Конкурс Копирайта -К2
Первое место по результатам судейского голосования Трудного конкурса
Первое место по результатам читательского голосования Трудного конкурса
приз "ПОЛУКАРПОВНА-2013" (почти Оскар) - за самый яркий второстепенный персонаж (образ Клавдии)
приз "СОВЕРШЕНСТВО-2013" - за самый лучший положительный персонаж (образ Виктора)
приз в номинации "За самый понятный производственный процесс"
специальный приз "За сибирскую тему"
***
Участник 13
Имя - Таволга
Название - Лесник
Объем 29 тыс. зн.
Из конторы лесников на высокое деревянное крыльцо с широкими крепкими ступенями вывалились покурить мужики, человек восемь.
- Когда уж закончится этот разнос? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил подвижный крепенький лесник лет пятидесяти, и жадно затянулся сигаретой.
- Закончится то он закончится, Семёныч, только чувствую, что ни к чему доброму разнос не приведёт, - поддержал знакомую тему мужчина помоложе, одетый в форменную куртку работника лесного хозяйства.
Остальные спустились с крыльца и, разделившись на группки, заговорили о погоде, о долгожданных воскресных днях.
Семёныч, докурив сигарету, сочувственно проговорил, обращаясь к собеседнику:
- Виктор Иванович, может, плюнуть вам на всё это и зажить, как все. Плетью обуха не перешибёшь.
- Нет, Семёныч, не тому меня отец, мать учили. Буду отстаивать свою правоту до тех пор, пока живу тут и работаю в этом хозяйстве. Должно же когда-нибудь измениться отношение к лесу и людей, и начальства.
-Ну, Бог в помощь тебе. Я, чем могу, обещаю помогать,- заверил Семёныч.
Он сошёл с крыльца и подозвал пса, лежащего поодаль: «Что, Малыш, по лесу скучаешь? Скоро пойдём в обход. Пойдём, псина».
Потрепав пса за загривок, он кинул ему горбушку хлеба, припасённую в кармане.
Пёс посмотрел на хлеб, помахал хвостом, осторожно взял кусок и отнёс к конуре, затем старательно зарыл угощение носом в примёрзшую землю.
- Мол, есть пока не хочу, но мало ли что?
Минут через десять, перекурив, все мужчины потянулись в контору лесхоза.
Совещание ещё не закончилось.
В просторной комнате, именуемой до сей поры «Красным уголком», продолжалось совещание лесников лесхоза «Закаменный».
Совещание проводил директор лесхоза Марусенко.
Он наведывался в «Закаменный» два раза в год – в начале весны и в конце ноября.
Разговор шёл о планах по заготовке древесины и промышленной вырубке леса в «Закаменном».
Выполнялась программа по обеспечению районов, пострадавших от стихийного бедствия, стройматериалами. Планов по лесозаготовкам, как в прошлые времена, не давалось, но были приказы и циркуляры свыше, обязывающие леспромхозы и лесхозы заготавливать энное количество древесины и отправлять продукцию по указанным адресам.
Совещание началось в девять утра. До одиннадцати Марусенко нудно и назидательно говорил о недочётах в работе каждого лесничества, потом конкретно о недостаточной работе всего лесхоза «Закаменный».
Отмечались всем известные факты: обход своих участков лесники ведут нерегулярно, плохо и несвоевременно пресекают незаконную порубку, не осуществляют в должных объёмах санитарную вырубку.
Перечислялось ещё несколько пунктов из многочисленных обязанностей лесников, которые, по мнению директора Марусенко, не выполнялись или выполнялись плохо.
Наконец, совещание закончилось.
Директор отпустил лесников, попросив задержаться главного лесничего лесхоза-Виктора Ивановича Морозова и его помощника Николая Семёновича Бегунова, которого все в лесхозе звали или Семёныч, или Бегунок. Мужик был лёгок на ногу и носился по лесным просторам без устали.
Марусенко продолжил совещание.
- А теперь давайте расставим все точки над «и». Надеюсь, вы поняли, что приказы свыше не обсуждаются, а выполняются.
Давай, Виктор Иванович, карту, определимся с участками под вырубку.
Морозов, молча, расстелил карту лесхоза, расчерченную на кварталы.
