Категорически неприемлемые требования ВБПД приостановить или затормозить практику с формулировкой «в связи с наглым вмешательством практикантов в частные дела Заоблачной» мной проигнорированы. Раньше надо было думать, а сейчас нечего распоряжаться на территориях Великой Бессменной Правящей Девятки не подведомственных, а лишь слегка курируемых номером вторым. Тем более когда в бригаде намечаются положительные сдвиги в части выполнения задания. И кроме того появилась возможность наблюдать весьма и крайне редкое явление взаимной цветовой индукции при наличии полярных световых раздражителей «весь спектр - поглощение цвета». Данное контрастное явление, хотя и описано в теории подробно, на практике (мной) наблюдается впервые. При достаточно сильных полярных световых маркерах куратор может проявляться, не обозначая свой цвет, и, как следствие, его подопечный может и не знать об активности акцептора и находится в состоянии бодрствования.
Комментарии: без комментариев.
Побег и Дремучая скала
Чернота, густая как сажа и ароматная, как горелая засаленная бумага, вываливалась из дверей и окон, клубилась из закоулков. Айме за рулем ворчала о вечном зле, невидимый король-захребетник гнусно хихикал. Только Валора образом посоха пыталась рассечь темноту и достать того, кто прятался в ней. Но Шайт понимал, бесполезно. Куратор рядом и нужен ему исключительно огр, потому то и сковывал дыханье, сгущал кровь, сжимал сердце извечным холодом вершин великой Таморы. Коричневый скукожился до размеров грецкого ореха и плотно засел в районе кадыка. Бесстрашный Шайт впервые ощутил леденящий ужас и познал его. Подумал: «Если бы хотел убить, убил бы», и ему ответили. «Любопытно. Я и не…», - начал куратор и пропал, то есть исчез мгновенно вместе с мраком и смрадным тяжелым туманом, унесенным резким порывом ветра недалеко от правильного фонтана с наядами. Правда его уже просветили, что это не русалки, а ипостаси жены Кра-лы великого небесного и морского покровителя Мантинкуша, имя которого Шайт так и не выяснил.
Одновременно с этим из-за фонтана вырулил Луш. Да как вырулил, скорее наехал:
-Что вы тут телепаетесь? А я, дивитесь, кого поймал. Мерзавец! Стырил у меня кустрицу и мне же хотел её впарить. Слышишь меня, мерзавец? Не вздумай кустрицу потерять!
На скакуне крепко к нему прикрученный сидел мелкий бесеныш для мелких поручений и исподлобья позыркивал недобрым взглядом. Канючил, мол, не виноват, не крал, а просто потерялся.
Шайт резонно спросил, почему, собственно, Луш не на корабле.
-Так он ушел. Уплыл, так сказать в моря, - радостно перекрикивал завывания ветра Луш. – Тю-тю. Пошли вдоль береговой линии. Я ж поэтому вас перехватываю. Мы их нагоним за Дремучей скалой.
Айме охнула. Дремучая скала не место для приличного корабля. Там нет фарватера. Почти нет. И причала нет
-Безымянный поднимается, - безмятежно пропел ашур. – И ветер, и волна. Ребята обещали как-то выкрутиться. Так и эдак уходить надо. Погнали.
Но погнать, учитывая ходовые качества тяжеловоза - грузовой платформы, было проблематично, и скоро за ними увязалась погоня. Их не изловили тут же благодаря ветру. То, что было у тяжеловоза минусом – вес и неразворотливость, становилось плюсом, помогая придерживаться курса. Так что их вроде догоняли, догоняли, но стоило выскочить на сколько-нибудь открытое место, как преследователей натурально сдувало.
Шайту путь казался знакомым. Сомнения развеялись окончательно, когда перед беглецами выросли величественные порталы причала ванов.
Луш коротко скомандовал: «Сюда», - и нырнул в знакомые ворота.
-Сюда нельзя, - размахивал руками Вот-Вотус, - Это частная собственность.
И получил великолепный хук от Валоры за «старуху».
-Чего ж не посохом, - не без интереса спросил Шайт.
-Знаешь, - лучисто распахнула глаза Валора, - некоторые вещи приятно делать своими руками.
