Силуэт восьмой. Между праздниками

 
                Рахмат (спасибо-узб.) Рахматову.

      Марик  Родился 9-го мая 1945 года под орудийные залпы салюта Победы, которые были слышны даже в далёком Ташкенте. Он был первенцем в молодой  семье Литинских – Жени и Фимы. Квартировали молодожены у Мусы Рахматова, красивого и представительного узбека лет пятидесяти. Муса был уважаемый человек в Старом городе. Ему принадлежал целый квартал одноэтажных домишек с плоскими азиатскими крышами, составляющими своеобразное карэ с большим двором посредине. Украшением этого двора были несколько деревьев урюка, которые красиво цвели в марте, когда ещё не было изнуряющей среднеазиатской спеки. В большинстве из этих домиков проживали эвакуированные семьи. Рахматов был хороший хозяин: плату взымал божескую, к людям относился уважительно, поэтому большинство семей квартировали у него с начала и до конца войны. Так же, как и Литинские. Редкие торжества и печальные события у отдельных жильцов отмечались всем двором Рахматова.
Поскольку рождение сына у Жени совпало с Днём Победы, община праздновала эти совмещённые временем события с особым размахом. «Особый размах» заключался в том, что кроме скромной (по тем временам) складчины жильцов, добрый Муса выставил публике гигантский котёл истекающего бараньим жиром узбекского плова. Пили тогда мало, но веселья было не занимать: первые послевоенные дни, дни больших надежд и чаяний. Торопливо поедали белоснежную гору риса , по-узбекски черпая сложенными ладошками, из трёх больших блюд. Ручейки жира, струящиеся от ладошки в направлении локтя, подбирались энергичными движениями языка в обратном их течению направлении. Конечно же, пили за Победу, но много здравиц досталось и новорождённому Марику. Хозяин Рахматов в своём тосте сказал:  - «Узбекеский закон так: кто родился в день большого тоя (праздника), тот проживёт счастливую жизнь в мире, добре и изобилии. Тебе, Женя-джан, я дарю мешочек риса, чашу с урюком и изюмом, большой кисет с кок-чаем – хорошо кушай и корми пацана, чтобы рос крепким батыром.»

     ... Пожелания благородного Рахматова сбылись лишь наполовину. Из Марика не получился богатырь – рос он невысокого роста, худеньким мальчишкой. Можно было бы даже назвать паренька плюгавым, если бы не вторая половина пророчества уважаемого человека. Это телосложение Марика не было героическим, а по характеру и темпераменту он был чистый батыр. Школьные разборки «кто кого самее» закончились в первом классе, а дальше возникали лишь эпизодически. Передравшись со всеми одноклассниками и старшеклассниками, получив кличку «скаженый» (благо училка была родом с Украины), Марик убедил всех, что лучше его не трогать. Это не значит, что он выходил победителем во всех драках, но Марк не был побеждённым: дрался до последнего. Эти бойцовские качества сыграют роковую роль в его жизни...
    Но это случится потом. А пока Марик растёт, посещает школу, не имея особой привязанности к процессу обучения. Его больше интересует техника. Руки у него «золотые» с малолетства: то он конструипрует воздушные змеи, то вырезает фигурки лобзиком, то мастерит меблишку. Но главное – это транспортные средства: собранный из хлама велосипед,  а также починка всей домашней «техники» - примусов, керогазов, мясорубок. Последствия же его школьных похождений пожинал дед Яша, который души не чаял во внуке. По этому обстоятельству из школы Марика исключали гораздо реже, чем если бы туда являлись родители: старость на Востоке уважают.
      ...Вскоре стало понятным, что за счёт образования Марику хлеб насущный не сыскать. Единственно существенное, что Марик извлёк из школьных лет, был первый юношеский разряд по боксу в легчайшем весе. В армию его тоже не взяли по причине слабых лёгких. Достигший совершеннолетия и перебрав несколько занятий,  двадцатилетний Марк окончательно остановился на профессии таксиста. Этот род занятий полностью соответствовал характеру молодого человека: работа независимая, подвижная, хлебная. Последнее имело решающее значение: отчаянный Марик совершал услуги всем и вся, получая за это королевскую плату. Надо отметить, что дело было в Ташкенте, где в миру крутились денежки на порядок выше, чем в славянских регионах...
       Всё складывалось довольно удачно. Марик женился на красивой русской девушке. Леночку больше всего интересовали цепочки и камешки, которые ей щедро дарил муж. Её не волновало, как и откуда они берутся: откуда взялась кооперативная квартира, новенький «Москвич».  Родившаяся вскоре дочурка четыре года также получала все блага, какие были возможны в семидесятых в совдепии.