Мужчины склонились и занялись рассматриванием значков, понятных специалистам лесного хозяйства.
Карта, испещрённая названиями охотничьих угодий, синими ниточками речушек и ключей, тёмными пунктирами просёлочных и лесовозных дорог, просек, участков, предназначенных для вырубки, больше походила на детскую настольную игру с препятствиями. Не хватало только игрального кубика с метками, чтобы продвинуться к намеченной цели.
Главный лесничий «Закаменного» Виктор Иванович Морозов, родившийся и выросший здесь, за тринадцать лет работы прошёл всё лесное хозяйство, прорисованное на карте, вдоль и поперёк не один и не два раза.
Участков, предназначенных для промышленной вырубки леса, было на карте отмечено два.
Один находился ближе к удобной лесовозной дороге, всего в пятнадцати километрах от районного центра, именовался на местном наречии «Сырой падью». Участок был небольшой, но лес был спелый, годный для вырубки.
Второй участок граничил с соседней областью.
Этот лесной массив любили охотники и рыболовы. Лес там был молодой, к вырубке планировался лет через двадцать.
Морозов мечтал объявить участок заповедной зоной, потому что на его территории разросся кедровник, не пригодный для заготовки кедровых орехов в промышленных масштабах, но местное население района ореха заготавливало вволю.
Морозов собрал папку документов, подтверждающих уникальность местности под названием «Камни», но главного распоряжения от Министерства лесного хозяйства пока не было.
Морозов считал этот лесной массив заповедным местом.
Две огромные каменные горы из ровных каменных плит возвышались над кедрачом и охраняли его.
За пределами камней кедры не росли.
Местные, не мудрствуя лукаво, дали названия камням: «Первый камень» и «Второй камень».
Из-под «Первого камня» бил ключ чистоты и прозрачности необыкновенной.
Зубы ломило от холодной воды, но ни один человек, напившись ключевой воды, не заболел.
Ключ поил охотников, добытчиков кедровых шишек, ягодников.
Брусника, голубика, черника, чёрная и красная смородина росли в привычных местах и десятилетиями кормили людей.
Всё остальное пространство было занято соснами и лиственницей.
Виктор Иванович любил «Камни» всей душой.
Так, пожалуй, любят мать и любимую женщину.
Директор Марусенко никогда не бывал у «Камней».
Он видел только объёмы лесного массива, расцвеченные значками деревьев, обещающих сорвать большой куш за поставки деловой древесины.
- Виктор Иванович, - напористо говорил Марусенко, - ты мне зубы не заговаривай, что у тебя спелый лес только в «Сырой пади». Сколько кубов мы там возьмём? Кот наплакал. Нам нужно в пять раз больше.
И не проблема, что к камням нет лесовозной дороги.
Я специально пошлю тебе новые бульдозеры. Немцы, знаешь, какую технику для покорения лесов сделали! За неделю всё свалят и организуют тебе дорогу почище асфальта.
К декабрю, по зимнику, начнём вывозить. К весне все поставки выполним с прибылью для района, и твоему лесхозу что-нибудь перепадёт. Рабочим - премии, тебе – на выбор – новая машина или путёвка на Бали.
Морозов опустился на стул и, глядя в светлые рыбьи глаза Марусенко, произнёс: «Только через мой труп. Я соберу всех жителей района, подключу местных газетчиков и «зелёных», но погубить заповедное место не дам».
У Марусенко от ответа Морозова застучало в висках, а во рту пересохло.
Он знал характер Морозова, знал о его непререкаемом авторитете среди лесной братии и местного населения. Морозов способен был организовать людей и устроить митинг протеста или ещё что-нибудь в этом роде, защищая лес.
Морозов считался на редкость грамотным и опытным специалистом в лесном деле.
Перед поездкой в «Закаменное» Марусенко провёл похожие совещания почти во всех районах области.
Во многих лесхозах были участки с лесом, который требовал санитарной рубки и отвечал требованиям промышленной вырубки, но это были слишком далёкие лесхозы.
Заготовка древесины вылилась бы в большие затраты и принесла бы ничтожную прибыль.
Лесхоз «Закаменный» находился вблизи железной дороги, к которой легко и без больших потерь можно было доставить нужные кубометры.
