В Питере был голод, т.к. все лавки были закрыты, богатые питались запасами, а все прочие с кооператива, где выдавали 50 грамм хлеба или 100 грамм овса, иногда ржавой воблы, и понемногу крупы. Кто не брал воблу, тот получал в столовой мутную баланду из мороженой картошки и ржавой воблы. Все было строго, по карточкам, выдаваемым всем жильцам дома. На всех улицах шла бойкая торговля с рук. Чего тут только не было? Основное-лепешки: белые пшеничные, ржаные, картофельные, со всевозможной жмыхи (подсолнечной, конопляной, льняной), с картофельных очисток и другие. Продавались всякие котлеты: с крупы, с капустных листьев и какого-то мяса. Может, из той кобылы, которая который день лежала посреди мостовой, дохлая с раздутым брюхом, сперва целая, потом ляжки обрезаны кем-то ночью, а после видишь ее же с разложившимся брюхом, в котором чернеет дыра и из нее выбегают голодные 1-2 пса и тащат за собой конские кишки. Народ же, в том числе и я, спокойно ходим и с завистью смотрим на псов. Люди в шинелях ходят, продают на грязной тряпице кусок хлеба или пиленый кусок сахара, а нет, то осьмушку махорки. Все это продается на сотни тысяч и на миллионы, т.к. совзнаки были обесценены. Кусок сахара стоил 500-700 рублей, а нет и тысячу. Покупалось и продавалось на деньги трех сортов, трех властей: на царские, на керенки и на сов.дензнаки. Тут же по улицам бывшие барыни продавали ценные когда-то вещи: картины, фарфор, бронзу и другой антиквариат, но на них не было спроса. Основное-хлеб! Зрелище и удовольствие. Многие меняли товар на товар: хлеб на сахар, сахар на махорку и т.д. Вновь испеченная милиция, сформированная из тыловых крыс, а бывало, что и из тех, что повыпустили с тюрем, преследовали уличную торговлю и забирали лепешечниц в милицию.
Мне дико было смотреть, когда бледная женщина, бедно одетая, продает на тарелке штук 15-20 лепешек картофельных или иных, за подол ее держится дочурка. Такая же худая, ободранная. Я знаю, что они сами голодные, но им надо часть продать, а барыши самим съесть. Но вот, откуда ни возьмись, подлетает расторопный милиционер, хватает женщину и волочет в милицию. Мать и дочка ревут. Собирается толпа, большинство в шляпах. «В чем дело?», «Да вон, старый фараон появился, бабу забирает», галдят солдаты. Я неоднократно такой картиной был доведен до аффекта. Подходил к мильтону вплотную, грудью оттеснял его от женщины, и глядя в его бесстыжие глаза, на румяной роже, говорил: «Что под силу нашел! Крыса тыловая! Как на фронте, так тебя не было, а тут воюешь? Кого забираешь?!» Ну, народ галдит, бранит мильтона, поддерживают меня, оттесняют его в сторону, да и сам он старается смыться, а то и за кобуру дернут. Не мог я видеть насилия, и над кем? Над такой же голодной как я сам.