Капля утренней росы... гл. 6 Круиз в Индонезию...

Глава 6

КРУИЗ В ИНДОНЕЗИЮ

Бронислав принес Веру в спальню своего двухэтажного дома. Положив ее на постель, сел рядом. Он не обратил внимания на кулон, который был на ее шее. От всего случившегося, он совершенно был потрясен и потерян.  Вера оставалась бесчувственной, ни на что не реагировала. Он укрыл ее покрывалом и тихо вышел… Молодая женщина находилась в состоянии транса. Так прошли сутки.
Ранним утром, еще до восхода солнца, Вера пришла в себя. По-смотрела вокруг. Она хотела что-то спросить, но в спальне никого не было. Немного посидела в постели, обдумывая, что ей делать. Потя-нулась и, встав с постели, прошла в ванную. Умываясь перед зерка-лом, долго всматривалась в свое отражение – она как будто бы видела себя в нем впервые, удивлялась самой себе. Вера спустилась в столо-вую, – ей очень захотелось кушать. Холодильник у Бронислава был совершенно пуст, не считая пива и нескольких пакетиков полуфабри-катов. Вера разочарованно закрыла дверцу холодильника. Она села за стол и долго смотрела на стоящую на гладкой поверхности холодиль-ника вазу с муляжными фруктами. «Да-а, – подумала она, – как у мужчин все просто, просто даже в еде».
Через несколько часов проснулся Бронислав. Почувствовав вкусный запах домашней еды, протирая глаза, он прошел в столовую. То, что он увидел, привело его в шок: Вера, как ни в чем не бывало, на кухне смаковала еду и увлеченно смотрела телевизор. Бронислав, не веря своим глазам, смотрел на нее заворожено. Он прошел к умы-вальнику, чтобы набрать воды в стакан. Выпил ее залпом, вытер об рукав халата губы.
– У нас что, Жак побывал из ресторана «Дежавю»?
– Нет! – совершенно спокойно, аппетитно уплетая еду и не от-рываясь от  телевизора, ответила Вера.
– Да, но откуда тогда эта еда в немыслимых количествах?
Он смотрел на изобилие блюд.
– Оттуда! – показывая пальцем в небо, ответила Вера. – Я просто захотела кушать, и это все появилось.
– Да-а-а? Я не знаю, как это объяснить, но это невозможно даже в соответствии с простейшей теорией Канта: у него все существует и пребывает в неизменном состоянии.
– Кант? Хм...  Канта я знаю. Метафизическая связь?
– А, может быть, ты и Ницше знаешь? – ошеломленный такой новостью, спросил Бронислав.
– «Нельзя долго смотреть в бездну, иначе бездна отразится в те-бе» – это его афоризм, – ответила совершенно спокойно Вера.
– Ты просто, наверное, еще не проснулась и несешь какой-то бред. Посмотри, солнце только взошло.
– Я спала 2 тысячи лет!
– Ты? – Бронислав рассмеялся. – Как я помню, уснула вчера. Как же ты могла спать 2000 лет, дуреха моя? Или, может быть, сейчас у вас в церкви так принято считать – дни за тысячелетия?
– Меня распинали, меня сжигали на костре, меня пытали, сажали в темницу, убивали. Время пришло мое – я пробудилась ото сна, как  исполин, – откусывая кусочек жареного мяса, так же спокойно отве-тила Вера.
– Верунь, перестань! Я прекрасно тебя понимаю, но ты всего лишь  моя маленькая  девочка. Вер, эти фантазии тебе ни к чему, по-нимаешь? Перестань грузиться, слышишь?
Он сел рядом с ней и внимательно посмотрел ей в глаза. Брони-слав испытывал от Вериных слов непонятную тревогу и волнение.
– Я – Вечность! – тихо ответила она, тоже глядя ему в глаза.
Бронислав поперхнулся.
– Знаешь, – ответил он осторожно, – я, пожалуй, пойду. А ты еще отдохни – поспи, хорошо?
Пятясь, он быстренько вышел из кухни. Бронислав был растерян. Он быстро прошел в  одну из комнат, позвонил по рации охраннику и сказал, чтобы ему подготовили машину. Быстро собравшись, вышел во двор своего дома. На улице все было белым-бело. Он посмотрел на перепуганных охранников.
– Что это еще такое?
Охранники в один голос ответили:
–  Это? Это голуби!
– А почему их так много? У нас что, есть какая-то приманка, что они все слетелись сюда? Они же здесь все изгадят.
Бронислав был возмущен.
– Они стали слетаться отовсюду, когда еще солнце не взошло. Мы их отгоняли, но это было бесполезно. Удивительно, но от них нет помета нигде. Вот, смотрите, какая чистота. Они прилетают и отлета-ют. Это поразительно! Это такая красота!
– Ладно, хватит, хорошо! Сейчас и вправду не поймешь, что в природе творится. Я скоро буду.
Бронислав сел в машину и уехал. Подъехав к обувному магази-ну, он прошел внутрь. Наташа, увидев его растерянное лицо, спроси-ла:
– Что случилось? Что-нибудь с Верой?
Бронислав поправил волосы с проседью на висках.
– Я не знаю, как тебе это объяснить, но с Верой что-то странное происходит. Она сошла с ума! – она возомнила, что она – Вечность. Утром я встал – откуда-то появилась еда, да еще в таком немыслимом количестве. Я позвонил Жаку, но он ответил, что ничего подобного не готовил и не привозил. Я спросил у охранников, появлялся ли кто-нибудь за то время, как появилась в моем доме Вера. Они ответили, что нет. Теперь  вот эти голуби…
– Подожди, – перебила его Наташа, – а как она разговаривает? Она отзывается на свое имя?
– Конечно отзывается. Я когда выходил из столовой, позвал ее: «Вера!». «Да-а!» – ответила она. Я опять: «Вера!». «Да-а!» – опять от-ветила она. Я повторил свой вопрос. Тогда она, улыбаясь мне, сказа-ла: «Иди, куда идешь. Я Вера – Вера!».
– А! Ну, тогда все с ней понятно. Скажи мне, только честно, ты с ней был?
– Да как сказать? – почесывая затылок. – Нет, а что?
– Так это же просто: тебе надо с ней, ну, это, переспать, и у нее закончатся эти глюки.
– Но я!.. Я сейчас... Я просто.., ну, – Бронислав пытался найти нужные слова, но так и не сумев найти подходящих слов, произнес:
– Я так не могу! Я боюсь ей навредить. Мне нужно знать причи-ну, почему она такая. Что с ней происходит?
– Ладно, тебе просто надо немного потерпеть, пока происходят эти перемены. Вот уедем в круиз, наверняка все изменится. А ты ее пока повози, ну, по магазинам, концертам, чтобы она развеяла свои фантазии.
– Хорошо. А как же голуби?
– А что голуби? А они улетят!
Он посмотрел на Наташу выразительным взглядом.
– Спасибо тебе, Наташа. Если что, ты обязательно будь возле Веры.
Бронислав протянул ей визитку с номером его телефона и вышел из обувного салона.
– Это теперь всегда! – с уверенностью ответила Наталья, взгля-нув на его визитку.
Проводила взглядом его удаляющуюся фигуру. Света, забежав-шая в магазин помочь Наташе, вышла из подсобки. Увидев задумчи-вое лицо Наташи, спросила у нее:
– Что-то случилось?
– Ты знаешь, приезжал Бронислав и рассказал мне такое, что я до сих пор  нахожусь в некой прострации.
– Что именно? – удивленно спросила Света.
– Да наша Вера возомнила себя Вечностью.
– А ты разве не поняла, что произошло в церкви? Помнишь этот свет от вспышки? Скажи мне, может ли это произойти с обычным че-ловеком? Ведь мы с тобой закрыли лица руками от страха, а люди в зале вообще замерли. Они очнулись только тогда, когда в здании стал моросить дождь. Вот объясни мне, откуда дождь, если над головами людей крыша.
Света ждала ответа.
– Но причем здесь голуби? – спрашивала саму себя Наташа.
Она была в удрученном состоянии от всего услышанного.
– Голуби? Какие еще голуби? – удивилась Света.
– Ну да, обыкновенные голуби, очень много голубей. Бронислав сказал, что вокруг его дома летают белые голуби, они как снегом по-крыли его дом.
– Ничего себе. Так это же ангелы, это немыслимое число анге-лов! – вмешалась в разговор Лена. – Слушай, самое главное, чтобы этот Бронислав не стал стрелять в них, а то такое начнется!..
– Да-а? Ой!
Дрожащими руками Наташа стала набирать номер мобильного Бронислава, чтобы предупредить его об этом. Бронислав, выслушав Наташу, сплюнул.
– Тьфу ты! А я уже хотел дать команду ребятам, чтобы они на-чали стрелять. Прям какая-то хренотень. Я не могу зайти в собствен-ный дом. Что делать-то? – спросил он возмущенно.
Бронислав сильно нервничал.
– Девчонки говорят, что ты должен ждать.
– Чего я должен ждать? – почти прокричал Бронислав.
– Лена говорит, – тоже громко сказала Наталья, – пока из твоего дома не выйдет Вера.
– Бред какой-то. Причем здесь Вера? Ладно, так уж и быть, сде-лаю, – одновременно возмущаясь и соглашаясь с ней, ответил Брони-слав.
– Интересно, – отключаясь от связи и глядя в сторону Лены, произнесла Наташа.
– Что тебе интересно? – переспросила Лена.
– А ты-то откуда это все знаешь?
– Я? Я читала одну книжку, не помню, правда, кто написал. Так вот, там все написано про ангелов, как они являются нам. И что мы живем в этом мире не одни. Существуют два мира: мир тьмы, кото-рый материализуется, и мир света, который отражает мир тьмы. Меж-ду ними все время происходит борьба за наше существование. Вот смотри: я выключаю свет – у этого излучения остается остаточная энергия, так ведь? Это значит, что сила сопротивления равна силе притяжения, а это в свою очередь значит, что разрядившаяся частица притягивает к себе остаточную энергию посредством ионики, то есть вспышки. А для этого эффекта нужно тело, то есть материя, которая может пропустить через себя поток света. Но если тело повреждено, то связи для подачи энергии не будет. Это как с лампочкой, которая перегорела, ведь ты ее выкручиваешь и смотришь причину, почему она перестала гореть. А в ней, как оказалось, оборвалась связь – ли-нейная связь!
– И что это значит? – с округлившимися глазами от всего услы-шанного переспросила Наташа.
– Естественно, смерть, – ответила спокойно Лена.
– Подожди, но причем здесь тогда голуби.
– При том, что энергия, которая прошла по ее телу, нашла в ней линейность и стала притягивать к себе жизнь. Вот тебе и голуби, по-няла?
– Господи, я совершенно ничего не поняла, но чувствую, что мои мозги сейчас лопнут, – ответила возмущенно Наталья.
– Вот видишь, какая в тебе сопротивляемость. Ты не можешь ус-воить энергию слов, как же тебе усвоить энергию излучения?
– Слушай, как помню, ты все время здесь красила ногти. Когда ты успела обо всем этом узнать? – спросила удивленно Наташа.
– Ну, знаете ли, если я крашу ногти, то это еще ни о чем не гово-рит, это не значит, что меня больше ничего не волнует.
– Ну ладно тебе, не обижайся. Просто я нахожусь в таком со-стоянии, что даже объяснить не могу.
– Это состояние называется изумлением, вот и все, – улыбнулась Лена.
– Очень интересно! Ну ладно, давай работать, а то у нас людей много, да и вот наша новая девочка пришла. Здравствуйте, Катерина!
Наталья поприветствовала вошедшую.

