Капля утренней росы гл. 7 Акулья пасть...

Глава 7

«АКУЛЬЯ ПАСТЬ»

В  каюту вошла Сандея. Она объявила, что сегодня вечером все отдыхающие и члены команды, свободные от дежурства на корабле, приглашены на банкет в честь дня рождения самого главного челове-ка на судне.
– Я так поняла, будет очень весело, ведь именины у капитана ко-рабля, не так ли? – спросила Наташа.
– Совершенно верно, – улыбаясь, ответила Сандея. – Так что  сбор в восемь вечера, и не опаздывать!
Сандея вышла, закрыв дверь каюты за собой.
– Слушай, а где твоя Ксюшка? – спросила  Света.
– Ой, да ты не волнуйся, тут же четыре семьи с детьми. Ксюшка меня с детворой познакомила. Она играет с ними – с Темкой и Лерой, Дашкой и Никиткой, потом еще Кирилка и Денис. Так что детей здесь хватает. Там, на втором ярусе, есть просторная каюта класса люкс для особых или, как стало модно говорить сейчас, VIP-персон. В ней раз-местились музыканты, которые тоже приглашены в это плавание. Так что дети явно не скучают, – ответила ей с радостью Наталья. 
– Здорово! Жаль только, что мой сын не может так же весело проводить время: он сидит в каюте один и читает книги. Интересно, но его в последнее время привлекают произведения великих класси-ков прошлого столетия. Вот, например, сейчас читает Байрона, – с не-которым удивлением в голосе произнесла Светлана.
– Да?! И что же он в нем нашел? – спросила Наташа.
– А я почем знаю, – ответила, недоумевая, Света. – Их сейчас не поймешь, бросаются из одной крайности в другую. Знаешь, мне ка-жется, что сейчас у молодежи нет никакой возможности реализовать себя, поэтому они и идут, покупаясь на эти искусственные приманки, в  разные злачные места. Наверное, для того, чтобы отчасти утвер-диться. А с другой стороны, их гложет боль за то, что они такие мо-лодые и совершенно не востребованы в этом мире.
– А вот я думаю, что чаще всего они ищут легкие пути, которые в конечном итоге приводят их к таким трагедиям, – ответила Наталья.
– А что сейчас не трагично в нашей жизни, скажи? Посмотри, что творится вокруг: кризис и глобальные изменения природных яв-лений. Такое чувство, что мы на грани исчезновения. Тебе это ни о чем не говорит?
– Светланка, это же все временно. И раньше так было, поэтому какие-то чрезвычайные события или катаклизмы еще ни о чем не го-ворят. Просто как мы иногда болеем, так и у погоды свои причуды – циклоны там всякие и прочие беды. Вообще-то у земли с природой тоже банкеты бывают, так что у них своя карусель, а потом такой от-ходняк, что и нам всем тоже нездоровится, понятно?
– Понятно! – с интересом ответила Света.
– Пойдем лучше к Верке, узнаем, что она наденет этим вечером, – предложила Наташа, увидев удрученное состояние Светы.
Выйдя из каюты и закрывая дверь, чтобы Виталику никто не по-мешал в его дремоте, они направились к каюте, где находилась, как они думали, Вера.
– Странно, почему-то каюта пустая и вещей ее нет. Ничего не пойму… Где Вера? – испугалась Наталья.   
– Вообще-то была ночь. Я, например, спала, поэтому кто знает, что произошло за это время. И если с ней рядом  хороший человек, о котором ты мне говорила, то, может быть, она с ним, и беспокоиться не о чем? – произнесла спокойно Света.
– Что-то на Верку это непохоже. А ну-ка пойдем узнаем, так ли это? – предложила Наталья.
– Ты знаешь, я лучше пойду к сыну. Мне что-то не хочется туда идти, да и это, наверное, не совсем удобно. Давай, ты это сделаешь сама, тем более она твоя подруга, хорошо?
Света пошла по коридору к своей каюте. Наташа долго стояла на месте, думая, как ей поступить. В это время из каюты Бронислава вышла Вера. Наташа, обомлев и слегка заикаясь, произнесла:
– Ты? Ты что, с ним?
– Нет. Просто он пригласил меня в гости, чтобы не быть одной в каюте, – вот такие заботы обо мне, – слегка улыбаясь, ответила Вера.
– Да-да, рассказывай. Знаю я эти заботы, а потом – пузо навыкат, – тоже улыбаясь и показывая руками округлость живота, произнесла Наталья.
– Ну, если так ты думаешь, то что еще мне сказать?!
– Скажи лучше, что ты оденешь на этот вечер в честь нашего ка-питана, как там его? Забыла.., а, Стивена.
– Да, собственно, ничего особенного, – платье, которое ты мне подарила на мой день рождения, – ответила, смущаясь, Вера.
– Ой, мне так приятно это слышать. Ты знаешь, когда я его по-купала, я почему-то подумала, что тебе его надо надеть для необыч-ного дня. Я так рада, очень рада тебя видеть в этом потрясающем на-ряде. Как все-таки здорово, что этот день настал! – с восхищением произнесла Наталья.
– Этот день? Как бы я не хотела, чтобы он настал.
Вера загрустила.
– Что ты такое говоришь? Каждая женщина мечтает о таком, ведь с тобой рядом потрясающий мужчина, – удивленно ответила На-талья.
– Ладно, ты иди, а то мы тут в проходе много лишнего нагово-рим. Вон люди хотят пройти.
Вера посмотрела на молодую парочку.
– Верка, какая же ты чудачка! Посмотри, какие они счастливые! А ты говоришь, чтобы этот день не настал. Ладно, пойду я собирать-ся, да и моих надо приодеть.
Наталья направилась к каюте, где дремал ее муж. Вера проводи-ла взглядом Наталью. Немного постояв в раздумье, зашла в каюту Бронислава. Он стоял у столика и смотрел в иллюминатор. Увидев Веру, радостно улыбнулся.
– Вера! Я многое слышал о твоем необычном кулоне. Мне, ко-нечно, неприятно об этом говорить, но от него столько хлопот. Ты не хочешь мне его показать? Не бойся, я не заберу его. Просто хочу по-смотреть, на что он похож.
– Ты скоро его увидишь. А сейчас лучше давай я помогу тебе приодеться к торжественному празднику в честь именин капитана.
Вера подошла к Брониславу. Взгляд ее был суров.
– С превеликим удовольствием полностью отдаюсь тебе, в твои нежные ручки. Что хочешь, то и делай со мной, – слегка улыбнув-шись, ответил он.
Вера перебирала его одежду – что-то подходило, что-то нет. Они вместе весело смеялись, если он при примерке очередного наряда вы-глядел как пижон.
– Слушай, ты меня превратила в какого-то мальчишку. Нет, я так не могу, – смущаясь и снимая с себя одежду, которую выбрала для не-го Вера, – сказал он.
– Ну да, конечно! Ты привык к другой одежде, чтобы оружие можно было спрятать, ведь ты без него как без рук, – глядя на него в упор, с укором сказала Вера.
– Да, ты права! Я давно врос всеми своими мозгами в эту жут-кую вещь. Я не могу уже без него.., еще не готов с ним расстаться.
Засовывая в кобуру пушку и одевая сверху пиджак, чтобы не было видно оружия, он добавил:
– А тем более, сейчас вдвойне: теперь у меня есть ты. Пусть лучше я умру, но я не позволю случиться этому с тобой. Пусть будет плохо мне, я привык, но только чтобы ты была счастлива. Пусть даже не со мной, если, конечно, ты этого захочешь. Но запомни: я всегда буду рядом, и если надо, отдам свою жизнь за тебя.
Он подошел к Вере и нежно обнял ее.
– Что же ты так загрустила, милая? Может, не пойдем на этот праздник, а останемся здесь? – присев на корточки и обнимая ее ноги, спросил он.
Вера улыбнулась. Глядя внимательно в его глаза, ответила:
– Бронислав, ты иди. А я сейчас переоденусь и приду, чуть-чуть попозже, ладно?
Бронислав, соглашаясь, махнул головой. Он вышел из каюты, направившись по проходу, поднялся по лестнице на второй ярус ко-рабля, где уже вовсю веселились люди по случаю именинника. Бро-нислав сел за свободный столик, рядом с ним расположились его ре-бята и стали смотреть, как все веселятся на празднике.
Горелый сидел в задумчивости и с грустью смотрел на бокал ви-на, который держал в руке. Бронислав спросил у него:
– Горелый, ты че загруженный такой сидишь, вино не пьешь?
– А че веселиться? Наших пацанов уже нет. Им, наверное, там холодно, страшно.
– Да-а, Буча и Феликс были ребята, что надо, крепкие парни. Не пойму одного: как они могли не справиться с этим говнюком? Ведь они вдвоем были. Колес вроде бы не употребляли, завязали с этим. Или все-таки кайфанули? – глядя на своих братков, недовольно про-изнес Бронислав.
– Да нет, – ответил Горелый. – Скорее всего, разрядились спирт-ным. Я знаю, Буча был слаб на это…
– Черт! – со злостью перебил его Седой. – Я же говорил им, пре-дупреждал, чтобы не расслаблялись. Ядреный корень, балбесы, блин, живы бы были. Когда вы научитесь понимать, что вам говорят?
– А че я? Я ему говорил, когда он пришел за пивом в бар, что на-косячит, получишь от босса. А он мне ответил: тебе, мол, какое дело, не нравится, иди, встань за меня, – ответил Брониславу с возмущени-ем Горелый.
– Дело, значит! Вот так вы все без башенные и ходите, поэтому вас на зоне, как кильки в консерве, и на кладбище одни кресты с лен-тами за моего брата стоят, – нервничая и злясь, ответил Бронислав.
– Да ладно, че вы тут. Их уже нет. Давайте помянем наших па-цанов, – вмешался в разговор Гонза.
– Хм.., помянем? Вот это вы как раз хорошо умеете делать, и только.
Бронислав немного успокоился.

