Ну вот, снова в рейс. Настроение – никакое. Всё бы хорошо, да только отход из Ленинграда – 25 декабря, в канун Нового года. И так на берегу бываешь редко и недолго, и далеко не каждый новый год встречаешь дома. Но что бы вот так – уходить в рейс, когда все вокруг пребывают в радостной предпраздничной суете, в предвкушении волшебной новогодней ночи, в ожидании Деда Мороза и прочих чудес? Да, непроста моряцкая жизнь…
Делать нечего – собираю чемодан. И кладу в него, кроме всего прочего, бутылку шампанского, на всякий случай разместив её поглубже среди прочего скарба. Почему так? Всё просто, 1988 год – в стране разгар антиалкогольной компании: на местах, как всегда, «перегнули», и вот - через проходную порта уже и бутылку пива открыто не пронесёшь. Впрочем, в вещах, как правило, не рылись, а сканнеров и рентгеновских аппаратов тогда ещё не устанавливали. Словом, прошёл.
Через 2 часа отход, и на борт поднимается так называемая «комиссия», состоящая из пограничников, сотрудников таможни и санитарного врача, всего - человек пятнадцать. Встреча такой «комиссии», которая всегда приходит на приход и отход судна загранплавания в советских портах, и её пребывание на судне - это целый ритуал. Вообразите: на причале появляются хмурые люди в форме, вид которых должен заставить трепетать членов экипажа и заставить их тут же во всём признаться: выложить контрабанду и компромат друг на друга. (Такая напускная строгость срабатывала особенно в отношении тех моряков, которые всегда готовы поделиться своими наблюдениями с органами. Похоже, и в этот раз не обошлось без такого вот неформального общения.) Членов комиссии встречают и ведут в столовую команды, где на столах лежат необходимые для прохождения формальностей бумаги. Все садятся за стол, с многозначительным видом перебирают и штампуют документы. А тем временем в кают-компании полным ходом идёт сервировка стола: подаются все имеющиеся деликатесы (а ими очень скупо тогда снабжали суда), обязательно – выпивка, заграничные сигареты, кофе – всё из капитанских «представительских». *
Проходит минут пятнадцать, ставится последний штамп, и таможенники с пограничниками вопросительно смотрят на капитана, который находится здесь же, рядом.
- Ну, что ж, прошу к столу, - капитан встаёт, и взмахом руки приглашает присутствующих пройти в кают-компанию.
Как бы нехотя, делая вид, что не ожидали, и что, дескать, стоит ли терять время, с полупрезрительной ухмылкой, с показным равнодушием и с чувством одолжения, - мол, пресыщены мы всем этим, - неспешно переваливаясь с ноги на ногу, группа следует в направлении, указанном капитаном.
Дневальная и буфетчица в накрахмаленных передниках поправляют белоснежные скатерти, окидывают взглядом стол, заученными движениями раскладывают салфетки, и застывают в готовности немедленно угодить «дорогим гостям», которые вот-вот должны явиться.
Ещё мгновение, и томная кавалькада вваливается в кают-компанию. Рассаживаются. Услужливые руки наполняют рюмки-бокалы-стаканы присутствующих. «Ну, поехали…» - говорит кто-то, и начинается обыкновенное застолье, длящееся часа полтора-два, после чего, перед тем как сойти на берег, каждый член комиссии получает пакет с «сувенирами»: сигаретами, календарями и прочими заграничными «штучками».
Нечто похожее можно наблюдать ещё в некоторых портах Африки и Латинской Америки, и в российских портах в этом отношении с советских времён изменений практически не произошло.
Для сравнения: в портах большинства государств ничего подобного, описанного выше, просто не может быть. С приходом, и на отход судна, прибывает агент, один, и все формальности занимают минут десять. Каждый час простоя океанского судна стоит огромных денег, но кто их в России считает?
Ну вот, а в этот раз, перед тем как обрадовать экипаж своим присутствием за столом в кают-компании, от основной группы отделились три офицера таможни и проследовали наверх, на палубу, где располагались каюты комсостава. Куда идти они знали, а потому шли целенаправленно, «по наводке», - в мою каюту. Вот тут-то и нужно вспомнить тех парней, которые в порыве борьбы за чистоту рядов, успели шепнуть бдительным органам, что у 3-го помощника капитана в каюте стоит бутылка шампанского. И она действительно там стояла - под столом, куда, выложив из чемодана, я её определил, намереваясь в новогоднюю ночь откупорить, и встретить, таким образом, Новый год посреди океана. Прятать бутылку не было смысла: по таможенным правилам через границу разрешено провозить 1 литр крепкого и 2 литра лёгкого алкоголя.
- Это что такое? – ревёт один из таможенников, первым заглянувший под стол, - скрываете от таможни спиртное?
- Нет, - отвечаю, - как видите, бутылка не спрятана, а открыто стоит. Разве так прячут?
- Ну, это мы сейчас посмотрим! Начинайте! – командует своим коллегам раскрасневшийся офицер. Видимо, он – старший.
