продолжение
2. Оптические обманы и их последствия
В номере было не жарко, тихо и одиноко, когда же, наконец, прилетит Антон…
Ну, надо заняться собой, - она вымыла голову, завернула волосы полотенцем в виде тюрбана, намазала лицо кремом. Интересно, куда подевалось кошачье семейство? И как кошка тогда с одним, а потом со вторым котёнком в зубах впрыгнула через форточку, и что, интересно, там за окном? Мея надела очки и выглянула из окна, там был узкий карниз, по стене вился негустой плющ, на земле под окном вдоль стены – отмостка из керамической плитки, за ней – кусты, дальше – платан. Ей показалась, что в кустах мелькает котёнок, она высунулась из окна дальше, нагнулась и – аххх!!! – очки соскользнули с её скользкого от жирного крема носа… Секунду они качались на ветке плюща, она протянула руку и - схватила пустоту, а очки – увы и ах! – сорвались, грохнулись на плитки отмостки и, судя по звуку, разбились! Ну да, вон осколки на солнце блестят…
Какой кошмар! Какая невосполнимая потеря! Вряд ли здесь, в Сочи ей удастся заказать такие модные «капли» на тонкой металлической верхней планке, и в Питере-то ей сделали их по великому блату. Ужасно! Во-первых, потеряна защита от солнца с диоптриями минус 9, - по её близорукому зрению; во-вторых, она ведь без очков ничего не видит! Или видит нечто несуществующее, искажённый, иллюзорный мир! Не узнаёт знакомых, путается, куда идти, особенно в незнакомом месте, не видит мимику, обмен взглядами и выражение лиц…Значит, она будет вынуждена носить обычные прозрачные очки, которые визуально уменьшают её глаза,… ну днём, по необходимости в кино, в своей комнате – ладно, сойдёт. Но прилюдно, на выходе, особенно вечером, когда надо выглядеть красиво и стильно, - она так и выглядит,…выглядела в стильных дымчатых очках, так как сквозь затемнённые стёкла не видно её уменьшенных сильной оптикой до размера … - горошины! - глаз. Ну, пусть не горошины, а…- арбузного семечка, - какое уродство!
И Антона до сих пор нет, он взял бы её под руку, привёл бы на банкет, и пусть бы ОНА видела всё смутно, зато ВСЕ видели бы, какие у неё большие, красивые, зелёные глаза….
Она надела обычные прозрачные очки, которые только в кино надевала - фу, как училка какая-то, глазёнки – как булавочные головки…
Ладно, она сейчас накрасится, оденется, вызовет такси через портье, дойдёт до него в прозрачных очках, чтобы не споткнуться на шпильках обо что-то без них ей невидимое; такси доставит её к главному входу «Фрегата», а там эти жуткие очки - в сумочку. Она и так всё помнит, что говорила Полина – лифт, 4-ый этаж, направо за портьерой – холл, дверь, как штофная панель, надпись - «Коралловая лагуна»…А там она почти всех знает, её встретят, усадят, сосед по столу будет ухаживать…Ну и пусть не
будет она видеть обмена взглядами, ужимок женщин и мимики мужчин – это её образ – отрешённая, загадочная русалка северных озёр…
А подарит она Полине духи «Мисс Диор», что гипотетически предназначались замдиректору по расселению гостиницы «Приморской»…
*****************************
Почти ровно в восемь (она никогда не опаздывала) по лощёному полу вестибюля отеля «Фрегат» шла на шпильках стройная девушка в длинной прямой юбке тёмного серебра с высоким боковым разрезом, в тунике светлого серебра с драпированным декольте, через плечо - палантин из полярной лисы на белой атласной подкладке. Светло-русые волосы лежали на затылке низким тяжёлым узлом, сверкали хризолиты украшений в белом золоте, в руках - сумочка на серебряной цепочке и небольшая коробка с белым бантом. Окинув туманную действительность рассеянным взглядом, она подошла к лифту, который как раз спустился и распахнул светящееся нутро, шагнула в него, и, пальцем отсчитав 4-ю кнопку снизу, нажала, дверь начала медленно закрываться.
В это время Марк Тучинский входил в гостиницу (он тоже никогда не опаздывал), он увидел сверкающую Мею в закрывающимся лифте и направился ко второму, в другом конце вестибюля, от которого на 4 -м этаже и надо было – направо; Полина не сказала про два лифта, а от того, в котором поднималась Мея – надо было налево. Мея, опережая Марка буквально на минуту, вышла, повернула направо - вот драпировка. А сзади, метрах в 10-ти по диагонали, была точно такая же портьера у другого лифта, из которого уже выходил Марк. Он увидел, что Мея пошла не туда – серебристый подол мелькнул за портьеру. Он приостановился, сказал вдогонку: - «…Мея, не туда…». Она не услышала, будучи уже за портьерой в маленькой прихожей; громко окликать - неприлично и нелепо, и он направился следом, чтобы препроводить её в нужном направлении. В это время Мея уже открывала дверь в виде штофной панели, на которой, близоруко прищурившись на секунду, разглядела буквы: «К о р а…» - дальше буквы сливались с узорами штофа,… ну да, правильно, Полина говорила «Кора…лловая… что- то там такое…»
На самом деле на дверях было написано - « Корабельный уют», но Мея, не разглядев, горделиво шагнула в дверь, сверкая красотой и нарядом.
