ОКТИС И КАПИЩЕ
(окончание)
Я привязан к капищу. Правда, сейчас разорвать связку еще было в моих силах, но начало-то положено! Дальше связь станет крепче, сильнее, жестче; через год я забуду о самой мысли сбежать отсюда, а через два моя судьба будет казаться мне единственно возможной – лучше и быть не может! – чуть ли не призванием. Значит, уходить следовало сейчас, и чем скорее – тем лучше. Пока я еще только начал ощущать тягу к истуканам и не успел свыкнуться с ней.
Уходить надо сейчас! Но, чтобы избавиться от удавки и не задохнуться в получасе ходьбы от капища, я должен убить Хранителя. Убить?! Эта мысль обожгла меня ужасом и болью. Убить? Но ведь тогда он – победитель! Его кровь на моих руках многократно усилит зов идолов и я, будучи по существу свободным, никуда от них не уйду. Я просто не захочу уходить. Значит, существует другой способ? Или это вообще невозможно разорвать этот проклятый кровавый круг? Окончательно придать забвению кровожадных богов, имена которых никто из ныне живущих уже не помнил?
Выход должен быть. Его не могло не быть… Но я не видел его. А заманить Хранителя в ловушку, чтобы он погиб без моего непосредственного участия, просто нереально – старик был слишком умен. И потом – куда мне идти? Что я умею? Что знаю? Что я видел в жизни, кроме ритуалов жертвоприношений?
Впрочем, это сейчас не главное. Главное – как вырваться отсюда. Кроме того, думать нужно не столько о себе, сколько о Фей… Кстати, куда она запропастилась?
Я выбрался из землянки.
-Фей?
Никакого ответа. Я пошел вдоль малинника, пристально вглядываясь в колючую глубину. Где-нибудь спрятаться, а потом внезапно выскочить за моей спиной, с боевым ревом потрясая выдранным кустом крапивы, - это вполне в духе Фей. Однако я дошел до конца малинника, окликая озорницу по имени, но она не отозвалась, не вышла, не попыталась напугать меня – ее там попросту вообще не было.
-Фей! Где ты?
Я обошел малинник и наткнулся на отпечаток маленькой босой ступни. Оглянувшись, я увидел неподалеку небольшой черничник – и мне все стало ясно. После малины ей захотелось черники – и она забыла о моей просьбе и своем обещании. Я пошел по ее следам.
Сердце мое замерло, когда в нескольких шагах детские следы перекрылись волчьими, следами тех самых широких устойчивых лап, ступавших чуть вперевалочку, которые так напугали меня возле землянки.
Фей! Моя непослушная веселая озорница с изумрудными глазами! Мое рыжее солнышко!
Я помчался по этим смешанным следам, каждую секунду боясь споткнуться (или наткнуться, какая разница!) о ее окровавленный труп. И испытал неимоверное облегчение, когда спустя минут десять сумасшедшего бега по кустам заметил в полусотне шагов впереди знакомую пятнистую рубашку, медленно ползущую вдоль черничных зарослей.
-Фейя!
Она испуганно вскочила, едва не подавившись черникой. Губы и руки у нее были перепачканы черничным соком. Она удивленно оглянулась по сторонам – сильно увлекла ее черника! – вздохнула прерывисто, и с покаянным видом сделала шаг ко мне. Но в эту минуту между нами мелькнула быстрая тень – и чужак, оскалив белоснежные клыки, встал перед Фей, вполоборота ко мне. Она замерла. Я увидел, как глаза ее расширились, медленно наполняясь слезами. Видимо, она никогда не думала, что всё, о чем я ей рассказал, может произойти с ней самой. По крайне мере – серьезно не думала.
-Тис… - пролепетала она, не в силах оторвать взгляда от волчьей пасти. В это мгновение волк прыгнул. Но за полвздоха до него прыгнул я. Мне и в страшном сне не могло привидеться, что я способен броситься на волка вот так вот, с голыми руками, не имея в запасе даже камня! Но я сделал это. Я бросился на зверя первым, потому что в шаге от него стояла Фей.
Мне удалось сбить чужака с прыжка. Мы упали и покатились по земле. Я ухитрился извернуться, его зубы клацнули возле моего уха; я пытался скинуть его с себя, но мне это было не под силу. Потом я ощутил, как его зубы сомкнулись на моей руке чуть пониже локтя и тут же быстро переместились повыше. С волком – а тем более разъяренным неожиданным сопротивлением человека – мне было не совладать, но чужак вдруг вскочил, опрометью метнулся в сторону и исчез в глубине леса.
