Утро понедельника выдалось на редкость гадким, как будто полоумный художник приготовил палитру для картины «Круглая сирота». Питерские свинцовые небесные хляби щедро посыпали поребрики и автомобили белыми хлопьями, которые, долетев до земли, тут же превращались в грязно-серую массу. Колючий ветер с Финского залива бесцеремонно забирался под шарфы, шапки, капюшоны торопящихся прохожих, заставляя спешить в спасительное тепло подземки.
- Татьяна Владимировна, ваш кофе.
- Спасибо Лариса. Пригласите ко мне Колмыкову.
Настроение у финансового директора было под стать погоде. Все грандиозные планы на выходные рухнули в один момент: сорвалась поездка в Хельсинки, у пятилетнего сына поднялась температура, а муж случайно узнал о маленькой интрижке с тренером по теннису. Как говориться, все в кучу.
Но из всех этих событий волновало по-настоящему лишь одно - срыв поездки; финские партнеры мягко дали понять, что знают о ее личной заинтересованности. Полгода, целых полгода ушло на обхаживание этого жирного борова Тайсто Ярвиена. И теперь все пошло прахом - строительство уютного домика в районе Приморского шоссе откладывается на неопределенный срок.
Грустные мысли об упущенной выгоде были прерваны стуком в дверь.
- Татьяна Владимировна, можно?
- Заходите.
В кабинет не вошла, а, как обычно, впорхнула художник- дизайнер Маша Колмыкова.
Глядя на это кудрявое воздушное создание, которое в свой тридцатник так и не научилось пользоваться косметикой, вечно одевалось, как тинейджер, в кроссовки, джинсы, балахон с немыслимыми принтами и фенечками, с браслетиками на руках, Татьяна Владимировна пыталась понять, что ее больше бесит - любовь Машеньки к молодежной одежде или ее вечно веселое настроение. Вот эту самую дурацкую весёлость сейчас директор и собиралась испортить, причем самым изуверским способом. Причин придраться было всего две: первая - эта выскочка позволила себе в курилке назвать ее, Ланскую Татьяну Владимировну, финансового директора рекламного агентства «Арт Дизайн», мегерой, а вторая и главная - просто необходимо было выпустить пар. Кандидатура Машеньки как нельзя лучше подходила для этого.
- Мария, вы в курсе, что такое неустойка?
- А что случилось?
- Это я у вас хочу спросить, что случилось! И почему «Лига С» в лице ген.директора
Самсонова С. А. с самого утра обрывает мне телефон и настойчиво интересуется,
где же макет, кстати, пропаленный месяц назад?!
- Татьяна Владимировна, вы же знаете, что плоттер вот уже неделю починить не могут.
- Меня не волнуют ваши отговорки, и если завтра макет не будет готов, то нам придется отказаться от ваших услуг.
- Ну Татьяна Владимировна!
- Свободны!
Настроение немного улучшилось. Посмотрим, как ты выкрутишься, ведь детали для плоттера придут только через три дня.
Зазвонил телефон.
Ну, если это снова Самсонов!
- Алло!
- Татьяна Владимировна, Доброжинский, соединить?
- Здравствуйте, Федор Карлович, как ваше драгоценное? Очень хорошо. Я к вам вот по какому вопросу, займетесь моим разводом? Увы, но такова селяви... Нет, ничего не отменится. Да, решение окончательное… Ну что ж поделать… Да, была прекрасная пара, была да сплыла. Не мы первые, не мы последние. Надеюсь, что всё можно будет устроить без лишних нервотрёпок и быстро?.. Ну и замечательно. А как ваша супруга поживает? Да вы что?..
В этот момент зазвучала мелодия мобильника. Няня. Откуда-то изнутри неосознанно дёрнуло вдруг неприятной волной.
- Федор Карлович, прошу прощенья, мне звонят из дому. До связи, дорогой.
- Да, Соня.
Сначала слух резанули отчаянные всхлипы, а потом перепуганный суржик Сонечки.
- Тетяна Влодымиривна, … Горе в нас… Егорушка…
- Что с Егором?!
- Тепературы и не було зовсим, я миряла, стала годувати и вдруг… Вин почав плакати, кричати, потим потерял сознание… Я выкликала неотложку. Воны прыйихалы, зробылы укол и сказалы, что если негайно не прооперуваты, то воны ни за що не ручаются…
Соня продолжала всхлипывать и говорила очень сбивчиво.
- Где он сейчас? Куда, в какую больницу повезли?!
- Тетяна Володымиривна… Приезжайте швыдче … мени страшно…
- Говори по-русски, курица! Какая больница?!!
