Б Е Л Ы Е К У Д Р И.
В последнее время я все реже и реже бываю в аэропорту. Летать, уже давно не летаю, а только изредка приходится иногда встречать родственников или близких людей. Но это бывает очень и очень редко. Вот и сейчас, находясь в здании международного аэровокзала, в моей памяти начинает всплывать моя предпоследняя встреча с человеком-легендой, с человеком высочайшей жизненной пробы. Сейчас уже таких, наверное, нет. Почему нет, спросите вы. А потому что они уже, практически, все ушли в мир иной… Даже, если бы они и были бы, то им было бы всем за 90 лет. А фронтовики, я хочу сказать, тем более настоящие фронтовики так долго не живут… Может, я и не прав, тогда извиняйте меня. Но то, что судьба предоставила мне такой случай, я говорю ее спасибо. Да, все меняется с течением времени. Меняемся и мы. Но в памяти по-прежнему остаются те люди, и, как бы то не было, они останутся навсегда с нами.
Был теплый летний день. Я и мой начальник возвращались домой из обычной служебной командировки. Войдя в здание аэровокзала, мы подошли к кассе, чтобы оформить наши служебные билеты на вылет. Очереди у кассы не было. Впереди нас стояла молодая девушка с красивой прической. Белые кудри, словно волны, спускались с головы на плечи. В последнее время я редко видел такую красоту. Неожиданно, и даже с какой-то тревогой в голосе мой начальник, а звали его Николай Иванович, тихо сказал:
- Алексей, ты давай оформляй, а я выйду на улицу и там тебя подожду.
- Хорошо, - ответил я и, взяв из его рук билет, подошел к кассе.
Стоявшая передо мной девушка, уже зарегистрировавшись, отошла от кассы. Конечно, мне хотелось посмотреть лицо этой красавицы, но так как моя очередь подошла, я обратился к кассиру, протянув два билета. После оформления билетов, я вновь посмотрел в ту сторону, где стояла эта белокурая лань. Но, увы, ее уже не было. Она ушла.
- Не повезло, - подумал я, - не судьба….
И я направился на улицу, где меня ждал Николай Иванович. Подойдя, отдал ему билет и спросил:
- Николай Иванович, что случилось? – снова спросил я, увидев в его глазах тревогу.
- Нет. Со мной все нормально. Слушай, пойдем, сядем вон на ту лавочку и перекурим.
- Хорошо, идемте, - ответил я. И мы направились с ним к скамейке, находящейся недалеко от нас.
- Закуривай! – и он протянул мне пачку болгарских сигарет «Ком».
- Спасибо!- взяв сигарету, я прикурил.- Нет, здесь, явно, что-то не то, - подумал я.- Не может так просто измениться в лице и голосе мой начальник.
- Извините, Николай Иванович, может, что-то произошло, - спросил я, смотря на него.
- Память, Алексей! Память! Она, как тяжелый груз, постоянно давит… - затем он, помолчав, добавил, - я сейчас расскажу тебе один сюжет из моей фронтовой жизни. И я бы хотел, что когда ты услышишь мой рассказ, при моей жизни об этом никому не рассказывал. Это моя просьба к тебе.
- А почему так? – прервал я его. Помолчав, он ответил:
- Вот просто не хочу. И все! Бывает такое…..
- Хорошо, хорошо. Я согласен, – и, затянувшись сигаретой, я внимательно начал слушать его. Неожиданно для нас обоих по радио сообщили, что наш рейс задерживается в связи с поздним прибытием самолета.
- Ну, вот и хорошо, - сказал Николай Иванович и начал рассказывать:
Шла вторая половина 1944 года. Как ужасно медленно течет время, словно что-то неизвестное держит его, а, порой, вообще останавливает. Но это только кажется. Ведь оно как шло, так и идет.
- И все-таки нет. Нет, оно, явно, замедляет свой бег, - рассуждал Николай, сидя в кабине своего боевого Яка. – Ох, как бы хотелось, чтобы все это, наконец, закончилось! Как я устал от этой мерзкой, жестокой войны! И что еще надо сделать для того, что бы это все завершилось, как можно скорее. Только за эти тяжелые годы войны Николай потерял больше половины своих боевых друзей, с которыми начинал войну. А сколько погибло его знакомых, родственников?! Больше всего он переживал гибель брата, который в сорок первом году погиб под Киевом. Он долгое время никак не мог себе представить, что его уже нет, что его уже никогда не будет…. Почему так жестоко устроен мир, почему приходится терять друзей, близких. И сколько еще суждено будет их потерять? Нет, нет! Лучше об этом не думать! Хотя, мы «человеки», и так уж устроены, что когда нам выдается время, мы начинаем рассуждать, мечтать, сравнивать. Одним словом, подводим итоги, происшедшего. Хотя, они не всегда бывают утешительными.