Вера в каюте Бронислава была одна. Она долго сидела на  кора-бельной койке и вспоминала о тех временах, когда уехала из Америки в Россию. Она прекрасно понимала, что все произошедшее с нею бы-ло не по воле случая, а по воле того, кто возложил на нее ответствен-ность за весь мир. Ей стало страшно. Глядя в иллюминатор, Вера вспомнила, как читала Ксюшке сказку Пушкина «Руслан и Людмила», где чародей крадет Людмилу, воевода Черномор выводит из глубин морей своих богатырей.
Она понимала, что отныне будет отдана ему, и только время по-кажет, кто для нее Бронислав: чародей или богатырь. Созерцая через иллюминатор синеву небосвода, Вера стала тихо молиться: «Дух Свя-той, Дух премудрости и откровений. Ты всему сущему придаешь форму и так же лишаешь формы. Ты, пред кем вся жизнь земных тво-рений – лишь мимолетный призрак. Ты, воспаривший к небесам и вновь Грядущий на крыльях ветра. Ты, оживляющий бескрайние про-странства дыханьем. Ты, вдохновляющий все, что от Тебя исходит и к Тебе приходит. Ты, вечное движение в извечной неподвижности. Будь славен и благословен! Тебе пою и воспеваю в переходчивом царстве сотворенного света, теней, оттенков, образов. Я уповаю на Твою не-тленную и нескончаемую Вечность. Пошли мне тепло Твоей нескон-чаемой любви и вверенное мне тело в постоянство обрати.
О, Великий и Славный Дух Святой. О, вечная душа всех душ, нетленное дыханье жизни в нас. Ты живительный вдох в уста вды-хающим жизнь во всякое созданье, сохрани нам жизнь. Прошу Тебя за любимого мною человека. Ты знаешь его, и мысли его пред Тобою.
Царь Вселенной, Ты владеешь ключами от дверей небесных и открываешь небеса, кому захочешь. Царь животворных внешних, Ты велишь влаге излиться соками в растенья, так яви в нас сок жизни, ко-торый Ты даешь в переходчивом мире. Нам, переменчивым и легко-мысленным твореньям, вели быть верными в суде Твоем. Мы жаждем жизни, надеясь на Твою вечную любовь, которою Ты нас возлюбил. Веди нас жертвенным путем к бессмертию, который дух зла и смерти похитил. Твой источник в нас прежде всех веков! Готовы мы пожерт-вовать собою, чтобы сподобиться Тебе, и с чистым сердцем совершим мы возлияние на Твой алтарь водою, кровью и слезами.
Бессмертный, Вездесущий, Безначальный, Отец всего сущего, Владыка необъятных сфер небесных, в коих пределах воздвигнут не-досягаемый престол Твоей вселенской власти. Ты с высоты взираешь Твоим всевидящим оком, всему внимает Твой праведный и благолеп-ный слух. Внемли моей смиренной просьбе о мире сем. Прошу о лю-дях Тобою сотворенных, которые здесь со мною вместе плывут на ко-рабле по изволению судьбы нам Тобою предначертанной. Даруй нам быть мужественными в сей час. Исполни торжеством Твое величие, сверкающее поверх земной юдоли в звездной тверди. Твои колесницы ждут предопределенного часа, чтобы забрать нас в Твои миры. Твой безграничный Дух питает все и всех и обращается к неисчерпаемой сокровищнице Твоей вечной сути. Яви Твои миры, существующие от начала сотворения и сокрытые для глаз безумствующих в сужденьях, яви миры, о коих твердь земли не знает. Она мучительно стенает, и человек в своей греховной плоти лишь только о земном мечтает, и смерти смертной приговор он знает. От века мы приготовлены к не-счетным порождениям, терзающим и принимающим те формы, в ко-торые Ты всех облек в начале всех времен. Твой безграничный Дух рождает всеблагие царственные духи, чтобы совершить Твое изволе-ние. Ты одеваешь их в тело славы Твоей, и немногих удостоил такой награды. Они стоят вокруг Твоего престола и составляют Твой непре-ходящий двор. Отец вселенский, Отец благой, смертных и бессмерт-ных, Ты создал силы, Ты поставил их выше всех маловажных гениев, и силы эти вещают миру о Твоих веленьях. Ты напоследок сделал нас и водворил на третьем промежутке нашего межгалактического про-странства. Здесь мы желаем обрести Тебя, пылаем жаждой, предвку-шая с долготерпеньем праведников смертный час. Теперь Твои мы дети. Когда мы будем призваны к немеркнущему свету на веки веч-ные, желаем мы с Тобою вновь соединиться. Позволь быть достояни-ем Твоим в священном лоне Вселенной, Твоего божественного, не-угасаемого, животворящего огня Вечности вкусить.
О, Всемогущий Отец! О, форма форм, Душа и Дух, гармония, отчет всего, что существует в этом мире! Незримый Бог, Ты сотворил эту планету, чтобы быть ей Твоей опорой. Для этого Ты бездны рас-творил, меняя континенты. Вход во Вселенную Иисусом Ты отрыл, дабы наполнить все могуществом Твоим. Ты, чье имя созерцают сво-ды мирозданья. Ты устремляешь семь металлов течь по жилам. Вла-дыка венценосный, открывшись в Сыне нам, открой нам путь к гра-ницам вожделенным и в царстве света дай Твоем сиять!
Мой Бог, услышь меня, Твое творение, Твой элемент извечной воли. Ты сотворил прежде бывшее и последующее за ним, и содержал в уме Своем настоящее и будущее, и что помыслил Ты, то и соверши-лось, что определил, то и явилось и сказало: «Вот я». Ибо все пути Твои готовы, и суд Твой Тобою предвиден. Ты – Бог смиренных, Ты – Помощник умаленных, Заступник немощных, Покровитель упавших духом, Спаситель безнадежных, Владыка неба и земли, Творец вод, Царь всякого создания Твоего! К Тебе взываю!
Господи! Смилуйся над нами, освободи от смерти и подними нам головы, и дай взглянуть на все небесным взором Твоих небесных глаз. Миры миров там торжествуют и о Тебе всей своей сутью в празднестве ликуют. Даруй увидеть нам те отдаленные миры, что в небесах Твоих там Вечно пребывают. И смерти нет там, они ее не знают. Там мертвых нет, из мертвых там не воскресают. Лишь только здесь есть зримый след Твоих путей на небо, ведь Ты воскрес! Даруй же нам надежду! Так воскреси нас в смертный час. Пусть мир узрит Твое величье Вечной жизни в нас!».
Закончив молитву, Вера перекрестилась, встала с колен и, пере-одевшись в нарядное синее платье, которое переливалось в лучах све-та, и застегнув на шее кулон, вышла из каюты. Она направилась к ресторану, где  уже вовсю веселились гости.
Бронислав нервничал, сидя за столиком. Он периодически курил и ни на кого не обращал внимания, лишь только посматривал в сторо-ну входа, ожидая Веру. В это время зазвучала музыка. в зале приутих-ли, слушая песню:

 «Дай мне новую точку отсчета,
Новую реальность. Дай мне новый компас,
Новую возможность мировосприятия.
Новая муза, подари мне счастье…»