Я приподнялся на локте, еще не веря в такую неслыханную удачу (судьбу, везение или что это было) – и застыл, услыхав где-то рядом человеческий голос.
-…Ты уверен, что мы правильно идем?
-Конечно, уверен, дубина! Еще раз спросишь – такого пинка дам, что ты там первым окажешься! А если боишься – проваливай. Лишние камушки мне карман не оттянут.
-А, хочешь всё себе заграбастать, да?! Не выйдет! И потом, я не боюсь, а только не видать, чтоб здесь люди когда-нибудь ходили. Одно зверье шастает. Во, видал, там, в кустах?
-Тис! – Фей, очнувшись, бросилась ко мне. – Тис, кто это?
Я, всё еще сидя на земле, прижал ее к себе здоровой рукой.
-Тсс, тише, девочка, тише…
Что ни говори, голоса были не из приятных, грубые, хриплые. И, судя по шуршанию палой прошлогодней листвы и хрусту сучьев, шло там гораздо больше, чем двое. Я решил, что человек пять – шесть. А о каких это камушках они говорили? Уж не об изумрудах ли, глазах идолов?
И тут я едва не вскрикнул. Да ведь завтра же День Великой Жертвы, День Крови, день главного в году, самого торжественного жертвоприношения! Единственный, ради которого изумруды покидали тайник, занимая положенные места в пустых глазницах деревянных истуканов. В этот день истуканы словно оживали, с хищной алчностью впиваясь каменными взглядами в алтарный камень, и мне всегда казалось, что их толстые вывернутые губы начинали нетерпеливо вздрагивать в предвкушении долгожданной теплой крови. Я видел это четырнадцать раз, и всякий раз меня охватывала дрожь.
И вот теперь эти глупцы идут за изумрудами в День Крови! Ну… почти что. А ведь в эти дни идолы имеют полную силу – я чувствовал ее в настойчивом зове капища.
Еще в тайнике я понял, что два из пяти идолов мертвы – их глаза были просто изумрудами, не имея никакой силы. Но три остальных еще жили и сдаваться не собирались. Они требовали положенное – крови. И эти люди дадут им кровь, хотят они того или нет, дадут, не понимая, что этим они дают идолам силу, замыкая кровавый круг идол – жертва – идол.
Не знают, не понимают, не думают – ничего! В этих людях я не чувствовал ничего, кроме жадности. Я знал, что жадность и погубит их, потому что изумруды – пары глаз каждого истукана - были разного размера.
Мы пропустили людей вперед и потихоньку пошли следом. Меня слегка «вело», болела левая рука, искусанная чужаком, но в целом всё было нормально. Кроме того, я увидел в этих ворах свой шанс – шанс на освобождение.
Неподалеку от капища у меня вдруг закружилась голова – видимо, наступила реакция на схватку с волком и боль, которую я поначалу не ощущал, - и Фей усадила меня под каким-то деревом. Она была бледная и все еще напуганная, и только молча прижималась ко мне.
Я прислушался. Мне показалась, что я слышу монотонное бормотание Хранителя, благоговейно укладывавшего изумруды в предназначенные для них глазницы. Потом все стихло. Я напряженно вслушивался в эту тишину, Фей, по-моему, просто ждала, что будет дальше. Казалось, ждали все, даже лес. И эту тишину вдруг прорезал тяжелый стон, далекий и протяжный, – и я узнал голос Хранителя.
-Останься здесь, - тихо сказал я Фей. – Я только посмотрю, что там происходит.
Она кивнула. Озорные искры в ее глазах мне очень не понравились, но я только кивнул в ответ и пополз к капищу.
То, что я увидел, заставило меня содрогнуться. Хранитель лежал на алтаре навзничь, из широко перерезанного горла хлестала кровь, заливая алтарный камень.
Воров было пятеро, и один из них деловито и старательно выковыривал из глазниц истукана самые крупные изумруды. Один он вытащил без проблем. Поддел кончиком ножа второй (я машинально отметил – жертвенного ножа), нажал, изумруд чуть пошевелился - и вдруг резко выскочил из гнезда. Я задохнулся от ужаса: описав в воздухе широкую дугу, камень упал возле алтаря в лужу крови Хранителя! Упал, вспыхнул злым, торжествующим светом и начал медленно угасать. И вместе с ним вспыхнул второй камень в руках у вора. Грабитель взвизгнул от неожиданности, выронил изумруд и со страхом уставился на горящие зеленые звезды в алой ауре.
