Местом происшествия являлась небольшая квартира в старинном пятиэтажном доме, выходившим своими окнами непосредственно в исторический сквер – на Плотинку.
Так называется самое сердце города. Здесь еще сотни лет назад была сооружена плотина на реке. От былых заводов остались только белые стены, отреставрированные и декорированные как сценический реквизит в опере. Да несколько гигантских, почти как колесо обозрения, железных маховиков, выкрашенных в черную краску и ставшими уличными музейными экспонатами. Когда-то здесь кипело производство, рабочий люд споро и с энтузиазмом ковал своё благополучие, а заодно и мощь державы. Сейчас всё это затерялось среди беспорядочной зелени и многочисленных макдональдсов, всевозможных бистро, расположившихся тесным кругом на берегу пруда. Толпы праздно шатающихся людей, сновали взад-вперед по набережной, кроша мрамор. Гуляки, у которых в карманах водились деньги, разместились за столиками в уютных помещениях. Остальные сидели на уличных скамейках или просто плевали с берега в реку. Но при этом у всех в руках обязательно была бутылочка или банка с пенистым пивом.
Квартира была однокомнатной. Одна, всего лишь одна комната. Но, похоже, хозяевам денег девать некуда было – на средства, пошедшие на её реставрацию, можно было купить десять таких комнат в другом районе города, а то и больше. Комната около тридцать метров и кухня около того же. Прихожая, а точнее вестибюль, мог служить в виде фойе небольшого театра. Судя по всему, перепланированная трех или четырехкомнатная квартира.
Покончить с собой вздумалось Петровской Наталье Степановне, сорокадвухлетней одинокой женщине. Когда я увидел в сводке возраст против её фамилии, я подумал: «Надо же! Моя сверстница! Мы в один год с ней пошли в школу, листали один и тот же букварь и могли бы сидеть за одной партой».
Она лежала в светлом вечернем платье на паласе в совершенно естественной позе, вытянутые ноги кокетливо сведены в коленях, словно она знала, что придется участвовать в посмертной фотосессии. Руки, обнаженные до локтей, вытянуты вдоль туловища и замерли в энергичном стремлении удержать своё платье от возможного порыва ветра.
В одном американском боевике персонаж Стивена Сигала, осматривая убитую женщину, сделал наблюдение: «Судя по цвету волос, скулам, строению тела – это русская. Да, да, она из России. А если быть точнее, то из Грузии».
Я же, глядя сейчас на распростёртое тело женщины, подумал: «Мэрилин Монро, а не одинокая, несчастная, хотя и судя по всему обеспеченная женщина».
О смерти можно было только догадываться – по ее закрытым глазам, полуоткрытому рту и застывшем повороте шеи. Лужица крови под головой как черный нимб свидетельствовал, что у женщины проломлена голова. Рядом на паласе лежала, упершись лбом в пол, чугунная голова Первого президента.
Подняв скульптуру, я осторожно отжал её как спортивную гирю.
– Ого! Да здесь все шестнадцать килограмм! Ничего удивительного я не вижу в том, что женщина умерла!
Моя помощница Аня, боясь отстать от меня, ходила за мной по квартире, едва не наступая мне на пятки, и с опаской оглядывалась на прихожую, где у порога лежала в скорбном молчании, ожидая труповозку, хозяйка квартиры.
Удовлетворившись предварительным осмотром и чувствуя, как усталость, накопившаяся за день, давит на мои плечи свинцовой плитой, я произнёс, покосившись на помощницу:
– Чумак, угнездившийся в моей душе, говорит мне, что здесь очередной суицид. Женщина, отказавшись от намерения жить, ударилась головой о чугунную скульптуру и скончалась. Кажется, нам пора домой, Анна Васильевна, пока общественный транспорт ходит ещё достаточно регулярно.
– Вы шутите? – Анна Воронец недоверчиво посмотрела на меня. – А двери кто выломал на кухню и в ванную? А сломанная мебель? Посуда разбитая? Да и как можно совершить самоубийство с помощью чугунного бюста?
Кажется, я своим заключением хорошенько взбодрил уставшую девушку.
– Не может быть, чтобы вы говорили серьёзно! Иван Иванович? Я что-то не пойму вас.
– А ты как думаешь?
– Иван Иванович, миленький, вы, наверное, будете ругать меня – но я думаю, что здесь налицо убийство. Неужели я не права?
– Права – не права, говорить рано, Аня. Но разбираться, похоже, придётся в рамках уголовного дела. Давай-ка, коллега, найди парочку понятых.
Девушка послушно ушла искать понятых среди соседей. Мимо трупа она проходила осторожно, на носочках своих модных туфелек, опасаясь задеть такое красивое и такое нарядное платье убитой.
