1.
Её машина приостановилась ровно через год на том же самом месте. Потом машина осторожно съехала с асфальта на сухую грунтовку, уводящую в просеку.
Был конец октября.
Бабье лето только-только началось – после дождей. И плющ так и не стал красным. Редкие сухие стебельки бессильно цеплялись за стволы деревьев. Ничего похожего на прошлогоднюю красную роскошь, плотно увивавшую каждое дерево...
Постояв, машина чуть проехала дальше, чтоб не загораживать проезд в неведомую чащу. Потом двигатель замолчал, «божья коровка» «Ниссана» «присела» на то самое «своё» место, автомобиль замер, и чужеродность пропала окончательно: цвет металла – блекло желтый – теперь просто сливался с осенью. В боковое зеркало я с огорчением увидел, что мой «железный конь» выглядел тут белой вороной. Хотя и был иссиня-чёрным.
Я не выходил, как и она. По большому счёту, выходить было незачем. Между нами не стало последнего, что нас связывало: огня плюща, радостного, праздничного, сулящего счастье. Год – это мало или много?
Но мы были верны когда-то данному слову. День в день, час в час мы были здесь вдвоём.
Люди, чьи лица были почти невидны за стеклами проезжавших всего в нескольких метрах автомобилей, забыли или вообще не знали о чуде, что родилось здесь ровно год назад. Да и было ли это нужно им?
Скорее, они мельком увидят наше счастье в сети...
Счастье в сети...
Захватанное взглядами, пробегающими по найденному случайно фотокадру. И поэтому мало кто мог ощутить когда-то найденное нами. То, что удалось нам создать на «полотнах», ныне уложенных в сеть, плотно уставленных на гигантские стеллажи сайтов.
А здесь, на обочине прошлого, людей уже не могло ничего заинтересовать. Люди – потребители по сути. Девяносто девять процентов того, что они поглощают, уже было изведано и испытано. Искушать судьбу, отыскивая что-то новое, люди стали редко. Они копируют слова, слышанные ранее, рисунки, виданные ранее, покупают только те цветы, которые им известны, любят так, как умеют, а не так, как хотят...
Но разве могли люди теперь нам помешать? Мы остались в прошлом...
Люди смогли бы помочь? Не знаю... Да и к чему?
2.
Задание было таким: найти кадры людской суеты в аэропорту.
...Я много раз проезжал мимо. Изредка наблюдал, как постепенно меняется лес. И вдруг, когда я ехал в аэропорт, обдумывая задание, возникло чувство, что этот лес настойчиво зовёт.
Но я проехал мимо.
Суета в САБе с разрешением на фотографирование. Тоскливое доказывание, что мне нужны были люди, а не засекреченные места дислокации самолётов. Журналистское удостоверение всё-таки помогло.
Я надеялся на богатый улов, в фотоаппарате была ёмкая карта памяти, всё было готово. Не было ража.
Я бессмысленно слонялся по аэровокзалу с час. Всё время будто ждал: сейчас произойдёт что-то важное. Но вдруг я понял, что приехал не туда... В конце концов достойных кадров было два: плачущий мальчик (он не хотел уходить из райского уголка с игрушками, а взрослые тянули его в полёт) и билетный кассир ( с удивительно неприглядным, но выразительным лицом; она была отлично видна через стекло, чего не подозревала).
Начальник «безопасников», увидев мой «улов», просто махнул рукой. У него были дела поважнее.
День был потерян?..
Осознание этого торкнуло: я сообразил, что именно искал и пропустил! И помчал туда. Заметил удачно припаркованный автомобиль – при въезде в просеку. Сфотографировал... Не то!
И я вошёл в пятнистую от солнца рощу, присыпанную красными перчатками плюща, и золотыми акациевыми грошиками, отыскивая неожиданные планы, контрасты. И вовсе не вдруг увидел на полянке девушку-художницу. «Правило третьей» – она попала на внешнюю зону будущего снимка. Я просто дрожал от ощущения блестящей находки. Лишь бы она меня не заметила! Я партизаном прятался за стволами, подкрадываясь к жертве, боялся, что клацанье привлечёт внимание моего живого объекта, даже не дышал... Повезло: она занималась только своим делом.
Окончив работу, я уже открыто прошёл по краю полянки, снимая ещё и ещё – по инерции. Девушка видела меня, но, казалось, не обращала на прохожего никакого внимания. А мне не терпелось увидеть то, что получилось, обработать снимки, сделать их достойными сюжета, я спешил домой.
И я не разочаровался. Снимок с девушкой за мольбертом даже занял какое-то место на каком-то конкурсе. Он был на моей зимней выставке. Он привлёк внимание профессионалов и просто зрителей. Конечно, не без критики, но общее мнение было положительным.