- Ладно, хватит о грустном! Закончим на этой ноте! – сказал он себе и, проведя ладонью руки по приборной доске, ласково погладил ее. – Значит, так, дорогой Яша, очень тебя прошу, завтра не подведи! Хорошо?! Нас с тобой ждет, как всегда, большая тяжелая работа. И я уверен, что мы с тобой обязательно справимся! - Слегка потянувшись, он резким движением рук сдвинул фонарь самолета в сторону и вылез из кабины.
Последнее время Николай все чаще стал вылетать на так называемую «свободную» охоту. Поводом к сему было то, что он уже был опытным воздушным охотником на капоте которого красовался второй ряд красных звезд.
- Да, время поменялось, брат, - говорил он сослуживцам, - ушло то время, когда «ганцы» издевались над нами! И он часто вспоминал первые дни войны, когда немецкий пилот, догоняя его не «мессере» подходил, буквально, в нескольких метрах к нему и через бронестекло показывал пальцем, словно, давая понять: тебя, Иван, с первого или со второго разворота убрать!?! Как было тогда обидно до слез, а сделать он ничего, практически, не мог. Чтобы быть не уничтоженным, приходилось такое вытворять на вертикалях, чтобы спастись и уйти в сторону. Но прошло их время, и настало наше сводить счеты и играть по нашим правилам! После сорок третьего года наша авиация полностью захватила господство в воздухе. Немцы это сами признавали. Подготовка немецких пилотов была у них намного хуже. Хотя, противовоздушная оборона довольно здорово досаждала нашим летчикам, что нельзя было сказать о нашем ПВО. А в воздухе теперь хозяйничали мы.
Утром в паре со старшим лейтенантом Димой Колейкиным они должны были вылететь на так называемую «охоту». Николаю Дима приглянулся уже давно. Летая вместе парой, они как бы чувствовали, точнее, понимали друг друга. И это считалось основой в воздушном бою. Дима был моложе Николая на два года. И по званию на одну звездочку меньше. По характеру он был молчун, на редкость смелый и очень внимательный в любых отношениях, что и притягивало его к Николаю. Утром погода выдалась отличная. Хотя, синоптики обещали после обеда местами грозы. По данным разведки немецкие бомбардировщики под прикрытием истребителей должны были бомбить наш железнодорожный узел. Получив задание, Николай с Димой отправились к своим машинам. Подойдя к ним, ребята, как всегда, встретили своего любимого техника младшего лейтенанта Махова Дмитрия Михалыча. Парни настолько привыкли к нему, что, порой, забывали, что идет война, и что они находятся в боевой части, а точнее, в армии. Никто из них не называл его ни по званию, ни по должности, а называли его просто Михалыч из уважения к нему. Хотя, он им по возрасту был годен в отцы. Михалыч попал к ним в полк после упорного настояния о призыве его в армию. До войны он работал на авиазаводе и слыл хорошим специалистом, имея бронь. Но после того, как погибли его два сына на фронте, а они тоже были летчиками, Михалыч написал рапорт о призыве его в армию. Ему несколько раз отказывали, но, в конце концов, дали согласие. Вот и сейчас, подойдя к Михалычу, они оба пожали ему руку, спросили:
- Ну, как дела, Михалыч?
- Ну, это смотря чего, - ответил он. Николай, улыбнувшись, сказал:
- Ну, конечно же, насчет Яши!
- А-а! –протяжно ответил Михалыч и добавил,- ну если на счет Яка, то тут все – высший класс!
Николай, слушая доклад техника, смотря на Михалыча, думал о другом. Конечно, он хорошо знал, что с самолетом на самом деле все в порядке. Но подумал о другом: вот были у него два сына и дочь, Сыновья погибли. Что пережил этот человек! А тем более, имея бронь, он твердо решил идти на войну и бить врага, и, наверное, больше всего, это отомстить за смерть своих детей.
- Михалыч, - прервал его Николай, - скажи, а внуки у тебя есть?
Михалыч остолбенел от такого поворота событий. Он, явно, не ожидал такого вопроса.
- Товарищ капитан, а при чем тут внуки? Внуки внуками, а тут у вас боевой вылет! А вы о внуках…. – И, помолчав, сказал, - есть и даже двое: внук и внучка. Так что тут у меня полный порядок!
- Извини Михалыч! – сказал Николай , подойдя близко к нему, обнял его. Помолчав с минуту, Николай спросил Михалыча, - теперь, как там на счет боекомплекта?
- Все отлично! Как говорят, чики-чики! – этими словами Михалыч всегда успокаивал ребят, заодно, и себя. К технике он относился с любовью и большой ответственностью. В работе был очень аккуратен сам и того же требовал от своих мотористов.
- Ну, что ж! В полет! – сказал Николай, пристегивая парашют.
- С богом! – ответил Михалыч.
