Космический корабль второго класса «Ригель» стартовал с орбиты Венеры. Космонавты прилетели к Венере месяц назад, за это время они провели профилактические работы на орбитальной станции, установили новую аппаратуру, взяли с собой образцы венерианского грунта. Старт прошел успешно, корабль, выбрасывая огненные смерчи из сопел разгонных двигателей, сошел с орбиты планеты и направился по сложной траектории к Земле. Когда оставалось несколько минут до отделения корабля от разгонного блока, послышался удар, корабль сильно вздрогнул, развернулся, яркий солнечный свет ударил в глаза. Начавшееся вращение сразу же остановила автоматика, но двигатели еще несколько мгновений продолжали работать, уводя корабль в сторону от заданной траектории. Затем наступила тишина. Первым пришел в себя капитан. Он бросился к компьютерам и начал проверять работу приборов, систем корабля, определять его курс.
- По всей видимости, в разгонный блок ударил астероид, - откуда он здесь взялся? Самое плохое в этом то, что траектория корабля изменилась, и мы падаем на Солнце. Займите все свои места, попытайтесь определить степень поломки и дать предложения по выходу из создавшегося положения. Другими словами, что надо сделать для спасения самих себя.
- Подведем предварительные итоги, - вновь начал говорить капитан через час напряженной работы всего экипажа. – Все системы корабля работают исправно, но мы не только не разогнались до нужной скорости, но и изменили направление полета: мы летим не к Земле, а в противоположную сторону - к Солнцу. Я слушаю ваши предложения. Николай Ильич, вам первому слово, - обратился он к бортинженеру, самому старшему и опытному космонавту в эки-паже.
Николай Ильич погладил давно облысевшую голову, вздохнул.
- У меня предложение одно: надо отбросить уже ненужные разгонные блоки, выбросить лишний груз, скорректировать направление и, используя маршевые двигатели, выйти на стационарную орбиту вокруг Солнца – большего сделать нам не удастся. Затем спокойно ждать, когда нас снимут спасатели.
– Разгонные блоки не расстыковываются, - сказал капитан, хмуро глядя на пульт управления. - Надо выйти наружу и посмотреть, что там случилось? Пойдет Николай Ильич и ты, Сергей. А мы со штурманом рассчитаем, как мы сможем разогнаться. Затем мы свяжемся с Землей, и вместе будем решать проблему.
Вернувшиеся на борт корабля Николай Ильич и Сергей принесли плохую весть: небольшой астероид ударился в замок соединения разгонного блока с кораблем и повредил систему расстыковки.
- Вся система вышла из строя. Она работает по принципу: все замки срабатывают одновременно. Если хотя бы один не срабатывает, то и остальные не раскрываются. К системе управления автоматической расстыковки можно подобраться, только отсоединив разгонный блок. Ума не приложу, как нам разъединиться? – угрюмо закончил свой доклад старый кос-монавт.
Русоволосый капитан с голубыми, всегда веселыми глазами выслушал доклад, не отрывая глаз от иллюминатора. Немного помолчав, он сказал:
- Мы здесь рассчитали, что смогли: если мы будем так же падать, как сейчас, то через две недели мы пройдем точку невозврата. Через две недели, при всем нашем желании, двигатели не смогут вывести корабль на круговую орбиту, и мы продолжим полет к Солнцу. За те три месяца, что мы будем ждать помощь с Земли, мы так разгонимся, что нас никто не догонит, да они и рисковать не будут.
Он проплыл по кабине и легко уселся в командирское кресло.
- Значит так: первоочередная задача – отсоединиться от разгонного блока. Затем подготовить все оборудование, без которого мы сможем обойтись, к выгрузке. Все. Давайте думать, как нам освободиться от отработавших двигателей. Пока вы будете вырабатывать предложения, я свяжусь с Землей, что она нам скажет. Время прохождения сигнала десять минут туда, полчаса руководству на выход из шока, плюс еще десять минут – итого час. Через час мы должны быть готовы к выходу на поверхность корабля.
Корабль продолжал движение к непривычно большому Солнцу, которое, как всем казалось, увеличивается с каждым мгновением, хотя оно было еще очень далеко, и ничего не говорило об их падении на него.
Журнал с тихим шелестом выпал из рук. Максим не стал его поднимать.