- Доктор мне телефон оставыв.
- Диктуй быстро!
Руки дрожали. Проклиная свой безупречный маникюр, кое-как набрала номер.
Очень долгие гудки. Отбой, еще раз, занято.
Да что же это! Черт!
Опять гудки. Наконец-то!
- Алло! Слышите меня?! Я мама! Как это, чья? Мама Егора! Что с ним? Куда вы его везете?!
Поток машин застыл, как в стопкадре. Снегопад, начавшийся с утра, только усилился. Машина скорой помощи, включив маячки и сирену, пыталась протиснуться по встречной полосе. Пожилой водитель энергично крутил руль и жал на клаксон, что-то бубня себе под нос. Молодой врач просунулся через перегородку в кабину, тронул водителя за плечо и спросил:
- Семеныч, ну что там? Совсем глухо?
- Антон, сам не видишь?! Закрой переборку! Мальца застудишь!
Врач задвинул плесигласовую перегородку, разделяющую кабину и медотсек. Достал мобильник.
- Алло, подстанция? В детскую позвоните, пусть стол готовят! Что, что, встали тут в пробке, как… Возможно, перитонит.
Нажав кнопку отбой, посмотрел на заплаканное детское личико, провел ладонью по пшеничным волосам.
- Держись малыш, атаманом будешь.
Зазвонил мобильник
- Алло. Чья? Послушайте мамаша успокойтесь. Слышу хорошо. Да поймите, своими воплями вы ничем ему не поможете! Киреев моя фамилия. Да, конечно, можете! Послушайте мамаша, у меня совершенно нет желания слушать ваши истерики. Во вторую везем!
Казалось, время остановилось, бешено колотилось сердце, воздуха вдруг стало мало, тело как будто парализовало. Молнией прострелила всего одна мысль - не дай бог что-нибудь... И как взрыв - надо бежать, надо что-то делать!!!
Сорвав с вешалки шубу, сумку, бегом мимо обалдевшей секретарши.
- Где этот чертов лифт?!
Сломя голову мимо охраны, на улицу. Такси, нужно такси!
- На Васильевский! Только быстрее! Что?! Не важно сколько!
Мысли путались, в голове. Воображение рисовало картины одну страшнее другой. «Господи! Ну за что мне это?!»
Егор, как говорят, был поздним ребенком. В жизненную систему ценностей Татьяны
дети, конечно, входили, но сначала надо было закончить институт, потом построить карьеру, а уж потом... И это «потом» растянулось на годы. Не легко пришлось приехавшей из далекого уральского городка девушке, но природная упёртость и хитрость всегда помогали держаться на плаву в северной столице. И в битве за место под солнцем несколько просчитанных романов добавили в актив неплохую квартиру, машину, но сделанные аборты поставили под вопрос будущее материнство. Неизвестно, как бы повернулась жизнь, если бы не случайная встреча с однокурсником Веней, который за постинститутский период умудрился с помощью своих родителей организовать неплохой бизнес и из среднестатистического толстяка с сальными волосами превратиться в респектабельного во всех отношениях кандидата в мужья.
Хоть и полугодичный роман не принес ожидаемого результата, но бонус в виде должности фин.директора вполне устроил Татьяну, а открывшиеся вдруг перспективы были более чем радужные. А потом появился Сережа, бесхребетный тюфяк, но из хорошей семьи, вполне сгодившийся на роль мужа и отца Егорки. Он ей верил во всем, хотя иногда Татьяне очень хотелось хоть раз вернуться с так называемой встречи и вместо щенячье-преданного взляда просто получить по морде. Одно слово - тюфяк! Даже вчера, когда все открылось, он и голоса не повысил, просто хлопнула дверь и все. Неудачник!!! Интеллигент долбаный!!!
Надо позвонить Сереже! Где этот чертов телефон?!
Застежка на сумке никак не хотела открываться. Рывок, и содержимое сумки посыпалось на резиновый коврик. Не обращая внимания, Татьяна схватила телефон. Снова долгие гудки.
- Алло! Сережа! Егор в больнице!
Горло свело спазмом, по щекам потекли слезы. Муж что-то говорил, кричал в трубку. Выдавив из себя адрес больницы, нажала отбой.
Казалось, дорога растянулась на целую вечность, пальцы сами выуживали из пачки сигареты и чиркали зажигалкой. Телефон разрывался от звонков.
- Приехали!
Голос в такси вернул Татьяну в реальность. Не считая, сунула купюры водителю, попыталась открыть дверь, со второго раза удалось. Бегом по ступеням в приемный покой, к стойке регистратуры.
