Есть принцип от простого к сложному, от сложного к простому. Возьмём человека, семью, страну. Возьмём страну, семью, человека. Всё это немного взболтаем, что получилось. Якобы есть некая семья (страна). Есть в ней глава семьи (начальник страны - БОБ) есть его супруга (страна) есть дети (жители страны). Живёт семья якобы в одной квартире (стране). Интересно как там у них всё обустроено.
Вот тёплый летний вечерок. Отец семейства возвращается после тяжёлого трудового дня домой. Незадолго перед приездом возле дома возникает суета. По крышам соседних домов гнездятся снайперы из Отцовской охраны, все въезды - выезды перекрыты патрулями. Создано оцепление. Чтоб муха не просочилась. Вот появляется кортеж. В середине бронированный Мерседес, несущий в своём чреве небольшое количество человеческой плоти, именуемое Отцом и Благодетелем. Машина останавливается подле одного из подъездов, охранщики оцепляют выход из машины и вход в подъезд. Быстрым шагом, слегка пригнув голову, Отец ныряет в подъезд и проскакивает в раскрытые двери квартиры.
Вот он и дома. Посмотреть, так ничего в нём особенного, Николай Васильевич описал его бы так: Недурной наружности, невысок не низок, не красавец, но и не урод. От себя добавим, что одет он в дорогое импортное платье, издаёт ароматические признаки французской парфюмерии, в одной руке у него шикарный крокодилий портфель, в другой авоська.
Проходит в комнаты. Перед ним возникает жена (страна) (преждевременно состарившаяся женщина, сухая и жилистая в латаной перелатанной, но чисто выстиранной одежде), за ней мал-мала меньше дети, их много и они тоже бледные, худые в потёртой одежде.
Жена, - Устал, поди, родимый на работе, оголодал. Пойдем, я тебя покормлю, тут я изловчилась, сварила сытной БОБовой похлёбки, хлеб чёрный есть, да чай морковный заварила. Мы с детьми уже перекусили. Муж, - Так меня расстроили на работе, что и аппетит пропал, ты лучше детям прибереги. Я вот тут, кое-что прикупил для семьи,- передаёт жене авоську, - там даже тушёнка есть, правда она из сои, твои любимые БОБы в томате, молочко сушенное детишкам и кое-что по мелочам.
На нашу нищенскую чиновничью зарплату особо не разгуляешься, пришлось, правда, на рынке брать, где продают продукты с истёкшим сроком съедания, но наши ребятишки крепкие, не вымрут. Жена с благодарностью, - Спасибо, спасибо родной. Папа подходит к детям, взгляд прямой, немигающий, волевой, но устремлён он не на детей, а на дешёвую репродукцию иконы, висящую у них над головами. – Ну что пострелята, я вот вам лакомство принёс. Достаёт из кармана арманьевского пиджака красного петушка на палочке (на Чупа-Чупс, якобы денег нет, да и какая им бестолочам разница, а для семейного бюджета - экономия). – Вот, леденец вам купил, вы его по очереди сосите для экономии, да и сахар – сладкая смерть, не дай бог заболеете, так и лечи вас на казённый счёт.
Жене,- Пойду я в свою комнату работать, ночью не жди, работы много. Кивнул головой старикам сидящим в дальнем углу (у них пенсия большая, что им ещё надо, да и о чём с ними говорить). Вот вроде он семейные обязанности выполнил, теперь пойдёт блюсти национальные интересы, работа такая.
Отворив дверь своей комнаты, он, повернувшись, кивнул на прощание и захлопнул дверь. Щёлкнул выключатель. Ба, да неужели эта та самая квартира? Она, комната только отдельная. В ней и евроремонт и мебель импортная и ещё много всякой всячины. Скинув пиджачок, поставил на стол крокодиловый портфель и стал выкладывать содержимое. Баночка икорки, белая булка, коньячок французский и прочая снедь. Налил стопочку, хряпнул, захрустела булка, на языке стали приятно лопаться маленькие, красные икорные шарики. Повторил. В желудке мягко стало теплеть. Напряжённость от суеты дня стала спадать. Задумался.
– Вот ведь навалилась на меня эта семейная напасть. Я ведь от всей души им и петушка на палочке и бобов побольше, а они всё шалят, да и уважать меня не очень хотят. Чинуши мои понятно: им только хапнуть побольше. Всё норовят коррупционировать. Вроде зарплату им залудил астрономическую, всё им мало. Может опять снизить, пусть на взятки и живут, да ещё налог на взятки определить. Тогда не им платить буду, а они мне. Бунт учинят? Да, вопрос. Забулькал коньячок. Хрюкнул. Пластинка салями проскользнула в рот. – Что ещё пенсионерам этим нужно, всё им мало. Вот сказал им, что средняя пенсия будет 8 штук, вполне прилично звучит. Правда кто-то и 4-х не получит, а кто-то 200 штук будет иметь (мои чинуши).
Да-а надо поработать, чтоб не зря оклад получать. Надо бюджет сбалансировать. Подписать какой Указ? Вот вроде приличный, что-то про налоги. Ага, дождь пошёл – плати налог, солнце засветило – тут сам Бог велел, может ввести ещё налог за град. Да пока хватит. Размашисто черканул подпись. Полюбовался.
Хорошо поработал, можно и вздремнуть. Глянул на наручные часики стоимостью в однокомнатную квартиру, - Пора. Веки потяжелели, опустились. Вдруг возникли видения снежной бури, темень, лошадиная морда, залепленная мокрым снегом, только глаза луп-луп. Что за хрень? Мгновенно небо прояснилось. Яркая голубизна с небольшими, ослепительно белыми облачками. Христос, как на иконе, вроде журит и грозит с неба пальцем. Что ты родной Иисус не в свои сани. Я Отец и Благодетель нации. А потом Богу богово, а слесарю слесарево. Раздалось мерное посапывание и причмокивание. Отбой. Уработался бедолага, а завтра в Монреале рабочий день.