Вера вошла плавно, словно лебедь. На ее шее переливался ярким светом сияющий кристалл, но только Бронислав заметил его. Он встал и вежливо предложил Вере сесть рядом с ним.
Пока звучала песня, они молча смотрели друг на друга. Звуки музыки смолкли, и Бронислав с волнением, пристально всматриваясь в ее лицо, необыкновенно женственное в слегка приглушенном свете, произнес:
– Ты такая красивая!
Вера застенчиво улыбнулась.
– Я просто в хорошем настроении.
– Ну да, конечно! Это все из-за него? Какой интересный кулон!
Бронислав, немного приподнявшись со стула, протянул к кулону  руку. Он вертел драгоценный камень в руке, пристально изучая его. Насмотревшись, отпустил. Кулон остался висеть на  шее у Веры.
– Это слезы Бога, – взяв кулон в свою руку и тоже рассматривая его, произнесла Вера.
– Разве слезы могут быть камнями?
– Они окаменели от жестокости и неверия людей. Когда Иисус висел на кресте, слезы капали на землю с Его глаз.
– И ты веришь в эту чушь? Знаешь, – продолжил он, – многие философы разных эпох пытались открыть правду о божественном предназначении Его на земле, но чаще всего ими двигало их собст-венное восприятие мира, собственные представления о том, как изме-нить  уже сложившиеся порочные устои. Вот, например, Байрон, анг-лийский классик, отдавший большую часть своей жизни Франции. Он проникся духом идеи французской революции, был ее сторонником, и в итоге что же? Сами французы сделали его образцом идеи, что надо жить, как стремился великий Байрон? Отнюдь. А Иисус разве не был реформатором? Еще как был. И что же, признали ли Его соотечест-венники? Опять же нет!  Итог – Его распяли.
– Удивительно, ты  знаешь Байрона и Иисуса?
– Да не только их. Я многое хотел знать, но жизнь преподнесла свои сюрпризы, –с горечью ответил он.
– Я тоже люблю классику. Вот, например, Бетховен, Моцарт. Ведь они до сих пор являются неисчерпаемыми источниками вдохно-вения. Или вот взять Ницше, его философские намеки на радикализм, которым он хотел упорядочить сферу практического поведения, где он критиковал безудержную стихию предрассудков. Также Гегель с его рациональным мышлением. Все они первыми протестовали про-тив католических догматов и социальных устоев, и мир уничтожил их в собственном же их безумстве. Их поиск правды привел их к мета-морфозе. Но, как бывает, пока гений жив, невозможно исказить сре-доточие его мысли, и только после смерти его духовное наследие можно представить в произвольных суждениях, соединяя собственное мировоззрение с классицизмом, или вовсе уничтожить эти труды, предлагая взамен фанатичную теологию. Разве Иисус принес в мир что-то новое для философов? Нет! Не для них Он пришел. Он прихо-дил к народу, который о Нем ничего не знал, потому что мужи веры придерживались традиции жертвоприношения, которое, в сущности, являлось отражением греха, а не освобождением от него. Та кровь все время напоминала о человеческом несовершенстве. И те же мужи ве-ры не дали народу четкого направления к свободе, держа их во тьме незнания, что все должно покориться Творцу. Ведь наследниками не могли быть те, которые все время сознавали в себе рабское исповеда-ние греха и фактически были обречены быть грешниками. Но покор-ность обитала в слове, написанном в Писании, которую никто из по-читателей закона не принес в жизнь, чтобы быть всему человечеству наследниками обетования. Так что же можно подчеркнуть теперь? Что опять те же теологи и философы веры распинают Его слово. Ведь все творение давно  принадлежит Ему и сотворено по Его замыслу и любви, и мы есть отражение Его любви. Но если мы не отражаем в себе Его любовь, то кто мы? Фанатичные мертвецы. Так что учителя мира сего преподносят те же уроки своих отцов, что Бог, якобы, есть то, что вы видите, тем самым обрекая народы на мертвое поклонение всему тленному, возведя это в ранг святости. Но Вечность явится не к вещам, в коих мирская святость. Она явится к тем, кто ожидает ее, – вот и весь суд. Кто способен быть этой жертвой, чтобы камень пре-вратился в слезу и мир увидел Вечность? И я иду по Писанию! – про-изнесла с протяжным выдохом Вера.
– Вот скажи мне, кем был Иисус? Он был обычным плотником. А вокруг кипела такая наука, такое средоточие ума! Так что понятно, почему Его восприняли за неуча, – внимательно выслушав Веру, от-ветил иронично Бронислав.
– Плотник? Как интересно. А ты знаешь, чем занимается плот-ник?
– Ну да. Стульчики, столы делает, – ответил с уверенностью он.
– Стульчики? Столы? Если бы, – нотка возмущения прозвучала в словах Веры. – Он делал ко всему этому гробы – это отесанные брев-на, на которых распинали преступников. И он каждый день видел эти траурные лица, видел скорбящих о потере своих близких и родных. Можно ли смириться с этим, зная, кто ты? А Он знал, кто Он! Поэто-му не мог Он смириться с приходящей болью, зная свое предназначе-ние. И каждый раз в Нем нарастал протест – Он не мог сносить чело-веческую боль. Он приходил в храм, а там Его и не ждали. Эти зако-ноучители и священнослужители давно постановили для себя, что только они решают, кого казнить, а кого миловать, кому в ад, а кому в рай, и нового ничего нет под этим солнцем. Но Иисус пришел и всех освободил, давая всем понять: Я пришел, и этим все сказано.
– Очень интересно! И что же дальше? – с неподдельным интере-сом спросил Бронислав.
– Дальше? А дальше – Он в своей столярке, борясь со смертью, которую видел вокруг, и сопротивляясь ей, писал собственной кровью на отесанном бревне: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Гос-подни!». Все пророки смирились с проявлениями глумящейся над людьми смертью, а Он был каждый день в этом борении, и жил в этом нарастающем напряжении. Но всякое напряжение  имеет свои грани-цы, так и Он сказал: «Все, не могу больше. Доколе, Господи!». С это-го момента стали приходить римские воины и забирать у Него оте-санные бревна для казни преступников, нарушивших закон.
– Но причем здесь римские солдаты, ведь судьями были священ-нослужители? Пусть они бы и забирали эти бревна, – перебив ее, с возмущением произнес Бронислав.
– Ты знаешь, если в мире существует единая установленная сис-тема, то сам князь себе не господин, – он зависит от монархической структуры правления, так что потерять свой трон так просто никто не захочет. Иисус понимал, что бороться с установленной властью, еще самому не имея власти, бессмысленно – это все равно, что гонять ве-тер. Но когда пришло время, а Он понял это, как только у Него стали забирать бревна в налог, ведь налоги росли тогда, как грибы после дождя, – вот тогда пришло смирение, тихое ожидание исполнения Его воли в этом порочном мире. Он знал, что это путь к Его закланию. Нужно быть настолько проницательным, чтобы постичь миг своего выхода на арену судьбы. Он услышал призыв, свидетельствующий о том, что люди его признали и готовы к встрече с Ним. Естественно, Он вышел к призывающим. Нелегко ему далась победа над плотью. Он шел к ней через пустыню, настоящую пустыню – горячую, паля-щую и знойную. Там Он вел битву с самим Сатаной, духом Смерти.
Ты знаешь, какая цена твоей битвы? Твоя битва – это битва не за Бога! Ты еще не сражался за Него, через смирение и унижение. Все воюют за свои знания, призвания и признания. А Он воевал за слово, которое написал на бревне. Он знал, что придет время, и за этим бревном придут и отберут его у Него. Именно оно послужит Ему рас-пятием – эти руки будут прибиты гвоздями,  этим словом станет Он.
– Подожди, как я знаю, Его священнослужители не признали, но обвинили в богохульстве и выдали за какого-то Веельзевула, князя бесовского, так что нечему удивляться, что Его распяли вместе с раз-бойниками.
– Да, это верно. Но парадокс в том, что они должны были воз-лить на Него елей, по заповеди, и признать Его Царем, по делам. Но они Его не ждали именно в таком обличии – Он ведь пришел как бед-ный, чтобы обогатить всех Своею нищетою. Кто бы смог спастись Его полнотою, при таком смирении на правителя это не похоже. На-род привык, что над ними царствует тирания.
– То есть ты хочешь сказать, что смерть – это тоталитарная сущ-ность, да? – спросил Бронислав, размышляя над словами Веры. – Зна-чит, это реальное существо, властвующее так жестоко над нами. Так  я тебя понял, да?
Вера вздохнула. На лице ее была грусть.
– Смерть – это реальное и ужасное существо, обладающее силой проникать в сознание и подсознание людей, способностью видеть твои блуждающие мысли, слышать их и руководить тобою, в общем, со всеми качествами, присущими ей, которые она прихватила с собой с неба, когда была изгнана оттуда. И самое главное, что она взяла, – это жизнь!
– Очень интересно! И что же получается? – с неподдельным ин-тересом спросил он.
Показывая пальцем в потолок, Вера ответила:
– Получается то, что там у смерти отняли первую жизнь; здесь, на земле, пришло время отнять вторую. Ты даже не знаешь, какая она, эта смерть – страшная и невыносимая. Даже бесы боятся попасть в ее дышло, поэтому демоны любыми путями пытаются удержаться в теле человека, чтобы овладеть его душой и удержаться таким образом в эфирном мире духов. Этот ангел смерти вначале был ангелом света. Он имел ключи от Вечности, он знал владения царства и место пре-бывания всех миров. Он видел всю красоту мироздания. Вселенная была у него как на ладони. Этот бестелесный и бесполый ангел по-крылся лютой ненавистью – это такой панцирь, он искажает действи-тельность, и целостность теряет форму. Поэтому он потерял совер-шенство и лишился способности творить. Все, чего он касался, тотчас разрушалось. Вся Вселенная стала превращаться в дуалистический хаос. Бог увидел, что совершенные формы стали мутировать. Тогда он разделил миры на два полюса – они называются промежуточным и пространственным. В промежуточном мире есть остановки, в про-странственном – нет, там бесконечность. Вы живете в промежуточном измерении, в котором определены сроки, а это значит, что вы не мо-жете сами реанимировать себя. Только Творец создает подобное себе, и чем Он наделен, тем и наделяет свое создание. Изменить то, что в тебя вложено, невозможно: как невозможно корове стать человеком, так и человек не может быть ангелом. Им надо разделиться, отделить-ся от своего «я», и стать чем-то другим, я не ангел, я – Бог. На небе не могут быть два Бога, как не могут быть два солнца вблизи. Посмотри на землю, сколько на ней правителей, и как они разделились. В них нет единства. Сколько раз вы пытались остановиться и начать все сначала, но все наши стремления привели вас к краху, потому что вы строили миры на крови. Исчезли многие цивилизации, утеряны пер-вые пространственные перемещения в космос. К вам с небес спуска-лись сыны неба – исполины. Они прилетали к вам на крылатых ко-лесницах. Вы лишились неба, когда позволили Смерти обмануть вас. Теперь за ваше прошлое она лишает вас жизни, обманывая вас иллю-зиями, что после смерти есть жизнь. Она тешится вашим распадом, тем, чего у вас нет. В вас нет бессмертия, а вы верите, что жизнь ваша бесконечна, – это ложь. И я пришла, чтобы победить Смерть! Ты хо-чешь знать правду о смерти?
– Я ее часто видел. Но что можно знать о ней? – спросил удив-ленно Бронислав.
– Хорошо, я расскажу тебе удивительную историю, которая про-изошла с человеком, который пришел с небес.
Иисус пламенно молился. Во время молитвы какое-то беспокой-ство и растущая тревога стали овладевать Им. Он начинал терять чуд-ную радость обретенной силы, душа Его стала погружаться в темную бездну. Черное облако окутало Его. Это облако было наполнено те-нями. Он узнавал в этих образах своих братьев, своих учителей ессе-ев, свою Мать. Тени одна за другой стали говорить Ему: «Ты хочешь невозможного! Ты не знаешь, что ожидает Тебя! Это безумие! Отка-жись! Ты будешь царем земли, если поклонишься мне». Раздался грозный голос. «Кто ты?» – спросил Иисус. «Я царь духов и князь земли», – ответил голос. «Я знаю, кто ты. Ты появляешься под видом бесчисленных воплощений, и имя твое – сатана. Появись в своем зем-ном образе».
Видение властителя появилось на троне из облаков, бледное сияние окружало его голову. Темный образ вырисовывался на крова-вом сиянии, лик его был бледен, а взгляд был как сверкающий меч. Он произнес: «Я – Бог! Склонись предо мной, я дам Тебе все царства земли». Иисус ответил: «Прочь, искуситель!». Внезапно настала ночь. Подземный гром потряс землю, и со дна Мертвого моря поднялась темная гора, на вершине которой виднелся черный крест. Человек, изнемогающий в смертных муках, был пригвожден к нему. «Ты мо-жешь принять жертву или же отвергнуть ее», – сказал тот же грозный голос. Иисус смотрел вдаль, где ведение начало дрожать и бледнеть. Пред Его очами стали проходить в яркой картине все страдальцы у купели Силоамской, а позади них – целая армия измученных душ, от которых неслись жалобные вопли: «Без Тебя мы погибнем…Спаси нас!». Иисус медленно выпрямился и, раскрывая объятия, восклик-нул: «Принимаю крест, и да будут они спасены! А ты, гора, ввергнись в море». Черная гора обрушилась, крест исчез. Неземным блаженст-вом легкого прохладного ветра повеяло на Него, и в неизмеримых вы-сотах пронесся торжествующий голос: «Сатана побежден! Смерть по-прана! Слава Сыну Человеческому! Слава Сыну Божьему!».
– Мне с трудом верится, чтобы смерть можно было победить. Но как ей все-таки удается управлять нами?
Задавая этот вопрос, он думал, что наверняка у нее не найдется, ответа. Вера, ничуть не смущаясь, а даже с уверенностью продолжи-ла:
– Хорошо, я отвечу тебе, еще более подробно. Смерть пришла к Иисусу, когда Он, уставший от работы, погрузился в глубокий сон. Она пришла к Нему под покровом ночи и ходила вокруг Него, чтобы прикоснуться к Нему. Но как коснуться Того, кто не принадлежит ей? Ведь она приходит ко всем, ища свободное место в душе, чтобы уг-нездиться. Но здесь у нее ничего не вышло: она увидела Его бодрст-вующее сознание, увидела, что Он живет мечтой спасти мир, мечтой, которой она не обладает. Тогда Смерть проникает в Его подсознание голосом властным и грозным, подстраивается под Его мечту. Она по-казывает Иисусу рай и ад, что не надо здесь, на земле, на ее террито-рии, устраивать битву. Она столько веков занимала эту позицию, что ей просто не составит труда уничтожить Его мечту. Иисус, узнав го-лос Смерти, сказал: «Отойди от Меня. Что тебе до Меня, ты уже име-ешь свое!». «Ха-ха-ха!» – эхом сарказма засмеялась она. «О, да, ты говоришь правду. Я имею. Эти мерзкие людишки не знают, что мне служат. А поверить Тебе им навряд ли удастся. Твое творение Тебя же и распнет. Им ненужно Твое спасение. Кому нужна Твоя правда?». Иисус спокойно ответил Смерти: «Вот Я и пришел, чтобы разрушить твои дела». «Ха-ха-ха! – опять рассмеялась Смерть. – Мне верят уже 2000 лет. У меня столько слуг! Все они жаждут мести. Им далеко до Твоей любви. Так что они еще  2000 лет будут верить, что я их награ-да», – уверенно, с ехидством ответила Смерть. «Ты пасешь их 2000 лет, а Я родил их, когда тебя в помине не было», – твердо ответил Он. Смерть шарахнулась от Него. На ее лице отразилась гримаса страха и ужаса. И тут же, в один миг,  исчезла.