Вылетели из помещения терминала и столкнулись со стихией лицом к лицу. То есть это в городе ветер был сильным , а здесь –ураганом, отжимающим даже массивного тяжеловоза к камню стен. А Луша вообще подхватило, шваркнуло о стену. Перевернуло и снова шваркнуло.
-Как там кустрица? – наклонился он к бесенышу. Ничего не ответил слуга для мелких поручений, лишь слабо хрюкнул.
И тут в нише между пилонами ашур увидел Нарзара. Дипломат, зазывно покачивая фонарем, стоял у входа в возок, больше напоминающий небрежно сколоченный их толстых досок ящик с небольшим оконцем впереди.
Перегрузились.
-Нас не унесет? – постучал кулаком по стенкам Луш.
-Тут не только взвяз, но и каменное дерево - пояснял Нарзар. – Чш-шерес-сполосица по дну. Плюс балласт. А поведут мальпост тойги. Они под нами, с балластом.
Почтовая карета – мальпост довольно уверенно ползла в неизвестном направлении, а галантный Нарзар угощал всех фирменным вановским жидким, но очень сладким чаем и рассказами о совершенствовании транспортного средства.
Сначала это была обыкновенная карета. После первого нападения её укрепили каменным деревом, после второго – армировали «мягким» хрусталем, после третьего – установили дополнительную обшивку, после четвертого – сделали прослойку из каменной ваты, после пятого – убрали лишние окна, оставив одно с кристаллом-увеличительной линзой вместо стекла, после шестого, когда карету долго бросали с кручи, но так и не вскрыли, поэтому в сердцах утопили, - по низу уложили заморенный взвяз.
-Какой? – уточнил Луш.
-Заморенный.
Обыкновенный взвяз воды боится, но стоит дереву пролежать на дне триста лет и три года, - и, пожалуйста, получаем заморенный взвяз, который в воде не тонет и даже немного над ней летает. Очень дефицитная вещь. Цениться на вес золота. И у ванов его есть. Дикие деревья специально замачивают в пещерных озерах с водой разной степени солености для получения разнообразных качеств заморенного взвяза. Есть и такой, который не боится огня.
Глаза Луша загорелись ярче грымзловских фонарей, но, увы, интересную беседу пришлось прервать.
-Приехали, - радостно возвестил Нарзар.
Высунул нос с фонарем на воздух и едва не был унесен ветром.
Путники выползли в расщелину. Но не стоять же здесь до окончания бури? Поползли, придерживаясь друг друга.
Не всегда ветер вредил. Пару раз помог, прижимая к острым камням.
На преодоление скромного расстояния понадобилось много времени. Из багажа смогли сохранить только кустрицу. Выползли на утес дремучей скалы.
Зря они думали, что хлесткий дождь их вымочил до нитки. Когда ударила волна, поняли простую истину, вода пресная и прохладная лучше воды соленой и холодной.
-Твою ж … - не сдержалась Айме.
-В рядах доблестных моряков вы будете пользоваться несказанным уважением, - похвалил Луш.
Никаких естественных укрытий на скале не нашлось, так что в качестве защиты использовали спину Шайта. Он сидел, гордо выпрямившись, придерживая вокруг себя щит, так что под полами плаща было почти сухо, тихо и спокойно.
Шайт задумчиво всматривался в стихию. Рифы, море и небо слились в абстрактную картину из соленых брызг и полос. Совершенно непонятно, как их планировали грузить на корабль? А он время от времени то появлялся на гребне волн, то пропадал в пучине. Хотя, и это бывший лорд-маг заметил, имелась некая тенденция к сближению.
Валора же своей почти властью пыталась организовать огру помощь в лице Луша. Лицо сопротивлялось, и наружу нос высовывать не жалело.
-Нельзя выгонять в особо опасные погодные условия никого, не выдав спецодежду, – возражал Луш.
И все же голубоволосая достала. Прихватил плащ Айме и полез в дозор, как раз чтобы увидеть, как их накрывает волна, несущая громадину – корпус клипера. Зажмурился, а когда через секунду глаза открыл, не было ни корпуса, ни волны, зато к ним неслись две летающие доски. Потом и они исчезли.
Решил, - почудилось. Головой потряс, но спасатели вынырнули из-за кромки скалы: «Быстро на борт!». Бортов у досок не было, спассредство больше напоминало три, связанных черенка Бабишиной метлы. Шайт положил руку на ближайший плотик, помогая перебираться Айме и мелкому бесу, так тот едва не перевернулся. Что ж, и ему здесь места нет. Оттолкнул:
-Уходите.
