1.
Картина жизни менялась у неё на глазах – краски, вчера ещё яркие, тухли, серели, темнели. Тревога, беспокойство за завтрашний день нарастали и нарастали. Проектный институт, где она, Светлана Валерьевна, работала вот уже пятнадцать лет, - лихорадило, объём заказов с каждым годом уменьшался и уменьшался – сотрудников сокращали, увольняли по аттестации, вынуждали уходить по собственному желанию.
Она, подающий большие надежды архитектор, сейчас была не востребована – сейчас были не востребованы все – все кто не мог выиграть не честные торги, кто не шёл на нарушения норм проектирования, - кто был не угоден тому или другому чиновнику.
Тем не менее, приглашение в отдел кадров для неё было неожиданностью. Кадровик, Валентина Михайловна, долго объясняла, что надежда на крупный заказ окончательно провалилась, что выхода, кроме как увольняться, нет. Светлана похолодела, сжалась в комок – то, чего она так боялась, свершилось.
Бойцовские качества ей были чужды. В свои тридцать восемь лет она в разговоре с людьми терялась, робела и краснела. Она искренне завидовала тем знакомым, у кого лица были как мраморные, как гипсовые маски – непроницаемые, загадочные.
Её же лицо – открытая книга, индикатор, отражающий малейшие колебания души – она себя ненавидела за эти качества, за свой внутренний склад.
Вот и теперь она представляла, как бы глядя со стороны, как у неё зарделись щёки, как растерянно моргают глаза, как она подавлена и беспомощна.
Пересилив себя, свой страх и свой стыд, она всё же попросила Валентину Михайловну перевести её на какую-нибудь работу – вахтёром, сторожем или уборщицей, но, к сожалению, и в этом ей было отказано.
Машинально, как во сне, она написала заявление как ей продиктовали, машинально получила расчёт и трудовую книжку; и не помня как, в прямом и переносном смысле, оказалась на улице.
Что делать, куда идти? Сердце учащённо билось, лицо горело от пережитого стресса, пережитого унижения и декабрьский мороз, кажется, не освежал, не помогал, а только усугублял её состояние. Была середина дня, а она не занятая, безработная, выбитая из ритма жизни – из привычного расписания, из привычной обстановки – не могла собраться с мыслями.
Надо успокоиться, надо прийти в себя; надо пойти домой, полежать в горячей ванне, обдумать всё не спеша, забрать пораньше из садика Димку и надо из этого тупика найти выход – наконец-то решила она, торопливо шагая привычным маршрутом.
Открывая ключом двери квартиры она была уже почти спокойна, но беда, как говорят, не приходит одна – чёрный день продолжался – за дверью её ждала сцена любовного свидания её Коли – гражданского мужа с очаровательной блондинкой – да, да очаровательной, молодой блондинкой – ей хватило секундного взгляда, чтобы убедиться в этом.
И сегодня во второй раз, не помня ничего и как, она снова оказалась на холодной декабрьской улице.
Одна беда вытесняет другую – теперь Светлана, как ни странно, успокоилась окончательно, - окончательно прозрела – у неё ничего нет; ни мужа, ни работы, ни жилья – у неё только на руках Димка, трёхлетний Димка и больше ничего, ничего.
Часа три просидев за чашкой чая в кафе торгового центра, она забрала в детском саду сына и пошла с ним в чужую теперь уже квартиру за вещами.
Хозяина с молодой пассией на месте не было – им никто не мешал и они не спеша упаковались в дальнюю дорогу.
До Москвы на перекладных добирались два часа, в Москве, как в лабиринте, немного поплутали и на Казанский вокзал попали перед отходом нужного им поезда.
В кассе сказали, что билеты есть только в СВ. СВ – это спальный вагон, вежливо ей объяснили –спальный, плацкартный – лишь бы уехать, но цена оказалась такая, что всех денег, что у них было, едва хватило – о подарках родителям к Новому году теперь уже и думать незачем – на чай бы да на хлеб набрать.
Зима, зима – до зимних каникул две недели, а их ждёт «Зима», станция «Зима» и двухкомнатная малогабаритная квартира родителей и поиск работы, и сочувствие молчаливое огорчённых близких, - но надо было жить, надо было ставить на ноги Димку и выбора не было – судьба, кажется, навсегда стёрла улыбку со Светланиного лица.
В вагон заходили впопыхах, в последнюю минуту, не успев как следует попрощаться с Москвой – попрощаться навсегда.
2.
Константин Романов – шестидесятилетний мужчина, рассеянно наблюдая из окна купе спального вагона на перронную суету, думал о том, что зря он затеял это путешествие до Владивостока по железной дороге – надо было лучше самолётом как обычно; романтики захотелось, вспомнить молодость захотелось – теперь терпи старик – язвил он над собой.
