I
- Лучшие годы на тебя потратила, обезьяна плешивая, лучшие, - такой серьезный аргумент был подкреплен звоном очередной разбитой тарелки. Слышалось глухое рокотание тестя, прерываемое очередным залпом тещи. - Что? Ты еще смеешь мне говорить, что у тебя тоже годы, кобелина? Да где бы ты был сейчас, в свои годы, если бы не я. Вырастила, на старости лет.
Грохот еще одной тарелки, которую постигла печальная участь подруг по несчастью. Пехоты, павшей в тяжелом бою. Бой длился уже несколько дней и превратился, по сути своей, в затяжное сражение, целью которого было выведение тестя на чистую воду.
- Боюсь кушать завтра нам будет уже не из чего, - жена Лизка потихоньку перебралась на Васькину половину кровати и на самого Ваську, посчитав это последним островком стабильности в море сурового семейного быта.
- Завтра пойдем в ресторан, - Василий с завистью смотрел на сопевшую в кроватке годовалую дочь Василису, которая сладко спала и не подозревала, что дед с бабкой прямо сейчас пересматривают грехи совместной молодости, копаясь в прошлом и извлекая из пыльных глубин забытые обиды. Нынешние претензии давно были высказаны, высмеяны и парированы, а дискуссия все разгоралась. - А если эта канитель продлится еще пару дней, будем переезжать. Ремонт в нашей квартире практически завершен. Тарелки завтра закончатся, а если они начнут греметь кастрюлями, то и бравый папа может кастрюлей огрести, и наши головы этого шума больше не вынесут. Холодное оружие, можно и так это называть.
Лиза ничего не ответила, только прижалась сильнее и тяжело вздохнула. Ей была неприятна вся эта история, но в жизни любого человека наступает момент, когда ему становится стыдно за бесцельно прожитые годы, в груди становится тесно, хочется плакать, жалеть себя и найти виноватого в том, что все так, а не как-нибудь иначе. "Седина в бороду - бес в ребро", - скажут проницательные соседи и сослуживцы, посочувствуют притворно, втайне злорадствуя, боясь и надеясь, что минует их чаша сия. Не злорадствуйте. Не минует. "С жиру бесятся", - скажут те, у кого нет времени жалеть себя. И тоже будут правы. Человеку становится жалко себя тогда, когда появляется много свободного времени. Современному русскому человеку много свободного времени вообще вредно. Он начинает думать о демократии, о судьбе России и даже ходить на демонстрации. Но Россия устроена так, что свободным временем наделены в основном москвичи. Остальные живут, как умеют и потому относительно счастливы. У родителей Лизы был налажен четкий материальный тыл, маячил безбедный пансион, потому они были плотно заняты собой и сегодняшним днем. Причем сегодняшний день, как получалось, наличие любимого супруга не предусматривал. Дочь выросла, внучка росла. Зять повода для упреков не давал. И родители твердо настроились пожить "для себя". Они долго готовились, продумывали тактику и стратегию. Штирлиц в логове врага, в сравнении с нашими героями, казался образцом безрассудства и безалаберности.
"Главное самому повода не дать", - с таким девизом тесть с тещей приступили к своим осторожным маневрам.
Ранней весной тесть начал лепить из себя атлета. Еще затемно шебуршал в прихожей, натягивая доспехи: модный спортивный костюм, галошки рибок и устремлялся навстречу рекордам. Пошлепав пару дней по лужам, напоминая своей стильной экипировкой заграничного попугая, приболел, слег, поперхал недельку и устремился в мир красивых тел менее опасным маршрутом. Он записался в тренажерный зал, на осторожные вопросы, а зачем ему это надо, ответил, что мол, главное сердцем не стареть и сам он лично еще ого-го. Хоть в глазах администратора и читалось сильное сомнение, абонемент он все же выдал, прикрепив к абонементу персонального тренера, особенно указав тому быть с дедушкой помягче. Присматривать, а то мало ли что. Придется потом собирать по запчастям, хлопот не оберешься. Хмурый молодой парень долго вертел и щупал тестево тельце, вслух ничего не сказал, но программу индивидуальных занятий составил и занимался тестем плотно, честно отрабатывая свою зарплату. В первые недели было совсем туго. По утрам тесть стонал и материл весь белый свет, пытаясь скатиться с кровати, но занятия не пропускал. Сначала стиснув зубы и лишь для того, чтобы избежать насмешливого взгляда тещи, потом уже больше по привычке, затем вообще войдя во вкус. В тренажерке к тестю привыкли, смехом больше не встречали, а если посмеивались, то скорее дружелюбно. Здоровенные мужики, что пыхтя тягали умопомрачительно тяжелые штанги, привязались к тестю, величая его Аристофанычем. Тесть был лысоват, жилист и болтлив. Что, в сочетании с культом спорта и красивого тела, господствующего у древних эллинов и обусловило новое древнегреческое имечко. У него появилась своя компания, иногда они собирались на пиво, оправдывая это введением калорий в растущий организм. Вечерами он подолгу вертелся в ванной, бугрил чахлые кубики мышц, пучил глаза, принимал замысловатые позы и подолгу так застывал перед зеркалом. Любуясь.
Теща избрала похожий путь, даже не путь, а скоростную магистраль, ведущую к секретам женской молодости и красоты. Женщинам, если они финансово вооружены, в этом плане сейчас проще. Солярии и бассейны, косметические и спа салоны. Не говоря уж о совсем привычной возне в маникюрных и парикмахерских.
Тесть и теща, забыв обо всем на свете, устремились параллельными курсами в новую жизнь, забивая кильватерной пеной все то хорошее, что у них когда-то было.
Вася с Лизой не сразу обратили внимание на вторую молодость родителей и пропустили первые тревожные звоночки. У них появилась дочь, маленькое писклявое чудо. Радости родительства шли в комплекте с недосыпом и полным отсутствием свободного времени. Крохотная Василиса, такое имя предложила Лиза, увидев в нем символическое соединение их с Васей собственных имен, как высшую форму проявления любви, в результате которого Василиса и появилась на свет. Было тут и обычное желание матери оградить дочь от любых невзгод, чтобы росла под надежным родительским крылом. Но ребенок, каким бы чудесным он не был, остается ребенком, проверяя родителей на прочность и уча терпению. Занятые дочерью, Вася и Лиза не могли уследить за всем сразу, например за еще двумя личностями, решительно впадавшими в детство. Василий появлялся только поздним вечером, занятый ремонтом их собственной квартиры, куда молодая семья вскоре должна была перебраться. Лиза высиживала очереди в поликлиниках и занималась всей той нужной и необходимой суетой, которая требуется, чтобы прочно укрепить нового человечка в нашем трижды безумном мире. Странности они стали замечать лишь тогда, когда не заметить было уже невозможно.
Тесть, укрепив свой расшатанный фасад, задумался об антураже. Покупал глянцевые журналы, шастал по магазинам и местам скопления модной и богемной интеллигенции. В прихожей, рядом с ботинками на шнуровке, прочно укоренились кеды, а рядом с добротным тренчем и беретом болтался какой-то растаманский шарф. Тесть искал себя и вживался в образы. То он рассуждал о тургеневским женщинах, то вдруг принимался курить самокрутки и бренчать бубном.
Теща, видя такую активность, тоже удвоила старания. Плотно освоила интернет и соцсети, вступила во всевозможные кружки из серии: "Кому за 30". Сообщества тех, кому за 40, она тоже посещала, но исключительно лишь для того, чтобы посмеяться над старыми дурами. То, что теще было скорее за 45, ничего особо не меняло, срабатывал тот же принцип молодого нестареющего сердца и твердо усвоенная фраза, что: "после 40 жизнь только начинается". Потому теща утвердилась на 30 летнем рубеже и отступать с этих позиций была не намерена. У нее тоже появились новые знакомства, вечерние выходы в свет и даже мужской стриптиз с оглядкой. С оглядкой, потому что до последних событий, ни теща, ни тесть, в открытую схватку друг с другом не вступали, а лишь сужали круги, зорко следя за каждым шагом соперника, ожидая, кто первым оступится на скользкой дорожке свободных отношений.