Он уже чувствовал приближение этой огромной волны, которая погребет Дремучую скалу под толщей воды.
-Ша-а-ай! – донес ветер панический крик почти королевы.
И отчего-то от крика потеплело на душе. Шайт снял щит, сел поудобней, становясь частью ландшафта. Пусть волна. Подумаешь. Под водой тишина и покой, без суеты, без тревог, без паники и без куратора. Один. Хорошо.
-Старый хрыч! Идиот! – колбасило коричневого.
-Ты что мне обещал, скотина! – истерил король. – Какие слова говорил!
Ну, почти один!
Волна не пришла хрустальной стеной, накатила чернотой, пытаясь подхватить бывшего-лорд-мага и оторвать. Дудки. Не на того нарвалась. Он сам – камень. Камень с корнями.
Клар Проука и подарок Кра
Итак, они отладили балансиры и срочно эвакуировались, потому что, по словам маг-техника Проскурика, сейчас - это самое опасное место от которого надо быть подальше.
Вернуться по собственным стопам не могли, короткая дорога уже давно поменялась. Оставалась вертикальная шахта-спираль, которую маг-техник не слишком фантазийно назвал лестницей. На пятой точке скользили вверх и на пике вывалились в ход-нору, размером как раз, чтоб ползти. Стенки овального в сечение хода пульсировали, меняя окрас, и старичок маг-техник подгонял, мол, быстрее, у них время действия пропуска пятнадцать минут.
Матилулу шустро перебирала конечностями, собирая в кулачок остатки гордости. Светлое чувство самоуважения истаяло под теплым взглядом личного клара Проука, словно лед в теплой воде, ещё при балансировке. Чуть-чуть и она уволокла бы парня в темный уголок, где надругалась бы самым банальным образом. Да отчего ж банальным? Извращенным!
Матилулу мотнула головой, вытряхивая похотливые мечтания и пребольно ударилась о верх хода. А на вид такой мягкий! Очнулась и подстегнула себя теми добрыми советами, которые некогда щедро раздавала подругам тоном полного пренебрежения. “Вспомни, кто ты есть! – сурово супила брови. – Ты – личность. Красавица. Да он рядом с тобой – тьфу, ничто”.
-Ты – личность, – пыхтела Матилулу, – Ты – личность.
Наверно, быть личностью трудно, когда ползешь по узкому лазу, а позади некто из девичьих грез смотрит, оценивает твои ягодицы и чистоту пяток. В самом начале хода пришлось разуться, потому что Проскурик приказал : “Ничего лишнего” и что-то пробормотал, про злостных любвеобильных обормотов.
-Достопочтимая Кра должна запретить межрассовое смешивание. Это неправильно, что у Прока самый сексуально озабоченный клар. С этим надо бороться. Вот закончим, и я поборюсь. Я обращусь в высшие инстанции. Поверьте, обращусь и добьюсь.
Но пока Проскурик не обратился и не добился, Матилулу, не смотря на спешку, старалась извиваться максимально эротично, на сколько позволял темп движения. В качестве бонуса себе, затеяла игру, кончиком хвоста щекоча клару ухо. Он честно терпел, а потом сделал невероятное: растянулся, обвил тело змеёй, заглянул в глаза, улыбнулся весело и провел пальчиком по позвонкам.
Матилулу игриво хихикала, поражаясь похотливости смеха, но и сдержаться не могла.
-Цыц, мне там. – шикнул Проскурик.
Клар поскучнел лицом и вернулся в прежние габариты. Жаль.
Ход окончился очередным падением, но уже в коридор. Высокий, каменный и такой же живой, как и лаз до этого.
-Перестройка началась, - пробормотал Проскурик. Подхватил полы мантии-халата и дал деру. Ему никого не пришлось подгонять. Впечатленная картинками перестройки, Матилулу дышала в плечи маг-техника. Странно, она не самый плохой бегун, но обогнать старикашку не могла. Хотя, зачем ей кого-то обгонять?
А сзади творилось невесть что. С грохотом и пылью пласты падали, раскалывались, раскатывались, сращивались, кантовались на новые места.
Маг-техних, клар Проука и спецагент выскочили на распутье.