                Восток – дело тонкое.

     Почему я назвал этот срок? Да именно потому, в это время происходят события, положившие начало бедам и мытарствам моего героя. Б-г уберёг Марка во всех переделках, в которые тот попадал, предоставляя транспортные  услуги криминальным авторитетам, сталкиваясь с грабителями, ускользая от преследования коррумпированной милиции.
       А вот в беду попал на ровном месте. Подвозил какую-то совсем незнакомую ему девушку. В конечном пункте девицу встретил молодой мужчина и, не обращая внимание на окружающих, стал избивать бедолашную. Получивший плату таксист мог спокойно уехать. Но Марк вздумал урезонить парня. В ответ на совершенно мирную реплику Самир (это потом выяснилось, как его зовут), грязно выругался и резко толкнул Марика да так, что тот брякнулся в дорожную пыль.
Бедный Самир! Откуда он мог знать, что пожелание Мусы Рахматова не сбылось только наполовину. Откуда же ему было знать, что этот невзрачный таксист своими костистыми кулачками- крюками,  свингами и апперкотами- измочалит его вывеску так, что ни соседи, ни даже мать родная с первого взгляда его не узнает! Оставив разукрашенного Самира  зализывать боевые раны, Марик ретировался с места события, не желая иметь очередную разборку с правоохранителями.
      ...Но не зря говорят: - «Восток – дело тонкое!» Там привыкли обходиться и без помощи с стражей порядка. Кровная месть – это пострашнее милицейского участка. Одним недобрым днём Марик подвозил трёх вполне приличных парней. В конце пути, на окраине города их ждал четвёртый. Как читатель уже догадался, звали его Самир. Силы были слишком неравны. Лежащего в беспамятстве Марика нашли редкие прохожие....
     ... Марк приходил в себя целый месяц. Может они смирил бы гордыню, если бы Самиру зачем-то не понадобилось два раза пырнуть Марика ножом в спину. Кроме того, у его кормилицы - новой «Волги»- были разбиты фары, выбиты стёкла, покарёжен кузов. За такие  унижения прощения быть не могло. Мы уже вспоминали о том, что восток – дело тонкое. Марик караулил Самира, но тот всегда был в окружении приятелей. Марк дожидался, пока у того подустанет бдительность. Младшего брата, который был рядом с Самиром, Марик вырубил хуком справа. С самим Самиром он повторил прошлый опыт  с той разницей, что Самир в этот раз решил поиграть ножичком, вонзив острие в полюбившуюся ему спину Марка.  Ответный удар в область живота оказался более серьёзным. Самиру и Марику не повезло: удар пришёлся в селезёнку и бедняга в течение двух недель балансировал между двумя мирами.
    ... Не секрет, что суд в солнечном Узбенистане в то благословенное время (думаю и сейчас тоже) представлял собой арену «борьбы кошельков». Увы, силы  в этой борьбе были неравны. К большой печали обе стороны были еврейскими (сторона Самира – бухарские евреи). Дед Яша «отступил» перед значительно превосходящими силами «противника» - такие деньги скромному мастеровому могли только сниться. Все отягчающие обстоятельства суд взвалил на Литинского вместе со сроком в двенадцать лет, который впоследствие был «скостён» до десятки.
Весь каркас благополучной жизни рухнул: жена Лена тут же подала на развод, отсудив себе всё движимое и недвижимое. Вскоре она вышла замуж и также с помощью «паевых взносов» в поддержку правосудия добилась лишения Марка прав отцовства. Не сумевший пережить приключившейся со внуком беды, дед Яша ушёл в мир иной фын дейм гройсн вэйтык.
       ...Как прожил Марк Литинский десять лет заключения в советской тюрьме, потеряв семью, всё нажитое, любимого деда? Не имею никакой информации и нам с читателем придётся об этом только догадываться. Родители, как могли, пытались скрасить ему это тяжелое время, но их возможности были более, чем скромными.
Марк, тем не менее, выстоял в борьбе за своё выживание. Вернулся он домой, когда его семья (родители и младшая сестра со своей семьёй) спешно упаковывали багаж для выезда в Израиль. Оставаться в Узбекистане в самом начале девяностых уже было небезопасно. Ценою невероятных усилий через месяца четыре Марик тоже отбыл в страну обетованную на воссоединение с родными.