Вася с Лизой, видя что глав семейства занесло на те орбиты, где сильный ветер перемен выдул остатки сознания из их голов, попытались образумить перезрелых бунтарей. Вася, скрепя сердце, выделил в субботу несколько часов для того, чтобы поговорить с тестем. От рыбалки и других видов отдыха, связанных с отдыхом, тесть отказался, потащив Васю в кафе, уверяя, что там самый быстрый "вай-фай". "Павел Петрович, - напрямую начал Вася, - с каких пор ты стал интересоваться моделями мужских трусов?" Да-да, тесть решил быть идеален во всем, поэтому журналы о пользе фитнесса, соседствовали с каталогами нижнего белья и прочей бесполезной дребеденью. Но разговор не клеился. Вася тормошил, стыдил, корил и пытался взывать к голосу разума. Разум Павла Петровича оставался глух. Тесть слушал вполуха, на васины справедливые упреки мычал что-то невпопад, не забывая фотографировать жратву и тут же заливать ее в сеть, масляно оглядывал тугие задницы официанток и даже выпросил у одной номер телефона."Видал?" - победительно потряс он салфеткой, на которой были начирканы цифры и Вася понял, что время свое он потратил зря.
Лиза попробовала поговорить с матерью в первую очередь, как женщина с женщиной. Лиза напомнила о домострое и тех извечных качествах, что делают хозяйку хранительницей очага. Покоя и уюта в доме. Женщину в первую очередь отличает мудрость, напоминала Лиза, что позволяет ей закрывать глаза на мальчишеские выходки своей второй половины, не позволяя им заслонять все то хорошее, за что она полюбила своего избранника. Мать была где-то далеко. Постоянно смеясь, по ее мнению беззаботным смехом (глупо хихикая), она сказала дочери, что вполне довольна своей новой жизнью и вообще может только сейчас и начала жить. "Почему ему можно, а мне нельзя?" - спросила она в итоге и Лизе стало ясно, что продолжать разговор смысла нет.
Вечером они обсудили с Васей бурную деятельность "молодых" и решили больше их не трогать. Пусть перебесятся. Стоит ли говорить человеку о том, что он дурак, если человек сам сознательно сделал этот выбор. Дураком быть удобнее. Это дает тебе право снимать с себя всю ответственность за происходящее. Ответственность. Пожалуй, единственное качество, которое твердо определяет взрослого человека. Поэтому взрослыми становятся и в 10 лет, если каждый твой день начинается с забот о том, где найти пропитание для себя и своей семьи. Равно как и детьми можно оставаться до самой смерти. Если жить без забот и придумывать себе плохое настроение разве что от скуки. Так что Вася и Лиза оставили родителей в покое.
А жизнь шла своим чередом. У Лизы была Василиса, у Васи ремонт и жуликоватый прораб, у родителей бурная вторая молодость. Но все хорошее когда-нибудь кончается.
Скользкая дорожка порока хоть и петляла, но в итоге свела вместе зрелого донжуана и вечно молодую вакханку. Иначе говоря, встретились тесть с супругой прямо на поле боя. Отплясывая на танцполе, Аристофаныч привычно оглядывал зал, взмахом руки приветствуя знакомых и выискивая достойных внимания прелестниц. Как вдруг, в одной из полузакрытых кабинок, где хорошо проводила время шальная женская компания, он увидел ту, кого меньше всего ожидал тут встретить. Понятно, тесть не питал иллюзий, что жена коротает вечера за вязанием, но это, по его мнению, переходило все границы. За столом, уставленным хорошим алкоголем, закусками и настолько сладкими мальчиками, глядя на которых, нормальному человеку хотелось съесть лимон целиком, заливисто хохотала супруга, отбиваясь от чересчур уж фривольных действий кавалера с голым торсом. Кавалер был хорош, за то ему и деньги платят. Красная пелена застила глаза тестя, музыка стала едва слышна из-за тягучего звона в ушах, не помня себя, он ринулся карать неверную, позабыв, что на обеих его руках повисли две молодые ценительницы достойной мудрости лет. Проще говоря, любительницы хорошо провести время за счет стареющих ослов. Жена тоже теперь увидела, как переменчива бывает фортуна и смеяться перестала. Если можно было испепелять взглядом, то из клуба в тот вечер увезли бы две обгоревшие мумии. Но гнев еще не научились передавать на расстоянии и тесть прискакал к столику, забыв в горячке ревности о своих спутницах.
- Ах ты.... - вымолвив он, вложив в эту короткую фразу всю боль обманутого мужа и беззвучно зашевелил губами, повторяя про себя весь запас старых и заодно новых, недавно выученных ругательств.
- А ты.... - ответ супруги тоже не предвещал ничего хорошего. В недосказанности таилось многое. Там были и возможные рога в будущем, и раскладушка на кухне, и твердое понимание, что на вкусные борщи тестю можно уже не надеяться.
Пока супруги сверлили друг в друге дыры, пытаясь не выходить за рамки приличий, подружки тестя принялись строить глазки стриптизерам и на ходу поменяли планы на вечер. Наши герои тоже решили не задерживаться. Настроение было безнадежно испорчено. Оплатив счета, оба поспешили домой: тесть на машине, теща на такси и каждый спешил успеть первым. Чтобы закрепить за собой плацдарм и атаковать с заранее подготовленных позиций. Пылая гневом, они загодя готовили изобличительные фразы, рассчитывая, как дрогнет, не выдержит супруг, раскается под тяжестью неопровержимых улик и запросит пощады. Что будет дальше, оба пока представляли смутно. Но виноватому человеку сначала нужно обвинить в этом всех остальных. А виноваты были оба. И домой они, вот что значит годы совместной жизни, приехали одновременно. В лифте держались на максимальном расстоянии друг от друга, пытаясь показать сколь велика теперь пропасть между ними, ругаться начали в прихожей, накипело по пути домой, потому, после первых же воплей, разбудили Васю, Лизу и, начавшую плакать Василису. Устыдившись внучки, закрылись на кухни и принялись кричать шепотом.
Это продолжалось уже третий день, потому с переездом Вася решил не затягивать. На кухне наконец наступило затишье. То ли тарелки закончились, то ли просто устали на сегодня, но все наконец-то смогли уснуть.
Утро встретило непривычной тишиной. За последние дни Вася так привык к скандалу, что не знал пока, чего от этой тишины ждать: хорошего или плохого. Осторожно прошел на кухню и увидел уже одетого тестя, мрачно дувшего кофе. Уже одетого, потому что с тех пор как они с тещей вышли на новый уровень отношений, супружеская спальня осталась за тещей, тесть переехал на кухню и привыкал понемногу к новым друзьям: холодильнику, стиральной машине и телевизору. Что для мужчины было, пожалуй, даже удобно. Все под рукой. Поздоровавшись, Василий открыл шкафчик, чашки, к счастью, перебить еще не успели, тоже налил себе кофе и молча сел рядом. Спрашивать как дела было глупо, в наших квартирах жильцы в курсе дел друг друга даже между этажами, слышимость отличная, что уж говорить о квартирных перегородках.
- Спит, - ответил тесть на невысказанный вопрос. - Может оно и к лучшему.
Выглядел он сегодня непривычно тихим, будто понял что-то. Хотя пора было уже и понять. Нам все время кажется, что мы играем, пока мы не доиграемся. Все это было очень весело: вызывать ревность, хорошо одеваться, отлично проводить время с новыми друзьями и ни о чем не думать. Все это хорошо лишь до той поры, пока ты не остановишься вплотную у черты, перейдя которую, о многом можно будет говорить лишь в прошедшем времени. Как о прошлой жизни. И неизвестно еще, какой будет новая. От добра добра не ищут, кажется это, наконец, понял тесть. Пока плюс их новых жизней был один - они действительно стали хорошо и молодо выглядеть, скинув по десятку лет каждый. А вот с кем проводить эту вторую молодость...