- Ты- туда, - командовал Проскурик, - Ты- туда.
-А ты? – прищурила глаз Матилулу.
-Он не пропадет, - успокоил клар.
-А ты? – теперь уже у клара спросила Матилулу.
-И он не пропадет, - успокоил Проскурик. – Ох уж мне эти лирические моменты.
-Я не в этом смысле, - сглотнула Матилулу.
-Он ни в каком не пропадет, - торопил маг-техник, - Лично прослежу. Дойду до самой высшей инстанции. Поверь, я дойду и прослежу. А сейчас, звиняй деука, времени нет. Перестройка.
С тем и толкнул ашуру.
Импульса хватило метров на тридцать, а там – грохот, пыль. Матилулу плюнула на прямоходячее положение. Встала, как в детстве, на четыре конечности и поскакала.
Слева и справа стены выстреливали крошкой, пол шел трещинами и провалами, потолок сыпался. Любовь отошла, остался только инстинкт самосохранения.
Очередной прыжок закончился падением во внезапно раскрывшееся отверстие. И не очень удачное падение – плашмя, спиной вперед. Зато увидела, как массивная плита закупорила горловину.
Из-за этого зрелища не сразу сообразила перевернуться в воздухе и сгруппироваться. Обидно. Высоты-то хватало. А так ухнула, как новичок. Возможно, даже вмятину оставила.
А тишина кругом стояла звенящая. Или это в голове у неё звенело? Стала вспоминать, когда спала в последний раз. В магазинчике орка? Но очень коротко. В поезде. Гм-м. Ну, был момент, когда она вроде приснула. В Засыпе? Нет. Там точно не спали. Или спали?
Рука болела. Неудачное приземление. Вот только переломов не хватало.
Матилулу брела по коридору. По ходу движения появлялись двери, проемы, воротца с надписями «закрыто», «хода нет», «нечего тут делать», и вновь сливались со стенкой. Иногда появлялась надпись «выход», и Матилулу выходила в точно такой же коридор. Это какая-то бессмыслица. Лучше уж присесть да поспать.
Она свернулась калачиком у стеночки, бережно придерживая травмированную руку, и уснула.
-Наконец-то мы её нашли, - громким шепотом порадовался Проскурик, а точнее одна из ипостасей Проука., - Но ты – свинья. Зачем девушке голову задурил?
-Посмотрите, какая же она красивая, когда не воин и спит, - умилился клар.
Но Проук ворчал, что поломал клар девке жизнь, и как с этим теперь жить?
-Я попрошу Кра. Она ещё встретит настоящую любовь.
Матилулу сонно повела носом. Отчетливо сказала:
-Карамель. Молоко с медом.
А номер три ВБПД злился, мол, кто встретит любовь, Кра что-ли? А-ах, ашур. Так, может, не стоило антимонии разводить? И незачем тут карамелью благоухать.
Великий номер три Великой Бессменной Правящей Девятки ощущал себя крайне беспомощным, сталкиваясь с проявлением чувств. Непосредственно к номеру пять – Кра испытывал что-то вроде священного ужаса и трепета. Он когда с Кра один на один оставался, терялся полностью. А как бы ему хотелось говорить свободно и игриво, как Азур (бывший седьмой), или сухо и по-деловому, как Муссол, или панибратски, как Дракош. Да как угодно, лишь бы не заикаться и бледнеть.
-Ну почему у меня такой, мн-м, сладкий клар?
- Номер пять сказала, чтобы вам легче было находить поддержку среди населения.
Вообще-то она сказала, что кто-то должен производить приятное впечатление, и раз дундук на это не способен, то пусть клар отдувается за двоих.
Проук чуть размяк лицом. Ну, если ради поддержки. Какая же Кра заботливая.
И стал развивать эту тему, попутно решая мелкие технические задачи, открывая то шкафчик, то лючок с стенах и потолке. Действия свои так же сопровождал комментариями:
- …Кра заботливая. У неё для каждого есть подарок…Ключ на семнадцать Ах, ты моя гаечка. Сейчас мы тебя подтянем. Вот так хорошо…Хорошо, когда о тебе заботятся, но межвидовые скрещивания – это не совсем правильно. Для чего тогда создавали виды? Можно же было сразу сделать симбиоз… Что тут у нас. Пылинка. Как с этой пылью бороться. Мелкая метелка. Замечательно. Масленка номер пятнадцать. Вот. Самую капочку… Если ты не планируешь создание семьи, зачем ты охмуряешь девушек?