- А я в бога не верую, Михалыч!
- А вот это зря! В бога надо верить! Человек всегда должен во что-то верить, Коля
- Да, бога нет! – снова сказал Николай.
- Знаешь, Николай, за такие слова, я бы тебя выпорол! Жаль, что ты улетаешь. А вот когда прилетите, я вами займусь! Ну, ладно! С богом!
Николай, усмехнувшись, сказал:
- С богом, так с богом!
Забравшись в кабину, включив радиостанцию, он проверил ее.
- Дима! Как у тебя дела? – спросил он.
- Отлично, командир! – ответил он.
- Тогда, от винта и давай первым выполняй руление!
Запустив мотор, закрыв фонарь, затем, махнув рукой, он добавил газ и медленно начал выполнять руление. Следом за ним последовал Дима. Взлетев и набрав высоту, Николай вышел на связь, сначала на КП, затем с Димой.
- Ну, что? Дружище! Идем к железнодорожному узлу? Да, кстати, облачность появилась! Так что смотри в оба! Как бы «мессера» из облачков на нас не свалились!
- Понял, командир! – ответил Дима.
Подойдя к железнодорожному узлу, Николай увидел, что все пока тихо. Может, немцы решили взять выходной? Пройдя стороной, чтоб не пугать зенитчиков, набрав высоту, ушли в сторону фронта. Пройдя километров сорок, сделав большой круг, начали возвращаться обратно. Никого! И вдруг Николай внизу слева заметил: строй бомбардировщиков сопровождали три «мессера». Нажав на тангету, Николай сказал:
- Дима, видишь их?
- Вижу, командир! – ответил он.
- Набираем высоту и уходим вправо! Они нас не видят!
- Понял, командир! Набираю высоту!
Поднявшись на предельную высоту и развернув машины, они начали догонять «мессеры».
- Вот теперь поиграем! Это вам не сорок первый год, когда вы с нами делали, что хотели. – И потянув ручку сектора газа, сказал, - Ну. Яша, не подведи!
И Яков, словно, услышал его. Мотор взревел, и каждой секундой машина набирала скорость.
- Дима, ты видишь их? – снова спросил Николай.
- Вижу, вижу, командир!
- Значит, так! Я убираю левого «мессера», а ты занимаешься правым! Они, явно, нас не видят. А дальше действуем по обстановке! Надо будет убрать третий «мессер». Бомберов не трогать. До железнодорожного узла еще километров пятнадцать. Они не дойдут, мы их разгоним.
- Понял, командир!
- Давай. Дима! Давай!
- Так. Хорошо. Приближаемся. Теперь мы выше вас. А это уже что-то! И скорость у нас есть. Так что, поехали!
С каждой секундой расстояние сокращалось. И вот уже в прицеле Николай отчетливо видел хвост «мессера».
- Пошли, родимые! – произнес он и нажал на гашетку. ЯК слегка дернулся и от него понеслись трассеры, словно яркие пунктирные линии на белом листе. Первый, а затем и второй снаряд, легли точно в цель. Левая плоскость «мессера» разлетелась по сторонам, чуть было не задев «хенкель».
- Дима, как у тебя? Мой дымит по направлению к земле!
- Командир! Третий уходит вверх!
- Вижу. Дима! Вижу! Пусть идет! А теперь уходим!
- Понял, командир! Ухожу в наборе! Затем на разворот!
Развернув машину, Николай заметил, как бомбардировщики начали разлетаться по сторонам. Значит, почувствовали, что хреново!
- Ну, вот теперь еще раз поиграем! Дима, будь внимателен! У нас еще один «мессер» где-то летает!
- Понял, командир! Я думал, что он ушел вперед! – ответил он.
- Все может быть! Так что крути головой!
- Понял! Понял, командир!
Немцы, не ожидая такого разворота, и, чувствуя, что прикрытия нет, не дойдя до железнодорожного узла, начали сбрасывать бомбы, куда попало. После чего, разворачиваясь, начали уходить обратно.
- Дима! Посмотри, что они делают! Сбрасывают груз, чтобы набрать скорость и идти домой! Ну и черт с ними!
- Командир, может, дойдем до железнодорожного узла и пойдем обратно? А?
- Хорошо! Давай так и сделаем! Только ты не забывай. Тут где-то рядом «мессер». Видишь какая облачность . Он в любую минуту может появиться! Так что смотри в оба!
Николай вновь начал набирать высоту, пробиваясь сквозь облака, и, дойдя до высоты, где облачность прекратилась, он сделал разворот, затем, нажав на тангету. Спросил:
- Дима, ты где?
- Я, командир, тебя вижу!
- А я тебя нет. А вот! Теперь вижу! Где-то рядом должен быть железнодорожный узел. Вроде тихо. Да и бомбы они уже сбрасывать не будут…. Тут сплошные облака. К тому же, мне кажется, они уже ушли пустые. Ну, что ж, на этой высоте пойдем домой?
