Только великая боль приводит дух к последней свободе: только она помогает нам достигнуть последних глубин нашего существа, – и тот, для кого она была почти смертельна, с гордостью может сказать о себе: я знаю о жизни больше...
-
Фридрих Ницше
Пролог.
Наверное, каждого человека хотя бы раз в жизни посещает особое чувство. Оно приходит внезапно. Оно пронизывает тебя с головы до пят. Забирается вглубь сознания. Хотя, это даже не чувство, а что-то иное.
Однажды, я задала себе вопрос: « А вдруг завтра со мной что-нибудь произойдет?». Странный вопрос, правда? Обычно семнадцатилетние девушки думают совсем о другом. Надеюсь, вы меня понимаете. Так вот, я задалась вопросом и начала размышлять. У меня куча планов, еще бы, совсем скоро у меня выпускной, а затем поступление и выбор специальности, который определит направление всей моей дальнейшей жизни. Но что, если завтра меня собьет машина? Или нападет на меня маньяк? Или укусит собака? У меня столько планов и один несчастный случай может все перечеркнуть в один миг. В любой момент твой « срок годности» может истечь.
И вот когда меня посетило это чувство, мне стало страшно.
А может быть это предчувствие?
Глава 1.
"Серебряный кулон"
- Ну что ты там копаешься, Джина? – слышу я голос Лив за шторкой примерочной.
- Сейчас, еще немного,- говорю я и одновременно поправляю платье.
Мое сердце стучит, словно бешеное. Завтра выпускной вечер. Так тяжело это осознавать. Готова поспорить, что каждый выпускник мечтает поскорее распрощаться со школой, но в то же время, не хочет вступать во взрослую жизнь. Встать самостоятельным человеком, способным нести ответственность за каждое свое действие, не так-то и легко. В преддверии окончания школы осознаешь, как быстро летит время, и мечтаешь снова вернуться в детство, чтобы не столкнуться с жестоким взрослым миром.
Я смотрю на свое отражение в зеркале и пару минут не узнаю себя. Я выгляжу совсем взрослой. Даже выражение лица изменилось. Оно теперь такое сосредоточенное, серьезное. И это платье, сшитое на заказ, так дополняет меня. Черное, усыпанное микроскопическими блестками. Роскошный, объемный подол прячет мои ноги.
Рука дрожит, когда я одергиваю шторку и выхожу из примерочной.
Я обращаю внимание на Лив. Ее усталое выражение лица быстро сменяется восторженным.
- Ничего себе! Обалдеть! – она подбегает ко мне и начинает меня ощупывать и рассматривать. - Вот это платье!
- Судя по возгласам Оливии , я не зря мучилась столько времени с этим платьем, -к нам подходит Мэри, швея.
- Спасибо, Мэри, оно прекрасное, –говорю я, затем отхожу к зеркалам и снова начинаю изучать свое платье.
***
Лета в Миннеаполисе совсем не чувствуется. Синоптики продолжают твердить горожанам в один голос, что все ближайшие дни будут омрачены осадками. В то время, как все нормальные люди бегут ,сломя голову, держа свои огромные зонты, мы с Лив идем никуда не спеша, полностью промокли, нашу одежду можно выжимать. Хорошо, что выпускные платья надежно упакованы в сумке и им ничего не грозит. Мы прячемся под крышей автобусной остановки.
- Наконец-то, весь этот ад закончится ,–говорит Лив.
- А по-моему, все только начинается. Университет, работа, семья, пенсия ,смерть. Вот и вся жизнь. Наверно, даже в аду интереснее.
- Господи, Джина, тебя послушаешь, и сразу под автобус броситься хочется.
Мы смеемся. Смех смешивается с дрожью и стуком челюстей от холода.
- Я скоро поеду в Чикаго.
- Зачем? –спрашиваю я.
- Я узнала, что там проводится кастинг танцовщиц, и если мне повезет, то я буду в одной из самых лучших танцевальных трупп в Америке.
- А как же университет?
- Да зачем он мне? Бог дал мне красивое тело и чувство ритма, так что мое призвание-сцена и слава, а не нудные лекции и бессонные ночи перед очередными экзаменами.
Мне всегда нравилась целеустремленность Лив. Поражаюсь, как человек с такой обстановкой в семье может строить такие грандиозные планы и ничего не бояться. Родители Лив развелись, когда ей было пять лет. Она жила с мамой. Но совсем скоро оказалось, что развод родителей , это еще не самое страшное. Ее мама заболела раком. Она узнала об этом, когда уже было слишком поздно, чтобы предпринимать какие-либо действия. После смерти матери, Лив переехала к отцу, тот подсел на алкоголь, бывало, что даже и бил ее. Но Лив из тех людей, которые не сдаются. Человек со стальным стержнем внутри. Она поступила в танцевальную школу и теперь является одной из лучших танцовщиц Миннеаполиса. Танец помог забыть ей о боли, о потери. Эта кареглазая шатенка всегда была для меня примером для подражания.
Мы с Лив очень близки. И от одной мысли, что скоро мы разъедимся по разным штатам, мне становится не по себе.
- Ну а у тебя какие планы?
- Родители хотят, чтобы я поступила в Йель.
- Родители…они всегда за тебя все решают.
- Знаю, но наверно, если бы я сама управляла своей жизнью, то было бы только хуже.
***
Как и полагается «Закону подлости», как только мы с Лив добрались до моего дома , дождь закончился.
- А еще нас в балетной школе научили вот такому движению, –Нина, моя младшая сестра, показывает маме плие.
Нина просто влюблена в балет. В свои шесть она выучила краткие биографии нескольких известных балерин, и мечтает стать такой же успешной и талантливой, как они.
- Умница моя.
Мама замечает нас, встает с дивана и направляется к нам.
- Здравствуйте, миссис Абрамс.
- Здравствуй, Оливия, - мама начинает прожигать нас своим взглядом, затем подходит к полке и берет зонт. -Так, Вирджиния, скажи мне, что это такое?
- Это зонт, мам, –смеюсь я.
- Правильно, зонт, а зачем он нужен людям?
- Перестань, мы сейчас переоденемся.
Я и Лив проходим в гостиную, мама идет вслед за нами.
- Не хватало, чтобы вы перед выпускным заболели…Ну вы хоть платья забрали?
- Да, мама ,они такие потрясающие!
- Уверена, что вы будете самыми красивыми на выпускном. Ладно, хорошо, что дождь закончился, пойду в маркет. Последи за Ниной.
- Хорошо, мам.
Как только мама оказывается за порогом дома, Лив достает железный футляр с сигаретами.
- Наконец-то.
- Что ты делаешь? В моем доме не курят.
- Да брось.
- Нина, иди в свою комнату.
- Нет, я хочу с вами побыть.
- Нина.. –как только я начинаю грозно смотреть на свою сестру, она вмиг становится послушной . Спустя несколько минут, Нина оказывается в своей комнате.
- Лив, потуши сигарету, это не смешно.
- Ах, да, я забыла, ты же у нас девочка-ангел для своих родителей.
Лив права. Для мамы и папы я действительно паинька, но они многого не знают. Например, как мы с Лив курили самокрутки , в то время, как родители думали, что я пишу исследовательскую работу по биологии, а Лив моя напарница. Или как мы с Лив в первый раз попробовали кокаин. Это было на ее пятнадцатом дне рождении. Мы несколько раз пересмотрели фильм «Дневник баскетболиста» с ДиКаприо, и нам, маленьким глупым девочкам, захотелось поэкспериментировать со своим сознанием. Помню, как меня тогда тошнило, пришлось сказать родителям, что я отравилась лазаньей. Но если не брать этот случай в расчет, мне всегда удавалось тщательно скрывать свою вторую жизнь от родителей. Для них я стараюсь быть прилежной отличницей, которая обшарила все библиотеки Миннеаполиса. Ради них я даже согласилась поступать в Йель, хотя мне до сих пор трудно свыкнуться с этой мыслью. В глубине души я хотела так же, как и Лив быть безбашенной, и , в конце концов, самой проектировать свою жизнь, но не смотря на то, что мне скоро исполнится восемнадцать, я еще не набралась смелости, чтобы отвоевать свое собственное мнение.
***
Мы сидим на террасе и делаем одновременно очередную затяжку. Доски впитали в себя влагу и источают приятный аромат древесины. Я беру в руки телефон и набираю номер Скотта. Скотт мой парень, с которым я встречаюсь уже второй год. Никогда у меня еще не было таких долгих отношений. Хотя, что там скрывать, у меня вообще до этого не было никаких отношений. Я познакомилась со Скоттом на том же пятнадцатом дне рождении Лив, он и моя подруга дотащили меня до дома, а потом он держал мои волосы над унитазом, когда из меня выходила вся дурь, смешанная с текилой и желчью. Не совсем романтично. На следующее утро он пришел меня навестить, и лишь тогда я смогла его хорошо разглядеть. Коротко подстриженные светло-русые волосы, они были вздернуты вверх ,и он мне напоминал ежика. Верхняя губа тонкая, нижняя пухлая. Глаза цвета хмурого неба. Темные, прекрасные. Я никогда не считала себя настолько красивой, чтобы нравиться мальчикам, поэтому я была очень удивлена, когда он обратил на меня внимание. У него своеобразное чувство юмора. Вспыльчивый характер, но меня это даже привлекает в нем. Сейчас наступает самый душераздирающий период. Мы со Скоттом поступаем в разные университеты. Совсем скоро наши встречи ,звонки, смс-сообщения станут не такими частыми, а вскоре и вовсе прекратятся. В очередной раз убеждаюсь, что выпускной –это очень сложный период в жизни каждого. Так тяжело осознавать, что скоро о тебе забудут. Новые знакомства, новые впечатления вытеснят тебя из памяти. Как бы не хотелось убеждать себя в обратном, но этот факт неоспорим.
Скотт не берет трубку. Я звоню ему уже не в первый раз. Почему он мне не отвечает? Чем он таким занят? В такие минуты я превращаюсь в типичную девушку, и мне от этого становится противно.
- Ты чего?
- Скотт не отвечает.
- О, это действительно серьезная проблема, –смеется Лив.
- Прекрати. Знаешь, в последнее время он стал…каким-то другим. Нервным, скрытным, реже отвечает на звонки.
- Думаешь, что у него завелась новая подружка?
- Я боюсь об этом думать.
- Джина, твой Скотт –красавчик, и то ,что ты его ревнуешь, это вполне нормально.
- Я не хочу с ним расставаться. Он слишком дорог мне.
- А кто тебя заставляет с ним расставаться?
- Лив, скоро у всех нас начнется новая жизнь.
- Согласна, но мы же не по разным планетам разъезжаемся.
Я слышу, как к моему дому подъезжает машина. Внутри меня просыпается долгожданное спокойствие.
- Это Скотт, –говорю я.
- Кто бы сомневался.
Мы идем к нему навстречу. При виде знакомой ухмылки на лице, во мне ,словно, разгорается пламя , и становится очень тепло.
- Привет.
- Привет, я тебе звонила, а ты не отвечал.
- Я забыл телефон дома, прости.
- Ничего,- улыбаюсь я.
- Ладно, голубки, я пойду. Увидимся на выпускном.
Лив отдаляется от нас. Скотт протягивает ко мне свои массивные руки и обнимает.
- Я соскучилась.
Его губы находят мои. Меня обдает жаром, я крепко сжимаю его плечи, он еще крепче обнимает меня за талию.
- Родители дома?
- Нет, –говорю я и улыбаюсь.
Мы беремся за руки, заходим внутрь дома и быстро поднимаемся по лестнице. Как только мы доходим до комнаты, Скотт прижимает меня к стене, я провожу рукой по его шее и чувствую, как пульсируют его вены. Он снова целует меня, берет на руки , я толкаю дверцу комнаты, когда мы оказываемся внутри, Скотт захлопывает дверь, затем он кладет меня на кровать. Я снимаю с себя футболку, вижу, как Скотт расстегивает штаны. Я заставляю Скотта лечь на спину и оказываюсь поверх его, наклоняюсь к его губам, но в этот момент он меня останавливает.
- Подожди, Джина, мне нужно тебе кое-что сказать.
Я прижимаю указательный палец к его губам.
- Не сейчас.