Клар ответил , мол, все его девушки очень красивые, хорошие и в них невозможно не влюбиться. Он их всех помнил и любил.
-И циклопиху из Буреломного леса?
-Она была само очарование. Очень удачно вышла замуж. Уже трое детей и все так же очаровательна.
-Надо же, - смутился Проук и очнулся. - А эту куда несешь?
Клар действительно бережно нес Матилулу:
-Куда-нибудь. Не век же ей лежать, - и прижимал нежно чуть больше необходимого.
Проук смешался. Действительно, не век, но и волочь не следовало. Если её уложить в мягкую постельку, то трудно ей будет потом объяснять, как она в ней оказалась, да ещё с поврежденной рукой , когда все напряженно работали .
-Оставь здесь. Он выведет. Ты же выведешь? – номер третий приник к стене коридора. Прислушался, и подтвердил сказанное. – Он выведет.
Клар с сожаление опустил ношу на пол. Прошептал в самое ушко: «Но если ты меня вспомнишь, я приду», поцеловал легко, словно ветерок и пошел.
Увы. Великая Кра кроме невероятного обаяния наградила его ещё одним талантом: он становился прекрасным сном, как только жертва его чар смыкала глаза, оставляя. лишь ощущение приятной неги и легкую память аромата.
Пряничные домики и музей бырла.
Благодаря Тренику лес становился все причудливей и причудливей.
- Сахарный Бамбук, - торжественно объявил младший советник.
Растение он знал только в горшечном варианте, потому это были гигантские бамбук-посох, бамбук – спираль и пук бамбуков с косыми разновысотными верхушками.
-Куст земляники.
Развесистый себе куст. Харон задумчиво надкусил ягоду величиной с яблоко:
-Земляника, и земляника.
Собрался надкусить вторую, но из-под листа вынырнула пчела размером с хомяка, скорчила злобную гримасу, сорвала ягодину и улетела.
-Прямо совсем как попо..ти..жопль, - так и не вспомнил правильное название Тики Харон.
- А это – снежное дерево, - отчего благоговейно произнес Треник.
Белоснежные гибкие сосульки- ветви, присыпанные мерцающими кристаллами льда, мелкая листва-снежинки, тихо опадающая без всякого ветра, и растущая по мере приближения к земле, распускающиеся серебряные цветы и белые круглые плоды – все вместе - некая драгоценность.
-А если расколоть плод, то там будет алмазная косточка.
Под деревом немного постояли, Треник в восхищении «как затейлива мать При!», а Харон за компанию. Попытки Вареника ловить снежинки пастью идиллию не нарушали.
-Красиво, - со всей деликатностью, на которую был способен, произнес пегас, - Однако стыло и сыро. Когда у нас привал по плану?
Младший советник очнулся.
Привалов он не планировал, но если товарищу так хочется отдохнуть, то, наверно, по пути они встретят какой-нибудь сказочный домик.
-Пряничный, - уточнил Харон.
-Всенепременнейше.
Так что никто не удивился, когда после очередного поворота они наткнулись на вычурный пряничный домик с пылающим очагом. Пегас небрежно надкусил дранку и весело захрустел марципаном.
-Он весь съедобный, - одобрил кулинарный шедевр.
-Да, – рассеянно согласился Треник, лизнув глазурованную балясину лестницы на второй этаж. Он как-то устал, и чувствовал себя неуютно. Лениво пытался разобраться в ощущениях. По сравнению с пережитыми приключениями, вокруг мирно и спокойно. Тогда почему так тревожно билось сердце? Волнение накатывало до тремора в руках.
Скрестил руки и засунул ладони подмышки. Неосознанная тревога выворачивала желудок, подгоняя желчь к горлу. Скорее спросил, чем утвердил:
-Что-то должно случится? Что-то важное. Или страшное. Или страшно важное. Знобит меня. Давай выйдем?
Эдаким комочком присел на крыльцо.
Харон, хрумкающий угол дома, предположил, что это инфлюэнция от снежного дерева. И поскакал в разведку вокруг домика, так и не объяснив, что такое инфлюэнция. Выгарцевал с другой стороны через четверть часа:
- Закусь есть. Закуси много. А где запивасик?..
