ОКТИС
-Октис!
Могучий рев Хранителя сорвал меня с места. Я вихрем вынесся из землянки, с удивлением отметив, что еще только-только начинало светать. И чего ему не спится в такую рань? По дороге я зацепился ногой за бочонок, в который накануне натаскал озерной воды. Бочонок отозвался гулким уханьем, легко отлетая на несколько шагов от моего пинка и оказываясь абсолютно пустым, а я неожиданно вспомнил: сегодня же так называемый День Воды, день, когда истуканов положено поить наговоренной водой пополам со свежей кровью.
Хранитель стоял возле широкой чаши для жертвоприношений, до половины заполненной водой, и любовно протирал ветошью нож.
-Они должны знать служителя, - хмуро бросил он мне на немой вопрос.
Уточнять не имело смысла. Они, деревянные идолы, должны попробовать на вкус кровь того, кто им служит. Это означало официальное посвящение, первое из четырех, после чего я стану Хранителем и никогда уже не смогу покинуть капище.
-Я не хочу!! – вырвалось у меня прежде, чем я успел понять все последствия этих неосторожных слов, но смолчать не сумел. – Я не хочу этого, не хочу служить истуканам твоим, идолам кровавым, и сменять тебя не хочу!..
Пустые глаза старика нехорошо блеснули, он резко сжал свою левую руку в кулак, одновременно выворачивая кисть, и проклятая невидимая удавка на моем горле затянулась. И затянулась с такой силой, что я упал на колени, едва не перевернув чашу. Хватка Хранителя ослабла так же быстро, как и усилилась, но прежде, чем я успел отдышаться – да что там, просто вздохнуть! – он схватил меня за руку и полоснул ножом по ладони. Моя кровь хлынула в чашу. Хранитель выкрутил мне руку так, что вырваться я уже не мог, и выпустил только тогда, когда чаша стала полна до краев. Потом он оттолкнул меня, швырнул какую-то тряпку, чтобы перевязал ладонь, и, осторожно подняв чашу, направился к идолам, бросив через плечо:
-Воды принеси!
В землянке было тихо. То ли Фей не проснулась от рева Хранителя и моих выкриков, то ли так удачно притворялась. Нет, все-таки, не проснулась. Я подошел к ее постели (сам сделал, чтобы не спать ей прямо на земле!), поднял упавшее одеяло и укрыл ее. Она удовлетворенно вздохнула, - видимо, утренняя прохлада тревожила ее сон, - немного повозилась, умащиваясь поудобнее. Спи, стрекоза непоседливая, рано еще…
Я наклонился, осторожно поцеловал ее в лоб, отыскал в углу ведро и выбрался наверх.
До озера было рукой подать. Мокрая трава холодила босые подошвы, из зарослей, от озера тянуло свежестью, деревья стояли, замерев, ожидая рассвета. Тихо, спокойно было вокруг. Словно и не было в ста шагах отсюда кровавого капища и угрюмого старца, который, быть может, в эту самую минуту, бубня под нос ритуальные фразы, лил воду с кровью в ненасытные рты деревянных богов.
Между деревьями мелькнула легкая тень. Мавка. Древесная русалка. Их было много тут, поближе к озеру, да и поселение рядом недавно появилось, а мавки до любви куда как охочи. Мне было шестнадцать, но они еще два года назад начали свои шаловливые игры, пытаясь завлечь меня. Обнимут, прильнут своим пышным телом, щекоча упругими торчащими сосками, едва прикрытыми тонкой прозрачной тканью, а иной раз и вовсе не прикрытыми, да все норовят губами в губы впиться… Не нужны они мне. Ни мавки, ни озерные русалки, ни девчата из поселения. Им только тело и нужно, а больше ничего. Не хочу я так, без чувств. Потому и не знаю до сих пор, что такое женская любовь.
На мавку я не обратил не малейшего внимания, да и порезанная рука сильно болела. Подошел к озеру, размотал тряпку и опустил горящую ладонь в прохладную воду. И почти немедленно тонкие гибкие пальчики начали поглаживать мою руку, но скорее зазывно, чем сочувственно, а из-под воды на меня глянули большие светло-голубые глаза, глянули томно, с еле заметным укором: «Что ж ты, даже не видишь ничего, что ли?» Озерная… Караулила меня, не иначе.