Поначалу я скептически воспринял новую помощницу. «Она слишком много думает о своём теле и слишком любит свои прелести»– подумал я тогда. Длинные до плеч светлые, почти белые волосы, модные джинсы, подчёркивающие крутые бедра и туфли на высоких каблуках. Высокая, красивая блондинка. Мой совет – сменить туфли на практичную обувь с плоской подошвой – был ею отвергнут. А я со временем убедился, что упрямая девушка, несмотря на свои двадцать пять лет, мыслила вполне самостоятельно.
Я прошёл на кухню, поставил на электроплиту чайник, порылся в шкафчиках и нашел баночку кофе. Заварив себе кофе, я походил по квартире, а затем вышел на балкон и, попивая горячий напиток, смотрел с высоты третьего этажа на кипящее в Историческом сквере строительство открытой эстрадной сцены. В самые большие праздники на такой сцене выступали приглашенные городом столичные артисты. На этот раз в честь визита в Екатеринбург Первого Президента ожидался целый десант эстрадных звезд из столицы.
Перестук молотков строителей тонул в несмолкаемом шуме водопада, вырывающегося из плена плотины и устремляющегося дальше в бетонном русле, за город, чтобы очиститься среди зеленых полей и лесов от смятых пивных банок, сигаретных пачек и всевозможного городского мусора, очиститься от нечисти и скверны, порождённых нашим временем и устремиться в спокойный и величественный Океан.
Да, в этом что-то есть – я имею в виду рассуждения некоторых философов об астральных телах умершего человека. Сейчас я чувствовал душу этой погибшей женщины рядом. Она вместе со мной смотрит вниз на отдыхающих в летних кафе и также как я пытается осмыслить – почему же так получилось, что среди этого пиршества жизни ее, такую красивую, убили?
Мне предстояла большая работа.
Я не успел допить на балконе кофе, как почувствовал в комнате движение. Это приглашенная моей помощницей соседка деловито обходила квартиру и, не довольствуясь ролью понятой, уже что-то вынюхивала.
Я представился и попросил понятых назвать себя.
–Потапова Вера Ильинична, – хорошо поставленным голосом назвала себя пожилая женщина. На вид ей было около восьмидесяти лет, высокая, она казалась еще выше за счёт того, что выставляла вперед свой острый и длинный подбородок так, что мне захотелось что-нибудь на него положить и посмотреть, удержится ли? Тонкие, твердо сжатые губы придавали её бледному лицу суровость. А самодельная клюка–трость, на которую она, впрочем, практически не опиралась, а лишь ловко иногда перекладывала из рук в руки, да иногда нервно вертела худыми костлявыми пальцами, воспринималась совершенно лишним атрибутом.
«Учительницей была», –подумал я.–«Худая и злая. Привыкла не расставаться с указкой. При случае и по лбу ею огреет нерадивого ученика».
–Это мой супруг, Павел Игнатьевич, – кивнула она в сторону сгорбленного, равнодушного дедка.– Убийство? Этого и следовало ожидать! – сказала она надменно и стукнула тростью о керамический пол.– А вы, значит, следователь? Ну, показывайте, что у вас тут произошло!
Я попытался осадить не в меру ретивую бабушку, тем, что разъяснил ей её права.
–Знаю, знаю, –прервала она меня.– Мы ничего не видели, ничего не слышали. Так что ли? Ну, где тут у вас расписываться надо?
– Подождите, Вера Ильинична. Не спешите. Мы сначала произведем осмотр и вот потом попросим ваши автографы. Следуйте за мной и смотрите, чтобы потом всё подтвердить при необходимости.
– Ну, хорошо, хорошо. Убедили,– согласилась Вера Ильинична и тут же добросовестно принялась разглядывать окружающую обстановку.
Как обратила моё внимание Анна, действительно в квартире были выломаны двери на кухню и в ванную комнату. Филёнки в них были разбиты. Дверь на кухню валялась на полу, а дверь в ванную комнату болталась на одной нижней петле. Кто-то разудалый хорошенько по ним приложился, судя по всему, ногами.
В самой гостиной так же были видны следы веселья. Разбитый аквариум с уже почившими на полу тусклыми рыбешками. По мелким осколкам стекла осторожно ступал пушистый белый котишка, который время от времени тыкался носом в разбросанные по полу зелёные водоросли и не мог поверить в случившееся. Сломанные стулья, подбоченившийся журнальный столик, потерявший в бою две ноги и нетронутый большой овальный стол, уставленный всевозможными яствами.