Марусенко хорошо владел информацией по области, но давно привык делать своё дело, не видя живой лес и живых людей за круглыми суммами прибыли и кубометрами продукции.
-Ты, Виктор Иванович, не артачься. Я тебе даю неделю на раздумья, и ты знаешь, что свято место пусто не бывает, а за плохую работу твоего лесхоза там, он указал наверх, тебя по головке не погладят. Найдётся тот, кто подпишет и согласует все документы в Управлении и твои любимые «Камни» и второй и первый, успешно обойдут и леса возьмут столько, сколько положено. Я всё сказал, - бросил Марусенко и, не попрощавшись, вышел на крыльцо конторы.
У крыльца директора заждался большой чёрный джип.
Мягко хлопнула дверца, пропуская рассерженного хозяина, неслышно заработал мотор. Машина отъехала.
Морозов и Бегунов, оставшись на месте, посидели ещё несколько минут за столом, а потом, не сговариваясь, подошли к окну.
- Что делать будем, Виктор Иваныч?
- Отстаивать будем кедровник, Бегунок, отстаивать,- твёрдо проговорил Морозов и протянул руку товарищу. – Пока. Тороплюсь.
Бегунова ждала жена и невестка с внуком.
Морозова никто дома не ждал, кроме охотничьей собаки по кличке Сэр.
Тринадцать лет назад Виктор Морозов окончил институт по специальности «Лесное хозяйство» и попросился работать по месту жительства в родной лесхоз. Здесь он родился, учился. Знал свой лес и не мог представить, что сможет жить ещё где-либо.
Учился он хорошо и мог остаться в экологической службе управления по лесному хозяйству, жить в городе. Ему предлагали возглавить лесопарковое хозяйство в соседнем регионе, но он хотел домой, в свои родные места.
На последнем курсе Виктор женился на милой медсестричке Юленьке.
Парни из института лесного хозяйства ходили на дискотеку в соседний медицинский техникум. Там Виктор Морозов увидел Юленьку - точёная фигурка, синие глаза, светлые волосы. Она сразу покорила Виктора хрупкостью, незащищённостью.
На первой дискотеке, куда он пришёл с другом Борисом, Виктор не рискнул пригласить Юленьку, потому что танцевать совсем не умел.
Он стоял у стены, ближе к выходу из танцевального зала, но не уходил, потому что знал, что Борька, друг, пойдёт провожать свою Зою.
Юленька была её подружкой.
В начале вечера Виктор и Юленька познакомились.
Борис незаметно подмигивал другу и шептал: «Пригласи хотя бы на один танец. А то уведут».
Но Виктор не решался.
Юленька сама, отказав очередному кавалеру, осталась с Виктором.
- А у нас многие девчонки называют парней из вашего института «тайга» или «пеньки», считают вас тёмненькими.
- Как это тёмненькими? Почему тайга и пеньки?
- Темненькие, потому что с вами, вроде, говорить не о чем. Тайга и пеньки – точно не знаю.
Просто для девчонок понятнее, о ком речь идёт.
Если на дискотеку приходят из геологического, мы говорим: « Пришли следопыты». А если больше ваших, говорим: «Пеньков было много». Но это так, шутя,- добавила Юленька, догадываясь, что Виктору это не очень нравится.
- Вот ты даже танцевать не умеешь, - и она засмеялась, глядя на растерявшегося Виктора.
После танцев пошли провожать Зою и Юленьку.
Обе девушки жили в одном доме, дружили ещё со школы.
Распрощавшись у подъезда с городскими подружками, друзья отправились в сою общагу.
- Как тебе моя? – спросил Борис.
- По-моему, отличная девчонка. Весёлая. Компанейская.
- А Юленька как тебе?
- Задавака, но красивая. Танцевать учиться надо,- вздохнул Виктор.
- Так ты что? Не знаешь, что Клавдия из «егерей» учит всех парней танцам? Только, - Борька почему-то ехидненько улыбнулся, - она кондитерские изделия любит…
- Мне до её любви к кондитерским изделиям никакого дела нет, - проговорил Виктор, не придавая значения Борькиным словам.
На другой день вечером Виктор пошёл в комнату девчонок.
