На фото: Дача И.В. Сталина на озере Рица
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПРОПУСК В РАЙ
Воздух в раю, размещенном на мысе Пицунда, был насыщен благоуханным ароматом реликтовых сосен. У врат, ведущих в Рай-сити - на территорию, где высились семь 14-этажных корпусов, воздвигнутых людьми три года назад, в 1967 году от рождества Христова, стоял, как положено, привратник. Вид у привратника был не совсем апостольский: на лике его вместо "Из каких краев прибыл, раб божий?" явственно читалось «Посторонних пущать не велено».
Райского стража можно было понять: мой старый рюкзак и футболка не первой свежести говорили ему, что я не принадлежу к привилегированному сословию отдыхающих в фешенебельном пансионате.
Я понял, что доходчиво растолковать ему, почему меня следует пропустить в рай, мне не удастся: предстоит, скорее всего, длительная волокита со звонками в райскую канцелярию, объяснениями с должностными ангелами, способными подтвердить стражу, что я не совсем безнадежно грешен.
Поразмыслив самый чуток, я придумал более простой выход, гарантирующий мне вход (извините за невольный каламбур) - в рай.
Вспомнив, что в здешних чудо-пансионатах живут не только простые смертные, но и иностранцы, - которые вряд ли затрудняют себя предъявлением карточки отдыхающего, - я постарался изобразить на лице зарубежную самодостаточность с оттенком некоторого пренебрежения к статусу стража, и произнес:
- Айм фром Раша.
Затем, уловив на лице привратника некоторые остатки сомнения, прибавил для пущей убедительности:
- Ихь бин аус Руслянд!
Эти две явно заграничные фразы произвели на стража должное впечатление: он вежливо воскликнул «Пр-р-рашу!», сопроводив возглас широким приглашающим жестом.
МИНИПОСЕЛОК "НАХАЛОВКА" НА РАЙСКОЙ ТЕРРИТОРИИ
Я оказался на заповедной территории, однако отправился не к зданиям пансионата, а, повернув направо, прошел вдоль берега к трем монтажным домикам и спросил там у молодого человека, разводившего костерок, не знает ли он, где можно найти коменданта этого незатейливого поселения. Тот глазами указал на крайний домик и продолжил раздувать разгорающийся огонь.
Следует пояснить читателю, как этот миникомплекс из трех обшарпанных домиков возник рядом с шикарными корпусами пансионатов. Дело в том, что, когда монтаж корпусов был закончен, руководство «Стальмонтажа» выговорило у дирекции пансионатов разрешение на то, чтобы еще тройку лет придержать свои бытовки на территории пансионата, с целью предоставить возможность своим работникам за символическую плату проводить отпуск здесь, на море. Одна из таких халявных путевок досталась мне.
Главное, что меня прельстило – это возможность заняться подводной охотой на Пицунде, где я побывал уже десять лет назад: на этот славный черноморский мыс мы вышли тогда после туристского похода по горам кавказским. В том походе мы преодолели шесть трехтысячных перевалов, переобуваясь на ледниках и снежниках в отриконенные - оснащенные стальными шипами ботинки, наслаждаясь купанием в горных реках и сбором малины, которая росла в изобилии в долинах. Стоило только подставить руку под спелую гроздь, слегка тряхнуть ее, и ладонь наполнялась крупными ароматными ягодами.
Помнил я еще и о купаниях здесь, на мысе, - не только в море, но и в устье Бзыби. Это было действительно незабываемое ощущение: речная вода в устье поверху была холодной, но стоило нырнуть буквально на метр, и ты оказывался уже в теплой морской воде, более тяжелой из-за солености. Парадоксы физики.
Предъявив коменданту путевку, я получил ключи от моей комнаты, бросил вещи, и, захватив ласты, маску и недавно купленное в Москве рижское ружье для подводной охоты, отправился к морю.
ПОД ВОДОЙ И НА СУШЕ
Начало октября на Пицунде выдалось теплым и солнечным, море было спокойным, и потому прозрачным. Я охотился в стороне от пансионатского пляжа, где почти никто не купался. Каждый день мне удавалось добыть несколько морских ершей, изредка - кефаль или пару черных горбылей. Горбыли паслись под бракованными плитами, которые строители захоронили в море, поленившись отвезти их на свалку.
Плиты лежали на донных камнях, и под ними был зазор сантиметров в 20 – 30. Когда я во время ныряния заглядывал под плиты, то нередко обнаруживал там одного - двух горбылей. Оставалось осторожно завести под плиту руку с ружьем, прицелиться и выстрелить.
Все шло удачно, пока гарпун не заклинило однажды под плитой вместе с нанизанным на него горбылем. Попытки выдернуть его за линь ни к чему не привели. Пришлось оставить ружье на дне и всплывать. Потом, вооружившись найденной на берегу палкой, я снова нырнул к плите и вызволил гарпун из подплитного плена вместе с рыбиной.
Подводный мир отличался большим разнообразием. Кроме морских ершей (они же скорпены) и дракончиков нередко появлялись стаи кефали. Можно было также изредка увидеть зарывающуюся в песок камбалу, которая каким-то чудом забрела на мелководье, морского кота и забавных морских коньков. Зеленух, которые встречались здесь в изобилии, я игнорировал, поскольку, в отличие от Джеймса Олдриджа, считал, что рыба эта уху не украсит.
Одним из ярких подводных впечатлений была встреча со стаей рыб-игл. Серебряные стрелы, посланные в меня не иначе как Нептуном, неслись мне навстречу, в последний момент почему-то уклоняясь от цели.