…В это время Вера вышла во двор дома. Увидев белую стаю го-лубей, она улыбнулась и стала спускаться по ступенькам, чтобы пройти к Брониславу. Как только она двинулась, голуби стали отле-тать от дома, образуя живой шлейф за ее спиной.
– Как красиво! – произнес один из охранников, глядя на такое  потрясающее зрелище.
Бронислав, стоящий спиной к Вере, услышав разговор, повер-нулся. Он увидел, как к нему легкой походкой, словно лебедь, при-ближалась Вера. «Странно, – подумал он, – она что, летит? Я что-то не вижу, чтобы ее ноги касались земли». Он мотнул головой, закрыв глаза, чтобы избавиться от наваждения. Резко открыв глаза, Брони-слав увидел перед собой Веру. Она сказала  ему тихо:
– Нам пора!
Он, не задумываясь над словами, ответил:
– Да-да! Конечно, нам пора!
Бронислав посадил ее в салон  машины и, дав команду осталь-ным, тронулся с места, выезжая со двора дома на проезжую часть. Го-луби все улетели, освободив дорогу машинам.
Находясь за рулем БМВ, Бронислав молча ехал по автостраде, никуда не спеша и не обгоняя впереди ехавшие машины. 
– Давай проедемся по магазинам: может быть, что-то интересное из одежды себе присмотришь перед отъездом? – спросил Бронислав осторожно Веру.
– Хорошо! Но давай сначала заедем к Наташе – мне срочно надо с ней увидеться.
– Лады! – выруливая на Арбат, ответил он. – Тем более, что нам по пути. Я как раз завернул на эту улицу.
Вера зашла в магазин. Наташа, увидев ее,  ахнула.
– Вера, что с тобой, ты какая-то не такая?
– Если я скажу тебе, кто я, ты все равно не поверишь, поэтому я хочу, чтобы ты  пошла со мной.
– Но куда? – удивленно спросила Наталья.
– В церковь!
– В церковь? Но сегодня вторник, а не воскресенье. И давай сна-чала договоримся: я согласилась ехать с тобой в круиз, причем не из соображений личной выгоды, хотя вполне можно в это и не верить. Но все дело в том, что я пообещала этой женщине, у который  сын инвалидом стал из-за наркотиков, что устрою для них настоящий праздник, взяв их в круиз, тем более, что ты сама дала на это согла-сие.
Наташа посмотрела на рядом стоящую Свету.
– Вот как ты думаешь, можно ли им отказать? Ну, просто ска-зать, что мы не едем, потому что ты решила ходить в церковь, и те-перь мы тоже должны это делать вместе со Светой, - возмущенно от-ветила Наталья.
– Ты так долго говорила. А ведь можно было сказать просто: да-вай поедем в круиз – и я бы молча согласилась.
– И что? Мы теперь не поедем? – тихо спросила Наташа.
– Почему же, мы поедем. Кстати, помнишь ли ты, через сколько дней нам отправляться в путь? – спросила, улыбаясь, Вера.
– Ну да, Бронислав даже предупредил нас со Светой, чтобы мы были готовы, что через несколько дней. Это значит, уже совсем близ-ко наше путешествие.
– Вот билеты на самолет, – показывая билеты, которые ей вру-чил Бронислав, и улыбаясь, ответила Вера.
Наташа посмотрела на Веру с сияющими от радости глазами.
– Ну наконец-то я вижу ту настоящую Веру. Долго же у тебя сенсоры отдыхали.
Лена, слушая разговор, произнесла:
– Так здорово! Вы едете в такое необыкновенное путешествие! Жаль, что я не могу поехать с вами.
Наташа посмотрела на нее и ответила:
– В следующий раз поедешь обязательно. Работа не терпит оста-новки, так что на тебя возлагается надежда и ответственность за весь салон, – провожая к выходу Веру, сказала Наташа Лене.
– Странно, – произнесла Лена.
– Что именно странного?
– Ты чувствуешь, что какое-то необыкновенное притяжение? Чудесные запахи ароматов присутствовали, когда была здесь Вера, – удивленно и с некоторым наслаждением ответила Лена.
– Ну, это легко объяснить! Ведь на нее столько елея вылили, помнишь? Так этот запах надолго останется на ней – там же масла оливы, сандала, ладана, мирры. Я об этом у нашего батюшки в церкви спрашивала. Он, между прочим, был удивлен и так тщательно меня обо всем расспрашивал. Когда я от него уходила, он так отрешенно стал смотреть на иконы. Может быть, хотел спросить у них ответа? Что это было? И почему не у нас в церкви? Кстати, я совершенно ни-чего не понимаю в притяжении, но просто могу сказать, что хорошо, когда она рядом, и все.
– Знаешь, это состояние покоя. Ты совершенно на все согласна, и нет суеты. Понимаешь, что я чувствую? И я прекрасно понимаю, почему она меня не позвала в церковь, – сказала Лена.
– Почему? – удивилась Наталья.
– Потому что я и так бы пошла за ней, а тебе еще многое надо понять. И, кстати, ты зря в православную церковь ходила – у нас мо-гут из-за этого возникнуть неприятности, и еще у кого-то.
– Ты на что намекаешь? Ты что думаешь, что я открыла какую-то тайну? Это же глупости. И что может случиться с Верой? – возму-щенно спросила Наташа.
– За ней сперва установят наблюдение и если увидят, что она не того, – Лена покрутила у виска, – могут запрятать ее в психушку. В общем, начнется такая каша, что даже этот мужчина, который с ней, не поможет, понятно?
– Знаешь, я, конечно, не все еще понимаю и не хочу ничего по-нимать, это абсурдные суждения. С чего это вдруг? Еще ничего не произошло. Все, хватит, мне сейчас не до этого – надо работать. Вон уже сколько покупателей в салоне.
Наташа отошла от столика, возле которого стояла Лена, и отпра-вилась со Светой и Катей обслуживать зашедших в магазин покупате-лей.

Бронислав, проехавшись по нескольким элитным магазинам Мо-сквы, выбрал вместе с Верой одежду для поездки. Уже в машине спросил у нее:
– Вер, а что ты еще из одежды возьмешь в это путешествие?
– Я возьму платье, подаренное мне Наташей, и еще кулон Олеси.
– Интересно, что еще за Олесин кулон и зачем его брать? – спро-сил удивленно Бронислав, показывая ей своим видом, что он совер-шенно не понимает, о чем она говорит.
– Я потом тебе его покажу, еще не время. Это подарок Олеси. Она передала его мне, значит, в этом мое предназначение.
– Я не понимаю, о чем ты. Ведь все в нашей жизни относитель-но. Какие могут быть предназначения? И что, кулона сейчас нет с то-бой? – озадаченно спросил он.
– Нет! А насчет относительности, то все имеет закономерность, у каждой сущности она своя. Вот, например, планеты Марс и Юпитер. Они отличаются друг от друга своими размерами и траекторией дви-жения. Масса тел их непропорциональна, они совершенно недина-мичны в своем вращении, хотя движутся по кривой, то есть каждая движется по конусной оси друг от друга. Каждая из них выполняет свой закон гравитации. Кстати, хочу тебя спросить: все-таки почему такой круиз дальний? Что, нельзя было выбрать что-нибудь поближе. Может, пересмотрим этот вариант, а? – спросила с неподдельным ин-тересом Вера.
Он задумался над ее словами. Увидев ее пристальный взгляд, от-ветил:
– Уже поздно, изменить ничего нельзя. И, я думаю, суть не в том, где мы будем отдыхать, а как, не правда ли?
Бронислав задумчиво посмотрел на Веру. «Наверное, все, что за эти дни с Верой произошло, это просто от того, что она от всего уста-ла, ведь такое пережила с этим кретином американским мужем. Гос-поди, куда ее несет? Что с ней все-таки происходит? Какой Марс и Юпитер? Одного не пойму, почему я с ней? Почему не могу ничего изменить? Что, в конце концов, происходит вокруг, со мной?».
– Ладно, – вывела его из задумчивости Вера, – отвези меня до-мой. Я что-то устала. Мне надо побыть одной перед отъездом, хоро-шо?
– Да-да! – оторвавшись от своих мыслей, ответил он. – Тебе обя-зательно нужно отдохнуть.