В следующую секунду мне удается его поцеловать. Никогда еще такого не происходило со мной. Никогда я еще не испытывала такого сильного желания. Каждым своим поцелуем я «говорю» ему, что не хочу его отпускать, что я люблю его. Он отвечал мне тем же. Его тело становится таким же горячим, как мое. Мы оба тяжело дышим, но не желаем останавливаться.
- Девочки, я дома.
В этот момент меня словно кто-то ударил бейсбольной битой по голове. Я мигом возвращаюсь в реальность. Вскакиваю с кровати, подбираю с пола футболку и надеваю ее. Смотрюсь в зеркало. Волосы растрепаны, лицо красное, до сих пор пылает. Если мама сейчас зайдет –это будет что-то.
- Ну что ты сидишь?! Застегивай штаны.
Скотт послушно выполнил мой приказ. Я беру со стола книгу и швыряю в него. Сама же сажусь за стол, открываю еще одну случайно попавшуюся книгу и пытаюсь успокоиться.
- Вирджиния.. –мама открывает дверь и осматривает комнату.
- Мам, мы тут….занимаемся, –мой голос предательски дрожит.
- Хорошо, не буду вам мешать, –мама выходит из комнаты.
Я выдыхаю с облегчением, на несколько секунд закрыв глаза. Терпеть не могу попадать в такие неловкие ситуации.
- И что это было? –спрашивает Скотт.
- Ничего особенного, ты что хотел, чтобы она увидела, как мы тут обжимаемся?
Скотт встает с кровати и направляется к двери.
- Мне пора.
- Скотт…
- Мне правда пора. Нужно готовиться к выпускному.
- Я провожу тебя.
Мы спускаемся на первый этаж. Я крепко держу его ладонь. Наверно у каждой девушки такое было, когда какой-то парень будто гипнотизирует тебя, ты полностью погружаешься в него, он словно тот самый свет, который околдовывает глупого мотылька. Совсем скоро он становится для тебя уже не просто «каким-то парнем», а человеком, ради которого ты готова отдать все ,что угодно ,лишь бы быть с ним. Ты даже забываешь про свое чрезмерное самолюбие. И вот только в этот момент, ты понимаешь, что влюблена. Я всегда сравнивала влюбленность с глубокой ямой, однажды попав на самое дно, ты уже никогда не выберешься. Я на дне.
- Пока, –говорит Скотт.
- До завтра.
Я оборачиваюсь и вижу перед собой маму. Она сложила руки перед собой и пристально смотрит на меня.
- И что же вы будете делать, когда поступите в университет?
- Это нам не помешает общаться.
- Вирджиния, мы поставили перед собой высокую планку- поступить в Йельский университет, и чтобы наши планы осуществились, нужно выкинуть из головы все эти мысли про парней и заняться учебой.
- Мама, я всю жизнь только и делала, что занималась учебой!
- Занималась до того, как в твоей жизни появился этот Скотт.
- Я что не имею права встречаться с парнями?
- Имеешь, конечно, но только после того, как закончишь университет.
- Отлично! – я крикнула так, что мой голос чуть не сорвался.
Я поднимаюсь по лестнице, мама идет за мной.
- Вирджиния, наш разговор еще не окончен!
- Нет, мама, мы уже обо всем поговорили. И не называй меня этим дурацким именем , меня зовут Джина, запомни!
- Джина! Ужасное имя!
- Тогда вообще ко мне не обращайся, поняла?!
Я хлопаю дверью своей комнаты так сильно, что еще бы немного и весь пол был бы усыпан осколками стекл окон.
Я сажусь на пол, обвиваю колени руками. Мне кажется, я живу лишь для того, чтобы удовлетворять мамины желания. А то, что чувствую я, никого не касается. Иногда мне так хочется сорвать с себя маску паиньки и показать родителям свое истинное лицо.
Я всегда подчинялась запретам родителей. Но теперь, когда дошло дело до Скотта, я не буду молчать. Я люблю его, я хочу быть с ним. Да и в конце концов, мне через несколько недель стукнет восемнадцать, неужели я так и буду молчать и слушаться во всем свою мамочку? Ну нет. Ни за что.
Обращаю внимание на фотографию, стоящую у меня на столе. Я ,мама, папа и Нина стоим напротив нашей синей палатки и улыбаемся. Каждое лето мы всей семьей отправляемся в поход. Это уже стало некой традицией. Я смотрю на эту фотографию, и внутри меня просыпается моя обратная сторона. Та самая «девочка-ангел». Родители многое сделали для меня. Они всегда меня поддерживают ,хотя порой я этого и не заслуживаю. Каждый третий мечтает учиться в Йеле и я одна из немногих, у кого есть эта возможность. И все это благодаря родителям. Вспоминаю, как громко я хлопнула дверью перед лицом матери и мне становится жутко стыдно.
***
- Сегодня был сумасшедший день. Клиент за клиентом, и все, как один, панически боятся дантистов.
Папа как всегда за ужином рассказывает маме ,как тяжело провел этот день. Я наблюдаю за всем происходящим через щель кухонный двери, затем, наконец, собираюсь с мыслями и открываю дверь.
- Привет, пап.
- Привет, дорогая, ну что, готова к выпускному?
- О, да, – с улыбкой отвечаю я.
Подхожу к маме и обнимаю ее сзади.
- Мам, прости меня.
- Все в порядке, садись, поешь, – тихо говорит она, нежно поглаживая меня по руке.
- Я люблю тебя.
- Я тебя тоже, детка.
- Но еще я люблю Скотта, и тебе придется с этим смириться.
- Вирджиния, ужин стынет.
Я сажусь за стол. В животе сразу заурчало, когда мой взор падает на две хорошо прожаренные мясные лепешки с острым соусом. Как только я начала уплетать ужин, замечаю, как мама с папой с меня глаз не сводят.
- Что-то не так?
- Вирджиния, мы с Рэйчел не можем дождаться завтрашнего дня, поэтому…
- …поэтому мы хотим подарить тебе подарок к выпускному.
- Подарок? –спрашиваю я.
- Я тоже хочу подарок! –пискнула Нина.
- Вот когда ты так же хорошо окончишь школу, как твоя сестра, мы с мамой тебя всю задарим подарками.
Нина расплылась в улыбке.
Мама дает мне в руки длинную синюю коробочку ,покрытую бархатом. Я медленно открываю ее. Внутри лежит серебряный кулон с гравировкой «Вирджиния».
- Ух ты, - говорю я, с интересом разглядывая подарок. -Красивый.
Открываю кулон и вижу внутри вставленную фотографию всей нашей семьи, а на другой створке выгравировано : « Мы тебя любим». Провожу пальцем по гравировке и улыбаюсь. Прекрасный подарок, даже слезы наворачиваются.
- Давай, надень его ,–говорит папа.
Мы с мамой подходим к зеркалу. Я перебираю волосы в одну сторону, по коже бегут мурашки от соприкосновения с холодным металлом. Мама застегивает кулон, а затем к нам присоединяются папа с Ниной , и все начинают рассматривать меня.
- Ну как, нравится? –спрашивает мама.
- Очень, спасибо, - я обнимаю родителей.
В такие минуты я ощущаю себя самым счастливым человеком. И не из-за того, что мне подарили дорогой подарок. Нет, совсем не из-за этого. Я счастлива, потому что рядом со мной моя семья. Счастлива, потому что все мои близкие живы, здоровы, и сейчас мы вместе ужинаем, смеемся, наслаждаемся этим прекрасным моментом. Именно в такие мгновения ты понимаешь, что семья –это твой кислород. И вечно чем-то занятой папа, и постоянно чем-то недовольная мама, и круглосуточно орущая младшая сестра –все это мой кислород, без которого мое существование в этом мире невозможно.
Глава 2.
"Вспышка"
Ровно три часа и пятнадцать минут мама кружила надо мной с расческой и лаком для волос. Это стоило того. Она превратила мои безжизненные черные волосы в прекрасные локоны. Мама в прошлом стилист, поэтому ей под силу превратить такую неряшливую девицу, как я, в настоящую принцессу.
Нина все это время сидит напротив меня и следит за действиями мамы.
- Даже не верится, что моя маленькая девочка так быстро выросла, - говорит мама.
- Я хочу быть такой же, как Вирджиния, - вопит Нина.
- Почему? –спрашиваю я и улыбаюсь.
- Потому что ты красивая, умная и еще твой парень похож на Зака Эфрона.
Я начинаю еще громче смеяться.
- Кстати, а этот твой Скотт где собирается учиться?
- Он еще не решил. Но все равно переедет в Коннектикут, чтобы быть со мною рядом.
- Как мило, -язвительно сказала мама.
- Мам, я понимаю, он тебе не нравится, но не тебе с ним жить. Это мой выбор, и ты должна с этим свыкнуться.
Наш разговор прерывает громкий звонок в дверь.
- Это Скотт.
Я встаю со стула, поправляю платье, одновременно смотря в зеркало. Я выгляжу бесподобно. Волнистые волосы нежно касаются моих оголенных плеч, корсет (в котором, кстати, довольно трудно дышать) идеально подчеркивает мою грудь. Серебряный кулон на шее дополняет подол моего платья, переливающегося серебряными блестками.
Жутко волнуюсь, такое ощущение, что это не выпускной вечер, а моя свадьба. Скотт, мой жених, ждет меня внизу и еще даже не подозревает, как я выгляжу.
- Вирджиния, к тебе пришли, -слышу я голос папы.
- Уже иду.
Я, мама и Нина спускаемся по лестнице. Тяжело дышу, чувствую, как капли пота скользят по моей спине. Скотт смотрит прямо мне в глаза и улыбается. Я тоже смотрю на него и улыбаюсь, хотя моя улыбка на данный момент фальшивая, потому что сейчас в моих мыслях только одно: хоть бы не навернуться с лестницы из-за этого платья.
Как только я преодолеваю препятствие, направляюсь к Скотту. Тот, в свою очередь, внимательно разглядывает меня.
- Пожалуйста, не молчи, а то я сквозь землю сейчас провалюсь.
- Ты очень красивая.
Мои щеки вмиг вспыхнули.
- Скотт, а ты на машине? –спрашивает отец.
- Нет, моя машина сломалась, я попросил друга за нами заехать.
- Друг? Ну зачем вам третий лишний, -папа не договаривает фразу и с улыбкой смотрит на меня.
Я все понимаю по его глазам.
- Пап, ты серьезно?
- Да, сегодня я слишком добрый.
- Спасибо, -я кидаюсь в папины объятия. -Я тебя обожаю.
- Держи, -папа дает мне ключи от его нового кабриолета. -Надеюсь, с ней все будет в порядке?
- Конечно.
- Скотт, а вы хорошо водите машину? – спрашивает мама. От ее холодного тона у меня мурашки по спине побежали.
- Спрашиваете, - говорит Скотт, -…то есть, да, Мэм.
- Ты только ничего не подумай, просто мы доверяем тебе нашу дочь.
- С ней все будет в порядке, миссис Абрамс.
Я чувствую, как Скотт начинает нервничать. Он так крепко сжимает мою кисть, что я чуть не издаю взвизг.
- Ну, я думаю, нам пора идти ,-говорю я.
- Удачи.
- Хорошо повеселитесь там, -говорит папа.
Стало гораздо легче дышать, когда мы вышли за пределы моего дома. Легкие с жадностью впитывают в себя прохладный уличный воздух. По выражению лица Скотта становится понятно, что он, в отличие от меня, до сих пор находится в напряжении.
- Ты отлично держался.
- Слава Богу, что все это, наконец, закончилось.
- Перестань.
- Я думал, твои родители меня прикончат.
- Скотт, ты им понравился.
- Серьезно? Да они смотрели на меня так, будто я серийный убийца.
- В любом случае, им придется смириться, потому что я люблю тебя, - я целую Скотта.
- Мы уже опаздываем, - оттолкнув меня, резко говорит он.
***
Школьная парковка от края до края заставлена машинами, мы еле-еле смогли найти местечко, чтобы припарковаться.
- Мне нужно найти Лив.
- Увидимся в зале.
Мы со Скоттом расходимся. В холле школы куча людей, все фотографируются, подкрашиваются, смеются. Самая настоящая атмосфера выпускного вечера. Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку.
- Лив, -говорю я.
- Боже, какая ты красивая.
