1943 год. Осень. Расположение штурмового авиаполка Ил-2. Летчики в ожидании боевого вылета.
Кто-то из лётчиков травит байку про пленных немцев, которые рассказали, что в вермахте считают русских штурмовиков штрафниками-смертниками за обезбашенные штурмовки, невзирая на опасность:
«Что за звери летают у русских на штурмовиках? Спасения от них никакого! По головам ходят! Русские летчики, летающие на штурмовиках, такие свирепые и бесстрашные, потому что они смертники. Терять им нечего, их на штурмовиках летать приговорили. Летают на штурмовиках у русских такие сволочи, такой сброд, который в любой нормальной армии, вроде немецкой, уже давно бы расстреляли, а варвары-русские приговаривают их летать на штурмовиках. И летают на «илах» такие отпетые головорезы, которым и своей жизни не жаль, только была возможность кого-то убить. А в перерывах между полетами, чтоб эти сволочи не разбежались и опять какое-нибудь зверство не учинили, русское командование дает им расстреливать немецких военнопленных. Так сказать, душу отвести и удовольствие получить».
История вызывает дружный хохот. Но над полем вспыхивает сигнальная ракета и летчики бегут к самолетам.
Потом боевой вылет, штурмовка. На заходе немецкая зенитная батарея мешает выполнить штурмовку. Бьет чуть ли не в упор по низколетящим самолетам. Бум-бум-бум-бум-бум – бьются стволы спаренной автоматической зенитной пушки… Командир штурмовой авиагруппы горячечной скороговоркой кричит в эфир: «17-й, заткни эту зенитку!!! Сейчас всех посбивает нахрен!!!». Один из штурмовиков отворачивает в атаку прямо на зенитную батарею, и тут же оказывается подбитым. 17-й – молодой летчик в шлемофоне, кожаном реглане, расширившиеся зрачки, облизывает пересохшие губы, резко выдыхает, сосредотачиваясь, и решительно двигает сектор газа до упора вперед, на максимальный взлетный режим. Двигатель взвывает на максимальных оборотах. Из под моторного капота прямо в лобовое стекло рвутся языки пламени, вперемешку с черным траурным дымом. Навстречу самолету несутся хищные трассы пулеметно-пушечных очередей и разрывов. Горящий штурмовик, не выходя из атаки, таранит собой зенитную батарею. Страшный взрыв...
***
И уже наш современник в ужасе подскакивает на теплой, уютной кровати, просыпаясь в ночи от, как ему кажется непонятного и страшного сна. Смотрит время в мобильнике, вздыхает и поднимается. Быстро собирается в командировку, он менеджер проекта. В 5-00 утра за ним приходит такси до аэропорта. Когда выходит из подъезда в ненастное раннее утро к такси, на мгновение реальность меняется – перед машиной такси вместо парня-менеджера стоит фронтовой летчик-штурмовик, тот самый 17-й. Шлемофон на голове, потертый кожаный реглан. Недоуменно осматривается – Такси… Улица… Высокие дома… Яркий свет разноцветных реклам. Все непривычно… Наваждение проходит, менеджер трясет головой, приходя в себя, садится в такси и уезжает.
***
Аэропорт, регистрация, контроль безопасности, суетливый шум, люди – персонал аэропорта, пассажиры, полиция. Посадка в самолет, летное поле. Темно, сыро, туманно. Снова наваждение – летное поле из бетонного становится грунтовым, вместо красавца лайнера – штурмовики, выруливающие на старт. Наваждение проходит постепенно – сначала пропадает аэродром штурмовиков, и на современном летном поле, перед трапом лайнера, в толпе пассажиров тот летчик из 43-го года. Шлемофон, реглан, задумчивый взгляд. Но и летчик пропадает, и в толпе пассажиров мы снова видим задумчивого менеджера.
Лайнер производит посадку, заруливает на стоянку пустынного степного аэродрома. На фасаде здания аэровокзала через иллюминатор видна надпись – название города - «ОРСК».
Слышится задумчивый голос, а-ля внутренний – «Южный Урал… Я же здесь учился, Оренбургское летное заканчивал…». Менеджер хмурится, опять трясет головой, стряхивая наваждение.