Клавдия училась на егеря и была на курсе знаменита тем, что помогала всем парням устраивать своё счастье.
Она всех мирила, устраивала студенческие свадьбы, помогала в учёбе. И, оказывается, учила танцам.
Клавдия - бывшая спортсменка-волейболистка.
Ещё в школе она получила на соревнованиях травму, преградившую ей дорогу в большой спорт.
Клавдия расстраивалась недолго. Кроме волейбола, она любила природу, коней и стрельбу. Всё это в совокупности предполагало овладение интересной профессией. Профессией егеря. Сведения про профессию егеря она вычитала из энциклопедии.
После школы поступила в институт лесного хозяйства и ничуть об этом не жалела.
Кроме хорошей физической формы и доброй души, Клавдия, несмотря на свой высокий рост, имела отменный музыкальный слух и отлично двигалась в танце.
Выслушав просьбу Виктора, Клавдия спросила:
- Чем расплачиваться будешь?
- Расплачусь, не сомневайся.
- Ладно, давай прямо сейчас и начнём.
Самый простой танец – танго. Два шага вперёд, два – назад и по одному в стороны. Ходи почти на месте, говори даме комплименты, она сама тебя поведёт, куда надо. Старайся ноги не отдавить, и дама будет ручной, как собачка, - наставляла Клавдия.
Уже в первый вечер Клавдия до пота гоняла Виктора по комнате общежития, убеждая, что именно на таком маленьком пространстве лучше всего танцевать танго.
Танцевали под магнитофон, возвращаясь бесконечно к утомлённому солнцу, нежно прощавшемуся с морем.
Виктор топтался, смешно подстраиваясь под мелодию и шаг Клавдии.
В конце танцевального урока Клавдия изрекла: «Пойдёт. Для первого раза совсем не плохо. Ты чувствуешь музыку. До субботы даже медведь выучится танцевать. Эх, ты! Тайга дремучая!»
К субботе Виктор запомнил основные движения простенького танго и с нетерпением ждал дискотеки.
В пятницу в перерыве между парами его остановила Клавдия и спросила, когда он будет расплачиваться за танцы.
- Клав, а что ты имеешь в виду?
- Завтра в пять поведёшь меня в кафе. Хочу торт и мороженое.
Виктор прикинул в уме, сколько в кармане осталось от стипендии и заверил:
- Да сколько хочешь.
Пожалеть пришлось сразу, как пришли в кафе.
Клавдия степенно уселась за столик и командным голосом приказала: « Торт «Наполеон» и десять мороженых с клубничным вареньем».
- Клав, может, мороженых пять и торт попроще.
- Не жмись, жених! «Наполеон» пробовала только один раз. Понравился – страсть как! А мороженое - на двоих. Ты ж не будешь рядом слюной давиться?
Виктор сделал заказ и примостился рядышком за стол.
Он смотрел, как Клавдия спокойно и сосредоточенно отрезала куски «Наполеона» и отправляла в рот, аппетитно облизывая полные лоснящиеся от крема губы.
Съев кусок торта, она бралась за мороженое, ало блестящее в вазочках на высокой ножке.
Виктор успел съесть одно мороженое и кусочек торта.
Оставшиеся три куска Клавдия завернула в пергаментную бумагу, а потом в целлофановый пакет:
- Девчонкам отнесу. Они всегда ждут презента за мои танцевальные уроки.
Пакет исчез в большой спортивной сумке, которую Клавдия везде носила с собой.
- Приходи, если ещё в чём помощь понадобится, – прогудела довольная Клавдия и дружески толкнула Виктора плечиком.
- А что? Расплата по-честному, - добавила она. – Ты не жмот. Уважаю таких.
Виктор с сожалением посмотрел в тощий кошелёк и поспешил в общежитие. До танцев оставался час.
Борьку он встретил в коридоре общежития. Тот нёсся в комнату девчонок с брюками в руках наперевес, чтобы погладили.
- Что ж ты меня о кондитерских пристрастиях Клавдии не предупредил? – спросил Виктор и огрел друга по спине.
В тот вечер Виктор уверенно подошёл к Юленьке, когда заиграли медленную мелодию.