Он сидел на берегу моря и с тоской смотрел на раскинувшийся перед ним бирюзовый простор. Море для него всегда было бирюзовым, потому что, когда впервые он его увидел, мама сказала: «Смотри, сынок, бирюзовое море». Ему понравилось это название, и с тех пор для него любое море было бирюзовым. Постоянно болевшего пятилетнего Максимушку мама привезла на Черное море, что-бы поправить ему здоровье, чтобы он набрался сил и стал большим, как папа, которого Максим никогда не видел, но всегда представлял его русским богатырем. Тогда он целыми днями барахтался в прибрежных волнах, сидел на берегу под грибочком, строил замки из песка, прокладывал дороги среди песчаных гор и мчался по ним на машине от одного замка к другому. Какое было прекрасное время!
Боль пронзила все тело, он застонал и сжался в комок, стиснув зубы. Чтобы отвлечься от приступа, он вновь попытался вспомнить что-нибудь хорошее – это иногда помогало. Но сейчас ломка была настолько сильной, с такой болью выкручивало суставы, что было не до воспоминаний, - была только боль. И все же, сквозь эту боль перед глазами вновь отчетливо возникло море. Бирюзовое море, море, которое он любил и приезжал к нему почти каждый год, когда был свободен, и пока основательно не подсел на иглу.
- Интересно, какое это море? – спросил он себя вслух. Разговор с собой так же отвлекал от страданий. – Бирюза, мелкая галька, прозрачная вода. Крым, Турция? А какие девушки-гречанки вокруг. Все-таки, наверное, Греция, или Кипр. Хорошие были времена. Жили легко, бездумно. Были счастливы… - Почему-то захотелось попрощаться с морем. На глаза навернулись слезы. В последнее время он стал замечать за собой такую слабость. - Ну когда же она придет. Сил нет терпеть, - море исчезло, и он переключился на боль.
Немного успокоившись, Максим тоскливо посмотрел на часы, по его расчетам Людмила должна уже быть здесь давно. Тело ныло, голова, казалось, набита ватой, которая не пропускала внутрь ни звука и не выпускала из себя мысли, вернее одну мысль, - как добыть дозу? Эта мысль больно билась внутри, словно воробышек в тесной клетке, но наружу выхода не было, и он, стиснув зубы, лежал на диване, уставившись широко открытыми глазами в потолок.
- Когда, когда она придет? Еще час, другой - и мне конец. Я не выдержу, - застонал он.
Наконец в прихожей послышался легкий шум.
- Ну, слава Богу, пришла, - недовольно встретил он Людмилу. – Сколько можно ждать, – и, не слушая оправданий, выдохнул, - принесла?
- А что я должна принести? – Людмила стояла перед зеркалом, поправляя длинные темно-каштановые волосы, разглаживая под карими глазами невидимые еще морщины.
Такое невнимание к своей особе взбесило Макса.
- Ты что, сука, не знаешь, что у меня ломка, что я здесь подыхаю без дозы? Звонил я тебе больше двух часов назад. Я думал, что ты пошла на точку.
- Ни каких доз, - обиделась Людмила. - Все, достаточно. Ты посмотри на кого ты стал похож. Тебе давно лечиться надо.
- Это не твоего ума дело. Сейчас мне нужна доза… Ну, пожалуйста, - сменил тон Максим, - сходи, ты же знаешь, где это. Скажешь от меня. Там помогала нор-мальный мужик, он поверит.
- Ты хочешь, что бы я своими руками тебе смерть принесла?
Макс притих на некоторое время. На его бледном, осунувшемся лице появилось подобие грустной улыбки.
- Ты думаешь, что если не принесешь, то я останусь жить? Я уже нежилец. – Он огляделся, остановил взгляд на открытом окне. – Ты знаешь, на каком этаже мы находимся? Один шаг – и конец всему. - Максим продолжал безжизненно смотреть на ясное небо за окном. – А если я сейчас ширнусь, то еще поживу немного. Выбирать тебе.
Людмила испугалась не на шутку. Удержать Макса, если он решиться выпрыгнуть из окна, она не сможет. А что он может это сделать, она, зная его характер, не сомневалась.
- Ладно, я принесу тебе эту проклятую дозу, но мы потом поговорим о тебе.
- Хорошо, хорошо. Буду делать все, что ты скажешь. Даже лечиться пойду.
Людмила ушла, а Максим вновь взял журнал.
Через час Земля дала несколько советов по расстыковке, посоветовала им не паниковать и сообщила, что дана команда на подготовку к запуску «спасателя» с Луны, и что уже собраны лучшие специалисты, которые будут им помогать.