- На дачу поеду, - сказал тесть, отставив пустую чашку. - Сейчас обоим время нужно. Занесло нас что-то, Вася, увлеклись. Отдохнем, подумаем, решим как жить дальше. После спокойно все обсудим. Без эмоций. Что нам важнее: совместная старость или туманное будущее. Еще неизвестно какое, - вздохнул он с неожиданной тоской, - ладно, сами виноваты. Заигрались.
Этой новости Василий был только рад. Помог собраться тестю, предупредил Лизу о том, что отвезет того на дачу. Лиза чмокнула непутевого отца на прощанье, сказав, что сообщит матери и закрыла дверь.
II
Мужчины уехали, а жизнь продолжалась. Распищалась голодная Василиса, запыхтела кофеварка, делая очередную порцию ароматного напитка. На вкусный запах, выползла из спальни мама. Вечерами, в приглушенном свете ночных клубов, она может и выглядела на свои твердые 35, но сегодняшним утром Лизе явилась робкая руинка. На дочь она старалась не смотреть. Кажется вчера не один тесть понял, как далеко они забрались в своих попытках что-то друг другу доказать. Оба четко ощутили всю глубину пропасти, над которой оказались, балансируя на хлипком мостике, раскачиваемого и продуваемого ветром недоверия и что от неминуемого падения может спасти лишь осторожное движение назад. Сначала к тому месту, где появляются перила расположения, затем к твердой ограде взаимопонимания, откуда уже рукой подать до крепкой уютной гавани согласия и любви. Отъезд тестя был первым шагом назад. Теперь свой выбор должна была сделать супруга. Этим утром она была непривычно задумчивой. Не обращала внимания на звонки, а в последнее время ее телефон звонил часто, беззаботная жизнь обязывает быть всегда готовой почище чем армейская служба. Допив кофе, зябко запахнула халат, посетовав на холодную пустоту. Где пустота: внутри или снаружи, она не уточняла, а Лизе было не до того. Стоило отвернуться к плите, чтобы снять молоко, нагретое до нужной температуры, как Василиса тут же принялась старательно размазывать яблочное пюре по своей довольной физиономии.
*Да и так все было понятно. Трудно ценить в полной мере то, что имеем и к чему привыкли, как к самому себе. Иногда только потеряв, начинаешь понимать сколь много занимал тот или иной человек в твоей жизни. А иногда ничего не понимаешь, лишь вдруг осознаешь, что только сейчас начал дышать. Но это уже другая история. Так птицы из клеток вылетают. От тех, с кем приходится жить, каждый день обрезая крылья. Но это не про наш птичник.*
Без мужа ей стало так...странно? Будто накрыло вязким туманом, в котором даже воздух загустевал, сковывая движения и пряча привычные очертания улиц, стоя среди которых, растерянно оглядываешься, не зная куда пойти. Маячит там где-то, чуть более светлым пятном, на фоне общей серости, солнце. "Точно. Кремом забыла кожу увлажнить", - внучкины проделки вернули в утро, она направилась к туалетному столику, но по дороге опять задумалась, полезла в шкаф, достала альбом с семейными фотографиями и забралась обратно под одеяло.
Наблюдая за этими неуклюжими метаниями, Лиза только вздыхала. Родители сами заварили эту кашу, сами пусть теперь расхлебывают. Никто кроме них самих здесь ничем помочь не сможет. Одев потеплее дочь, она отправилась на прогулку, оставив маму наедине с прошлым, в котором, в отличие от последнего месяца, она теперь видела не минусы совместной жизни, а почему-то одни плюсы. Так бывает.
А Вася с тестем в это время занимались тем же - спасали семейные ценности на свой лад, в скупой, мужской манере.
Прошелестев по шоссе, машина свернула на проселочную дорогу и тут же принялась раскачиваться на ухабах, как бравый матрос в увольнении. Глухо рокотала под колесами щебенка. Тесть, который поначалу только молча смотрел вперед, стал постепенно расслабляться. Машина неслась маленьким катерком, вдарив по разгильдяйству и бездорожью среднерусской возвышенности. Ласково пригревало осеннее солнце, в приспущенное стекло врывался ветерок, выдувая последнюю дурь из головы и он начал понемногу осваиваться в этой новой для него роли вольного казака. С удивлением обратил внимание на то, что всю дорогу ехал, крепко сжав кулаки, будто боялся, что руки, помимо его воли, выхватят у Васьки руль, требуя повернуть то ли назад, то ли в кювет и разом покончить со всеми проблемами. Расцепив побелевшие от напряжения пальцы, расстегнул воротник, закинул руки за голову и глубоко вздохнул. Жить, кажется, можно. Дело было еще вот в чем. За последнее время тесть перемерял множество масок: от борца и атлета - до творца и эстета, но как он не убеждал себя, что все это есть отражения его многогранной натуры, тестю все время было неуютно. Будто ходишь в чужом костюме, пусть и хорошем, ладно сшитом, но не твой это костюмчик. Говоришь чужие фразы, смеешься шуткам чужих людей, смотришь в чужие окна. И лишь теперь тесть снова стал собой. Пусть и скандал, пусть жена колобродит, но как же хорошо вновь очутиться среди своих. Людей, мыслей, лиц. "Поооле, русское поле", - запел он дребезжащим тенорком, сам от себя не ожидая и, сконфузившись, покосился на Васю. Вася улыбался. И тестю захотелось выскочить из машины и побежать вперед, не разбирая дороги, сквозь кусты, пашни, озера, выкрикивая что-то бесконечно счастливое, радостное, махая небу и ощущая, как растут за спиной крылья. "Твою-ж мать", - крякнул он одобрительно. Нашарив сигареты, со вкусом закурил, подставив довольное лицо солнцу, кивая в такт какой-то, ему одному слышной мелодии. И Васька понял все, что хотел сказать тесть.
Впереди уже показались дома их деревеньки, свернув с проселочной дороги на грунтовую, машина почти ползла. Приехали.
Выскочив первым, тесть юркнул в калитку и, пыхтя, принялся сражаться с тяжелыми створками, разбухших от влаги ворот. Раньше может и скис бы, но месяц тренажерки, это вам не семинар филологов, ворота были повержены, тесть победительно утвердился рядом и Вася въехал во двор. Дача была не совсем чтобы дача, а, пожалуй что, небольшое загородное поместье. При слове дача нам обычно представляется хлипкий фанерный сарайчик, который зиждется на большом, нарезанном квадратными лоскутами поле, отделенный от соседских сараев дырявой сеткой забора. Дача - это законное хобби любого жителя мегаполиса. Тут можно спасаться от суеты, дышать свежим воздухом, возделывать огород и высаживать все, что только душе угодно, чтобы потом, зимой, пить чай с вареньем из собственной малины. В сараях обычно держат садовую утварь и прочие инструменты. Ночевать остаются редко, потому как негде и не на чем. Являясь добровольной плантацией, за что и была в 90-е годы прозвана "фазендой", дача служит подтверждением того, что лучший отдых - это смена труда и вдобавок чертовски приятно, доставая во время застолья в городской квартире компот с антресолей, прихвастнуть перед гостями, что яблочки то свои, вот этими вот руками выращенные.
Те, кто в советское время стеснялся своей кулацкой биографии, ввиду наличия среди предков зажиточных крестьян, подходят к участку земли, отвоеванному у государства, основательнее. Они хотят видеть там не только обрамленный помидорами сарай. Им хочется противопоставить квартире со всеми удобствами небольшой, обычно двухэтажный особнячок, где можно проводить летние месяцы, да и вообще, мало ли что там в городе может случиться. Прикинув на семейном совете свои возможности и ужаснувшись дороговизне стройматериалов, семейство увязает в долгострое. Все упирается в финансы, потому средний класс и тот, кто хочет таким казаться, заканчивает стройку аккурат к тому моменту, когда подросшие дети получают свои школьный аттестат и первый паспорт. И все довольны. Погрузневшие родители теперь вновь начинают ценить блага городского комфорта, а дети, отлично понимая возможность дачных просторов, осваивают шумными компаниями не только оба этажа, но даже чердак и крышу.