                Ближний Восток – дело тоже тонкое.

     ... Здесь его шансы как бы выравнялись: ведь все приехавшие в Израиль начали жизнь с чистого листа. Не имевший толком ни образования, ни хоть сколько значимой  профессии, Марик начал «пахать» на хозяина –израильского араба по имени Исса – в столярном цеху. Щуплый, но жилистый и хваткий работник выполнял самую тяжелую и малооплачиваемую работу: грузил пиломатериалы, подносил дверные полотна, а то и целые блоки весом значительно больше собственного. Тут и пригодилась врождённая сноровка Марика к рукоделью – через год он уже работал на станке.
Вскоре хозяин Исса, отметив расторопность рабочего,  сделал его старшим по смене. К тому времени Марик стал разбираться в чертежах, разобрался в технологии, а уж с людьми разбираться его научила жизнь. Параллельно этому стала налаживаться и личные отношения. Не богатырского телосложения Марик, тем не  менее, привлекал женское внимание. Бэлла была на восемь лет моложе его, уже состояла в неудавшемся браке, имела свою небольшую квартирку. Хлебнувшие бед в прошлой жизни Бэлла и Марк зажили обычной, спокойной и только поэтому для них счастливой жизнью.
     ... Тут небольшое лирическое отступление. Верит ли читатель в роковые, неизбежные обстоятельства, предписанные человеку свыше? Я – не очень. Верю в предначертания судьбы, волю провидения... Но, чтобы только рок и никаких вариантов?  Too much… Хотя Марик с его судьбой заставляет меня колебаться в своих убеждениях. Судите сами. Из-за чего произошёл первый обвал в его жизни? Из-за чужой, совершенно незнакомой, безразличной ему пассажирки в такси. Так вот, во второй беде, свалившейся на голову Марика Литинского в Израиле, был тот же шерше ля фам, то есть женский след.
       А случилось следующее. У хозяина Исса была ещё мастерская, где изготавливались художественные поделки из дерева. Закончившая в Союзе художественное училище, Бэлла работала до сего времени секретарём в каком-то офисе. Марк, тогда уже вошедший в определённое доверие к Исса, попросил того взять Бэллу в цех оформителем. Естественно, что работу по расписке деревянных поделок она выполняла хорошо и Исса нанял её на постоянной основе. Таким образом Марик сам сотворил беду на свою голову.
Исса понравилась и работа Бэллы и сама Бэлла. Здесь Марк становится помехой для вожделенных желаний хозяина. Найти поводы для придирок , а затем и причину для увольнения неугодного работника – дело плёвое. Тогда большинство русских эмигрантов в подобных шарашках работали на птичьих правах, безо всякой юридической защиты.  Марик не понимал причины такого резкого поворота событий – устроиться на новую работу в Израиле, когда тебе уже под пятьдесят... Пришлось переживать это время на одной, хоть и неплохой, зарплате Бэллы.