- Ты тоже.
Я и Лив отправляемся в уборную, чтобы подправить макияж. На наше счастье помещение абсолютно пустое.
-До сих пор не могу поверить, что это выпускной, -говорит Лив.
- Меня всю трясет. Мне доверили говорить прощальную речь перед сотней человек.
- Это ужасно…Но ты справишься, -говорит Лив, облизнув мизинец руки, чтобы стереть излишки помады на губах. -Смотри, что у меня есть.
Лив достает из своей сумочки небольшую флягу.
- Где ты это взяла?
- Оливия может найти все, что угодно. На, -Лив протягивает мне флягу.- Выпей для храбрости.
- Думаю, не стоит.
- Давай, это поможет.
Я беру флягу, открываю и делаю один глубокий глоток. Вкус жидкости, находившейся во фляге, похож на машинное масло в смеси с водкой. Меня всю скрючило от противного вкуса, затем, немного отдышавшись, я прихожу в порядок.
- Что это ?
- Не знаю, но Джек, друг отца, сказал, что это убойная штука, кажется, он был прав. Кстати, Пол и Шон устраивают вечеринку после выпускного загородом.
- Эта дрянь так ударила по мозгам, что кажется, будто я уже на ста вечеринках побывала.
Лив смеется.
- У них огромный дом, бассейн, а еще там будут выпускники прошлого года.
- И что?
- Как что? Тебе легко говорить, у тебя есть парень, а я еще хочу испытать мальчиков Миннеаполиса, перед тем, как уеду в Чикаго.
- Ты неисправима, - по телу начало распространяться тепло, это означает, что клетки крови уже захватили молекулы алкоголя и теперь несут их к мозгу, чтобы затуманить мое сознание.- Родители доверили мне машину, как я поеду обратно в таком состоянии?
- Господи, Джина, это выпускной, такое больше не повторится, понимаешь? Потом будешь рассказывать своим новым дружкам в Йеле, как ты тусовалась, они ведь и понятия не имеют, что это такое. Ненавижу интеллигентов.
***
Зал полон учеников и учителей. Как представлю, что мне перед ними придется выступать, в дрожь бросает. Я сижу рядом со Скоттом , наши ладони соприкасаются на подлокотнике кресла. Лив сидит по правую сторону от меня, в ее ушах наушники, из которых слышится очень громкая музыка.
Начинается торжественная часть. В центр сцены выходит наш директор Кларк Смит , начинает говорить свою наизусть выученную речь. Он шепелявит и из-за этого половина того, что Кларк говорит непонятно. В конце своего выступления директор «натягивает» свою улыбку и уходит. Далее на сцене появляется миссис Верховски, заместитель директора. На экране, позади нее , появляются фотографии лучших учеников школы. Среди них я нахожу и свою. Верховски начинает рассказывать про то, каким был этот год. Я ,как и все присутствующие, еле-еле старалась не заснуть. Но оказалось, что на этом «веселое» мероприятие не заканчивается. На сцену то и дело выходили какие-то важные люди с записанными на бумаге поздравлениями, затем каждый из них рассказывал про то, как он учился в школе. Мои веки перестают меня слушаться, я чувствую, что вот-вот засну на плече у Скотта, но тут со сцены доносится мое имя.
- А сейчас мы предоставляем слово одной из наших лучших учениц Вирджинии Абрамс. Я встаю под шум аплодисментов. Боже, как же страшно. Выступать на публику- это не мое. Я уже заранее знаю, что обязательно запнусь где-нибудь или еще хуже, упаду, подымаясь на сцену, ведь ноги предательски подкашиваются из-за дрожи. « Так, Джина, ни о чем не думай, все будет хорошо» - говорю я мысленно себе, хотя сама же не верю в эти слова. Когда я оказываюсь на сцене, начинаю искать глазами Лив или Скотта. Все внимательно уставились на меня, я трясущимися руками беру микрофон и заставляю себя говорить отрепетированную речь.
- Всем привет, я…хочу поздравить всех нас с окончанием школы. Мы все долго ждали этого дня и наконец-то он настал. Хочу поблагодарить учителей, которые столько лет терпели нас. Теперь у всех нас начинается новый этап в жизни. Когда мы учились в школе ,у нас было две заботы. Первая –как незаметно списать контрольную, -все начинают смеяться, мне это вмиг придало уверенности. -И вторая- как незаметно улизнуть с урока физкультуры. А теперь начинаются новые проблемы, новые заботы, которые намного серьезнее, тех , к которым мы все привыкли. Я желаю всем нам справиться со всеми трудностями, с которыми нам предстоит столкнуться, -после секундной паузы я продолжаю. -Я люблю тебя, школа, и я буду очень сильно по тебе скучать. Спасибо.
Все начали аплодировать мне. Я слышу каждый стук своего сердца, но теперь мне стало гораздо спокойнее. Через двадцать минут после моего выступления торжественная часть заканчивается. В холле снова скопилась толпа , все обнимаются, целуют друг друга в щеки, фотографируют учителей на память.
- Ты была на высоте, -говорит мне Скотт.
- Спасибо,- я расплываюсь в довольной улыбке.
- Джина, отпадная речь! – говорит Лив. -Я же говорила, что тебе это поможет.
- Что поможет? –спрашивает Скотт.
-Э, неважно.
- Вирджиния, можно тебя на секунду? – слышу я голос миссис Верховски.
- Мы будем ждать тебя в машине, -говорит Лив.
Я подхожу к Верховски.
- Прекрасная речь.
- Спасибо.
- Я слышала, ты поступаешь в Йельский?
- Да.
- Хотя я уверена, что у тебя все получится, но я все равно хочу пожелать тебе удачи. У тебя большое будущее.
В это мгновение меня жаром окатило, до такой степени мне приятны ее слова.
- Еще раз спасибо, -мы обнимаем друг друга.
Я слышу, как мне звонит телефон, Верховски кивает головой и уходит.
- Алло?
- Милая, ну как вы там?- спрашивает мама.
- Все отлично, я уже выступила.
- А теперь вы куда?
- …Не знаю, мы не хотим оставаться в школе, может быть, в ресторан какой-нибудь поедем, -у меня всегда дрожит голос, когда я вру.
- Надеюсь, ты не будешь пить, ведь ты за рулем?
- Нет, конечно, мам, у меня и в мыслях такого не было.
*** Несколько минут спустя***
Я и Лив по очереди пьем из фляги. Кабриолет мчится с огромной скоростью, Скотт откинул крышу назад, мы с Лив встаем и начинаем визжать как сумасшедшие.
- Прощай, школа! –кричу я .
Я оглядываюсь назад и вижу, как за нами едут еще штук десять машин. Все спешат на вечеринку. Ночью на улице очень холодно, воздух безжалостно проникает внутрь пор и заставляет тело дрожать. Но мне, Лив и остальным, кто уже одурманен алкоголем, этот холод нипочем . Скотт врубает на всю мощность колонки, биты бьют по вискам, Лив кричит во всю глотку, а я безостановочно смеюсь. Думаю, что еще чуть-чуть, и я окончательно распрощаюсь со своей трезвостью.
Весь путь от школы до дома братьев-близнецов Шона и Пола составляет полтора часа. За это время все проезжающие мимо нас машины узнали, что у нас выпускной (мы очень громко кричали об этом).
Мы подъезжаем к назначенному месту. Машин здесь вдвое больше, чем на школьной парковке.
- Вот это домик, -говорю я.
- Я же говорила.
Я, Лив и Скотт вместе со всей толпой идем к дому. Хотя нет, это не дом, это настоящий дворец. Три этажа, два корпуса. Сам дом выполнен в строгом классическом стиле, но разноцветные подсветки, напичканные практически у каждого окна, делают его не таким уж и строгим. Далее мое внимание привлекает бассейн. Он огромный! Голубая вода смешивается с белоснежной пеной. Поблизости от бассейна находится бар, со стоящими на полках блестящими бутылками спиртного. Мы заходим внутрь дома, здесь огромное скопление людей. Нынешние выпускники смешались с прошлогодними, шум голосов смешивается с громкой музыкой, которая просто напросто заставляет твое тело танцевать.
- Ух, какие мальчики, -говорит Лив, рассматривая всех присутствующих.- Кажется, я помню вон того, точно! Он же был лучшим игроком баскетбольной команды. Пойду, поздороваюсь .
Лив отдаляется от нас. Затем мы слышим за нашими спинами чей-то голос.
- Скотт.
Мы одновременно оборачиваемся. Перед нами стоит худощавая блондинка в коротком синем платье. Вероятно, выпускница прошлого года.
- Привет, -говорит она.
- Привет, -я заметила, что Скотт занервничал.
- Не думала, что увижу тебя здесь.
- Да я сам в шоке.
- Красивое платье.
- Спасибо, -говорю я.
- Еще увидимся, -после этого блондинка уходит.
Я нахожусь в полной растерянности.
- Кто это?
- Моя знакомая.
- Знакомая? Почему ты мне раньше о ней не рассказывал?
- Джина, это просто моя знакомая, я же до тебя не докапываюсь, с кем ты общаешься!- Скотт делает минутную паузу. -Извини…пойду проветрюсь.
Я до сих пор не могу понять, что происходит. Я хочу пойти вслед за Скоттом, но в то же время понимаю, что это только усугубит ситуацию.
- Вы уже выбрали со Скоттом комнату? –говорит Лив.
От неожиданности я вздрагиваю.
- Зачем?
- Джина, сегодня выпускной вечер, мы в роскошном доме, вы со Скоттом просто обязаны завершить то, что начали вчера.
- …Знаешь, не особого желания.
- Так, что случилось?
- Ничего, все в порядке.
- Пойдем.
Лив хватает меня за руку и ведет на улицу. Спустя несколько минут мы оказываемся с ней около барной стойки.
- Бармен, нам два абсента.
Я смотрю на толпу пьяных выпускников, которые практически синхронно дрыгают своими телами в такт музыки.
- Сколько же здесь народу?
- Человек триста, не меньше. Пол мне все рассказал, значит, правый корпус и улица для вечеринки, а левый корпус для….сладких парочек.
- Два абсента, -говорит бармен, и дает в руки Лив две стопки с ярко-зеленой жидкостью.
- Спасибо, -Лив достает свою флягу и добавляет к абсенту ту жидкость.
- Что…что ты делаешь?
- Я хочу по-настоящему оттянуться.
Мы с Лив делаем по глотку напитка. В этот же момент я чуть ли не теряю равновесие. Во рту настолько стало противно, что слезы самопроизвольно посыпались из глаз. Я начинаю усилено глотать воздух, через несколько секунд вся горечь проходит и наступает долгожданная легкость, но голова до сих пор продолжает кружиться.
***
Я уже забыла про то, как чертовски неудобно мне было в платье. Вместе со всеми ребятами танцую, смеюсь во весь голос и ,честно говоря, уже совсем ничего не соображаю. Впрочем, мне это даже нравится. В такие моменты я чувствую себя абсолютно свободной, независимой. Да и в конце концов, это последние минуты моей настоящей подростковой жизни, потом будет Йель, учеба, которая заполнит все мои графики. Сейчас я подчиняюсь главному правилу всех выпускников: «Если ты помнишь свой выпускной –значит, ты реальный неудачник».
Лив хватает меня за руку и уводит с танцпола. Она нашла новое развлечение. Небольшая толпа окружила какого-то парня с трубкой во рту. Другой конец этой трубки ведет в огромную шестилитровую канистру.
- Что вы делаете? –спрашивает Лив.
- Все ставят двадцать баксов на то, что этот парень не выпьет шесть литров пива.
- Ставлю сорок, -говорит Лив.
- Сто баксов, -говорю я.
Парень безостановочно пьет пиво, с каждой секундой канистра пустеет .
- Да он же сейчас лопнет..
- Это нереально, -говорю я.
Спустя несколько минут канистра оказывается пуста. Наблюдающих за происходящим чуть не стошнило от увиденного. Живот парня раздулся, кожа посинела.
- Извините, девушки, но вы проиграли.
Я и Лив еще толком не отошли от увиденного.
- Дамы и Господа, добро пожаловать в бассейн! –говорит ди-джей.