Среди всей этой дачной иерархии, Васина семья могла рассчитывать как минимум на столбовое дворянство. Потому что обладала домом в деревне, доставшемся им в наследство от родителей тещи. А дом в подмосковье - это сейчас что-то вроде непременного атрибута любого, пусть и самого захудалого олигарха. Так что Васька при желании мог величать себя князем и менять фамилию на Голицын. Но Васю все и так устраивало. Близость к городу и любовь к труду, позволили двум поколениям не только содержать в порядке дом и хозяйство, но и много чего еще пристроить и понастроить. Так что дачи дачам рознь.
Въехав во двор, Василий заглушил двигатель, выбрался из машины и посмотрел на дом. Дом был рад гостям. Стоя в окружении яблонь, с желтеющей, начинающей облетать листвой, дом подмигивал чистыми стеклами окон и был он такой невообразимо хороший и домашний, что сразу приходило понимание, что все образуется. Плохие мысли в доме как-то не приживались. "Пойдем, Павел Петрович, - Васька достал ключи, - осмотрим хозяйство и обустроим тебя".
В доме было чисто и прибрано. Тесть, занятый страданием, на такие мелочи внимания не обращал и стало понятно, что с его заселением чистоты поубавится, но это временно. Чисто было, потому что обитал тут давний Васин знакомый, домовой Пафнутий, вместе со своей домовитой семьей. Вася с домовым дружил, помогал по мере возможности и домовой платил ему тем же. Присматривал за хозяйством, осуществлял мелкий ремонт и смотрел с супругой мелодрамы по маленькому кухонному телевизору, предварительно плотно задернув шторы. А то одно время по деревне поползли слухи, что живет в доме нечистая сила. Но с нечистью домовые ничего общего не имели. А вот до чистоты наоборот - были большие любители. Правда, дом уже неделю стоял пустой, осенью они всей семьей отправились погостить к какому-то родственнику, обитавшему на мельнице и бывшем среди домовых кем-то типа старосты. Обо всем этом Пафнутий загодя сообщил Васе - во избежание неурядиц, связанных с внезапными визитами, Вася еще в прошлом году купил тому мобильный телефон и регулярно пополнял счет. Глядя на тестя, который таскался по дому, врезаясь в косяки и уже уронившим на пол большое корыто, висевшее на стене кухни, Вася вздохнул про себя. По приезду, семейству Пафнутия предстояла большая генеральная уборка. Сделав себе пометку, позвонить домовым вечером, вышел вместе с тестем обратно во двор.
Постояли так некоторое время, просто слушая. После городского шума, простая сельская тишина казалось одной из самых чудных и красивых мелодий, существовавших когда-то. Наверное потому что лучше всего такая тишина воспринимается сердцем. Мычали на лугу коровы, проскрипел за воротами велосипед, шумно пыхтя процокала лошадка, таща телегу, полную сена. Бренчало, притороченное к задку телеги, пустое жестяное ведро. Ругались соседские куры, сорвавшись с дерева, прошелестев спелой тяжестью, шлепнулось на влажную землю яблоко. Подняв и обтерев рукавом, Вася протянул его тестю: "Первый трофей. Справишься тут сам, Павел Петрович?" Тот молча вертел в руках яблоко, поворачивая к солнцу то красным, то желтым боком, потом решительно вгрызся, лопнула нагретая кожица, брызнул сок и сказал, с трудом выговаривая набитым ртом:"Лучшее, что случалось за последние годы. Теперь точно знаю: Все, что не делается - все к лучшему". И выглядел он таким растерянно юным, что Васька опять невольно стал улыбаться.
Однако лирики должно быть в меру. Взяв на буксир, хрупающего яблоком и капающего соком Павла Петровича, Вася начал инспекционный обход владений.
Что имелось на даче кроме осени, мужчины с моторчиком и яблок.
Огород. Совсем недавно они закончили собирать урожай, прекратив, совершаемые каждые выходные, паломничества: из города и обратно. В подполе на стеллажах стройными шеренгами стояли компоты, варенья, соки. В ящиках независимо лежала картошка.
Сарай. Такое магическое, многофункциональное строение. Изначально задумывалось, что в сарае будет храниться, все нужное и полезное, но со временем возможности сарая значительно расширились. Теперь он напоминал склад скупого рыцаря, мастерскую Плюшкина и походную машину времени. Теща и тесть волокли в сарай все, что ломалось, чему не находилось места в городской квартире и даже то, что плохо и ничейно лежало на улице. По залежам барахла можно было писать историю становления московского купечества и, делая археологические срезы, снимать интересные документальные передачи под девизами: "А помните..." и "70-90. Блеск и падение империи". Иногда Васька просто сатанел, видя, как тесть с тещей затаскивают в сарай очередное, на хрен никому ненужное барахло, типа треснувшей тележной оси, рассказывая, что не могли пройти мимо "этой прелести", смотревшей на них из канавы, что ось эта непременно пригодится в хозяйстве и Вася с Лизой еще должны спасибо сказать, что повезло им с такими рачительными и хозяйственными родителями.
Зайдя в сарай, мужчины значительно постояли, глядя на груду растопыренного во все стороны хлама. Тесть покрутил колесико Лизкиного трехколесного велосипеда, на котором Лиза уже лет двадцать как не каталась и сказал задумчиво : "Дааа...". Все было ясно и так. Не проронив больше ни слова, развернулись и вышли.
Баня. Храм духовного и телесного здоровья. Париться в их семье любили все. В аккуратном предбаннике висели душистые березовые веники, возле печки лежали заранее наколотые и сложенные аккуратной поленницей дрова. Несколько газет и стопка лучины. Гладкие, намытые водой камни. Все было готово, хоть бери и растапливай прямо сейчас.
- А что, - потер ладони тесть, - погреем кости? Давненько не парились. То времени не было, то одно, то другое..., - опять погрустнел он, вспомнив свой последний месяц.
- Нет, - с сожалением сказал Вася. - В этот раз без меня. Дела в городе ждут. Утро уже прошло, надо возвращаться. А ты парься, дело хорошее.
Выйдя, вернулись по дорожке, шедшей вдоль кустов смородины и крыжовника обратно к крыльцу.
- В общем так, - Вася решил в дом уже не заходить. - Все необходимое мы привезли. Остальное, если нужно, купишь в сельпо. Нормальный у них тут выбор, не тундра. Через пару дней приеду, посмотрю как устроился. Звони в любое время. И, - развел он напоследок руками, - возвращайся, когда сам сочтешь нужным, тебя никто не прогонял.
Обняв напоследок тестя, сел в машину, завел ровно зафырчавший мотор и, выруливая за ворота, оглянулся напоследок. Тесть растерянно маячил на крыльце. Он еще не знал, что делать с этой внезапно свалившейся свободой.
"Ничего, привыкнет", - усмехнулся Васька, доставая телефон - надо было позвонить и рассказать Пафнутию последние дачные новости. Чтобы не вышло конфуза.
III
Последние дни прошли ожидаемо. Теща тосковала на разные лады. Чем хороша разлука. Тем, что настоящую любовь она только усилит. А во всех остальных случаях, разлука лишь расставит все по местам. Что есть любовь, а что лишь бессмысленное головокружение и бурлящий гормон. Такое вот практическое применение житейской магии. А теща да, тосковала. Бродила по дому, хлюпала носом, переводила почем зря носовые платки. Со своими новыми подружками больше не гуляла. Не гулялось. Попробовав вести блог, прочитала для сравнения несколько наиболее популярных электронных дневников, после чего, шипя и плюясь, захлопнула крышку ноутбука. Странная мода пошла сейчас. Не имеющая ничего общего с реальностью. В блогах было не протолкнуться от гламура, бурлеска, нуара и лжи. Там ничего не говорилjсь о том, что нужно делать, если от вас ушел муж, потому что вы начали вести себя как дура. Он тоже дурак, никто не спорит, но дурак свой, родной. А раз родной, надо возвращать в семью. Но не сразу, чтоб не задрал нос на радостях от легкой победы, знает она мужиков. Постепенно. Чтобы понял, что она, в сущности может и не против, но....Пусть подумает над поведением своим, поймет, какое сокровище он теряет и сделает выводы.