В здании аэровокзала менеджера встречает коллега, с кем они на машине едут сразу на металлургический комбинат, в сталеплавильный цех, где проходят испытания опытные футеровки сталеразливочных ковшей. В цехе пыльно, сумрачно. Ослепительная струя металла из ковша, брызги, дым. Сталевары, как космонавты, в специальном жароупорном снаряжении. Закопченные потные усталые лица, острый взгляд, быстрые точные и уверенные действия профессионалов, которым покоряется раскаленная жидкая сталь. В цехе выясняется положительный результат испытаний, но что бы говорить о серийном использовании этих футеровок, надо договариваться с коммерсантами из службы снабжения комбината.
***
Встреча с заместителем коммерческого директора комбината по снабжению (зам.ком.дир) сначала в центральном офисе комбината, а потом в ночном клубе после работы. Зам.ком.дир подъехал к клубу на огромном шикарном черном хаммере. Вошел внутрь, как голливудская звезда, под почтительные приветствия персонала клуба. Полумрак, релакс-музыка, коктейли. На подиуме извиваются полуобнаженные танцовщицы. Атмосфера богемности и глянца. Менеджер с зам.ком.диром сидят в уединенной привилегированной ложе, откуда видно всех в клубе, а их не видно никому.
Зам.ком.дир. – хорошо выглядящий, молодой, в модном костюме, узком галстуке, наглый, хамоватый, барских замашек. Чувствует себя уверенно раскованно, ему очень комфортно в этом клубе. Он здесь частый, уважаемый и узнаваемый гость. Берет от менеджера деньги – «откаты» за предыдущие поставки и ставит условие на будущие. Теперь его «интерес» удваивается, но он готов провести закупки по более высокой цене, чем прежде. И волки сыты и овцы целы, как говорится. Чтобы все стороны были удовлетворены, «Win to win» – принцип современного менеджмента «выиграл-выиграл», идем в ногу со временем! Самодовольно улыбается, потягивая коктейль.
Следом, цинично ухмыляясь, зам.ком.дир. рассказывает последние новости на комбинате – чуть забастовку не устроили, зарплату сталеварам не повышают, денег нет, производительность низкая, а те вообще работать разучились, сплошные аварии да брак гонят! За что, спрашивается, платить? Еле успокоили… Сейчас же с этими забастовками строго, социальная напряженность и все-такое. Не дай боже! Что за люди, чуть что, сразу пикет! Да, здесь непросто работать, не то, что в ваших столицах!
- В столицах тоже пикетов хватает. То есть, на закупку ковшевых футеровок комбинат готов траты увеличить, и деньги на это есть, а на зарплаты людям денег нет? – интересуется менеджер.
Зам.ком.дир широко улыбается – ну ты же понимаешь, кто не доволен зарплатой, может уходить, держать не будем, за забором очередь желающих. А где мы такие хорошие, качественные немецкие огнеупоры брать будем, как не у Вас?
В менеджере негодует фронтовой летчик – на своих денег жалеем, когда они за гроши горят на работе, а за немецкие огнеупоры втридорога готовы платить??? Что за чертовщина??? Вы что на немцев работаете???
Менеджер хмурится. – Так может у Вас сплошные аварии да брак, потому что толковые специалисты от вас разбегаются, а потом вы абы кого за забором набираете?
Зам.ком.дир., захмелев, уходит от ответа, мол не его зона ответственности, пусть об это производственные и технические службы думают.
Менеджер встрепенулся - Если ты закупные цены на ковшевые огнеупоры повысишь, как на это в службе главного инженера посмотрят, они же контролируют удельные затраты на тонну стали?
Зам.ком. дир. смеется отвечая – Потому и приходится размер нашей комиссии в два раза увеличивать, что главный инженер тоже кушать хочет! В общем не переживай, езжай к своему шефу Штефану, передавай от меня привет. Примете наши условия, получите годовые объемы поставки, по хорошим ценам. И тебе на чай с маслом перепадет. Если будете согласны, на тендер через неделю приедешь с авансом 20% от суммы годовой комиссии, и тендер ваш. Цену согласуем, вам точно не обидно будет.
