Сентябрь брел с гитарой за спиной,
мел листья
и с прохожими заигрывал.
Хмельной, он заговаривал со мной,
твои за плечи волосы закидывал.
А дождь шуршал по мокрой мостовой,
и желтое сиянье светофоров
струилось по асфальту и заборам,
и воздух пах любовью и листвой...
О, совпаденье медленных шагов,
о, чудо золотого листопада,
день первый сотворения богов,
Она и Он, и третьего - не надо.
А я - в твоих глазах, как в зеркалах, -
и город - в листопаде, - тихо кружимся.
Какая осень нас с тобой свела,
листва, слетая, плавает по лужицам!
Спиричуэлс доносится до нас, -
глубок ты, Иордан, в стране Израильской, -
нас догоняет древняя вина,
а мы бредем куда-то в Зазеркалье.
Стекают капли
по щекам твоим,
скуластым.
Почему Вы, Осень, плачете?
Мы у огня, обнявшись, помолчим
у вечного, у позабытой памяти.
Не говорится мне, - а вдруг совру?
Простит ли оскорбленное величие?
А Осень золотыми все на грудь
мне сыплет,
будто платит долг наличными.