- Слышали, что посоветовали, - обратился капитан к первой смене. - За дело. Нельзя терять ни минуты. Работаете четыре часа, потом вас сменят. Отдыхать, и спать будем в скафандрах. – Капитан обвел всех взглядом: - там, на Земле, нас ждут родные, друзья. Да и все мы еще молоды, чтобы вот так умереть…
Но ни первые, ни последующие рекомендации Земли не дали результатов – кабина и разгонный блок держались друг за друга мертвой хваткой. Пытались пилить ручными пилами, но металл был настолько тверд, что все имеющиеся на корабле пилы пришли в негодность. Маломощная газовая резка не могла разогреть массивный и холодный металл, а малые запасы электроэнергии не позволяли использовать электропилы.
- Нам надо развернуть солнечные батареи, - решил командир.
- Развернуть не проблема, а как мы их свернем? Там одноразовые захваты. А развернутые батареи при разгоне поломаются, и мы останемся без энергии, - возразил бортинженер.
- Я думаю, что если они разворачиваются, то их можно и свернуть. Земля поможет.
Земля, после долгих раздумий, предложила оставить только треть батарей, а остальные перед разгоном отсоединить. Треть батарей – это приемлемый минимум.
Батареи были развернуты, алмазный диск трудом вгрызался в металл, но толстые соединительные трубы из титанового сплава плохо поддавались их усилиям. Наконец трубы были перепилены, но другие замки крепко держали ставший ненужным разгонный блок, а время неумолимо приближало точку невозврата. Решено было просто отпилить весь блок, но даже по самым опти-мистическим расчетам выходило – не успеть.
Тогда с Земли пришло предложение попытаться добраться до автономного блока управления замками и, отключив магнитные защелки, раскрыть их.
- Только это опасно. Надо будет вырезать пилой дыру в наружной обшивке, а она является основной вашей защитой. Внутренняя сделана из тонкого металла – любое неосторожное перемещение предметов и возможна разгерметизация. Что это такое, вы прекрасно знаете. Если решитесь на это, то предусмотрите все. Затем вырезанный кусок металла нужно будет герметично приварить на место.
Капитан обвел хмурым взглядом собравшийся в кабине экипаж.
- Слышали, что предлагают? Я считаю, что другого выхода у нас нет. Да и времени тоже. Николай Ильич, справишься?
- Надо справиться. Я не думаю, что там что-то сложное.
Капитан согласно тряхнул русыми волосами.
- Что ж, вперед. Отдыхать будем потом. Всем надеть скафандры. Здесь остается только Всеволод, тоже в скафандре. Следи за давлением в кабине, если начнет падать – перекрой поступление сюда воздуха.
Отверстие в обшивке вырезали быстро.
- Ну, Николай Ильич, вся надежда на тебя, - сказал капитан.
Инженер, дождавшись, пока корабль повернется нужной стороной к солнцу, заглянул в проделанную большую дыру.
- Все, нашел блок. Теперь его надо раскрыть. Дайте мне фонарь – солнце уходит.
Он долго возился с проводами. Наконец корабль слегка вздрогнул, и один замок раскрылся.
- Капитан, - поднял голову Николай Ильич, - я вот что подумал. Мы заварим отверстие, но аппарат у нас слабенький, герметично может не получиться. Пусть пока Сережа вырежет еще кусок металла из разгонного блока, чуть больше этой дыры, мы замажем швы клеем и прижмем этим куском и приварим его. Так будет надежнее. Нам в этой кабине не приземляться, а здесь такой пирог выдержит.
Так и сделали. Оттолкнув, наконец, ненавистный разгонный блок и проверив с помощью штурмана герметичность системы, команда возвратилась в кабину. Предстояло освободиться от лишнего груза.
Услышав звонок, Макс быстро вскочил с дивана.
- Ну, принесла? – Спросил он, открывая дверь.
Людмила молча протянула ему пакетик, Максим дрожащими руками схватил его.
- Ты мой Дед Мороз. Подожди меня здесь, - бросил он девушке и отправился на кухню.
Через несколько минут в комнате появился совсем другой Максим. Лицо его порозовело, походка была твердой. Он глупо улыбался. Людмила встала ему навстречу.
- Подожди, подожди, только зацепило, дай покайфовать.
Он уселся на диван, закрыл глаза, и, продолжая блаженно улыбаться, уплыл куда-то не только из комнаты, но, наверное, и из этого мира. Людмила хотела что-то спросить, но он поднял руку – помолчи.
Она огляделась, увидела брошенный на пол журнал, подняла его, и начала читать рассказ с развернутой страницы.
До точки невозврата оставалось два дня. Отсоединить две трети солнечных батарей проблемы не составляло – нужно было только время.