Лив тянет меня за собой, затем мы и все остальные разбегаемся и прыгаем в воду. Мокрое платье кажется двадцатитонным. Я выныриваю, в рот попала мыльная вода, пытаюсь откашляться, чувствую, как весь мой идеальный макияж «поплыл» по лицу. Музыка такая громкая, что кажется, будто она заставляет дрожать дно бассейна. Все смеются, кричат, плескаются в теплой воде. Если мама узнает, что я таком дорогущем платье прыгнула в воду, то…Так, Джина, ну зачем, зачем ты опять включаешь свой разум? Вижу, как кто-то с «суши» протягивает к нам поднос с двумя бокалами шампанского. Мы с Лив чокаемся и выпиваем спиртное до дна. Представляю, как завтра будет болеть голова. Хоть бы вообще завтра не проснуться.
***
- Ну как? –спрашивает Лив.
- Я уже ничего не чувствую.
Лив где-то раздобыла пару косячков. Лежим на траве уже больше получаса. В мокром платье не очень хочется танцевать, тем более сейчас моя координация страдает. Одновременно выдыхаем густой дым.
- Слушай, я вижу перед собой созвездие в форме головы Гитлера, -говорит Лив.
Я начинаю дико смеяться.
- Гитлера?
- Да, именно. Вон его усы, а вот здесь глаза…- Лив тычет пальцем в небо.
-…Как думаешь, в левом корпусе уже все комнаты разобрали?
- Так-так, думаю, что нет, хотя если что, вы можете уединиться в какой-нибудь кладовке.
- Мой первый раз в кладовке, -смеюсь я.
- Давай иди, ищи его!
Я нахожу в себе силы, чтобы подняться. Поднимаю подол платья, чтобы было легче идти. Шатаюсь из стороны в сторону, ищу в толпе своих одноклассников.
- Эй, ты не видел Скотта?
- По-моему, он внутри дома.
- Спасибо.
По пути к дому я столкнулась с четырьмя такими же пьяными людьми, как я. Не знаю, как у всех остались силы, чтобы продолжать танцевать и пить. Мне удается среди огромного скопления людей найти одного из друзей Скотта.
- Люк, ты не видел Скотта?
- Нет.
Я отхожу подальше от толпы, достаю из сумки телефон и звоню Скотту, но первая, вторая и третья попытка дозвониться ему оказываются безуспешными.
У меня снова начинает кружиться голова. Чувствую, что еще немного и я отрублюсь. Дохожу до левого корпуса. Здесь так тихо, лишь слышны за дверями смех уединившихся парочек. Снова звоню Скотту.
-Ну давай же , бери трубку!
Я иду по длинному коридору, не переставая держать телефона у уха. Резко останавливаюсь. Мне показалось, что я слышу рингтон телефона Скотта. Прохожу еще пару метров. Нет , мне не кажется, я точно его слышу. Подхожу к каждой двери и прислушиваюсь, спустя несколько минут останавливаюсь напротив очередной двери. Здесь звук рингтона отчетливо слышен. Я открываю дверь. В комнате темно, включаю свет, замечаю лежащий на комоде телефон Скотта.
- Скотт..? –тихо спрашиваю я.
Смех. Я слышу смех. Он доносится из ванной комнаты. Я осторожно подкрадываюсь к двери и открываю ее. Сейчас мне бы очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь ударил по голове. Чтобы память покинула меня навсегда. Я не знаю, как описать то, что чувствую на данный момент. Эта боль сопоставима с той болью, которая появляется, если упасть в яму, наполненную от края до края битым стеклом.
Я вижу стоящего спиной Скотта со спущенными штанами, его руки обнимают ту самую блондинку, которую мы встретили, когда только приехали. У меня перехватило дыхание. Тело просто отказывается мне подчиняться, я стою как вкопанная и не могу ничего сказать.
Вскоре парочка меня замечает. Увидев испуганный взгляд Скотта ,мне становится мерзко. К горлу подкатывает кислота. Я делаю шаги назад, не переставая смотреть на него, затем разворачиваюсь и выхожу из комнаты.
- Джина! –слышу я голос Скотта.
Не верю. Нет. Это неправда. Я пьяна, я под кайфом, мне это снится, это все не по-настоящему. Я опираюсь о стену и медленно скатываюсь вниз. Чувствую, как моя душа раскалывается на кусочки. Мои ноги немеют, мне очень хочется сорваться с места и бежать, но мое тело противостоит мне, я лишь сижу, находясь в ступоре. Скотт и блондинка выходят из комнаты. Оба смотрят на меня.
- Ну что ты молчишь? Сам ей расскажешь или как?
- Уходи.
- Как скажешь. Только не забудь захватить мои трусики.
Блондинка уходит.
Я сижу на полу. Слезы скатываются по горячим щекам, в голове непонятный шум.
- Джина…- ну давай, скажи, что это ошибка, скажи, что ты любишь меня, давай. -Я давно хотел с тобой порвать.
- Что.?
- Ее зовут Памела. Мы с ней уже несколько месяцев встречаемся, я хотел тебе об этом сказать, но…но я не хотел выглядеть ублюдком! Ты мне нравишься, ты правда мне нравишься, но ты, твои родители и я это два разных мира. Найди себе умного, богатого, того, кого хотят видеть рядом с тобой твои родители. Я так больше не могу. Я устал.
Я встаю с пола, подхожу к Скотту. Смотрю в его синие глаза, из-за которых я в него по уши влюбилась, смотрю на его губы, мягкость которых мне так нравилась, и которые я жаждала целовать снова и снова, но теперь на них виднеются следы блекло-розовой помады Памелы.
- Ты не ублюдок, Скотт, -говорю я , сжимая ладони в кулаки. -Ты хуже.
Я разворачиваюсь и иду вперед.
***
Я не слышу музыку, фигуры людей расплываются перед глазами. Только бы выбраться отсюда, только бы выбраться. Еще немного и я дам волю своим эмоциям. Мне не хватает воздуха. Внутри меня все трепещет, кажется, что где-то там, в недрах моей души находится бомба, которая вот-вот взорвется. Я до сих пор слышу его слова, я до сих пор вижу перед собой его глаза. Все тело трясет от ненависти и боли. Никогда не думала, что человек, ради которого ты готов на все, может вот так взять и растоптать твои чувства.
Я расталкиваю толпу, выбираюсь на улицу и бегу к парковке. Уехать. Все, что я хочу , это уехать. Хочу быстрее добраться до дома ,лечь в холодную постель и уснуть. Завтра утром он мне позвонит. Я просто уверена, что он мне позвонит. Будет извиняться, говорить, как он любит меня. Оправдываться, что на вечеринке он был пьян и не понимал ,что творит и что говорит. Я мало что сейчас соображаю, но состояние у меня такое, будто мне сжали легкие. Я не могу дышать, и каждый стук сердца отражается болью. Я добираюсь до своей машины, поворачиваю ключ, двигатель заводится. С громким визгом кабриолет трогается с места. Что сейчас творится в моей голове словами не описать. Шум , звенящий в ушах, становится еще громче и раздражительнее. Шоссе двоится в глазах, машина то и дело виляет то вправо, то влево. Джина, соберись, умоляю! Слезы прозрачной пеленой обволокли глаза, все расплывается, в один момент я осознаю, что начала рыдать в голос. Руки дрожат, я совершенно теряю контроль над собой. Слезы попадают в рот, их солено-кислый вкус так противен мне. Слышу, как из моей сумки раздается рингтон телефона. Мама. Ну, конечно, это мама. Уже довольно поздно и она волнуется. Я не в состоянии взять трубку, ибо чувствую, что не произнесу ни одного внятного слова. Громкий звук рингтона продолжается.
- Хватит….хватит, хватит!!! –кричу я.
Я выезжаю на главную дорогу, машин здесь огромное количество. Мое сердце начало колотиться еще сильнее от страха. А телефон все не умолкает, что вызывает во мне еще больше ярости. Звук сирены. Смотрю на зеркало заднего вида и то ,что я вижу, подвергает меня в шок. У меня «на хвосте» две полицейские машины.
- Твою мать! –кричу я.
Видно, я значительно превысила скорость. Господи, если я остановлюсь, и они увидят, что я пьяная, то даже боюсь представить ,что со мной будет. Ничего умного в мою голову не приходит, кроме того, как еще сильнее надавить на газ. Я не вижу ничего перед собой, еду, можно сказать, вслепую. Давлю на газ еще сильнее, скорость только порождает выброс адреналина в кровь. Кажется, впереди меня ждет поворот, я со всей силы поворачиваю руль влево, и тут меня ослепляет яркий свет фар огромного грузовика. Мое тело цепенеет от ужаса. Слышу как водитель грузовика сигналит мне, но я ,ослепленная ярким светом, чувствуя, что страх полностью взял надо мной контроль, бросаю руль и закрываю глаза.
***
Неяркое солнце, маленькие облачка, разбросанные по синему небу. Меня окружают непонятные сиреневые цветы, достающие мне до колен. Я бегу, расставив руки по сторонам , касаюсь кончиками пальцев влажные стебли цветов. Я не понимаю, где я нахожусь, но одно могу сказать точно, мне здесь нравится. Здесь очень хорошо. Я бегу вперед, теплый ветер ласкает мои волосы. Неужели я умерла и попала в рай?
-Вспышка-
- Вирджиния, о чем ты мечтаешь?
Мама с папой сидят передо мной, смотрят на меня и улыбаются.
- О новом велосипеде, -отвечаю я.
- А еще о чем ты мечтаешь? Или о ком-то? –спрашивает мама.
-….Я мечтаю о собаке…Вы что купили мне щенка?- радостно спрашиваю я.
- Нет, детка, мама скоро подарит тебе братика или сестренку, -говорит папа.
- У меня будет младшая сестра?
Одно из самых лучших моих воспоминаний. Мне тогда было двенадцать лет, мама сообщила о своей беременности. Тогда меня просто переполняло чувство радости. Я всегда завидовала тем, у кого есть младшие братья и сестры, и теперь у меня самой будет маленькое сокровище.
- Вспышка-
Мама была уже на девятом месяце. Одним из моих любимых занятий было наблюдать за тем, как Нина толкалась ножками и ручками в мамином животе.
Мама сидит на кресле-качалке, я подхожу к ней.
- Мам, а она слышит нас?
- Конечно.
Я наклоняюсь к маминому животу и начинаю шептать.
- Эй, сестренка…ты еще не родилась, но я уже тебя люблю. Мы будем с тобой играть, я буду расчесывать твои волосики, а потом, когда ты подрастешь, я научу тебя краситься.
Мама смеется. Я целую ее в живот.
- Вспышка-
Была зима. Я, Лив и Скотт играли в снежки. Мы бегаем, смеемся, как малые дети. Руки уже покраснели от снега и мороза. Скотт валит меня на снег и цепляется руками за мои запястья. Его ресницы покрыты инеем, отчего он выглядит очень забавным.
- Скотт, мне холодно.
Скотт наклоняется ко мне и наши околевшие губы находят друг друга. Поначалу мне казалось ,что я превратилась в ледышку, но после поцелуя я почувствовала, как начала медленно таять.
- А сейчас?
- Теплее..
Наши губы снова смыкаются, и теперь поцелуй длится намного дольше. Я забываю о морозе минус тридцать, о том, как моя одежда пропиталась снегом и теперь ее можно выжимать в прямом смысле. Мне кажется, что меня положили в ванну, наполненную горячей водой, и вмиг мне становится хорошо.
- ….А теперь горячо,- говорю я.
- Вспышка-
На этот раз вспышка была ярче остальных. Я открываю глаза. Меня вновь ослепляет белый свет. Веки кажутся такими тяжелыми, я не хочу моргать, потому что боюсь снова провалиться в то неземное пространство, где я была несколько секунд назад. Проходит минут пять, перед тем, как я осознаю, что нахожусь в больнице. В теле чувствуется дискомфорт. Мышцы спины и рук ломит, во рту пересохло. Замечаю, трубку капельницы, воткнутую мне в вену. Голову стягивает бинт, на лице маска аппарата искусственной вентиляции легких. Вижу , как возле меня спит мама, сидя на стуле. Состояние такое, будто я проспала вечность.
- Мама…-шепчу я,- мам, мама.
Ее веки приподнимаются, и, увидев меня в сознании, мама мигом вскакивает со стула, хватает меня за руку и начинает рассматривать.