В кабинете пахло кожей, импортными сигаретами и одеколоном, за овальным столом сидело несколько человек, звучал вразнобой возмущённый гомон нескольких мужских голосов и возгласы одного женского: - «…я против,…нет-нет…» Человек, сидящий к Мее спиной, пытался всех перекричать: - «…да послушайте же,…сокрытие доходов,…сепаратизм…» Сидящие лицом к двери воззрились на нарядную девушку с роскошным мехом на плече и замолчали – да и было на что посмотреть! Мея же, всё ещё не понимая, что попала не туда, искала близорукими глазами яркую чёрную Полину, но наткнулась взглядом на гигантский одуванчик - пышную седую шевелюру, где она это видела? - да- да,… утром на пляже,… так значит, он знаком с Полиной?
А это был Павел Бута он же Паша Седой, и он тоже узнал русалочью девушку, приятельницу карточного манипулятора. Не понимая причин её явления, он, как и все остальные, молча, в изумлении смотрел. Дальше произошло одновременно следующее - сидящий спиной мужчина в наступившей тишине, не рассчитав голоса, рявкнул: - «…а я настаиваю, да и Хозяин согласен – Тучу надо сливать прокуратуре…», - именно на этих словах за спиной серебряной сверкающей девушки возник упомянутый Туча ( Марк Тучинский ) собственной персоной, все выпучили глаза и открыли рты. Говоривший наконец оглянулся и остолбенел. А в дверях в это же время официант вкатывал тележку с напитками и остановился, - путь загораживали мужчина - вылитый Аркадий Райкин и девушка в роскошных мехах…
Мея же стала подозревать что-то неладное и сказала в мёртвой тишине хрустальным голосом: - «…кажется, я не туда попала!...мне – на банкет,,,», официант подскочил: - «…банкет тут рядом, позвольте, я провожу…» Мея, минуя Марка, успела полюбоваться с близкого расстояния, как он с каменным лицом принял позу крайней агрессии – ноги расставлены, подбородок поднят, одна рука в кармане брюк, большой палец наружу, другая рука указующим перстом направлена на всех, - и прогремел его скрипучий от злости, но грозный голос: - « А я вот попал как раз туда, куда надо и, главное, - вовремя!!!» - немая сцена…
Официант вёл Мею через холл по диагонали к другому лифту, на ходу удивляясь: - «…и как это вы перепутали, в «Корабельном уюте» у нас иллюминаторы, карты морские старинные, глобус-бар, компас, и другие приборы морские всякие, кожаная мебель, коллекция трубок курительных… А в «Коралловой лагуне», где банкет – ну, где день рождения дамы, - там панно морских видов по стенам, коралловый грот, аквариум с рыбками и кораллами, пальмы, потолок - расписан небом с облаками,…вот - пришли…» - он, откинув портьеру, пропустил Мею вперёд в маленькую панельно-штофную прихожую, распахнул такую же дверь с надписью «Коралловая лагуна»: - «…прошу вас…»
Мею радостно встретил хор знакомых голосов, Полина приобняла её – «…как я тебе рада, сейчас Марк придёт, тогда сядем за стол, а пока – аперетивчик…» - и подвела её к сервировочному столику, где ей уже
протягивал бокал Саша Серебров. Мея взяла бокал, уселась на банкетку рядом с аквариумом и уставилась на его разноцветных обитателей. Она
не стала говорить Полине, что Марк случайно попал в гадюшник единомышленников и подельников. Сейчас она уже примерно представляла себе весь расклад - передел доходов, борьба авторитетов, сложные отношения с властями, групповщина. И эта случайная встреча заклятых друзей произошла по её вине!? - Нет, полно себя корить! Она просто ошиблась дверью, кто знал, что он пойдёт за ней, это просто случайное совпадение….
Совпадение, случайность, как проявление закономерности, сказал бы философ, - а с какими фатальными последствиями, - Мея даже не представляла.
Скинув палантин на банкетку, она положила подарок на стоящий рядом «Geschencktisch» (по-немецки - стол для подарков ): Полина родилась в Риге и была не чужда европейским обычаем.
Вошёл Марк, и все стали рассаживаться за большой овальный стол, согласно именным карточкам у каждого куверта (Европа!); Марк, отодвигая стул для Меи, наклонился к ней и приложил палец к губам, Мея кивнула.
Начались поздравления, тосты, сплетни, анекдоты - всё как всегда, подумала Мея, - вот Саша встал с бокалом, ещё не открыл рот, а она уже заранее знает, что он скажет; нет, не будет она переезжать в «Приморскую», надоели все!