***
Офис столичной огнеупорной компании немецкого бренда. На стене синим название этого бренда VHI Group. Суета, шум. В окне ненастье, снег с дождем, автомобильная пробка. По радио поздравления с предстоящими выходными. В кабинете шефа – экспата из Германии по имени Штефан, менеджер докладывает о результатах командировки. Услышав о необходимости удвоить размер отката, Штефан с сильным немецким акцентом начинает истерить, обвиняя продажность русских, невозможность условий работы в России, не то, что в Европе, где такое недопустимо. Потом переходит на обвинения лично менеджера, что тот работать не умеет, только откатами и берет. Где профессионализм?
Менеджер молчит. Уставившись в стол, привычно и обреченно пережидает вспышку истеричного шефа. Когда тот наконец замолкает, менеджер продолжает, что при этом Комбинат готов увеличить закупочные цены и отдать годовой объем поставки футеровки стальковшей. По новым ценам, в сумме это выходит порядка 36 млн. евро., чистая маржа получается 12 млн. евро, из которых откатить нужно 2 млн.
Оценив такой расклад, немец что-то подсчитывает на калькуляторе, заметно веселеет и совершенно успокаивается. – Это совсем другое дело! Ты молодец! Не обижайся на мою эмоциональность, рабочий момент, сам понимаешь. Да. Если все получится, как ты говоришь, я обещаю тебе хорошую премию!
Менеджер, не поднимая взгляда, сообщает последнюю подробность, что 20% от полной суммы отката нужно уже на следующей неделе, к началу тендера на закупку годового объема поставки.
Шеф снова начинает истерить. 400 000 Евро!!! Где мы такие деньги найдем??? Да еще в такой короткий срок!!! Ты совершенно не умеешь договариваться!!!
Менеджер резко встает и идет к выходу. Шеф кричит ему в спину - Куда пошел??? Я не давал тебе разрешения уходить!
Уже у выхода из кабинета, остановившись, менежер гневно бросает – А я не нуждаюсь ни в чьих разрешениях! Плевать я хотел и на тендер, и на ваши премии. Если я не умею договариваться, езжайте сами на этот чертов тендер!
Хлопает дверью и уходит.
На рабочем месте менеджера расспрашивает коллега, приятель.
- Что за шум, а драки нету?
- Да как обычно… Мы русские работать не умеем, а я в особенности.
- А что на комбинате, как съездил?
- Тоже, как обычно. За хороший откат готовы сдать тендер на годовой объем, правда, цены обещают тоже устроить хорошие.
- И чего ты тогда разнервничался? При таком раскладе тебе тоже на хлебушек с маслицем неплохо достанется. Еще и на икорку хватить. Ради такого можно и потерпеть истерики Штефана.
- Сил нет терпеть. Достал уже!
- А Юлю ты на какие шиши собрался в Ниццу везти? Учти, такие как Юленька в Турции и Египте не отдыхают. Им Лазурный берег подавай. Терпи! Оно того стоит. Вон, натерпел же ты себе Х5 за прошлый год. Поди плохо?
***
Спустя некоторое время снова ранний подъем, аэропорт, перелет. В кармане менеджера офшорная банковская карточка с доступными средствами на 400 000 Евро. Эта карточка, как углем жжет менеджера, не дает ему покоя. Он достает ее иногда, изучает. Красивая, кипрского банка.
Перед началом тендера менеджер вместе с зам.ком.диром у банковского терминала (Мастер-банк) проверяют доступный остаток на карточке. Менеджер показал замокмдиру банкоматом распечатанный счет доступного остатка и забрал его вместе с карточкой. Жестко настоял на том, что карточку отдаст лишь по результатам тендера. Зам.ком.дир поупирался, но уступил менеджеру и уехал на своем блестящем черном хаммере. До тендера остается еще 2 часа.
Менеджер в тоске бредет по заснеженному городу. Вдали, за крышами невысоких домов дымит металлургический комбинат. Парень не знает, как ему быть. Глубоко противно все, в чем приходится принимать участие. Смотрит на убогие обшарпанные фасады некогда красивой улицы, на бабулек в заношенных пальтишках, бережно пересчитывающих копейки в продуктовом магазине. На мужиков выпивающих в дешевой вонючей забегаловке после ночной смены. На фривольную вывеску сауны с неприкрытыми интим-услугами. На грязные сгоревшие развалины центрального кинотеатра, еще недавно бывшего красивым заведением, дарившим городу радость встречи с кино.