Дальше – больше. Марик начал замечать, что его любимая женщина стала грустной и замкнутой. Несколько раз он заставал её плачущей. На расспросы мужа отвечала уклончиво и замыкалась ещё больше. Вскоре между супругами состоялся резкий, нелицеприятный разговор. Бэлла упрекнула мужа в несостоятельности, даже в предательстве. Занятый переживаниями о своей персоне, он оставил её наедине со всеми проблемами текущей жизни. Здесь она проговорилась о главном, что явилось следствием её беды и их непонимания. Всё это время Исса настойчиво домогался взаимности красивой женщины. Этого не происходило, но темпераментный араб упорно добивался своего. Наконец, он прибег к своему главному аргументу. В прошлый шаббат  Исса известил мастера-оформителя, что из-за сокращения заказов нужды в её услугах не будет...
        Марик шел в офис хозяина Исса вовсе не для скандала или ругани. Он помнил добрые отношения, которые сложились у него с хозяином прежде, и на этом фоне хотел попытаться усовестить «властителя».
     ... Исса допустил ошибку, которая дорого обошлась и ему и Марику. Вместо того, чтобы приказать своим подшефным выставить прочь непрошенного гостя, он решил сделать это лично. Надо сказать, что был Исса довольно массивного телосложения (отчего работники за глаза называли его «хобот»). Схватив Марка за шиворот и за зад, он поволок того к выходу, попутно наделяя болезненными и, более того, унизительными пинками. В извивающемся под руками Исса Марике проснулся давно казалось бы забытый дух батыра. Уже не помня себя и не контролируя свои действия, Марк на уровне генетической памяти из далёкой спортивной юности «достал» подбородок Исса «двойкой» ( боксёрский термин - сдвоенные концентрированные удары левой и правой рукой). Потерявший равновесие Исса рухнул всей массой тела на пол, глухо стукнувшись головой об бетон.
     ... Повторилась история пятнадцатилетней давности. От развившейся в результате ушиба в мозгу гематомы толстый Исса попал в реанимацию и его тоже долго вытаскивали с того света. Марка моментально и наглухо «закрыли». Случайному бытовому эпизоду был придан политический подтекст. Работавшие в столярном цеху арабы устроили манифестацию с антизраильскими лозунгами. Нашлись свидетели того, что Литинский угрожал убить хозяина за то, что тот его уволил. При этом выкрикивал в адрес добропорядочного Исса оскорбления рассистского содержания. На суде обстоятельства складывались таким образом, что шестидесятикилограммовый Марк набросился на бедного стокилограммового Исса и избил его до полусмерти. Защищать особо Марика было некому (дед Яша давно умер), да и незачем. В это время было очередное обострение арабо-израильского конфликта и «пятая колонна» местных арабов вела себя весьма агрессивно. На ком, как ни на таких, как Литинский – из Союза, с криминальным прошлым – было проявлять политкорректность и высшую справедливость!
    ...Марик получил свои уже ставшие привычными двенадцать лет – за бандитское нападение с отягчающими обстоятельствами.

                «Нещоснык»
     или          «  Як бiдному женитися, то нiч мала»  (украинская пословица).

