Поехать в круиз по трём странам в командировку мне выпало только однажды.
Случилось это в конце девяностых годов, когда я работал в крупной компании сетевого маркетинга, продающей в Советском союзе продукцию американской марки Neways.
Нет, я не приставал к знакомым и родственникам с мазями, бальзамами, чаями и прочими эксклюзивными целительными снадобьями. Мне повезло быть нанятым по объявлению на чудесную должность главного редактора двух редакций. Одна редакция делала корпоративную, как сейчас принято говорить, газету, а вторая выпускала книжки, брошюры и листовки. Чудесная работа для поработавшего уже по специальности выпускника журфака МГУ. Ну и зарплата была, пожалуй, лучшей в моей жизни.
Должностные обязанности давались мне легко, как Моцарту клавесин. Я кружил на крыльях успеха над возникающими проблемами. Это был Эдем моей биографии, и даже в семейных воспоминаниях этот период отразился светлой полосой памятных благодатей.
Главой русской ветви этой американской сетевой компании была Фаина.
У Фаины был штатный помощник, звали его не помню теперь как, но живой образ его остался у меня перед глазами. Что-то такое очень старательное, несчастное и руководящее одновременно. Власть свою высказать он напрямую не имел права, но она подразумевалась, особенно над обладателями штатных должностей компании. Нас, работающих на окладах, было совсем немного, человек пятнадцать, а основную массу составляли десятки тысяч дистрибьюторов, которые получали товар со склада или от своих руководителей ветвей и из рук в руки передавали по маркетинговым цепочкам конечным потребителям.
И вот, в одно из блаженных мгновений моего творческого порыва в работе над газетой «Успех», я ощутил судьбоносное прикосновение мужской ладони на плече.
- Гх-х… Привет. Да, это я. У меня к тебе две новости. Не надо. Не надо грубости. Обе хорошие. Одна от Фаины лично. Во-первых, ты едешь в круиз за счёт компании. Будешь фотографировать и потом опубликуешь в газете. Да вот так, просто повезло тебе. Заработал. Мы следили за твоими успехами. Да ладно. Это ясно, надеюсь. Новость вторая, это просьба. Ерунда просто. Да просто фигня. Вот пакет взять с собой. Да, вот этот. Нисколько не тяжёлый, кила на три, не больше. В Хайфе отдашь человеку, который в порту на выходе будет держать карточку с цифрами 137 – и всё. Нет, отказаться от пакета нельзя. Иначе отказываешься от всего. Да всё нормально, ты посмотри, что в пакете, тут всё наше, от компании, ты ж сам всегда хвалил в газете, всё просто. Вот чай для омоложения. Для себя, в смысле – для тебя. Вот лосьон – чисто мужское, тоже для личного употребления. Вот, посмотри, еще Илиминатор. Это вообще просто – что тараканов травить, что рану обработать, аптека, сам знаешь! Ну и вот еще пять емкостей… Да нет, послушай, никто никого не заметёт. Главное – это ты всё взял для себя, это если вдруг на таможне кто спросит. Ну чё ты, ну чё ты сомневаешься. Чё там сомневаться! Взял, повёз, отвёз, отдал – и все дела. Может быть, ты думаешь, что там ртуть или фигня какая-то? Вот сейчас отхлебну из любой бутылки, честное слово! Или, может быть, командировочку отменить? А то вот эти несчастные дистрибьюторы костьми легли, чтобы войти в делегацию! Только двести сорок человек из пятидесяти тысяч! И всего восемь человек от администрации! Восемь! И ты среди них! Я сам не еду! Сказала, не заслужил пока! Ты понял, или я пакет забираю? Не забираю? Всё запомнил?