И началось… Грубыми и бесцеремонными движениями выкинуты из шкафов и тумбочек все вещи и принадлежности, постель перерыта и перещупана, мусорная корзина высыпана на палубу. Ничего нет. Тогда таможенники вооружились отвёртками и стали откручивать подволок. Там тоже ничего, что могло бы их заинтересовать, не оказалось. В бессильной злобе и буквально скрежеща зубами «старший» произнёс: «Не в последний раз встречаемся…», намекая, что они уж позаботятся, чтобы в следующий раз не уйти из моей каюты с пустыми руками. Однако, следующего раза ждать не пришлось. Проинформировав администрацию судна о том, что по таможенным нормам претензий нет, таможенники, тем не менее, поставили на вид, что 3-й помощник капитана нарушил приказ Начальника пароходства о запрете проноса на суда спиртных напитков. Посоветовавшись с Первым помощником капитана** на тему «как бы наказать этого прохвоста (меня, то есть)?», они приняли на их взгляд мудрое, а для меня действительно уничтожающее решение – списать с судна за нарушение постановлений Партии и Правительства*** со всеми вытекающими последствиями.****
Но судно-то на отходе. Оформить нового члена экипажа займёт, как минимум, несколько часов, а без штурмана капитан наотрез отказался выходить в рейс, и, вообще, он заступился за меня, понимая всю абсурдность надуманных обвинений. Пообещав, впрочем, «комиссии» примерно меня наказать, за чем впоследствии проследил первый помощник.
… Перевели дух, вышли в море. И уже на следующий день проводится собрание экипажа, на котором меня клеймят, на чём свет стоит: положил, дескать, "пятно" на своих друзей, проявил политическую незрелость, опозорил звание комсомольца, и так далее, и тому подобное.
… А бутылка шампанского продолжала стоять в каюте.
Шесть дней пролетели быстро. Прошли Балтийское море, Датские проливы, Северное море, пролив Ла-Манш, Бискайский залив, и оказались в Атлантическом океане - как раз в новогоднюю ночь.
По окончании вахты на мостике, в 23:59, звоню в машинное отделение, 4-му механику, вахта которого также подходила к концу, и предлагаю выпить-таки злополучную бутылку. Он радостно соглашается. Спускаюсь с мостика, подхожу к каюте, а она настежь открыта (хотя перед моим уходом на вахту запиралась на ключ), и только дверь покачивается в такт качки. Шампанского, конечно же, нет. Подходит 4-й механик, и мы оба грустно глядим друг на друга и на то место, где ещё совсем недавно стояла бутылка.
- Ладно, не горюй, - пытается ободрить меня 4-й механик, - Пойдём!..
- Куда? – разочарованно спрашиваю я, но уже в следующую секунду он буквально вталкивает меня в одну из соседних кают. А там… дым коромыслом: на столе бутылки с водкой, коньяком, наливками какими-то самодельными, под столом – нестройные ряды уже пустой «тары». Всё правильно – праздновать начали «по Москве», и вот уже 4-й час идёт встреча Нового года. Весело!...
Утром, слегка помятый и задумчивый, выхожу на ходовую вахту. Смотрю вперёд. Хмурое небо, моросящий дождь, крупная зыбь, нос парохода то проваливается в подошву волны, то взбирается на её гребень – неприветливо встречает океан. Выхожу на крыло мостика. Солёные, холодные и одновременно жгучие брызги впиваются в лицо, заливают глаза. «Капли на лице… Может, это дождь, а может, плачу это я...» - вспоминаются слова и мелодия известной песни Юрия Шевчука. Солёные струйки дождя, солёные россыпи океана, солёные капельки слёз – всё перемешалось.
Наступил 1989 год. Сколько всего впереди – неизведанного, заманчивого, влекущего, радостного и горького, высокого и, увы, низкого, хорошего и не очень. *****
Есть, что вспомнить. Будет, что написать…
* Представительские – это, как правило, импортное спиртное, кофе, чай, конфеты, сигареты, колбасы и т.д., которые в советское время выдавались капитану перед рейсом в ограниченном количестве для выполнения представительских же функций в зарубежных портах. Поскольку ничего подобного в советских магазинах никогда не было, граждане страны не только не пробовали этих заморских диковин, но даже и не подозревали об их существовании. Поэтому слово «представительские» на судне произносилось с придыханием, сопровождалось выделением слюны и последующим непроизвольным глотательным движением.