           Приходится доверять поверьям, которым, казалось бы, никакого логического объяснения нет. В данном случае речь идёт о древнем еврейском правиле: два родных брата не должны брать в жены родных сестёр. Обратите внимание: кровным родственникам – кузенам, троюродным родичам – можно, а вот сдвоенным парам – нельзя. И нарушившим это правило, как говорил герой комедии Леонида Гайдая, - кердык.
Именно такое «смешение кровей» по-еврейски произошло в роду нашего героя. Любимый дед Яша со своим братом Исрулом женились на двух сёстрах. Ничего хорошего из этого не вышло (как и полагало древнее правило): в обеих семьях при трагических обстоятельствах погибли старшие и единственные сыновья. Остались только дочери. Оплакивая утрату любимых сыновей две сестры называли безвременно ушедших «нещосныками» - слегка искажённое украинское слово, от которого исходила печаль и безысходность. Отсвет роковой неизбежности лёг и на судьбу Марика - последнего из этого рода мужчину...
       ... Шли годы. Литинский отбывал срок почти в полной изоляции. Отец умер через год. Марику не разрешили проводить родителя. Приехавшая из Штатов сестра определила мать в приличный дом для престарелых где-то на Севере. Видеться с матерью Марку не позволяли. Единственными людьми из близких, кто посетил его были гражданская жена и сестра. Через пять лет Бэлла уехала куда-то в поселение, там найдя свою судьбу. Ещё через три года умерла мама. Марик и с ней попрощаться не смог...
        Все девять лет этого строжайшего тюремного режима сестра Мира засыпала правоохранительные инстанции прошениями о помиловании брата. Тщетно. Лишь на десятый год отсидки, когда у Литинского резко обострилась давняя проблема с лёгкими, откуда-то с самого верха пришел положительный ответ о помиловании. Дело было в сентябре перед началом еврейских новогодних праздников. Мире очень хотелось встретить брата и провести с ним этот месяц. Чего уж говорить о Марке, здоровье которого всё ухудшалось.
Но у чиновников свои правила, своя процедура. Кроме того, перед Рош -А -  Шуна есть другие, более важные заботы, чем желания закоренелого зэка: сидел десять лет, посидит ещё месяц. Марик должен был выйти на свободу первого ноября. Именно на это время Мира с её мужем купили билеты на самолёт из Бостона в Тель Авив.
Увы, билеты пришлось поменять. Марик умер в тюремной больнице, не дожив две недели до своего освобождения. Умер как раз в тот день, когда Б-гом избранный народ праздновал свой самый радостный праздник Торы – Сымхес Тойры.
Четыре последних дня его жизни рядом с ним денно и нощно была его сестра Мира. Он и умер, едва заметным движением пальцев сжав руку единственного в этом мире родного человека. Вот тут-то гуманные чиновники проявили завидную оперативность. Марик был посмертно досрочно на две недели «освобождён» от тюремного заключения. Одновременно его сестре была предоставлена удивительная привилегия – одной без помощи администрации заняться погребением брата.
      Не открою ничего нового сказав, что по еврейскому обычаю в Израиле погребение должно состояться в тот же день. Выполняя волю покойного, Мира устроила всё, чтобы Марик покоился рядом с отцом и матерью в далёком (по Израильским меркам) Назарете. Но вот помочь с перевозкой праха туда сердобольная администрация отказалась.
Доведенная до отчаяния Мира, прибегла к крайней мере воздействи на чиновников – к шантажу. С присущим ей яростным темпераментом она заявила:
           -  Хаверем! Я свой долг перед своим Мариком выполнила – проводила его в лучший мир. Если вы не поможете мне перевезти тело бедного брата в Назарет, выполнить его завещание и похоронить рядом с мамой сегодня до одиннадцати часов вечера, как того требует закон, я немедленно уезжаю в аэропорт и пусть брат остаётся у вас и на вашей совести!!

      ... Похоронили Марика в Назарете рядом с могилками мамы Жени  и папы Хаима. Было девять часов вечера. Вышла луна и залила мёртвым светом погост. Стоящие в лунным сиянии памятники суровой стражей провожали Марика в последний путь. Кроме гробовщиков, рабая и Миры в процессии участвовал один лишь человек – мамин сосед, тоже приехавший в Израиль из Ташкента. Марик мирно лёг в священную землю  недалеко от места, где две тысячи одиннадцать лет тому на свет появился еврейский малыш, своим рождением так повлиявший на судьбы мира...
      ... Путаный человек прожил путаную жизнь в этом запутанном мире. Он родился в день самого большого, главного праздника своей страны; он умер в день самого весёлого праздника своего народа. Увы, сама его жизнь праздником не вышла.
 Поди, распутай....