Потом был современный ритмичный танец. У Виктора всё неплохо получалось. Он престал краснеть и смущаться. Юленька была ласкова и предупредительна.
Через три месяца она привела Виктора в гости знакомиться с родителями.
Отец принял Виктора сразу. Они говорили о рыбалке и охоте, о марках охотничьих ружей.
После того, как Виктор с Юленькой ушли в кино, мать заявила:
- Он не пара нашей Юленьке. Уедет в какое-нибудь захолустье и заставит её страдать.
- Машенька, ну почему в захолустье и страдать? Виктора можно устроить в министерстве. Юленька говорила, что он идёт на красный диплом.
Мать поджала губы и произнесла:
- Ты хочешь сгубить единственную дочь? Я им жить не дам.
Так оно и случилось. Когда молодые подали заявление в Загс и наметили день свадьбы, Мария Фёдоровна, мать Юленьки, нечаянно заболела.
Она лежала в спальне и страдальческим голосом выговаривала дочери и мужу, что они совсем её не любят и не ценят, что не прислушиваются к её словам, не воспринимают её доводов. Она просила отменить свадьбу и дождаться, когда ей станет лучше.
Юленьке, казалось, больше всего хотелось вырваться из дома от постоянных причитаний и наставлений матери.
Виктор любил Юленьку. Ему хотелось опекать её, носить на руках. Хотелось познакомить с тем миром, в котором он с детства пребывал сам.
Он мечтал, как поведёт её по знакомым тропам в самые заповедные места, как покажет ей земляничные поляны, а весной синие поляны подснежников. Мечтал, как они останутся в лесной избушке ночевать. Как будут вместе смотреть на огонь в печурке, а потом выйдут в ночь и он покажет ей «танго созвездий».
Через неделю после выпускного Виктор и Юленька расписались. Мать в ЗАГСе не появилась. Отец, вручив цветы и коробку с подарком, поспешил уехать.
Молодые решили, что заработают денег на новом месте и отпразднуют эту дату.
«Возможно, - говорила Юленька, - мама соскучится по мне, поймёт, что мы не можем друг без друга, простит и приедет на свадьбу».
Виктор привёз Юленьку в родной лесхоз.
Районное начальство нашло молодой семье добротный дом.
Юленьку с большой охотой взяли медсестрой в районную больничку.
Первые месяцы жизни на новом месте пролетели незаметно.
Юленьке нравилась работа. Она с желанием взялась за обустройство собственного жилья. Правда, она ничего не умела делать в неблагоустроенном доме.
Виктор топил печь, носил воду, колол дрова, помогал готовить жене немудрящую еду.
Юленька стоически переживала свалившиеся трудности быта, но виду не показывала.
Ночами, прижимаясь к горячему телу мужа, она забывала о том, что она не в городе.
Виктор баловал жену, наделял её ласковыми прозвищами: воробышек, крохотуля. Юленька счастливо улыбалась и, свернувшись калачиком, быстро засыпала после ласк и объятий мужа.
Виктору часто казалось, что нежная Юленька скоро упорхнёт к своей мамочке, которая писала почти каждый день письма.
- Что мама пишет? – интересовался Виктор.
- Так. Ничего особенного. Пишет, что Зойка поступила в мединститут, получит высшее образование, что не представляет, как мы живём в глуши. Зовёт в гости.
- А ты приглашаешь родителей к нам?
- Нет, Вик, - так Юленька стала называть Виктора с первых дней совместной жизни, – мама не переживёт, увидев наше житьё-бытьё.
- Чем же ей не по душе наше житьё-бытьё? Большая часть людей живёт в сельской местности и не падает в обморок от того, что нет горячей воды и тёплого сортира.
- Понимаешь, Вик, не в этом дело. Здесь люди лишены не только минимальных удобств, они лишены кинотеатров, музеев, хорошей музыки, настоящих книг. Я скучаю по всему этому, но я привыкну. Обещаю.
- Потерпи, воробышек. Просто мы приехали сюда в начале осени. Было много дождей. Для тебя люди все новые, обязанности непривычные, друзей мало. Потерпи. Обживёмся. Друзей заведём, в обход тебя возьму. Покажу наконец-то, что обещал: камни, ключи, зверей вольных, стрелять научу. В отпуск обязательно в город к родителям выберемся. Сходим и в театр, и на выставки. Я тоже скучаю по городской жизни.