– Да-а, какая ты! Никогда бы не подумал, что в тебе скрыто столько мудрости и тайн. Я когда-то, еще в детстве, крестился, но так и не понял, что, собственно, приобрел. Хотя я пытался быть справед-ливым. Сейчас, конечно, понимаю, что на святость мне не претендо-вать, – в его голосе слышалась робость. – Одного только не пойму я: откуда у тебя такая глубина знаний? О том, что ты говоришь, еще ни-кто не говорил, и я, бесспорно, пытаюсь постичь своим умом, что ты являешься Вечностью, но не могу постичь этого сердцем, – смутив-шись, ответил ей Бронислав.
Вера улыбнулась, но тут же с прискорбием ответила:
– Знаешь ли ты, что такое жажда иметь ребенка? Тем более, ро-дить его? А знаешь ли ты, что такое потерять его?  Нет! Все, что ты можешь из этого, – это пережить потерю, не так ли? Но роды, тем бо-лее родовые муки, – этой способности у тебя нет и никогда не будет, не правда ли? Так скажи мне: если рожденное умерло, будет ли оно для матери мертвым. Нет! Она будет ходить к нему на могилку, чтобы продолжать общаться с ним, потому что верит, что он жив, что он ее слышит. Он не умер для нее, а  просто спит. А она ждет годами, когда ее сыночек проснется. Она хочет это увидеть, чтобы утешиться и ус-покоиться, что ее ребенку там, где он ожил душою, было хорошо. Лишь только сон ее волнующих душу мыслей открывает ей мир грез. Но кто открывает ей эти грезы? Она ведь не знает, но верит, что ему там хорошо, а значит, и ей будет тоже там хорошо, когда она умрет. Оттого многие просят смерти. О, если бы знали они, чего они просят, то лучше бы просили жизни…
Время пришло. Я – Вечность, пришла из глубин веков. Там, на кресте, Бог оставил любовь. Он оставил ее для меня, чтобы я пробу-дилась ото сна. Как ты не поймешь, что я уже там, где вас нет? Я пришла забрать вас туда. Вот уже слышен несущийся ветер.
Вера взглянула на потолок.
– Это мои ангелы летят на крыльях зари.
Увидев его грустное лицо, Вера нежно взяла его за руку.
– Бронислав, что с тобой? Ты так часто берешься за бокал. Не надо волноваться: то, что нас ждет, это миг, который нам надо пере-жить. Не бойся смерти. Все, что тебе нужно, это верить мне.
– Да-да, ты права, верить… Но я не могу с собой ничего поде-лать! Нет, я не боюсь смерти. Я не знаю, что со мной творится. Давай как-то отвлечемся от философских рассуждений. Я ведь знаю, что ты нормальная, просто каждой женщине хочется немножко сказки, да и все-таки сегодня праздник – день рождения капитана. Можно тебя пригласить на танец? – спросил он, поднимаясь из-за стола, чтобы по-дойти.
Вера встала, давая ему понять, что согласна. Зазвучал саксофон. Многие из присутствующих на вечере, разбившись на пары, вышли танцевать под эту мелодичную медленную музыку. Остальные гости сидели за столиками и мило беседовали. Дети сидели отдельно от взрослых, весело уплетая сладости.   
Медленно кружась в танце, Бронислав нежно и трепетно прижал Веру к себе. Чувствуя ее дрожь, он еще крепче стиснул ее в своих объятиях.
– Тебе холодно? Может, пойдем отсюда, а? У меня есть изы-сканное французское вино. Когда я собирался в этот круиз, Жак снаб-дил меня им. Так что ты согреешься.
Вера покорно отдалась его зову. Они вместе вышли из много-людного помещения, где веселился народ. Никто даже не заметил, что их нет. Наташа в это время увлеченно рассказывала Сандее о своей жизни. Рядом сидел Виталик и Светланка с сыном. Так что им было не до них. Да и Наташа понимала, что Вере уже пора определиться, кто для нее Бронислав.
Вера вошла в каюту Бронислава, где уже был приготовлен сто-лик с тропическими фруктами и разлитым в бокалы вином. Бронислав хотел зайти в каюту, но зазвонил мобильный в его пиджаке. Он удив-ляясь, что кто-то смог дозвониться в открытом океане, сказал Вере:
– Я сейчас!
Оставшись стоять за порогом каюты, принял звонок. Звонил Алекс.
– Это гениально! – сказал Бронислав. – Как ты смог дозвонить-ся?
– В наше время, время новых технологий, все доступно. А где сейчас Вера? Как продвигаются наши дела? Что насчет кулона? И где этот товарищ – муж?
– Насчет Веры можешь быть спокоен. Кулон скоро будет у меня. А муж, этот тип, о котором ты спрашиваешь, погрузился в глубокие воды океана навечно, – ответил с ухмылкой Бронислав.
– Понятно! – Алекс был удовлетворен. – Я скоро нагоню вас на своем быстроходном военном судне. Только что-то не пойму: вы что, сбились...
 Неожиданно в трубке зашумело. Бронислав  ничего не смог рас-слышать из того, что пытался сказать ему Алекс. Все еще стоя в про-ходе между каютами, Бронислав думал о услышанном. Пожав плеча-ми и сожалея о том, что не смог расслышать, что же хотел сказать ему Алекс, он подошел к каюте, где ждала его Вера. Зайдя в каюту, Бро-нислав сказал:
– Ты знаешь, Алекс с Нью-Йорка звонил. Только я не понял, что он хотел сказать – связь прервалась. Да ладно, это теперь неважно. Знаешь, я все как-то не решался тебя спросить: скажи мне, как твое американское имя? Ведь я знал, что тебя зовут по-другому.
Вера посмотрела на него, затем перевела взгляд на бокал с ви-ном, который держала в руке.
– А разве это сейчас важно?
– Нет-нет, не в этом дело. Просто я хочу услышать это имя от тебя сейчас, – ответил он, тоже держа бокал в руке. – И давай выпьем за нас, ведь мы опять вместе в этом бескрайнем океане. Да-а! Никогда бы не подумал, что судьба нас сведет вместе в таком экстремальном путешествии.
Он осушил бокал. Вера посмотрела на пустой бокал, тихо произ-несла:
– Меня зовут Виржиния!
– Виржиния? Какое необычное и красивое имя.
Бронислав встал с кровати, подошел к Вере. Взяв ее на руки, поднял с постели и медленно стал кружиться с ней. Бронислав, всмат-риваясь в лицо Веры, жадно прижимал ее к себе. Остановившись, он выпустил Веру из своих крепких и мощных рук. Они долго стояли, обнявшись, и смотрели друг на друга. Слов было не нужно. Их дыха-ние было взволнованным, сердца бились чаще. Он нежно стал цело-вать ее в щеки, вкрадчиво приближаясь к губам. Крепко стиснув ее в своих объятиях, стал жадно целовать ее в губы. Прижимая ее плотно к своему телу, он с той же жадностью водил руками по ее телу. Вера пыталась оттолкнуть его, чтобы вдохнуть в себя воздух, которого ей не хватало от его пылких и горячих чувств, чтобы снова окунуться в эти желанные объятия и почувствовать его поцелуи. Она пыталась немного усмирить его пылкость, но не смогла. Вера никогда в своей жизни не испытывала подобного чувства, этого неудержимого огня страсти, и всецело отдалась этому божественному естеству. Сдвинув резко со столика вазу с фруктами и бокалы, он посадил ее на столик. Не отпуская из своих объятий, он продолжал так же жадно, прижимая к себе, целовать ее в открытую упругую грудь, на которой поблески-вал кулон. Бронислав одаривал Веру своими поцелуями. Не давая ей опомниться, медленно приближаясь к ее затылку, где виднелся замо-чек, скрепляющий цепочку, стал тихонько его расстегивать. Вера пы-талась воспротивиться, но он нежно произнес:
– Не бойся, милая! Нежная моя, нам будет хорошо!
Он продолжал целовать ее шею.
– Доверься мне! Просто это будет нам мешать. Ведь нам с тобой так хорошо! Скажи, ведь да? Да?!
– Да, да! – томно ответила Вера.
Расстегнув цепочку, он отбросил ее в сторону. В пылающей страсти поцелуев были слышны стоны Веры. Он поднял подол платья, резко снял его. Перед ним оголились ее упругие груди и нежное, бар-хатистое женственное тело. Обхватывая ее груди, он стал теребить и целовать ее соски. Постанывая и изгибаясь всем телом, она тихо шеп-тала ему:
– Не надо, не надо!
Быстрыми движениями он сбросил с себя одежду. Взяв ее за бедра, подвинул к своему упругому органу, который рвался внутрь ее. Резко сняв с нее трусики, он погрузился в ее жаркое лоно. В пылком такте движений они предавались любви, чтобы насытить свою изго-лодавшуюся плоть. Бронислав поднял ее со стола, на котором они на-слаждались в блаженстве, и, сбросив покрывало с койки на пол, по-ложил ее на это покрывало, погружаясь неистово в нее. Он кружился с ней в танце любви, крепко держа в своих объятиях, без конца меняя такт движений и поз. Поддаваясь его жестким движениям, она рыча-ла, как изголодавшийся зверь, хватаясь за него и крепче прижимаясь к нему, боясь потерять это неистовое чувство. Так продолжалось почти всю ночь. Они отдыхали и вновь погружались в страстные объятия, чтобы жадно поглощать друг друга еще и еще. Совершенно уставшие и обессилившие от такой бурной ночи, Бронислав и Вера лежали, прижавшись друг к другу.
Вера, улыбаясь и сияя от счастья, сказала:
– Посмотри, какая я мокрая!
Хлопая по своему животу ладонью, добавила:
– Смотри, сколько воды на моем животике!
Бронислав улыбнулся.
– Это ведь прекрасно! Ведь ты женщина, моя женщина!
Вера легла, облокотившись на его плечо. Ее волосы были слегка влажными от проведенной бурной ночи.   
– Ну вот и ладненько, – целуя ее в щечку, Бронислав встал с кро-вати. – Тебе просто надо было вот такого горячего секса. Милая моя, спустись на землю: в этой жизни все решают естественные начала. Ты просто много книг начиталась. Такие стихи мне читала! Я сам по себе знаю, что такое одиночество, когда мысли целиком овладевают тобой. Дорогая моя девочка, самое главное – это когда есть взаимопонима-ние и любовь. И если ты будешь в этом разочарована, то жизнь для тебя станет пустой, а это значит, что ты будешь искать, чем заполнить эту пустоту. Но я счастлив! Мне было хорошо с тобой. Я рад, что для меня нашлось место в твоем сердце. Ну, ладненько, я пойду покурю на свежем воздухе.
Заметив кулон, выглядывающий из-под платья, он посмотрел на Веру. Она лежала обнаженная, с закрытыми глазами. Бронислав неза-метно взял кулон в руку и быстро вышел из каюты. Поднимаясь на палубу и рассматривая кулон, он думал: «Вот сейчас возьму и выбро-шу его в океан, и сказки конец. И не достанется он этому Алексу. Да, каков хитрец! Нашел чем со мной в игры играть».
Дыша свежим ночным воздухом, он достал из брюк пачку сига-рет. Вытащив одну и прикурив, втягивал в себя дым, а затем выпускал его кольцами. Щурясь, он пристально вглядывался в кристалл, пере-ливающийся в свете луны. В небе сверкнула молния и своим сиянием осветила кристалл. Стояла мертвая тишина, как будто на корабле он был один, и больше никого. Ночь разморила всех после бурного гуля-нья на именинах капитана. Бронислав еще раз посмотрел в сияющем проблеске молнии на кулон. Всматриваясь в него, он почувствовал, как кровь пробежалась по его венам. Тело стало дрожать, сигарета выпала из рук. Еще не понимая, что с ним происходит, борясь и со-противляясь этому непонятному наваждению, он подумал: «Может ли это быть Вечностью? Такое маленькое стекло бледно-розового оттен-ка – и это Святой Грааль? Че за фигня! Не пойму я, что со мной?».
В состоянии давящей тяжести и уходящей силы, Бронислав про-стонал, приходя в исступление. Он увидел видение: на кресте распи-нали Иисуса. Гвозди впивались в Его израненное, избитое, в крово-подтеках тело. Высвобождая боль стоном, Он стискивал зубы. Он ку-сал Свои губы, хватая воздух в последней надежде на жизнь. Он про-стонал, обращаясь к небу: «Боже Мой! Боже Мой!». Но небо молчало. Небо ждало этой жертвы, которая была отдана Смерти. Когда крест с телом Иисуса подняли к небу, Смерть, торжествуя, провозгласила: «Что скажешь, небо? Твой Сын на кресте, а ты молчишь? Вот твое бессмертие. Посмотри, что я сделала с Ним».
Помощь не пришла, небо было безмолвным. Оставались считан-ные минуты, последние минуты Его нескончаемой силы, которой Он исцелял и воскрешал людей. Последний пот, смешанный с кровью, соединялся с Его слезами, падал на землю. Тело, сотрясаясь в послед-них конвульсиях, издало протяжный выдох.
Рядом стояли женщины и рыдали. Кричала безумная толпа: «Ес-ли Ты Бог, то сойди с креста!».
В мгновение пронеслись целые эпохи с их войнами, любовью и ненавистью. Бронислав видел, как римские войска сжигали Иеруса-лим, как расправлялись с христианами, бросая их на растерзание львам, как бесконечно тянулись войны за Иерусалим, как сжигали на кострах борцов за правду, как вели на эшафот Марию-Антуанетту, как расстреливали чекисты царскую семью Романовых, как солдаты нацистского рейха уничтожали целые нации, вселяя ужас и страх, как беспощадно проливалась кровь в Афганистане.
Он видел себя в Чечне, видел, как прицеливался снайперской винтовкой в голову врага, видел, как падал он на горячий песок, спле-вывая кровь и корчась от боли, когда пуля пробила его грудь. Он жадно вдыхал воздух и твердил себе: «Терпи, терпи, пацан, надо вы-жить». Он чувствовал запах смрада и вони от запеченной крови, от  лежащих на земле трупов. Он  полз под свистящими над головой пу-лями. Вокруг эхом проносились стоны и крики о помощи. Этот зов – Помогите! – навсегда врезался в его разум. Он слышал, как стонала земля, плача и взывая к небу о пощаде. Она говорила, что уже не мо-жет больше вмещать в себя эти обезображенные тела. Она пресыти-лась их кровью. Там, далеко в небесах, он услышал голоса, которые произнесли: «Нам пора в путь!».
Бронислав увидел миллионы кораблей космической армады. Они были огромны, со множеством светящихся иллюминаторов по бокам. Их невозможно было даже сравнить с тем, что он когда-либо видел по телевизору в передачах об НЛО. Тут он услышал другой голос, про-звучавший эхом: «Там наша…».   
Когда Бронислав пришел в себя, его стошнило. Ему было мутор-но и противно. Он крикнул в небо, падая на колени, судорожно сотря-саясь всем телом и сжимая кулон в руке:
– Что, что Ты хочешь от меня? Да, да, я понял, что если я выкину Грааль в океан, в мире не прекратится зло, и власть, за которую бо-рется человек,  всегда будет даваться ценой смерти. И мы все умрем в этом кровопролитии. Господи! Господи! Прости меня!
Слезы горячей струйкой лились из его глаз. Впервые в жизни он почувствовал их солоноватый вкус – это был вкус его боли и отчая-ния. Разжимая кулак, он пристально всматривался в кулон. Дрожащей рукой он опять сжал его, решив отнести кулон той женщине, которой он принадлежал по праву.
В небе опять блеснула молния, раздался гром, и с тихим ночным ветром пришел мелкий проливной дождь. Бронислав поднялся с ко-лен. Он смял и выбросил на палубу пачку сигарет, которую достал из кармана брюк, и пошел в каюту. Вера спала глубоким сном. Она уже была в вечернем синем платье. Бронислав подошел к ней и тихо про-изнес:
– Виржиния, это принадлежит тебе! Я видел твою мечту. Люби-мая моя, прости меня!
Он наклонился над ее лицом и, глядя на нее, стал одевать ей на шею кулон. Он нежно целовал ее губы и щеки. Вера, простонав, улыбнулась сквозь сон. Бронислав лег на койку, стоящую напротив, но уснуть никак не мог – его мучили тревожные мысли. Он вспоми-нал свою жизнь, в которой многое можно было бы изменить. Он ду-мал о своем видении. Главное, что смутило его, это то, что он слышал голос земли. В изумлении Бронислав произнес про себя: «Так значит она живая, она дышит, и у нее есть разум. Вот это да! Вот она какая, наша планета. А там эти космические корабли. Странно, но они гово-рили по-русски. Ужас! Это же какая Вселенная бесконечная, что та-кие громадные корабли в ней вмещаются. И где они там, в этой Все-ленной? Может, это мне все померещилось? А может, это вино во мне взыграло. Да что же это такое?». Ворочаясь и подавляя эти беспокой-ные мысли, он попытался уснуть.