А потом выставка была благополучно забыта. Снимок спрятан. Остался след в сети.
А весной я был ошарашен сам.
Когда в музее изобразительных искусств увидел картину красного леса с фотографом...
По фамилии нашёл художницу в интернете и написал ей письмо, приложив ссылку на иллюстрацию моей фотографии. Она долго не отвечала. Я не знал, что художница стажировалась в Европе. А приехать должна была только осенью. Но я был настойчив, дождался ответа: мы не могли не подружиться. Оказаться в одном месте, в одно время, реализовать замысел почти одинаково – это многого стоило!
Описывать художественное полотно, конечно, бессмысленно. Могу только говорить о воплощении идеи.
А когда я впервые увидел её картину, то не смог не подойти, чтоб не проверить: не компьютерная ли это инсталляция. Картина была написана банальным маслом! Но как! Посудите сами. На полотне изображён горящий лес. Тёмно-красное пламя поднималось по стволам до самого верха, где корчились, как обугленные, голые ветви. Горячий воздух почти ощущался по эту сторону полотна, колебался, накрывал лес прозрачной горячей пеленой. Даже голубое-преголубое ясное небо, кое-где уцелевшее в хаосе катастрофы, оплывало от жара... И среди этого ужаса – невозмутимая нелепая фигура фотографа, который стоял на пламенеющих углях пространства и хладнокровно смотрел через объектив. Контраст казался невозможным до тех пор, пока не разглядишь деталей. И тут всё становится на свои места: это вовсе и не пожар, а осенний лес. Иллюзия движения воздуха была передана мастерски. Я тогда невольно посетовал, что у художников гораздо больше, чем у фотографов, средств и возможностей выразить именно своё видение, точно донести свой замысел до зрителя.
Художница обратила внимание на мою настойчивость, всё-таки вспомнила о моей фотографии и перестала меня игнорировать. Она высказала благосклонные впечатления о моей фотографии. Она писала, что не поверила глазам, когда среди пожара увидела себя за мольбертом. И жаль, что мы не поговорили ещё тогда.
Оказалось, что у нас на многое общие взгляды, мы что-то одинаково видим и чувствуем, даже слушаем: она любила музыку Рахманинова и Онеггера – дикое сочетание! Переписка была долгой, почти полгода. Наверное, мы были влюблены друг в друга. Частенько связывались по видео, болтали по телефону, устраивали концерты и чтения... Именно тогда и родилась идея встретиться в тот же октябрьский день в огненном лесу. И мы стали ждать этого дня.
Дважды я покупал билеты на самолёт – судьба не отпустила. Однажды она была целые два дня в Москве, но я был в это время в Хабаровске.
Ну почему мы не были физически рядом? Почему влюблённость не переросла в чувство?
Да, между нами были тысячи километров. Мы обитали в разных средах, обстоятельствах... Непреодолимые контракты, обязательства, не дающие права бросить обучение...
Влюблённость, особенно виртуальная, зыбка. Я вдруг ощутил, что опорой большого чувства она не станет. Отдаться ей всецело и плюнуть на себя ради любимого очень боязно: это была любовь, которой не веришь до конца. Потому что есть риск: любимый тобою просто выдуман...
«И проклятое расстояние победило». Откуда эта банальная фраза?
В конце лета переписка иссякла – сначала под благовидными предлогами, потом безо всяких объяснений. Мы почти перестали выходить в сеть, чтобы «встретиться» специально. Потом она совсем поменяла номер телефона... Поначалу во мне теплилось чувство протеста, потом я ощутил ненужность этого человека для меня. Она стала мне мешать. Наверное, она поняла это раньше...
Пожар всё-таки сжёг, и нас не стало...
Ну что ж...
3.
Блекло-жёлтое и иссиня чёрное стояли в сотне метров друг от друга и одновременно – на том же самом, незыблемом расстоянии в тысячи километров. Внутри своих мирков скрывались она и я, так и не позволившие моим и её чувствам сблизиться. Она и я могли теперь только отдаляться: лучше забыть, чем упрекать себя в прекрасном несбывшемся.
Первой – иначе и быть не могло – не выдержала она. Резкое движение – как судорога – вперёд, потом маневрирование, и вот машина выезжает из просеки на асфальт, пропускает поток транспорта, уверенно пересекает осевую и медленно скрывается за поворотом. Даже габариты не моргнули.
Мне ехать в другую сторону. Мне не придётся нарушать правила, как ей.
Я вылез из своего автомобиля, пошёл на то место, где совсем недавно была она. Потрогал жухлую примятую траву.
И ничего не случилось...
Мне тоже делать тут нечего. Лес сегодня был таким же, как всегда. А был ли он иным год назад? Надо поискать на сайте ту фотографию.
Декабрь 2013