- Господи, Господи…Вирджиния, как ты…как ты себя чувствуешь? –от волнения мама начинает запинаться. Она снимает с меня маску.
-..Нормально.
-Я сейчас позову доктора.
Мама выбегает в коридор. Ощущаю какую-то тяжесть в теле. Кажется, что все мои мышцы окостенели. В некоторых местах кожу сильно стягивает, вероятно, там швы или еще что-то. О том, что со мной происходило, пока я была без сознания, я могу лишь догадываться.
В палату мама заходит в компании доктора. Его очертания расплываются перед моими глазами.
- Ну, здравствуй, Вирджиния , как самочувствие?
-Она сказала, что чувствует себя нормально, -отвечает за меня мама.
- Ты помнишь, что с тобой произошло?
Я киваю. Боже, как же сильно затекла шея, очень больно ею поворачивать.
- Я…ехала на машине и..
- И попала в жуткую аварию. Но тебе очень повезло. В редких случаях люди выживают в таких авариях. Ты перенесла три операции, провела несколько дней без сознания. Но теперь все страшное позади. Ты очень скоро поправишься и поедешь домой.
Смотрю на маму, ее веки полны слез.
- Мама, почему ты плачешь?- произнесение каждого слова дается мне с трудом. Голос осип, губы совсем сухие.
-…Да это я так…от счастья. Я думала, что больше никогда не услышу твой голос.
Чувствую сильную боль в позвоночнике, которая мешает мне глубоко вздохнуть. В этот же момент мною овладевает новое чувство. Это не чувство боли, не чувство дискомфорта. Это такое странное чувство, будто мне чего-то не достает. Такое ощущение, что мое тело вовсе не принадлежит мне. И только несколько минут спустя я, наконец, осознаю, что я ощущаю. Я не чувствую своих ног. Я не могу пошевелить ступнями, и такое ощущение, что это вообще не мои ноги.
- Доктор,…а почему я не чувствую своих ног? Это что, наркоз какой-то или еще что-то?- мой голос дрожит, и я понимаю, что не хочу слышать ответа на свой вопрос.
Доктор еще минуту молчит, и смотрит в пол.
-…Видишь ли, Вирджиния, как я уже сказал, авария была серьезная, и то, что ты выжила, это поистине чудо. Но , к сожалению, каждая авария влечет за собой последствия. У тебя произошло сильное смещение нижних позвонков, спинной мозг поврежден, все это вызвало параплегию, иными словами, паралич нижних конечностей.
Его слова вонзились в мою грудь, словно сотни кинжалов. Я не могу сказать ни единого слова. Язык отказывается мне подчиняться. Я просто закрываю глаза и заставляю себя заснуть. Скорее всего, это какой-то страшный сон, я проснусь, и все снова вернется в привычное русло.
-..Доктор, но ведь это же не навсегда? Ведь можно сделать операцию….мы заплатим любые деньги, -я слышу, как мама начала рыдать.
- Увы, мы сделали все, что от нас зависело. Я знаю пару случаев, когда люди с таким же диагнозом, как у Вирджинии, вставали на ноги, так что, возможно, ей тоже повезет.
Ну а пока, до ее выписки вы должны подготовить ваш дом. Сделать поручни, оборудовать лестницу, купить кресло-туалет для инвалидов, ну и соответственно, удобное инвалидное кресло.
ИНВАЛИДНОЕ. Я широко раскрываю глаза и начинаю дышать ртом. Физическая боль полностью затмевается той болью, которую нанесли мне его слова. Это не просто слова, это приговор. Я крепко сжимаю мамину ладонь.
- Нет…нет, нет!!! Это невозможно!!! –кричу я, сквозь боль.
В палату сразу же вбегает медсестра.
- Срочно вколите ей успокоительного.
- Нет!!! Это ошибка!
Кровь смешивается с дозой успокоительного. Вмиг мои мышцы расслабляются , я отпускаю мамину руку. Замираю в одном положении. Последняя фраза, которую я слышу перед погружением в сон, это фраза доктора.
- Мне очень жаль, Вирджиния.
Глава 3.
"Запах"
Человек может долгое время находиться в состоянии полного безразличия к окружающему миру. Душа «умирает», а организм продолжает функционировать.
Первые два дня я заставляла себя не просыпаться, но из-за постоянной сухости во рту и жжения в горле, мне приходилось пробуждаться ради глотка воды. Каждый день я проспалась с надеждой, что все это сон. Я мечтала открыть глаза и увидеть потолок своей комнаты, но противный больничный запах вмиг разрушал все мои надежды. Каждый день я надеялась, что мои ноги «оживут», но все впустую. Они превратились в два бездушных «бревна». Однажды, когда я в очередной раз проснулась и снова поняла, что не могу шевелить пальцами ног, я закричала. Думаю, что мой крик слышала вся больница. Я кричала во всю глотку, не жалея голосовых связок. В палату забежали две медсестры, одна успокаивала меня и крепко сжимала руку, другая вводила мне иглу в вену с очередной дозой успокоительного. Возможно, я этого и добивалась. Когда я уже не могла себя заставить сомкнуть глаза и уснуть, я начинала кричать, чтобы меня насильно погрузили в сон. Сон для меня стал единственным средством спасения. Он спасал меня от той проклятой реальности, в которую я уже не желала возвращаться.
Меня перевили в обычную одиночную палату, здесь уже не было разнообразных пищащих устройств, которые лишний раз напоминали мне о моем положении. Я сразу влюбилась в тишину своей новой палаты. Далее начались жалкие «дни сопереживания». Все знакомые вмиг вспомнили о моем существовании и считали своим долгом прийти ко мне в палату ,сделать унылую физиономию и сказать: « Я тебя понимаю». Врете! Вы ни черта не понимаете! Мне хотелось, мне очень хотелось им это сказать, но я не могла. Поначалу физически, ибо из-за постоянных криков я повредила свой голосовой аппарат. Но потом я начала симулировать. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Мама практически каждый день дежурила у моей кровати. Я чувствовала, как ее раздражает мое молчание. Она сжимала мою ладонь и плакала. Ее слезы падали на мою кожу, оставляя блестящий мокрый след. Я слышала, как стонет ее душа.
Первые две недели Николас, так звали моего лечащего врача, запрещал мне двигаться. Это был крупный седовласый мужчина, который , как мне казалось, относился ко мне не как к живому, больному человеку, а как к биоматериалу, который он ежечасно пичкал разнообразными препаратами со страшными названиями.
Вокруг меня то и дело бегали усталые медсестры, подносили стакан воды, поправляли одеяло, выносили судно из-под меня. Не дай Бог никому испытать такое отвратительное чувство, когда из-под тебя, взрослого человека, выносят твое собственное дерьмо, а ты не в силах даже поблагодарить за это. На третьей неделе я уже могла находиться в позе полусидя . Поначалу мне казалось, что мне вместо мышц вшили железки, потому что они были настолько жесткими, в прямом смысле, что мне становилось страшно. Николас сказал ,что у меня легкая спастика мышц.
В конце четвертой недели доктор сообщил родителям о том, что я успешно поправляюсь. Швы срослись, кости крепнут. Мама с папой «расцвели» от счастья.
Лив старалась меня навещать как можно чаще. Это был единственный человек, который приходил ко мне не с кислой миной, и общался со мной так, будто бы ничего не произошло. Я благодарна ей за это.
На пятой неделе я могла сидеть. С большим усилием я смогла сесть, для меня это был настоящий подвиг. Я даже заплакала от счастья. Правда, сидеть мне разрешили по 2-3 минуты в день. Доктор сказал, что это очень большая нагрузка на позвоночник.
***
- И что, даже если ей воткнуть иглу в ногу, она не почувствует?
- Нина, перестань нас донимать идиотскими вопросами,- мама, папа и моя сестра, вновь меня навестили. - Мы привезли тебе фрукты, а еще я испекла твой любимый тыквенный пирог. Да, и я тут захватила с собой новые журналы и пару книг, чтобы тебе не было скучно.
Мама стоит около меня с шуршащим белым пакетом в руках, смотрит в мои глаза и ждет .когда же я скажу хоть одно коротенькое словечко.
- Еще мы купили вот что, -папа встает со стула, открывает дверь палаты ,и в следующее мгновение я слышу скрип колес инвалидной коляски.- Сказали, что она самая лучшая, удобная.
Я отворачиваюсь. С трудом сглатываю ком в горле.
- Вирджиния…-слышу я голос мамы,- Господи, ну скажи ты хоть что-нибудь.
- Рэйчел, не мучай ее. Она скажет тогда, когда будет готова.
Мама подходит ко мне, целует в лоб. В нос ударяет приятный запах ее любимых духов.
- Мы заедем к тебе завтра.
Родители и Нина покидают мою палату. Я снова смотрю на коляску, внутри меня что-то затряслось, веки наполняются слезами. Меня обдало жаром, как только я представила, что всю оставшуюся жизнь я проведу сидя в инвалидном кресле.
***
Оливия все-таки заставила меня «выйти» на улицу . Она взялась за поручни моего кресла и уверенно покатила меня к лифту. За все время, проведенное в больнице, я ни разу не «выходила» из своей палаты. Во-первых, я не хотела видеть таких же несчастных пациентов, как я, видеть таких же поникших духом их родственников. Во-вторых, я никак не могла себя заставить сесть в инвалидное кресло. Сесть в него- значит, смириться со своим приговором. Смириться со своей жалкой жизнью, с тем ,что теперь я узник своего собственного тела. Но Николас мне чуть ли не приказным тоном , в присутствии Лив, сказал, чтобы я немедленно начала хоть немного двигаться. На моей нежной коже начали появляться пролежни, спастика мышц проявлялась все отчетливее. Несмотря на все уговоры, я снова закатила истерику и сказала, что мне все равно на появившееся пролежни, пусть даже моя кожа будет целыми пластами разлагаться, а мышцы до кондиции одеревенеют, но я ни за что не сяду в кресло. Ни. За. Что. Лив, мимо ушей которой пронеслись мои слова, приказала доктору насильно взять меня на руки и посадить в кресло.
Каждый скрип колес кресла откликался неописуемой болью внутри меня. Меня, словно огромной океанической волной накрывало этой болью. Я сравниваю инвалидов-колясочников с несчастными обездоленными жучками , которые случайно перевернулись на спину и не могут вернуться в привычное положение. Эти жучки всегда вызывали во мне жалость. Кстати о жалости. Теперь я понимаю, что жалость- это самое отвратительное чувство, которое есть на свете. Еще хуже испытывать жалость к самому себе, что я сейчас и делаю. Вот совсем недавно я, Вирджиния Абрамс, ни о чем другом не думала, как о своем парне, университете и возможных новых знакомствах. Это так страшно, когда твоя жизнь в одночасье разворачивается на 360 градусов. Но еще страшнее, когда обстоятельства гораздо сильнее тебя и тебе ничего другого не остается, как смириться или продолжать бороться, как тот маленький жучок.
- Классная погода,- говорит Лив.
- Да..
И действительно. Для Миннесоты эта погода очень странная. Яркое, палящее солнце, согретый Светилом ветер, который нежно ударяет в лицо. Я никогда не была во дворе больницы, лишь из окна своей палаты, которая стала для меня вторым домом, я слышала разговоры пациентов, смех, шелестение зеленой листвы и далекий шум проезжающих мимо машин. Во дворе довольно мило, разнообразные фонтанчики, множество клумб с яркими цветами, источающими одурманивающий аромат. А еще здесь очень много деревьев с величественными кронами. Пока мы гуляли с Лив, я насчитала восемь гнезд неизвестных мне птиц. Весь этот двор похож на маленький рай для бедных пациентов. Тут же прослеживается такой грубый контраст: во дворе все хорошо, все смеются, наслаждаются общением с родственниками, а в темном радом расположенном здании, в операционной лежит человек, или же в какой-нибудь палате мучительно умирает пациент, крепко сжимая ладонь родного человека. Вот она, тонкая ,едва заметная грань между жизнью и смертью.
- Слушай, ты ведь уже больше месяца в этой больнице. Неужели они не могут тебя отпустить домой?
- Каждый день я просыпаюсь с этим вопросом, и каждый день я не нахожу на него ответа.
- С ума сойти, -немного помолчав, Лив снова задает мне вопрос, - А Скотт навещал тебя?