- Понял, командир!
- Как у тебя с горючим?
- Пока нормально, минут на двадцать есть, - ответил Дима.
- Как все кругом красиво, - подумал Николай, - чистое небо, внизу облака. Вот только шея устала…. По привычке кручу, хотя, вроде кругом никого нет.
Пролетев еще минут пять. Николай заметил, как под ним резко пропала облачность.
- Вот тебе надо же! Кругом видимость: миллион на миллион! – он посмотрел вокруг, и, опустив голову вниз, вдруг увидел под собой «мессер». Немец шел к линии фронта, метров триста под ним. Николай сразу смекнул, что это он, тот который шел в сопровождении бомберов. Нажав на тангету, он спокойным голосом сказал:
- Дима, под нами «мессер»! Взять его в «клещи» и посадить у себя?! Может не получиться. А вот срезать я его вполне могу! Так что ты меня прикрой! Если что, смотри, как бы еще не появился кто-нибудь.
- Командир, я понял! Но у меня горючка приближается к нулю.
- Ничего! - ответил Николай, - мы над своей территорией! До линии фронта далеко, Если что, сядем. Вон, смотри! Кругом поля. И кое-где околки. А до леса еще далеко. Так что я его атакую!
- Понял! – ответил Дима и ушел в сторону, чтоб прикрыть Николая.
Николай еще раз внимательно просмотрел все вокруг. После чего добавил газ, резко пошел на сближение с «мессером».
- Ну, давай, давай, Яша! Вперед! – двигатель взревел, и машина начала быстро сокращать расстояние с целью. Как только Николай отчетливо увидел в прицеле хвост противника, он не спеша еще раз прицелился и плавно нажал на гашетку. Заработали пулеметы, прочертив трассеры.
- А теперь получай! – и он произвел выстрел из пушки. С первого выстрела он вначале не понял, но вскоре увидел, как «мессера» будто кто-то остановил, затем его подбросило, и из–под фюзеляжа вырвался вначале светлый, а затем белый, перерастающий в серый цвет дым.
- Командир, командир! – услышал Николай голос Димы.- Ты его зацепил, он начинает гореть!
- Вижу, Дима, вижу! Пусть поярче разгорится! А мы посмотрим! – И Николай начал сбрасывать скорость, убирая ручку с сектора газа.- Ну, что ж ты не клюешь! Уже пора! – проговорил Николай, продолжая смотреть в прицел,- может, еще добавить для надежности?! А вообще-то хватит и этого.
Идя следом за немцем, он отчетливо теперь видел, как языки пламени вырывались из–под фюзеляжа «мессершмита», хотя тот еще пытался управлять самолетом. Вдруг неожиданно «мессер» решил уйти вправо, пытаясь сбить пламя. Но Николай тут же открыл огонь из пулемета, не давая ему уйти. Наконец, немец понял, что вырваться ему невозможно, и он принял решение посадить горящий самолет.
- Ты посмотри, что задумал, гад! И место подобрал себе хорошее. Поле, и недалеко лес. Ну и куда ты думаешь рвануть? А?
- Командир! – раздался голос Димы, - может, мы его сверху расстреляем?
- Не надо, - ответил Николай,- кругом наша территория,- далеко он от нас не уйдет! А я попытаюсь, если что, сесть и тогда возьму его в плен.
- Командир, может, не стоит? А?
- Стоит, Дима! Стоит! Так уж мне хочется посмотреть ему в глаза!
Конечно Николай не знал, а тем более не думал, что потом он всю свою дальнейшую жизнь будет проклинать себя за свой такой самоотверженный поступок.
«Мессер» разгорался все сильнее и сильнее, но падать камнем он не собирался. А лишь упорно шел на посадку, выбрав ровное травяное поле. Николай шел за ним следом. Конечно, можно было выпустить пару снарядов, благо, боекомплект позволял это сделать. Но тут какие-то невидимые силы, словно, заставили его не стрелять, а взять противника живым. Ведь такое бывает, может, раз в жизни. И он принял решение не стрелять. Приближалась земля. Немец тоже чувствуя, что скоро придется садиться, выпустил шасси.
- Ты посмотри! И лапы смог выпустить! Ну, что ж, посмотрим, как сядешь. – Николай взял ручку управления на себя и, добавив газ, буквально в пяти метрах пронесся над «мессером», затем развернулся и начал снижение, выпустив шасси. Сбросив газ, перешел на планирование, при этом постоянно не выпускал из поля зрения горящий «мессер». Немец сел, вслед за ним сел и Николай.
- Спасибо, Яша, за отличную посадку! – поблагодарил он вслух своего Яка, после чего быстро сдвинул фонарь, вылез из кабины и ловко спрыгнул на плоскость, а затем и на землю.