- Вик, а может послушать папу и вообще вернуться в город. У него есть знакомые в министерстве. Я поступлю в медицинский, получу высшее образование.
- Воробышек ты мой. Понимаешь, мне нужно здесь отработать хотя бы год. Я же сюда по направлению вернулся. Нам жильё дали. Лесхоз ждал меня и все годы помогал учиться. Повышенную стипендию я получал от лесхоза.
После таких разговоров Юленька успокаивалась, но не долго.
На работе у неё начались какие-то трения с главврачом. Юленька на планёрке высказала своё мнение. Главврач рассердилась и заявила, что не намерена слушать поучения от неоперившейся городской пигалицы.
- Вик, - жаловалась жена, - она обозвала меня городской пигалицей. Она оскорбила меня при всех. – Юленька разрыдалась и, уткнувшись в грудь мужа, страдальчески прошептала: Вик, я съезжу на недельку к маме. Я не могу больше тут.
Всю ночь жена всхлипывала, жаловалась на головную боль и пила таблетки.
В свете ночника Виктор впервые заметил, как Юленька похожа на свою мать.
Почему-то вспомнились слова давно покойной бабушки, которая говорила: «Будешь, внучек, жену искать – посмотри на её мать. Если мать понравится – бери её дочку замуж. Счастлив будешь и с женой, и с тёщей».
Давно этот совет произнесён был. Не придал в те годы Виктор значения бабушкиным словам. А вот теперь почему-то вспомнил. Вспомнил и другие слова: «Не люби богатый бедную, не люби румяный бледную».
Виктор отогнал непрошеные мысли, обнял жену и, успокоившись, они оба заснули.
Утром Юленька пошла на работу. Вернулась к обеду весёлая, заявив, что главврач дала неделю без содержания.
Виктор, провожая жену, сказал, что будет скучать и ждать.
Больше Виктор Юленьку не видел.
Через два дня Виктору принесли с работы дневник, который вела Юленька.
Пожилая медсестра, хорошо знавшая Виктора, не показала никому личные записи Юленьки. Наткнувшись случайно на них, она принесла дневник Виктору и сказала: «Зря ты её сюда привёз. Наши края для неё родными никогда бы не стали. А ты, Витя, не тужи. Твоё счастье далеко бродит. Придёт не скоро, но обязательно придёт».
Виктор всю ночь просидел над страницами дневника.
Оказывается, он совсем не знал Юленьку. Или не знал её такой.
К утру два чёрных флажка застыли в сухих воспалённых глазах.
С неба лохматыми ежами валил снег.
Он намёл за ночь непролазные сугробы, выровнял пригорки и ямины.
Виктор машинально побрился, оделся и пошёл на работу.
Только Бегунок, друг детства, чувствовал, что происходит с Виктором. Он принёс лыжи, походные рюкзаки и уточнил маршрут: «К Камням?»
Виктор кивнул. Отдав распоряжение дежурившему у телефона леснику, он добавил «Вернёмся через трое суток».
Впереди бежали Сэр и Малыш.
При взгляде на Сэра возникала мысль, что в его создании поучаствовал волк.
У собаки было крепкое тело, острые стоячие уши и острая, как у волка, морда.
Успокаивал окрас – чёрно-белый и хвост, скрученный кольцом. Густая, не слишком длинная шерсть покрывала Сэра почти равномерно. Обильный светлый подшерсток делал собаку совершенно нечувствительной к холоду.
Виктор не раз в сильный мороз спал чуть ли не в обнимку с Сэром на снегу, прикрытом лапником.
У Сэра было отличное чутьё.
Виктор охотился с ним на белку, куницу, осторожного соболя. Ходил на лося и кабана.
Малыш – собака Бегунка – крупный кобель. Беспородный, но с хорошими охотничьими качествами. Он был таким же быстрым и выносливым, как и его хозяин.
Если Малыш преследовал зверя, он не бежал, а летел на пределе своих сил.
Иногда от сильного броска Малыш не удерживался на ногах и летел кубарем!
Бегунок журил собаку. А потом с гордостью хвастался охотникам: « А без моего Малыша ваши собаки даже зайца бы не поймали!»