Претензии остались без ответа. Треник, прикорнувший на ступеньках, не сменив позы, крепко спал. Дыхание было легким, едва неслышным.
-Дрыхнет, – сообщил пегас Варенику. Потрепал младшего советника за плечо. Тот отвалил от перил, но глаз не разомкнул.
-Помогай, – приказал пегас, перекантовывая Треника к себе на спину.
Пришлось складывать крылья лодочкой, чтоб седока не потерять, а таким макаром переводить народ, если это не дети несознательные и не раненные почти смертельно, Харон не любил. Сетовал
-Чего только не приходится терпеть. А тут ещё идти напролом.
До пряничного домика дорогу показывал Треник, так как проводник вырубился, значит идти…
-Хотя… кажется…
Перед пегасом стелилась дорога. Лесная, но вполне утоптанная. Верно, кто-то очень хотел, чтоб младший советник любым способом попал в конечный пункт назначения. И если дорога показалась транспортному средству, которым пегас в данный момент являлся, возможны и другие чудеса!
Харон все пытался проверить догадку, но желаний было много, они расползались словно тараканы по кухне, когда внезапно включаешь свет, и никак не хотели конкретизироваться.
Отставник отмахал уже порядочный кусок пути, и все не мог разобраться, чего же ему действительно хочется. Перед глазами вставали то корчма на перепутье с невероятным ячменным варевом, то низкий шинок, куда его боевое звено не поместились половинным составом, так что ясноглазая хохотушка – дочка корчмаря выносила им деревянные миски с сидром в яблоневый сад, то капитанский трактир. Капитанский, потому что держал его бывший военный. О-о, какое ядренное там было бырло…И если уж хотеть, так, наверно, его. Вот только как же быть с кабачком мамаши Купарки? Какая у неё была медовуха! А спотыкач Михоны в передвижной закусочной на землях огров! И ещё правильное бырло сквалыжной мадам Пай. На столько правильное, что прямо хоть женись на ней.
Лес расступился, и пегас вышел на поляну. Судорожно сглотнул.
О, да. Это были они. Стояли по-армейски рядочками в бутылках, бутылях, жбанах, чанах, бочках. На каждом ярлычок с отметкой где, кем, когда изготовлено. Харону ярлычки без надобности. Он и так мог рассказать историю каждого напитка.
Медленно пошел по рядам, принюхиваясь. Все здорово, но это уже слишком.
Пожаловался Варенику:
-Не могу выбрать. Это ж как в музее! – горько проговорил янтарного цвета жидкости с ароматом калины в расписной чаше.
Окинул взглядом богатство. Оказывается, когда чего-то кругом много, желание перестает быть острым и заветным. Лучше не трогать ничего и тогда будет о чем сожалеть.
Странная мысль Харона развеселила. Он подпрыгнул, едва не потеряв пассажира, крикнул Варенику:
-Злачное место! Пошли отсюда, друг мой.
Пошлось легко и бодро. Даже с песнями. И Варенику, если судить по подтявкиваниям и подвывания, песни нравились.
На клипере.
Вода схлынула через полчаса, зато кругом зароилось десятка два доброхотов. Они что-то кричали, проносясь на бреющем.
Шайт их не замечал принципиально. Но прилетел Луш. Соскочил с доски:
-Чего яйца высиживаем? Сейчас мы тебя сетью подхватим, - и на корабль. Будь паинькой, двинь ножкой. Мы не можем все делать сами. Помогай.
Шайт ни ручкой, ни ножкой двигать не желал, А вот коричневый с королем – быстро же они спелись – желали. Первый тычок он от них и получил. Захребетники неблагодарные.
Второй прилетел от Луша, а уж третье амплитудное движение огр сделал сам. К сожалению с мокрым плащом, задуманный щит пошел низом, так что кроме Шайта никто не пострадал. А вот бывший лорд-маг полетел кубарем, как раз в любезно расставленные сети.
Бросили его на палубу весьма небрежно. И он бы им всем показал, но пока распутывался, спасатели улетели. Зато рядом стоял довольный Луш и рассказывал.
