Здесь под Ригой меня застала февральская революция. Слухи о ней как-то крадучи заползали к нам. Сперва солдаты с соседней роты говорили, что к нам в окопы заходил какой-то человек в шинели артиллериста, опрашивал солдат по разным вопросам: «Как относятся к войне? К царю? К начальству?» и т.д. Уходя, он сказал: «Вас скоро ждет большая радость». После говорили, что это был Великий князь. Приезжал узнать дух войска. К батарее приехал на автомашине и в офицерской форме. Переоделся батарейцем и ходил по окопам. Потом кто-то сказал, что царя свергли с престола. Царь отрекся от престола и т.п. Так как наша 109 дивизия XII-й армии была ближе всех к Питеру, то все новости поступали к нам раньше, чем на другие фронта.
Потом к нам начали приезжать, на разукрашенных лозунгами и воззваниями грузовиках, какие-то делегаты от рабочих Ленинграда, в общем «тыловые крысы». Они сулили нам разные блага. Равенство и братство! Свободу и т.п. Мы слушали их, а в душе имели одно желание - домой! Скорее прочь с сырых землянок. Вскоре к нам стали прибывать саперы, сформированные из присланных городовых и жандармов. Они нам строили пулеметные землянки. Злобы или мести мы к ним не питали, т.к. они безропотно выполняли приказания. В г. Риге стали формироваться комитеты армии, дивизий, и рот, из выбывших солдат. Офицеры, хотя находились на местах, но влияния на солдат уже никакого не имели. По старой привычке фронт держали и все.
Появились первые большевистские газеты «Окопный набат» и «Окопная правда». Издавали их два офицера с нашей дивизии - Хаустов и Сивере. Мне поручили распространять их по окопам нашего 433 полка. Началось у нас братание с немцами. Сперва, крадучись вылезали из окопов и кричали, махая шапками: «У нас царю капут! Делайте Вильгельму капут!». Немцы тоже стали вылезать из окопов. Потом без боязни сходились с немцами на нейтральной полосе, меж окопов. Говорили, всяк по своему, обнимались, хлопали по плечу, обменивались куревом, а главное с любопытством смотрели друг другу в лица. Какие же мы враги, думал и говорил я, мы такие же рабы, как и они, рабочие, крестьяне и мастеровые. Враги не они, не мы, а те, кто решают наши судьбы в кабинетах и штабах столицы. Вот кто наши враги!
Замолк фронт нашей ХП-ой армии. Выстрела не стало слышно, а когда кто-то запустил ракету и случайно загорелся лес-валежник, меж наших окопов, то они и мы выбежали гасить начавшийся пожар. Погасили и разошлись. Офицеры, ни наши, ни ихние не ходили брататься. Из всего этого я понял, что все войны, какие бы они ни были, не на пользу рабочему и крестьянину, а на пользу правительства и высших классов. Под каким бы соусом они не преподносилась народу: за веру, за родину ли, за царя, за идею ли, какую бы то ни было. Она во вред рабочему, крестьянину, которого крошат, хуже как скот на бойне, на благо Родине. А какое благо, когда сына или отца убили? Кому благо?
В первую Германскую войну за сдачу в плен царское правительство не судило, не преследовало. Пленные наши жили в Германии и Австрии, свободно работая у помещиков, посылали в Россию письма и посылки родным, а также и получали от них. Когда они возвращались после войны, или при обмене в войну, то их встречали чуть не с цветами. А что было в годы 2-й Германской войны за сдачу в плен? Расстрел, преследование, целое следствие, не завербовали ли тебя. Изменил Родине и т.д. Где наша Родина? Моя Украина, г. Киев, матери – Карелия. Почему мы изменили своей родине и живем в этой чужой стране? Да потому, что нас туда не пустят жить, хотя бы в Киев и Ленинград, не пропишут. В Карелию ехать? Там все сметено могучим ураганом. Вот вам и Родина! Наши предки из поколения в поколение жили на своей родине, а за годы советской власти всех согнали с родных мест, то голодом, то безработицей, то кабальными условиями труда.
В общем, царя свергли с престола. Того царя Николая, которого называли Кровавым. Править Россией стал народ. Сбылась великая мечта всех восхищающихся идеей о светлом будущем. Не будет эксплуатации человека человеком, правительство будет эксплуатировать.