До ночи добирались до охотничьего зимовья.
По пути проверяли состояние старых просек.
Виктор оставлял на планшетной карте метки.
- Смотри ты, - говорил он приятелю, - сколько на этой деляне больных деревьев. Это участок Сашки Сегунова? Как же долго он здесь не бывал?
- Мать честная! Древоточец за здоровые деревья взялся. Гони ты его, Виктор Иваныч, с лесников поганой метлой. Чужой он здесь человек! – поддержал разговор Бегунок.
Через пару километров друзья спустились в ложбинку.
- А тут сухостой надо срочно убирать где-то в январе-феврале. Низовик прошлой весной все корни прожёг, упадёт лес, гнить начнёт. Надо будет людям выделить эти участки, чтобы дрова заготовили, вывезли по зиме.
- Прослежу, Виктор Иваныч. Лесосеку сам проверю потом, чтобы всё за собой прибрали. Честь по чести сделаем. Не беспокойся.
Ночь в зимовье пролетела быстро. Уставшие друзья плотно поужинали и уснули. Печка, заправленная сухой лиственницей и берёзой, горела долго, постепенно отдавая равномерный жар.
Проснулись рано.
Во второй день до вечера прошли ещё два участка.
- Хорошая у нас с тобой профессия, Виктор Иваныч, - философски изрёк Бегунок, - подкладывая в печку дрова, - свежий воздух, зайца вот жарим. Мясцо свежее пробовать сейчас будем. Тишина. Красота неописуемая. Чего ещё человеку желать?
- Разные человеки разного желают. А у нас - не профессия. У нас с тобой, Семёныч, – образ жизни, - проговорил задумчиво Виктор.
После отъезда Юленьки образ жизни Виктора мало в чём изменился.
В любую погоду и в любое время года Виктор поднимался в 6 утра.
Во дворе дома он соорудил спортивную площадку с турником, на котором каждое утро выделывал кульбиты, которым позавидовал бы любой циркач.
Здесь же была площадка для тяжёлой штанги и пудовых гирь.
После добротной зарядки он выливал на себя ведро колодезной воды и потом без устали до поздней ночи занимался работой.
Где-то он прочитал, что жизнь человека делится на три равные части: треть жизни отводится на сон, треть – работе. Всё остальное – семья, дети, любовь, друзья, хобби.
В эту систему Виктор не укладывался.
Из «остального», - он считал, - ему достались друзья. Работа и хобби слились воедино.
Его семьёй стали лес, собака, друзья.
О любви он старался не думать.
Чёрные флажки обиды и боли в его глазах видел в те дни только Бегунок, но Бегунок был настоящим другом и никогда не напоминал об этом Виктору.
Виктор всегда считал, что поскольку работа в его жизни отнимает слишком много времени, глупо заниматься нелюбимым делом.
Он своё дело любил.
Каждое утро Виктор подробно планировал работу лесников – лесных сторожей.
Требовал, чтобы лесники регулярно проверяли состояние просек и вскопанных участков.
Проводил с ними учёбу и объяснял, что больные деревья быстро превращаются в рассадник вредителей или инфекции, поэтому с таких участков нужно вывозить деревья, убирать большие завалы и сухостой, ведущий к пожарам.
Весной и летом забот прибавлялось. Приходилось работать не только с картой и карандашом, но бензопилой и лопатой.
Выдавались вёсны, когда Виктор и лесники по месяцу и больше не могли попасть домой.
Страшные пожары ураганным огнём слизывали сотни гектаров сильного здорового леса.
Не хватало техники, рабочих рук.
В такие дни уставший и отчаявшийся Виктор смотрел издалека на огненную лаву и вытирал пот, смешанный со слезами бессилия и отчаяния.
Мелькали месяцы и годы. Работы не убавлялось, семьи всё не было.
В праздничные дни он был желанным гостем у многих сельчан.
Семён Бегунов и жена Дарья считали Виктора своим, всегда делили горести и маленькие радости Виктора пополам.
Праздники заканчивались, и Виктор возвращался в холостяцкий дом.
Многие женщины из лесхоза заглядывались на сильного, спокойного, рано поседевшего мужчину, но ни одна не вошла в дом Виктора хозяйкой.
