Иосифу Бродскому
...И, наконец, понимаешь,
что натворил.
Ты шагал,
и каждый шаг губил
надежду,
муравья,
человека.
Произносил слова,
которые невозможно простить.
Сколько же позади
непоправимых движений?
Ты взрослеешь,
осознав, что жизнь – дорога,
по какой мы идем однажды.
Умирают отцы.
Предают вчерашние друзья, –
они идут навстречу
и не узнают тебя.
Засыхает
старая черемуха под окном.
Рассыпаются города юности, -
помнишь, ты пытался
найти в них себя и любовь.
...Зал суда плывет перед глазами.
Звучит приговор,
и с этой минуты ты будешь преступником,
социально опасным,
врагом общества.
Интересно,
сколько могли дать Сократу?
Все летело в тартарары.
Все –
планы,
вера в людей,
старые дружбы,
представления о жизни, –
будто ты наступил
на забытую мину,
и в разные стороны
брызнули кровавые потроха
той жизни, которой ты жил.
Остается осень.
Остаются пухлые папки
с материалами судов, -
впрочем, рассудить нас,
конечно, было безнадежным делом.
Дождь, моросящий третьи сутки...
Остаются
какие-то пегие снимки,
письма, написанные
аккуратным ученическим почерком,
неуклюжие стихи.
Грязь с раздавленной листвой
под ногами...
А еще – привычка молча смотреть
мимо людей – в пространство...
Мир ловил тебя.
Но не поймал.