План был ясен и теща воспрянула духом. Это уже была деятельность привычная и насквозь знакомая. Скакать по клубам ей, по правде говоря, не очень то и нравилось. Гораздо приятнее было гулять по парку вместе с супругом и внучкой. Главное, чтобы пока она тут мается, дурень не выкинул еще чего-нибудь. Словом, дел было много, предстояла сложная многоходовая операция по возвращению мужа в семью, сохранении собственной независимости и, при удачном стечении обстоятельств, выгадывании для себя разных послаблений и поблажек. Тесть еще не знал, что он снова в семье и что даже все супруге уже простил, но с семейными мужчинами такое бывает.
Тесть, повторимся, не знал, что он снова при супруге и пока наслаждался свободой. Он запланировал сделать все, о чем давно мечтал, а ему не разрешали, но в рамках разумного. У русского мужичка, которого оставили без присмотра, есть одна особенность. Неважно, в горе ты или в радости, а первым делом устрой куролес. Это непременно. А уже потом, "на свежую голову", можно и подумать, что дальше делать и как дальше жить.
Теща освежала в памяти рецепты борщей и вареников, слала через Васю многозначительные предупреждения (сама звонить пока не решалась) и надежды, что супруг одумается и приползет просить прощения.
В первые дни о прощении речи не шло. Тестю на радостях так приподняло и накренило крышу, что в первый же вечер он сильно расширил сознание. Побегав по комнатам и заскучав в таких просторах, он вышел за калитку и прогулочным шагом направился в сторону магазина. Проходя мимо беседки, стоявшей рядом со входом в Сельпо, поздоровался с местными, что протирали там штаны, несмотря на дневное время. А что еще делать. Колхоза давно нет. На фермах работают посменно. Дети в городе, урожай собран. А кому вообще пенсия капает. Так что жизнь в беседке кипела. Домино, шахматы, обсуждение международного положения. Пивко с оглядкой. А что. В клубах время точно так же проводят, а здесь и выгоднее гораздо в финансовом плане, и на свежем воздухе между прочим.
Тестя окликнули, он с удовольствием завернул поздороваться. Его знали шапочно, больше Ваську, который весной нанял всю эту агитбригаду на уборку дачного участка после зимы. Ну так вот и повод познакомиться. Скупо рассказал о своем горе, где надо приукрасил, кое-где прихвастнул. Его поняли, посочувствовали, налили. Тесть выпил и понял чего ему все это время не хватало. Грустить стало гораздо веселее. Тестю налили еще, хлопнули по плечу и, смешав, стали разбирать доминошки. Всхлипнув от внезапного чувства родства, тесть сидел за столом, счастливо глядел по сторонам и слушал обычную мужскую болтовню, смех, вранье и беззлобные подначки. Когда закончилась бутылка, сбегал еще за одной, так ему понравилось в этом коллективе, потом еще. Затем купив сразу ящик и отдельную тележку закусок, чтобы не бегать два раза, шумная компания отправилась к тестю. Затопили баньку, зазвенели стаканы. Плакала над всей этой болтливой кутерьмой гармонь, выводя простую, чистую мелодию, поднимавшуюся к небу, уплывая вместе с облаками. Ты прости нас, Россия.
Просыпался Павел Петрович долго. Веселились они вчера как в последний раз. Расходились как придется. Кто сам, кого жены разбирали, как поросят из стада. Хорошо посидели. Потому проснулся он поперек кровати. С очень больной головой. Кряхтя и постанывая добрел до магазина, поздоровавшись и страдальчески морщась на вопросы о самочувствии. Местные мужики то покрепче будут. А у тестя натура городская. Купив минералочки, весь день он прожил ветхозаветным иноком, сидя на крылечке, питаясь бульоном с сухариками. Вечером набежали мужички, занесли пива и убежали. Жизнь снова повернулась к тестю приятной стороной.
Через пару дней приехал, как и обещал, Василий. Привез целый ворох указов и беспокойств от супруги: от пожеланий беречь здоровье, до прямых намеков "не очень то там чтоб". Чтобы смягчить категоричность, жена передала теплый свитер, заботливо завернув в него котлетки. Котлеткам тесть обрадовался. Да и в целом становилось понятно, что жена простила. Ему тоже не хватало супруги. Орудуя вилкой и уписывая мясо, решил, что еще пару дней проведет тут. Надо держать фасон. А то что же это. Простили тебя, получается, а ты хвост задрал на радостях и обратно? Нет уж. Пусть ее, пускай тоже поволнуется. Это Васе было понятно. Запомнив на будущее - никогда не доводить с Лизой ситуацию до такого абсурда, он поехал в город, увозя уверения в совершеннейшем тестевом почтении и чтобы теща не теряла надежды, а тесть направился к беседке, нацепив новый свитер. Захваченные в бою знамена не всегда несут с такой гордостью, с какой тесть вышагивал, красуясь этим свитером. Было тут победное чувство, что мол "наша взяла, эгегей".
Так прошло еще несколько дней.
VI
Тестю становилось скучновато. Все деревенские развлечения он перепробовал и начинать по новой не хотелось. Здоровье было уже не то. Свобода стала больше напоминать одиночество. Какой прок от свободы, если разделить ее не с кем. И тесть понял, что мудрого отшельника из него не вышло. В первые дни, в самых своих смелых мечтах, он иногда забирался в такие дали, что дух захватывало. Виделось ему, как опираясь на посох, выходит он, умытый рассветной росой, из лесу. Развевается белым парусом домотканая рубаха. Лицом он светел, взгляд лучист, в бороду вплетены васильки. Птицы, что сидят на плечах, выпевают песни, порскает в траве, путаясь в ногах, всякая звериная мелюзга. Шагает он по миру, несет свет и оставляет за кормой выхлоп, наподобие реактивного. Такой он, путь избранного. Но в реальности все обстояло несколько сложнее. Пока лучше всего у тестя получалось с бородой. Скрипя неразношенной щетиной, он ломал голову, как быть дальше. С домоткаными рубахами тоже пока не ладилось, а обычная одежа пачкалась с невероятной быстротой. Запас носков таял еще быстрее. А стиральная машина, так необходимая ему сейчас, осталась в уютной московской кухне. Тесть слышал, что стирают и в корытах, и даже видел на картинах художников-передвижников, как бабы в речке полощут белье, но это было уже чересчур. Поэтому выходил из дому он теперь лишь в случае крайней необходимости и в вечернее время. Вспомнив о кухне, затосковал еще пуще. Питался в последние дни он как придется. Единственным светлым пятном оказались котлеты жены. Все остальное время тесть кушал как повезет. На износ и не щадя себя. Пиво, вобла, пиво, моченая помидорка, рюмка водочки "для аппетиту", кусок копченой курицы, пиво, колбаса непонятного происхождения, пиво, пельмени, купленные в том же сельпо, лежавшие там, ввиду малого спроса, долго и спрессовавшиеся в монолитный кирпич. Все это было съедобно, но благородный желудок тестя, лелеемый женой, отказывался работать с таким сырым материалом и в последние дни тесть, кряхтя и горестно пукая, постепенно утверждался, что графа Монте-Кристо из него не вышло и надо бы возвращаться. Потому, заслышав звук мотора, он стремглав кинулся к приехавшему Ваське.
Вася слушал сбивчивую речь и попутно тащил в дом две большие сумки.
