За бурым платьем дикого поля шелест и раскачивание камышей. Сквозь их разрозненный строй тускло поблескивает незнакомый мне плес В бреющем полете, мелькнула там крупная серая птица. Поманила, и скрылась из вида.
Под серыми волнистыми облаками мерк вечер, а я уже прыгал с одной мокрой кочки на другую, хватался для равновесия за жесткие стебли ржавой осоки. А потом вскидывал к плечу переломку. Водил стволами. Стрелял. Бегал вдоль плеса, стараясь не потерять из поля зрения место падения сбитой птицы.
Ночь накрыла меня вибрирующим жестяных свистом невидимых утиных крыльев, окружила шипением трясины. Только тут понял, что попал в проклятое место. Поросшие травой кочки предательски качались и ходили подо мной ходуном. Каждый шаг, или прыжок требовали усилия и расчета. Долго кружило меня болото и не хотело выпускать на сухое. В темноте забрел, в какой -то угол, где заросли густой тяжелой травы начали скрывать меня с головой, а сапоги готовы были в любую секунду зачерпнуть отворотами холодную воду. Браня и ночь, и себя и болото, догадался, наконец, подняться на раздавленную хатку. С нее стало видно, как дрожат в темноте редкие огни моей деревни. Вскоре вышел на берег. Темнела там незнакомая дорога. Была она старой и ненаезженной. Без колебаний пересек ее. Сверил свой ход со звездами и пошел на юг. Знал, что все равно найду нужную мне тропу. Впереди черной стеной поднялся туман. Я подошел к нему, но он отодвинулся от меня, уступая место равнине. Ширкали по голенищам солеросы. Гремел в кармане коробок спичек. Ночь еще несколько раз пыталась запутать меня. Но вот туман отступил окончательно, рассеялся в ночи, и вновь впереди заблестели огни.
Где то в темной глухой дали осталось за спиной болото. Тревожно шептались там камыши, предвещая близкие перемены в природе. У ворот стояла зима.