Не попался бы в попутчики храпун или активист-выпивоха, а вдруг повезёт и к нему никого в купе не подселят, размышлял он, глядя на часы, когда услышал стук в двери и увидел на пороге своих попутчиков, молодую, красивую женщину с прелестным малышом на руках. Им нужна была помощь и, Константин, забыв обо всём, с радостью подключился к дорожным хлопотам неожиданных гостей.
За короткое время пережить одно, второе и вот это третье – внезапный отъезд, похожий на побег из прошлого – для одного даже крепкого человека и то слишком много, а для хрупкой, эмоциональной натуры – запредельно. Светлана через несколько часов пути почувствовала, как разжимается пружина внутреннего напряжения, в котором она прибывала, как сознание медленно стало возвращаться к действительности и что действительность эта ужасна – действительность – катастрофа всей её жизни. Хотелось заплакать, а точнее – зареветь от отчаяния, от безысходности в голос, по - бабьи громко и безудержно. Но она держалась, отрешённым невидящим взором, глядя за окно и не замечая как слёзы скатываются по её щекам, бисером падая на скатерть столика.
Константин, украдкой наблюдая за ней, понял, что женщина переживает трагедию, что ей бы сейчас в храм на исповедь, излить душу, снять камень с сердца и очиститься от скверны, разрывающей её на части.
Он, неожиданно, осознал, почувствовал всем своим существом, что Бог направил её к нему, что Бог выбрал его спасителем стоящей у края гибели мученицы рода человеческого. Он получил приказ свыше, он не имеет права о чём-то задумываться, не имеет права отступить, ослушаться.
Они познакомились. Он объяснил, что как старший по званию, - капитан первого ранга, он берёт руководство отрядом на себя – и все его должны будут слушаться. Димке это понравилось – они с капитаном быстро нашли общий язык. На все протесты Светланы – не надо, мы сами и прочее, - он твёрдо объяснил, что они в одной каюте, это всё равно, что в одном окопе и делить что-то, считать что-то ни коим образом не допустимо – пока мы не доедем – вы мои гости и я буду заботиться о вас. Димка поддержал капитана и Светлане ничего не оставалось как смириться.
Константин почувствовал себя снова в рубке за штурвалом.
- Вы и дома в семье также как старший по званию безоговорочно командуете, - сдаваясь, уточнила Светлана. На что капитан ответил, что дома у него было равенство – жена была полковником медицинской службы и они принимали только совместные решения, но пять лет назад она скончалась от сердечного приступа и что теперь дома он командует только сам собой.
Глас Божий не давал покоя – задачу надо было выполнять и Романов на другой день поздно вечером, под стук колёс, оживил, разговорил попутчицу – осторожно выведав все подробности её, в общем-то, не сложной биографии.
Станция «Зима» неукоснительно приближалась – время на размышления не оставалось и утром капитан объявил о том, что они едут все до Владивостока на Новогодние праздники, что у него четырёхкомнатная квартира – две двухкомнатные, объединённые одним входом, и там со всеми удобствами можно автономно сколько угодно жить двум семьям, не стесняя одна другую.
Резкий протест Светланы он предвидел, он к нему готовился и отступать не собирался.
Доводы её были объяснимы, понятны, но капитан отчётливо понимал – сейчас или никогда.
Выпустить из рук удачу – женщину своей мечты, так похожую на бывшую супругу и фигурой, и пластикой движений, и способностью очень мило краснеть – нет, это подарок небес, это, видимо, там в загробном мире полковник медицинской службы приняла решение и пусть это будет их совместное решение – последнее совместное.
Он сначала ей рассказал всё о себе, о том, что он один, что сын с семьёй уже пятнадцать лет живут в Канаде и годами его не навещают, что он за собой заметил, как у него стал пропадать интерес к жизни, что они с Димкой его спасение, его последняя надежда.
Он решительно предложил её стать его женой и отцом для Димки. Она смешалась, она сказала, что вот так, сразу она не может ничего ответить, что ей надо сначала узнать его, полюбить. Это была уже почти победа – ждать он готов сколько угодно – главное не расстаться, главное не потерять друг друга.
Билет Светланы был переоформлен – электронно, без проблем до Владивостока и сказочное путешествие под руководством капитана продолжилось.
Ёлку наряжали в последний день. Праздничный стол помогали накрыть друзья – в этот раз встреча Нового года была у него, он теперь был не один. Компания была шумная, весёлая, остроумная.
После курантов и поздравлений пели под гитару песни.
Пели по заявкам хором и соло – репертуар был изысканный. Когда Константин спел: «…и в одном селе богатом ворона коня украли, а ещё они украли молодую молдаванку…» - Светлана откровенно плакала, а когда он запел «Шаланды полные кефали», то она на него смотрела с уже не скрываемой любовью.
После ухода гостей они вдвоём смотрели с балкона на разукрашенный огнями город и ей казалось, что она попала в другую, неведомую до сих пор ей жизнь и не могла поверить, что это не сон, не новогодняя сказка, - что это явь, - завораживающая и чарующая явь.