Напротив неё сидела Люся Крупицина, известный логопед, и её патологически ревнивый муж; вот и сейчас он, злобно шипя, – «…не приставай к моей жене…» спихивал руку Сереброва со спинки стула своей пышной, румяной, желтоволосой Люси. Ах, да - вот, кстати, Мея же обещала Пейсашкину познакомить его с Люсей на предмет лечения его сынка - «немножко гунявого», но очень перспективного будущего модельера.
Зазвучал магнитофон бархатным голосом Джо Дассена, задвигались стулья, гости затанцевали, разбились на группы. Переговорив с Люсей и заручившись разрешением дать её телефон Пейсашкину, Мея подсела к Саше и поведала ему горестное происшествие с очками. Он, сам близорукий очкарик, понял её как никто другой, - ведь он даже не видит дирижёра со сцены и вынужден постоянно считать такты, чтобы вовремя вступить со своей партией в опере, - не петь же Рамсеса и Риголетто в очках!
Они пошли танцевать под медлительного Демиса Русиса, и Сашу вдруг осенило:
- «Слушай, у мня двое дымчатых очков, я тебе одолжу одни, здесь ведь заказать невозможно. Правда, они немного послабее твоих - минус 6, расстояние 64, - подойдёт? Не чётко, но будешь видеть. Я же понимаю, что ты бродишь, как в тумане…»
«Ой, спасибо тебе большое! Конечно, подойдёт.»
« Тогда завтра, - ммм… с утра у меня репетиция, потом дневной концерт в Пицунде,… а вот как сделаем - вечером приходи на праздник Симхастойра в ресторан «Приморской», я тебя приглашаю, на входе скажешь – гостья Зильбера. Что ты смотришь удивлённо, я ведь – Зильбер, Серебров - это сценический псевдоним…А Антон когда приедет? Ждёшь сегодня? – Прекрасно, вот и приходите завтра вдвоём…»
«Спасибо, обязательно,… тем более, мы уже приглашены неким Пейсашкиным».
Праздник набирал обороты, все дружно прыгали под заводную мелодию «Баккара» - Sorry, I am a Lady…
На Мею вдруг накатило чувство острого одиночества и тоска по Антону, вдруг он уже прилетел и ждёт её в номере – она ведь - в расстройстве чувств из-за разбитых очков, даже не оставила ему записки, где её искать. Она подхватила палантин и сумочку и под шумок выскользнула из кабинета, Марк опять заметил промельк её серебряного подола, догнал, проводил на ночную улицу, поймал такси, усадил и только тогда распрощался. Джентльмен!
Ночной Курортный проспект светился огнями, подсвеченные листья платанов отливали золотом ( Мея надела обычные очки и всё-всё видела!), в открытое окно машины вело осенней свежестью – конец сентября…
Кутаясь в меха, Мея в состоянии «чётковидения», а потому без приключений добралась до номера – Антона не было. Минуты через три зазвонил телефон – междугородняя… Далёкий голос мужа: - «Ты где ходишь? Я тебе весь вечер названиваю,…я из Москвы, из гостиницы, пришлось заехать в Министерство,…прости, киска-лапка моя, что задерживаюсь.…Ну, не моя же вина, - государева служба,…Вырвусь, как только смогу…Целую в затылочек, в шейку, в ямочку над ключицей, соскучился страшно…» - связь прервалась….
Ну вот, она тут одна, вся в волнениях, приключениях, вся в истоме – а ну, как к ней в окно залетит Огненный змей, который, по поверьям, прилетает утешать тоскующих по мужу молодиц! Она, на ходу раздеваясь, перешагивая через юбку, подошла закрыть окно на всякий случай… Фу, глупость какая! – какой Змей, - разве что кошка заскочит…Так и той нет…
Лёгкий хмель и сегодняшние треволнения бродили в голове, Мея то задрёмывала, то вздрагивая, просыпалась – ей казалось, что что-то царапается в окно,…да полно, ветка платана, наверное,… она включила прикроватное бра в розовом колпачке,… уткнулась в подушку,…снова накатила дрёма… Вот двухголовый дракон с оранжевой грудью, - или это Огненный змей?....Вот - карты рассыпаются веерами, а из их круговерти вырастает гигантский одуванчик – чья-то лохматая седая голова… Вот Антон как будто рядом, светло-русый, сероглазый, стройная шея, высокие скулы, родной запах…
И – вот уже омут сна без сновидений поглотил Мею…
*****************
А в это время разворачивались последствия внезапного нежелательного появления Марка Тучинского на секретном сепаратном совещании накануне большой ежегодной сходке теневиков, должной состояться завтра вечером в «Пицунде».
В нескольких разных городах и в Сочи дребезжали телефоны, срочно собирались некие группировки, шли сложные переговоры и подковёрные игры, намечались кадровые перестановки. Не один месяц потом эхом отзывалось это событие по городам и весям: Марк Туча тоже был не лыком шит, - двинул свои связи и уцелел, даже утвердился, «слили прокуратуре» кое-кого другого, прошли номенклатурные подвижки, аресты, внезапные смерти в тюремных камерах. А инженеры, сталевары, колхозники и многие другие непричастные - продолжали верить в ценности социализма,….хотя некоторые уже начинали сомневаться.