В дни, когда поднимается Безымянный остров, не все жители Мантинкуша сидят по домам. Есть и смельчаки. Себя они называют самоубийцы – экстремалы. Летают туда-сюда над воронкой Чимаролла. Возвращаются не все. Обычно это просто полеты на скорость и красоту, но сегодня, когда им выдалась возможность спасти Шайта… в общем, он очень разнообразил их развлечение.
Кустрицы и чародеи дозревают на корме, а у Валоры рецидив.
-Что у Валоры? – вяло переспросил Шайт.
- Очередная безумная страсть к капитану Пирсу. И болезнь морская чувствам не помеха. Можешь полюбоваться. Вон она, на капитанском мостике…Лежит.
А наследный капитан первого ранга Пирс Пирсинг Пятый гордо стоял у штурвала, или, как показалось Шайту, держась за него.
-Он пьяный?
-В стельку, - подтвердил капитан флибустьеров, он же владелец клипера, - Пришлось, иначе уходить не хотел. Мы его скрутили и выписали пару флагманов насильственно. А дальше он сам.
-Фигня, - презрительно скривился Луш, - С бодряхи не так развозит. А глукамозы или какой другой фэнтези ему не выписывали?
- Дурь он сам попросил. Мы ж себе не враги. Раз надо, значит, надо. Зато вон, какой красава рулит. Морской орел.
«Орел», он же Пирс Пирсинг Пятый стоял за рулевого, сам себе отдавал команды и отвечал на них:
-Рулевой! Есть, капитан! Одерживай! Есть, капитан! Боцман! – и так как боцманом не являлся, сморщился. – Боцман!!!
Но вместо боцмана к Пирсингу подлетел хлыщ:
-Убирай паруса! Хотя бы брамселя! Накроет.
-Ты – боцман?
-Я – капитан!
-Нет, я- капитан, а ты – пошел отсюда. Боцман!
К Пирсу подлетел пожилой сухопарый орк.
-Раздернуть всё!
-И лисели?
-И лисели, сука. Рулевой! Есть рулевой! Привестись! На реях! Выбирать втугую!! Рулевой! Увалиться! Есть увалиться!...
- Потопит, - квакнул пролетевший мимо Шайта матрос, - Держись!
Шайт ухватился за какую-то часть оснастки и был совершенно согласен с матросом – утопит и очень скоро. Но время шло, волны захлестывали, перехлестывали, а клипер не тонул.Ветер же поутих, был свежим, но не шквальным, как на берегу, наполняя тугие паруса. А между рангоутами, мачтами и парусами сновали не только матросы. Было там навалом самоубийц-экстемалов, так удачно этапировавших огра на корабль. От экипажа их отличала расцветка костюмов. Матросы в основном одеты в блеклые цвета, лишь тонкие светящиеся полоски обозначали присутствие, и след оставляли трассирующий. На их деловом фоне самоубийцы выглядели вызывающим и кричащим разноцветным салютом. Они то собирались стайкой, то рассыпались и, от их маневров, впечатление фейерверка усиливалось. Демаскировали. И не только их. На краю воронки безымянного острова клипер не был единственным судном.
-Погоня за нами, - с некой гордостью пояснил Луш. - Не достанут. Все как один говорят, что так нагло к глазу Три-Тоона никто не подходил. Пирсинг – великий капитан. А во-он те, подальше – охрана. Не погони. Острова.
Они лавировали на грани, когда одно неверное движение - и ты ухал в черную воронку, куда-то очень глубоко, к махонькому черному с искрой кружочку-зрачку, который, возможно, и был безымянным островом, а может и не был. Может, это морок.
Корабли охраны и непосредственно погоня спешно отходила, а ненормальный и обдолбанный Пирс продолжал отдавать себе команды и орать на экипаж, придерживаясь курса непосредственно в глаз великого островного божества - Три-Тоона. Вот, значит, как зовут мужа прекрасной Кра-лы.
Ох, не надо было Шайту покидать Дремучую скалу. Сидел бы себе, медитировал. Хотя, пока глаз на ветре, кажется, так сказал Луш, сей секунд на всех парусах ломануть за охранными кораблями. Единственный шанс на спасение.
