Памяти Южно-Уральского никелевого комбината посвящаю
Лёху разбудил звонок телефона. Мама. Сам попросил подстраховать. Они с женой уже какой день не слышат будильника. Странно, когда кто-то из мальчишек заворочается, слышат, а будильник — нет. У младшего из сыновей-погодков режутся зубки, вот и прыгали с ним по очереди всю ночь.
Лёха осторожно поднялся и, стараясь не разбудить сладко сопящее семейство, вышел из спальни. Плотно прикрыл дверь и перезвонил маме. Прослушал традиционные сетования на свою раннюю женитьбу. Быстро сказал: «Мамочка, опаздываю. Пока» и нажал отбой. Никак не хотела мама признавать, что он уже взрослый. Очень расстраивалась, когда после техникума не стал поступать в институт, а пошёл на завод, когда перешёл на работу более денежную, но и более тяжёлую. Но ведь семья растёт, и Лёха как настоящий мужчина обязан её обеспечить. И в институт он поступит, вот мальчишки немного подрастут.
Самому Лёхе работа на заводе нравилась, напарник дядя Толя — классный мужик, а плавильщик, так вообще лучший. Санька, сварщик, тоже нормальный. Хотя, говорят, в своё время за хулиганку попадал, но за ум взялся. Вот только Юрок, ученик, мутный какой-то. Санька его на дух не переносит, а дядя Толя защищает. Лёха не любил, когда выслуживаются перед начальством. А Юрок в этом — спец. Поговаривают, он даже с дочкой директорской закрутил. А что? Лёха запросто поверит. Это где работать надо — Юры нет, зато девки на него пачками вешаются.
С чего с утра пораньше такие мысли? Наверное, из-за слухов, что завод их металлургический будут ликвидировать. Вот у всех и мысли только о работе. Как же, только получать стали хорошо, работа пошла — и на тебе. Многие не верили. И Лёха тоже.
***
— Юрочка, зая, ты такой классный! А почему ты со мной? Наверное, я самая лучшая? — едва отдышавшись, Лерка опять принялась ластиться. Юра, разморённый утренними любовными играми, чуть не ляпнул правду: «Да потому что ты дочь директора, дура». Но вовремя прикусил язык. Потом подумал, что вот он — подходящий момент, и изрёк:
— Конечно, ты лучшая. Я ведь ни на ком до тебя жениться не захотел.
— Ты мне делаешь предложение?!! — Лерка соскочила с постели и, станцевав какой-то невообразимый танец, кинулась целовать Юру, перемежая поцелуи словами:
— Зая… ты прелесть… просто пусечка… А кольца когда пойдём покупать… а я такое платье себе присмотрела…
Он встал, отстранив прилипалу-Лерку, и произнёс, старательно подражая интонации героев из обожаемых Леркой сериалов:
— Крошка, мне на работу нужно собираться.
— Ой, а может мой мальчик возьмёт отгульчик? Всё равно заводик скоро тю-тю. Но ты не переживай, папу на головную фирму уже берут, уж зятя-то не оставит! Ты же не против переезда в соседнюю область?
— За тобой, крошка, хоть на край света! — ну, тут Юрок душой покривил. Промышленный центр с полутора миллионным населением «краем света» назвать было нельзя. Но какой он всё-таки молодец, как вовремя к Лерке подкатился. Ещё бы ребёнка заделать для надёжности. Хотя Лерка и так, что захочет с родителей вытрясет. Когда Юра только начинал с директорской дочкой встречаться, родичи на неё попробовали надавить. Пригрозила, что повесится, отстали. Так что и свадьбу проглотят, никуда не денутся. Довольный собой Юра отправился собираться.
***
Анатолий проснулся за пять минут до будильника. Он быстро перевёл стрелку. Но как тихо не старался двигаться, послышался вздох жены. Наверное, давно не спала.
— Ланочка, болит? Укол сделать? — спросил он, включая ночник.
— Нет, Толя, просто не спится, — жена завозилась, надевая послеоперационный бандаж, она отвела руки поспешившего на помощь мужа. — Мне самой нужно учиться, ещё ведь два месяца носить, а у тебя отпуск кончился.
— Лана, раз встаёшь, вместе позавтракаем. Не забудь пообедать. И, того-этого, не вздумай мыть посуду, я приду — помою.
— Толь, ну что ты со мной, как с маленькой? И что будет, из-за одной тарелки? — Лана с трудом села и попробовала подняться на ноги. Получилось с третьей попытки. Увидев укоризненный взгляд, в котором читалось: «А ты ещё что-то про посуду говоришь!», сообщила: — Сегодня уже лучше.