Менее приятным, но вовсе не менее впечатляющим был для меня укол о ядовитый плавник морского дракончика, которого я чистил. Большой палец на руке распух, и мне пришлось всю ночь держать его в стакане с холодной водой, чтобы боль не так донимала.
Вода в море была уже довольно холодной, но на пляже была кофейня, где можно было согреться свежим кофе. А по вечерам у меня была уха, сваренная на портативной газовой плитке, которую я не поленился привезти из Москвы. Сухое белое вино отлично дополняло вечернюю трапезу.
Н.А. НЕКРАСОВ
С ним я познакомился здесь же, на облюбованном мной пляже. Он сам подошел ко мне, чтобы разглядеть мою добычу, - крупного ерша, сидевшего на моем гарпуне, когда я выходил из воды. Представляясь, он назвался Николаем Алексеевичем. Я сказал ему, что его имя и отчество легко запомнить: двойной тезка Некрасова. «Да, сказал он, но не двойной, а тройной: у меня и фамилия - Некрасов».
Мой новый знакомый оказался прорабом-строителем, человеком образованным и интересным. Мы быстро нашли общий язык, и с удовольствием болтали на самые разные темы. Николай Алексеевич был лет на десять старше меня, - в то время было ему лет сорок с небольшим.
Как-то зашел у нас разговор о том, наказуема ли инициатива: то есть всегда ли стоит вмешиваться, когда видишь, что что-то делается не так, как нужно. Я при этом вспомнил откровения знакомого инженера-сантехника насчет того, что он по молодости всегда влезал со своими идеями - как ту или иную работу лучше выполнить, но потом понял, что за проявленной инициативой как правило следует предложение автору же ее и реализовать. «А сейчас, - сказал он, - вижу, что кто-то в другой бригаде делает что-то не так, - постою дурачком, да и отойду».
На это Николай Алексеевич заметил, что от людей, побывавших в местах не столь отдаленных, слышал золотое правило, возведенное в принцип. Формулируется оно так: «Подумал – не говори; сказал – не пиши; написал – не подписывай; подписал – кайся». Я же сказал ему, что нечто подобное в "Гамлете" говорил Полоний, наставляя Лаэрта: «Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль – от действий».
После чего в развитие темы Николай Алексеевич поведал мне замечательную историю о том, как, и главное – где работал он первые три года по окончании Московского энергетического института. На той работе, сказал он, слова Полония считались прямым руководством к действию.
СПЕЦОБЪЕКТ (РАССКАЗ Н.А. НЕКРАСОВА)
«Закончил я МЭИ в 1949-м, мечтал, конечно, как все москвичи, остаться в столице. Однако на распределении предложили мне, и настоятельно, - так что возражать было практически невозможно, - поработать на юге, в курортной местности, на каком-то ответственном объекте. На каком – не говорят, но намекают, что условия работы и зарплата будут неплохие.
Ну, что же, думаю, юг, да еще курорт, - не Колыма. Согласился на этого южного кота в мешке. И очутился я, - где бы вы думали? Нипочем не угадаете. На даче Сталина, на озере Рица!
Объяснили мне, что должен я буду заведовать энергохозяйством дачи со всеми ее вспомогательными службами. Электроэнергия поступала на дачу от небольшой гидроэлектростанции. Познакомили меня и с подчиненными – двумя электриками, Петей и Максимом. Петя – средних лет, тоже, как я, инженер-электрик, Максим – моего возраста, толковый электрик, этот - с техническим образованием. Оба – мужики простые, расторопные и дисциплинированные: положение обязывает.
Освоился я быстро: хозяйство не ахти какое сложное, оборудование и сети – все новое, и сделано на совесть. Кормежка – отличная, к обеду – даже красное вино. Бильярд на даче, играть в свободное время разрешают. Иосиф Виссарионович не появляется, и когда может приехать, никто не говорит.
Петя и Макс все мои распоряжения выполняют беспрекословно, и даже как-то весело, - никаких претензий ни у меня к ним, ни у них ко мне.
Отработал я год, интересуюсь у начальства насчет отпуска. А как же,- отвечают, - святое дело !Ты куда хочешь поехать? Я говорю, - в Москву, конечно, я по своим соскучился. А вот в Москву, говорят, - как раз нельзя. Поближе поедешь! В Сочи, в санаторий имени Фрунзе. Ты не горюй, там условия отличные, да и нам удобно: вдруг, не дай бог, ЧП какое, а ты – рядом, враз привезем. Я попробовал возражать, - бесполезно. Уперлись.
Ну, что же, думаю, жаль, но, - хоть поживу в Сочи как свободный человек, отдохну от ответственности, да и от Петьки с Максом: хорошие ребята, но за год хоть чьи морды осточертеют.
Приезжаю в Сочи. Санаторий - и правда отличный. Выход к морю – прямо из корпусов, не надо пересекать железную дорогу: она выше санатория проходит. Разместился в шикарном одноместном номере – красота! В море окунулся – время обеда. Иду в столовую, осматриваюсь.
Вдруг слышу – зовут меня:
- Николай Алексеевич, давай к нам за столик!
Гляжу – двое военных, - один – майор, второй – капитан. Улыбаются приветливо, машут мне. Присмотрелся, - мать честная! Петька с Максом!
Так весь отпуск и провели мы в нашей дружной компании, черт бы ее побрал».
- А кто же на хозяйстве остался? – изумленно спросил я у Николая Алексеевича.
- А у них на этот случай подменная бригада была, - отвечал он.