- Скажите, Егор, Егор Ланской, здесь?
Шелест страниц журнала.
- Да, поступил в хирургию.
- Скажите, что с ним?! Я могу его увидеть?!
- Вам во второй корпус, сейчас выйдете направо и прямо
- Спасибо.
Все происходило как в кошмарном сне, зав.хирургическим отделением сухо сообщил, что операция началась, у Егорки перитонит, и единственное, что можно сделать, это ждать и надеяться. Накапал в пластиковый стакан валокордин и выпроводил из кабинета.
Каблуки летних туфель с хрустом продавливали снежный наст, но она не чувствовала холода. Заснеженная больничная аллея, в конце маленькая часовня. Сама не поняла, как дошла до дверей, потянула за кольцо. Горячий воск свечи стекал по дрожащей руке , от запаха ладана кружилась голова. Стоя на коленях, она в отчаянье смотрела заплаканными глазами на печальный лик спасителя.
«Господи!! Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое, да будет воля Твоя,
Да придет царствие Твое и на земле, яко на небеси… Господи, прошу, помоги! Я клянусь тебе, все исправлю, дай мне только шанс! Я знаю, что ничего не бывает просто так. Это мне наказание за все прегрешения. Но это слишком жестоко…. Я не переживу…. Я сильная, я все могу, но этого не вынесу точно. Этот мальчик вся моя жизнь, без него всё станет бессмысленным. Ангел мой, и Ты Великий Отче Победитель! Несчастья от меня отгони, черствые сердца моих врагов смягчи. Простите меня все, кому я причинила хоть какое-то зло, простите, как и я прощаю всё и всем. Господи, только помоги! Сделай так, чтобы Егорушка поправился! Мама, мамочка прости меня! Только Егорка выздоровеет, мы приедем! У тебя будет самый лучший памятник. Господи! Я очень много грешила, но дай мне шанс, я все исправлю, я извинюсь перед всеми, кого обидела! Клянусь, ни одного грубого слова никогда больше не услышат от меня ни друзья, ни мои подчинённые. Дай мне шанс, Господи, не забирай у меня Егорку. Серёжа… Прости меня, любимый. Я всё исправлю, никого развода не будет, мы будем жить долго и счастливо, клянусь, я буду всегда любить тебя одного и никогда ни на кого даже не взгляну. Ничего не поздно начать сначала. Господи, прости, я во всём раскаиваюсь, сделай так, чтоб всё обошлось, а я буду благодарить Тебя, Бога, Матерь Божью, Отца и Сына и Святого Духа, аминь, аминь, аминь!....»
Кто то положил руку на плечо, она повернула голову. Пожилая женщина в платке.
- Иди, доченька, тебя там доктор ищет.
- Что? Что с Егором?!!
Очнулась оттого, что кто-то бил по щекам. «Что случилось? Где я?»
- Вы в больнице, понервничали, упали в обморок
- Что с сыном? Что с Егором?!
- Не волнуйтесь вы так, операция прошла успешно, он пока в реанимации. Завтра переведем в бокс, у нас хорошие семейные боксы, так что приезжайте завтра, мы все оформим и полежите вместе с ребёнком.
Тиски, которые сжимали сердце невыносимой болью последние несколько часов, вдруг резко ослабли. Внезапно захотелось уснуть крепким сном. Она глубоко вздохнула, медленно достала сигарету из пачки и, теребя её тонкими пальцами с безупречным маникюром, тихо сказала:
- Я не могу, доктор, у меня работа, завтра пришлю няню.
- Ну, как знаете, не смею задерживать.
Возвращаясь домой, она сидела на заднем сиденье в такси с закрытыми глазами и откинутой головой. Мысли постепенно возвращались в спокойное, размеренное русло. Губы сами собой скривились в ироничную гримасу.
«Расклеились вы, однако, Татьяна Владимировна, расклеились… Эк сколько Богу понаобещали. К маме на могилку, конечно, давно пора съездить. Надо. Но это уже летом. Или осенью даже, как получится. Работа… Ну что работа? Без ежовых рукавиц я вылечу в трубу, так что никаких поблажек. А Колмыкову всё-таки уволю, надоела мне эта коза с браслетами. Сергей… Тюфяком был, тюфяком и останется. Разбитого не склеишь. Да и было бы что разбивать. Встретимся в суде, Серёжа!»
Колючий питерский ветер белыми хлопьями рвался в окно такси, бессильно пытаясь пробить холодное равнодушное стекло…