- Нет.
За все это время я ни разу не подумала о Скотте. В моей голове лишь были мысли о том, как я буду продолжать свое существование и вообще смогу ли я так жить. Существовать.
- Вот урод! Ну как можно быть таким?! Ты ведь для него не чужой человек, неужели так трудно прийти и узнать, как ты себя чувствуешь?
- Лив, пожалуйста, не надо. Он стал для меня чужим ,и я сама не хочу его видеть.
- Прости.
На этот раз наше молчание затянулось. Лив катит мою коляску по узенькой дорожке, я вновь рассматриваю деревья и ищу гнезда.
- Кстати, я завтра уезжаю.
- Что? – я сделала вид, будто не расслышала Оливию, но на самом деле я услышала ее фразу и ее слова заставили мое сердце биться, как после введения адреналина.
- Уезжаю в Чикаго. Рейс в половину первого.
Как я уже отметила, Лив единственный человек, который лишний раз не напоминает о моем диагнозе. Общаясь с ней, я снова, пусть и на жалкие минуты, возвращаюсь на месяц назад, когда я была обычной девчонкой, с обычными девчоночьими мыслями. Потерять Лив, значит, потерять эту маленькую ниточку, которая связывает меня с моей прошлой, счастливой жизнью.
Лив останавливает коляску, подходит ко мне и садится на корточки, взяв меня на руку.
- Я очень рада за тебя, -говорю я, чувствуя, что вот-вот расплачусь.
- Джина, если хочешь, я откажусь от этой поездки и останусь с тобой?
- С ума сошла? Упускать такой шанс из-за жалкой инвалидки? Ну уж нет.
-Ты не жалкая инвалидка, слышишь? –я замечаю, как у Лив заблестели глаза из-за слез.
- Я не смогу тебя проводить.
- Понимаю. Я буду звонить тебе по скайпу, обещаю.
Мне крепко обнимаемся. Я дышу ей в шею и чувствую, как и у меня посыпались слезы.
- Я верю, что у тебя все получится.
***
Мама с папой приходили ко мне каждый день и рассказывали какие-то глупые истории, например, как у нашего соседа Дилана родила собака, или , как сотрудница папы вышла на днях замуж. Хотя я вообще понятия не имею, что это за сотрудница. Всю неделю меня то и дело возили на какие-то анализы, делали магнитно-резонансную томографию головного мозга и выявили посттравматическую энцефалопатию головного мозга. Из-за этого в мой каждодневный рацион препаратов добавились новые, после приема которых меня не раз тошнило и схватывало живот. Я чувствовала себя лет на двадцать постаревшей. От всех капельниц, побочных эффектов, удручающих разговоров медсестер меня спасало чтение книг. Мама принесла чуть ли не всю нашу домашнюю библиотеку, за что я ей очень благодарна. Я снова не выходила на улицу, целыми днями читала книги, которые стали для меня своеобразным антидепрессантом и обезволивающим. Также сидя в пустой палате в полном одиночестве я размышляла о том, какой же наш людской организм хрупкий. Сегодня ты полон сил и энергии, можешь делать все, что угодно и ни от кого не зависеть, а завтра из-за какой-то роковой травмы ты превратишься в овощ, в обузу для своих близких. В первые дни мне казалось, что мой организм особенный, не такой, как все, и что врачи ошибаются. Я надеялась, как полная идиотка, что где-то там что-то там срастется, восстановится , и я снова вернусь к нормальной жизни. Я думаю, такие мысли посещают каждого человека.
Неожиданно дверь палаты открывается и заходит Николас.
- Вирджиния, -говорит он, приближаясь к моей кровати.
- Здравствуйте.
- Как себя чувствуешь?
- Стабильно.
- Я принес тебе отличную новость. Через два дня ты отправляешься домой.
Я думала, что сейчас взлечу от радости. Как же я мечтала о выписке, снова увидеть стены родного дома. Это была действительно отличная новость.
- Серьезно? –спрашиваю я, расплываясь в улыбке.
- Да, мы тебя и так достаточно здесь продержали, я представляю, как тебе надоели эти белые стены и противный запах, меня уже и самого это раздражает. Раз в неделю к тебе домой будет приезжать медсестра и ставить уколы, которые необходимы для твоих мышц и костей.
Я замечаю в руках Николаса какую-то черную непонятную вещь.
- Что это?
- Это корсет. Твоему позвоночнику сейчас нужна помощь, нужно уменьшить на него нагрузку, поэтому по шесть часов в день ты обязана носить этот корсет.
Я приподнимаю больничную рубашку, Николас надевает на меня корсет, и тут я поняла, что мои мучения еще не закончились. Корсет так сильно сдавливает мою грудную клетку, что стало трудно дышать, мне казалось, что вот-вот треснут мои ребра. Но плюс в этом корсете действительно был. Теперь я могла делать более резкие движения, активно приподниматься и снова возвращаться в положение лежа.
Глава 4.
"4 стадии"
Пока доктор Николас Халлиган подписывал бумаги для выписки, и родители внимательно слушали его рекомендации по моему уходу, я листала разнообразные буклеты, хаотично разбросанные на журнальном столике, и наткнулась на одну интересную статью об инвалидах. Оказывается, после того, как лечащий врач вам провозглашает ваш «приговор», а иначе диагноз, наступают четыре стадии. 1 стадия- СТРАХ. Я помню, как месяц назад Николас объявил о том , что у меня параплегия или парапарез нижних конечностей, я испытала самый настоящий страх. Страх перед неизбежностью, который обволакивает твое нутро и полностью подчиняет тебя себе. 2 стадия – БОРЬБА. Наступает такой период, когда тебе кажется, что все врачи полные идиоты, чему их только учат в их университетах. Надеясь на врачебную ошибку, ты пытаешься настроиться на своеобразную борьбу со своим же организмом, но когда понимаешь, что ты абсолютно бессилен, наступает 3 стадия –ОТЧАЯНИЕ. Именно на этой стадии опускаются руки, и пропадает стимул к жизни, который наблюдается у всех здоровых людей. Именно тогда твой мир делится на «Они» -здоровые люди и « Я» -человек- геморрой для врачей и родственников. Затем, если повезет, наступает последняя 4 стадия- СМИРЕНИЕ. Когда ты просто взял и смирился со своим приговором и начинаешь заново жить. Существовать.
В моем случае все эти четыре стадии переплелись, мне и страшно, и одновременно я хочу бороться, хотя понимаю, что это бессмысленно, и, в конце концов, осознаю, что нужно продолжать жить.
- Так, подпишите еще вот здесь и можете быть свободны, -говорит Николас.
- Доктор Халлиган, спасибо вам большое, я даже не знаю, как вас отблагодарить, -говорит мама, с искренней улыбкой на лице.
- Улыбки моих пациентов и их родственников самая лучшая благодарность для меня.
Наконец, мы покидаем стены ненавистной мне больницы, навстречу ко мне бежит Нина.
- Вирджиния! –Нина подбегает ко мне и обнимает своими ручонками.
- Привет, -я обнимаю ее в ответ.
Папа берет меня на руки и сажает на заднее сидение машины, мама, тем временем, складывает мою коляску в багажник, они действуют так умело, будто всю жизнь имели дочку-инвалида. К машине подходит Николас.
- Ну что ж, надеюсь, ты больше никогда не попадешь ко мне, -доктор улыбается, -и помни, Вирджиния, у тебя начинается новая жизнь, и я уверен, что ты справишься со всеми предстоящими трудностями.
- Спасибо.
Через несколько минут мы трогаемся с места. Папа за рулем, мама рядом с ним, а мы с Ниной на заднем сидении. Все это время моя сестра меня внимательно рассматривает, мне даже становится неловко от ее взгляда.
- Ты до сих пор не можешь ходить? –спрашивает Нина.
- Да.
- А когда сможешь?
-Нина! –буркнула мама.
- Все в порядке, мам. Теперь колеса моего инвалидного кресла заменят мне мои ноги, -отвечаю я с горечью.
- Значит, мне придется перерисовать мой рисунок, -Нина достает из своей маленькой розовой сумочки сложенный в несколько раз рисунок, и дает мне его в руки.
На рисунке Нина, мама, папа и я, стою на своих ногах и улыбаюсь.
- Нет, не надо. Он замечательный.
- Так, давайте послушаем какую-нибудь веселенькую песню. Что у нас там по радио? –говорит мама.
***
Как же я рада снова оказаться дома. Не слышать больше быстрые шаги врачей за дверью, спешащие в чью-то палату. Плач родственников после того, как в соседних палатах кто-то умер. Скрипучий звук каталок, голос Николаса.
- Осторожно,- говорит мама, когда папа меня достает из машины и сажает в кресло.
- Соскучилась по дому? –спрашивает папа.
- Еще как.
- А как мы соскучились по тебе , ты даже не представляешь, как тоскливо проходить мимо твоей пустой комнаты.- говорит мама.
Мы заходим внутрь дома. Я делаю глубокий вдох и наслаждаюсь запахом уюта.
- Отправишься в свою комнату?- спрашивает отец.
Я киваю. Он берет меня на руки.
- Так, Рэйчел, ты в курсе, что за время пребывания в больнице наша дочь превратилась в ходячий скелет?
Я смеюсь. К нам подходит мама, берет мою коляску и смотрит на меня.
- Да уж, будем откармливать.
Я крепко держусь за папу, когда мы подымаемся по лестнице , в нос ударяет запах крепкого табака. Мы заходим в комнату, папа аккуратно кладет меня на кровать. Мама заходит следом.
- Так, кресло мы поставим прям у края кровати, чтобы ты сама, в случае чего, смогла в него сесть. Еще мы купили специальную рацию, если что-нибудь понадобится, говори в нее.
- А еще у нас есть для тебя подарок,- говорит папа.
- Так, это уже интересно.
Папа выходит из комнаты, и спустя несколько секунд вновь заходит, держа в руках телевизор.
- Собственная плазма! –говорю я, не сдерживая своей радости.
- Теперь можешь смотреть телевизор не выходя из комнаты, -говорит мама.
- Спасибо. Вы самые лучшие.
- Стараемся, -говорит папа.
Поцеловав меня в макушку, родители покидают мою комнату, предоставив мне необходимый покой, который назначил Николас.
Я погрузилась в сон всего на полчаса, затем я почувствовала, что мой мочевой пузырь вот-вот разорвется. Я не могу больше терпеть. В больнице все было гораздо проще, я нажимала кнопочку, медсестра клала под меня судно и я справляла нужду. Но теперь я дома, и даже простой поход в туалет для меня превратился в настоящее испытание . Мне стыдно звать маму, чтоб та посадила меня на унитаз, как маленького ребенка, так что придется действовать самой. Я подтягиваю свои безжизненные ноги к краю кровати, еле-еле сажусь в кресло и начинаю ликовать, потому что прежде я еще никогда самостоятельно не садилась в него. Я подъезжаю к ванной комнате, открываю дверь и вижу, что родители купили специальное туалет-кресло для инвалидов. Я закрываю дверь, расстегиваю джинсы, снимаю их и белье, приподнимаю свое тело и сажусь на туалет-кресло. Все не так уж и плохо. Раз у меня с первого раза получилось быть хоть немного самостоятельной, значит, в дальнейшем я смогу сама о себе заботиться, сняв обязанности со своих родителей. Справив нужду, я надеваю джинсы, многократно ерзая, и поломав пару ногтей. Теперь нужно всего лишь пересесть в свое кресло. Но на этом этапе меня в буквальном смысле заклинило. Я сижу, не могу пошевелиться из-за тупой ноющей боли в голове, у меня началось жуткое головокружение, чувствую, что я теряю ориентацию в пространстве, но все-таки заставляю, нижнюю часть тела подчиниться господствующей верхней, приподнимаюсь, дотягиваюсь одной рукой до кресла , но случайно отодвигаю его, головокружение продолжается, я ничего не соображаю пару мгновений, но затем, я чувствую, как падаю на пол, оказываюсь на боку, туалет-кресло подо мной и все содержимое судна выливается на меня. Я начинаю кричать и реветь одновременно. От одной мысли , что я , взрослая девушка, не могу самостоятельно сходить в туалет , мне становится еще хуже. Мне казалось, что я смогу справиться, я правда надеялась на это, но теперь, лежа на полу в собственной моче, и не способная встать , я жалею, что не погибла в той аварии. Лучше бы я умерла, чем вот так существовать.
