Вскоре после февральской революции наши войска оставили г. Ригу и отступили, т.к. в тылу у нас где-то немец прорвал Икскюльское предмостное укрепление и отрезал нас от железной дороги. Отступление было без приказа, офицеров не видно было. Увидел, что старики уходят с окопов, видел как связисты сматывают провода, взял пулемет и покинул окоп. По дороге была паника, солдаты бежали, увидев, что немцы подняли аэростат. Увидят отступление и бросят кавалерию. Изрубят! Все лишнее выкидывали из мешков. У меня же при себе не было вещевого мешка, хранился в обозе со всем имуществом и там же несколько ручных гранат (для боя в Питере хранил). Перейдя реку Двину, вышел на шоссе. Здесь вся ХП-я армия смешалась в кучу. Шли врассыпную наши стрелковые части, польские легионы, латышские стрелки, сибиряки. Все шли, ехали и бежали. Пулемет я вынужден был бросить (приведя его в негодность, чтобы немец не воспользовался), т.к. обоз ускакал раньше нас. Добрался я до г. Волк, подходя к нему, я впервые увидел стрелковые части женского батальона смерти (как его именовали). Шли они по направлению к г.Риге и на вопрос: «Куда идете?» Отвечали: «Ригу отстоять!» Чудно мне было смотреть на этих девушек, коротко подстриженных и опрятно одетых, с выпяченным задом и грудью. Добрался я на крыше поезда до Пскова и оттуда в Питер. Не видел Питер я с 1915 года. А это была осень 1917 года. Ригу сдали после 20.08.17 года, а окоп я покинул в 5 часов утра 20.08.17 года (по старому стилю).
В Питере я увидел много нового. По улицам бездельно шлялся народ. Никто не работает, все встало. Чувствуют себя эти тыловые крысы как бы героями, победителями, а мы солдаты, тем более с фронта, так, ни к чему. Толкался и я бездельно, не зная куда приткнуться, чем заняться? Дома меня приняли тоже не весьма радостно. Не считая конечно матери. Мать она и есть мамочка! Сестры закружились в вихре вальса со старыми офицерами и еще не очухались. Брат, ради прогулки разъезжал на чужом мотоцикле по Питеру. Что оставалось дома мое: шелковое белье и прочая одежда и обувь, растасканы. Что сестры себе перешили, что брат стаскал. Остался я в военной одежде с фронта. Долго не мог привыкнуть к слову кооператив. Сходил раз за указаниями в Смольный, в военно-революционный комитет, предъявил свои документы и спросил, что мне делать. Ехать ли обратно в свою часть или в Питере оставаться. Сделали отметку: «Разрешается остаться в Питере». А чем заняться, куда идти? Не сказали. Первых дней революции, т.е. тех дней, когда войска царской армии прекратили подчиняться офицерам и примкнули к народу, я не застал. Меня интересовали моменты февральской революции. Я с жадностью расспрашивал очевидцев и читал газеты всех партий, которые выходили в ту пору. Из этого я много узнал интересного.