По улице этого города идет фронтовой летчик из 43-го. В шлемофоне и реглане, будто только что из боевого вылета. Тоскливо смотрит по сторонам. Это счастливое будущее??? Так ведь разруха, будто война! А раз война, значит надо воевать!!! Отчаянно! Со всей этой мразью! И снова вид горящего штурмовика, идущего в лобовой таран на стреляющую в него зенитную батарею.
***
Кабинет службы экономической и режимной безопасности комбината. Стол, стулья, компьютер, в углу сейф. В кабинете двое сурового вида мужчин в строгих костюмах и темными водолазками под пиджаками вместо рубашек. Внимательно слушают менеджера, который показывает карточку, распечатанный счет с доступным остатком средств и рассказывает – За победу в сегодняшнем тендере я должен передать ему эту карту. А когда пойдут поставки, по факту на карту будут начисляться оставшиеся средства. Такие дела.
В кабинете тишина. На менеджера смотрят совершенно изумленно.
- Ты хоть понимаешь, чем все это пахнет? – нарушает тишину один из слушателей, судя по всему руководитель.-
Менеджер пожимает плечами, угрюмо смотрит в пол.
- Зачем тебе это надо? Тебя же в лучшем случае просто уволят…
- Так что, Вам это совсем неинтересно? Вы не будете ничего предпринимать?
- Тут сильно подумать надо… Это ж на самый верх ниточка уходит….
Карточка лежала на столе, все завороженно на нее смотрели и молчали.
***
Тендер заканчивается полной и убедительной победой менеджера. Председатель тендерной комиссии зачитывает результат, в котором указываются высокие качественные и служебные характеристики данной продукции, определяющие решение тендерной комиссии, несмотря на высокий уровень цен этой продукции.
В кулуарах после тендера в шумной толпе менеджер передает карточку зам.ком.диру.
***
Вечер, пьянка в ночном клубе. Гремит клубная музыка, дым, мигающий свет, на танцполе колышется толпа. В сторонке застолье. За столом, рядом с менеджером сидят другие менеджеры, из конкурирующих компаний, которые тоже принимали участие в сегодняшнем тендере. Поздравляют его, смеются, жмут руку, но вид у всех понимающий реальные обстоятельства победы. В открытую шутят, что тендеры теперь проходят по принципу – кто больше откатит. Причем чуть ли не на всех металлургических комбинатах страны. Менеджеру неловко. Он пьет, не закусывая. И почти не хмелеет. За то хмелеет менеджер российской огнеупорной компании Магнетит, которая проиграла тендер. И с пьяной откровенностью кричит этому менеджеру, перекрикивая грохот клуба:
- Слушай, ну нет у нас таких возможностей, чтобы такие откаты платить! Он же мне тоже предлагал! Думаешь ты один такой? Я сейчас вернусь ни с чем на завод, и нам придется производство сокращать, людей на укороченную рабочую неделю переводить. А у нас в городе других заводов нет… Весь город почувствует, что я этот тендер провалил! И мне хреново! А что ты чувствуешь, а? Ты же зажиточной немецкой экономике еще бабла подкинул, хотя они и так уже не знают, куда бабло девать, откатами нашим крысам возвращают. Как ты себя после этого чувствуешь? Не хочешь, к нам в Челябинскую область в гости приехать?
Менеджер хочет ответить, но не может. Выпивает, собирается с силами и кричит в ответ:
- Если ты думаешь, что я рад… Нет! Тошно мне! Даже тошнее, чем ты думаешь!
- Ладно, не раскисай! – менеджер Магнетита хлопает его по плечу. - Ты вроде нормальный парень. Но мы их все равно сделаем!
***
Столичный офис VHI Group. За окнами валит крупный, красивый снег. Кабинет Штефана. Шеф-экспат, едва сдерживающий гнев и ненависть, сильно коверкая русский язык сообщает менеджеру, что он уволен. С этой минуты. Мобильный телефон и ноутбук сдать. Расчет в бухгалтерии, два оклада, там же документы о расторжении трудового договора по соглашению сторон. Переходит на крик, причем уже на немецком.
Действительность будто преломляется. На стуле сидит избитый летчик-штурмовик, из носа кровь, губы разбиты, но шлемофон на голове. Руки связаны за спиной, а перед ним фашистский офицер, очень похожий на Штефана-экспата, орет, брызжет слюной. Но летчик спокоен, с холодным презрением смотрит на гада.