Было раннее туманное утро. Не видно было ни зги. В навигаци-онной каюте были капитан и его помощник.
– Странно… Я что-то никак не пойму: по нашим расчетам мы уже должны были быть около острова Камодо. Но даже маленького клочка суши в радиусе тысячи узлов совершенно не видно, – произнес в недоумении помощник капитана.
Капитан сел за компьютер, чтобы провести диагностику корабля. Вдруг он вздрогнул.
– А ну-ка, подойди сюда, – сказал он своему помощнику. – Ты что-нибудь видишь?
– Это.., это же совершенно другая широта. Я.., я не понимаю, как это? – вытаращив испуганно глаза и пожимая плечами, произнес по-мощник капитана.
– А ты где был? Я же тебе доверил управление. Ты ведь ручался за этого специалиста. Ну и где этот компьютерщик. Он что, в воду ка-нул? Посмотри, курс изменен. Вчера же все было нормально. Ничего не понимаю! Слушай, а где, все-таки, этот ас, ведь он всегда здесь си-дел, боялся лишний раз выйти. Да-а, вот тебе и специалист. Натворил здесь, черт его побери. Ну что, давай посмотрим, в какой широте мы находимся.
Глядя на навигационные приборы, они оба ужаснулись и в стра-хе воскликнули в один голос:
– «Акулья пасть».
– Мы же сейчас напоремся на рифы. Срочно поднимай команду, разворачивай судно. Полный назад! Лево руля! – кричал капитан. –   Найдите мне срочно этого компьютерщика. Где он? Я же говорил те-бе, чтобы ты сохранял бдительность. Нам не изменить теперь задан-ной программы, и сбавить скорость невозможно. Ну и что теперь де-лать?
Проверяя систему управления, капитан изрядно нервничал.
– Черт, ничего не выходит. Невозможно ничего изменить – сис-тема управления вышла из строя. Мы даже не сможем повернуть. Срочно передайте сигнал SOS. Отправьте ребят в трюм корабля, что-бы предотвратить повреждение корпуса в случае столкновения.
У помощника капитана округлились глаза.
– Зачем ты отправляешь матросов, если еще ничего не случи-лось? Может, пронесет? Да и что они могут сделать в такой ситуации? Мы не можем развернуть корабль, а остановить – тем более. Мы плы-вем на рифы, так что надо надеяться только на везение.
– Какое, к черту, везение? Мы или разобьемся или протараним днище корабля. Так что ты тут не паникуй, а иди лучше дай команду мичману. Он военный человек, пусть проследит, чтобы на корабле была дисциплина. Никакой паники, слышишь? – грозно скомандовал капитан.
– Есть никакой паники!
Отдав честь, Эндрю вышел из капитанской каюты.
Неожиданно раздался глухой стук и скрежет металла. В считан-ные минуты бурлящая вода ворвалась в пробоины стального днища корабля. Матросы спешно, один за другим, спустились в машинное отделение, пытаясь хоть как-то остановить мощный поток. Давление воды было настолько сильным, что нескольких моряков с силой от-бросило в сторону. От удара они потеряли сознание. Остальные по-спешили на помощь, крича, есть ли кто живой. Никто не ответил. Бы-ло слышно только, как хлещет вода. Уровень ее угрожающе подни-мался.
Один из моряков, Том, стал спешно задраивать люк, чтобы вода не просочилась в каюты корабля.
– Джон! Джон! Ты где? Смотри, вода какая-то красная.
Он зачерпнув воду в ладонь, стал внимательно рассматривать ее.
– Тьфу ты! Это же кровь. Я не понял, где все? Это что еще та-кое? Что, так много у ребят крови вытекло, что ли?
– Том?! Ты давай поднимайся наверх, тут где-то плавает хищни-ца. Я  пытался спасти ребят, но нашел лишь части тел.
– Акула? Черт! Джон, ты где? Я поднял люк. Стою на лестнице. Вода быстро поднимается. Давай скорее, я не вижу тебя.
– Да тут я, тут, – вынырнув из воды и хватая ртом воздух, крик-нул Джон. Подплывая к лестнице, он произнес: – По-моему, мы попа-ли. Нас здесь всех сожрут акулы. Как тебе это?
– Ты меньше болтай. Лучше хватайся за лестницу и поднимай быстрей свою задницу. Смотри, сзади!
– Что сзади?
Обернувшись, Джон увидел подплывающую к нему акулу.
– Черт, эта тварь!
Джон быстро стал подниматься по лестнице. Только он вылез из трюма и обернулся, чтобы задраить люк, как перед его носом сомкну-лись челюсти акулы. Испуганный, он резко задраил люк.
– Как я ее!
– Что теперь делать? – спросил Том.
Он был в шоковом состоянии.
– Что? Что? Молчать. Надо молчать, потому что как только уз-нают, что здесь акулы, сам знаешь, что начнется. Ты понял?
– Да-а, вот тебе и приплыли, – ответил, задумавшись, Том.
На судне мало еще кто понимал, что произошло. После вчераш-ней вечеринки многие все еще находились в своих постелях. После столкновения люди стали выбегать из своих кают, спрашивая друг у друга, что случилось. Все пожимали плечами и разводили руками. Вдруг раздался голос капитана:
– Прошу всех присутствующих на корабле собраться на палубе!
Капитан приказал матросам следить за порядком – на корабле не должно быть паники. Он спросил у мичмана, сколько они продержат-ся? Мичман, почесывая затылок, ответил:
– Даже не могу сказать, сколько мы протянем. Люк в машинном отделении может не выдержать напора воды. В данный момент мы не можем двигаться. Есть огромная опасность погрузиться в бездну океана. Наши матросы от мощного давления и сильного напора воды погибли в трюме.
– Да уж, утешил. Ну что ж, будем исходить из худшего.
У капитана была железная выдержка, ни один мускул ни дрогнул на его лице.
– Уважаемые пассажиры лайнера «Луизиана»! Возникла непред-виденная чрезвычайная ситуация, которая вынуждает нас покинуть это судно, наш корабль получил серьезные повреждения. Если вы сейчас не выслушаете меня, будете шуметь и паниковать, то мы очень быстро окажемся на дне океана. Поэтому прошу всех сохранять спо-койствие! В первую очередь в спасательные шлюпки спускаться бу-дут женщины, дети и старики. Перед вами лежат оранжевые жилеты, необходимо, чтобы вы надели их. Будьте пожалуйста, собранными. У нас очень мало времени.
Среди пассажиров началось волнение. Многие плакали. Вера с Брониславом и его ребятами не торопясь вышли из кают и поднялись на палубу. Бронислав, следуя за Верой, предупредил:
– Виржиния! Я все знаю про твою мечту. Только прошу тебя, не надо никому об этом говорить. Люди сейчас тебя не поймут. И боюсь, что может  случиться непоправимое!
Вера обернулась и пристально посмотрела на него.
– Я пришла сюда не для того, чтобы меня понимали, но чтобы забрать всех туда, – показывая на небо, ответила она.
– Это как? Мы что, вместе с тобой умрем?
– Какой ты чудной, Бронислав. Как же долго ты жил в неведе-нии.
– Вера! Вера! – Наташа, увидев Веру, подбежала к ней.
Вытирая слезы, произнесла:
– Что же это такое? Вот тебе и круиз. Ве-е-рка, – дрожащим го-лосом проговорила она, – ну какая же я дура, что опять поплелась за тобой. Да еще ведь Светку с сыном прихватила. Что делать-то, скажи?
Наташа была в слезах. Она схватила Веру за плечи и стала тря-сти ее.
– Ты понимаешь, мы все здесь умрем! Лучше бы мы сидели в своем магазинчике да продавали обувь. Это все из-за квартиры. Вот зачем я послушала тебя? Размечталась. Теперь вот квартира мне на дне океана. Что же ты молчишь? – кричала на нее Наташа. – Ну, что скажешь про уровень? Ты про этот уровень говорила мне, да? Вот твоя бестолковая болтовня о какой-то несуществующей вечности к чему привела. Все сводится к смерти, поняла? Которая с великим удовольствием жаждет проглотить нас. Мы не спасемся, слышишь?
Вера молчала. Бронислав подошел и тихонько убрал Наташины руки с плеч Веры.
– Ну, да, теперь понятно, из-за кого все это! Ты думаешь, он спа-сет тебя? Да посмотри на него: у него же на лбу написано, что он бан-дит. Иногда и зверь становится ласков, если это нужно, чтобы пой-мать добычу. Посмотри, какой у него оскал.
Наташа с ненавистью смотрела на Бронислава. Бронислав сделал шаг в сторону Наташи. Виталик, стоявший рядом с Верой, подбежал к Наташе, стал оттаскивать ее. Он пытался увести ее и успокоить, но она не унималась и продолжала возмущенно кричать:
– Ну что ты смотришь на меня? Что, хочешь убить? Ну так убей!  С ребенком, которого ношу под сердцем. Что, слабо, да?
– Как? Ты отправилась в круиз и не сказала мне, что беременна, – спросил Виталик.
Он был возмущен. К Наташе подбежала Света, оставив инвалид-ную коляску с Леонидом.
– Что ты себе здесь позволяешь? – жестко сказала Света, дав ей пощечину. – Успокойся! Слышишь? Успокойся и молчи! Что ты зна-ешь о жизни, чтобы судить? Посмотри: ты что, не видишь, что мы все сейчас в одинаковом положении? Да, конечно, у нас нет детей в жи-воте. Но ведь каждому из нас есть, кого терять. Самое главное, мы жили. А теперь, может быть, умрем.
Света рыдала. Вера, не выдержав такого накала, с болью крик-нула:
– Люди, что с вами? Разве вы не знаете, что надо делать, чтобы спастись? Посмотрите вверх, – и указала пальцем на небо.
Как только Вера произнесла эти слова, туман, окутавший ко-рабль, стал потихоньку рассеиваться. Все подняли головы, но ничего не увидели.
– Посмотрите! – продолжила Вера, все еще показывая на небо. – Там миллиарды миров ждут вас, ждут, когда вы будете готовы при-нять Вечность! Не идите на поводу у смерти. Все, что нужно ей, – это забрать у вас жизнь. Послушайте меня, и будете живы!
– Что она здесь за чушь несет? – крикнул помощник капитана. – Я не первый раз в плавании и знаю, что другого пути для спасения на тонущем корабле нет. Причем здесь небеса и какие-то несуществую-щие миры? Я знаю лишь то, что там нет жизни.
Вера тихо произнесла:
– Я – дверь в небеса! В Книге жизни написано, что я приду и на-помню о себе!
Раздались возмущенные крики:
– Да знаем мы про одного чудака, который говорил то же, что и она. Даже имя его помним – Иисус. Но по сей день все умирают, и все остается так же, как и прежде. Где то, что Он обещал?
– Вы хотя бы один раз обращали свой взор в небеса? Вы верите, что там есть жизнь? Вы же верите, что после смерти будете жить в за-гробном мире. Поэтому вы умираете по сей день. Иисус приходил, чтобы приготовить вас для меня. Вот, я уже здесь, с вами! Я самый совершенный элемент во всей Вселенной, – ответила им твердо Вера.
– Скажите мне, кто может слушать подобную ересь? – крикнул вдруг рядом стоящий священник. – Надо действовать! Не бойтесь! Когда вы умрете, вы будете в Царстве небесном.
– Ты ли это говоришь, имеющий ключ разумения? Зачем тогда Иисус воскрес? Если Царство после смерти, то Иисус не воскрес. Он воскрес не для мертвых, а для живых, и если вы по сей день мертвые, то кто вам виноват, что вы по сей день погибаете? Разве вы не знаете, что Царство должно быть в вас? Господь взошел на небеса, из вас, смертных, – никто. Слышите, никто! У смерти нет места на небе, она здесь, на земле, – с гневом и возмущением ответила она священнику.
Но никто уже не слушал ее. Все торопливо надевали спасатель-ные жилеты и спускались по веревочной лестнице в спасательные шлюпки.
– Мам, я хочу сказать тебе, что предчувствовал это. Это все из-за меня, за то, что я жил неправильно, – произнес Леонид.
– Сыночек, ну какие же ты глупости говоришь. Неужели ты ду-маешь, что причиной всему только ты? Да мы все здесь виноваты. Но это же не повод, чтобы обвинять в случившемся себя. Это просто глу-по, понимаешь?
Светлана очень волновалась за сына.
– Мам, я хочу тебя попросить. Ты только сделай так, как я тебя попрошу, хорошо?
– О чем ты, сынок?
– Мам, видишь, все спускаются в спасательные шлюпки. Я хочу, чтобы ты осталась на корабле. Меня все равно спустят в эту шлюпку, и поэтому я не хочу, чтобы ты была со мной там. Пожалуйста, выпол-ни мою просьбу, хорошо?
– Да что ты такое говоришь? Я без тебя никуда: или в лодке, или на корабле, – с непониманием ответила Света.