Я отдернул руку, но русалка не уходила. Ее пальцы снова завладели моей ладонью, нежные губы скользнули по коже, а проворный и прохладный язык ринулся вверх к запястью. Если бы не моя рана, это могло быть даже приятно, но настойчивый язычок русалки задел порез. Я вскрикнул, безотчетно ударил по воде здоровой рукой – и русалка испугано нырнула, сильно шлепнув по воде большими плоскими ступнями, так напоминавшими рыбий хвост, и подняв тучу брызг. Я отшатнулся, в сердцах пожелав русалке утопиться, встряхнулся по-кошачьи, но не успел даже просохнуть, как чье-то горячее тело прильнуло к моей спине. Мавка!
Пока я воевал с русалкой, она подобралась поближе и пленила меня в крепкие объятия. Ее жаркие губы жадно впились в мою шею. Да что они привязались, в самом деле! Я попытался вывернуться из ее хватки, но это оказалось не так-то просто. Неожиданно она дернула меня за плечи – назад и вбок, - и вот я уже лежу навзничь, а она сидит на мне верхом… нет, не сидит, а уже лежит, и прижимается губами к моим губам. Как недавно озерная ласкала меня язычком, так и мавка пустила в ход это оружие. Она раздвинула мои губы и ринулась вглубь, исследуя нёбо, скользя по зубам. Ее соски терлись о мою грудь, а бедра уже отплясывали какую-то немыслимую пляску. Неожиданно для себя, и несмотря на боль я почувствовал, как возбуждаюсь, кровь прилила к паху. Мавка радостна взвизгнула, предвкушая победу: она у меня будет первая! Тьфу, какая мерзость! Она почти насиловала меня! От отвращения все тело свела судорога, я резко сгруппировался и отшвырнул настырную мавку рукой и коленями. Мавка отлетела на несколько шагов, еще громче заверещав от обиды и разочарования.
-Отвяжись, не смей прикасаться ко мне, ты...! – я вскочил, отряхиваясь, словно она вываляла меня в навозной куче, и тут позади раздался знакомый ехидный голос:
-А тебе, похоже, нравится за водой бегать! Не скучно, и вообще… - Я обернулся так стремительно, что чуть не свалился в озеро.
Фей стояла, прислонившись спиной к старому дубу, и насмешливо наблюдала за мной. Глаза ее озорно блестели. Знать бы, много ли она увидела? Я хотел спросить ее об этом, но почему-то промолчал. Да и к чему? Все равно сведет все в шутку.
Она подошла поближе, покачивая худыми детскими бедрами и копируя походочку мавки, да так старательно и точно, что я невольно улыбнулся. Но Фей увидела мою руку и моментально посерьезнела.
-Хранитель? – коротко спросила она, начиная перевязывать мою ладонь своей лентой. И довольно ловко, надо признать!
Я кивнул, присел на корточки, любуясь ее серьезным лицом. Фей, хохотушка Фей… Почему эта девочка вызывает во мне такие странные чувства?
Она откинула непослушную прядь, так и норовившую ткнуться ей в глаз, и посмотрела на меня.
-Больно?
-Уже нет, малыш. Спасибо, - я улыбнулся ей, и Фей сейчас же успокоилась, но тут же зло добавила:
-Чтоб он издох, проклятый, и дрова его эти божественные чтоб все сгорели! - а потом добавила, мягко так, словно и не было сейчас этой злобной вспышки. – Тис, я есть хочу, пойдем домой, а?
-Сейчас, только воды наберу.
Я подобрал ведро, плюхнул его в озеро, не заботясь, сидит ли возле берега русалка. Надоели они мне со своими приставаниями!
Естественно, она сидела. Подсматривала, небось, как я мавку прогонял, ну, за что и получила ведром по лбу. Взвизгнула, обдала меня водой и, нырнув, поплыла прочь. Наверняка водяному понеслась жаловаться. А, и пусть ее!
Я набрал воды и мы с Фей пошли назад к капищу. Рука у меня болела все сильнее и я не понимал, почему. Фей весело рыскала по кустам, собирая ежевику.
А я вдруг ощутил странное чувство. Мне показалось, будто я вижу, как наговоренная вода пополам с моей кровью льется в рот идола, а он – я не знаю, откуда это взял! – словно оживает, и пустые глазницы его на короткий миг вспыхивают злыми торжествующими огнями.
Вернувшись на капище, я наскоро накормил Фей, и она убежала играть с юными мавками и другими детьми леса, чему я был очень рад. Возвращался Хранитель, я это чувствовал, и ей не стоило быть здесь. Это я тоже знал. Меня вдруг неприятно поразила эта уверенность: я понял, что становлюсь похожим на Хранителя.
Кровь, моя кровь в жертвенной чаше!