Раскрыв их, тесть обомлел. Из сумок лилась радуга и били магические фонтаны заботы и любви. Жена, прекрасно понимая неширокие возможности мужа, в плане ведения домашнего хозяйства, все сделала правильно. В одной сумке лежала, завернутая в ватное одеяло, большая кастрюля душистого горохового супа, сваренного до невероятной густоты, с кусочками копченого сала. Все, как он любил. Здоровенный пакет пирожков: с капустой, творогом, картошкой. Вареный, с прилипшими медалями морковных кружочков, куренок. Пока тесть, урча, не знал за что хвататься, из второй сумки Вася доставал штаны, брюки, джинсы, рубашки, свитера, смену белья, носки и прочие вещи, так необходимые мужчине, очутившемуся без женского присмотра. Тесть может и прослезился благодарно, но сейчас этого просто невозможно было разглядеть на его, сморщенной от блаженства, физиономии. Тесть хлебал суп, подкидывая туда кусочки пирожков.
Жена поступила мудро. Она максимально ослабила цепи. Дескать, вот. Попутного ветра в дорогу. Лети. А надо оно тебе, улетать от меня? Может проще на родной аэродром? А я уж тебя и заправлю, и перышки начищу. Война официально не прекращалась, а раз война, то простим жене эти женские стратегические маневры. Она воевала за свое счастье. Потому упрекнуть ее не в чем.
Но, как выяснилось, тесть тоже созрел для полного примирения. Дело оставалось за малым. Как сделать так, чтобы обе стороны оказались победителями и никто не считался виноватым. "Да проще - простого, - усмехнулся Вася, - на выходные приезжаем сюда всей семьей: Я, Лиза, Василиса, Любовь Константиновна. Погода хорошая. Уезжаем уже все вместе. И живем как жили до этого." Тесть дал на это свое немедленное согласие. Решение было простое и очень хорошее. Оставалось подождать еще два дня. Тесть начеркал официальную записочку, что все хорошо, а между строк дал понять, что рядом женой все будет еще лучше и Васька отбыл в город почтовым голубем надежды.
А тесть одиноким бродягой любви, вразвалочку порулил к беседке. Невыразимо прекрасный в чистых штанах. Там он объявил своей компании, что его ссылка заканчивается и посему он намерен дать прощальный банкет. Новость восприняли благосклонно, выразив, тем не менее, общее неодобрение, что отряд теряет такого ценного бойца, но поздравив с намечающейся стабильностью. Дальше все были знакомо. И "пейдодна" и опоздавшему - штрафную. Пиликала балалайка, выводя мелкие кренделя аккордов, басовито гудел баян, ходила ходуном беседка. Проснулся тесть далеко за полночь, опять поперек кровати.
Очень хотелось пить. Встав, просеменил по серебристым пятнам лунного света к холодильнику, нашарил, загодя припрятанную бутылку минералки, шумно присосался. Облегченно выдохнув, прислонился к косяку. Это был последний акт гастролей. Теперь до нового года только кефир. Глянув машинально в окно, обомлел.
По огороду, стараясь держаться в тени, но иногда попадая в просветы, перемещалось что-то большое, мохнатое и страшное. Ростом эта жуть была как половозрелый баскетболист. Ковыляя на коротковатых для таких размеров ногах, часто упираясь в землю длинными узловатыми ручищами, ковырялась в остатках грядок. При таких размерах практически никакого шума, лишь хрустел иногда мелкий сучок, да шуршала просыпаемая меж ладоней, размерами напоминавшие лопаты, земля. Тестю стало страшно. Будь он трезвым, возможно отправился бы на небеса скоростным лифтом, но в организме еще бушевало приличное количество алкоголя и азарт пересилил страх. Вспомнив те времена, когда он с упоением смотрел любимый сериал: "Секретные материалы", где храбрые агенты боролись с инопланетным вторжением, тайными правительственными организациями и совсем уж привычными явлениями типа Йети, летающих глистов и кассовых аппаратов, взимающих комиссию сверх всякой меры, тесть понял, что нельзя отступать перед неизведанным. Герои сериала всегда считали, что истина где-то рядом. Тесть был в этом уверен. Потому сняв с гвоздя, висевшую в сенях берданку, заряженную солью (на всякий случай), неслышной тенью выскользнул в ночь.
Теперь, когда он был снаружи, пришлось вести себя очень осторожно. Холодный осенний воздух далеко разносил любые звуки и становилось понятно, что существо тоже не бесшумное. Кряхтя и повизгивая, мохнатый бес продолжал ковыряться в земле. Внезапный порыв ветра донес до него свежее дыхания тестя, нехристь задрала голову и стала тщательно принюхиваться. Перегар! Тесть постарался уменьшиться сверх всяких размеров. Быстро трезвея, он уже жалел, что вылез из дома. Ругая себя за такую неосторожность, думал теперь только об одном: как быстрее добежать до спасительной двери, закрыться на все замки и звонить Васе. Но мохнатыш перестал нюхать ветер, опустил голову и вновь занялся своими непонятными делами. Через некоторое время вздохнул, выпрямился и поглядел по сторонам, тесть опять перестал дышать. Подойдя к сараю, чудище подергало замок, явственно слышалось тихое металлическое лязганье, и пошло дальше. Скрипнув дверью бани, сунуло голову внутрь, (тесть уже взвел курок, баня - это святое) и вылез обратно, не найдя там ничего интересного. Прошелестел к дому и застыл возле подпола, шумно втягивая воздух. На двери, ведущей внутрь, тоже был замок, не хуже чем на сарае, но видимо то, что находилось внутри (а запасов там хватало) интересовало злодея больше, чем все остальное. Крепко взявшись за дужки, одним хлестким движением сорвал замок вместе с засовом. Воровато оглянувшись, скрипнул дверью и полез внутрь, практически не издавая никакого шума. Чуть позже послышалось звяканье банок и скрип передвигаемых ящиков. Видимо в темноте монстр видел так же хорошо, как и при дневном свете. Тесть и сам не мог потом объяснить своего геройства, несмотря на полную непонятность ситуации и внушительные габариты ночного гостя, к понятному чувству страха примешалось вполне законное негодование крепкого хозяйственника. К ситуации он теперь отнесся примерно как крестьянин, мозолями и потом добывший свой кусок хлеба и к которому теперь явились бравые комиссары, с безапелляционным утверждением, что хлеб это вовсе и не его, а народный. Гигантскими скачками тесть метнулся к двери, упер в нее несколько крепких сосновых поленьев, валявшихся возле бани и пилившимися и коловшимися по мере надобности, утяжелил чурбанами и накидал ближайшего барахла для объема. Почуяв неладное, чудище рвануло наверх и врезалось с дубовую дверцу. Поняв, что толстые доски не прошибить даже с его силой, взвыло почти по человечески, не переставая лупить с той стороны.
"Стучи, не стучи, а до утра потерпеть тебе придется", - тесть приволок из сарая и водрузил сверху на наспех сооруженную баррикаду тяжелую металлическую борону ("Посещение тренажерных залов и практическое применение в ночном быту" - краткое пособие для пенсионеров). Существо стукнуло еще пару раз и тихо заскулило. Лишнего шума привлекать ему не хотелось. "До утра", - сжалился тесть. - А нечего по чужим домам шастать. Утром выпущу. Потерпи".