Мама с папой вбегают в ванную. Папа поднимает и сажает меня в кресло, снимает мокрую одежду и бросает в стирку. Мама вытирает пол и возвращает туалет-кресло в прежнее положение. Родители все это делают с таким невозмутимым лицом, будто знали, что все так будет заранее.
- Почему ты упала? –спрашивает папа, вытирая мое тело мокрым полотенцем.
- Голова закружилась, -говорю я ,все еще трясясь от истерики.
Когда я оказалась в своей постели, я уже успокоилась, хотя скорее я притворялась, что спокойна, внутри меня до сих пор что-то происходило, какое-то непонятное чувство, овладевшее мной с такой силой, что аж живот начало схватывать. Наверное такое чувство испытывает человек, ощущая себя полнейшим ничтожеством.
Мама заходит в комнату.
- Я позвонила доктору Халлигану, он сказал ,что головокружение вызвано энцефалопатией мозга. Завтра к нам приедет медсестра.
- Прости меня.
- За что?
- За все это. За то, что ты, молодая, красивая женщина, обречена возиться с инвалидом.
- Ну что ты несешь, Вирджиния? !
- Я не хочу так жить, мам.
- О ,Господи. Если бы ты знала, как же больно слышать такие слова из уст родной дочери. Вирджиния, вспомни, что сказал Халлиган. Ты должна продолжать жить, инвалидность- это не приговор. Мы- твои родители, мы будем рядом с тобой всегда. Мы справимся, -сделав минутную паузу, мама продолжает.- Я люблю тебя, Вирджиния, и если бы ты погибла в той аварии, я бы легла с тобой вместе в могилу, потому что я не смогу без тебя.
Так что, я умоляю тебя, выброси все эти дурные мысли из головы, понятно?
***
Весь вечер я провела сидя в интернете, на мой e-mail пришла куча писем от одноклассников и знакомых ,с пожеланиями о скорейшем выздоровлении. Ну и , конечно, не обошлось без знакомой мне теперь фразы : «Сочувствую, держись». Мой скайп завопил, оказалось, это был долгожданный звонок от Лив.
- Привет!
- Привет, как ты? –спрашиваю я, разглядывая нечеткое изображение лица Лив на экране.
- Отлично. Тебя уже выписали?
- Да, первый день дома.
- Круто, наконец-то. Кстати, познакомься, это Клэр, -Лив двигает камеру и на экране моего ноутбука появляется изображение полноватой девушки с красными волосами и кольцом в носу, -мы с ней познакомились в самолете и она предложила пожить у нее в квартире.
- Здорово.
- Привет, Лив мне рассказала про трагедию, что с тобой случилась. Сочувствую.
- Спасибо.
- Джина, давай я тебе завтра перезвоню, а то тут пришли друзья Клэр и у нас тут что-то типа небольшой вечеринки?
- Ладно..пока, -я фальшиво улыбнулась и закрыла крышку ноутбука.
Теперь во мне поселилось новое чувство. С одной стороны я рада за Лив. У нее была кошмарная жизнь и теперь она ,наконец-то, счастлива. Но с другой, я ей жутко завидовала. Я знаю, это паршиво завидовать своей лучшей подруге, но, черт возьми, я тоже хочу куда-нибудь поехать, я тоже хочу жить нормальной жизнью, познакомиться с новыми людьми, повеселиться на вечеринке…но достаточно посмотреть на мои ноги-бревна, или же на рядом стоящую инвалидную коляску, как снова хочется закрыть лицо ладонями и зареветь в голос. Теперь, ясное дело, я уже не нужна Лив, потому что у нее появились новые друзья, а возиться с подругой-инвалидкой как-то не круто. И обидно и горько, пусть это и выглядит весьма эгоистично.
В комнату заходит мама.
- Так, пора спать, -она берет ноутбук и кладет на стол.
Наконец, наступило время снять ужасно неудобный корсет, который, казалось, уже врос в мое тело. Сняв корсет, мама ужаснулась. На спине и на животе было несколько крупных ужасно болючих мозолей, некоторые из которых кровили.
-Сейчас принесу мазь, -через несколько минут мама возвращается с тубой противно пахнущей мази.
- Чем займемся завтра?
- Не знаю.
- Значит, я сама что-нибудь придумаю, -говорит мама, вытирая руки о салфетку.
Затем она приближается к моему лицу и дотрагивается влажными губами до моего лба.
- Спокойной ночи.
***
Но ночь у меня была отнюдь не спокойная. Бессонница была очередным моим наказанием, головная боль и боль в позвоночнике ей сопутствовали. Из-за неожиданных болевых схваток я крепко сжимала краешек подушки, что чуть не порвала ее. Смогла уснуть лишь под утро, когда лучи еще не проснувшегося солнца коснулись моей кровати.
Мама и впрямь решила меня откормить, поэтому завтрак был настолько плотным, что у меня аж живот заболел с непривычки. В больнице едой особо не баловали. После обеда к нам приехала медсестра. Она все ощупывала мой позвоночник, смотрела мои зрачки и проверяла моторику пальцев рук.
- Как часто случаются головокружения?
- Раз, может, два раза в день.
- Бессонница беспокоит?
- Да.
- Выраженные симптомы энцефалопатии. Значит, будем продолжать колоть диуретики и ноотропы, совместно с цераксоном и глиатилином, а потом сделаем повторную МРТ.
Мне ни о чем не говорили названия этих препаратов, лишь знаю, что в очередной раз меня посетит тошнота после инъекций. Бедный мой организм, сколько же гадости в него вливают.
Медсестра сделала мне несколько уколов, собрала все привезенные с собой медикаменты и пообещала приехать на следующей неделе.
- Завтра кастинг, я так волнуюсь, -говорит Лив.
- Лив, не накручивай себя, а то будет только хуже.
- Знаю. Мне так нравится в Чикаго, если бы ты знала, как здесь хорошо. Я не хочу возвращаться в Миннеаполис и снова видеть своего отца.
- Не думай об этом. Ты лучше расскажи о своих планах на вечер.
- Вечером мы с Клэр идем по магазинам, а потом в кино. Она такая классная.
- Лучше меня?
- Нет. Ты вне конкуренции. Просто Клэр такая приветливая, я ,честно, боялась заблудиться в чужом городе, но теперь, благодаря Клэр ,мне больше не страшно.
- Вирджиния..-слышу я голос мамы.
- Лив ,мне пора, я потом перезвоню.
-Хорошо, давай.
Дверь комнаты открывается.
- Вирджиния, к тебе пришли.
- Кто ?
Через несколько секунд на пороге появляется Скотт.
-Привет,- говорит он.
- Я оставлю вас наедине.
Мама выходит из комнаты. Скотт стоит , как затравленный щенок у двери. Казалось бы, он мой первый парень, первая любовь, и даже несмотря на то, что мы расстались, у меня еще должны остаться к нему чувства, ведь любовь не проходит бесследно. Но что-то со мной произошло. То ли авария на меня так подействовала и мне побоку на дела сердечные, ибо у меня появились более серьезные проблемы, либо…я его и не любила вовсе и у меня просто была сильная привязанность.
- Привет,- говорю резким тоном я.
Он присаживается на край кровати.
- Я там принес фрукты разные, мама твоя их оставила на кухне, -говорит Скотт дрожащим голосом, постоянно ломая свои пальцы из-за волнения.
- Спасибо.
-Я…блин, Джина, я даже не знаю, что сказать.
- Ладно, тогда скажу я. Ты пришел сюда, потому что тебя, скорее всего, замучила совесть. Еще бы , ты за целый месяц не удосужился позвонить или навестить меня в больнице. Но ты все-таки набрался смелости и пришел ко мне, хотя даже в глаза мне посмотреть боишься, потому что ты жалкий трус.
- Да, я виноват перед тобой.
- Скотт..
- Виноват! И я не знаю, что нужно сделать, чтобы ты меня простила.
- Скотт, я даже и не думала о тебе. Ты мне не нужен так же, как и я тебе не нужна. Посмотри на меня, Скотт, посмотри и запомни, какая я теперь. И ты наверно только рад, что бросил меня до этого, потому что потом было бы это сделать гораздо сложнее, не правда ли?
-Я..просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
- Я прекрасно себя чувствую, Скотт. Я всего лишь стала инвалидом на всю оставшуюся жизнь, а так, у меня все чудесно, чудесней некуда! А теперь пошел вон. Пошел вон!
Скотт вылетел из моей комнаты, так и не посмотрев мне в глаза. У меня вновь началась истерика, я реву и добиваю себя мыслью, что из-за этого подонка я угробила свою жизнь. Господи, где мои мозги были в ту ночь?!
Мама забегает в комнату.
- Что случилось?
- Ничего ,мам, ничего.
- Вы поссорились? Он тебя бросил?
- Мама, оставь меня одну.
- Вирджиния, я должна знать.
- Мама, прошу, оставь меня одну! –я чувствую ,что перешла за черту, увидев окончательно поникший взгляд моей несчастной матери.
Всю дальнейшую неделю я выходила из комнаты, ну как выходила, просила по рации папу меня спустить на первый этаж, чтобы позавтракать, пообедать или отужинать с семьей. Я плотно закрыла окна, чтобы ни единый звук с улицы не доносился до меня. Я вновь погрузилась в чтение книг, и так увлекалась сопереживанием героям, что даже забывала о своем диагнозе, что меня очень радовало. Изредка мы созванивались с Лив, та рассказала, что прошла первый тур кастинга и готовит танец для финала. Я была жутко рада за нее, хотя в глубине моей души снова появлялись нотки зависти. Ненавижу себя за это. Так же я убивала время просмотром телевизора, но меня так раздражали люди, которые появлялись на экране, что я решила заниматься лишь чтением книг и полностью абстрагироваться от внешнего мира. По ночам меня снова беспокоила бессонница, а если мне и удавалось заснуть, то мне снился Скотт со своей подружкой, или же снилась авария, я во сне даже чувствовала запах бензина, слышала гул автомобилей и крик людей, которые меня окружили. Я резко просыпалась, тяжело дыша, по моему лбу скользили капельки холодного пота. Под утро мое сознание автоматически отключалось , и просыпалась я лишь к полудню. Когда родители заходили ко мне в комнату, я мастерски прикидывалась спящей, лишь бы не разговаривать с ними. Меня раздражало каждое проявление жизни за пределами моей комнаты, когда я слышала разговоры каких-то людей, я даже прятала голову под подушкой. С каждым днем мне становилось все страшнее и страшнее от того, что со мной происходит. Я медленно превращаюсь в живого трупа, на моем теле вновь появились пролежни , из-за которых двигаться было еще сложнее.
Но наступил день, когда терпение моих родителей было на исходе. Мама с папой врываются в мою комнату.
- Вирджиния, мы едем в торговый центр,- говорит мама уверенным тоном.
- Я никуда не поеду.
- А тебя никто и не спрашивает. Ричард.
Папа подходит ко мне и берет на руки.
- Вы не имеете права распоряжаться мною!
- Еще как имеем, -говорит отец, улыбаясь.
- Отпусти! Отпусти меня, немедленно!
Мои слова пронеслись мимо его ушей. Папа с мамой вывезли меня из дома.
- Ты ,наверно, уже и забыла, что такое улица, -говорит мама, а я ей лишь недовольно фыркнула в ответ,- Нина, давай быстрее.
Папа попрощался с нами и поехал по делам. Я чувствовала себя так неловко вне дома. Стены моей комнаты были моей защитой от внешнего мира, который я уже всем своим нутром возненавидела.