– Дашка, дочурка, ну что же ты застряла? – спрашивала мать дочку, спускаясь вместе с ней по веревочной лестнице.
– Мама, я боюсь! Я порезала ручку. У меня кровь.
Девочка всхлипывала и заикалась от страха. 
– Ты не бойся, доченька! Сейчас мы твою ручку помоем и пере-вяжем носовым платочком. Не бойся, все будет хорошо! Просто нам надо плыть на этой лодке. А кораблик устал от тяжести. Ничего! Са-мое главное, мы вместе, солнышко мое! – успокаивала она свою дочь.
Наконец они уже были в шлюпке.
– Ну вот и все, мы спасены! А ты боялась.
Удобно расположившись, насколько это было возможно в шлюпке, мать взяла руку дочери.
– Ну-ка, покажи мне свою ранку. Ой, какой порез на ладони. Ни-чего-ничего, вот мы сейчас помоем ее в солененькой водичке. Ви-дишь, какая водичка красивая. Там рыбки живут.
– Мама, это такие же рыбки, как и те, которые ты нам готовила дома, и мы их кушали, да? – уже успокоившись от пережитого страха, вытирая слезы и улыбаясь, спросила Дашка.
– Да, Дашенька, кушали, кушали! – ответила задумчиво мать.
Все немного успокоились и смирились с тем, что вокруг без-брежный океан. А жить так хочется, и плыть до любого кусочка земли готовы все на любом плавающем средстве. Главное, лишь бы где-то, далеко или близко, лишь бы появилась земля, хотя бы кусочек, пусть необитаемый, но заветный кусочек земли.