V
Проснулся Вася от того, что Лиза тыкала в бок острым кулачком, другой рукой, протягивая звонивший телефон. В мерцающем свете экрана было хорошо видно ее встревоженное лицо. Нажав кнопку приема, мельком глянул на время: 3 часа ночи. Или утра. Какая к черту разница. Спать охота. Звонил тесть. Понятно, что Лизка была встревожена. Посмотрев на крепко спящую дочь, вышел на кухню, притворив за собой дверь. Тесть, конечно, тесть, но зря ночью он не стал бы трезвонить. Может вернувшиеся раньше времени домовые перепугали. Но Пафнутий жил в доме давно и всегда был аккуратным. "Слушаю, - сказал Вася, - что случилось. Домовой?" Из трубки понеслись истеричные вопли, перемежавшиеся сбивчивыми междометиями, что вот "Ох.." и местами даже "Ах...", и что вот "так оно..." и даже "несмотря на то, что сука такая....", в общем все было понятно. В конце выговорившийся и почти успокоившийся тесть, взвился по новой: "Какой еще домовой? Тут что, домовые еще есть? Спасибо, удружил, зятек". Поморщившись, Вася отставил трубку от уха. Когда поток излияний иссяк, сказал лишь одно: "Еду". Временно успокоив тестя, вздохнул, вновь взял, отложенный было телефон, дождавшись ответа сказал: "Здравствуй, Пафнутий. Прости, что побеспокоил, надеюсь не разбудил, но вы же по ночам не спите. Нужна твоя помощь". Предстоял, несколько неприятный, разговор с тестем, потому что надо было объяснять близкую дружбу с домовым. Неприятный, но не смертельный. Тесть уже был знаком с джинном, вдобавок сам только что поймал и засадил в погреб беснующуюся херню, так что наличие маленького домового не должно было удивить его сверх меры. А без Пафнутия тут, похоже, было не обойтись. Хорошо, когда в друзьях у тебя есть специалист по нечисти.
Лизе ничего объяснять не стал, сказал, что все нормально, но надо съездить. Лиза не поверила, ответив, что когда все нормально, в три часа ночи не звонят. Это было разумно. Пришлось соврать, что у холодильника треснула трубка и потек фреон. Объяснение так себе, но жена, как ни странно, успокоилась. Для женщины холодильник служит действительно стоящим оправданием ночного звонка. Поцеловав жену, быстро оделся, взял ключи от машины и вышел.
По дороге к тестю, сделал изрядный крюк, чтобы забрать домовых. Все семейство ждало в условленном месте. Пафнутий, облаченный в черную пиджачную пару, сидел на чемоданах. Рядом стояла, одетая, как всегда с иголочки, Настасья. Из-за ее юбок, робея выглядывали двое совсем уж крошечных, (домовые своими размерами могли пугать разве что мышей. И то не всегда) деток. Объяснив ситуацию, извинился, что пришлось выдернуть их раньше времени и что заставил так быстро собираться. Пафнутий успокоил, сказав, что они и так планировали возвращаться, ждали только отъезда тестя. Тактичные и воспитанные домовые были у Васи, что и говорить. Все это заняло время, поэтому когда подъезжали, было уже девять утра. Вася предложил, чтобы навстречу к тестю из машины вышли он и Пафнутий. И пока, вместе в Павлом Петровичем, они втроем будут выяснять, что там в погребе, Настасья вместе с детьми пройдет в свои апартаменты. С помощью Васи у них в доме было обустроено несколько мест, которые найти было трудно. Особенно если о них не знать.
Тесть, куковавший на крыльце в обнимку с берданкой, завидев подъезжающую машину, встрепенулся, кубарем скатился с крыльца и помчался открывать ворота. Было ясно, что с тех пор как позвонил, так и не спал. А кто спал. А никто. Есть мнение, что и тому, кто в погребе было не до сна.
- Здоровый, что твой боров, - округляя глаза для полной убедительности, - затараторил тесть, едва Вася заглушил мотор. - Залез и давай там припасы жрать. Ой, а это кто, - с другой стороны на землю спрыгнул Пафнутий - Кошка? А почему в одежде? Аааа! Черти!
С той же скорость, с какой он сбегал с крыльца, тесть поскакал обратно.
- Стоять, - Васька ухватил того за рукав куртки. - Сейчас все объясню.
Тесть на сегодня был уже переполнен сверхъестественным, потому появление домового воспринял спокойно. Ну и что, что домовой. Зато маленький и нестрашный. А вот в погребе засел динозавр. И раз домовой им сейчас поможет во всем разобраться, то все вообще замечательно. А когда все это еще и при свете дня, то можно не бояться прикоснуться к неведомому. А то ночью это неведомое всегда кажется более масштабным и потому страшно.
Обсудив план, наша троица отправилась к погребу. Болтая без умолку, тесть не услышал, как дверца машины тихо щелкнула еще раз и несколько пар ножек проворно просеменили к крыльцу. Домовые вернулись домой.
Попросив Васю с Павлом Петровичем постоять поодаль, Пафнутий, перелез через завалы, накиданные тестем и осторожно постучал. Слышно было, как кто-то глухо заворочался внутри. Пафнутий что-то спросил, из-за двери согласно загудело. Пафнутий спросил еще что-то. И вновь дверь гукнула несколько раз. Сказав двери что-то успокаивающее, домовой перелез обратно и направился к мужчинам, курившим, в ожидании ясности. - Леший это, - сказал Пафнутий, - вы еще таких называете кикиморами болотными. И напуган он не меньше вас, - это уже кивок в сторону тестя. - Голодный был, рылся в огороде в поисках съестного. Он не полез бы в погреб, если бы не семья в лесу. Выпустите его, он сам все расскажет.
Оттащив борону и разобрав завалы, отошли назад. "Выходи", - крикнул Вася. Приоткрывшаяся дверца, явила миру испуганную, лохматую личность. Посмотрев на людей, леший подумал и вылез весь. Больше всего он напоминал зимнюю версию сильно исхудавшего Шрека. Зеленоватого цвета кожа, равномерно покрытая синеватой шерстью. Бледная одутловатая физиономия, обрамленная бакенбардами, придавала ему какое-то отдаленное сходство с английским дворецким, находящемся в загуле не первый год. "Здравствуйте, - сказал Шрек приятным, звучным баритоном. - Извините за сломанный замок".
Дальше все было ясно. История, старая как мир.
Жил был леший. Плескался в болоте, разводил жаб, женился удачно. Он не один жил, много их по болотам болталось, извините уж за тавтологию. Жили, не тужили. Но у нас ведь как бывает. Все хорошо ровно до тех пор, пока не приходят энтузиасты и говорят, что все, на самом деле, плохо. И что вот сейчас, срочно и крайне необходимо: тут вот и тут лес вырубить, чтобы на его месте построить заповедник, здесь осушить, а здесь наоборот - максимально увлажнить. То есть, когда человек берет экскаватор и чует в себе творца. Беда в том, что наша планета обладает очень глубоким запасом прочности и терпения, позволяя творцам повсеместно гадить и мусорить. Глубоким, но не бездонным, о чем свидетельствуют последние, не самые приятные погодные аномалии. Ну может так людям станет понятнее. А пока ветшают никому не нужные постройки, осушенные болота приводят к полной засухе соседних озер, а ирригация почв в соседнем районе - к прорыву дамбы.
Так и с нашим лешим. Когда в соседнем лесу построили деревообрабатывающий комбинат, они еще как-то держались, хотя воду в речушке, пить стало невозможно. Затем уплотнили и их лес. Туда сунули военную часть, проложили железную дорогу и натыкали ракет. В комплекте с ракетами прилагались солдатики. Солдаты курили прямо возле ракет, шлялись по лесу и тырили все, что не успевали тырить прапорщики. Лешие крепились. Но когда прямо возле их родового болота затеяли строить атомную электростанцию, многие плюнули, сказав, что это уже перебор, собрали то немногое барахлишко, что могли утащить с собой и подались за Урал. В Сибири и леса лесистее и народ душевнее. Можно сказать, только там Россия еще и осталась. Все, что по эту сторону, в массе своей - недоразумение. Тупиковая ветвь эволюции. Нет, есть и такие как Вася и его семья, но на одного Васю приходится около сотни фотографов, психологов и менеджеров среднего звена. Которые знают, что все, что делается - делается неправильно, а они сейчас расскажут, что надо делать, чтобы было правильно. Например: ходить на демонстрации и носить белые ленты. Это все очень полезно для России и очень поднимает благосостояние. Рабочие от таких светлых перспектив спиваются и слово демократ считают худшим ругательным эпитетом. Ладно. Оставим менеджеров и вернемся к лешим. О них писать приятнее. Наш герой, которого звали просто и безыскусно, Сысой, скоро ощутил, что на весь лес их, леших, осталось всего несколько штук. Остальные уехали. Он бы и сам рванул, но Сысой и жена его, относились к земле предков с почтением, граничащим с благоговением и даже помыслить не могли, чтобы покинуть землю, на которой вырос и давал потомство весь их, некогда могучий и многочисленный род. Традиции традициями, но в этом году вышло так, что уже осенью в лесу стало нечего, пардон, жрать. И год выдался неурожайным и время стало сильно неспокойным. Но допустить, чтобы дети сидели голодными, Сысой не мог, потому решил податься в деревню, в поисках альтернативных источников пропитания. Люди же взяли от леса все, что могли и даже больше, рассудил он, так почему тогда он не имеет право вернуть обратно хотя бы часть. Сравнение взятого - отданного было в его пользу, поэтому угрызения совести не мучили. Гораздо больше его беспокоили голодные мордочки детей. А последние 5 часов еще и тот факт, что жена, наверное, места себе не находит.