Утро выдалось туманным, как будто сама Москва, провожая их, загрустила. Но туман рассеялся к полудню, и все неторопливо прошли на регистрацию рейса. Глаза у женщин были влажными, словно после дождя.
– Ну, что это такое, девчонки?! Что за нюни вы тут распустили? – произнес Виталик, видя заплаканные лица Лены и Катерины, кото-рые прощались с ними в аэропорту Внуково. – Ну, прямо как дети, ей Богу! Мы же не навсегда уезжаем, скоро вернемся, – утешая их, за-кончил он.
Попрощавшись друг с другом, Света с сыном Леонидом, Наташа с Виталиком и Ксюшкой отправились вместе с Верой и Брониславом и его охраной на посадку. Через несколько минут «Боинг» взмыл в небо.
После долгого перелета самолет компании «Air Asia» произвел посадку. Уставшие пассажиры начали покидать салон. Пройдя в аэро-порт Санджая, они поняли, что хорошо еще, что в Москве был про-хладный день и слегка моросил дождь. Здесь же, напротив, было очень душно и невыносимо жарко. Такого солнцепека они не ожида-ли, ведь на часах было  только 10 утра.
– Слушайте, куда мы прилетели? – возмутился Виталик.
Бронислав ответил:
– Вон видишь, – показывая пальцем, – нас ждет автобус и темно-кожая девушка машет рукой. Сейчас этот автобус отвезет нас в Джа-карту, где и находится лайнер «Луизиана».
– Вот-вот, быстрей бы попасть на какую-нибудь лужайку да смыть пот, – подходя к автобусу и ставя ручную кладь в багажный от-сек, произнес Виталик.
– Ты не был в горячих точках, это по сравнению с ними просто рай, – ответил ему резко Бронислав.
Виталик задумчиво на него посмотрел, хотел что-то спросить, но услышал женский голос.
– Так, поторопимся! Прошу всех разместиться по местам, я вас посчитаю. Так, – указывая на каждого, произнесла женщина-гид, – вроде, все в сборе. Ну, что! Вижу, что вы все довольны и готовы встретить этот экзотический мир с большой радостью, – произнесла она на ломаном русском.
– Интересно, а как переводится название этого города на рус-ский язык? – спросила Наташа.
Женщина посмотрела в ее сторону.
– Этот город называется Великая победа.
– Что же тут великого? Ну, впрочем, это понятно: небоскребы, торговые дома, – тут же произнесла в ответ Наталья, не дав ей дого-ворить.
Когда Наташа высказала по этому поводу свое мнение, женщи-на-гид продолжила:
– Бесспорно, да, это большой торговый мегаполис, но не это главное. Что привлекает сюда всех туристов? Храмы! Храмы и есть его основные достопримечательности. По легенде индуистский пра-витель Санджая был первым строителем храма. Он сверг династию Шайлендра. В честь такого славного превосходства над врагом он воздвиг храм, который называется Лоро Джонгранг. По своей красоте он не имеет себе равных.
– А Джакарта в честь кого названа? – перебивая речь женщины,  спросил с интересом Виталик, который сидел рядом со своей дочкой.
– Каждый победитель, выигравший сражение, строил свой храм, чтобы обессмертить свое имя. И город имел честь называться его именем. Глядя на храм, который он выстроил, все судили по высоте этого строения и его красоте о значимости и величии одержанной им  победы.
– Как у них все просто! Интересно, сколько бы выстроилось у нас храмов после каждой одержанной нами победы? У нас только па-мятники, да и то в не пристойном состоянии, – вмешалась Света в  разговор. – А Вы кто? – спросила она. – Так много знаете о этой стра-не…
– Я ваш проводник, зовут меня Сандея.
– Ну, теперь понятно, откуда такие познания. Вы, наверное, сама из  рода победителей, да? – с возросшим интересом спросила Наталья.
– К сожалению, я не отсюда, – я из Штатов.
Вера пристально посмотрела на нее, но ничего не спросила. Сан-дея продолжая разговор, произнесла:
– Я из Юты.
– Потрясающе! – вдруг сказала Вера. – У Вас такое хорошее произношение. Вы хорошо владеете  иностранными языками.
– Вы знаете, афроамериканцы – народ коммуникабельный, ведь мы долгое время находились в состоянии выживания. За это нас еще называют «черной жилой». Теперь у нас настали времена великих пе-ремен. С таким правителем, как сейчас у нас, мы горы свернем, ведь теперь у нас Обама. Сейчас моя жизнь в какой-то степени удалась, а вот жизнь моих братьев быстро оборвалась: они погибли в перестрел-ке. Жаль, что они не дожили до этих времен, – с горечью закончила разговор гид.
– Да-а, – с выдохом сожаления произнес Виталий, – это сейчас, как на бирже, кому повезет, тот и рулит.
Наталья сидела напротив Виталика. Наклонившись к нему, про-изнесла:
– Ты в своем уме? Какая биржа? Сиди и молчи.
– А что я такого сказал?
– Мама, прошу вас, не ругайтесь. Посмотрите лучше, какая кра-сота вокруг, – произнесла Ксюша.
– Ну, вот! Кажется, мы хорошо узнали друг друга. Я вам расска-зала только маленькую часть истории города. Остальное вы увидите все сами, своими глазами. Теперь прошу всех к выходу: мы уже в порту Джакарты, – улыбаясь, произнесла Сандея.
Выходя из автобуса, путешественники с восхищением смотрели вокруг. Перед ними предстал во всей красе порт со множеством ко-раблей и яхт у причала. В порту было очень многолюдно.
– Прошу вас, не отставайте! – сказала Сандея.
Подойдя к Светлане и глядя на сына Леонида в инвалидной ко-ляске, спросила:
– Вы не боитесь?
– Вы знаете, я уже давно ничего не боюсь, – улыбнулась Светла-на. – То, что происходит сейчас, не идет ни в какое сравнение с тем, что мне довелось пережить. Посмотрите, какое счастье в глазах сына, ведь он видит вокруг такой прекрасный мир, который не заменит ему никакой кайф.
– Он что, баловался наркотиками? – удивленно спросила Сандея.
– Да. Это такая игра со смертью. Она не каждому дает силы на победу, а отнимает не только здоровье, но и жизнь целых поколений. Так что игра эта не стоит свеч. У нас даже свечи не ставят в храмах по таким людям: считается, что они убили в себе свою душу.
– Интересно, и каким это образом? – спросила Сандея.
– Очень сложно определить истинные ценности в этой жизни, ведь они изгои не только для этого мира, но и для того, раз в наших храмах не берутся отпевать их.
– Как все жестоко и несправедливо, скажу я Вам, – с грустью от-ветила Сандея. – Но Вы не переживайте, у Вас обязательно все будет хорошо. Я вижу, что Вы очень сильная женщина. Мы сейчас вместе. Посмотрите, как нас много. А ведь совсем недавно Вы были с ним одна и наверняка мечтали о чем-нибудь подобном, не правда ли? – спросила с улыбкой Сандея.
– Сама не понимаю, как это объяснить, но я действительно меч-тала о чем-нибудь таком невероятном, чтобы показать ему весь мир, как он прекрасен, доказать сыну, что он пришел в эту жизнь не на-прасно. Так что сейчас для меня настал этот долгожданный момент радости. А потом будь, что будет, по крайней мере он сейчас увидит реальную жизнь.
В этот момент Наталья удивленным возгласом прервала их раз-говор.
– Какой огромный лайнер! Такой же я видела в Интернете у Аб-рамовича. Но этот – просто шедевр. Мне даже не верится, что мы от-правляемся рассекать волны Индонезии вот на таком необычном кра-сивом судне. Это просто супер! Сандея, можно Вас спросить? А Вы знаете, какой океан омывает Индонезию?
– Индонезия находится в восточном полушарии, на стыке север-ной и южной широт, ее омывают Индийский и Тихий океаны, – не-много задумавшись ответила гид.
– Вот это да! Как интересно! – воскликнула Наталья.
– Кстати, – продолжила Сандея, – распространенные языки здесь английский, голландский и португальский. Что касается религии, здесь распространен анимизм.
– Что-что? Я Вас не поняла. Анимизм? Что это такое? – озада-ченно спросила Наташа. – Вы мне как-нибудь попроще объясните, пожалуйста.
– Это вера в то, что мир наполнен духами, – ответила с улыбкой Сандея.
– Да-а? У нас что-то есть в этом сходное, ну, например, Ленин в Мавзолее. Он не умер, он живой, живее всех живых, – улыбаясь, про-изнесла Наталья.
– Вы хороший собеседник. Как-нибудь в другой раз продолжим нашу дискуссию на эту тему. А сейчас нам пора размещаться по каю-там, потому что  через 15 минут прозвучит гудок к отплытию.
Раздавая всем жетоны с номерами, Сандея разместила всех пу-тешественников по каютам.
Наташа с Виталиком и Ксюшей комфортно расположились в каюте высшего класса. Вера поселилась напротив. Бронислав и его охрана заняли каюты рядом с Верой. Светлана с Леонидом размести-лись в каюте того же класса. Все остальные пассажиры лайнера раз-местились в каютах первого класса. Для всех иностранных пассажи-ров места были заранее предусмотрены, так что все остались доволь-ны таким чрезвычайным вниманием со стороны персонала корабля.
Для Бронислава и Веры был заранее подготовлен первый ярус корабля для VIP-персон, но они отказались от такой привилегии и от-дали свои номера женщинам с детьми. Сам лайнер был трехъярус-ным. Корабль был потрясающе белого цвета, а дизайн кают был вы-полнен в соответствии с современными модными тенденциями.
Раздался гудок к отплытию. Все присутствующие на корабле пассажиры вышли из своих кают, чтобы попрощаться с удивительным городом Джакартой. Стоя на палубе и глядя на исчезающий за кром-кой океана город, Наташа спросила:
– Интересно, корабль такой огромный. Сколько он вмещает лю-дей?
– Судно вмещает 250 человек, но сейчас нас с персоналом и эки-пажем корабля 112 человек, так как мы здесь – особые гости одного магната и миллиардера из Америки.
– Как интересно! – воскликнула Света. – А магнат женат или все-таки свободен?
Девчонки рассмеялись, но Сандея ответила:
– Света, Вы, как вижу, любите жизнь!
– Наверное, мне можно быть хоть чуточку счастливой?! – произ-несла с ноткой скромности и стеснения Света.
– Ничего себе чуточку. Ты замахнулась на недосягаемое, – ска-зала иронично Наталья.
– Почему же? Она достойна счастья и правильно мыслит. Кто умеет побеждать, тот достоин и награды, так что кто знает, где ее судьба, – ответила Сандея Наташе.
Виталик подошел к девчонкам.
– Слушайте, я знаю, как вы любите балаболить, и прекрасно по-нимаю, что вы сейчас отрываетесь по полной. Но не кажется вам, что нам пора по каютам. Посмотрите, вокруг океан, и только мы одни в этих безбрежных водах. Так что пора уже и на боковую.
– Устал, бедненький! До ночи то еще ой как далеко. Ну, ладно, пойдем, – взяв его под руку, Наташа ушла с ним в каюту.
– Ну, что, пойдемте отдыхать по своим каютам, – предложила Сандея.
– Вера! – окликнул ее Бронислав. – Может, посидим поужинаем в ресторанчике. Ты не против?
– Я очень даже «за»! – сказала Вера, – потому что очень хочу есть.
– Ну, тогда вперед! – радостно ответил Бронислав.
В ресторанчике приглушенно играла музыка. Вера с Бронисла-вом ужинали и неторопливо беседовали.
– Вера, ты помнишь, что с тобой произошло у меня дома? Скажи мне, ты читала Канта и Ницше? И что это значит: «Если смотреть в бездну, в конце концов станешь ею»?
Вера пристально посмотрела на Бронислава, но ничего не отве-тила. Бронислав продолжил:
– Выходит, если я воспринимаю мир таким, какой он есть, то я становлюсь его прототипом, так, что ли?
Возникла недолгая пауза. Вера опять посмотрела на него выра-зительно взглядом:
– Что есть любовь в этом мире, если она подобна оружию: для истребления или во имя спасения? Ведь создатель вложил в него часть своей любви.
– И что же в итоге получается? – спросил он.
– Давай возьмем Ницше как изобретателя духовного оружия. Чем он зарядил его, чтобы  оно выстрелило?
Первое, что логично, если нет логики, утверждает он: «Мы изна-чально нелогичны, и поэтому несправедливые существа и, можем по-знать это; и это есть одна из величайших и самых неразрешимых дис-гармоний бытия».
Второе. Если вера есть заблуждение, то заблуждение может быть верой? «Всякая вера в ценность и достоинство жизни основана на не-чистом мышлении. Она возможна только потому, что сочувствие к общей жизни и страданиям человечества весьма слабо развито в лич-ности».
Третье. Если ты обещаешь любовь, и что если любовь только обещание? «Можно обещать действия, но никак не чувства, ибо по-следние не произвольны. Кто обещает кому-либо всегда любить его или всегда ненавидеть, или оставаться всегда верным, тот обещает нечто, что не находится в его власти. Но конечно он может обещать такие действия, которые хотя обычно являются следствием любви, ненависти, верности, но могут проистекать и из других мотивов; ибо к одному и тому же действию ведут многие пути и мотивы. Обещание всегда любить кого-либо означает, следовательно: пока я буду любить тебя, я буду проявлять в отношении тебя действия любви, а когда я уже не буду тебя любить, ты по-прежнему будешь получать от меня те же действия, хотя и обусловленные иными мотивами, так что в го-ловах ближних сохранится видимость, будто любовь осталась неиз-менной. Следовательно, когда без самоослепления обещают кому-либо вечную любовь, то обещают, собственно, деятельность видимо-сти любви».
Нужно иметь хорошую память, чтобы иметь возможность ис-полнять данные обещания. Нужно иметь много силы воображения, чтобы уметь испытывать сострадание. Столь тесно связана мораль с качеством интеллекта.
Теперь ответь мне: если Ницше выстрелил, и пуля прошла ри-кошетом, то не станет ли оружие, которое изобретают сейчас, истреб-лением интеллекта?
– Да-а, серьезно! Блин, я даже не знаю, что ответить! Ты что, выучила все его философские трактаты? – с удивленными глазами, почесывая затылок, спросил он.
– Разве ты не знаешь, кто я?!
– А, ну да! Помню-помню. И все же, как можно в один день жить 2000 лет. Скажи мне, это была твоя шутка? Я до сих пор не могу понять, что с тобой тогда произошло?
– Если ты не понял этого тогда, как сможешь понять сейчас? По-тому что сейчас уже все по-другому.
Сказав это, Вера замолчала. Возникла пауза. Бронислав предло-жил:
– А давай я тебе лучше прочитаю свое любимое стихотворение. Я зачитывался им в детстве. Даже не помню, кто написал, да это и не-важно. Может быть, он  развеет все твои наваждения.

Свечой поминальной над мокрой могилой,
Протяжным гудением меди унылой,
Мечтою, в печаль окунувшей крыла, –
Такой ты за грань бытия перешла.

Тогда было небо, как луг среди лета,
Где млечные реки, соцветья из света,
Где в тучи, как в черно-седые чертоги,
Заходит царица-луна по дороге.

Душа твоя, вижу, раскинула крылья,
Серебряной тенью, сверкающей пылью
Взбираясь по облачной лестнице к цели
Сквозь ливень лучей, среди звездной метели.

И луч поднимает тебя в поднебесье,
И песня уносит к туманной завесе,
Когда колдовские жужжат веретена
И высь золотят над водой серебреной.
 
Я вижу, как дух твой несется в пространстве.
Смотрю я на прах твой в последнем убранстве,
Смотрю на улыбку, что будет живая.
И я вопрошаю, недоумевая:

Зачем умерла ты, о ангел небесный?
Иль ты не была молодой и прелестной?
Зачем ты пустилась в неведомый путь?
Зачем? Чтоб звезду голубую задуть?

Но, может быть, есть там дворцы золотые,
Где звезды уложены в своды крутые,
Где реки огня с золотыми мостами
И берег – поющими устлан цветами,

И в дальних пределах, царевна святая,
Витаешь ты, пряди-лучи расплетая,
Лазурной одеждой сияя во мгле,
С лавровым венком на бескровном челе?
      
О, смерть – это хаос, созвездий пучина,
А жизнь – дерзновенных терзаний трясина.
О, смерть – это вечность, чей лик осиян,
А жизнь – опостылевший сказки обман.

Но, может быть… Мозг мой страдания сушат,
В нем злобные мысли все доброе душат…
Вот падают звезды и меркнут светила, –
И кажется мне: все ничто, все застыло.

Расколется небо – небытия
Надвинется ночь… И воочию я
Увижу, как в бездне, во тьме бесконечной
Миры пожираются смертию вечной.

О, если так будет, – ты смолкнешь навеки,
Уже не поднимутся нежные веки,
Уже не согреться устам ледяным –
И ангел был прахом, лишь прахом земным!

На гроб твой, о дивное бренное тело,
Склонюсь я лирою осиротелой –
Не плачу, а радуюсь я, что нетленный
Луч света из мрачного вырвался плена.
          
Кто знает, что лучше – не быть или быть?
Ведь то, чего нет, невозможно сгубить.
Оно не страдает, не чувствует боли,
А боли так много в подлунной юдоли!

Быть? Злое безумье, слепые порывы…
И уши нам лгут, и глаза наши лживы.
Меняет ученья веков суета,
Уж лучше ничто, чем пустая мечта.

За призраком гонится призрак упрямый,
Покамест не рухнет в могильные ямы.
Не знаю, что с мыслями делать своими:
Проклясть? Пожалеть? Посмеяться над ними?

Зачем? Разве все не безумно? Обманно?
Ты – ангел, а с жизнью рассталась так рано.
Так есть ли в ней смысл? Так, как солнце, светла…
О, разве, чтоб умереть, ты жила?
А если Он есть – Он безверья бесплодней,
И нет на челе твоем меты Господней.
      
– Замечательно! – хлопая в ладоши, произнесла Вера. – А ты, оказывается, неординарная личность. Как много талантов в тебе скрыто: от кухни до поэзии. У меня есть тоже подарок. Мой поэтиче-ский ответ внесет в тебя силу наваждения.
Вера расположилась поудобнее на своем стуле и стала деклами-ровать:

Полуночною порою в обветшалом старом храме,
Там, где теплятся лампады пред святыми алтарями,    
Где мерцающее пламя, расстилаясь по земле, 
Не дотянется до сводов, утопающих во мгле.
Там, у самого предела, призывая божью милость,
Дева, кроткая, как ангел, на колени опустилась.
      
На нее в венке невзрачном из отцветших повилик
Смотрит с выцветшей иконы непорочной Девы лик.
А в стене горящий факел, он склонился, он дымится,
И смола за каплей капля из него, чадя, струится,
И венок цветов засохших льет нежнейший аромат,
И молитвы светлой девы еле слышно шелестят…

А за мраморным распятьем, где плотнее мрак сгустился,
Кто-то в черном одеянье словно демон притаился.
И в глазах его раздумье вековое залегло,
И морщинами изрыто скорбное его чело.
К мраморному изваянью припадает Демон черный.
Рядом с камнем непорочным вьется волос непокорный.

И печальная лампада обронила желтый блик,
Озаряя, осеняя этот гордый, скорбный лик.
Это гений всепрощенья с Демоном мятежным вместе,
Это песня примиренья и призыв к великой мести:
Это он – окутан мраком – у подножия Христа,
И она у ног Мадонны непорочна и чиста.

