имена и количество
не войдет ни в какие списки.
Олечка, как и сказала ее мама, была на удивление спокойным и послушным
ребенком. Она кушала все, чем кормила ее Мария, не капризничала, не плакала
и не звала маму, а тихо играла со своим плюшевым медведем, которого ей
отдали из комнаты матери и ребенка, и улыбалась нам.
Мы так устали с Марией за весь этот ужасный день и не менее ужасную
ночь, проведя ее у телевизора, и к утру мы уснули прямо перед ним, в креслах.
Когда мы проснулись, шел очередной выпуск новостей, в котором говорилось,
что взрывное устройство каким -то, пока не выясненным полицией образом,
пронесла на территорию аэропорта и привела в действие террористка-
смертница, родом из России, и показывался тот самый фоторобот, который
помогала составлять я, фоторобот молоденькой девушки, Олечкиной матери…
- Боже мой! - я схватилась за голову.
- Что такое?- не поняла Мария.
- Это Олина мама!
- Madonna mia! - воскликнула Мария. - Какой ужас! Такая молодая! Бедное дитя-
что теперь с тобою будет? - всхлипывала она, гладя спящую малышку по
голове.
А перед моим мысленным взором стояла ее молодая мама, совсем девчонка,
ее синие - синие, такие чистые, глаза, и бандана под цвет их. Сколько невинных
людей пострадало из-за нее, и про Марка до сих пор было ничего не ясно, но я
не чувствовала к ней ни злости, ни ненависти, ни презрения… Я думала о том,
какие ужасные обстоятельства могли заставить ее сделать это? Как она могла
так легко проститься с собственной жизнью и рисковать жизнью своего дитя?
Ведь если бы взрывное устройство сработало раньше, этот ангелок не
посапывал сейчас так сладко во сне, обнимая плюшевого мишку…
Потом мне позвонили из полиции и пригласили на опознание. На опознание
нескольких мужских трупов, одним из которых мог быть мой муж.
Мария не могла поехать со мной - не с кем было оставить девочку, но она
силой заставила меня принять, буквально запихнула мне в рот несколько
успокоительных таблеток. Очень эффективное средство- во время всей этой
процедуры я была ужасно спокойная. Спокойная на удивление. До омерзения
спокойная. Судя по фильмам или книгам, я должна была упасть сейчас в
обморок или беспрестанно рыдать, но я ничего не могла изменить- лекарство
подействовало так, что меня саму тошнило от своего спокойствия…
– Это не он… И это не он… И это тоже не он…- спокойно твердила я в
морге.
Остался последний. Его невозможно было опознать- так он был изуродован,
и даже если бы у Марка имелись какие-то особые приметы, шрамы или
родинки- а их не было, то все равно их просто невозможно было бы разглядеть
из-за всех увечий. Похоже, этот мужчина попал в самый эпицентр взрыва. Я
собиралась уже опять сказать, что это не мой муж, но что-то меня остановило, я
задержалась около него. По росту и комплекции он был похож на Марка. И все,
больше ничем.
Полицейский, видя мое замешательство, предложил посмотреть вещи,
оставшиеся у погибшего. Принесли пакет с вещами. Джинсовые брюки, вернее,
то, что от них осталось. Да, Марк был одет в синие джинсы, но эти были
неопределенного цвета из-за въевшейся крови, грязи и пыли, и непонятно какой
фирмы, потому что превратились в сплошные лохмотья. И зачем их решили
оставить, ведь по ним невозможно кого-то опознать? Обручальное кольцо-
обычное золотое кольцо, да, такое было у Марка и могло быть у многих.
Наручные часы с разбитым стеклом- похожие на часы Марка, но такие тоже
могут быть у многих, хоть они и достаточно дорогие… Обрывки золотой
цепочки, опять похожей на цепочку Марка. И крест.
Да, это мой муж, - сказала я и пошла к выходу. Теперь я знала, что этот
мужчина - мой Марк. Потому что крест в его вещах я не могла спутать ни с
каким другим - я сама заказывала его по своему же дизайну в ювелирной
мастерской в Париже, на рю Суфле, на день рождения Марка. Белое золото и
маленькие черные бриллианты - получилось очень красиво. Марку понравилось.
Я подписала необходимые документы для полиции и вернулась домой-
вернее, домой к Марии.
Спать, спать, спать… Я ужасно хотела спать.