После этих слов Пафнутий спешно засобирался, сгреб в рюкзак сушеные грибы и ягоды из своих запасов, взял палку колбасы и банку меда, которые сверху сунул Вася. Больше Пафнутий просто бы не дотащил. Сысой подробно рассказал, как найти семейство и домовой отправился успокоить кикиморят. Сысоя давно никто не числил в пленниках, но нужно было: во-первых уладить кое-какие хозяйственные вопросы, а во-вторых вышагивающий в дневной время по деревенской улице леший, мог вызвать среди населения нездоровый ажиотаж и некое брожение умов. А народ тут и так. После перестройки и светлого будущего стал сильно нервный. К чему нам паника.
Лешего завели в дом, дали горячего чая и безразмерные треники. Леший повертелся перед зеркалом и обновой остался доволен. Там длинновато, здесь коротковато, на заднице провисло. Все по последней моде. Молодежь именно так и ходит. Платят за такой фасон бешеные деньги, уверяли его наперебой Вася с тестем. Для закрепления диалога из холодильника появилась на свет божий запотевшая литровочка и банка хрустких малосольных огурцов.
Вернувшийся Пафнутий, застал полное взаимопонимание. Сказал, что все в порядке, супругу успокоил, ждут вечером. Чтоб, пока не стемнеет, не вздумал. Покосился на пустую бутылку под столом, на еще одну початую на столе, но ничего не сказал. Лешему в последнее время пришлось несладко. Пусть хоть поговорит по душам. А Пафнутий пошел к себе, доставая из кармана горсть лесных орехов. Угостили знакомые белки, попросив кланяться жене и деткам.
Дело шло к вечеру. Размякшие мужики курили. После выпитого Васька уже никуда не поехал. Позвонил жене, сказав что все в порядке и раз уж он здесь, то они с тестем подготовят все, к завтрашнему приезду. Как следует протопят дом, чтобы женский десант не замерз. При разговоре в трубку старался не дышать, хоть и далеко Лиза, а женщину обмануть трудно. Лиза если что и заметила, ругаться не стала. Вася, когда позволял себе что-то в плане куролеса, то не так, чтобы это могло вызвать беспокойство. Раньше, конечно, бывало. Когда на стройке работал и еще до знакомства с женой. Тогда керосинил до изумления. Но это было в той, другой, несознательной жизни. А дело, тем временем, шло к вечеру.
Сысоя снарядили как смогли. Одетый в спортивные штаны, с которыми он так и не пожелал расстаться, очень уж они ему понравились и добротный армейский полушубок, который давно лежал без дела на чердаке, леший стал практически неотличим от любого другого деревенского жителя. Сверху Васька нацепил на него бейсбольную шапочку и Сысой прочно влился в образ. Всучив ему доверху набитые сумки: с хлебом, крупами, тушенкой, макаронами, шоколадом и конфетами для детей, договорились, чтобы через две недели заходил еще.
- Этого должно хватить недели на две. Обустраивайтесь там, желательно к деревне поближе, люди здесь хорошие, не злые и если что, до Пафнутия рукой подать, - поучал лешего Вася. - Через две недели, или если раньше надо что, заходи, не стесняйся. Пафнутий тебе будет посылки собирать. Если вдруг что срочное, лекарства или еще что - позвоните, - это уже кивок в сторону домового. - И вообще, воодушевился Васька. Мы завтра тут сезон закрываем. Если и будем, то очень редко. Захочешь, тащи детей сюда. Сам ты, я так понимаю, пока на съемных квартирах, - грустно усмехнулся он, - пока определишься с жильем, пока все нужное сделаешь, малых своих можешь на зиму сюда. Только чтоб тихо. Народ в деревне нормальный, но все равно не поймут.
Тесть согласно кивал. Не то чтобы он теперь считал, что в лесах под каждым деревом по лешему, а домовых в мире вообще, как тараканов. После знакомства с джинном он уже более спокойно воспринимал всякие сказочные явления. Но просто последние дни были так богаты на события, что сегодня на второй бутылке он сомлел. Из-за стола не уходил, кивал с усердием китайского болванчика, по инерции сползая со стула так, что Васе приходилось время от времени возвращать его в вертикальное положение. Леший, обалдев от таких резких перемен и внезапного улучшения материального положения, бормотал слова благодарности и чуть не плакал, видно было, что бедовали ребята в последнее время. Вася слез будто бы и не замечал, обращать на слабости внимание - последнее дело, еще больше мужчину смутишь. Не по своей же воле так вышло. Не от лени. Просто жизнь сейчас такая. Много паскудства. Иногда без протянутой дружеской руки из болота не выберешься. То есть лешему, то как раз болото бы, да поплодороднее. Но смысл понятен.
- А чтобы не думал, что мы тут благотворительностью ненужной занимаемся, назначаю тебя, - Вася поднял глаза к потолку, - старшим зимним сторожем. Выдам тулуп и будешь бдить.
Договорились. Леший обещал стеречь дом так, что мышь не проскочит. Заодно решили, что время от времени он будет появляться ночной тенью и, таинственно ухая, создавать дому должную славу. Леший предложил еще светить глазами и показал как он это умеет. В темноте вышло знатно. Такая методика позволит детям лешего и домового смотреть без помех телевизор, женам судачить на кухне, а мужскому сказочному населению горя не знать. Пафнутий, смутившись, сказал, что вот как раз и потолки побелят. А то он совсем не достает. Прощались тепло. Хорошо, когда находишь новых друзей. Леший, кренясь под тяжестью сумок, зашагал в сторону леса, оставляя в дорожной грязи глубокие следы.
- Вот гляди, Павел Петрович, - Васька смотрел, как красиво отражается луна в лужах посреди дороги. Космос, интернет, сигареты электронные. А грязь все та же. Что двести лет, что сейчас. Ладно, - с хрустом потянулся он, - а теперь в баню. Давно хотел. И тебе не помешает. А то ты за эту неделю, смотрю, вошел во вкус. Учует жена запах то. Пошли. Спирт из тебя выгонять. Методом промышленной перегонки.
VI
Утром Вася съездил на станцию, встретить, приехавших электричкой: жену, свекровь и внучку. Когда вернулись, тесть колол дрова, показывая, как вот он тут жил простой сельской жизнь, в тяге к труду, как рос над собой. Маневр был рассчитан верно. А гору бутылок Вася выкинул еще утром. Дом тоже блестел чистотой, спасибо домовым. Теща успокоилась и даже была довольна.
Счастливо бегала, плюхаясь в груду желтых листьев, Василиса. Горел костерок, Вася колдовал над шампурами. В ожидании шашлыка, теща кормила тестя бутербродиками, любовно гладя по голове. Видно, что с трудом сдерживает себя, чтобы не схватить и не прижать изо всех сил, как самое дорогое, что есть на свете, но пока стесняется. Вместо этого подсовывала следующую канапешку. Павел Петрович благодарно жевал. Свернулась с книжкой в гамаке Лиза. Было хорошо.
Уезжали уже всем семейством. Про события, приведшие к отъезду тестя и чуть не приведшие к расколу в семье, не сговариваясь, не вспоминали. Ведь все, что не делается - к лучшему.