Он ушёл, я вытряхнул содержимое пакета на свой большой стол и рассмотрел бутылочки и тюбики со всех сторон. Всё было почти что невинно. Лишь появилась слабая тремула насчёт того, что всё это сделано в США, а я через Советский Союз повезу это в Израиль. Но уже через пару минут я уверенно собрал все упаковочки обратно в пакет. Халява будущей поездки запросто перевесила какой-то там ерундовый риск перевоза чисто гигиенических средств из одной страны в другую. К тому времени я уже ездил в Болгарию и в США и теперь готов был открыть дверь в очередную страну просто левой ногой.
Первым объектом нашей поездки был благословенный Кипр. Что тут говорить для тех, кто бывал на этой чудной земле. Что тут писать для тех, кто еще не был здесь… Таверны, рестораны, отели, такси, лекции американского президента нашей компании с пирса для стоящих по пояс в воде, потому что помещений для двухсот пятидесяти человек в те годы не было… Вот здесь вышла на берег Афродита. Вот ваш отель. Вот ключ. Завтра на планёрку на такси. Всё это, как сказочное арпеджио на арфе. Как будто во сне. Но всё это было наяву! Всё это было реальностью, даже очень не хилые командировочные, а еще и зарплатру на родине никто не отменял!
В назначенный день отвезли нас в порт Лимассола и мы поднялись на белоснежный морской лайнер для трёхдневной поездки по маршруту Кипр-Израиль-Египет-Кипр. Конечно же, в моём чемодане был и пакет, полученный от помощника нашей русской президентши. Отдать бы его поскорее! Почему именно мне выпала эта курьерская "честь"? Конечно, обязали того, кто сам был обязан! Вот сравнить – круиз по трём странам – и каких-то три кило жидкостей для гигиены. Но почему я? Вот, хотя бы, Алексеев. Сколько я ни подкатывал к нему в разговоре про перевоз продукции компании в Израиль, он уходил от разговора сразу и далеко, будто и не понимал, о чём речь. Скорее всего, только мне и дали эти, как уже принято было говорить в компании, продукты. Ну и ладно. Делов-то.
Белоснежный лайнер отчалил взял курс в открытое море в сторону Израиля..
Утро нового дня подарило мне новое открытие. Став в очередь в коридоре пред музыкальным салоном, где уже «банковала» бригада израильских особистов, я понял, что сойти на берег будет можно только после какой-то разговорной процедуры. Но скрывать от насторожённых русскоговорящих евреев мне было нечего, я быстро и честно «отбрехался», получил вложенную в паспорт бумажку с парой слов и каким-то штампом и пошёл собираться. Так же быстро получали добро на сход и большинство дистрибьюторов. А вот сетевые женщины-«маршалы», держатели огромных разветвлённых сетей сбыта,с фамилиями типа Фишман, Шейхман, Кацман, Цукерман и т.п. вдруг все стали несходными на свою историческую родину. И никто не заикнулся спросить их о подробностях такого приговора. Разгадывать эти еврейские загадки мне было недосуг.
Человек пятнадцать этих непререкаемых ранее авторитетов заперлись по своим каютам и на сутки сохранили молчание. Казалось бы, свои в доску по происхождению вдруг стали совершенно нежеланными, незваными гостями, опасными невъездными персонами. Тут я понял, что в головах этих малорослых невзрачных ребят паспортного режима, одетых в потёртые джинсы и в застиранные рубашки с короткими рукавами есть чуть больше информации, чем в большом вычислительном центре.
Но, как бы там ни было, мне эти невысокие и простые с виду аиды дали, как говорили на военно-морском флоте, добро на сход. Чтобы потом не мельтешить, я вынул пакет для передачи из чемодана – и пошёл к трапу с двумя вещами в руках. В левой – пакет, в правой – чемодан.
Ступив на шкафут, я ощутил обжигающий зной. На смену прохлады каюты и коридоров пришла дикая жара, которая отключила всяческие размышления. Все впечатления ограничились зрительными образами. Вот трап. Ступени. Вот бетон причала. Прошёл по бетону метров сто пятьдесят. Вот израильские гэбэшники. Я шёл в первой десятке спустившихся на причал, до заветного шлагбаума оставалось метров пятнадцать. А там уже, хотя и вдалеке, виднелись автобусы с обещанными кондиционерами. Поскорее бы.