Незапятнанные стены так суровы, так печальны,
Самый мрамор так прозрачен, словно гладь реки зеркальной.
Словно там, за четкой гранью, там, за мраморной стеной,
Та же девушка поникла с той же самою мольбой!..
Так о чем же ты тоскуешь? Почему застыли в муке
Эти горестные очи, восковые эти руки?

Под ресницами густыми ясен твой лучистый взор,
На твоей вуали тонкой млечный выткался узор.
Что же нужно, чтоб ты стала светлым ангелом эфира?
Не хватает только крыльев, звездных крыльев из сапфира!
И в ответ ее молитвам содрогнулась ночи мгла,
К ней объятия простерли два исполинских крыла.

Он уже не Демон злобный, не коварный искуситель,
Он – двойник завороженный, и защитник, и хранитель.
Как живое отраженье и как тень ее судьбы,
Он с ее мольбой сливает чистые свои мольбы.
Образ темный, образ светлый в сочетанье воплощенном;
Но значенье этой встречи не понять непосвященным.

Только здесь, где каждый камень знает горечь слез людских,
Ты увидишь эти крылья и услышишь трепет их!
Так впервые черный Демон, чистой радостью волнуем,
Припадает к светлой деве с негреховным поцелуем.
И впервые утоляет он стремления свои
Сладкой негой утешенья и смиренья, и любви!

Кто она? Принцесса-сказка в злато-звездной диадеме,
Разливающая радость, обожаемая всеми…
Он – трибун, ведущий к бою тех, в ком ненависть свежа,
Он в изверившихся душах сеет зерна мятежа.
Два начала, два теченья на страницах Вечной книги.
Между ними протянулись месяцы, недели, миги.

Но когда хоть на мгновенье повстречаться им дано, –
Два различные начала сочетаются в Одно.