Анатолий хмыкнул, но возражать не стал.
***
Для того чтобы привести себя в божеский вид Саньке пришлось принять холодный душ. Юбилей отца дело не шуточное. Хорошо, машину оставил у подъезда, не тащиться в гараж. Выскочив из дома, увидел трусившего к остановке плавильщика из их бригады, крикнул:
— Дядь Толь, садись, подвезу!
Как только отъехали, спросил:
— А ты чего пешком-то?
Дядя Толя как-то смутился, но ответил:
— Светлане срочная операция понадобилась, а мы, того-этого, все накопления детям отдали, на жильё, на первый взнос. Так что — машину я продал.
— Ну и как тётя Света? — Жена дяди Толи Саньке нравилась: добрая, приветливая.
— Плохо, Саш, после больничного будут на инвалидность оформлять. А она расстраивается, того-этого, что детям помогать не сможем. Да тут ещё поговаривают, завод наш того… закроют, — сказал дядя Толя.
— Точняк закроют. — Санька всегда узнавал все новости первым, тётка родная в управлении. — По плану на месте завода в течение трёх лет пустырь должен остаться. Тех, кого не сократят, заставят конструкции на металл резать, разбирать цеха. Сварных всех оставят. Дядь Толь, а я, как представлю — рушить всё, не могу! У нас же династия на заводе. Дед, отец… Да ты знаешь. Прадед его строил, а я, значит, рушить? Как только объявят о сокращении, уволюсь.
— Сань, а я буду разбирать, — вздохнул дядя Толя, — если оставят. Ты молодой, а кто меня за два года до пенсии возьмёт? А если возьмут, это в другой город ездить вахтами. А как я, того-этого, Лану оставлю? Тут ещё радик спину прихватывает. Саш, а что трубы-то не дымят? Печи встали?
Заводские трубы в поле зрения появились уже давно, но Анатолий, занятый своими размышлениями, только сейчас заметил изменения в привычном пейзаже.
Санька вспомнил, что не сказал важную новость:
— Да, дядь Толь, со вчерашнего дня печи остановили. Вас с Лёхой, наверное, в ДАЦ, к агломератчикам отправят. Они там накосорезили, в бункер «козла» пустили — рудой неспёкшейся забили — ни туда, ни сюда. Может, ещё мне придётся в бункере «окно» резать. Оба-на, глянь, начальство пожаловало, — Санёк углядел у проходной известный всему заводу директорский «Майбах». — Не к добру.
— Санька, ты как бабка суеверная, смотри, того-этого, накаркаешь, — покачал головой дядя Толя.
***
В Красном уголке обнаружили «союзников», бригаду, которую меняли. Им приказали не расходиться. Обсудили возможные причины, версия была одна — будут говорить о ликвидации завода. Лёха, притулившись в уголке на стуле, дремал. Юрок стоял около стола, где обычно восседало начальство, и смотрел в окно, вроде как он не с работягами.
— Репетирует, как начальником цеха будет, — шепнул Санёк дяде Толе.
— Да, ладно, тебе, Саш, нормальный парнишка. — Анатолий старался быть справедливым. Да, ему тоже претило, что Юра перед начальством выслуживается — но, может, так и нужно, если хочешь чего достичь? Вон он сам, Санька с Лёхой лишний раз не поклонятся, не стучат ни на кого. Совесть, оно, конечно, чистая, а толку?
— Ну что, Юрец, хорошо на месте начальника? — Санька подкрался к Юре незаметно, тот даже вздрогнул и процедил:
— Да пошёл ты.
— Ты кого послал? Совсем нюх потерял?
«Союзники» приготовились наблюдать за намечавшейся забавой, Лёха уже крепко спал, даже слегка похрапывая, Анатолий приготовился вмешаться, но в этот момент в дверь заглянула нормировщица.
— Ждёте? А начальники цехов все у директора. Там ещё эта фифа с профсоюза тоже, — сообщила она и добавила: — После оперативки зайдите все ко мне, подпишите приказ. С начала следующего месяца всех отправляют на две трети сидеть. Ладно, побежала, а то вон начальство идёт, — женщина шустро заспешила прочь.
Санька подошёл к Лёхе, тряхнул за плечо:
— Пока ты спишь, нас на две трети отправили.
— Когда? — непонимающе спросил Лёшка, отчаянно зевая.
— Сейчас всё скажут, — Санька кивнул на входившее начальство.