Но вновь проведенные расчеты показали, что корабль, даже если на борту оставить только воздух, воду и еду, все равно слишком тяжел, чтобы смог разогнаться маршевыми двигателями до нужной скорости.
- У меня предложение, - сказал бортинженер. – У нас есть четыре неиспользованных заплечных двигателя. Надо их прикрепить к поверхности корабля. Вместе с маршевым двигателем они разгонят нас.
Когда «заплечники» были закреплены, бортинженер отправил помощников в кабину.
- Давайте, ребята. Быстрее в кабину, а я останусь, чтобы включить их вместе с основным двигателем. Тянуть провода некогда. Включу – и вслед за вами. Ускорение будет небольшим, фал надежный - меня не сбросит.
Разгон прошел успешно, корабль легко вышел на гелиоцентрическую орбиту, но без одного члена экипажа. Бортинженер в кабину не вернулся.
Уставшая команда, почтив память своего товарища, приготовилась ждать «спасателя», который уже спешил к ним навстречу.
- «Точка невозврата», - прочитала она заголовок рассказа, - вот что самое страшное. А если Максим уже прошел ее, что тогда? Смерть? Нет, нет, я уверена, что она еще не пройдена. Как узнать это?
Она стала терпеливо ждать, когда Максим вернется из своей нирваны. Ждать пришлось долго. Наконец он пошевелился и открыл глаза. Увидев Людмилу, он долго смотрел на нее.
- Когда ты пришла? А, вспоминаю. Ты пришла и спасла меня от гибели. Так?
- Не знаю, спасла я тебя от смерти, или, наоборот, приблизила ее. Нельзя же так убивать себя.
- А как можно? – весело спросил Максим. – Я хочу умереть, но никак не выберу способ: окно, веревка или «золотая доза»?
- Не смей и думать об этом. Там за окном идет жизнь, там кино, театры, клубы, там просто скверы, где можно погулять, посидеть на скамейке, можно встретиться с любимой девушкой, обниматься, целоваться с ней. Там жизнь, от которой ты хочешь избавиться. А за жизнью - темнота, мрак и ничего там нет. А ты еще молодой у тебя все еще впереди. Все еще будет.
- Не смеши меня. Что у меня может быть впереди? Только смерть. Жить я уже не смогу.
- Сможешь! Тебе только надо вылечиться.
- Зачем? Чтобы дальше жить идиотом? У меня уже развилось слабоумие. Я вот пытался читать рассказ, но ничего из него не понял, даже не могу сказать, о чем он. Я даже не могу сосредоточиться на конкретном предмете… Ты заметила, я тебя уже в постель не приглашаю.
- Это я давно заметила, но все это пройдет, когда ты вылечишься. А в журнале написано, что надо бороться за свою жизнь до конца. Борись и ты. – Людмила пересела к нему на диван. - Все станет на свои места, ты еще будешь выступать, петь.
- Петь! О чем ты говоришь? Даже в лучшие времена я не пел, а молча раскрывал рот. – Он посидел, глядя куда-то вдаль через стену, усмехнулся. – Ты знаешь, когда меня принимали в группу, они не очень интересовались моими вокальными данными. Посмотрели, как я танцую брейк, и приняли. Так я стал певцом, стал на сцене прыгать козликом. А ведь тогда я играл на гитаре и хорошо пел, в училище был одним из лучших.
Он надолго замолчал, Людмила сидела рядом и гладила его холодные руки.
- Ничего, все это пройдет, и ты снова выйдешь на сцену.
Максим очнулся, внимательно посмотрел на девушку.
- Ты одну дозу принесла? Жаль, надо было брать больше. Сейчас мне одной дозы мало. В следующий раз бери две.
Людмила остановила его:
- Хватит о наркоте, лучше продолжи рассказ о группе, о выступлениях.
Максим долго молчал, словно вспоминая прошлую жизнь.
- Да, да, о выступлениях. Знаешь, а ведь мне даже нравилось это. Не прыганье козлом, а сама такая жизнь: гастроли, концерты, тусовки. Появились деньги, мы, и я в том числе, стали популярными, раздавали автографы. Мама мной была горда, а отца я не знаю, он бросил нас после моего рождения.
Он замолчал, вновь посмотрел в окно.
- Дождь будет сегодня, не знаешь? Хотя зачем мне нужно знать погоду. Я никуда не собираюсь идти. Разве что за дозой? Ты сколько принесла? Одну?
- Твой «помогала» больше не дал.
- Надо было попросить. Хорошо попросить.
- У меня денег больше не было.