- А где же наш коллега? – проговорил Николай, доставая из кобуры ТТ. До горящего «мессера» было метров восемьдесят-сто.- Где же ганс, почему не вылезает из самолета?
Он внимательно посмотрел вокруг – никого.
- Может, он приказал долго жить, - подумал Николай, - так он ведь посадил машину. Тут, явно, что-то не то. Нет, куда же он мог деться?
Николай еще раз начал осматривать окрестность.
- Черт, побери! Тут и спрятаться нельзя! Кругом открытое место.
Сзади послышался гул мотора. Он повернул голову и увидел, как Дима тоже заходил на посадку, предварительно просматривая место. Пройдя несколько метров над головой Николая, он сделал разворот и пошел на посадку.
- Ладно, пойду, - и как только он двинулся с места, раздался взрыв. Ударная волна, прокатившись по полю, чуть было не свалила Николая с ног. Он чудом устоял на ногах, при этом закрыв глаза. Как только все стихло, Николай увидел, почти в радиусе пятидесяти метров валялись обломки самолета, на которых еще держались языки пламени. А само место, где произошел взрыв, бушевало пламя.
- Сгорел, гад! – подумал Николай и медленно направился в сторону горящих обломков самолета. Но как только он сделал пару шагов, прогремел выстрел, и около левого уха Николая просвистела пуля. И, словно, подкошенный он упал на землю, при этом выстрелив в сторону убегающего силуэта.
- Смотри, уходит, черт! Ну, подожди! Все равно я тебя догоню,- сказал он сам себе, и, резко поднявшись с земли, сколько было сил, побежал за убегающим немцем. Расстояние между ними сокращалось. Впереди в метрах двухсот виднелся лес. И Николай хорошо понимал, что если сейчас он допустит немцу уйти в лес, то может упустить его. Пробежав еще несколько метров, Николай начал стрелять, целясь в ноги убегающего. После нескольких выстрелов, он на ходу перезарядил пистолет и, остановившись, затаив дыхание, произвел несколько выстрелов подряд. После чего он снова был готов бежать, преследуя противника. Как вдруг он увидел, как преследуемый остановился на какой-то миг, вскинув руки, рухнул на землю.
- _Снял, наконец! – злобно проговорил Николай и медленно зашагал к лежащему немцу. Подойдя совсем близко, он осмотрелся вокруг, продолжая держать в руке пистолет. Немец лежал, уткнувшись лицом в траву. А в стороне от него Николай увидел брошенный парабеллум. Подойдя совсем близко, он увидел на спине лежащего результаты его стрельбы. Из пробитой ткани комбинезона просачивалась кровь.
- Ну и дурак! – подумал он, - сдался бы, и все дела! Во всяком случае, плен – это еще не смерть. К тому же к пленным немецким летчикам относились намного лучше, чем к остальным военным. Хотя, какая разница! Плен, есть плен! Кстати, сам Николай, в своей военной жизни больше всего боялся плена. И когда горел в самолете в сорок первом году, он не выбросился из горящей машины, а скрипя зубами, горя сам, дотянул до линии фронта и, перелетев ее только тогда покинул горящий самолет.
- Нет. Я бы пристрелил себя, но в плен не сдался! - И вот сейчас, смотря на мертвого немецкого летчика, он все еще обдумывал, как поступить дальше. Но какое-то небъяснимое чувство не давало ему подойти ближе к немцу.
- Надо забрать документы, - подумал он и, опустившись на колено, правой рукой он снял шлемофон с убитого, а левой перевернул тело. Как только его рука сдернула шлемофон с головы летчика, Николай увидел белые кудри молодой девушки. Что было потом, он не помнил, словно провалился в какую-то бездну. В глазах его помутнело. Он попытался встать, его качнуло. Но из последних сил он встал и отошел в сторону. После чего почти падая, сел на землю.
- Что же это такое!? – проговорил он вслух, - как же так? Но почему, почему мне это? Разве так может быть, что я, нет, нет. Это несправедливо. Какой же я идиот! С кем я связался? – обхватив своими ладонями голову, он закрыл глаза, чтобы как-то успокоить себя. Но белые кудри вновь и вновь появлялись перед его глазами. На какое-то мгновение он остановил дыхание и открыл глаза, после чего поднял голову вверх, смотря в голубое чистое небо.
- Надо встать и взять себя в руки, - сказал он себе, с трудом поднимаясь с земли, затем посмотрел вперед и увидел, как к нему бежал Дима.
- Командир, ты не ранен?
- Нет! – ответил Николай и хриплым голосом добавил, - я убит! Я убит, Дима, своим поступком! – И он показал рукой на убитую летчицу.
Дима посмотрел на Николая и тихо произнес:
-Командир, это война!
Помолчав несколько секунд, Николай поднял руки к небу и закричал:
- Зачем, зачем мне, именно мне? Почему это я сделал? Почему?