Наваждение проходит, менеджер презрительно смотрит на Штефана, совершенно спокойно разворачивается и выходит из кабинета, не дослушав истерически орущего шефа. Сдает мобильник и ноутбук, расписывается в документах. В офисе небывало тихо, все ошарашенно смотрят на него. Замолкают, когда он проходит мимо. Прячут взгляды. Но никто не пытается поговорить, выяснить подробности, выразить сочувствие. Его избегают, как прокаженного. Приятная строгая девушка в бухгалтерии ему извиняясь сообщает, что расчет он получит на банковскую карточку лишь завтра, деньги отправлены, но сегодня дойти уже не успеют. И шепотом, уже когда он уходил, спрашивает:
- Это правда?
- Да.
- Ты сумасшедший… Дон Кихот! Но это правильно. Уважаю. Держись. Звони, не пропадай!
***
Менеджер устало подрулил к своему дому, вышел из красавца Х5 и направился к дверям подъезда. Когда он открыл дверь вдруг снова наваждение. Мир с резким ударом завалился куда-то в бок. Фашистские ублюдки ногами избивают пленного летчика-штурмовика. Наваждение проходит. Темный подъезд. Менеджера методично избивают трое крепких парней. Не только ногами, но и дубинками. Менеджер, как может прикрывается, извивается под градом жестоких ударов, скрипит зубами. Сволочи… Фашисты… И снова вид пылающего штурмовика, падающего на зенитную батарею. Взрыв! Темнота…
***
Больничная палата. В перебинтованном, искалеченном, избитом человеке с трудом угадывается менеджер. Рядом с ним два человека в форме. Полиция проводит дознание.
- Есть предположения, кто и из-за чего?
- Есть…
- Кто?
- Откаты…
- Что???
- Откаты на Южно-Уральском металлургическом комбинате. Я заявил в службу безопасности комбината об откатах в их коммерческой службе… Позавчера. А сегодня уже здесь…Вряд ли совпадение.
- Позавчера? – полицейский усмехнулся – Да ты уж вторую неделю здесь отлеживаешься. С трудом установили, кто ты есть. Тебя ж на свалке нашли. Откаты значит… Интересно. И много?
- 2 миллиона евро.
Один из полицейских аж присвистнул. А второй, подумав, взялся за мобильный телефон, кого-то вызванивая. Наконец ему ответили:
- Але, Серега, привет! Да все нормально, спасибо. Слушай, мы сейчас в травматологии, тут потерпевший… Похоже, по вашей линии. Откаты в особо крупном размере.
***
Уже другие люди в штатском у больничной кровати менеджера. У входа в палату полицейская охрана. Один из тех, что в штатском, спортивно-подтянутый, моложавый, но не молодой, и веселый. Все время подшучивает, но между тем очень серьезен и внимателен.
- Ну и вид у тебя, парень! Тебя бы сфотографировать, а фото потом в буфете ставить!
- Зачем? – слабо реагирует менеджер.
- Да чтоб дети конфеты не воровали!
Смеются. Менеджер тоже, сквозь боль, но от души. Шутивший продолжает уже серьезно:
- Не испугаешься в суде показания давать?
- Нет.
- До конца надо будет идти. Имей ввиду, честно хочу тебя предупредить… Такой крысятник сейчас разворошим, страшно предположить, что они еще выкинут. Сейчас чуть не убили, а завтра денег предложат. Устоишь от соблазна?
- Устою… Обещаю… Этих тварей гасить надо!
- Ух ты! Никак пожарный!? Гасить он тут собрался… Ладно, шучу. Родные, близкие есть? Давай координаты.
- Зачем?
- Присмотрим за ними. Дело-то непростое. Вдруг пожар, опять же, или за хлебом там сходить, по дому помочь… Мы ж тимуровцы, не знал что ли?
***
Опять смеются. Реальность туманится и меркнет.
Снова будто наваждение. Низкое серое небо, тучи цепляются за мохнатые вершины высоких елей. Скрип колес, всхрап коня, сено. В телеге лежит растерзанный, изможденный летчик, заботливо укрытый видавшей виды шинелькой.
