- В нашем городке небо цвета подмороженной голубики, ясное и радостное. Беспокойный вчера ветер утихомирился, перестал надувать щёки. Вытянул губы и мягко дует морозцем. Дым из печных труб совсем не хочет пачкать синеву и тихо стелется вдоль земли. Снизу он подсвечен припозднившимся солнышком, а сверху сизый, полуночный. Окна на веранде в толстом инее: вчера простирнул свои семейные трусы и вывесил мокрыми на бельевой "верандошной" верёвке. Таракан, который сдуру забрёл на кухню, сейчас, "мёрзня" и чертыхаясь, бежит к соседскому, пахнущему плюшками дому. По заледеневшей дороге фыркающие лошади тащат на телегах рабочий люд. скоро все перейдут на бесшумные сани и я смогу подольше поспать... Какие у вас нынче погоды. Старушки у колодца судачили намедни о глобальном потеплении. Опять врут, старые хрычовки... Спи, дитятко.
- Мне с тобой так уютно, я не замечаю погоду, не помню, что видно из окна, не слышу, о чём говорят вокруг. Я давно проснулась, хватает для сна совсем немного. Я часто улыбаюсь, тебе, своим мыслям и даже просто так. Посмотрела на небо, оно такого же цвета. У нас всё другое, но небо одинаковое. Я ощущаю влюбленность физически, но почему-то не там, где положено. От этих сладковатых покалываний не могу найти себе места, не получается ни на чём сосредоточиться.
- Ты описала и мои чувства. Добавить нечего. Люди разные, а «небы» одинаковые. Это не духовное родство-единство, а более острое и восхитительное... Оно проходит, точнее, если повезёт, с ним свыкаешься, и наступает пора треньканья сверчков по вечерам... Пиши, коли делать нечего. Ветер переменился, хлещет снег.
- Я нашла себе занятие - читаю тебя. Знаешь, "дитятко" - очень необычное слово. Почему-то оно никак не хотело у меня запоминаться. Я перебирала подобные слова, а его не могла вспомнить. Одеваться не хочется, залезла под одеяло, но всё равно холодно, ветер от окна. Ты такой разный, я совсем не могу как-то определенно тебя представить. Вчера ночью ты был добрым, задумчивым, чуть смешным. Иногда думаю, что ты жесткий, строгий, но мне так тоже нравится.
- Так нас тут целое сборище: утрешний, чаёвничяющий, любящий. У меня тепло, печка пышет, скатерть самобранка посуду моет, жар-птица полы метёт... Недавно на другой почте ямщик перепутал мешки с письмами и увёз некоторые нужные пакеты в неизвестном направлении. Было немного досадно. Как же будет неприятно, если и здесь приключится такая же катавасия. Потому копирую твои послания. Когда-нибудь воткну флешку в дырочку и, с замиранием в геморройном месте, покуривая и покашливая, буду читать историю странной связи двух забавных людей, мужчины и женщины, одну из миллионов таких историй. После того, как я сбегу на другое место нежительства, неблагодарный потомок тоже воткнёт флешку куда следует, и, надеюсь, скажет: «Да, уж»...
- Помню, кое-то из твоих двойников мне советовал не писать для потомков. Им будет это все очень смешно. Я храню всякие бумажки, записки, письма из прошлой жизни. Иногда перечитываю и зависаю в прошедшем на несколько дней, совершаю вялые попытки увидеть тех людей. Потом только понимаю, что они навсегда остались лишь в моей памяти, а в настоящем - абсолютно чужие люди. Да у всех так, наверное.
- Зато, помнится, ты писала, что выдуманные не предают, не изменяют. Во всяком случае, их случайно не встретишь на улице, не нужно переходить на другую сторону, чтобы не столкнуться лицом к лицу со своим прошлым. Мы не для потомков пишем и живём, они и без нас прекрасно справятся, у них будет своя грызня за место под солнцем. Зачем им призраки из прошлого? Я пишу для тебя, ты для меня сейчас самое главное, а потом что будет, то и будет... Ты не грустишь?
- Писала что-то такое. Это и было во время очередного возвращения к старым бумажкам. Пару лет назад шла с работы, встретила бывшую любовь, хотела на самом деле перейти на другую сторону, а он так обрадовался, разговаривали с ним долго, смешно было и мило. Хорошо, что не ушла. А то всю жизнь бы думала, что у нас плохие отношения и лучше ему на глаза не попадаться. А бывает наоборот. Думаешь, что прошлое светло и прекрасно, а второй человек его как-то иначе помнит. Глупости какие-то. Я не грущу. У меня странное состояние. Эйфорично-отупленное. Посторонние люди замечают чужую влюблённость. Чуть дольше задерживают взгляд при встрече, чуть ближе подходят. Чувствуют что-то.
- Это тебе кажется, что чувствуют. Ты немного стала по-другому смотреть на окружающих. Чувствительнее мы становимся. Меня вот немного больше нервирует то, к чему относился вяло-раздражительно. Жизнь как-то по-дурацки сложилась. Всё могло быть иначе, если бы не случайности, мелочи, на которые не обращаешь внимания, когда они этого требуют. Ныряешь с разбега и всё... назад дороги нет. Потом начинаешь дуть на воду, но всё повторяется. Карма что ли такая. Многие, возможно, и позавидовали бы мне, но им не жить в моей шкуре, которую порой совсем не жалко...
- У меня тоже по-дурацки сложилась. Стараюсь реже об этом думать. Привыкаю к мысли, что сама виновата.
- Живи пока молода, потом будет сложнее, яркости поубавится, а комплексов наоборот, особенно у женщины. Не уходи от любви, от новой, настоящей, она где-то рядом... Бывшая любовь. Эмоциональная память очень прочна. Даже языки на эмоции учатся быстрее. Хочешь-не хочешь, а напрягаешься, когда слышишь от кого-нибудь знакомое имя. Если я расстаюсь, то стараюсь навсегда. Боишься суррогата любви. Не повторить. Не испытать... Ты стала мне очень дорога, но я нереален, выдумка бога.