Дима подошел к Николаю, положил руку на его плечо и вновь повторил:
- Командир, пожалуйста, пойми, это война! Она сама выбрала этот путь! Не мы враги, а они! Пойми ты это! Она – враг нашей родины!
- Да, понимаю я Дима, понимаю! Но как только представлю эти глаза и белые кудри, меня просто колотит!
- Понятно, командир! Успокойся! А то вон смотри! Пехота бежит.
- Ну, да, да, - ответил и, повернулся лицом к Диме, - ты , пожалуйста, не говори никому про это.
- Не получится, командир, - ответил Дима, - во-первых, время наших полетов уже вышло, во-вторых, когда особисты отпечатают фотопленки, что ты им скажешь? А? А в-третьих, я сейчас возьму ее документы и по прилету отдам сам знаешь кому.
- А! Делай, как знаешь! – И Николай, махнув рукой, сказал, - кроме особого отдела никому ни слова!
- Понял, командир! – Еще постояв с минуту, Николай направился в сторону бегущих к ним людей. Подбежавший к нему первый человек оказался младшим лейтенантом. Запыхавшись, он хотел было резко встать перед Николаем, и чуть не упал.
- Поосторожней, лейтенант! Того и гляди, собьешь меня. Я так и до дома не долечу.
- Извините, товарищ капитан! Не хотел! – после чего, представившись, спросил, - а где немец?
- Где, где! Где положено ему, там он и находится! – в резкой форме ответил Николай.
- Мы все видели, как вы его здорово грохнули, а он потом смотрим, решил….
- Стоп! – сказал Николай. - Мне все ясно! Можешь не продолжать. Ты мне вот что скажи, лейтенант, у вас не найдется пары канистр бензина? А?
- Да, найдем! – ответил младший лейтенант.
- Ну, это на всякий случай. – сказал Николай, - Да, надо похоронить немца. И дело с концом!
- Сделаем, сделаем, товарищ капитан! – и как бы извиняясь, тихо спросил, - а можно ваши документы?
Николай с улыбкой посмотрел на него, расстегнул карман гимнастерки, достал документы, и, протянув их младшему лейтенанту, также тихо, с улыбкой сказал:
- Вот с этого надо было и начинать.
- Виноват, товарищ капитан! Я как-то….. – Николай, прервал его, сказав:
- Ладно! Только в следующий раз, - и тут же сам добавил, - я почти на сто процентов уверен, что больше в твоей жизни такого случая не будет. И в моей тоже…. - затем взял из рук лейтенанта свои документы, положил обратно в карман гимнастерки. – Тебя как звать, - спросил он.
- Николай,- ответил младший лейтенант.
- Во! Надо же! Да мы с тобой тезки! – и протянул ему руку. Пожав друг другу руки, он попросил у лейтенанта, - давай сделаем так, когда мы улетим, тогда вы все это сделайте. Хорошо?
- Хорошо, товарищ капитан! Все сделаем.
- Ну, вот и ладушки, - сказал Николай и повернулся к Диме.
- Иду, иду, - ответил Дима и, подойдя к Николаю, тихо сказал, - она – оберлейтенант. – Дима хотел было продолжить, но Николай прервал его и, смотря ему в глаза, словно, сверля, сказал:
- Хватит! Полетели!! Как у тебя с горючим? Хватит до дома?
- Думаю, да.
- У меня тоже. Наш Михалыч всегда заставлял мотористов под самые пробки заливать. Тогда не будем просить пехоту на счет бензина.
- Нет. Не надо. Долетим.
- Ну, пока, - и они разошлись по своим самолетам. Вот только шагая к своим самолетам, каждый думал одинаково, словно, читая мысли друг у друга: как доложить командованию о случившемся. Подойдя к самолету, Николай осмотрел его, потом прошел метров двадцать вперед, после чего убедившись, что впереди чисто, залез в кабину. Посидев пару минут, запустил двигатель, включил рацию:
- Нас, наверное, уже ищут. А бедный Михалыч, точно, с ума сходит. Дима, у тебя как? – спросил Николай.
- Нормально, командир, - прожужжало в наушниках.
- Тогда взлетай, а я за тобой.
- Понял! Взлетаю, - ответил он. И Николай, смотря через фонарь, начал взглядом провожать взлетающий « Як» друга.
- Теперь и мне пора! – сказал он и мягко начал набирать обороты, приведя ручку сектора газа в движение. Взлетев, он набрал высоту, периодически смотрел на приборную доску, словно, гипнотизируя стрелку прибора, которая вот, вот, остановится у нуля.- Еще немного. Давай, Яша. Уже близко. И Яша, словно живой, слушался своего хозяина. – Ну, вот и дотянули! – радостно сказал он и, сбросив обороты двигателя, начал заходить на посадку. Зайдя в створ полосы и перейдя на планирование, он увидел, как внизу Дима уже сел.
- Молодец! Значит, теперь и мы сядем. – Коснувшись земли и пробежав метров пятьдесят, он зарулил на стоянку. На стоянке, как всегда его ждал Михалыч. Сдвинув фонарь, он еще некоторое время сидел в кабине, после чего нехотя вылез из кабины и медленно спустился на землю.
- С победой или как? – спросил Михалыч.
- Да, с победой! – ответил Николай.
- А что так грустно, - спросил техник.
- Михалыч, извини меня. Я просто устал. Можно потом. А?
- Ну, хорошо, хорошо. Потом, так потом. Только вот мы вас уже чуть было не потеряли. Все время вышло. Командование запросило все близлежащие части на счет вас. Ответы пришли, что вас никто не видел, не слышал. Только с железнодорожного узла сообщили, что видели бой, как вы их всех разогнали и двоих сбили. Так что звезды буду рисовать.
- Михалыч, подожди, не спеши со звездами. Ты уж прости меня, дорогой. Сейчас не до звезд.
- Капитан, что с тобой? Я тебя таким еще за всю войну не видел.
Николай смотрел на удивленное лицо Михалыча, после чего подошел к нему и тихо сказал:
- Прости меня, Михалыч! Мне просто плохо, очень плохо!
- Ну, ладно. Ладно, Коля. Я понимаю.
Николай глубоко вздохнул и с огромным усилием в голосе сказал:
- Михалыч, я сегодня лишил жизни девушку, молодую. Может, лет двадцати, двадцати двух., а может, еще моложе…
- Понятно,- ответил Михалыч. – ладно. Коля, успокойся. Это война. А у неё что только нету! У этой сволочи…. Сколько рек слез и крови пролила она! А сколько еще прольет, подлая гадина! Ладно, Коля, выбрось из головы это. Иди, отдыхай.
- Не могу, Михалыч! Понимаешь?
- Понимаю я тебя. Только время все может сгладить.
- А если нет? – спросил Николай. Они долго молчали. Тишину нарушил Михалыч:
- Коля смотри! Вон начальство едет.
Повернувшись, Николай увидел, как к ним ехали на «виллисе» новый командир полка с командиром эскадрильи. Подъехав и выйдя из машины командир полка быстрым, уверенным шагом направился к Николаю. За ним следовал командир эскадрильи. Когда расстояние между ними составило около трех метров, Николай сделал шаг вперед, приложил руку к шлемофону, начал докладывать.
- Вольно! – прервал его командир полка и, протянув руку, сказал:
- Поздравляю вас с успешным боевым вылетом! – и добавил, - оформляйте документы на награждение!
Николай молча смотрел на командира полка, а в голове у него был полный сумбур.
- Капитан! Сколько у тебя сбитых самолетов лично и сколько в совместных боях?
Николай молчал, продолжая смотреть на командира полка.
- Шестнадцать! – неожиданно сказал Михалыч.
- Шестнадцать?! – удивленно переспросил командир полка. – так ему пора уже в героях ходить! Командир эскадрильи, в чем дело?
- Товарищ полковник! Мы неоднократно отправляли на капитана документы на присвоение ему медали «золотая звезда» и Ордена Ленина. Но почему-то постоянно мы получали отказ. Вместо этих наград на его имя приходили совершенно другие награды. Вначале это был орден боевого красного знамени, затем орден Красной звезды, а последний раз – орден Отечественной войны.
- Да, непонятно… - согласился командир полка, - ну, хорошо. Я завтра буду в дивизии у генерала. Этот вопрос подниму.
Николай продолжал своим взглядом внимательно изучать командира полка. Ведь он, его, явно, не знал. Командир полка только вчера был назначен к ним. И он, конечно, еще не знал, что произошло сегодня с Николаем. Новый командир полка был боевой летчик, и на его счету было пятнадцать сбитых немецких самолетов. Об этом говорили боевые награды на его груди. К тому же, он стал у них первым командиром полка, у которого на груди красовалась звезда героя Советского Союза. И вот сейчас, когда Николай услышал, что ему пора тоже стать героем после такого последнего события, ему стало не по себе.
- Ты что, капитан? Плохо себя чувствуешь?- спросил командир эскадрильи. В разговор снова вмешался Михалыч. Обратившись, как положено, он сказал:
- Товарищ капитан немного приболел. Так вы уж его простите. Простыл он, малость.
- тогда все понятно, - сказал командир эскадрильи, и, похлопав Николя по плечу, добавил:
- Давай поправляйся и готовь дырку в гимнастерке, герой! Да, кстати, обязательно сходи к старшему лейтенанту медицинской службы Федорову. Он тебе что-нибудь от простуды даст. Ну, давай, герой, поправляйся! – еще раз повторил командир эскадрильи и вместе с командиром полка направились к командирской машине.
- Молодец, Коля! – сказал Михалыч, - пойдем-ка, вон, на мою скамейку ожидания. Сядем, да перекурим.
- Идем! – согласился Николай.
- Вот видишь, как бывает в жизни. Тут, вроде бы, и в герои пора. Да что там пора! Давно уж заработал, а здесь - то одно, то другое. Не судьба, Коля, как говорят в народе, не судьба….
- Да я в герои и не рвусь! – сказал Николай.
- Ну, это понятно, - ответил Михалыч, - хотя, здесь что-то не то. Я, конечно, догадываюсь, почему все так получается. Видно, есть люди, которые упорно продолжают делать тебе гадости. Вот и строчат кое-куда…. Но, это ладно. А вот то, что произошло сегодня, да, еще если и награду получишь…. Конечно, это не то что бы хотелось…. Ладно, не переживай. Не надо. А на счет девки, я тебе так скажу, что, у нее на плоскостях было написано, что она – баба?! Или когда она в тебя стреляла, предупреждала, что ли, мол, смотри, с кем ты связался!?! А? Хватит, капитан себя казнить! Война, есть война! У нее, вон, какое лицо! И мужское, и женское! И юношеское, и, даже, детское…. Так что, не переживай! А вот лучше давай, иди и отдыхай! А то вдруг будет приказ на вылет.
Николай закурил папиросу, еще раз посмотрел на Михалыча, встал и, молча, пошел. Подойдя к своей палатке, он встретил Диму.
- Ну, что? Как там? – спросил он
- Вроде, все нормально, командир! Я с особистом перетер, отдал ему документы и попросил его, ну, ты сам понимаешь…. Да, и, кстати, он к тебе хорошо относится. И мне сказал, что все будет закрыто на замок.
- Хорошо, если так, – сказал Николай, пожав руку другу, пошел отдыхать. Подойдя к своей кровати, он расстегнул ремни, снял сапоги и мягко опустился на кровать.
- Посадка! – проговорил он сам себе и, вытянув ноги, закрыл глаза. – Вроде, малость, отлегло. Теперь надо уснуть во что бы то не стало. - Пролежав на спине минут пять, он повернулся на бок и уснул. Сколько спал, он не помнил. Только вдруг почувствовал, как кто-то взял его за плечо и тихо сказал:
- Товарищ капитан, вас в штаб вызывают.
…. Николай Иванович замолчал, снова достал сигарету, закурил.
- Так вот, оказывается, в чем дело! Теперь мне все ясно! Так что задать вопрос, который я хотел в начале разговора, теперь, естественно, отпал. Николай Иванович! Так после всех этих событий вы, наконец, стали героем СССР?
Он посмотрел на меня, улыбнулся и тихо ответил:
- Нет! После этого я опять получил очередной орден Красного знамени.
- А почему? – удивленно спросил я, - а когда же, наконец, вам присвоили звание героя Советского Союза?
- В самом конце войны, в Чехословакии. Но это уже другой разговор. Пойми, Леша, ведь я воевал не за награды! Да, я хорошо знал многих, которые воевали за награды. Я воевал, чтобы освободить свою родину! Это – первое. А второе, чтобы как можно скорее все это закончилось для нас, для Германии, для всей Европы и мира. У войны страшное лицо. К тому же плюс – фашизм! Это вообще что-то жуткое, мерзкое, ужасное! У меня больше нет слов. Вот такие дела, Алексей!
Он долго молчал, затем снова закурил очередную сигарету, смотря то на меня, то в сторону аэровокзала. После чего встал, прошелся и, подойдя ко мне, сказал:
- Слушай, дружок, а что-то ничего не слышно на счет нашего рейса?
- Да объявят, Николай Иванович! Во всяком случае, мы сегодня будем дома!
- Да-а! Вот это дела… - думал я, - сколько же, все-таки, пришлось испытать этому человеку! Пройти через все это и остаться таким добрым, прекрасным человеком. Нет, нет, я таких людей, практически, не встречал в своей жизни. И для меня этот человек является просто эталоном совести.
Мы так бы и сидели, молча, если б не голос диктора, который сообщил, что начинается посадка на наш рейс.
- Вот, наконец-то, полетим домой! – произнес Николай Иванович. И мы отправились на посадку.
Весь полет я продолжал думать о том что рассказал мне этот героический человек. Человек-легенда… так бы я назвал его.
Летят годы. Ушло столетие. Многое, что поменялось и в стране, и в нас. Но в моей памяти по-прежнему остается герой моего времени. Мне хочется закончить этот рассказ словами Владимира Высоцкого: кто-то скупо и четко отсчитал нам часы, в нашей жизни короткой, как бетон полосы! И на ней кто разбился, кто взлетел навсегда. Ну, а я приземлился, а я приземлился, вот какая беда…. Вот какая беда!