Дождавшись Нину, мы втроем отправились в торговый центр. Нина шла впереди нас, а мама медленно катила мою коляску, ближайший торговый центр находится в пятнадцати минутах ходьбы, но мама решила растянуть «удовольствие» еще минут на двадцать, чтобы, как она говорит, я «пропиталась» свежим уличным воздухом. По пути в торговый центр я встретила троих своих бывших одноклассников, которые посмотрели на меня с таким жалостливым видом, что меня чуть не вырвало прям на них. Этого я и боялась. ЖАЛОСТЬ. Хочешь окончательно добить человека? Пожалей его, и он окончательно поймет, что его жизнь превратилась в дерьмо. Иначе и не скажешь. Добравшись до торгового центра , мы заглянули в небольшую кафешку , находящуюся на первом этаже, заказали три пирожных и латте. Когда мы только стояли у дверей кафе, я молила, чтобы там было от силы человека два-три, но к моему великому сожалению кафе было полностью заполнено, и мы еле-еле нашли себе столик. Естественно каждый присутствующий обратил свой взор на меня, они же никогда не видели инвалидов-колясочников! Я с омерзением посмотрела на каждого из посетителей кафе. Позже мама рассказала, что о моей аварии напечатали в нескольких газетах, потому что во всех школах Миннеаполиса проходил выпускной вечер, и я всем омрачила праздник. Я быстро уплела свое шоколадное пирожное с банановой начинкой, а мама с Ниной все еще не могли никак расправиться с содержимым своей тарелки. Пока я ждала маму и младшую сестру, я обратила внимание на впереди сидящую сладкую парочку. Мускулистый парень, с волосами цвета пшеницы, нежно обнимал свою тощую девушку, с выпирающими ключицами, и смотрел ей в глаза, а она ,застенчиво улыбаясь ,чмокнула его в щеку. Знакомое чувство зависти вновь окатило меня. Я подумала о том, кому я теперь нужна, кроме своих родителей? Никому. Жить с инвалидом – дело не из легких, вознести на себя бренные обязанности, забыть про самого себя и посвятить свою жизнь перетаскиванию недочеловека на руках и подтиранию задницы. Внутри меня буйствовала обида. Неужели я обречена всю жизнь жить с родителями? Неужели я никогда не услышу искреннее : « Я тебя люблю»? Никто , кроме жалости, больше ко мне ничего не испытает.
Как только я почувствовала, что вот-вот разрыдаюсь у всех на виду , мама и Нина выходят изо стола и мы все вместе направляемся к выходу.
Я попросила маму ,чтобы она меня отвезла в книжный отдел. Пока мама отправилась искать для себя новые женские романчики, я нашла стенд с книгами о животных и птицах. Я наугад взяла две книги об орнитологии. Не знаю почему, но в последнее время я , можно сказать, помешалась на птицах. Мне хочется побольше о них узнать, например, какая птица самая большая на планете, чем она питается, как строят гнезда ласточки, какой размер у птенца колибри. Мне кажется, я схожу с ума, ибо раньше я никогда не увлекалась ни животными, ни птицами, да и вообще позвоночными в целом.
Мама была удивлена моему выбору, ведь раньше я покупала себе различные подростковые романчики, из которых извлечь можно только одно: предохраняйся и люби родителей.
Когда мои силы были уже на исходе, я , мама и Нина отправились в фирменный магазин одежды. До инвалидности мы с Лив обожали ходить в этот магазин, затаривались кучей девчоночьих прибамбасов ,которые потом висели годами в моем маленьком шкафчике для одежды. После аварии я стала сама не своя, теперь походы по магазинам стали мне чужды. От блеска страз на кофточках и дурацкой расслабляющей музыки, которая вечно играет в подобных модных магазинах , у меня разболелась голова. Я уже мечтаю оказаться снова в своей постельке и не выходить из дома как минимум месяц.
- Мам, можно я куплю эти очки? –спрашивает Нина.
- Нина, у тебя уже десять штук очков, зачем тебе еще одни?
- Ну они такие красивые, -завыла Нина.
- Ладно, бери, -Нина убегает на кассу. - Вирджиния, а ты почему ничего не взяла?
- Не хочу.
- Ясно, тогда я тебе помогу…хотя я уже слабо разбираюсь в молодежной моде. Девушка! –мама окликнула консультантку.
- Мам , не надо, -я недовольно потерла лоб и тяжело вздохнула.
Молоденькая консультантка на высоченных шпильках вмиг оказалась около нас.
- Добрый день, чем могу помочь?
- Знаете, я хочу подобрать для своей дочери что-нибудь особенное. Вы мне не поможете?
- Разумеется, -приветливо улыбнулась девушка,- следуйте за мной.
Несколько минут консультантка выбирала мне одежду и ,в конце концов, обнажив несколько вешалок, она отдает груду вещей маме.
- Какая красотища, ты обязана все это примерить.
Мы заходим в примерочную. Мама , не обращая внимания на мое скуксившееся лицо, начала снимать с меня одежду. Сначала мама надела на меня синие джинсы, которые из-за моей больной худобы оказались мне велики. Далее мы примерили несколько кофт, шорты, и последним на очереди было черное платье. Оно было невероятно красивое: небольшое декольте, плотная, приятная на ощупь ткань, с бархатистым узором. Мама вывезла меня из примерочной, чтобы я полюбовалась на себя при нормальном освещении. Платье отлично подчеркивало мою фигуру. Что мне в нем особенно нравилось, так это то, что оно скрывало все выпирающие кости, из-за которых я была похожа на маленького умирающего птенца. Странное сравнение, знаю. К зеркалу подошли две высокие девушки, я почему-то сразу обратила внимание на их длинные ,прекрасные, накаченные ноги. Девушки, постоянно прикалываясь друг над другом , рассматривали свои платья. На одной было черное с крупным белым горошком, а на другой воздушное бледно-розовое. У меня что-то закололо внутри. Я себя почувствовала такой уродливой , сидя в этом проклятом кресле. Мама стояла в сторонке вместе с Ниной и умилялась ,глядя на меня.
- Поехали отсюда, пожалуйста, -с нескрываемой злобой сказала я.
Обратно мы решили поехать на автобусе, всего несколько остановок и мы уже подъехали к дому. Мама попросила какого-то крупного мужчину помочь ей вынести меня из автобуса. Огромная толпа людей скопилась у двери автобуса, все ждали, когда же меня вызволят.
- Мама, когда мы уже зайдем?! –слышу я писклявый голос какого-то мальчишки.
- Сейчас, сынок, для начала мы должны пропустить инвалида.
ИНВАЛИДА. Что-то щелкнуло у меня в голове, чувствую ,как ярость растет во мне с новой силой.
- Я не инвалид! –кричу я, -не инвалид, понятно?!
Я посмотрела в глаза матери, которой было жутко неудобно в этой ситуации, но мне все равно. Как только я оказалась на улице, я старалась крутить колеса коляски как можно быстрее, лишь бы больше не видеть никого из людей.
Наконец-то мы оказались дома. Я глубоко выдохнула, теперь осталось дождаться папу, чтобы он меня поднял к себе в комнату. В мою крепость.
Мама кладет шуршащие пакеты с покупками на маленький диванчик в прихожей и присаживается.
- Любая другая девушка была рада , если бы родители тратили на нее столько денег.
- Я не просила тебя тратить на меня деньги, не забывай, что у тебя есть еще одна дочь.
- Я не забываю, я просто поражаюсь. Что мы Ричардом делаем не так?
- Все. Вы пытаетесь окружить меня дурацкой заботой, заставить поверить, что моя жизнь не кончена и что лучшее меня ждет впереди.
- Отлично. То есть это мы виноваты во всем, что сейчас с тобой происходит?
- Отчасти. Вы меня не понимаете. Я не хочу, чтобы вы кружились надо мной сутки напролет, просто оставьте меня в покое, в моей комнате. Я не хочу выходить на улицу, видеть счастливых, здоровых людей. Не хочу.
-Мы тебя не понимаем, ясно. А ты…ты нас понимаешь, Вирджиния? Ты понимаешь, какого это знать, что твой ребенок страдает, а ты ничем не можешь ему помочь?! Ты понимаешь, какого это видеть, как в тебе постепенно угасает жизнь? Ты тоже не понимаешь нас!
- Мама, ты меня не слышишь! Я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое, вот и все!
Наш разговор постепенно превращается в крик двух истеричных женщин.
Мама встает с диванчика, подходит к окну на кухне и медленно выдыхает.
- Ты нас мучаешь, Вирджиния.
- Я знаю, что я вас мучаю. Поэтому я и хочу, чтобы мы разделились с вами на два суверенных мира. Моя жизнь, она…остановилась. Единственное, о чем я молю, так это однажды не проснуться. Мне кажется ,умереть во сне –это самая лучшая смерть.
- Замолчи! Замолчи, Вирджиния! Каждое твое слово для меня как ножевое ранение! Хорошо, если ты хочешь ,чтоб мы оставили тебя в покое- будь по-твоему. Я просто не могу поверить, что моя дочь стала такой. Знаешь , сколько людей живут с таким диагнозом ,как у тебя? И ничего! Они заводят семьи, живут счастливо, как обычные люди. И только ты зациклилась на этой чертовой коляске. Ты заставляешь страдать всех нас! Когда мы узнали, что ты попала в аварию, нас с Ричардом чуть не парализовало! – из маминых глаз посыпались одна за другой слезы, и мое сердце затрепетало от боли,- во всем, что сейчас с тобой происходит, виновата только ты! В твоей крови обнаружили алкоголь, ты села за руль пьяная и прекрасно знала, чем это все может закончиться!
Неожиданно домой возвращается папа. Увидев красные заплаканные глаза мамы, он растерялся.
- Рэйчел, что случилось?
- Ничего. Отнеси ее в комнату и с этого дня она для нас «умерла».
Папа стоит в ошарашенном виде. Я опустила глаза вниз, потому что уже в полной мере ощутила свою вину.
- Надеюсь, потом ты расскажешь, в чем дело?
- Нечего рассказывать, Ричард. Наша дочь законченная эгоистка. Вот и все.
***
Оказавшись в своей комнате, я поддалась своим эмоциям. Я зарылась поглубже в одеяло, чтобы не слышать голоса мамы и папы, а затем громкий мамин плач. Мне так стыдно за то, что я разразила такой жуткий скандал. Я сама не понимаю, что со мной происходит. С каждым днем моя психика , мировоззрение меняются, и в этой ситуации безумно жаль людей, которые оказались рядом со мной. Я не заметила, как крепко заснула, хотя крепкий сон для меня большая редкость. Проснулась спустя несколько часов из-за звука скайпа. Я вылезла из-под одеяла взяла ноутбук, который лежал на полке вверху изголовья кровати. Мне звонит Лив. Я посмотрела на свое отображение в экране ноутбука: опухшие глаза, вялое лицо, растрепанные волосы. Нет, Лив хоть и моя подруга, но она не должна меня видеть в таком виде. Я закрываю ноут и решаю, что мне нужно срочно умыться. Я сажусь в кресло, доезжаю до ванной. Немного потерялась во времени, оказалось, что сейчас уже где-то одиннадцать вечера , и вся семью уже давно разошлась по спальням.
Наша ванная не предназначена для меня. Слишком высокая раковина затрудняла простой процесс чистки зубов, но я уже привыкла к этому. Когда я почистила зубы и еле-еле умылась, я замечаю на краешке раковины лезвие. Сам Черт подтолкнул меня взять это лезвие, я несколько секунд рассматривала его, затем я посмотрела на свои ноги и легким движением руки полоснула по ляжке. Ничего. Никаких ощущений, только струйка крови стремительно расползалась по ноге. Меня взбесило это бесчувствие. В меня , словно кто-то вселился, и я с яростью начала делать новые порезы на ногах.
- Пожалуйста…пожалуйста, я хочу что-то почувствовать, пожалуйста.
Мои ноги превратились в настоящее кровавое месиво, но с каждым новым парезом мне казалось, что я близка к пробуждению чувств. Я вновь ошиблась. Дойдя до точки отчаяния, я с неугасимой злобой полоснула себе по вене на левой руке. Я получила долгожданную дозу боли, как же мне было приятно хоть что-то чувствовать. Но мой разум вернулся ко мне незамедлительно. Я вся была в крови, кафель в ванной тоже был весь капельках темной крови. Я закричала.
- Мама! Мама! Мамочка…
Все мое тело оцепенело от страха. Казалось бы, мне нечего уже терять, но мне безумно страшно было расставаться со своей жалкой жизнью.
- Что ты кричишь, Вирджиния? Надоело быть самостоятельной? –слышу я голос матери за дверью.
Затем дверь открывается и мама видит меня, а вернее то, что я с собой сделала.
- О, Господи! –кричит она.
У меня начала кружиться голова, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание.