Мы жили в странную эпоху
Вранья, глушилок, особистов
И правды собирали крохи
Из «голосов» капиталистов.
Страна жила своею жизнью
Гулял народ, коптил завод
Все тщетно ждали коммунизма,
Надеясь, что придет вот-вот.
Нас, за железным занавесом
Пугали ядерной войной.
Газеты лгали повсеместно,
Что загниет их скоро строй.
Кремлевским старцам трудно было
Держать в неведенье народ -
Кого-то за границу смыло.
Каков наш поп – таков приход.
Я вспоминаю бухту Чажма:
Завод, причал, атомоход...
Был жаркий август, год - не важно
А, впрочем, предчернобльский год.
На лодке той рванул реактор
Погиб народ, возник пожар
И радиация, злой фактор,
Плыла над бухтою, кружа.
Она не пахнет, каждый знает,
Лишь вкус железа на губах.
Она сквозь тело проникает
И поселяет в сердце страх.
Мы ликвидаторами были
И знали все, что нам грозит.
Мы как лекарство «шило» пили
Пусть Горбачев нам то простит.
В тот год в стране не стало водки
Как, впрочем, колбасы, конфет,
Пропали мясо, сыр, селедка
Об этом знал весь белый свет.
А спирт или по-флотски – «шило»
Спасал, лечил и вдохновлял
Пока был спирт, надежда жила
И вера, что он жизнь продлял.
Полковник – медик Абаскалов
Пусть будет пухом Вам земля!
Вам памятник поставить мало
За тот Ваш спирт, что спас меня!
Меня и тех, кто шёл на лодку,
Когда зашкаливал прибор.
Но по-советски лгали сводки
Нет радиации! Всё вздор!
Меж тем ребята облучались,
Болезни вылезут поздней.
Мы на ошибках обучались
В беде вдруг стали мы родней.
Страна все реже вспоминает
Чернобыль, Чажму, речку Течу,
И в дымке прошлого растает,
Что в памяти должно жить вечно.