Начальник цеха Пал Палыч был в сопровождении профсоюзной дамочки, надушенной так, что аромат духов напрочь перебивал запахи пыли, машинного масла и мазута. Санька с Лёхой с интересом наблюдали за дядей Толей, который пару раз чихнув, перебрался поближе к выходу. Он не переносил резко пахнущего парфюма.
Пал Палыч говорил чётко. Да, завод ликвидируется. Сначала рабочие будут на двух третях от основного заработка, а через полгода начнутся массовые сокращения. Но если кто-то напишет заявление на увольнение по собственному желанию, то может получить от двух до шести окладов, в зависимости от стажа. И с согласия его, Пал Палыча как начальника цеха. Тут Пал Палыч сделал многозначительную паузу. А потом сказал, что до конца месяца ещё нужно доработать, а для этого разобраться с бункером с рудой, тогда получится сделать несколько плавок, что положительно отразится на премии.
Дальше слово взяла дамочка из профсоюза. Её призывы к стачке никого не тронули. Все прекрасно понимали: это сотрясание воздуха. Уже всё решено и подписано. Добиваться нужно было раньше, но тогда никто точно ничего не знал. В общем, хорошо их всех обставили и поимели.
Последние пару лет завод работал стабильно, выросла зарплата, многие набрали кредитов. На слухи мало кто внимание обращал. Думалось: как можно уничтожить уникальный металлургический завод, исправно функционирующий и имеющий почти девяностолетнюю историю, оставить без работы больше пяти тысяч человек. Оказалось — легко. Передать в частные руки, подождать несколько лет, и делай, что хочешь, новоявленный хозяин.
***
После того, как подписали приказ и вошли в цех, явился начальник с распоряжением: отправляться к агломератчикам.
— Выковыривайте руду хоть пальцем, но чтоб к концу смены бункер очистили, — распорядился Пал Палыч.
— А по технике безопасности под бункером стоять нельзя, — встрял Санька.
— Тебе, сварной, больше всех надо? — Пал Палыч завёлся с пол оборота, Санька часто его техникой безопасности доставал. — Вон те двое молчат, а ты выступаешь. И кто сказал под бункером стоять?
— Много ты наковыряешь, если туда не залезешь! А Лёха с дядей Толей молчат, потому что боятся, не послушают — премии лишишь. А почему двое, что Юрок не идёт? — Санька сегодня был настроен воинственнее обычного.
— А ученик вообще к бункеру подходить не должен, — ехидно уточнил начальник цеха. — А ты, балабол, дуй к транспортёрщицам, там трубу заварить нужно. И Юра пусть сегодня с тобой поработает.
— Какого хрена заваривать, если скоро всё срезать придётся? — Санька превзошёл себя.
Пал Палыч побагровел и, выматерившись, заорал:
— Всё, быстро работать. А то будет вам премия!
От греха ушли, Саньку, рвавшегося что-то добавить, утащил Лёха.
— Сань, брось. С начальством спорить, что против ветра… Поработаем мы с дядей Толей. Откажемся — Палыч премию срежет. А у меня ипотека. Чёрт знает, как теперь выкручиваться, — поделился Лёха.
— У самого кредит на машину висит, — махнул рукой Санька.
Юра прошёл немного вперёд. Он в разговорах участия не принимал. Обдумывал, как закрепить утренний успех. Лерка дурочка романтичная, нужно ей цветов купить, шампусик, свечи ароматические. Ужин при свечах, блин. Ладно, с него не убудет. Так задумался, что споткнулся и чуть не упал. Дядя Толя удержал за робу, сказал:
— Ты, Юр, того-этого, что-то сегодня спишь на ходу, обычно этим у нас Лёша занимается.
— А чего сразу Лёша? — раздалось сзади. — Я с детьми нянчусь, а не директорскую дочку окучиваю.
— Ну что ты так, Лёш. Просто не выспался человек, — дядя Толя заступился за ученика. Юра поёжился. Он еле дождался, когда плавильщик из отпуска выйдет. Эти двое в конец достали. Теперь легче будут. Дядя Толя в обиду не даст.
***
Под бункером с шуровкой и кувалдой возился бригадир агломератчиков.
— Сергеич, того-этого, а где твои орлы? — спросил дядя Толя.
Сергеич ответил матом, где бы он своих орлов хотел видеть, потом буркнул:
— За инструментами пошли. Нужно чуток двинуть. И можно потом снаружи попробовать обстучать. Айда, поможете.
Лёха легко перебрался через ограждение, спрыгнул и пошёл к Сергеичу. Дядя Толя стал спускаться аккуратно, видимо, щадил больную спину. Санька с Юрой двинулись через цех к металлической лестнице, чтобы подняться к транспортёрщицам.
Далеко уйти не успели. Сзади раздался грохот. Санька действовал стремительно, на автомате: упал на пол, прихватив Юрку и накрыв его собой. По каске, спине, ногам ударили куски руды, послышался звон разбитых стёкол. Воздух заполнился пылью. Сдвинутые несколько тонн руды рухнули вниз, похоронив под собой людей и разлетаясь, отскакивая от бетонного пола.
Саньку с Юрой завалило не сильно, они быстро выбрались и кинулись на помощь остальным. Почти на ощупь, ничего не было видно. Дяде Толе завалило ноги, увидев Саньку, он сказал: «Помоги ребятам…» и потерял сознание. Откапывали руками, сбивая в кровь пальцы. «Авария в ДАЦ, авария в ДАЦ», — раздался по громкой связи голос оператора.
Казалось, прошла вечность, пока подоспела помощь. Санька показал, где стояли Сергеич с Лёхой. Кто-то принялся помогать им с Юрой, кто-то копать под бункером. Дядю Толю откопали и осторожно подняли на бортик. Пыль начинала рассеиваться. Приехавшая медичка, осмотрела, сказала, что сломана нога, сделала какой-то укол и начала накладывать шину. Подошёл водитель заводской «скорой» с носилками. Когда дядю Толю перекладывали, он пришёл в себя и спросил: «Лёша?»
— Откапывают. Дядь Толь, ты держись, не переживай, всё нормально будет, — Санька сам себе не верил. За один конец носилки взял водитель, за другой Юра. Санька, убедившись, что тут его помощь не нужна, кинулся под бункер. Рабочие копали молча, слаженно, быстро. Но что значит «быстро» для тех, кто оказался под тоннами породы? Что значит «быстро», когда и без того мизерные шансы тают с каждой секундой. Откопали к приезду медиков. Городские машины скорой и реанимации вызвала на завод фельдшер, вопреки указаниям начальства, ещё надеявшегося обойтись своими силами и это дело замять.
Сергеич был мёртв. Лёха ещё дышал. Его осторожно положили на щит и, огибая горы руды, понесли к машине. Врач сказал:
— Не довезём. Не жилец. Всю грудную клетку и таз раздавило.
Кто-то из женщин заплакал в голос…
Тело Сергеича прикрыли спецовкой. За ним ещё не пришла машина, а уже появились рабочие из других цехов, вооружённые лопатами и кирками. Их направили убрать руду, отправив её на возврат, чтобы следующая смена смогла запустить агломашину и печь и сделать плавку.
— Тело остыть не успело, а уже народ нагнали, им всё равно, какой ценой бункер очищен, — мрачно произнёсла нормировщица. На чумазом от пыли лице женщины виднелись светлые полосы от слёз.
— Да хозяева, дай волю, и нас всех бы… вместе с заводом… — Санька судорожно вздохнул и совсем по-мальчишески всхлипнул.
Юра никак не мог унять колотившую его дрожь, только сейчас он осознал, что находился в шаге от смерти.
В другом конце цеха стояли Пал Палыч, Главный инженер, инженер по ТБ. К ним подошёл ещё кто-то из начальства, о чём свидетельствовала белая каска.
— Слетелось вороньё, — зло сказала одна из транспортёрщиц и потянула за рукав плачущую напарницу. — Пойдём, а то точно прицепятся: «почему не на рабочем месте».
Ещё до конца рабочего дня Саньку и Юрка вызвал начальник цеха. К тому времени они уже знали, что Лёху не довезли.
Пал Палыч стоял, заложив руки за спину. Он повернулся, прокашлялся и сказал:
— Значит так, ребята, никто никого никуда не посылал. Рабочие сами нарушили технику безопасности, хотели побыстрее наладить, чтобы получить премию. Всё понятно?
— Чего уж тут непонятного, — нахмурился Юрок.
Санька же взвился:
— А вот это видел, — и показал неприличный жест. — Мало того, что на смерть людей послал, ещё хочешь, чтобы семьи ничего не получили? И сам чистенький останешься и хозяину экономия. Ну, уж нет. Мне рот не заткнёте.
— Пал Палыч, Саша правильно говорит, — неожиданно поддержал Юра своего давнего недруга. Недруга, который в минуту опасности закрыл его собой.
Санька, воодушевлённый поддержкой, продолжил:
— Тут осадите, на сайт президента выйду. У ребят дети остались, у Лёхи двое, у Сергеича трое. Пусть по правилам всё оформляют, все пособия. И дяде Толе производственную травму. А я прослежу!
Палыч подскочил к Саньке и взял за грудки:
— Слушай сюда, щенок! Ты думаешь, мне никого не жалко? Мне… Да лучше б я сам там лёг! — он резко отпустил Саньку, тот поневоле попятился. — Думаешь, за свою шкуру трясусь? Да меня по любому снимут. Сверху звонили. Если мы кипеш поднимать не будем, в начале следующего месяца переведут деньги для семей погибших и пострадавшего. Хорошие деньги. А начнёшь правду искать, так там армия юристов, на таких делах собаку съевших. Они время протянут, завод ликвидируется, и хрен вообще кто что получит. Это ты понял?
Пал Палыч вынул из кармана упаковку с лекарством, достал две таблетки и отправил в рот.
— Палыч, что, сердце? Может, медичку позвать? — засуетился Санька.
— Сейчас отпустит. Идите, свободны.
Рабочие направились к двери. У выхода Санька обернулся.
— Иди с глаз, правдолюбец, — махнул рукой начальник цеха.
***
Вместо послесловия
За окном было пасмурно, но настроение это Анатолию не испортило. На обходе врач сказал, что завтра гирьки снимут. До смерти надоело лежать на вытяжке, практически прикованным к кровати.
— Ланочка, ты иди домой, отдохни, сейчас Саша придёт, посидит со мной, — обратился он к жене.
— Вот придёт, тогда и пойду, — невозмутимо ответила та.
Санька ввалился в палату. Встрёпанный, в съехавшей набок накидке, с двумя пакетами в руках.
— Ну там и кобра на входе сидит, — пожаловался он и добавил: — Здрасте, тёть Свет, привет, дядя Толя. — Он переложил пакеты в одну руку, вторую протянул Анатолию для пожатия.
— Саш, куда столько принёс-то, — всплеснула руками Светлана.
— Ничего не знаю, матушка затарила, — Санька поставил всё к тумбочке.
— Толь, ну я тогда пошла?
— Иди, Ланочка, иди, — засуетился Анатолий. Подождав, пока жена скроется за дверью, спросил: — Ну что, того-этого, принёс?
— Обижаешь! — Санька достал полторашку. — Вот. Вишнёвое, домашнее.
— Мужики, готовьте тару, — обратился Анатолий к оживившимся соседям по палате. — Сашок, ты, того-этого, разливай, а то тут у нас все лежачие да слабо ходячие.
Санька справился быстро.
Первую выпили за здоровье. Санька разлил оставшееся вино.
— Ну, мужики, а теперь помянем Сергеича с Лёхой и наш безвременно почивший завод.
Выпили. Помолчали.
Анатолий поделился с Санькой новостями:
— «Союзники» забегали навестить, они на Север ездили, заработок хороший, да только деньги до сих пор не перечислили. Мужики боятся, как бы не кидалово.
— Да не должно быть, — пожал плечами Санька. — А я на головное предприятие буду вахтами ездить. Там Юрок начальником цеха, он наших, заводских в бригады набирает. Не зря ты, дядь Толь за него впрягался. Вон как жизнь поворачивается, зарекался я завод рушить, а вот работаю, режу всё, что режется, на металл.
— Да знаю, Сань. Ты, того-этого, из-за нас остался. Рассказали, как ты, Палыч, Юра мне, да семьям погибших деньги выбили. Спасибо, мужики!
— Чего там, — махнул рукой Санька. — Я Лёшиного отца недавно видел, не узнал даже, весь седой. Подумал, что за дедок со мной здоровается.
— Как жена у него, получше? — поинтересовался Анатолий.
— Какой там, — вздохнул Санёк. — У неё, похоже, конкретно крышу снесло. Твердит, что в смерти Лёхи виноваты его жена и дети, из-за них он на завод устроился. Ни сноху, ни мальчишек видеть не хочет. Отец Лёшкин, как между двух огней. С внуками тайком видится.
— Дела… — протянул Анатолий.
Поговорили ещё немного. Санька разобрал пакеты. Переложил, чтобы Анатолию было удобно достать, и засобирался уходить:
— Бывай, дядя Толя. Я перед вахтой ещё заскочу, если что нужно, звони.
Санька ушёл, а Анатолий сам не заметил, как уснул. И впервые за всё время пребывания в больнице ему не снились кошмары…