– Тут тебе и омары, тут тебе и лангусты и белое коллекционное вино,– прокомментировала увиденное Вера Ильинична. Мне показалось, что она даже сплюнула в сторону.
– Стол на четверых, – заметила Анна тихим голосом, словно сообщала мне конфиденциальную информацию. – Четыре столовых прибора.
– Да, вижу, – сказал я.– Гуляли четверо.
– Уж как гуляли! Как гуляли! – снова не удержалась Вера Ильинична.– У меня внизу люстра ходуном ходила, и побелка с потолка сыпалась прямо на кроватку внучки! Отродясь такого тут не было. Жили только солидные, серьезные люди, а нынче… – и она постучала клюкой по арке, демонстрируя нам картонный пустой звук.
– Во всяком случае, – пробормотал я, среди четверых мы уже установили одного.
– Уже установили? – удивилась понятая, ставя на место рамку с фотографией. – Надо же! Быстро-то как! Это кого?
– Убитую хозяйку.
В моём общем списке Петровская Надежда Степановна числилась предпринимателем. Она руководила фирмой, поставляющей медицинское и косметологическое оборудование. Кроме того она являлась учредителем и руководителем общественной организации «Фонд помощи и содействия в организации сбора средств на установление памятника Первому Президенту на его родине».
Осмотр места происшествия я закончил точно к приезду труповозки. Эта машина едва поспевала за чумаками. За окном уже стало смеркаться. Летнее небо по ночному засинело, и я почувствовал, что в рубашке с короткими рукавами довольно прохладно.
Наши поиски увенчались всего лишь одной находкой – детской соской–пустышкой, лежавшей в углу на площадке между третьим и вторым этажами. Кроме того я изъял из квартиры записные книжки убитой Петровской, ну и, само–собой, отпечатки пальцев, а также, насколько это было возможно вне лабораторных условий, микрочастицы с одежды потерпевшей.
Когда уже заканчивали осматривать прилегающую к дому территорию, я обнаружил на земле, аккурат под балконом квартиры Петровской, четко и глубоко вдавленные следы ног.
–Такие вдавленные следы могли образоваться при прыжке с высоты, – поделился я соображениями со своей помощницей.
– Допустим, с третьего этажа, – добавила понятая Вера Ильинична. Она, отодвинув своей костистой рукой в сторону Аню Воронец, также склонилась над следом и недоброжелательно его разглядывала.
– Человек, спрыгнув с такой высоты, скорее всего, упадет вперед, – стала втолковывать мне старушка и, вытянув вперед свою руку с клюкой, продемонстрировала, как должен падать прыгун.
Так и есть. Я увидел в траве еще два вдавленных следа – похоже, прыгавший их оставил, когда упал, не удержавшись на ногах, на руки, а затем еще и кувыркнулся через голову.
Я достал свой компактный фотоаппарат и, выложив возле следов аккуратный разлинованный масштаб, сфотографировал всё это.
Затем продолжил осмотр участка. Я раздвигал пальцами густую траву, тщательно, до самой почвы, словно искал клещей в шерсти любимой собаки.
– Если действуешь профессионально и добросовестно, – сказал я Анне, – то результат не преминет сказаться.
Нередко в детективах сыщик в таких случаях находит паспорт убийцы. Я нашел ключи с брелком от авто.
–Вот так находка! – обрадовалась моя помощница. – Убийца, скрываясь с места преступления, обронил ключи от своей машины!
Прощаясь с понятыми, я подарил им свои визитные карточки. И женщине и ее мужу выдал по одной карточке. Очень красивые визитки. Вера Ильинична недоуменно вертела в руках красную лакированную карточку с изображением двуглавого орла и, покосившись на своего дедка, задумчиво произнесла:
– Думаю, что её убил любовник.
Кажется, она была растрогана, тем, что я подарил ей свою визитку.
– Сомневаюсь, что любовник, –ответил я, скорее, чтобы поставить точку в нашем затянувшемся общении, чем обогатить старушку умозаключениями следователя.
– Судя по всему, на момент убийства в квартире кроме потерпевшей находилось еще три человека.
– Ну, так и что же! – рассердилась старушка.– Посидели вчетвером, выпили, а когда гости разошлись, любовник и убил ее, а затем удалился!
«Не думаю, что мне стоит обсуждать с понятыми версии убийства»,– сказал я себе и быстро распрощался с Верой Ильиничной и её мужем.
– Ну и старуха! – возмутилась Аня, когда мы отошли – страшная как мировая война! И всюду суёт свой длинный нос!
продолжение:
http://www.proza.ru/2013/12/25/1315
(отрывок из повести "Когда Костлявая на пороге")