Райвоенкомат находился километрах в 7 от Мурманска, в поселке Роста, где стоял флотский экипаж и судоремонтный завод. Сотрудники, 4 - е человека офицеров, были сносные люди, кроме одного лейтенантишки, Кайгородова, бывшего продавца. Сам военком, Никифоров, уроженец из-под Питера (с Ораниенбаума), был душа человек, часто с ним просиживали и вспоминали Питер. Приняли меня хорошо, отвели мне кабинет, принял от старшего АХЧ склад с, хотя не новым, но приличным обмундированием. Военком разрешил мне принять приличный вид, за счет моего склада. Я одел флотскую шинель и пехотное обмундирование. Принял присягу о неразглашении тайн и стал работать.
Работа моя заключалась в следующем: начислять и выдавать зарплату сотрудникам РВКа, выдавать проживающим семьям деньги по аттестатам, а так же семьям партизан, находящимся в тылу у финов. Так же выдавал скорбные извещения семьям погибших. Выписывал выбывающим военнослужащим прод.аттестаты и удостоверения литера на проезд. Вся эта работа была связана со списками мобилизованных, в которых отмечались погибшие и брались адреса родных, со списками партизан и с прочими секретными документами. Поэтому мне разрешен был допуск к секретной работе. Я свободно мог брать у начальника 1-ой части ключ от того или иного сейфа, доставать оттуда необходимое дело для работы, а взамен его оставлял, так называемый свой жетон. Когда дело возвращал на место, жетон брал в карман. Основной работы было не так много, но были всякие поручения и требования офицеров. Во-первых, получать на них пайки, в т.ч. и вино, ездить в город хлопотать им табаку и выполнять иные требования. В общем, был вроде денщика, от чего меня коробило, полуголодного, получавшего 400 грамм хлеба и скудный, очень скудный обед-ужин в столовой. Правда, военком меня устроил в ИТЭровскую столовую, стало лучше, но все же прикупал хлеба у ребят ФЗУ. 100 грамм-20,30 рублей. Все шло хорошо, правда бомбил немец непереставая, и прибывающие с фронта солдаты говорили: «У нас на фронте как курорт, а здесь война каждый день и ночь» (были они с финского фронта).
Когда у меня было что-либо полученное по карточкам: мыло, печенье, взамен сахара, то я скапливал и посылал семье, хотя сам был голоден. Но вот в один день, военком ушел, и долго не было. Облвоенком приказал найти, я бегал по ущельям и скалам, где были расположены разные военные подразделения (как в ласточкиных гнездах). Куда не зайду, говорят: «Был, ушел!». Под вечер, после работы, я дежурил ночь по РВК, сидел на кухне у горячей плиты, варил картошку. Зашел военком, ничего, здоров вроде, но все ему как- то не по-вкусу, табак - скверный, попросил поесть, картошка - мелочь, дрянь. Дал записку, послал в парник принести пару свежих огурцов и помидор. Я принес! Он съел и ушел. После звонят из далекого поселка Мурманска, Желстроя, где был военгоспиталь, в 5-и этажной бывшей школе: «Военком Никифоров - скончался». Оказывается, он в компании с тремя, пил этиловый спирт, от чего умер он и еще двое. Один уцелел. Спирт этиловый, такая пакость. После отравления, смерть наступают не сразу, а спустя несколько часов. В общем, умер хороший человек. Вызвал меня полковник Куликов, опросил все о Никифорове, спросил - нет ли у него долгов. Я говорю: «Брал у меня 275 рублей» и подал клочок бумаги, расписка на деньги. Как знал умерший, дал расписку. Деньги я получил. Потом все до мелочи его вещи запаковал и отправил его семье, под Вологду. Послал и письмо со своим соболезнованием, писал, что он был хороший и милый человек и не блудня, какая-нибудь.
Спустя 2-3 дня, прибыл новый военком, Храбров. Молодой, схож на еврея, горбонос, картавый, глаза как пуговки. Мнит много о себе, будто он высшей расы. Требовательный самодур. Жить стало много хуже. Офицеров все же считал за людей, а меня, вольнонаемного, ни за что! Офицеры ночь дежурить ленились, тем более, когда новый военком отменил старый порядок, т.е. отдыхать день, после ночного дежурства. Шли они к военкому под разными предлогами, просили заменить их дежурство, военком меня назначал. Так я дежурил в неделю раза по четыре.