- Гляди! Оклемался, глаза открыл! Мы уж думали, не довезем. Да ты не бойся, сокол, свои мы… Отбили тебя. Завтра уж на большую землю тебя переправим, самолет за тобой пришлют. А там подлечишься и летай дальше, громи эту гниду сверху! Очень у вас штурмовиков хорошо получается, прям любо дорого посмотреть!
Хорошие такие, добрые, хоть и очень усталые люди. Совершенно обычные в разномастной потрепанной одежде, с оружием за плечами шли вокруг телеги. Летчик благодарно закрыл глаза, сил говорить не было, по его щеке покатилась слеза. Партизаны…
***
Да нет, какие партизаны? Это же больница, отделение травматологии. А это оперативники…
А потом к нему приходят друзья, родные. Поддерживают. К вечеру пришла Юля. Заплаканная, сказала, что потрясена случившимся. Очень испугалась за него. А его Х5-й сожгли.
- Придется на общественном транспорте теперь ездить… Ни машины, ни работы.. – с трудом шевеля губами произнес менеджер.
- Да хоть всю жизнь пешком ходить, только поправляйся – нетвердым голосом ответила Юля.
- А я тебя хотел в Ниццу везти… В отпуск…
Юля снова заплакала и сквозь слезы произнесла:
- В ЗАГС меня отведи… Как поправишься…
За окном снова валил густой снег.
***
В суде менеджер подтвердил свои показания.
***
В выпуске теленовостей диктор читает информацию, что коррупционный скандал, разразившийся в руководстве Южно-Уральского металлургического комбината, привел к увольнению по компрометирующим обстоятельствам генерального директора, главного инженера и коммерческого директора этого комбината. Кроме того, осужден на тюремный срок заместитель коммерческого директора комбината по снабжению. Скандал был связан с отмыванием денег в особо крупных размерах, через офшоры, за счет организации коррупционной схемы поставок продукции для металлургического комбината от известного немецкого концерна VHI Group, на который в настоящее время в связи с этим наложены многомиллионные штрафы. Руководитель представительства этой компании в России, гражданин ФРГ, выслан из России с аннулированием возможности получения российской визы в течение ближайших 5 лет. Также сообщается, что в ходе следствия удалось ликвидировать преступную группировку, осуществлявшую силовое прикрытие коррупционной схемы, действовавшей на комбинате. В преступную группировку входили сотрудники службы безопасности комбината. Трое преступников были уничтожены в ходе спецоперации по силовому задержанию, так как оказали вооруженное сопротивление. Остальные участники преступной группировки получили различные сроки заключения…
***
Менеджер шел по солнечному проспекту и с удовольствием ел эскимо. Вокруг весна. День победы. Флаги, музыка, ветераны. А рядом с менеджером шел военный летчик из 43-го года и тоже с удовольствием кушал эскимо. Было тепло, они улыбались идущим на встречу ветеранам в орденах, симпатичным девушкам. Они шли с уверенностью людей познавших, почем фунт лиха, и были рады друг другу, как настоящие друзья.
В какой-то момент летчик вдруг показал в сторону от шумного проспекта – пройдем туда. По тенистой узкой улочке между большими домами они прошли во дворы. Неожиданно их взору открылся небольшой и очень старый православный храм 15 века. Летчик предложил войти внутрь. Менеджер удивленно согласился. Выкинув недоеденное эскимо в урну, они прошли в храм. Внутри было очень красиво и торжественно, шла служба. Вокруг было много людей.
В храме летчик стянул свой шлемофон с головы и тихо сказал менеджеру – Посмотри на этих людей…
Менеджер смотрел на людей вокруг и вдруг начинал видеть в них, современниках, совсем других людей, в том числе из фронтового прошлого. А кого-то вообще в латах времен крещения Руси. Кого-то в формах суворовских войск, а кого-то из гусар кутузовских времен. Флотские с Цусимы. матросы и солдаты с первой мировой... Ребята в песочной форме знойного Афгана... В грязной камуфляжке чеченской войны… Мужчины и женщины. Простые, разные и очень красивые.
Летчик продолжал говорить потрясенному менеджеру - они здесь, чтобы продолжить свою битву, начатую раньше. Они среди нас. Они и есть мы, просто не все это чувствуют. Это все мы! По отдельности в каждом, и во всех нас вместе…
Конец.