– Что с тобой? – закончив читать, спросила Вера, заметив, как изменилось его лицо.
– Я.., я пытаюсь поверить всему услышанному. Я еще никогда не встречал такую, как ты. Ну, как сказать?.. Такую, непохожую на всех! Даже больше. Я!.. Я просто поражен и восхищен такой поразительной памятью! – так хорошо знать русских и других европейских класси-ков.
– Да ладно, – смеясь, ответила она, – это все сейчас доступно и легко, просто надо быть внимательным ко всему, что окружает тебя. А это значит, ты в ответе за те знания, которые стараешься получить. Бывает так, что знания становятся твоими врагами, потому что ты слишком много хотел знать, а всего-то надо было познать истину. Мы очень мило побеседовали и, кстати, поужинали, так что пойдем, – от-ветила спокойно и непринужденно Вера, вставая из-за стола.
Он взял ее нежно под руку, чтобы проводить до каюты. В это время к ним навстречу вышла Наташа. Увидев Веру, она произнесла:
– А я к тебе! А то мои уснули, а я в этой качке что-то никак не  могу уснуть.
Бронислав вежливо пожелал Вере спокойной ночи и ушел в свою каюту.
– Слушай, я, наверное, вам помешала, да? Вот дура! – негодуя на себя, произнесла Наташа.
– Да нет, не волнуйся, все хорошо. Помнишь, ведь мы плывем по направлению к мечте?!
Наташа удивленно посмотрела на нее:
– Сколько нам еще до этого острова Бали плыть? Сандея мне сказала, что все острова в этом океане расположены почти рядом друг с другом и что среди них очень много необитаемых. Представляешь, мы попадем на один из этих островов и будем всю оставшуюся жизнь мечтать, как отсюда выбраться, – с легкой иронией добавила Наталья.
– Если бы ты знала, что нас ждет и куда мы плывем, то и остров необитаемый был бы для тебя жизнью, – ответила ей Вера.
– Теперь я понимаю, почему Бронислав такой задумчивый: ты тоже загрузила его мозги своими выдумками о какой-то там Вечно-сти, да? Вот скажи мне: ты  говорила, что нашла Иисуса, которого ис-кала. И что в итоге церковь тебе дала? Всего лишь яркую вспышку света. Да всему есть разумное объяснение. Сейчас, в наше время, и свечей не надо: свет может поступать за счет тепловых излучений. Просто люди, находящиеся в зале, испытали какое-то внешнее воз-действие, вот и отсюда такой эффект. Ну, проще говоря, мы имеем дело с массовым гипнозом. Ведь я правильно говорю? Я тоже интере-совалась всеми этими религиозными нововведениями, так что ты не можешь быть Вечностью. Ты такая же примитивно запрограммиро-ванная этой сектантской верой в жизнь после смерти, и всего лишь!
Вера молчала.
– Вот скажи мне, для чего же церковь нужна тебе? – допытыва-лась Наташа.
– Это шаг в Вечность. У одних он совершенно маленький, у дру-гих – осторожный и нерешительный, а у иных – дерзкий и необуздан-ный. Только те, кто наденет мою обувь, войдут в Вечность, – ответила ей Вера.
– Но у тебя размер небольшой, – удивленно взглянув на ее ноги, иронизируя, произнесла Наталья. – И как же они будут ее одевать?
Вера улыбнулась:
– Когда смерть будет одевать в свои одежды, тогда и оденутся.
–  Мне смешно!
– И что же здесь смешного?
– Ну хорошо, если то, что ты говоришь, не паранойя. Тогда до-кажи мне, что ты Вечность.
– Зачем доказывать цветку, что он цветок, или солнцу, что оно солнце? – ответила совершенно спокойно Вера.
– Слушай, твоему рассуждению можно только удивляться. А ты не боишься, что тебя могут предать анафеме или убить?
– Ты так и не поняла, кто я. Я пришла в этот мир, чтобы напом-нить о себе. Я из тех миров, которые сама творила. Я была у Моего Отца художницею. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда не было ни земли, ни полей, ни начальных пылинок Вселенной. Разве можно убить то, что пребывает Вечно?
–  О-о-о! То есть ты хочешь сказать, что ты есть тот вселенский Дух, который наполняет все живое?
– Ты скоро все увидишь сама!
– Тогда кто я, получается? – спросила раздосадовано Наталья.
– Разве ты не знаешь, что вы дети одной крови, которая была пролита за вас? Я пришла забрать вас туда, – показывая пальцем в не-бо, ответила ей Вера.
– То есть я должна признать, что я являюсь тоже Вечностью? Но я ведь не чувствую этого.
– Потому что ты часть целого. Когда явится целое, ты будешь обладать такими же способностями, как и я.
– Очень интересно! Мне поневоле хочется этому всему верить!
– Верь! Ныне приходит конец всем религиям мира сего.
– Ты представляешь, о чем ты сейчас говоришь?
– Представляю. А кто откажется от неба?!
– Мы что, все умрем?
Наташа загрустила.
– Глупая ты, Наташка! Я говорю с тобою так долго о жизни, а ты все в смерть превращаешь.
– Ну, а как тогда мы отправимся туда? – показывая рукой в небо, спросила Наташа.
– Зачем тебе знать то, чего еще нет? Когда я открою небеса, то-гда ты все увидишь! Кстати, знаешь, почему Адам жил 930 лет?
– Я впервые слышу об этом. Ну, скажи, почему? – задумчиво спросила Наташа.
– Потому что на тот момент, когда он вкусил запретный плод, его мышление еще не исказилось, и понятия о смерти он получил впоследствии рождения своего потомства. Первый человек еще не осознавал всю картину происходящего процесса внутри него, не осоз-навал, что в нем стала жить другая сущность. Этот антиген стал в нем мутировать, разрушая структуру изначального ДНК, ведь эта клетка  была плотной и многозвеньевой. Ты даже не представляешь, что это такое: было двенадцать, а осталось три звена. Так что в  семени пер-вого человека стало проявляться одиозное состояние. Ты, наверное, знаешь, что это такое?
– Если бы! Я вообще не фурычу в этих всех научных терминах.
– В принципе, это настолько все просто. Одиозное состояние – это ад внутри тебя, и всего лишь. Но одно несомненное качество, ко-торое сохранилось при отсутствии потери бессмертия, – это воля, со-вершенный и неизменный продукт человечества, который присутст-вует во всей Вселенной, и этот продукт движет все вокруг. Ведь все подчинено чьей-то воле, без этого ничто не может существовать. По-дави в тебе волю, и ты не захочешь жить.
– И что в итоге? Мы что, сами себя уничтожим?
– Нет! Сам себя человек не может уничтожить, нужна чья-то во-ля, чтобы уничтожить волю человека. Есть один действующий закон, он заключен в нашей плоти. Наша плоть стала ограничителем для то-го, чтобы воля обратилась в энергию, то есть если плоть подавляет в тебе волю, значит, энергия твоя убавляется, а если ты своей волей стала ограничивать плоть, то энергия умножается. Но опять же, энер-гия, исходящая не из твоей воли, без соответствующего энергоноси-теля может иссякнуть. А это значит, надо точно знать, кто твой энер-гоноситель, чтобы заправлять тебя еще с большей силой. Если энер-гоносителем твоим будет антиген, то ты умрешь, потому что распад может начаться уже с самого детства, пока не будет уничтожена жиз-ненная сила, а именно твоя воля, которая дается каждому индивиду-ально, поэтому мы так непохожи друг на друга и разные характерами. Так что один может сделать столько, сколько не может сделать тыся-ча, поэтому масса тела должна быть инертной. Но если в массе отсут-ствует репродуктивность, то при ее сжатии она подобна взрыву. А вот если репродуктивность одного превышает массу тел каждой одной тысячи, то сжать это уже невозможно. Представляешь, какая это энер-гия? Это уже существует вечно!
Так что одиозное состояние есть ни что иное, как лишение по-мощи рассудка. Чем меньше надежды внутри, тем более непостижи-мой представляется причина мучений. Поэтому не наученные основ-ным законам сохранения жизненной силы, впали в заблуждение. Они были тревожимы страшными призраками и ужасными видениями, приводимыми их в душевное уныние, где каждый становится пленни-ком и заключается в эту темницу без оков. Так что все люди связаны одними неразрешимыми узами тьмы. Ну, а если более подробно, то мутация в первую очередь есть разрушение генетической структуры, и она не дает развития вверх и вперед. Это, к примеру, ребенок отли-чается от своих родителей благодаря рекомбинации генетических ин-формаций обоих родителей. А чтобы увеличить более сложное суще-ство в другой вид, надо увеличить количество генетической инфор-мации. В итоге что мы получаем? Если информация искажается, то поколение деградирует в то существо, чем оно является изначально, то есть в раба или первобытного человека, снова и снова уничтожая себя и опять ища себя.
– А религия? Она что, нас не спасет?
– Религия – это материя, а всякая материя подвержена тлению.
– То есть ты хочешь сказать, что все люди напрасно верили, так, что ли? – возмущаясь, спросила Наталья.
– Какой энергоноситель, такой и обладатель сущего, потому что чем больше многообразий, тем меньше средоточия, а значит, нулевая вероятность спастись. Ведь закон жизни был заключен в Сыне и гово-рил об одном: кто имеет Сына, имеет и Отца, и как бы вы ни стара-лись найти другие аргументы, все равно не обретете свободы, потому что реальность уже в небесах, а вы до сих пор мечтаете о том, чего не существует, и о том, что в конечном счете исчезнет с земли.
– Ух, ты, как классно ты рассказываешь! Мне становится от это-го жутко. Хорошо! Вот ты все так отлично знаешь о сущности нашего бытия и том, что мы подчинены чьей-то воле. Пребывая в узах тьмы, мы, как ты говоришь, лишены света, и чем меньше в нас света, тем меньше энергии, то есть жизненной силы. И ты это все сводишь к то-му, как я поняла, что нас может спасти только Он, Иисус? Тогда рас-скажи мне о Нем. Ведь ты Вечность, как ты говоришь. О том, что ни-кто не знает, – допытывалась Наталья.
– А ты готова слушать меня? Ведь я тебе уже достаточно много рассказала. Мне хочется, чтобы ты была внимательной, понимаешь?
– Ну да, конечно!
– Ну что же, это займет немало времени. Итак, слушай! Иисус родился в Назарете. Он был сыном Марии из благородного рода, при-соединенной к секте Ессеев. Отец был Иосиф – плотник. Еще до рож-дения Иисус был посвящен в Пророки глубоким желанием своей ма-тери. Он был посвящен в Назореи. Иисус рос в мирном покое Гали-леи. Его первые впечатления были тихие, строгие и ясные. Родная до-лина, притаившаяся в горах, цвела идеальной красотой. Назарет почти не изменился с течением веков. Его дома, врезанные в скалы, белеют среди зеленых гранатовых, фиговых деревьев и виноградников, меж-ду которыми летают стаи голубей. Отчий дом был для Иисуса подо-бием храма. Вместо фресок с фавнами и нимфами, украшающих гре-ческие дома, какие можно было видеть в Тивериаде, в еврейских до-мах – над дверьми и по стенам – были начертаны в строгих линиях халдейскими письменами изречения пророков из закона Моисеева. Там Иисус воспринял свое первое обучение, там из уст отца и матери Он впервые узнал Священное Писание. С самого начала Его жизни таинственная многовековая судьба еврейского народа развернулась пред Его очами; Он знакомился с ними благодаря праздникам. В праздник Скинии строился шалаш из веток мирты и оливы на дворе или на крыше дома в память о тех давних временах, когда патриархи кочевали со своими стадами. Зажигали подсвечник о семи свечах, разворачивали папирусные свитки и принимались за чтение священ-ных историй.
Детская душа чувствовала присутствие Вечного не только в усе-янных звездами небесах, но и в этом семисвечнике, отражающем Его славу, и в речах отца, и в молчаливой любви матери.
Так убаюкивали детство Иисуса великие дни Израиля, дни радо-сти и скорби, торжества и изгнания, бесчисленных бедствий и вечной надежды. Задаваясь вопросом о своем внутреннем переживании, Он не раз обращался с вопросительным взглядом к матери, чтобы Она отвела Его к Богу. На что Мария говорила Ему: «Слово Божье сохра-няется у Его пророков. Когда-нибудь мудрые Ессеи, пустынники горы Кармил и Мертвого моря, откроют Тебе тайну».
Нетрудно представить себе ребенка Иисуса среди сверстников и то необыкновенное влияние, которое Он имел на них и которое дается преждевременно разумом, соединенным с чувством справедливости и активной доброты. Или в синагоге, где Он прислушивался к прениям книжников и фарисеев и где позднее сам упражнялся в Своей могучей диалектике, познавая Писание. С юных лет Его отталкивала сухость законников, которые до того погрузились в букву, что изгоняли из нее все духовное содержание. Рядом с этим Ему приходилось прикасаться и к язычеству, познавать их характер во время посещения богатого Сепфориса, резиденции Антилы, главного города Галилеи, над кото-рым возвышался Акрополь, охраняемый наемниками Ирода, Галилеи, фракийцами и варварами из всех отдаленных стран. Поднимаясь на скалу Назарета и рассматривая обширный горизонт Галилеи и Сама-рии, Он видел Кармил, Фавор и горы Сихема. Но как ни могущест-венно ложились впечатления от окружающего мира, они бледнели пред высшей истиной Его внутреннего мира. Чудные видения пресле-довали Его во сне и становились между Ним и земной реальностью, вызывая в Нем настоящую двойственность сознания. На вершине этих откровений, которые поднимали Его все выше и выше, Он испы-тывал слияние с великим Светом. Эти чудесные подъемы вселили в Его сердце невыразимую мощь. Он называл этот Свет Отцом Небес-ным. Это чувство единства с Богом в свете любви.
Его первое путешествие с родителями в Иерусалим оставило в Его душе неизгладимую рану. Под управлением Селевкидов и Макка-веев Иерусалим подвергался жестоким нападениям. Кровь текла по-токами; римские легионы превратили улицы Иерусалима в бойню; массовые распятия на крестах оскверняли окрестные холмы, пред-ставляя чудовищные зрелища. После стольких ужасов, после всех унижений римского владычества, после разгрома синедриона и при-ведения роли первосвященника к роли дрожащего раба. Однако же после столь долгих притеснений Ирод восстановил Иерусалимский храм в большем великолепии, чем он был при Соломоне…
– Ужас, как ты интересно рассказываешь! – перебила ее Наташа.
– Слушай дальше и не перебивай, хорошо? – ответила вполне серьезно Вера.
– Да-да, конечно, я слушаю.
– И все же Иерусалим, несмотря на кровавое зрелище, по-прежнему оставался священным градом. Увидеть Иерусалим и храм было мечтою всех евреев, в особенности с тех пор, как Иудея стала римской провинцией. Евреи стекались туда из Переи, Галилеи, Алек-сандрии и Вавилона. Во время пути, в пустыне, под пальмами, осе-нявшими колодцы, пелись псалмы, неслись воздыхания к Единому, Предвечному, устремлялись взоры к вершинам Сиона. Душу Иисуса объяло тягостное чувство. Он увидел у входных ворот Иерусалима римский амфитеатр Ирода, башню Антония, господствующую над храмом, и римских легионеров с пиками в руках, наблюдавших за го-родом с вершины городских стен. Он прошел через двор язычников и через двор женщин; Он приблизился вместе с паломниками к двери Никанора, за которой виднелись священники в торжественных одея-ниях, фиолетовых и пурпурных, сверкающих золотом и драгоценны-ми камнями. Они служили перед святилищем за плату страждущих, приносили в жертву козлов или быков, окропляли народ их кровью и произносили одновременно благословения. Этот храм не был похож на храм Его грез, на небо Его сердечных упований…
Проходя дальше в глубь, Он спускался в народные кварталы нижнего города, он видел там нищих, изнуренных голодом, лица с печатью страдания, со следами пережитого во время последних войн, во время казней и распятий. Он блуждал по каменистым долинам, ок-руженными мрачными лощинами, где Он впервые увидел гробницы царей, которыми, словно могильным поясом, был окружен Иеруса-лим. Из скалистых пещер появлялись сумасшедшие, выкрикивающие проклятия против живых и мертвых. Спускаясь по широкой лестнице к источнику Силоамскому, Он видел у краев его желтой воды толпы прокаженных и паралитиков со страшно обезображенной кожей.
«К чему этот храм, эти священники, – думал Он, – если они не в силах облегчить их страдания?». Он уходил полный глубокой грусти и смертельной тоски, и когда возвращался к светлым вершинам Гали-леи, из глубины Его сердца вырывалась мольба: «Отец Небесный! Я хочу знать, Я хочу исцелять, Я хочу спасать!».
Ранняя смерть Иосифа предоставила Ему полную свободу, а вместе с ней и невыносимый, тяжелый труд в столярке у отца, где Он работал, чтобы содержать Свою Мать. Он не был готов отправиться в путь, не позаботившись о Матери, ибо, как гласит заповедь, чти отца своего и мать свою. В свои 18 лет Он познал тяжелую, до седьмого пота, работу. Так прошло семь лет. Поручив заботу о Марии и мас-терскую отца своим братьям, Он отправился в горы, чтобы найти братство ессеев. Они скрывались в уединенном убежище от деспо-тизма палестинского правительства и от ревниво завистливого, често-любивого священства, которые преследовали их и принуждали к мол-чанию. Они не боролись более, как их предшественники, и довольст-вовались тем, что сохраняли в целости предания из Священного Пи-сания.
Правила ордена были очень строгими. Чтобы вступить в него, нужно было пробыть на испытании не менее года. Их простое слово имело более силы, чем клятва; они смотрели на всякую клятву в обы-денной жизни как на греховный поступок. Они готовы были скорее вынести самые страшные муки с улыбкой на устах, чем нарушить од-ну из тайн посвящения. Он был равнодушен к внешнему великолепию иерусалимского культа, далек от жестокости саддукеев и гордости фарисеев, его отталкивали педантизмом и сухостью синагоги. Его роднило с ессеями внутренняя близость, любовь к ближнему, запре-щение клясться и божиться ради свидетельствования истине, нена-висть ко всякой лжи, смирение, установление Тайной вечери. По это-му учению наивысшее проявление Бога есть человек, который по сво-ему строению, форме, по своим внутренним органам, по своему разу-му есть образ и подобие Бога, свойствами Которого он  обладает. В земной жизни Бог страдает, видя несовершенство человека, Он ищет Себя в них, Он борется внутри человека. Но когда человечество под-ходит к бездне и его необходимо спасти и возвести на новую ступень достижений, Избранник отождествляется с Богом: ученик не выше учителя, но, усовершенствовавшись, становится как учитель его. Он проникает в него силою Духа, воплощается в нем; тогда Сын Челове-ческий становится Сыном Божьим и Его живым Глаголом.
В Израиле со времен Моисея было лишь ожидание, поддержи-ваемое пророками, грядущего Мессии. Ясновидцы говорили, что Он будет именоваться Сыном Жены. Свет любви будет в Нем с такой си-лою, какой земля не знала до Него.
Глава ордена ессеев открыл Ему папирусный свиток, посвятив Его в тайну откровений от пророка Ездры: «От начала Сын Человече-ский был в тайне, которого Всевышний хранит многие времена, кото-рый Самим Собою избавит творение Свое. Наступят дни, когда Все-вышний начнет избавлять тех, которые на земле, и приведет в изум-ление живущих на ней…». И тогда Избранник призовет все силы Не-бесные, войско Господне, и тогда все херувимы и все ангелы и другие силы, которые на земле и поверх вод, поднимут свои голоса.
Ночь Его пребывания у ессеев была замечательной для всего братства, когда Он в глубочайшей тайне принял высшее посвящение четвертой степени – то, которое давалось только в случае высокой пророческой миссии, добровольно принимаемой на себя Посвящен-ным и утверждаемой Старейшинами. Собрание происходило в пеще-ре, высеченной внутри горы наподобие обширного зала, имевшей ал-тарь и сиденья из камня. Лишь глава Ордена и Старейшины, три по-священные пророчицы присутствовали при таинственной церемонии. Неся в руках факелы и пальмы, облаченные в белые одежды, привет-ствовали нового Посвященного, как «Супруга и Царя», которого они предчувствовали видеть в последний раз…
Глава Ордена, столетний старец, подал Ему золотую чашу – символ высшего посвящения, которая заключает в себе вино из вино-градника Господня – символ божественного вдохновения. Это было предание Старейшин: еще ранее Авраам получил от Мелхиседека та-кое же посвящение под видом хлеба и вина. Никогда Старейший не вручал чашу человеку, который не владел ясными признаками проро-ческой миссии. Но саму миссию мог определить сам Пророк, он дол-жен был найти ее внутри себя, – таков закон посвящения: ничего из-вне, все изнутри.
С этого времени Он становится свободным над своей жизнью, независимым от ордена. Иисус пришел в свой отчий дом уже напол-ненный полнотою исполнения Своей миссии. Его мечты обнимали весь мир, с его страданиями и страстями, переживающий безысход-ность своего бытия, в котором свирепствовали жестокость и тирания. Во всех этих человеческих стихиях голос Израиля молчал, Он ждал этот раздирающий душу вопль. Тогда Он выйдет навстречу, чтобы исполнить правосудие над своим изголодавшимся по правде еврей-ским народом.
Настал день, Иисус увидел, как огромная толпа теснилась возле небольшого залива у реки Иордан. Он видел, как Иродовы наемники, даже разбойники, склоняли свои могучие спины под рукой Крестите-ля, который, крича громким голосом, погружал их тела в Иордане.
Иисус приблизился к Пророку. Иоанн не имел понятия об Иису-се, но узнал Ессея по Его льняным одеждам. Он увидел Его среди толпы, спускающегося к нему с горы Фавор. Прежде всего Иисус обо-зрел в Духе все прошлое, Он взвесил важность наступившего часа. Рим являлся Его выразителем, он представлял собою то, что персид-ские маги называли царством Аримана, а пророки – царством Сатаны, печатью зверя, апофиозом зла. Израиль погибал медленной смертью в крепких объятиях Рима.
Следовало ли в сотый раз рискнуть поднять народ, думал Он, и силою восстановить царство Израиля? Следовало ли объявить Себя Сыном Давидовым и стать новым Царем-Первосвященником? Иисус видел риск Своего часа. Он видел, как толпы людей были готовы подняться по велению Иоанна Крестителя. Но сила, которую Он чув-ствовал внутри Себя, была неизмеримо большей. Но можно ли наси-лие победить насилием? Может ли меч положить конец царству меча? Он понимал, что Его Царство – это путь неземных грез, это путь, ве-дущий Его по зову любви, сокрытый в колыбели Вселенной, которая своим молчаливым мерцанием звезд для человека была недосягаемой, неизведанной, непостижимой. К нему человеческое естество стреми-лось всем своим внутренним подсознанием, но из-за хаотичности раз-носторонних взглядов религиозных фанатиков подавляющее боль-шинство спало мертвым сном, утопая в своих извращенных мыслях, под натиском своих амбиций и убеждений. Они не прочувствовали этот пленительный запах рассвета, запах новой зари. Это восстание против души и против плоти оставило в душах потомках неизглади-мый след распятой крови, кто вверил себя Ему. Они отдали себя пол-ностью этому вселенскому Духу, который проник в их сердца, вторг-нувшись в их сознание, во имя того, кто распял свою плоть ради жертвы во имя жертвы. Он разрушил ту преграду, которая стояла как дамоклов меч над головами народов много веков. Он соединил разрыв между небом и землею, чтобы в будущих потомках открыть дверь космического пространства и открыть существующие миры, которые пребывают в Вечности, там, в далеких уголках Вселенной…
– Да уж, аж дух захватывает. Все-таки мне не понять, что чело-веку принадлежит вот эта вся Вселенная, а не потусторонняя? Ты очень много знаешь о Нем, но это сейчас совершенно доступно и ни-чего с реальным небом не значит, тем более с Вечностью, которой, как ты говоришь, являешься ты. Тем более туда уже столько раз лета-ли космонавты, и что? Только черная пустота. Где то, о чем ты гово-ришь?
– Спроси у рыбы, в чем ее смысл жизни, и она ответит тебе, – произнесла так же спокойно Вера.
– Ну, это и так понятно, что жизнь ее заключается в воде.
– Ну, если тебе понятно, тогда смыслом твоим будет жизнь! Всякая плоть, как одежда, ветшает, ибо от века – определение: «смер-тью умрешь». Как зеленеющие листья на дереве: одни спадают, а дру-гие вырастают, так и род от плоти и крови. Ведь это же легко понять: одни умирают, другие рождаются. Всякая вещь на земле подвержена тлению, и только камни хранят память.
Господь создал человека из земли и опять возвращает его в нее. Определенное время дал Он вам и дал вам власть над всем, что на земле. По природе вашей облек вас силою и сотворил по образу Сво-ему. Он дал вам смысл, язык и глаза, и уши, и сердце для рассужде-ния, исполнил вас проницательностью ума и показал вам добро и зло. Он положил око Свое на сердце ваше и дал вам в наследство закон жизни. Величие славы видели отцы ваши, и славу голоса Его слышало ухо их.
Кающимся Он давал обещание и ободрял ослабевших в терпе-нии. От мертвого, как от несуществующего, нет прославления, не мо-жет быть всего в человеке, потому что не бессмертен он. Если сто лет как капля воды из моря или крупинка песка – так малы лета ваши в дне Вечности. У вас от утра до вечера изменяется время, и все скоро-течно пред Вечностью.
– Вот ты все о Нем да о Нем. Ты расскажи мне, что значишь ты под этим именем Вечность. Знать так о Нем – еще ни о чем не гово-рит: я тоже могу прочитать тысячу книг и наговорить такое, – не уни-маясь, твердила Наташа.
– Ты хочешь знать тайну?
– А что, этого нельзя говорить? Но я правда никому не расскажу! – допытывалась Наташа.
– Я вышла из уст Всевышнего и подобно облаку покрыла землю. Я одна обошла круг небесный и ходила в глубине бездны, в волнах моря и по всей земле. Во всяком народе  и племени я имела владение, между всеми ими я искала успокоения и в чьем наследии водвориться мне. Тогда Создатель всего повелел мне, Произведший меня указал мне покойное жилище и сказал: «Поселись в Иакове и прими насле-дие в Израиле». Прежде от начала века Он произвел меня, и я не скончаюсь вовеки. Я служила пред Ним во святой скинии и там ут-вердилась в Сионе. Он дал мне покой в возлюбленном городе. В Ие-русалиме – власть моя. Первый человек не постиг полного познания обо мне, и последний не сможет постичь этого. Но как велик тот, кто нашел меня!
Задумавшись над всем сказанным, Наташа спросила:
– Одного я не пойму: зачем тебе это все надо? Ведь я вижу перед собой обычную женщину, которая, конечно, не лишена ума. Просто без мужчины ты выражаешь свои чувства к жизни, ведь так? Ну по-смотри хоть немножко на Бронислава внимательно. Разве ты не ви-дишь, что с ним происходит? Он просто в растерянности. Я еще удив-ляюсь его терпению. Неужели он и вправду влюблен в тебя, с твоими заморочками, или что-то ему нужно от тебя? Как ты думаешь, что?
Увидев в глазах у Веры слезы, Наташа испуганно спросила:
– Ты что? Что с тобой? Ты плачешь? Все, все, успокойся! Вот дура! Какая же я дура! Наговорила тебе тут всего. Прости меня! Я просто не понимала тебя в этих суждениях. Пусть будет так, как ты говоришь. Ты ложись, отдохни. Я ведь вижу, как ты напряжена. Столько всего навалилось на тебя, такой информацией владеть. Мо-жет совершенно съехать крыша. Пожалуйста, будь осторожна: тебя здесь люди не поймут.
Вера легла на койку и отвернулась к стенке каюты, так и не от-ветив ей ничего.            
– Я тоже пойду спать, ладно? А то уже поздно.
Пожелав Вере спокойной ночи, Наташа тихонько вышла из ее каюты.
– Скажите мне, почему они такие? Почему люди не верят прав-де? Почему они любят заблуждаться?
Она смотрела в потолок. Из ее глаз текли слезы.