Кроме того, посылал меня в ночной обход (наравне с офицерами), ходить по квартирам, проверять документы и обнаруживать в доме, не проживающих. Искали дезертиров, т.е. людей покинувших свое сгоревшее или разбомбленное жилье и ютящихся, где придется. Прописка не велась, и Военкомат не мог вручить повестку о явке в РККА. Кроме того, искали парашютистов немецких, их забрасывали. Я видел, как одного вели, в нашей форме красноармейца, высокий, рыжий, руки назад связаны. Задержан на болоте. Особенно в начале войны.
Раз меня сочли за парашютиста и ловили когда еще семья не уезжала. Была бомбежка в стороне нашего дома. Все в убежища и щели, а я горами с работы побежал к дому. Одет я, правда, был по-стильному, коверкотовый макинтош, у которого воротник, обшлага и карманы отделаны бардовой кожей, а сам бежевый, фуражка ОСВОДа. Бегу я в бомбежку и тревогу, народ со щелей кричит мне, что-то, я не обращаю внимания, бегу,одна мысль в голове - "Семья как там?" Потом вижу, за мной бегут военный и штатский и что-то кричат. Я думаю, не оштрафовали бы, что я в тревогу не прячусь, перешел на олений бег. Заскочил в дыру своего забора и в дом. Разделся, сижу, слышу во дворе и вокруг дома галдят. Я жене говорю: «Выйди! В чем дело?» Говорит: «Кого-то ищут». Я говорю: «Меня!» Вышла еще раз. Верно, всюду ищут, в дровеннике, под домом. Парашютиста ищут и описывают мою одежду. «Как в воду канул!» - говорят. Я посидел немного, переоделся и на работу. Больше тот плащ не носил.
Второй раз вижу, по улице бегают пограничники с ГПУ, дом наш стоял на окраине, за нами горы, болота, лесок, с той стороны я и видел когда вели связанного парашютиста. Вижу, бегают и всех прохожих оглядывают. Я стою, смотрю у своих ворот, потом пошел дальше по улице, смотрю, идет за мной следом один - из комсостава, я обратно и он за мной. Значит, меня ловит. Зашел я во двор, и он во двор. Тогда я взял на руки Витю, который гулял во дворе и сказал: «Пойдем, Витя, домой» и вошел в дом. Гляжу, мой Шерлок Холмс почесал затылок и ушел.
Вот меня военком и посылал на этот ночной обход. Никого не задержал, кроме как обнаружил морячка, ночевавшего у одной девчонки, без увольнительной. Велел через 1/2 часа умотать. Посылал военком проверять семьи военных: «Как живут? В чем нуждаются?» Все это я делал.
Голодал в ту пору, отощал! В столовой после ФЗУшников собирал со стола остатки и ел. Стыд умер! Голод не тетка! Ел! Потом, в грибное время, скажу после работы, что пошел семьи проверять, а сам домой (рядом с РВК), возьму корзинку, мешок и на узкоколейку в Мурманск. Там снова на рабочий поезд, на станцию «Оленья», слезу и по подвесному мосту на свое облюбованное место в лес. Время, часов 11-ть ночи, темно, грибов не видно, но коротка ночь, всего два часа. Лягу, подремлю. Рассветает, я тут же на белом мху (ягеле) набираю боровиков (много их было) и на поезд, к 7-и часам в Мурманск, в Росту и на квартиру. Грибы оставлю, умоюсь и на службу в срок. День, не знаю как дотянуть, спать хочется. Потом несколько дней варю и жарю грибы. Никто не знает, что я ночевал в лесу.
Жена у военкома была в эвакуации и он, этот слизняк, волочился за бабами. В том числе за дочерью председателя Райисполкома, высокой, молодой блондинкой. Дал он мне еще одну «нагрузку», секретно передавать ей письма, где назначал свидания и т.п. Я все терпел, война ведь! Потом с Финляндией вроде замирились, стало тише. Военком выписал из эвакуации свою жену. Скоро должна приехать. Меня одолел голод и тоска по семье и я как храбрый солдат Швейк стал проситься у РВК-а направить меня на фронт. «Зачем - говорят - тебе?» Я говорю, что оттуда скорей отпустят к семье. Он вроде даже обрадовался, что живой свидетель всех его интрижек хочет уехать, до прибытия его жены. «Давай - говорит - пиши себе продаттестат и литер на проезд». Выписал мне командировку в с.Варнавино, еду якобы для проверки благосостояния семей эвакуированных. Передал я все дела, распрощался и покинул РВК. Райвоенком мне сказал: «С учета я тебя не снимаю, ты, если устроишься там на работу, то мне сообщи, я сообщу в ваш РВК о том, что у меня снят с учета, у них встанешь». Я так и сделал. У меня остался домик и в нем почти новый шифоньер. Домик я запер. Соседу сказал, чтобы присмотрел. Взял с собой что мог и покинул Мурманск.