Я не стал выходить из машины. Один из военных сам двинулся в нашу сторону. На нем был теплый бушлат с сержантскими погонами, надетый поверх черного комбинезона танкиста. На голове небрежно сидел шлем – тоже танкистский (брусочками), с расстегнутыми ушами. Человек в комбинезоне был подпоясан солдатским ремнем, на котором висела громадная кобура из коричневой кожи. Кобура сдвинута почти на живот, чтобы удобно было воспользоваться ее содержимым. Самой примечательной деталью в этом человеке был его указательный палец правой руки. Палец этот, по-видимому, был сломан, переложен дощечками и крепко забинтован. Белый бинт четко выделялся на фоне одежды. Это было гротескное зрелище, с оттенком черного юмора. Военный бережно нес огромный свой указующий перст.
Интересно, подумал я, куда это он совал свой палец?
Я приспустил стекло. Сержант вперся головой в салон и внимательно оглядел пассажиров. Мы с Янтой сидели тихо, как мыши в амбаре в присутствии хозяина. «Откуда едем?» – спросил проверяющий. Я хотел было ответить: «Из леса вестимо», но вдруг подумал, что они, может, как раз и ловят тех, кто незаконно рубит елки. А я аккурат подпадаю под этот пункт. Если он откроет багажник...
«Глухой что ли? Я спрашиваю, откуда едете?» – Проверяющий полоснул взглядом по салону. «Дык, это, – прикинулся я лохом, – из Кузьминок мы едем…»
– Мы? Кто это «мы»?
Я повернул голову, чтобы представить Янту, как свою девушку, но на пассажирском месте никого не было. Я оглянулся назад, Янты и там не было. Что за фокусы, куда она подевалась? Я ведь точно слышал, что дверца не открывалась, значит, она никуда не могла выйти. Я недоумевал, но внешне вел себя бесстрастно.
– Ну, «мы», в смысле – я и мой джип.
– Шутник, ага? – и он еще внимательнее осмотрел пустой салон.
– Кого ловите-то?
– А кого надо, того и ловим.
У военного рожа была злой, рот крепко сомкнут, на широких скулах играли желваки. Казалось, что искал он именно того человека, который сломал ему палец. Весь вид его как бы говорил: «Ну, падла, попадись ты мне только!..» Однако искомая личность точно сквозь землю провалилась. Сержант это понял и, держа на отлете свой дурацкий забинтованный палец, отступил от машины и велел проезжать.
Бронетранспортер взревел мотором, сдал чуть назад, я машинально газанул, объезжая его, а потом подумал, что ж я делаю, а как же Янта?
– Не волнуйся, я здесь, – сказала девушка.
Я чуть притормозил и оглядел по-прежнему пустой салон. – Ты где?
– Рядом с тобой, – ответил бесплотный голос, и вдруг прямо из воздуха возникла рука и коснулась мой ладони. Потом рука поднялась и сделала движение, будто снимает головной убор. И сразу появилась Янта вся целиком, держа в руке свою шапочку.
– Что за чудеса? Шапка-невидимка!
– Это не кудеса, – сказала китежанка, поправляя великолепные волосы, – обычное искривляющее поле.
– Ах, искривляющее, ну, тогда понятно. А что ты испугалась?
– Я не испугалась, просто соблюдаю инструкцию. Мы не должны попадать в руки военных.
– Строгие у вас правила. А в руки штатских, не запрещено попадать? – это была небольшая провокация с моей стороны.
Янта пристально посмотрела мне в глаза так, что я чуть не съехал в кювет.
– Смотри на дорогу, а не на меня, – сделали мне замечание.
– Это трудно, когда рядом сидит девушка с небес. Да еще такой сногсшибательной красоты.
– Сногсшибательной? – повторила она. – Это у вас считается комплиментом или насмешкой?
– Комплимент высшей пробы.
– Я смущена, – Янта потупила взор.
– Мне нравятся скромные девушки.
– Значит, я тебе нравлюсь?
– Еще бы! За такую, как ты, я бы жизнь отдал... Или написал бы сто четыре страницы про любовь.
– Вы писатель? (перешла на «вы», значит, уважает!)
– К сожалению, нет. Но зато я художник, пишу картины, продаю – и так зарабатываю себе на жизнь.
– Тоже уважительная профессия. А что вы рисуете?
– Все, что угодно – пейзажи, людей. Могу твой портрет нарисовать… Кстати, раз мы уже были на ты, давай придерживаться этой линии.
– Да, я хочу, чтобы ты нарисовал мой портрет.
– В таком случае, приглашаю тебя в гости к себе домой… Не пугайся, я живу не один, с мамой. Правде, она старенькая и уже пять лет не встает с постели, но все равно может выступить свидетелем твоей чести.
– А почему ты не лечишь маму?
– Медицина здесь бессильна – старость…
– У себя на родине я проходила знахарские курсы. Попытаюсь помочь твоей матери.
– Знахарские? ну, попытайся, хуже , я думаю, не будет…
Наш роман с Янтой бурно развивался. Меж тем мы уже подъезжали к городу.