На следующее утро Бронислав зашел к Вере.
– Я заказал тебе завтрак, сейчас официант принесет. Хочу тебя предупредить: будь, пожалуйста, осторожна, без меня и моих ребят не ходи одна. Звонил Алекс и сообщил о принеприятнейшей новости: на нашем судне находится, ну, ты понимаешь, кто!
– Кто бы здесь ни был, у Вечности свой отсчет! – ответила со-вершенно спокойно Вера.
– Здесь твой муж где-то прячется, понимаешь? – Бронислав пе-рестал уже говорить загадками.
– Мой муж?
– Ну да, – ответил он. – Он сбежал из госпиталя, где находился под пристальным присмотром охраны. Он проник во владения Алекса и каким-то образом выпытал у него, где ты. Я не смог узнать всех подробностей, так как прервалась связь. Может быть, поселишься со мной в моей каюте? – предложил он.
– Нет, я здесь не одна, – совершенно спокойно ответила Вера.
Бронислав посмотрел на нее с удивлением, но ничего не ответил и вышел из каюты.

Во время плавания до острова Бали ничто не предвещало об опасности. Наташа, спускаясь с палубы в каюту, стала кричать от вос-торга всем, кто находился еще в каютах:
– Смотрите, смотрите, какая там красотища! Это действительно рай!
У всех на лицах от радости сияли улыбки, все были рады слы-шали такую долгожданную новость. Вышли из кают на палубу. Взору путешественников предстала величественная красота тропической флоры и фауны этого удивительного острова. Лодки подплыли к ко-раблю, чтобы встретить гостей и разместить их в отеле. Света с осо-бым чувством произнесла:
– Смотри, Леонид, какой мир встречает тебя! А ты хотел уйти из жизни так нелепо.
– Мам, – возмутился он, – не надо ворошить прошлое. Я и так за это видишь чем поплатился. И, знаешь, мам, – задумавшись, – у меня вдруг возникло какое-то непонятное ощущение страха и опасности. Я не знаю почему, но чувствую, что…
– Стоп-стоп! Сынулька, мальчик мой, не надо ничего бояться. – Обнимая его, продолжила, – просто ты никогда в жизни ничего по-добного не видел. Этот океан, хотя он, конечно, большой и могущест-венный, но он добрый и красивый, со  всем своим подводным миром, а не злой и враждебный, понимаешь? Это в том мире, где ты жил, много зла. Там он выживает, как может, а здесь живет. Ты не волнуй-ся, у нас все будет хорошо.
Гладя его по волосам как маленького и с нежностью теребя ру-кой его голову, она добавила:
– Я с тобой! Мы так много пережили… Все будет хорошо! Толь-ко ты верь мне. И чтобы ни случилось, я никогда не оставлю тебя, ведь я твоя мама!
Вокруг ощущалось благоухание тропической природы. Все было так  необычно и волнующе, что Света с сыном забыли о той внезапно нахлынувшей волне переживаний.
Сандея посмотрела, что все в сборе, и предложила пройти к оте-лю. А чтобы дорога была более короткой и интересной, она стала рас-сказывать об этом тропическом острове:
– Леса этого замечательного острова поднимаются по горным хребтам до высоты 600-700 метров. Здесь произрастают кокосовые пальмы, редкое казуарианское дерево, здесь просто нет числа редким породам растений, природа богата изобилием фантазий. Но, конечно, больше всего впечатляют вулканы. Посмотрите, вон там великолеп-ная голубая лагуна, – показывала рукой Сандея.
Все присутствующие гости, проходя по парку, который вел к отелю, и  рассматривая всю панораму виднеющихся отелей, располо-женных близ друг друга, пришли в полное изумление от такой красо-ты.
– Посмотрите, какие великолепные орхидеи, – произнесла Ната-ша.
– И это единственный цветок, который ты знаешь? – спросила Сандея.
– А остальные… Я даже теряюсь в догадках, что это. Здесь столько цветов, что никакой мужчина не сможет, тебе подарить столько.
– Ну да, конечно, – неся багаж, произнес Виталик. – Вы помните только плохое, а о хорошем забываете. Можно подумать, я никогда не дарил тебе цветов. Конечно, не такие, но ведь и не хуже.
Наташа, рассмеявшись, произнесла:
– Дорогой мой, не расстраивайся, ведь все поправимо. Ты просто собирай цветы и засушивай. Это точно будет лучший гербарий в моей жизни.
Сандея остановила всех и попросила, чтобы они без ее ведома не покидали пределы отеля.
– Мы здесь будем находиться всего лишь шесть дней, так что не расслабляйтесь. Всем понятно?
Все дружно ответили «да» и стали размещаться по номерам, ко-торые им были предоставлены администрацией отеля.
– Интересно! – уже в отеле произнесла Света. Она шла по кори-дору в свой номер, передвигая инвалидную коляску с Леонидом. – А зачем нам плыть на еще какой-то  остров, когда и этого нам достаточ-но?
     – Во-первых, – сказала Сандея, находившаяся поблизости. Она пыталась открыть дверь в свою комнату. – Мы движемся по маршруту, составленному компанией, которая предоставила Вам этот круиз. Ведь вы его совершаете совершенно бесплатно, и поэтому только компания вправе что-либо изменить.
– Нет-нет, что Вы, я ничего не имею против вашей компании, – ответила Светлана. – Просто хочется знать, чем отличается тот остров от этого?
– О, тот остров! Он отличается хотя бы тем, что там обитают на-стоящие диковинные животные и хищники. Там Вы увидите комод-ских варанов, потом  еще агамы, гекконы, гигуаны, в общем, то, чего Вы еще никогда не видели.
– О, ужас! – произнесла Света. – Может, не надо этих ужасти-ков? Нам бы чуть-чуть отдохнуть, и домой.
– Да что Вы? Не волнуйтесь! Когда Вы все увидите своими гла-зами, то Вам не очень-то захочется домой – это я Вам говорю как опытный специалист. Так что отдыхайте, а завтра с утречка у нас – дайвинг.