Но вдруг стриженый паренёк в джинсах что-то отрывисто крикнул постовому у шлагбаума и тот быстро опустил железную трубу. Из наших людей пока так никто и не вышел на свободную от таможни территорию. Крикнувший развернулся в сторону нашего корабля и прикрыл глаза ладонью от палящего солнца, вроде бы изучая подробности.
Глядя на израильского гэбэшника, я перевёл взгляд на то, что привлекло его внимание.
Такой западни я не мог предвидеть даже в кошмарном сне. На какое-то мгновение мне даже стало прохладно, почти холодно.
На моём пакете, вручённом мне в Москве, с двух сторон на сером фоне алели красные розы, неживые, рисованные, вычурно яркие. Теперь я наблюдал пару сотен копий таких же иллюстраций! Они, эти картинки на пакетах, текли извилистым удавом от шкафута на трап, с трапа на бетон причала, потом вдоль стоящих ограничителей с красной полиэтиленовой ленточкой… Все сходящие с нашего корабля несли такие же пакеты, как у меня! И во всех пакетах, скорее всего, были типовые наборы «для личного применения». Четверть тысячи одинаковых пакетов! Тут бы слепой прозрел безо всякого божественного лечения. Ну и конечно же, израильским специальным ребятам даже не потребовалось особой сообразительности, чтобы приложить кое-что к носу, как говорили в Одессе.
Израильский парень снова крикнул что-то своим, раскинув руки. Пять человек разомкнулись в своей жидкой шеренге, уже категорически отрезав нам выход в город. Старший, который кричал, начал махать коллеге на трапе, чтобы тот вывел всех на причал. Хвост делегации постепенно стёк с трапа и змеёй скукожился на бетоне причала. Старший еврей снова побежал к голове нашей очереди и приказал первым показать содержимое пакетов. Вынимая упаковки и наспех знакомясь с этими пластиковыми бутылочками, чудак в потёртых джинсах быстро совал свой нос и в другие пакеты, ткнул палец и в мой, я показал, он побежал дальше, уже через одного, потом через пять, потом через десять… Потом он показал поднятые скрещенные предплечья представителю на верхушке трапа. Тот закрыл корабельную дверь, откуда мы выходили, и стал на нижних ступенях трапа непреодолимой преградой для входящих и выходящих.
Зной стал невыносимым. Во-первых, все оказались в непривычной температурной среде. Ну и, конечно же, атмосфера накалялась вдвойне из-за градуса ужаса двух с лишним сотен советских граждан, которых оптом взяли за жопу добросовестные еврейские таможенники.
Супругов Свешниковых, стоящих первыми в очереди к шлагбауму, увели в серую будку на разборы. Очередь млела под ярилом, не имея никакого шанса ни на какую тень. Минут через двадцать из будки вышел супруг четы, Николай, врач-терапевт. Он ничего не ответил на крики из очереди, молча приложил ладонь ко лбу и стал высматривать кого-то в очереди.
В тишине, прерываемой порывами лёгкого ветра, раздались шаги по бетону. Из середины очереди к серой будке у шлагбаума шли две женщины – президентша русского Ньювейса и её дочь. Они шли сначала просто так, но постепенно перешли как бы на строевой шаг, и к будке подошли чуть ли не угрожающим парадом.
Остановившись и выслушав вопросы джинсовых гэбэшников, эти две дамы будто по команде подняли правые кисти на уровень головы (видимо, сказалась генетика) и, помогая себе чуть ли не синхронной жестикуляцией, стали объяснять местным спецам, насколько они не правы.