Из впечатлений тех лет: на стол для «комиссии» подавался растворимый гранулированный кофе, я давно мечтал его попробовать, но, поскольку он был предназначен не для меня, этого не удавалось сделать. Тогда и порошковый-то кофе было не достать. Жестяная банка, 100 грамм, стоила 6 рублей, и считалось, что повезло, если перед каким-нибудь праздником, 7 ноября, например, удавалось купить продуктовый набор, в котором была заветная банка и всякая ерунда «в нагрузку» - горох, перловка и что-то ещё. Однажды, в Гамбурге, на судно, как всегда при выходе из порта, прибыл лоцман. «Would you like tea or coffee?» – будучи вахтенным помощником капитана, произнёс я заученную фразу, провожая лоцмана на навигационный мостик. «Nothing…» - отказался лоцман. И закурил ароматическую сигарету, дым от которой хотелось вдыхать полной грудью. (Разве таким приятным может быть табачный дым?) Через пару часов лоцманская проводка по реке Эльба закончилась, лоцман сошёл на катер, дым рассеялся… А поднос с кофе и чаем почему-то всё ещё стоял на мостике. Неужели забыли унести? С плохо скрываемым волнением я подошёл ближе, не спуская глаз с банки, изнутри которой манили золотисто-коричневатые гранулки. «Но ведь лоцман же кофе не пил. Значит, можно мне за него» - оправдывал я своё неукротимое желание попробовать, наконец, этот напиток. Размышлять было некогда: пароход выходил в Северное море, навигационная обстановка сложнейшая – тут не до кофе. Поэтому всё произошло молниеносно: открылась крышка банки, чайная ложка подхватила гранулы и высыпала их в кружку, в которую тут же полился кипяток, добавился сахар, всё взболтнулось, и … «Штурман! Точку!» - заорал капитан, не увидев на навигационной карте текущего местоположения, которое должно было быть мною определено и нанесено на карту. Я поперхнулся, и как ошпаренный, в прямом и переносном смысле, кинулся на крыло мостика, где, определяя пеленги на маяки, прерывисто дышал, стараясь задержать морозный воздух в обожженном рту. Тогда, в конце восьмидесятых прошлого века, ещё не было ставших сегодня уже привычными приборов, позволяющих в любой момент времени определить местонахождение объекта с точностью до нескольких метров: GPS и ГЛОНАСС существовали только в теории. Кстати, теория ГЛОНАСС <глобальная навигационная спутниковая система> была темой моего дипломного проекта в Макаровке <Государственная морская академия им адм. С.О.Макарова>.
** Должность «Первый помощник капитана» – это такое изобретение советских товарищей, которые к любой группе, отбывающей заграницу, приставляли людей «из органов». А, поскольку, экипажи судов загранплавания на постоянной основе выходили в зарубежные рейсы, то для политруков-комиссаров ввели вот такую штатную должность. Вообще, помощник капитана на торговом судне (старший, второй, третий, четвёртый) – испокон веков штурман, а здесь появился «первый» - и кто он?. Вот такая незадача…
*** Постановление ЦК КПСС («О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма») и Постановление Совмина СССР N 410 («О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения») от 7 мая 1985 года, и Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения» от 16 мая 1985 года.
**** А последствия таковы: списание с судна означает неминуемое увольнение из пароходства, потеря заграничной визы, прочие неприятности – словом, ломается судьба, теряется профессия, и жизнь идёт кувырком.
***** Работал я на этом судне (т.х. "Улан-Батор") в 1988-89 годах 3-м помощником капитана. В 1988 году ходили в рейс: Ленинград - Бремен (Германия) - Антверпен (Бельгия)- Роттердам (Нидерланды) - Кристобаль (Панама) - Кальяо (Перу) - Коринто (Никарагуа) - Акахутла (Сальвадор) - Колон (Панама) - Бремерхафен (Германия) - Ленинград. В 1989 году судно поставлено на линию Балт-Америка (Ленинград - порты восточного побережья США). Тогда оно было ещё почти новое. Капитан: Владимир Кудрявцев - интеллигентный, порядочный, высокообразованный профессионал. В ту пору социалистических соревнований между экипажами судов, мы, под его руководством, по результатам 1988 года, заняли первое место по Балтийскому морскому пароходству, за что получили "награду" (читайте внимательно, и не удивляйтесь - так было на самом деле!) - возможность одному, по выбору экипажа, члену команды приобрести без очереди, но за свой счёт, автомобиль "Жигули" первой модели ("копейку"). И вот, по окончании очередного рейса, в актовом зале здания БМП происходит собрание экипажа, где, среди всех прочих, поставлен вопрос о выборе того самого "счастливчика", которому предоставят возможность купить автомобиль. Тут же поднимается рука, и ... услужливо-подобострастно звучит имя Первого помощника капитана. Не знаю, как бы я в этой ситуации поступил сейчас: всё же жизненный опыт даёт о себе знать. А тогда, с юношеским максимализмом, но совершенно искренне, я тоже поднял руку и сумел убедить экипаж в том, что справедливо было бы выбрать Второго (грузового) помощника капитана - Сергея Бульонного, поскольку в большинстве своём именно его стараниями по надлежащей, безаварийной и сохранной перевозке грузов нам удалось победить в соцсоревновании (это действительно так, и я уверен в этом до сих пор). Чем кончилось дело? Ничем: 2-й помощник за время отпуска так и не смог преодолеть бюрократические преграды на пути к оформлению заветного талона на посещение автосалона, а после следующего рейса ему заявили, что срок получения автомобиля уже прошёл. Что касается меня, то на этом судне (относившемуся к неофициальной категории "белых пароходов") я больше не работал, а был переведён на те, что попроще. Можно догадаться почему...