– Как быстро пролетели дни. Завтра отплываем, – находясь в комнате Веры, произнесла с сожалением Наталья.
– Да. И ты хочешь сказать, что ничего толком не увидела, ведь так?
– Не то чтобы не увидела… Я даже не могу надышаться этим божественным воздухом. Это такое состояние.., его невозможно объ-яснить, но я испытываю восторг и блаженство. Я рада, что именно здесь нахожусь. Кстати, расскажи мне, что запомнилось тебе. Какие впечатления?
Вера была молчалива. Задумавшись о своем, она смотрела на Наталью, но как будто сквозь нее.
– А, ну да, понятно! Ты ведь теперь живешь в другом мире. Даже за эти дни я заметила, что ты сторонишься Бронислава. Какой он все-таки молодец: такой выдержке можно позавидовать. Да-а, теперь я понимаю, что значит любить до ослепления. Он боится даже загово-рить с тобою. Ходит такой молчаливый возле тебя. Слушай, вы столь-ко уже в этом круизе вместе, а, как вижу, вам до секса еще далеко. Слушай, хватит голову друг другу морочить. Переспи с ним, и у тебя закончатся эти глюки. Ой, извини, что я так жестко! Я, конечно, тебя понимаю, что ты была одинока, и чтобы не съехать с катушек, ты, как  многие женщины, не пустилась во все тяжкие, а просто ограничила себя через философию. Конечно, я понимаю, что философия необхо-дима, однако же надо не забывать о своем предназначении. Ведь ты женщина. Ну что ты уставилась на меня? Почему молчишь? Ну хо-рошо, расскажи мне тогда еще что-нибудь о Нем. Что в итоге Он дал миру?
– Наташа, я тебя внимательно слушала, и прежде чем рассказать тебе еще о Нем, я скажу о своем предназначении. Да, я, как и ты, женщина. Да, у меня, как и у тебя, есть чувства. Да, я, как и ты, хочу быть любима. Но знаешь ли ты, что каждому действию нужен срок, в котором определяются даже минуты. Ведь, по сути, если я займусь с ним сейчас сексом, как ты говоришь, сколько минут мы уделим друг другу? Как ты думаешь?
– Я не знаю, о чем ты. Ты имеешь в виду, когда занимаются сек-сом? – удивленно спросила Наталья.
– Ты знаешь, что такое секс для женщины? Это страсть, не прав-да ли?
– Ну, да? – ответила, задумавшись, Наташа.
– Я хочу спросить тебя: у вас с Виталиком страстные чувства в постели?
– Да я давно забыла, что это такое. Так себе, пятиминутное дело, и все.
– А ты любишь его?
– Ну, да! У меня же от него ребенок.
– Я не чувствую в твоих словах страсти, в них нет огня. Если чувства стали привычкой, то вы потеряли ритм. А я вот как раз хочу изменить ритм моей жизни с человеком, который будет любить меня вечно. Это первое мое предназначение. Вот второе: я пришла изме-нить ритм земли, а это значить, изменит ее репродуктивность. Ты на-верняка знаешь, что мужчина с мужчиной не могут иметь детей, рав-но как и женщина с женщиной, даже если они поменяют органы, как это мы можем наблюдать в прогрессии мира. Но репродуктивность все равно будет на нуле. Как тебе более подробно объяснить?..
– Ой, давай лучше ты мне расскажешь, что дал Иисус в своем действии миру, – перебив Веру, предложила Наташа.   
– Ты уверена? Ты, оказывается, умеешь слушать! Молодец! Ис-тина где-то рядом с тобой! Ну, ладно, так уж и быть, скажу тебе, что Он дал. Он прежде всего разорвал покров, который на мир набросила древняя религия Моисея. При этом Он открыл другой закон, не нару-шая первостепенную причину бытия, исполнив Своим присутствием закон Вечности, что существует мир, более совершенный, что ныне всему человечеству принадлежат небеса, на которых пребывает прав-да. Наши предки изначально лишились рая, и во избежание душевно-го распада пришли к единому мнению, что смерть – не есть конец, но это есть продолжение жизни. Правда, нелепое заключение? Как мо-жет тело жить без тела, форма без формы? – улыбнулась Вера. – Бог, однако, увидев изощренность их ума, наслал на них потоп, свидетель-ствуя этим, что живым быть отрадней, чем мертвым. Он дал точное объяснение этому поступку – что без Него мы лишены всякой жизни и формы.
– Да, грустная какая-то история получается. Не пойму я одного: если это все правда, то почему мы живем в таком ужасном обмане? – спросила с недоумением и разочарованием Наташа.
– Пойми, чтобы тебя держать в обмане, надо уничтожить правду. И теперь давай подумаем, кто правит миром: Бог или человек? Так что ответ один: какой правитель, такова и власть; какое царство, таков и народ. Но во всем этом сквозь толщу обмана пробивается истина, о чем свидетельствуют хранящие себя от беззакония. Человечеству много было дано, но каков отец, таковы и дети. Вам открылось мно-гое, но вы опять все извращаете. Но всему есть конец, и будет наслед-ство неправедным змеи и черви, всего лишь.
– И все же, кто ты, что так необычно мне обо всем рассказыва-ешь? Я ведь знаю тебя, ты Виржиния!
– Скоро все откроется, и самый отъявленный бандюга отдаст ра-ди меня свое сердце, вверив свою жизнь мне.
– Мне с трудом в такое верится. Им, по-моему, все равно, кто ты. Эти гнусные людишки ненавидят жизнь и все, что вокруг них. А ты вообще о ком?
– Они отчаянно борются за свою свободу, за мечту жить, а не существовать, как существуют эти выдуманные правительством зако-ны, в которых все правила без правил, поэтому их твердые умы нахо-дятся в тисках тюремных оков.
– Да они же преступники. Так им и надо! – ответила возмущенно Наташа.
– Кто есть кто – покажет время, потому что время – лучший оп-ределитель закона над всякой плотью.
– Кстати, а помнишь, в салоне у парикмахера ты что-то хотела рассказать про Авраама Линкольна, но Сергей не дал досказать. Что ты хотела тогда про него рассказать? – вдруг спросила она Веру, что-бы проверить, помнит ли она тот момент.
– Хм.., конечно, помню! Я еще тогда удивилась поведению этого молодого человека: как-то вел он себя уж слишком странно.
– А, так это понятно: он же голубой, ну, гомик, – перебив ее, с улыбкой ответила Наталья.
– Как жаль! Такой мужчина красивый, и обречен, – ответила с ноткой грусти Вера.
– Нынче такое время, с мужчинами непонятно что творится. Так что с ними у нас недочет, нужно сделать перезагрузку. Слушай, я на-чинаю понимать, о какой репродуктивности ты говоришь. А насчет обреченности, это ты о чем? – озадаченно спросила Наталья.
– Они изменили заложенную программу своего изначального «я» и отдали свою свободную волю греховной природе, которая му-тировала и исказила их сознание, а это значит, они снова не смогут жить, когда придет время воскреснуть из мертвых. Ты же прекрасно понимаешь: Ваня, который стал Валей, не может снова быть Ваней, –он изменил свою форму, можно сказать, разрушил целостность своей души. Так что теперь таким, как он, не постичь целое.
– То есть ты хочешь сказать, что им не видать Вечности?
– Мне приятно слышать, что к тебе приходит что-то здравое. Ну что, рассказать тебе о Линкольне? – спросила Вера, меняя тему разго-вора.
– Конечно-конечно, расскажи, – ответила с неподдельным инте-ресом Наталья.
– Ну, тогда слушай историю про нашу страну. Гражданская вой-на на тот момент была переломным событием для Америки. Во время кризиса все действия Линкольна были направлены, чтобы спасти на-следие отцов – это ценности, изложенные в Декларации.
Линкольн верил, что сохранив Соединенные штаты, он сохранит последнюю надежду на земле хотя бы для своей эпохи.
Рабство стояло в центре борьбы между Севером и Югом, но это не было единственной причиной. Политические и экономические факторы связались в узел проблем, который нельзя было развязать путем соглашений и компромиссов. Америка находилась в плену ры-ночной революции, которая преобразовала все сферы жизни и имела различные последствия на Юге и на Севере штатов. В культурном от-ношении Юг оставался во власти прошлого, и поэтому возникла свое-образная смесь из патерналистических и демократических элементов.
Белое насилие южных штатов, бедное и богатое, сплачивалось все теснее, чтобы защитить свои традиционные ценности. Начавшееся религиозно-реформаторское рвение, с которым многие реагировали на быстрое социальное преобразование, все больше направлялось на зло рабства в южных штатах. И вот в конце 50-х годов, в этой судьбо-носной ситуации, Линкольн взял на себя ответственность за амери-канскую нацию, которая на тот момент уже не существовала. Когда он вступил на политическую арену, президентом на тот момент был Эндрю Джексон.
Человеческие качества Джексона были Линкольну симпатичны,  но он считал, что философское правление Джексона привело Америку к экономическому краху. Линкольн создал себе больше врагов, чем друзей. Он поддержал Вильмо, которая предусматривала запрещение рабства на всей территории, но в сенате не прошла. Политический ва-куум заполнила вновь образовавшаяся республиканская партия, кото-рая организовала сопротивление закону Канзас-Небраска. Эти кон-фликты разбудили Линкольна и подстегнули к активности. Он примкнул к республиканцам и взял на себя роль лидера в Иллинойсе.
Избрание Линкольна на президентский пост вызвало у южан чрезвычайную тревогу. Время оказалось тяжелым для него самого и для всей нации. До этого некоторые рабовладельческие штаты грози-ли отделением в случае победы республиканцев, и это случилось именно перед Рождеством. Южная Каролина была первым штатом, который расторг союз с другими штатами. Потом последовали этому примеру Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Те-хас. Сделав это, они провозгласили президентом бывшего сенатора и военного министра Джефферсона  Дэвиса.
Речь Линкольна своего рода лозунг, который он взял из Нового Завета: «…и всякий дом, разделившийся сам в себе, не устоит» – осо-бенно глубоко проник в сознание людей. Конфедераты не обратили особого внимания на этот призыв, но после некоторых колебаний и внутренних разногласий остались в союзе все рабовладельческие штаты – это Кентукки, Миссури, Делавер и Мэриленд. Как президент Линкольн был главнокомандующим всеми вооруженными силами.
– Фу-у-у, подожди! Давай передохнем. Столько информации. Ну у тебя и голова! Можешь дальше не рассказывать о нем – я знаю, что с ним случилось. Его убили. Ты очень любишь свою страну. Но скажи мне, зачем ты оделась в эту Вечность? Для чего? – допытывалась На-талья.
– Моя одежда – это лучшее сверхъестественное оружие, способ-ное полностью уничтожить врага человечества – Смерть! Мое оружие не имеет аналогов здесь, а в совершенном мире, из которого я при-шла, является главным источником жизни. Просто ты не была в моем мире, поэтому не можешь понять, кто перед тобой. Пришло время пе-рейти вам на другой уровень жизни. Я знаю путь спасения, и человек без меня погибнет!
– Подожди! – перебила ее Наталья. Она пыталась вникнуть в суть. – То есть ты хочешь сказать, что у тебя одежда – это тело? Или это что-то внутреннее, ну, душа, да?
Улыбаясь такому суждению, Вера пристально посмотрела на нее и ответила:
– Есть тело земное, а есть тело небесное. Если ты еще земная, разве можешь познать, что такое небесное? Тело и душа – по сути, земные существа, и принадлежат друг другу одновременно и так же одновременно умирают, но вот Дух твой… Нет, я не буду дальше ни-чего рассказывать. Давай прекратим все это!
– Слушай, так здорово, что мы отправились в этот круиз, – На-таша сменила тему, чтобы разрядить обстановку. – Такая удовлетво-ренность, такая красота кругом! Вот люди живут! Если бы не ты, я бы кроме Москвы и обувного магазина так ничего и не увидела бы. Здесь такое обслуживание, такая кухня! Я так благодарна тебе за этот пода-рок. И это действительно спасение от нашей повседневной рутины. Так что я тебя понимаю.
Вера встала с кровати и подошла к окну. Она смотрела вдаль.
– Ладно, Верунь, я пойду, а то Виталик мой без меня становится неуправляемым. Он сейчас пьет с местными жителями текилу, заку-сывая манго и запивая кокосовым соком, – вот это экзотика.
Наташа вышла из отеля на улицу в поисках Виталика. Она нашла его в компании местных жителей и почти всех пассажиров «Луизиа-ны». Было очень оживленно и весело. Женщины плясали с мужчина-ми, да так, что песок поднимался дыбом в воздух. Наташа постояла с ними рядом, посмотрела на их разгоряченные лица. Увидев, как ее мужу весело, она махнула рукой и отправилась к себе в номер, где, уткнувшись в подушку, спала ее дочь Ксюша.
Ранним утром отдыхающие с «Луизианы» вернулись на корабль. Все поднимались по трапу на судно и понуро заходили в свои каюты. Только у одной Веры с лица не сходило выражение радости и покоя. Лайнер издал три протяжных гудка и стал медленно набирать оборо-ты, все дальше и дальше удаляясь от этого удивительного, красочно-го, волнующего, великолепного острова.
Когда корабль отплыл от острова, все присутствующие стали де-литься впечатлениями о том, как они провели время, сожалея только об одном: как его было мало. Наташа подошла к Вере.
– Знаешь, я вижу, что с тобой что-то происходит. Ты все-таки влюблена в Бронислава, но признаться себе в этом не хочешь. Ведь посмотри, он от тебя не отходит. Почему ты сторонишься его? Чем это вызвано? Ты боишься показать ему свои чувства, да?
– Нет, я ничего не боюсь, просто…
– Я знаю, – перебила ее Наталья, – ты боишься, что у тебя может все повториться, как с твоим бывшим мужем, не так ли? Пойми, – продолжила она, – ведь жизнь одна, да и возраст, сама знаешь, бьет по нервам. У меня тоже были такие виражи судьбы, что порой руки опускались, да так, что вообще не хотелось жить. Да ты  сама знаешь, какой у меня муж. Так что перестань себя мучить и его тоже. С ним у тебя может все измениться в лучшую сторону, ты просто дашь своему прошлому уйти.
– Я знаю. И не надо меня об одном и том же спрашивать, – улы-баясь, резко ответила Вера.
– Ну вот видишь, как все хорошо получается. Ты неглупая жен-щина и отлично меня понимаешь. Я ведь волнуюсь за тебя.
 Наташа была серьезна.
В каюту вошел Бронислав. Наташа, увидев его, спросила:
– Что-то случилось? У Вас какой-то встревоженный взгляд.
– Да нет, все хорошо, – сдерживаясь, ответил он.
– Да?! Ну тогда я пойду, – взглянув на Бронислава еще раз, про-изнесла Наталья.
– Зачем ты поставил охрану возле моей каюты? – тихо спросила Вера.
– Я не могу рисковать тобой, не хочу потерять тебя. Чувствую, что он где-то здесь – у меня нюх на таких.
– Ты успокойся и отпусти ребят, они ведь отдыхать тоже хотят. Так что не мучь их.
– На то я их и взял, это их работа, – жестко ответил он.
Затем спросил, мягко улыбаясь:
– Кстати, как тебе остров и местная кухня?
– Кухня изобилует специями и рыбными деликатесами, но это и понятно почему. Да и потом, гостеприимство жителей острова и их чрезмерное внимание к нам, как к богам, вполне оправдано, так что это не они для нас диковина, а мы для них. Мы все такие разные, а они все одни на этом острове.
– Почему ты на острове боялась ко мне подойти? – спросил вдруг Бронислав.
– Ничего я не боялась, просто…
– Ты стыдишься меня, ведь так? – резко перебив и не отрывая от нее взгляда спросил он.
– Да нет, я не стыжусь тебя, я…
– Ты не готова к близким отношениям?
– Мне нужно время, чтобы хорошо подумать.
– Пока ты будешь думать, этот гад что-нибудь натворит. Я пред-ложил тебе свою каюту, чтобы ты была рядом со мной, в безопасно-сти. Ты отказалась. Тогда что мне остается делать? Я пытаюсь огоро-дить тебя от этого чудовища, у меня уже все нервы напряжены.
– Да-а? А разве я тебя просила за меня переживать? Я же тебе говорила, что я не одна, а ты меня не слушаешь, – возмутилась Вера.
– Я не понял, у тебя кто-то еще есть помимо меня?
– Какой же ты глупый! Да нету у меня никого кроме тебя. Я не могу тебе  этого сейчас объяснить. Просто будь со мной, и все!
– Черт побери, да я и так с тобой, но даже прикоснуться к тебе не могу. До чего ты меня довела.
Бронислав кричал на нее. Затем он резко вышел из каюты, за-хлопнув за собой дверь с такой силой, что Вера, испугавшись, вздрог-нула.
– Слушай, а че это Седой такой злющий вышел от нее? – спро-сил Буча у своего напарника, стоявшего рядом с ним возле дверей Ве-риной каюты.
– Че, че? Ты че, не понял? Баба не дала мужику, че уж тут не злиться. Видел, каково нашему брату? – ответил вполне серьезно Фе-ликс.
– Да-а, серьезно? Знаешь, за ними так интересно наблюдать. Му-чаются оба, да еще других заставляют напрягаться, – ответил, под-держивая беседу, Буча.
– А ты-то че напрягаешься? Стоим-то только ночами. И че, ты не успеваешь к ночи разрядиться? – спросил с интересом его Феликс.
– Да я бы тут вообще не стоял, как вкопанная башня, если бы они друг друга перестали мучить, а сидел бы в баре да пивко попивал и так смачно бы копченым омаром закусывал.
– Копченый омар? Это круто! А я бы какую-нибудь здесь под-ружку снял. Американку точно бы попробовал. Тут есть одна цыпоч-ка из их персонала, да я это, не знаю, как к ней подъехать. То ли ска-зать: «Хау ду ю ду», то ли так смачно прижать ее где-нибудь в темном месте, так горячо и грубо ее взять.
Буча посмотрел с интересом на Феликса.
– Да, оказывается, железо тоже может напрягаться.
– Я, между прочим, не железный. А кликуху мне дали на зоне, потому что мочил всех подряд. Хотя я бешеный, но у меня тоже есть  это, чувства. Понял?
– Все, все, я пошутил. Ты че вскипел? Ну ты даешь, братан. Шу-ток совсем не понимаешь, что ли? – ответил, смеясь над Феликсом, Буча.
– Дай лучше сигарету: курить хочется, аж уши вянут.
– Так это, надо в бар сходить. Ты тут постой, а я схожу, – отве-тил уже серьезно Буча.
– Лады.
Глядя на уходящего напарника, Феликс крикнул ему вслед:
– И пивка возьми!
– На посту нельзя. Шеф унюхает – потеряем не только работу, но и жизнь, понял?!
– Да уж, понял, – тихо, себе под нос произнес Феликс.
Рядом слышался смех детей. Они бегали по коридорам, играя. Солнце постепенно уходило в закат. Вдалеке послышался гудок мимо проплывающего корабля, нарушивший тишину на лайнере «Луизиа-на». Корабль тоже дал ответный гудок. Он плыл, рассекая волны океана, к заветному острову Комодо.
– Ну, братан, ты даешь: все-таки раздобыл пиво. Пивко класс! Холодное. Ну ниче, как-нибудь перекантуем эту ночь, а завтра рас-слабимся. Я слышал, здесь грандиозное событие намечается.
– Да-а? И какое? – потягивая пиво, с интересом спросил Буча.
– Да тут один штурман, как их там по-ихнему, мичман заправ-ленный ходил. Я кое-какие справки у одной дамочки навел – она гид. Так вот, мы вместе с ней его спать укладывали. Она и рассказала, по какому случаю этот фрукт навеселе.
– Че, какая-нибудь звезда большой величины прилетит на верто-лете к нам? У них это бывает по случаю именин капитана, – перебив Феликса, спросил Буча с юмором.
– Насчет капитана ты угадал, а звезд здесь своих хватает. Ладно, че-то так хорошо пошло, аж на сон так придавило.
– Меня тоже, – уже в полудреме ответил Буча.
Время пробежало быстро. Наступили сумерки. На корабле все уже спали. Из машинного отделения Дэвид проник в пассажирский ярус. Слегка шаркая ногами, он шел к заветной двери – к двери, за ко-торой находилась Вера. Он увидел, что вход в каюту охраняют двое мужчин. Заметив, что они спят, Дэвид быстрым и тихим шагом на-правился к ним. Он понимал, что медлить нельзя. Дэвид резко нанес удар по голове одному из охранников, так, что тот скончался на мес-те, даже не проснувшись. Второму охраннику он резким движением воткнул нож в горло. Охранник очнулся, в ужасе вцепился в рукоятку ножа, захрипел и замертво упал на пол. Дэвид посмотрел по сторонам и, убедившись, что ему ничего уже не мешает, нервно дернул рукой ручку двери. Она оказалась незапертой.
От резкого рывком открытой двери Вера проснулась. Включила ночник, стоящий у изголовья кровати. Дэвид, не дав ей опомниться, подошел к койке, на которой, приподнявшись, лежала Вера. Он быст-ро подошел к ней и, прикрывая ей рукой рот, прошептал:
– Ну что, моя дорогая? Любовь не умирает! Я пришел за тобой, чтобы вместе уйти в Вечность.
Дэвид увидел, что кулона, который так нужен был ему, на ее шее не оказалось. Сдавливая ей горло, он стал выпытывать у нее о кулоне. Борясь с ним, она схватилась за его руки, отталкивая их от себя.
– Это тебе не принадлежит. И уйти со мной в Вечность – ни тебе решать, понял?
От злости он сдавил ей сильно горло, пытаясь задушить. Вне-запно руки его обмякли. Он скатился на пол. Вера была в полуобмо-рочном состоянии. В последний миг увидела перед собой  Бронисла-ва. Он стоял и смотрел, находясь в некотором замешательстве, снача-ла на нее, потом на тело Дэвида. Дэвид лежал неподвижно на полу, рядом с его телом медленно растекалась густая красная кровь. Брони-слав посмотрел на свою правую руку, в которой находился пистолет с глушителем. Испугавшись, что Вера его увидит, он отбросил его в сторону. Он подбежал к Вере и стал ее трясти, приводя в чувство.
– Вера! Вера, очнись! Я здесь! Все позади, родная моя, все уже позади!
Увидев, что она стала приходить в сознание и лихорадочно каш-лять, он прижал ее к себе и, гладя ее рукой по спине, уже успокоив-шись, тихо произнес:
– Ну все, теперь все позади!
– Нет! – ответила она. – Все еще только начинается.
Он посмотрел на нее.
– Ты только не волнуйся. Я перенесу тебя в мою каюту вместе с твоими вещами. Мои ребята все быстренько здесь уберут. Хорошо?
– Хорошо! – ответила тихим голосом Вера. – Все равно уже ни-чего не изменить, кровь не смыть. И она уже здесь.
– Да? Кто она? Вера, что с тобой? Что ты такое несешь? – воз-мущенно спросил Бронислав.
– Смерть! – ответила Вера.
– Вера, ты понимаешь, о чем ты вообще сейчас говоришь? Это везде так, и по-другому быть не может, ведь он убил моих людей. Те-бя мог убить, понимаешь? Теперь надо убрать следы преступления, а мертвые тела – за борт, чтобы не началась паника на корабле.
– Да, конечно, я все понимаю.
Вера робко стояла и смотрела, как Гонза и Горелый убирали трупы убитых мужчин. К счастью, никто за этот промежуток времени не вышел из своих кают. Когда все было убрано и Вера уже находи-лась в каюте Бронислава, он, с легкостью выдохнув воздух, произнес:
– Ну вот и все! Верунчик, мы теперь вместе в ответе за это. Так что нам надо молчать, и все будет хорошо. Самое главное, ты не вини себя. Это я виноват. На мне и так много крови.
Бронислав взглянул на Веру. Она смотрела в иллюминатор, за-думавшись, отчужденно. Она не обращала на него внимания.
– Знаешь, – продолжил Бронислав, – я хочу тебе признаться, что  тогда в клубе «Горячий шоколад».., это был мой план. Не знаю, что со мной тогда творилось. Я вовсе не такой, каким ты меня представля-ешь. Я самая опасная и жестокая акула этого мира, в котором кишат пираньи, где в одиночку ты не победитель. Я организовывал целые бригады из братвы, из них выделял самых прожженных и потерянных в жизни. Как и везде, есть и у нас, безусловно, настоящие звери. Они не тем и не этим, в общем, служат тому,  кто прижмет. Многих  из них я лишил жизни за предательство и трусость, а таких было немерено. Пацаны, не нюхавшие пороха, их в Москве – район на районе, и все на понтах.., любители поиграть в игры.
– А где ты был? – перебила его Вера. Она отошла от иллюмина-тора и села на койку.
– Я знала, что это твоя затея – сделать на нас деньги. Но когда ты отдал гонорар за эту сделку нам с Наташей, я поняла, что ты сожалел об этом поступке, не так ли?
– Да! Я ненавидел этот мир с его фальшивыми устоями, какими-то приобретенными ценностями, которые в равной степени ничего не значат. Я знал и усек главное: никому верить нельзя. Там, в Чечне, я повидал многое, ингушей и чеченов с их гордостью, с истовой верой в Аллаха. Дети, еще не научившиеся различать добро и зло, видели смерть в ее безжалостных проявлениях. Они забыли, что они дети, научившись мстить за своих братьев. Можно ли уважать систему, ко-торая развязывает войны? Эта система не за территорию воюет, а за власть. Знаешь, кто эти воины? Обычные бандиты. Авторитет на ав-торитете, этакая лавровая масть. И вот таких головорезов надо нюхом чуять, где эта крыса бродит, потому что им без разницы, кого убивать, главное, чтоб за это деньги платили. Я был лучшим снайпером в де-сантных войсках. После ранения меня комиссовали. Звали в МВД. То-гда я был молодой и горячий. Связался с криминальным миром, и в одном деле крупно залетел. Вытащил меня мой кореш, то есть Алекс, который сейчас в Нью-Йорке – ты его теперь знаешь. В то время он в России такие дела крутил! Он старше меня всего на три года, но люди для него тогда были не более чем пешки в игре. Так что я понял, что сила еще не все значит. Я учился прежде всего думать, а потом ре-шать проблемы, не применяя силу. А вот насчет женщин… Я разу-чился видеть в них чистоту и искренность, для меня они были лишь куклами размалеванными. Но ты! Ты зацепила меня так глубоко, но я не сразу понял, что не могу жить без тебя! Если бы не этот мозоль на моей ноге, наверное, ты была бы в числе тех женщин, которые были у меня всего лишь на один день. А деньги я отдал все, которые поста-вил на кон тогда. Прости меня! Я просто забыл, что такое жизнь и чистая любовь.
Но Вера этих слов уже не слышала: она погрузилась в сон от легкой убаюкивающей корабельной качки. Бронислав подошел к кой-ке, где она полусидя, облокотившись на заднюю спинку кровати, за-дремала. Бронислав прикоснулся к ее ногам, поднимая их с пола на кровать. Вера пыталась проснуться. Она что-то пролепетала. Брони-слав, укрывая ее пледом, тихонько произнес:
– Спи, тебе нужно хорошо выспаться. Ни о чем не думай. Все, что я сказал, – это просто жизнь, которой я жил прежде. Но теперь ты рядом, и я знаю, что все будет по-другому.