******************
И в это же позднее время в Сочинском цирке в небольшой гримёрке старый карточный фокусник втолковывал Андрею:
- « …Ну, ты смотри там, не переборщи с ухаживаниями за мадам Лео, чтобы САМ не заревновал. Значит, на послезавтра назначена игра в номере Лео, договорились – деберц на троих: Лео, Паша Седой и ты… Приглашали Марка Тучу – он весь в делах, не может…Договорились без секундантов и стрелочников, только втроём, ну, как бы пробный шар тебе будет. Ты там особо не фартись - проиграй Лео помалу, Седого прощупай, он левша, но и правой передёргивает ловко… Ну, ты и сам знаешь, что делать… Седой, кстати, тоже в «Камелии» живёт…»
- « Да знаю я, видел его там…» - буркнул Андрей, отрабатывая ложную тасовку.
- « С горничной поговори ненароком, чем он там, в номере заряжен. Хотя, она вряд ли что заметит: у ней глаз на нужное не намётан. А через пару дней по-крупному назначим, Лео в долю возьмём, может быть, в слепую попользуем – после пробной игры видно будет – да и возьмём сазана…»
И они ещё долго обговаривали стратегию и тактику игры и строили свои шулерские планы…
*************************
На следующий день поздним утром Мея проснулась в дурном настроении, не торопясь приняла душ, привела себя в порядок. Хорошо, хоть нерегулярные регулы прекратились – можно будет купаться, а кофе можно будет выпить в пляжном баре. Она взяла пляжную сумку и вышла из номера; одновременно с ней из соседнего номер выходила горничная, пятясь задом, катя за шланг пылесос и продолжая елозить насадкой по ковролину в дверном проёме.
- « Извините, скажите, пожалуйста, вы не знаете, куда кошка с котятами из моего номера делась?» - обратилась к её спине Мея, стараясь перекричать гудение пылесоса.
- « Что?» - горничная обернулась, выключила пылесос, захлопнула дверь, - «…что вы спрашиваете? Ах, кошка…» - и она стала словоохотливо и подробно рассказывать, кто уже забрал домой котят, где обретается гостиничная кошка и как она их рожала. Дверь же соседнего номера от руки горничной ударилась о застрявший петлёй на пороге резиновый шланг, отскочила и приоткрылась наполовину. Мея, слушая про котят, смутно видела гигантский одуванчик в глубине номера, - ну да, она узнала - это тот мужчина с пышной седой шевелюрой оказался её соседом,…а что он там делает? Что-то делает со своей правой рукой, массирует, что ли, отряхивает?...а вот как-то дёрнулся и пропал из поля зрения, - из её неверного туманного поля зрения…
- «…а кошка эта очень умная и давно уже при нижнем буфете живёт. У вас сейчас можно убираться?» - закончила свою сагу горничная, дёрнула шланг, дверь бесшумно закрылась прежде, чем её закрыл изнутри Павел Бута, поймавший своим острым глазом рассеянный (а ему показалось – пристальный) взгляд русалочьей девушки в большом настенном зеркале своей прихожей.
Да, так получилась, что Мея смутно видела не самого Павла, а его отражение в зеркале, не понимая этого. И делал он что-то не с правой рукой, а с левой. Ну, всем известно – зеркальное отражение, - левое мы видим правым и наоборот. И не массировал он левую руку и не отряхивал, а тренировался с шулерской машинерией, приспособлением, известным как «лестница Джекоба». Штука эта позволяет подавать нужную карту прямо в руку из двойного рукава и гораздо удобнее шулерского кольца с зажимом.
Павел, он же Паша Седой готовился к завтрашней игре, а эту русалку он видел в компании своего будущего партнёра Андрея, да и в «Корабельном уюте» вчера она как-то подозрительно и необъяснимо возникла; и сейчас у его двери обреталась и видела его в зеркале (он, сам остроглазый, полагал,
что она поняла про зеркало). И он решил перенести « лестницу Джекоба» на правую руку: а вдруг она у Андрея – сигнальщица. *) Перестановка требовала другой рубашки и некой переделки крепежа, чем он и занялся.
Мея же, ни о чём таком и не подозревая, пила кофе в баре на гостиничном пляже как-раз в компании симпатичного ясноглазого Андрея, который посетовал в разговоре, что море после вчерашнего шторма грязное, и ветром полчища медуз нагнало - просто в воду войти противно, и он предложил:
- « Можно пойти поплавать в бассейн в «Жемчужину», туда и мой цирковой приятель придёт, потом можно будет в цирк на дневное представление с ним пойти».
- « Да я не очень цирк люблю, мне дрессированных животных жалко…»
- « А мы их не станем смотреть, акробатов и силовых жонглёров посмотрим, там мой приятель Ивар выступает, - и уйдём, можем в баре «Театральный» потом посидеть».