Я обернулся и встретился взглядом с Хранителем.
-Ты чувствуешь! – столько торжества в его голосе я не слышал еще никогда. Торжества от сознания собственной победы. – Значит, я не ошибся, в тебе есть дар! Ты теперь никуда не уйдешь! Ты мой! Мой!
-Не-е-ет!!!
Чем больше я вникал в суть его слов, тем сильнее меня охватывал ужас. Я ведь не хотел служить идолам! А выходило, что волей-неволей я буду служить им, и, более того, уже служу. Нет, нет, не хочу!
Стоп! Спокойно, Октис, не паникуй. Мужчина ты, в конце концов, или нет?! «Ну, еще не мужчина пока», - отозвался ехидный голос, подозрительно смахивающий на голос Фей, где-то в глубине меня. Да, пока не мужчина, но ведь и не девчонка малолетняя! Чему учил тебя Хранитель, Октис? Спокойствию, хладнокровию, сдержанности… Вот и будь спокойным, хладнокровным, сдержанным… Хотя бы ради Фей. Девочке вовсе не обязательно знать, как в действительности обстоят дела. Она могла догадываться, но не знать… Ты же не хочешь выглядеть в ее глазах как… Сопротивляйся же! Или ты и вправду хочешь провести всю оставшуюся жизнь, служа злобным бездушным деревяшкам?!
Я в упор взглянул в непроницаемые глаза Хранителя. Старик несколько минут молчал, что-то изучая в моем взгляде, потом хмыкнул и буркнул:
-Поздновато я тебя нашел, Октис. Но все равно, очень хорошо, - и, отвернувшись, побрел прочь.
Но возле выхода на него налетела Фей, ураганом ворвавшись на территорию капища. Ойкнула от неожиданности и отскочила. Старик зашипел рассерженным диким котом, шагнул к Фей, угрожающе занося руку – и я одним прыжком оказался между ними. Сам не ожидал от себя такой прыти – стоял-то я далеко, аж возле идолов!
-Не тронь ее, слышишь? – я непроизвольно сжал кулаки. – Не смей даже думать об этом! Не дам!
-А что ты сделаешь? – Хранитель сузившимися глазами смотрел на меня, смотрел, будто ждал чего-то. – Что ты, Октис, можешь мне сделать? Ведь ты бессилен! И беспомощен против… этого, - и он слегка затянул удавку.
-Убьешь меня? – я не узнал собственного голоса. Мне показалось, что стены капища вот-вот покроются инеем, и я ясно ощутил, как вздрогнула за моей спиной Фей. Не от страха, от холода. – Убьешь меня, Хранитель? Что ж, попробуй. Но тогда идолы твои точно без служителей останутся! Или у тебя есть время и силы на второго ученика?
-Не искушай судьбу, мальчик! – возвысил голос Хранитель, и я понял, что впервые на моей памяти он потерял контроль над собой. Удавка затянулась еще сильнее. – У меня достаточно сил, чтобы не только принести ее в жертву, но и заставить ТЕБЯ сделать это!
-Не заставишь! – я понимал, что лучше бы мне промолчать, но было поздно. Меня уже «понесло» и остановиться я не мог. – Не заставишь, старик! Потому что, даже умирая, я постараюсь захватить тебя с собой! Потому что тебе никто никогда не был по-настоящему дОрог, а значит, я вдвое сильнее тебя! У меня есть немалый шанс убить тебя и ты это знаешь! А тебе ведь хочется жить, я знаю, я уверен! А потому - оставь ее в покое! Забудь о ее существовании! И если ты еще раз хоть посмотришь в ее сторону, я… - я не договорил, но, думаю, мой взгляд был достаточно красноречив.
-А ты вырос, мальчик, - совсем другим тоном тихо произнес Хранитель. Казалось, он безмерно удивлен этому. Я стоял перед ним, понимая уголком сознания, что если он сделает хоть шаг ко мне (то есть - к Фей!), я брошусь на него. Но он ушел, не попытавшись ничего сделать и не прибавив больше ни слова.
А потом я сидел на влажном полу землянки, прижимая к себе Фей, слушал, как уходит напряжение и расслабляются мышцы, и, успокаивая перепуганную девочку, упивался своей первой победой над властью угрюмого мрачного старика.
Я еще не был рабом капища!
Я еще не подчинялся слепо кровавому зову идолов!
У меня была Фей – то единственное, ради чего я жил. Однажды я уйду отсюда. И заберу Фей. Я знал, что так будет. И на этот раз уверенность не пугала меня.
Наталья Бартенева
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