– Слушай, сколько времени мы плывем? Такое ощущение, что этот океан никогда не кончится, – вопрошал ранним утром Виталик.
– Сандея сказала, что остались сутки пути до заветного острова. Так что мы плывем верным курсом. Потерпи, уже скоро, – улыбаясь Виталику, ответила Наталья.
В это время на капитанском мостике мичман заметил, что с ко-рабельным компасом что-то неладно.
– Тебе  не кажется, что мы сбились с курса? Что-то компас ба-рахлит, да и ветер нынче не южный, – спросил капитана мичман.
– Да нет! Вот, посмотри, навигационная система не выдает сиг-налов сбоя, значит, мы плывем по заданному курсу. Так что не пани-куй, все нормально. Это у тебя после вчерашнего белая горячка. Ты вон сам трясешься и, естественно, вокруг тебя тоже все трясется. Я же тебе говорил, чтобы ты был трезвым, как стеклышко. Тоже мне, ини-циатор праздника. Так что иди похмелись и не переживай: осталась еще одна единственная ночь, и мы будем в бухте острова Комодо, – ответил капитан. – Кстати, – крикнул он вслед мичману, – ты не за-будь всех находящихся на судне пригласить на мои именины в наш ресторанчик сегодня вечером.
– Ага, конечно! Проклятые эти именины – блин, башка болит.
Прикуривая сигарету, мичман вышел на палубу подышать све-жим морским воздухом. Он чувствовал себя ужасно разбитым после вчерашнего.

– Светланка, привет! Ну, как спалось? – спросила ее Наташа.
– Ужас, какие-то сны кошмарные снились.
– Ой, так это понятно почему!
– Ну и почему? – широко раскрыв глаза от удивления, спросила Света.
– Разве ты не видишь, как ты изменилась? Помолодела, посве-жела, глазки-то вон как блестят! Это потому, что в твою жизнь при-шла радость за сына.
– Да, как интересно в жизни получается: я даже представить себе не могла, что буду плыть на таком большом корабле по такому могу-чему океану, что испытаю настоящий драйв от нахлынувших на меня необычных чувств. Ведь там, на большой земле, были страхи. Здесь они тоже как бы есть, но уже не такие. Тут все понятно: мы плывем к острову, чтобы насладиться редкими диковинами тропической приро-ды, и это чудесно!