Капитан спросил помощника:
– Ты успел дать сигнал SOS?
– Куда там! В такой неразберихе это просто было невозможно. Вся навигационная система отказала после замыкания электропрово-дов в машинном отсеке. Работает только дополнительный трансфор-матор временной подачи электроэнергии. Но, как видите, приборы управления кораблем в нулевом режиме, связаться с землей не можем. Странно все это? Невероятно, но мы –  обречены.
– Да-а… Мы не все вместимся в шлюпки, запасные выведены из строя: у меня были запасены резиновые лодки, но их кто-то разрезал пополам. Так что многим придется остаться на корабле. Вот такие вот дела… Самое интересное: о том, что есть запасные лодки, знал только я, больше никто. Оказывается, кто-то еще… – задумчиво произнес мичман.
Услышав такую новость, капитан объявил по рупору:
– Матросы и работники судна! Прошу вас понять меня правиль-но. К сожалению, у нас не хватает спасательных шлюпок. Прошу доб-ровольцев остаться на корабле. Первую шлюпку заняли женщины с детьми, всего тридцать три человека. Во вторую вместятся не все.
Вдруг среди тех, кто остался на корабле, он увидел женщину и ребенка.
– Это еще что такое? – грозно спросил он. – Почему не всех де-тей и женщин спустили в шлюпку?
– Мы их уговаривали, товарищ капитан, – произнес испуганно мичман. – Они отказались, не захотели сесть. Вот у этой женщины, –  показывая на Свету, – сын инвалид. Она сказала, что останется с ним до конца на корабле. А эта женщина, – показывая на Наташу, – воды боится. Они решили остаться все вместе. Она сказала, что какой-то Алекс должен подоспеть, говорит, что ей это сказал седовласый муж-чина.
Мичман показал на Бронислава, который стоял рядом с Верой.
– Так, ничего не знаю – детей и женщин – в шлюпку, – приказал капитан. – Нам надо спешить: судно дает крен. Нас пару раз тряхнет, и на дно. Давайте всех их спускайте в другую шлюпку, а мы с матро-сами останемся здесь. Я не хочу рисковать жизнью людей, которые отправились в это путешествие из России. Мы, американцы, народ благородный, и я не позволю, чтобы хотя бы один русский погиб.
– Но ведь мы не виноваты. Погода во время нашего плавания нам благоприятствовала: ни одного шторма, бури. И тут такое… Не-ужели мы погибнем? – с прискорбием спросил мичман.
Подошел помощник капитана:
– В резерве мест нет, только одно. В другую шлюпку вместятся работники лайнера – у них тоже семьи, – отрапортовал он.
– Я же сказал, всех женщин и детей в шлюпки, – грозно ответил капитан. – Вина с нашей стороны: мы потеряли бдительность, дове-рив управление судном человеку, из-за халатности которого могут по-гибнуть люди. Но вот что интересно: он вдобавок ко всему изменил курс корабля, поменяв программу. Так что не задавай лишних вопро-сов, а лучше исполняй мою команду. На корабле останусь я, вы и все матросы.
– И мы! – произнес музыкант, который стоял неподалеку.
– Что он сказал? – переспросил у мичмана капитан.
– Он сказал, что все музыканты тоже останутся.
– Нет! Я же сказал, что на судне останутся только американцы, – с гневом приказал капитан.
Матросы подошли к Свете с Леонидом, чтобы убедить их поки-нуть корабль. Леонид ответил:
– Оставьте их на корабле, меня заберите. Только прошу вас, не слушайте маму.
Матросы переглянулись, не понимая его. Света была возмущена и испугана. Она стала укорять сына, говорить, что всегда была рядом с ним, а теперь он хочет избавиться от нее, объявив себя виноватым.
– Нет, слышишь, нет! – кричала она.
Но он покатил инвалидную коляску, в которой сидел, к трапу, откуда люди спускались в шлюпку.
– Леонид! – крикнула она. – Нет! Я с тобой.
Но ее задержали матросы, объясняя, что мест больше нет.
– Вас посадят в другую шлюпку.
Но она не слушала их –  она рвалась к Леониду. Леонида спуска-ли в шлюпку. Он крикнул ей на прощание:
– Мама, у нас все будет хорошо. Мы будем вместе!
– Нет! Ну что же это такое? Вера, я не понимаю, что с ним. По-чему он оставил меня?
– Потому что он у тебя мужественный и готов отдать жизнь за тебя, – ответила ей спокойно Вера.
– О чем ты говоришь? – возмущенно спросила Света.
– Так, прошу вас, времени осталось мало. Приготовьтесь к спус-ку. Через полчаса вам необходимо покинуть корабль. Сейчас для вас готовится вторая шлюпка. Я понятно сказал? – прокричал в рупор по-мощник капитана.
– Что он говорит? – спросила Веру Света.
– Он говорит, чтобы мы не беспокоились: для нас есть места в другой шлюпке.
Пока на корабле суетились, чтобы подготовить всем спасатель-ные жилеты и спустить людей в другую шлюпку, в первой тихо сиде-ли, ожидая, пока оставшиеся спустятся в другую шлюпку.