Остальные четверо обернулись было на крик, но потом пожали плечами и снова занялись своими истуканами.
Камни в жертвенной крови медленно угасали, а я с трудом сдерживал желание крикнуть: "Да подними же их! Отними у них кровь!" – но я смолчал. Это было бы самым безумным поступком в моей жизни, и потому я только кусал губы.
Один из грабителей придирчиво осматривал добытые изумруды, пропуская сквозь них солнечные лучи. Он прошелся по капищу, высматривая, чем бы еще поживиться, и остановился возле главаря, который так и стоял над камнями, перепачканными кровью, не решаясь притронуться к ним.
-Э, а почему это ты взял самые крупные, а? – грабитель сравнивал лежащие в крови изумруды с теми, что лежали на его грязной ладони, и видимо, все больше утверждался в мысли, что его бессовестно надули. И то сказать, ему досталась пара самых маленьких изумрудов, одна из тех двух мертвых пар.
-Не твое дело! – огрызнулся главарь. – Задумка-то была моя! И всю грязную работу, - он кивнул на труп на алтаре, - тоже сделал я!
-А кто тебя просил убивать?! – в голосе вора-подручного (высоком и тонком, под стать хозяину) проскользнули истерические нотки. – Зачем ты зарезал старика?! Да еще на алтаре…
-Кретин безмозглый! – разозлился главарь. – Идиот! А ты думаешь, он бы нам изумруды за так отдал, да?! Да если б не я его убил, так он бы тебя, дубину, в жертву принес! Вот этим самым ножичком! Так что не вякай, забирай свою долю - и проваливай!
-Ну нет, Карен дело говорит, - вступил в перебранку третий грабитель. – Делить надо поровну. И за старика – он тоже прав. Не к добру это. И потом, зачем ты вообще взял нас с собой?! Не хочешь отвечать? И не надо, я сам за тебя отвечу: потому что один побоялся! Ну?! Ты же ведь боялся встречи с эти сумасшедшим, - короткий кивок в сторону трупа Хранителя.
-Я никогда никого не боялся и тебя тоже не побоюсь! – прямо-таки взъярился главарь, перекидывая нож из ладони в ладонь. – Ну, кто первый?! Кто из вас храбрый на руку, а не только на язык?! Тявкать-то вы все умеете! Камушки мои хотите?! Тогда подойдите! Подойдите – и возьмите их, если силенок хватит!
Все четверо оказались не робкого десятка и, угрожающе ворча, двинулись на него; тускло блеснули лезвия выхваченных ножей – и я понял, что идолы получат еще одну жертву. Сейчас.
Я весь собрался в тугой нервный комок, прикидывая, как бы ухитриться не допустить случайного жертвоприношения (сами воры этого, кажется, не понимали или забыли в пылу ссоры) и в то же время остаться в живых. Не плохо было бы вывести их из круга истуканов; чтобы крови там больше не было – и без того ее сегодня предостаточно! Но в этот момент рядом со мной раздался шорох. Прежде, чем я успел перевернуться и ухватить Фей за рубашку, своенравная девчонка вылетела из зарослей, вьюном проскользнула между обалдевшими от неожиданности грабителями, поднырнула под чей-то полуопущенный нож – и схватила оба изумруда, валявшиеся возле алтаря. И опрометью кинулась обратно. Сиганув через колючий куст, прямо мне на руки.
Могучий рев пяти глоток подстегнул меня. Я немедленно вышел из ступора, в который меня поверг сумасшедший поступок Фей, вскинул ненормальную девчонку на плечо, и в несколько движений добежал до тайника, в котором хранились изумруды, и буквально впихнул ее внутрь со словами:
-Сиди здесь и молчи!
Фей вся светилась от гордости, но одного раза ей хватило и она без споров уселась на пол, разглядывая отвоеванные камни. Ей это занятие ничем не грозило (в отличие о меня): истуканы не знали ее крови. Для нее это были просто красивые блестящие камешки.
Я осторожно вылез из тайника, сделал круг, чтобы не наводить воров на след, и пробрался обратно к идолам. Я хотел забрать остальные изумруды. И не только чтобы ослабить идолов – суть все-таки! Мною двигали и чисто материальные соображения; ведь нам с Фей надо будет на что-то жить.
Камни я забрал без помех. Эти недотепы рыскали по окрестным кустам в поисках Фей и не догадались оставить хотя бы одного для охраны. А вернее всего – просто не доверяли друг другу. Я немного постоял над мертвым Хранителем. Вот и исполнилось твое желание, старик. Идолы узнали твою кровь в пятый и последний раз, во всяком случае самый сильный из них. Только все произошло не так, как ты хотел. Не так! Я свободен. Не успел ты меня привязать. И я ухожу…
Я вытащил из-за пояса кремень, с которым я никогда не расставался, подгреб к истуканам прошлогодней хвои и высек искру. Истуканы загорались медленно, неохотно, но ждать я не мог. И, едва огонь лизнул деревянные ступни, выбрался из круга.
Забрав Фей, я начал было пробираться к поселению, но здесь удача изменила мне: один из грабителей заметил нас. Очевидно, мы были не так осторожны, как поначалу.
Порыв ветра ударил нам в спины, принес тяжелый запах горящей плоти и мокрого дерева. Капище горело, погребая в себе своего последнего Хранителя.
Мы бежали по лесу деловитой размеренной рысью, как учил меня Хранитель и как я сам научил Фей, а сзади слышалось тяжелое дыхание и яростный хруст сучьев – воры не отставали, не теряя, видимо, надежды вернуть себе камни. Мне вдруг пришло в голову, что сейчас мы как никогда напоминаем стаю чужаков, и я невольно улыбнулся. Волчья стая, с появлением которой все это, собственно, и началось. Стая, хозяин которой едва не отнял жизнь Фей, но который спас мою душу. Стая, рыскавшая сейчас вокруг нас, но почему-то не решавшаяся напасть. Стая, из-за которой я оказался вне капища, когда погиб Хранитель... Впрочем, я совсем не был уверен, что кинулся бы спасать его.
Мы выбежали на тропу. Так далеко от капища я еще никогда не уходил, куда идти дальше – не знал, и наугад повернул налево. И это было моей ошибкой, потому что дорогу мне преградил тот самый грабитель, который напоил изумруды кровью и невольно принес идолам последнюю жертву. -Вот и все, мальчик, - сладким голосом произнес он. – Побегали – и хватит. Давай сюда камушки.
Я мельком обернулся. Фей стояла в двух шагах от меня, а за ее спиной из леса появились остальные. Я стрельнул глазами в сторону ближайшего дерева – кажется, сойдет.
-Я не слишком терпелив, мальчик, - в голосе вора ясно обозначилось раздражение. – Отдай изумруды – и можешь валить со своей соплячкой на все четыре стороны. Добром прошу! Не то… Один из его подельщиков схватил Фей за плечо. А вот это уже была ЕГО ошибка! Честное слово! Заверещав дурным голосом, Фей извернулась и что было сил вцепилась зубами в схватившую ее руку. Мужик заорал и разжал пальцы. Я вихрем крутанулся на месте, выхватил из-за пазухи мешочек с изумрудами, швырнул его Фей. Та на лету поймала его, тут же перехватив зубами, молнией метнулась к дереву и в мгновение ока белкой взлетела чуть ли не на самую верхушку, где и устроилась, свесив ноги.
Мужики заорали от разочарования уже в четыре голоса (их вожак только сопел у меня над ухом, наверное, соображал), кинулись к дереву и принялись трясти его. Я чуть было не расхохотался. Дерево было старым и толстым – это раз. А во-вторых, стряхнуть с дерева Фей – все равно что догнать зайца, когда он несется через лес, не разбирая дороги, спасая свою серую шкурку. То есть – это невозможно.
Я отвернулся, убедившись, что она в безопасности, во всяком случае – в относительной безопасности. Кроме того, главарь наконец очнулся (или надумал чего?) и полез на меня. Он был довольно неуклюжим, но очень сильным, а я драться не умел совсем. Несколько раз увернулся от его кулаков, потом заставил его влепить ладонью в корявый ствол старой облезлой елки. Несколько раз мои неумелые удары даже достигли цели; моя нога удачно врезалась ему в пах, заставив грабителя хрюкнуть, - но тут удача изменила мне во второй раз. От могучего удара в грудь я отлетел на несколько шагов, сильно ударился обо что-то спиной. Дыхание перехватило, глаза заволокло туманом – и сквозь этот туман я различил фигуру незнакомого мужчины, внезапно вмешавшегося в драку на моей стороне. Я еще успел отметить его четкие отработанные движения, от которых мужики разлетались в разные стороны, как котята. А потом почему-то стало темно…
Наталья Бартенева
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