Но идеи, если таковые имелись, наследного капитана первого ранга Пирса Пирсинга Пятого не совпадали с рассуждениями Шайта. Корабль как-то неловко повернулся, почти став носом к воронке, паруса провисли и бессильно заполоскались. Самоубийцы- экстремалы ракетами выстреливали вверх, за ними рванула и часть команды. Увы. Почти все, оторвавшись от такелажа, не смогли взлететь выше десяти метров. На пике, когда казалось, что опасность позади, их переворачивало и закидывало назад в воронку.
-Рррррулевой! – бесновался на мостике Пирсинг, - Товьсь!
Валора вцепилась в какую-то вертикальную штукенцию ещё сильней, хотя сильней, вроде бы было невозможно. Её уже давно почти смывало, а она умудрялась, картинно страдая, не покидать мостика. Удерживала грёза: вот-вот капитан, оглянется, заметит её мужество и героизм, увидит, как трудно слабой женщине, оценит и полюбит. Или просто оценит, но потом непременно что-то растает в его накаченной груди и проклюнется нежным ростком прекрасного чувства.И всё же усталость брала свое. Да и вся эта сырость вокруг и холод настойчиво рекомендовали уйти в укрытие. Только надежда, вот сейчас схлынет очередная волна, и он посмотрит, заставляла крепче цепляться за … надо будет потом спросить, что эта за штуковина.
Валоре показалось, что Пирс покосился в её сторону. Она эротично приоткрыла губы, вдохнула, чтоб, значит, грудь заманчивей приподнялась, и тут же зашлась кашлем, набрав разом полный рот соленой воды.
Капитан и в самом деле поглядывал на герцогиню с кривой усмешкой. Поглядывал, но спасать и подавать руку помощи не собирался.
А когда корабль лег в короткий и, по мнению всей команды, последний дрейф, скользнул к Валоре: «Да когда ж ты смоешься», - и назад, к рулю. Клипер подныривал под белый неровный шов воронки, оказавшейся огромной волной. Их встреча была жесткой. Судно накренилось градусов на тридцать.
-Поворачивай на ветер! Поворачивай! Уводи!– кричал владелец клипера.
-Выкуси! – отвечал Пирсинг. – Я вас, мразей, научу военно-морской флот уважать. Пр-ривести судно! Подобрать грот и бизань-гик-шкоты! Бизань гика-шкоты травить! Фока-гик и кливер на правую! Право на борт!
Клипер к этому моменту в очередной раз развернуло и почти переложило на другой борт. Он опасно клюнул носом, выровнялся и резво понесся по волне, ближе к подошве, чем к гребню так, что казалось, вот-вот накроет, но не накрывало.
Красиво было, аж дух захватывало, но никто этого не видел.
Изначально команда была небольшая, и потеря шести матросов – ощутимая потеря, учитывая количество парусов. Работа была авральной – головы не поднять. Повезло, что Контросу и мелкому бесенышу почти удалось заменить отсутствующую часть экипажа. Да и Шайт вкалывал в меру способностей и сил на пару с таким же здоровяком хомовской наружности.
Злая на Пирса, судьбу, себя и не вовремя пропавшего голубого Валора, наконец, оставила пост и перебиралась в каюту, но застряла на палубе, где размазывала по щекам слезы вперемешку с брызгами, предпочитая думать, что это только брызги. После полного фиаско с капитаном, она решила, как бы восстановить голубого. Как бы она – это она, а вторая она – голубой. И «голубая она» себя за безобразное поведение костерила почем зря. Да можно ли королеве опускаться до капитанишки? Глянула на мостик, и «своим я» признала, что можно. «Не о том думаешь», - разозлилось «голубое я». И «первое я» слабо пискнуло, дескать, все это отдает шизофренией.
До плеча некто робко дотронулся.
Вокруг неё стояли три чародея и жаловались. Мол, в бурю они страдали в каморке-каталажке, куда их определил капитан флибустьеров. Н скоро туда пришел граф и помещение узурпировал. Сначала доставал всех и требовал чудес, потом вырубился. И так густо от его дыхания комора наполнилась перегаром, что дышать стало совершенно невозможно. И не могла бы Валора своей королевско-герцогской властью Луша изгнать, потому что больше на этом судне им готовиться к Великому Переходу негде.
Валора подняла глаза. О, При! Как же это было… величественно. На столько прекрасно, что почти королева решительно спросила, подойдет ли господам чародеям её каюта? И если «да», то пусть идут и готовятся. Но сначала принесут ей пару пледов и горячий шоколад.