Почему бы и нет, подумала Мея, - ах, ну когда же, наконец, Антон появится… В баре появился Пейсашкин, подошёл поздороваться, поцеловал Мее пальцы:
- « Что, Саломея Александровна, супруг ещё не приехал? Ах, как жаль…Напоминаю вам - вы моя гостья сегодня вечером, в «Приморской» - весёлый праздник Симхастойра, помните?...за вами зайти - или…?»
- « Спасибо, Абрам Львович, я не знаю, муж может любым рейсом прилететь, как освободиться, - он в Москве, в Министерстве застрял. Да, кстати, я вчера поговорила о вашей просьбе с логопедом, знаменитой Крупицыной, вот её местный гостиничный и питерский телефоны…» - она протянула листок с телефонами, Абрам рассыпался в благодарностях, комплиментах и любезностях и в конце своей тирады повторил:
- « Так вечером, на входе скажите, что вы гости Пейсашкина,… с супругом или… ( он стрельнул своими глазами- маслинами в Андрея) – с приятелем, я вас лично встречу, Мея, за моим столом для вас – почётные места…»
Среди цветущих магнолий мелькнула пышная седая шевелюра – гигантский одуванчик в глазах Меи; она, думая о своём, о девичьем – об отсутствующем муже, - медленно пробормотала: - «… а вот мой сосед мелькает, вчера в «Корабельном уюте» - тоже …»
Андрей, проследив её взгляд, промолвил: - «.. так он ваш сосед, Мея?... да, – заметный мужчина, видный, бравый такой,.. седой, но не старый, плавает хорошо. Вчера, я видел, - под большую волну подныривал…»
- « Да? - удивилась Мея, - плавает хорошо? У него, я заметила в
приоткрытую дверь, что-то с правой рукой, так, может, - он вчера и повредил, ныряя. Вот и массировал, или мазал чем-то,… кажется…»
- « С правой рукой… - повторил Андрей – ну, наверное, ударило камнями, что в прибое крутятся в шторм…» - а сам подумал – вот хитрый левша, правую руку заряжает… А как удачно разговор зашёл, однако…
--------------------
*) сигнальщик – так шулера называют своих помощников.
*****************
Мея с наслаждением плыла в подсвеченной голубой воде бассейна, закрыв глаза, - так возникала иллюзия невесомости, и ей это очень нравилось. Доплыв до края бассейна, она встала в мелкой части, оглянулась, ища неверным взглядом Андрея, - а вот и он, выходит из мужской раздевалки в компании высокого светловолосого атлета, наверное, встретил приятеля. Мея медленно поплыла в обратную сторону, опять закрыв глаза – дорожка была пуста, и не было риска с кем-либо столкнуться. Вот – снова возникло чувство невесомости, какой кайф!...прохладные струи нежно щекочут кожу… И вдруг левую руку почти ободрало грубое шершавое прикосновение – это она вслепую отклонилась от середины дорожки и наткнулась на толстый колючий канат. От неожиданности Мея окунулась с головой, чего страшно не любила и избегала; глотнув воды, забилась, как пойманная рыбка, отталкиваясь от противного каната,…и… чья-то рука уверенно поддержала и помогла ей выровняться. Проморгавшись и отдышавшись, она увидела близко-близко узкие светлые глаза цвета голубого глетчерного льда и белозубую улыбку незнакомого мужчины, рядом маячила голова Андрея, которая сказала: - «…познакомьтесь Мея, это мой приятель Ивар спас вас от ужасного каната, который вдруг напал на вас…»
Ивар, возразил глубоким баритоном: - «…это Мея напала на канат, - она плыла с закрытыми глазами…» - и подал ей руку, помогая встать на лесенку из воды. И сам стал подниматься по ступенькам близко следом за ней, любуясь непередаваемо красивой линией её шеи и стройной спины в низком вырезе чёрного купальника, ему хотелось провести рукой вдоль ложбинки на её спине и дальше, по обтекаемым бёдрам. У неё побежали мурашки по спине – то ли из-за нелепости ситуации с канатом, то ли от его взгляда, - она пока не разобралась. Она сняла затейливою купальную шапочку, - светло-русая недлинная пышная коса упала на плечо, ему хотелось погладить её затылок и шею под косой. Она почувствовала его взгляд, оглянулась - капли воды на гладкой загорелой коже, рельеф мышц, глаза - горячий лёд.
Андрей шёл по борту бассейна рядом и что-то говорил, а эти двое, остро чувствуя друг друга, эти влекущие токи, флюиды, ферамоны, - или как это там называется – ни слова не слышали из его болтовни.
Потом они втроём пили кофе с рижским бальзамом в баре при бассейне и Мея, удивляясь себе, разоткровенничалась про «невесомость» на вопрос Ивара, почему она плавает с закрытыми глазами.
- «…хотелось бы мне показать вам невесомость…» - пробормотал Ивар, и зрачки его расширились; она не вполне поняла, о чём он, но опустила глаза, скрывая непонятное ей самой смущение.
Холодная сдержанная северянка, она с изумлением прислушивалась к своим ощущениям мурашек по спине и по плечам, когда Ивар, подавая креманку с мороженым, случайно коснулся её пальцев. И сейчас вся её воля и знание языка мимики и жестов были направлены на то, чтобы ни проницательный Андрей, ни кажущийся простодушным Ивар не заметили её смятения. И, кажется, ей это пока удавалось…Ах, пускай Антон, наконец появится…
Ивар с трудом отвёл от неё взгляд, взглянул на часы, - пора было в цирк, и они отправились, поймав такси.
Полчаса спустя, Мея с Андреем, сидя на служебных местах, любовались на лихое выступление наездников на прекрасных крутошеих лошадях, потом на арену выбежали акробаты. Мея плохо различала быстрые перемещения и кульбиты, проницательный Андрей протянул ей бинокль. Вот – стройный в блестящем трико Ивар с косичкой матадора на затылке взлетает на трапецию, переворот… ах! летит по воздуху… - она плохо в этом разбирается, но здОрово, - вот – он мелькает сверкающим вихрем… - «…тройное сальто…» - объясняет Андрей.
Однако, ей нужно в гостиницу, подготовится к вечеру в «Приморской». Да и вдруг Антон прилетел,…Ну, хоть бы, хоть бы уже прилетел…
******************
Вечером вокруг гостиничного комплекса «Пицунда» теснились машины, солидные мужчины и буквально 2-3 невзрачные женщины собирались в отдельном зале на большую ежегодную сходку теневиков. Павел Бута и Марк Тучинский тоже приехали, - порознь, разумеется. Собрание обещало быть бурным и непредсказуемым в результате вчерашнего внезапного явления Марка на предварительной секретной встрече дельцов….
В это же время Андрей с мадам Лео сидели в баре «Театральный», а сам знаменитый иллюзионист в кулуарах цирка разбирался с доставленной наконец аппаратурой, готовил реквизит к началу своих выступлений через день, нервничал, орал на помощников и мечтал о завтрашней игре в деберц – он был заядлым и азартным игроком…
Мея, отдохнув, собиралась на весёлый праздник Симхастойра, наводила красоту и нервничала, что Антона до сих пор нет, и не позвонит даже….
А Антон в гостинице в Москве нервничал, и в сотый раз названивал в междугороднюю, и сотый раз слышал: - линия занята…
Ивар, отработав свой номер на вечернем представлении, в клубном пиджаке и светлых брюках то нервно прохаживался под платанами у входа в «Камелию», то заходил в вестибюль – боялся пропустить Мею. Он ни о чём не думал, что он скажет, как всё получится, он просто хотел её увидеть – и будь, что будет… Он присел на диван в холле, встал, прошёлся до лифта, и… - вот его мощное сердце пропустило удар: она спускалась по широкой лестнице, светясь и переливаясь шёлковым платьем цвета сизаль. Внешне спокойный и уверенный, он с замиранием сердца подошёл и на последней ступеньке подал ей руку…
Мея, переждав мурашки по спине, по возможности равнодушно взглянула и сказала хрустальным голосом: - «…я в «Приморскую», на праздник…»
- « Можно я с вами…»
- « Да…»
Он махнул проходящей машине, открыл ей заднюю дверцу, сам сел рядом с водителем. У входа в «Приморскую» Ивар помог ей выйти – у неё закружилась голова,… и вот они у ресторанных дверей, на них табличка « закрытое мероприятие» и дородный страж в униформе рядом.
Мея начала говорить «пароль» - мы гости… – она поколебалась: Зильбера или Пейсашкина назвать, выбрала Зильбера, подумав, что Абрам примет Ивара за мужа, - возникнет неловкость - сразу не скажешь, потом объясняй,… а Саша приятель Антона, поймёт, что тот ещё не приехал и говорить ничего не надо…или надо?... Итак – « мы гости Зильбера» – швейцар распахнул дверь с полупоклоном.
Знаменитый полукруглый белоколонный зал ресторана был полон, гремела музыка – «…тумбала-тумбала-тум-балалайка…». Где же тут Саша Серебров, то-есть – Зильбер? А вот и Пейсашкин поспешает навстречу с гостеприимно простёртыми руками: - « Саломея Александровна, счастлив вас приветствовать, заждался вас! А это…» - он вопросительно переводил взгляд с Меи на Ивара и обратно.
- « А это мой хороший знакомый – Ивар…» - поспешила вставить Мея.
Абрам окинул его оценивающим взглядом, - швед или эстонец? - пожал руку: - «…очень, очень рад знакомству, пойдёмте, дорогие друзья…» – усадил их, сам уселся, познакомил с двумя солидными парами за своим столом, захлопотал, наливая рюмки-бокалы, пододвигая закуски и модулируя своим масляным голосом – вам что, Ивар, водочки, коньячка,…Мея, вам мартини, вина? Наконец он угомонился, завязался общий разговор ни о чём.
Кончилась тумбалалайка и заиграли «…фрейлакс или весёлый танец семь-сорок…» - как провозгласил с эстрады дирижёр оркестра. Все пошли танцевать. Мея и Ивар остались за столом одни. Он наклонился к ней, его светлые глаза цвета горячего льда были так близко, зрачки расширились и он прошептал: - «…непостижимая девушка Саломея, которая плавает с закрытыми глазами…»
Мея боялась пошевелиться,…Боже, что это со мной, что за наваждение – подумала она, - что отвечать, что говорить, какие банальности, да и надо ли говорить…
Компания вернулась за стол, оркестр ушёл на перерыв, и Абрам рассказал, что уже дозвонился, встретился, познакомился и договорился с очаровательным логопедом Люсей Крупицыной и снова рассыпался в благодарностях.
- « Я очень рада, что сумела выполнить вашу просьбу» - вставила Мея, глядя в свой бокал с мартини. Её уже утомила велеречивость Пейсашкина, надо бы переместиться к Саше, подумала она, взглянув искоса на Ивара, тот беседовал с соседом и его визави, - речь шла о спорте, о каком-то судействе.
Из реплик собеседников Мея узнала, что Ивар – мастер спорта по спортивной гимнастике.
Вернулся оркестр и заиграл что-то медленно-танцевальное, Мея и Ивар, взглянув друг на друга, встали и пошли на танцпол, - Мея шла впереди, он - близко за ней, и она чувствовала его всем телом,…и вот она повернулась, он обнял её и всё у неё внутри облилось мёдом, а ног она вообще не чувствовала, просто плыла в его руках, как в невесомости, и она закрыла глаза… Но тут же опомнилась и открыла их, - на неё ведь смотрит множество людей, среди них могут быть знакомые, - Саша, бдительный Пейсашкин, да мало ли кто ещё… Полина, кажется, мелькнула… А Пейсашкин – вот он рядом совсем, танцует с дебелой дамой в громадных бриллиантах.
Мея собрала всё своё присутствие духа и любезно сказала Пейсашкину: - « Абрам Львович, вы не обидитесь, - мы подойдём поздороваемся с ещё одним моим другом, - известным певцом Сашей Серебровым-Зильбером…»
- «…да-да, разумеется, он там, видите, - вооон за той колонной его столик…»
И они пошли, лавируя между танцующими, Ивар вёл её под руку, оберегая от столкновений, и ей хотелось к нему прижаться; а вот и сам Саша встаёт ей навстречу, сочувствует, что Антон всё ещё не приехал, знакомится с Иваром, знакомит их с друзьями за столом, усаживает. За столом идёт разговор, что, мол, окончательно надоела «Софья Васильевна» (условное обозначение советской власти ) и что надо делать «Свал Иваныч» ( то-есть - надо сваливать из совдепии) – такой вот еврейско-эзоповский язык. Мея понимающе улыбалась, не вслушиваясь, все свои силы направив на поддержание равнодушно-отрешённого выражения лица и сокрытие нервной дрожи, когда Ивар близко наклонялся к ней, наливая её рюмку или подавая салфетку. А он пользовался этими предлогами чтобы дотронуться до неё и заглянуть в глаза.
Дааа, из огня да в полымя – от подозрительных взглядов Пейсашкина, да под пристальный взгляд Сереброва! И Мея приняла совсем неприступный вид: сложила руки в замок под подбородком и смотрела в сторону – поза закрытости и недоступности.
Саша вспомнил: - « Да, я ведь тебе, Мея, очки принёс, - вот возьми «на поношение».
- « Спасибо, в Питере отдам…» - конец её фразы потонул в возгласе дирижера: – «Музыка Бориса Потёмкина, слова аидише-народные», и хор голосов с оркестром грянул на мотив « в нашем доме поселился замечательный сосед»:
Чудный лес под солнцем зреет в среднерусской полосе,
Все медведи там евреи, барсуки - евреи все,
Чудный праздник "Симхастойра", бреют пейсы старики,
Все доярки пляшут "фрейлакс" у излучины реки.
Пап, пап...папа-ра-па
Мея надела Сашины дымчатые очки, посмотрела, как весь зал радостно прыгает и подпевает, разглядела несколько знакомых лиц, Саша с друзьями тоже отплясывал в середине зала.
Они опять остались за столом одни, и Ивар молча, взял её за руку – и всё вокруг поплыло, невзирая на очки…Он, похоже, тоже не замечал ничего вокруг, кроме неё…
Хор продолжал греметь:
Тетка Двойра варит пиво, пьянка тут же у ворот,
И сбегается счастливый весь аидешен народ.
Ну-ка солнце, ярче брызни, всюду кипеш, всюду хай,
- Мы стремимся к коммунизму! - шепчет Резник Мордехай, па-па…
Радостный рёв припева и топот пробились сквозь кокон отрешённости, окруживший их двоих. Мея огляделась: - «…похоже, во всём зале только мы двое здесь русские…»
- «…я из семьи давно обрусевших шведов…» - прошептал он, целуя её ладонь, - «…может быть, уйдём отсюда…», - она кивнула.
Топот и хор затихли, зазвучало танго, и она снова поплыла в его руках; он, усердно соблюдая допустимое приличиями расстояние, еле сдерживался, чтобы не прижать, не вобрать в себя эту вожделенную недотрогу. Она же, стараясь выглядеть равнодушной, нашла в себе силы сказать смотревшему ей вслед Саше: - «…мне надо в гостиницу, наверное, Антон, приехал…», - и у неё запершило в горле от фальши этих слов…
Танцуя, они приблизились к дверям и ускользнули, не оглядываясь.
- «…мне действительно надо в свою гостиницу… - повторила Мея неуверенно, снимая затемнённые Сашины очки, – и так темно, южная ночь вокруг. Озноб гулял по её спине под шёлковым шарфом - то ли от холода, то ли от его близости. Они спускались от «Приморской» на набережную по широкой лестнице, она споткнулась на своих шпильках, и он подхватил её на руки: - «…холодная, как русалка-недотрога…» - прошептал он ей в прядь волос над ушком.
Слева от средней площадки лестницы сквозь вьющийся виноград светились огни кафешки, Ивар свернул на дорожку и через пару шагов поставил её на порог маленького зальчика, – пластиковые столики, шаткие стульчики, маленькая стойка, раскалённый песок в поддоне, уставленном турками с кофе. Играла тихая музыка – пел Стив Вандер: …I just call how much I care…( я звоню просто сказать как ты много для меня значишь…)
Они присели в уголке, Ивар показал два пальца человеку за стойкой, тот принёс раскалённый кофе и что-то очень крепкое в рюмках – Чача?... – да
какая разница… Мея залпом выпила, пригубила кофе. Он сидел рядом, положив руку на спинку её стула, они, молча, смотрели друг на друга, о чём можно было говорить? – или рассказывать о себе, начав с раннего детства и дальше строить совместные общие планы или надо просто молчать – примерно так думали они оба, но разными словами.
Я циркач, малообразованный бродяга гастрольной жизни, могу ли я что-нибудь изменить… - думал Ивар, целуя её ладонь…
Я успешная замужняя дама советского истеблишмента, я люблю (люблю ли? – да наверное, люблю!) мужа, свой налаженный быт и работу… - думала Мея, чувствуя медовую истому и тепло в полукольце его руки,… и положила голову ему на плечо…
Магнитофон пел: - Words don't come easy to me…It’s the only way how to say - I Love … Words don't come easy… - знаменитый хит Дэвида. Как в тему, подумала Мея, мысленно переводя - «слова, не приходите ко мне с лёгкостью, чтобы сказать – я люблю…», - как в тему…
Так что? - курортный роман? Короткая связь впопыхах украдкой: - не сегодня-завтра муж прилетит, банальная интрижка?…нет, нет и нет,… а почему – нет?... - текли вялые мысли в её хмельной голове… Его губы легонько касались её прикрытых век…
Так что? - взять, сломать, залюбить, зацеловать,… а там - будь, что будет?… - так думал Ивар, удивляясь себе…
Strangers in the night – щемящее запел Фрэнк Синатра - странники в ночи… « Мы – странники в ночи… - сказала Мея и поцеловала его лёгким скользящим поцелуем, - мы странные странники, сторонние-посторонние друг другу странники в ночи…»
« Нет! – он прижал её к себе, - нет, не посторонние…» - и зашептал ей в ушко бессвязно и горячо что-то непроизносимое, запретное, заповедное…
Они выпили ещё обжигающей чачи, и он на руках снёс её вниз по лестнице к морю, чтобы она не спотыкалась опять на своих шпильках, и они пошли, держась за руки по вечернему променаду меж фланирующей курортной толпы, среди говора, смеха и обрывков музыки. У них оказались общие музыкальные предпочтения - тяжёлый рок и Вагнер. Говорили они о музыке, вспоминали полу запретные рок-фестивали, а думали об одном: ему хотелось снова взять её на руки и унести в ближайшие заросли кустов… Ей хотелось, чтобы он на руках унёс её куда угодно…
Так по набережной он проводил её до «Камелии»… Она приложила визитку к стеклу двери, ночной швейцар открыл, и, надев Сашины очки, она гордо и независимо мимо сонного портье за стойкой прошла по лестнице к себе в бельэтаж. Он смотрел сквозь стеклянные двери, как она пропала за поворотом лестницы.
В номере, раздеваясь, она смеялась сквозь слёзы, под душем пела – «…странники в ночи…» , и перед тем, как лечь, - открыла окно – а пусть прилетает Волк-Огненный Змей… И заснула в слезах и улыбаясь, и снилось ей, что она летает над развалинами какого-то города.
****************
продолжение следует
журнальный вариант, опубликовано в журнале"Золотое слово" дек.2013г.