После отъезда Марусенко Виктор позвонил в Министерство лесного хозяйства, где работала незабвенная Клавдия Петровна Кислякова – однокурсница из группы егерей, «учительница танцев».
Клавдия проработала в одном из лесных хозяйств лет 5 егерем, а потом пошла на повышение. Закончила аспирантуру и возглавила экологическую службу края.
Один раз в пять лет однокурсники собирались в родной альма-матер и вспоминали весёлую студенческую жизнь. Изредка общались по телефону или через интернет.
- Привет труженику экономических и юридических наук лесного хозяйства, - торжественно проговорил Морозов заготовленную фразу
- О, Виктор Иваныч, рада тебя слышать, - ответствовала Клавдия, узнавая голос студенческого друга. – Где тебя, чертяку таёжного, гоняет? Годами не звонишь?
- Клавдия, мне нужно обговорить одну проблему. Ты за эти годы поднаторела в юридических вопросах ведения «лесных дел». Читал твои статьи в журналах. Помоги унять нашего нового директора Марусенко. Подбирается к моим «Камням», хочет оттуда лес забрать. Выберет лес в низовьях – ключи уйдут – кедрач через пару лет засохнет. Ты ж помнишь мои «Камни»?
- Спрашиваешь? Ночами снятся. Какой вкусный отпуск был. Надо к тебе и в этом году в гости рвануть. Сын подрос. Хочу ему настоящую тайгу показать. Сбрось факс, опиши всё, как есть, укажи объёмы. Подключу экологическую службу. А сейчас извини, тороплюсь. В личном как? Не женился?
- Не женился, Клавочка. Некогда, – и добавил шутливо: Найди невесту, расплачусь кондитерскими изделиями. Помнишь?
- Как не помнить? Я друзей и вкусы не меняю.
Виктор отключил телефон и сел к компьютеру.
Он отправил Клавдии подробную информацию о состоянии дел в лесхозе «Закаменный», приобщил ксерокопии всех ранее собранных документов.
Через неделю Виктору позвонил Марусенко.
- Институтских подружек вспомнил? - начал он, не здороваясь. – Ну-ну. Посмотрим. Чья возьмёт!
На другое утро «Закаменный» проснулся от мощного рёва двух огромных машин-монстров. Впереди шёл бульдозер, угрожающе сверкая тяжёлым металлическим ножом, а за ним – «Харвестер» – валочно-раскряжёвочная машина ядовито-жёлтого цвета.
Техника на гусеничном ходу медленно и торжественно прошла по лесхозу и замерла у конторы. За невиданной техникой семенил знакомый чёрный джип Марусенко.
Вывалившись из кабины джипа, Марусенко пошёл в контору. Встречать его никто не собирался, хотя от домов взглянуть на невиданную технику высыпала бОльшая часть «Закаменного».
Марусенко поднялся на знакомое крыльцо и прошёл в контору.
- Через пару дней подойдёт ещё один Хар, - небрежно бросил он. - Дружить будем, Виктор Иванович, или войну продолжим? Бумаги для отвода под вырубку готовы?
- Воевать будем, товарищ директор. Воевать до последнего. Бумаги готовы, но бумаги другого порядка.
Виктор протянул Марусенко распоряжение из Министерства Лесного хозяйства, дающее добро на объявление массива под названием «Камни», площадью в десять гектаров, заповедной зоной в связи с её уникальной экосистемой.
Вспотевший Марусенко пробежал глазами распоряжение, всплеснул белыми бабьими руками и, медленно краснея, выдавил: «Пока твоя взяла, Морозов. Дальше будем посмотреть!»
Он хлопнул дверью и вышел на крыльцо. Просторный двор конторы лесхоза был запружен людьми.
Мужики курили, женщины, разглядывавшие диковинную машину, устремили глаза на Марусенко.
Пока люди молчали.
Марусенко знал – скажи одну фразу – злые бабьи язычки не остановить.
Он подошёл к джипу и дал отмашку технике следовать за ним.
У конторы джип развернулся, и монстры неуклюже двинулись за хозяином.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213121202179
обсуждение
http://www.proza.ru/comments.html?2013/12/12/2179