Это был почти эстрадный номер, равного которому я не увижу уже никогда. Одна говорила одному на иврите, другая другому человеку на русском, обе на высоких нотах обиженных и оскорбленных. Жестикулируя кистями правых, свободных рук, они то вскидывали указательные пальцы в небеса, то размахивали ими на уровне живота справа налево, то угрожающе тыкали ими в бетонный пол причала.
Держа в руках такие же пакеты с розами, как у всех, как и у меня, они одна за другой доставали из своих пакетов упаковку за упаковкой, показательно отвинчивали пробки, вскрывали вакуумную фольгированную упаковку – и отправляли в горло глоток-другой каждого препарата. Затем они протягивали бутылки служивым и предлагали последовать их примеру.
Внезапно арии наших представительниц кончились. Израэльтяне у шлагбаума отстегнули с поясов рации и вступили в оживлённые диалоги со своим руководством.
Указательный палец одного из держиморд ткнулся точно в мою сторону, просто так, походя, для примера, вероятно. Говорящие в рации не скрывали своего субъективного отношения к нашей делегации. Они кричали в голос, доказывая, вероятно, что раскрыт величайший заговор против фармацевтики Израиля. Вдруг они замолчали, выслушивая команды сверху. Что-то изменилось в ситуации, даже обиженная тональность разговоров израэльтян между собой. Свободные от завершившихся диалогов таможенники рассредоточились вдоль очереди и указали точку, куда следовало сложить наши пакеты. Один из них взял пакет с красными розами, поднял над головой и трижды ткнул пальцем вниз, исключая непонимание дальнейших действий.
Прошло уже около часа нашего пребывания на священном, вероятно, бетоне. Все взмокли от жары, некоторые пожилые дамы сели прямо на бетон и, закатив глаза, размахивали перед носом кто брошюркой компании, кто портмоне, кто просто ладонью. Лица горели от многократной порции ультрафиолета, и моё не было исключением.
Через пару-тройку минут на бетонном причале порта Хайфа выросли две почти одинаковых пирамиды. Это были горы одинаковых пакетов с рисованными розами на сером фоне.
Вскоре под безжалостным солнцем пластик пакетов потерял исходную форму, обмяк в предчувствии плавления, и контуры бутылочек проступили сквозь покрытие.
Беспрерывно отзываясь на вызовы рации, ближний ко мне израэльтянин, услышав очередную команду с того конца эфира, дал резкий утвердительный ответ и с перекошенной физиономией с размаху бросил рацию в кучу наших пакетов. Он что-то сказал своим, все молчали и потупили взгляды. Затем существо женского рода из числа этих «встречающих» сначала дала команду человеку на шлагбауме, а потом зло крикнула что-то началу очереди и махнула рукой в сторону города. Начало очереди пересекло заветную границу и направилось к автобусам. Кто-то осмелился приблизиться к пакетам. Кажется, это был Костя из Шахт, руководитель довольно большого дистрибьюторского куста. Его немедленно обложили понятным без перевода хаем – и больше смельчаков не нашлось. Очередь уверенно двигалась в город. Президентша и её дочь остались с еврейскими особистами.
Рассевшись по прохладным салонам четырёхколёсных туристических «крейсеров», мы сразу же схватились за бутылочки минералки, воткнутые в карманы спинок на сиденьях. Моего самочувствия еще хватило увидеть слева по ходу автобуса восходящий каскад цветочных террас какого-то известного дворца…
Проснулся я от резкого тормоза. Силы частично вернулись. Впереди были посещения храмов рождения и гроба господня и еще каких-то исторических мест. Всё это прошло в полусне. Хорошо, что остались фотографии.
Вечером мы вернулись в порт и уже знакомым путём вернулись на корабль. Пирамиды наших пакетов исчезли. Бригада у шлагбаума сменилась. Новые добродушные ребята в джинсах и клетчатых рубашкам с короткими рукавами нехотя проверяли наши паспорта и всем желали здоровья на своём языке.