Кирилка был непоседой. Оглядывая безбрежный океан, он то и дело ерзал на руках у мамы. Подвинувшись к девочке, сказал:
– Дашка! А я видел по телевизолу вот таких лыб.
Растягивая пальцами рот и скаля свои зубки, мальчик стал кор-чить разные гримасы. Дашка рассмеялась.
– Кирилка, перестань! А то рыбы обидятся и скушают нас.
– А я их с логатки пух-пух. Они испугаются и уплывут, – отве-тил, весело улыбаясь ей, Кирилка.
– А откуда у тебя рогатка? – спросила Дашка.
– Это мне дядя Сележа сделал, сказал, чтобы я сильным лос.
– Здорово! Я тоже такую хочу, – с горящими глазами ответила Дашка.
– Дети, тише. Не слышно, что там на корабле. Когда все спустят-ся во вторую шлюпку? Долго мы тут будем на плаву стоять? – тихо спросила мама Кирилки.
Все, кто был в шлюпке, молчали. Было видно, как они испуганы. Все дрожали.
– Ух, ты! Мам, смотли, лыба! Сейчас я ее с логатки. Ух ты, как она обиделась! Такой плавник здоловый!
– Что???
Женщина повернулась туда, куда собирался стрелять из рогатки ее сын. В ужасе она закричала:
–А-а-а! Акула! Акула!
Она в панике кричала:
– Люди, помогите! Там акула! Там акула!
Все в ужасе вскочили, стали испуганно кричать и метаться. Ни-кто не знал, что делать. Началась ужасная паника. Шлюпка стала рас-качиваться. В страхе начали цепляться за веревочную лестницу. Кто-то кричал: сядьте, сядьте все и успокойтесь. Это одна маленькая аку-ла. Женщины не унимались, боясь за своих детей. Смотрите! Они нас окружают! О, боже! – кричали они. Но все было тщетно: шлюпка да-леко отплыла от судна. Внезапно шлюпка перевернулась. Акулы на-бросились на людей, разрывая их на части. Дети кричали, акулы под-хватывали их хрупкие тела и, перекусывая, заглатывали. Раздавались раздирающие душу вопли и крики. Матери пытались спасти своих де-тей от акул, но хищные твари пожирали всех. В этой смертельной борьбе невозможно было противостоять кишащей вокруг хищной своре. Кровь брызгала фонтаном. За считанные минуты люди были разорваны и съедены кровожадными изголодавшимися хищниками.
На судне матросы тянули изо всех сил канат, прицепленный к шлюпке. Но было поздно. Все сбежались к левому борту корабля и с ужасом смотрели, как расширялось огромное пятно крови, постепен-но растворяясь в воде. На поверхности воды плавали куски спаса-тельных жилетов, куклы и деревянная рогатка.
– Господи! Что это? Где мы? Там моя жена! Там мои дети!
Все бегали туда-сюда, хватаясь за голову. Кто-то падал на коле-ни, закрывая лицо руками, выл от безысходности. Вопль стоял над океаном. Отчаянье висело в воздухе. Матросы следили, чтобы от бе-зумия никто не выбросился за борт.
– Вот! Вот! – вырвался в безумном крике чей-то голос. – Вот кто виноват. Я ведь говорил, чтобы вы ее не слушали. Надо было ее тогда сбросить в воду. Лучше, чтобы один человек погиб, чем все. Это она навела на нас беду! – человек в черном костюме грозно показывал на Веру пальцем.
Вера стояла у того самого места, где по веревочной лестнице еще несколько минут назад спускались живые люди, от которых те-перь осталось расплывающееся пятно алой крови. Она смотрела в эту бездну и совершенно ничего не слышала, не слышала, что сказал про-тив нее человек в черном костюме. Слезы капали из ее глаз. Она под-няла голову к небу и тихо простонала:
– Господи, Боже мой! Боже мой, за что?
Она не обратила внимания, что ее горячие слезы капали на ку-лон. Было очень шумно от создавшейся на корабле паники и безум-ных криков. В какие-то доли секунды в кулоне раздался щелчок, ме-талл стал крутиться вокруг камня с бешеной скоростью. Камень рас-плавлял золото. Кристаллический камень расплавился с металлом и, смешавшись с ее слезами, стал растекаться и впитываться в ее тело. В этот момент раздался выстрел. Это Бронислав вместе с Наташей, Ви-таликом, Светой и его ребятами удерживали безумную толпу. Отча-явшиеся и обезумевшие от горя люди устремились со злобными ли-цами на Веру.
Вера увидела, как разъяренная толпа двинулась на нее. Люди ее не поняли. Отчаявшись, Вера сорвала с шеи цепочку и бросила кулон, в котором уже не было камня, в бездну океана, где, чуя свою добычу, кружились акулы. Одна из акул выпрыгнула из воды и, ловко поймав кулон в воздухе, проглотила его.
А Вера стояла и смотрела на обезумевших людей. Она была рас-теряна и только шептала:
– Вы должны их простить! Мы должны их спасти!
Последние слова она произносила, глядя на небо.
Один из безумцев, вырвавшись из толпы, резко выхватил писто-лет из рук Бронислава, когда он оглянулся, чтобы посмотреть, где стоит Вера. Раздался выстрел. Пуля со свистом разрезала воздух и врезалась в грудь Веры. Сильным ударом ее выбросило за борт. Бро-нислав, увидев, что Вера улетела за борт, в ужасе закричал:
– Виржиния! Не-е-т!
Он обезумел. Побежал к борту, чтобы попытаться спасти ее.  Ре-бята схватили его за руки, пытаясь удержать. Оттаскивая, кричали ему:
– Седой, успокойся! Успокойся, слышишь? Не надо! Уже позд-но. Ее  уже не вернуть!
Но он вырвался.
– Оставьте меня! Я без нее никто!
Резким движением вырвавшись, он подбежал к краю борта ко-рабля и прыгнул в бездну океана. Ребята подбежали к борту лайнера, чтобы  успеть схватить его, но не успели. Они застыли в ужасе, глядя, как акулы разрывали тело Бронислава на куски.
– Черт! Нет! Нет! Бронислав, ну что же ты наделал? Ну, почему? Зачем? – судорожно кричал Гонза.
Он схватился руками за голову руками, отворачиваясь от жуткой картины.
– Идиот, блин! Нашел из-за кого прыгать в воду. Да что же это такое, в конце концов? Нас что, ждет такая же участь? Ну, копец! Лучше бы я отстреливался и отсиживался в своей Москве. Теперь я –  живая наживка у этих тварей.
Горелый с тоской посмотрел на него.
– Он-то сам прыгнул, и есть ради кого, а нам-то что делать? Кто мы без него? Ведь он научил нас быть смелыми, а не трусами.
– И что ты предлагаешь? Тоже прыгнуть в этот, блин, океан, что ли? – возмущенно спросил Гонза. – У нас против этих тварей оружия не хватит, только если с ними в рулетку напоследок сыграть, пару пуль у меня еще есть: может, убьем нескольких. Черт, и что потом? У нас ничего нет, чтобы защититься, а тем более спастись, – злобно про-говорил он.
– Да нет, всегда есть выход. Может, поможем кому-нибудь в другую шлюпку осторожно спуститься? Ну, в ту, которая пришварто-вана справа? – подбадривал Гонзу Горелый.
– Ну и шутки у тебя, братан! Последний завтрак акулам. Клево! Нет, давай лучше последние минуты нашей жизни проведем друг с другом, ведь столько всего пережили. Да-а, прости, братан, за все, ес-ли в чем виноват, словом или делом. Ну, ты сам понимаешь. Кстати, кто эта крыса, которая выстрелила в Веру? – резко развернувшись в сторону людей и вглядываясь в них, спросил с ненавистью Гонза.
Он увидел упавшего на колени мужчину в солидном черном кос-тюме, который закрыл свое лицо руками. Его плечи вздрагивали, бы-ли слышны всхлипывания. Рядом с ним лежал пистолет Бронислава.
Гонза подбежал к нему и, ставя дуло пистолета на его лысею-щую голову, со злостью процедил:
– Так это ты, падла? Ну ты попал!
Горелый подбежал к Гонзе и убрал пистолет от головы мужчи-ны. В воздухе раздался выстрел. Напряженно держа Гонзу, Горелый крикнул ему:
– Хватит крови! Ее уже пролито предостаточно. Не будем упо-добляться хищным акулам. Здесь, у последней черты, пора вспом-нить, что мы люди. А он священник. Пусть судит его Он, – Горелый показал пальцем в небо. – Лучше людям скажи, чтобы они научились друг с другом прощаться, как мы с тобой.
– Да? А ты уверен, что его вообще кто-нибудь будет судить? Кроме нас, некому. У него-то Бог не Он, а Она, – ответил с возмуще-нием Гонза.
– Не понял. В смысле?
– А ты что, не видишь по его одежде, кто он?
– Да мало ли что я вижу. Мне вообще по барабану его прикид. Да и какая разница в том, что Бог – это Он или Она. Этим небожите-лям вообще по фигу наши проблемы. Нас скоро сожрут акулы, и ни-кто, слышишь, никто не вспомнит, что были такие Гена и Витя. Так что небеса как стояли, так и будут стоять, а нас уже не будет. Как ви-дишь, мы обречены. Это нам возмездие за наши грязные дела, – ска-зал Горелый.
В его голосе слышалось раскаяние.
– Вот видишь, как все получается хреново. Ты думаешь, что это из-за нас? Но ведь дети, которых сожрали эти твари, разве они вино-ваты? Ведь их уже нет. Скажи мне тогда, за что им такая смерть? – спросил Гонза с горечью.
– Наверное, есть какие-то законы, которые заложены в нас, что как бы ты ни старался выжить и верить в то, что жизнь твоя будет долгой и беспечной, все равно приходит конец. Просто у одних она длинная, у других – короткая. Ведь мы с тобой не погибли в пере-стрелке, хотя были в разных передрягах, однако же выжили. Настал момент нашего конца, и к нему надо приготовиться. Конечно, лучше было бы умереть в перестрелке, чем быть съеденными этими крово-жадными тварями. Как видишь, не бывает все по-нашему и так, как нам хочется. Так что, у кого-то там, – показывая пальцем в небо, – возникли к нам предъявы, что нам суждено помереть именно в этом океане вот таким способом, – с болью в сердце сказал Горелый.
– Какие-то предъявы несправедливые. Ладно, мы сдохнем. Но женщины и дети-то причем, скажи мне, а?
– А ты вот как раз и спроси у этого священника. Почему он жи-вой, и мы с тобой? И вообще, почему так все с нами произошло?
Он смотрел на сидячего и тупо смотрящего в палубу священни-ка.
– Да ну его к черту! Он от нас ничем не отличается, кроме своего прикида. По сути, такой же убийца, как и мы. Сейчас он выглядит как побитая собака, которая скулит по случаю. А случай-то как раз вы-дался не в его пользу и даже не пользу его Бога, или как там – Ее. Просто в этой ситуации он пытался обезопасить себя. Посмотри на него. Видишь, как ему хочется жить. Так бы он здесь не сидел, а к акулам отправился бы в желудок, да, друг? – глядя на священника, спросил Гонза.
– Молчит. Видно, что ему сейчас не до нас.
Горелый тоже не сводил глаз со священника. Гонза все никак не мог угомониться. Он был взбешен и явно не удовлетворился своим поступком к священнику. Оглядывая все вокруг, он увидел стоящего возле мачты капитана, который смотрел вдаль с надеждой на спасе-ние. Гонза подбежал к нему, схватил его за грудки и стал трясти. За-тем приставил к его виску пистолет, потом убрал его. Он то нацели-вался на капитана, то убирал пушку и кричал:
– Ну, говори, наш именинничек, всю правду! Ведь ты знал, гад, что нас сожрут эти твари, и молчал? Ну, говори! Я убью тебя, тварь!
Горелый, подбежав к Гонзе, пытался оттащить его от капитана. Они схватились друг с другом. Горелый пытался выхватить пистолет у Гонзы.
Капитан был в недоумении. Он спрашивал у мичмана, который неплохо владел русским:
– Я не понимаю, что он хотел мне сказать? И что это за привыч-ка у русских – махать перед лицом пистолетом?
 Капитан был возмущен.
– Этот русский обвиняет Вас в гибели людей, – перевел мичман.
– Да-а?
Капитан тревожно задумался.
– Но что я мог сделать? Я хотел спасти людей любым путем. В такой момент все, что ты делаешь, кажется правильным. Что я теперь могу ему сказать? Я не знаю…
– Что ты там бормочешь, гнида? Почему твоя посудина, осна-щенная электроникой, тонет, а? Что, не можешь ответить? А я отвечу! Потому что вы, американцы, самые хреновые капиталисты, и ими ос-танетесь навсегда. Вы тратите многомиллионные бюджеты на воен-ную технику. Другого вам не дано. Поэтому мы вместе с вами, гов-нюками тут и тонем.
– Все-все, успокойся! – держа подальше от капитана, пытался унять его Горелый. – Они здесь вообще ни причем. Это все китайцы.
– Китайцы? Да их здесь ни одного, нету!
– Как сказать! Ведь корпус корабля с флагом американский, а вот внутренности – китайские. Они же дипломатичные люди, пред-ложили американцам сотрудничество. Они им детали, а американцы – оружие. А в случае отказа они их доллар опустят ниже плинтуса. Так что китайцы нынче правят экономикой, все под себя гребут. Мы уже от них научились многому, особенно врать. Так что давай лучше еще раз попрощаемся, да и всем скажем, чтобы попрощались уже друг с другом, – время, брат, поджимает. Слышишь?
– Да! Да! – очнувшись от внезапно охватившего его возмущения и бешенства, ответил Гонза. – Люди, давайте будем разумными и так спокойненько попрощаемся друг с другом, – обратился, махая рука-ми, к отчаявшимся людям Гонза.
Люди в страхе смотрели на него: в его правой руке был писто-лет.
– Слушай, по-моему, этот русский успокоился. Как ты думаешь, что он сказал этому бунтовщику? – спросил капитан у мичмана.
– Он? Он сказал, что мы не виноваты.
– Да-а? А кто тогда виноват?
– Китайцы!
– Китайцы? – задумчиво переспросил капитан.
Пока они разговаривали, все молча стали обниматься и прощать-ся  друг с другом. Люди произносили, плача, свои последние самые важные и сокровенные слова.
Света почернела от горя. В слезах она говорила, глядя на Ната-шу:
-  Мой сыночек! Верните моего сына. Я отправилась с вами в это путешествие, чтобы вырвать его из прошлого. И что? За что мне та-кое? За что? Я даже не попрощалась с ним, не поцеловала его. Такой страшный конец. Он ведь знал. Знал, что умрет, поэтому так настой-чиво упрашивал меня остаться на корабле – чтобы я пожила. Он такой хороший у меня. Мой любимый!
… Всхлипывала.
     Наташа ее утешала, прижимая к себе. Светочка, дорогая! А ты расскажи, расскажи родненькая о сыночке своем. Расскажи, как ты его любила и тебе станет легче. Выговорись родная.
   Света стала по не многу затихать, вытирая слезы на глазах.
- Он так тяжело мне достался. Я три дня не могла разродиться. Приду на кормешку, а мой хоть бы хны…спит. Улыбнулась.
- Он был у меня такой озорной, такой звонкий. Когда он подрос, веду его в садик, а он капризничает, плачет. Я ему: как ты маму лю-бишь? А он в ответ: сильно, вкусно, сладко! А потом… эти наркоти-ки, опять заплакала.      
Света была безутешна, слезы не высыхали на ее глазах.
– Он говорил мне: «Мам, ты у меня такая сильная! Мы вместе выполнили долг». Так сказал мне он, что мы вместе с ним боролись за право жить на этой земле. Тогда, в каюте, он рассказывал мне о Бай-роне. «Знаешь, мам, – сказал он, – мне так смешно!». Я у него спра-шиваю, почему?  Он отвечает: «Да нет, все нормально. Я в последнее время себя не узнаю, вот дожил читаю Джорджа Ноэла Гордона Бай-рона. Он – настоящий мужик! Представляешь, он знал, что это его по-следнее время…».
Наташа молчала, тупо глядя на свою дочь, которая сидела рядом с ними и слушала, как Света с болью рассказывала о своем любимом сыночке, боясь прервать ее исповедь.
– …Он рассказывал, что Байрон был самым настоящим роман-тиком. Все его произведения, ну, почти все, были написаны под впе-чатлением неудовлетворенной любви. С другой стороны, в нем буше-вала ненависть к господствующей тирании. Чтобы заглушить боль, он окунулся в мир пошлости и обмана. Но от распутства его спасла мо-лодая графиня Тереза Гвиччиоли. Время, проведенное с ней, конечно, благотворно повлияло на его творчество. Он написал знаменитую ис-торическую драму «Марино Фальеро, дож Венеции». Конечно, он был рьяным сторонником политических движений: участвовал в заговоре карбонариев, членов тайного общества. Это движение было создано против австрийской тирании. Угроза политических потрясений сказа-лась на его дочери Аллегре. В монастыре, где она была в безопасно-сти, Аллегра серьезно заболела, и уже в апреле 1822 года умерла.
Так что мы получаем все по заслугам, а он – по чести, ведь он боролся за независимость, жертвуя своей дочерью. Он мог ее спасти, но не успел. Ведь правда, мой сын великий человек. Скажи, правда?
- Конечно правда, он у тебя умница, – успокаивая ее, ответила ей Наташа. Ты не молчи, говори о всем, что у тебя на сердце.
Я тогда так радовалась, что он чем-то заинтересовался. Я проси-ла, чтобы он еще что-нибудь рассказал о его творчестве. «Конечно, мам, я расскажу тебе!». И ведь взахлеб рассказывал. Вот, например, эпопея в стихах «Дон Жуан». Он выразил в герое легендарного со-блазнителя и превратил его в невинного простака, которого домога-ются женщины. Ожесточенный жизненным опытом, он по своему ха-рактеру, мировосприятию и поступкам все равно остается нормаль-ным, разумным человеком в нелепом, свихнувшемся мире. Байрон проводит героя через ряд приключений, то смешных, то трогательных – от «платонического» совращения героя в Испании до любви-идиллии на греческом острове, от рабского состояния в гареме, до по-ложения фаворита Екатерины Великой, и оставляет его запутавшимся в сетях любовной интриги в английском сельском особняке. Такой непосредственностью героя Байрон пытается сорвать с политического мира маску лицемерия и притворства. Вот какой выдающийся муж-чина жил в 18 веке.
А я ему говорила: «Какой ты у меня молодец, сынок! Ты тоже обязательно будешь великим». А он мне в ответ: «Мам, нас скоро съедят, а ты тут мечтать надумала». Даже тогда прикрикнул на меня. Значит, он предчувствовал? Я тогда подумала о острове Комодо, о хищниках, и поэтому ему ответила, что мечта разрушает страх.   
– Что? Что ты сейчас сказала? – спросила, вытирая слезы, Ната-ша.
– Ну, мечта – это во что ты веришь. Веришь, что все будет хо-рошо, даже тогда, когда все плохо.
– То есть ты хочешь сказать, не смотря на то, что с нами сейчас случилось, надо мечтать, что все будет хорошо? Нам надо мечтать? А знаешь, о чем мечтала Вера? Что все люди будут принадлежать одно-му единому Богу, который уже давно простил нас, и хочет забрать нас на небо. Вот какая должна быть у нас мечта! Жаль, что мы не повери-ли ей, и теперь будем съедены кровожадными хищными акулами, – с грустью сказала Наташа. – А меня она научила молиться и благода-рить Его за все.
– Да уж, есть за что благодарить! – произнес мужчина из толпы.
– А что? Вот я возьму и буду молиться, и благодарить Бога за все. Вот так, всем смертям назло, – сказала с гордым и важным видом Наташа.
Все оживились и стали говорить:
– И я тоже хочу! И я хочу!
Все пришли к согласию, встали на колени и начали молиться.
– Джон, Джон, ты что, плачешь? – услышав судорожные всхли-пывания друга, спросил Том.
– Я видел эту тварь. Она чуть не сожрала меня. Я проплыл меж-ду двумя редукторами, поэтому остался жив. От ее челюстей невоз-можно спастись, понимаешь?
– Тихо-тихо, не шуми! – попросил Том. – Ты что, испугался этих тварей? Ты же самый смелый, самый сильный. Ну, подумаешь, умрем. Так они нас живыми не успеют съесть: сперва нас всех с кормы вниз понесет, стремительно. За считанные минуты о твоей жизни ничего уже не будет напоминать, тебя уже не будет. Так что успокойся и не впадай в панику. Люди только что помолились. Им тоже жить хочет-ся. Пусть эта смерть будет нами встречена в таком вот умиротворе-нии. Смотри, как тихо стало вокруг.
-  Ну, да конечно! Когда нас тряхнет хорошенько, тогда такой вопль поднимется. У Джона началась истерика.
– Я не хочу умирать! Не хочу, не хочу, слышишь? Почему так? Я хочу жить! Мне еще рано умирать!
Джон плакал.
– Ты думаешь, что я хочу? Я тоже не хочу, тем более такой смертью. Все, кто здесь сидит и ждет своего последнего часа, тоже не хотят умирать. Хотя, посмотри на них: им уже все равно, потому что они пережили утрату, потеряли любимых жен и детей. Конечно, это понятно: не хочется умирать молодым. Но, видно, судьба у нас такая. Джон, ты лучше расскажи, как все было в машинном отсеке. Ты видел эту хищницу? Она наверняка плавала где-то рядом возле тебя.
– Я все рассказал капитану. Знаешь, когда я увидел останки на-ших ребят, я сперва замер на какое-то время. Сначала страха не было, было дикое возмущение. Я был в каком-то безумии, пытался сообра-зить, что делать дальше. Пока я стоял, по моему телу прошел холод. Я почувствовал, что на меня плывет тараном эта хищная тварь. Я резко нырнул в воду, чтобы проплыть между редукторами – это послужило моим спасением. Только сейчас другое чувство: ты являешься аппе-титной наживкой для акулы, и самое страшное – это ожидание.
– Слушай, а как ты спасся? – с волнующим интересом спросил Джон.
– Я пытался соединить дополнительный кабель, который при за-мыкании перегорел, но у меня ничего не вышло. В это время вклю-чился аварийный трансформатор, который находится в хвостовом от-секе – туда вода еще не добралась тогда. Когда свет включился, я по-смотрел вокруг. Никого не было. Я так понял, что все выбрались на-ружу. Может, я тогда был в жуткой депрессии? Я стал быстро выби-раться наружу. Подплыл к лестнице. Когда поднимался наверх по ле-стнице и звал всех по именам, в ответ только слышался шум воды. Потом вынырнул ты и эта тварь. Эта жуткая картина теперь всегда будет стоять перед глазами. Я впервые видел такую огромную акулу. Вот где настоящий ад. Мы сидим здесь и ждем смертного часа, а они кишат вокруг нас, чтобы совершить над нами аппетитный приговор. Так, раз – и приговорили.
– Да-а-а! Отвратительный приговорчик. Слушай, такой корабль, с новоротами, а как оказалось – обычная железная посудина. Инте-ресно, кто же так постарался? Мы даже SOS не успели передать, – спросил Том у Джона.
– А я так невзначай слышал, что пропал Дэвид – лучший хакер и программист. Говорят, он упал за борт. Наверняка, он накуролесил. Программу-то он изменил, больше некому. И теперь по его вине мы погружаемся в это адское месиво. Если аварийный свет погаснет, зна-чит, вода уже в хвостовом отсеке, и чем это все закончится – нетрудно догадаться. Мы, как на «Титанике», будем погружаться в подводный мир морского бога Нептуна.
– Какой, к черту, Нептун? Я жену и детей своих не увижу – вот что самое страшное, – ответил с прискорбием Том.
– Дети… С русскими детьми так легко было найти общий язык. Особенно такой шубутной был Кирилл, я его хорошо запомнил, – от-ветил с грустью Джон.
– Да-а, жалко детей, жалко всех, кого с нами уже нет. Давай лучше вспомним, как мы здорово проводили время. А то мне уже ста-новится не по себе, муторно на душе, – сказал с досадой Том.
Не успели они договорить, как на корабле погас свет. Но сол-нечный свет, пробивающийся сквозь серые тучи, освещал всех на па-лубе. Все сидели потерянные и отрешенные. На корабле стояла мерт-вая тишина. Недалеко стояли Горелый с Гонзой, опершись спиной о стенку.
– Капец, куда мы с тобой приплыли. Седому-то хорошо! Инте-ресно, где он сейчас? – спросил Горелый.
– Тупень, в желудке у акулы. Мы скоро все станем аппетитной трапезой у этих тварей. Вот это пир у них начнется. Прикольно погу-ляют эти твари, прикольно, блин, офигеть, – усмехнулся Гонза.
– Ну и что здесь смешного?
– Да то, что мы охраняли своего кента от смерти, а теперь, как видишь, сами скоро окажемся в их пасти, – Гонза был серьезен.
– Да это фигня все. В перестрелках нет времени на размышления о жизни, а здесь такие мысли лезут в голову, что диву даешься. Я да-же немного помечтал о будущем, о том, что я буду делать, если оста-нусь жив. Хотя, с другой стороны, если даже и умру, то лучшей смер-ти нет. Эти твари у меня будут лучшими патологоанатомами: так тщательно меня перепотрошат, что даже косточек от меня не останет-ся. Так что это даже лучше: я не буду гнить в земле.
– Ну, а все-таки, что ты будешь делать, если останешься жив? –перебил его Гонза.
– Что? В первую очередь, женюсь. Устрою такую свадьбу – на всю Москву шуметь будет! Потом у нас родятся дети – двое, нет, лучше трое.
Гонза иронично рассмеялся.
– Ну, братан, ты меня удивил. Неужели за ум взялся? Да-а-а! Как, оказывается, можно на тебя повлиять. Как помню, ты на этом уже крест поставил. Жениться во второй раз – это хорошо! Только не забудь меня пригласить на свадьбу.
– Ну и че ты тут смеешься? Я не понял вообще, че это вы здесь все притихли, приуныли?
Он смотрел на отчаявшихся людей, сидящих на палубе в ожида-нии смерти.
– Что, помолились какому-то Богу и приготовились помирать? А вот дудки, – кричал он. – Вы как хотите, а  я вообще не собираюсь здесь умирать. Плевал я на этих акул, на весь этот, блин, океан, на все это подводное царство. Ну и че Ты там, на небесах, сидишь и на нас смотришь? Что, приятно, да? Прикольно, да, как мы тут мучаемся, ждем приговора? Ты че, хочешь нас смертью напугать? Фигня, я ее столько раз видел, и что? Что-то изменилось? Люди стали лучше? Ты понимаешь, мир никогда не изменится. А Тебе наплевать, Ты нас дав-но оставил. Слышишь! – глядя на небо, кричал он. – Вы притворяе-тесь, что Вы боги. Вы наверняка там тоже сидите в своих консервных банках и гадаете: потонем – не потонем. Вот вам, выкусите! – показы-вая фигу на пол-локтя, кричал он в небо.
– Э, Горелый, я тебя не узнаю. Что с тобой? Ты только недавно успокаивал меня. Неужели так океан действует ужасающе на нас, а? Слушай, вот здорово было бы, если бы сейчас появилась подводная лодка и мы бы все в ней оказались. Представляешь, сидели бы мы сейчас на каком-нибудь бережку и сушили бы свои трусы, – перебил  обезумевшего друга Гонза.
– Да пошел ты! Иди вон сядь вместе с этими отморозками, кото-рые притухли и не могут ничего предъявить этому Богу, который ни-чего не может изменить. А значит, все это вранье, что Он есть.
Горелый, нервничая, отошел в сторону, чтобы закурить сигарету. Зажигалка никак не поддавалась, огонь сдувало ветром. «Да-а, серь-езно», – подумал Гонза, глядя вслед Горелому, который шел к борту корабля.
– Тьфу ты, блин, ну, прям напасть какая-то! Что, уже покурить нельзя в последний раз? – сказал Горелый, глядя на небо. – О, все-таки я верю, что Ты там есть.
Он улыбнулся.
– Да-а, заметно, как Ты нас любишь. Сильно, однако, Ты нас лю-бишь: половина уже съедена, осталась вторая половина – это мы. А че, все ништяк. А че я волнуюсь? Я же сказал Тебе, или кто там у вас главный, что я плевал на весь Твой океан и на этих зубастых акул. Дудки, я не собираюсь умирать. Ты понял?! Ты слышишь меня? –кричал он в небо.
Горелый положил зажигалку в карман. Немного успокоившись, стал всматриваться вдаль. То, что он увидел, привело его в шок.
– Э.., это что? Это что еще такое? Люди! Люди! Быстрей сюда! Смотрите, это же она, Вера. Я вижу ее, – кричал он. – Смотрите, это же она! Гонза, иди сюда быстрей. Че за фигня такая? Она вынырнула вместе с акулой из воды. Смотрите, Вера жива! Она жива, слышите?! – кричал он, смеясь от счастья. – Она стоит на воде! Вы видите?!
В это время судно стало трясти…


 




          

 

      


    
Есть в этом мире, что любить,
Труднее веру сохранить,
Когда вокруг сомкнулся круг.
И сил нет вырваться из плена.
Но кто в проблемах не бывал
И от потерь не унывал,
Сумеет ли найти победу
Над бездной бед и мраком тьмы,
Где кажется, что мы одни
Под этим синим небом?
Давай, присядем, помолчим
И вспомним, что мы чьи-то дети.
Теперь я вижу, как легко
Душа расправила твои тугие плечи,
Ведь рай уже внутри тебя,
А это значит, что с тобою – Вечность!