- Зачем деньги? Он большой любитель женщин. Ради меня могла бы и уступить ему. Не убыло бы.
- Идиот, ты что говоришь? Чтобы я вот так просто под кого-то ложилась? Никогда! Даже ради твоей дозы. Будешь подыхать - все равно не лягу.
- Ну хорошо. Не бесись. Нет, так нет. – Он поднялся с дивана. - Вот ведь какая жизнь: когда у меня были деньги, - были и друзья, а сейчас кроме тебя ко мне никто не ходит. Да и ты теперь ходишь только из жалости. Раньше, я надеюсь, ты ведь любила меня?
Людмила хотела что-то сказать, но Макс остановил ее.
- Не надо ничего говорить. Я тебе благодарен за то, что не бросаешь меня. А насчет уступить помогале, я пошутил.
- Шутки у тебя. Я ухожу.
- Подожди, подожди. Мы же с тобой о чем-то не договорили. Напомни, что ты хотела услышать?.
- О ваших концертах, - сердито ответила Людмила.
- Да, да, о концертах. Вначале все было хорошо. Затем однообразные номера нам стали приедаться, выступать стало неинтересно. Наш продюсер забеспокоился, и вот тут для поднятия куража появилась первая травка, затем экстези и другие таблетки. Продюсер выжал из нас все, что мог и бросил нас. Какое-то время мы пытались сами выступать, но это невозможно – продюсерская мафия не дает, а ей мы были уже неинтересны.
Максим встал, сходил на кухню, напился воды.
- Люда, пить будешь? – донеслось из кухни. – Нет? Понятно.
Он вернулся, снова уселся на диван.
- Так ты действительно одну дозу принесла? – снова спросил он. – Может припрятала? Жаль. Все, все. Молчу. Так на чем я остановил свою исповедь?
- На том, как ваш ансамбль распался.
- Да, распался. Зритель потерял к нам интерес, но он появился у наркомафии. Нас всех окружили заботой, быстренько подсадили на героин, выкачали все деньги, забрали всю нашу аппаратуру, и вот я такой, какой есть. Некоторых моих друзей уже нет, - грустно добавил он. - А я все живу. Крепким оказался. Вот, - он обвел пустую комнату взглядом, - все продал. Даже на дозу не наскребу. А квартира съемная.
- Если бы ты слушался меня, еще тогда, когда только начинал, ты бы избавился от этого. Сколько раз я предлагала тебе лечиться? Мишу помнишь? Ведь он избавился от этого.
- Лечиться? А кто мне позволит это сделать? Если я даже смогу соскочить, то тут же появятся старые знакомые и опять подсадят. Только смерть может меня освободить! Мише помогло то, что он только начинал. А мне поможет только смерть. Такие вот дела. Только я ни как не выберу способ. Больше всего мне нравиться «золотая доза». Как звучит: «золотая»! И не только звучит, а на самом деле «золотая». Умираешь в блаженстве. Мучений никаких!
- Ты идиот, что ли? Как можно так рассуждать? Даже думать не смей об этом! Я уверена, что ты еще не прошел точку невозврата. Все еще можно поправить.
- Нет, дорогая моя Людочка, свою точку я уже прошел давно. Возврата к нормальной жизни у меня нет. Да я и не хочу. Что я буду в ней делать? Дворником работать и водку пить, вместо наркотиков? Ведь на другое я уже не способен.
- Ты попробуй вылечиться, а потом будешь думать о работе.
- Зачем мне пробовать. Я вижу, как другие пытаются уйти от наркоты – бесполезно. Хочешь знать мое мнение обо всем этом? Будущее у большинства таких, как я – это наркотики. От водки можно уйти, от наркотиков – нет. Наркотики – это большие деньги, настолько большие, что наркомафию не уничтожить. К тому же, борцы с мафией имеют приличные деньги от нее. Они, наркополицейские, знают, что врага полностью уничтожать нельзя – останешься без работы и без прибыли. И скоро наша Русь будет погруженная не только в пьяный угар, но и в наркотическую нирвану. К этому идет. Я пример тому, - засмеялся Максим.
- Ну ты и загнул. Такую картину нарисовал.
- Не слушай меня. Это у меня начинается бред. – Он прижал ее к себе, ткнулся губами в сладко пахнущие волосы. – Ну все, если дозы нет, можешь уходить. Торможу я. Догнаться бы, но нечем. Сходи еще на точку, а. Все, все, молчу. Уходи. Я не хочу, чтобы ты видела меня в таком виде.
Несмотря на сопротивление Людмилы, Максим подтолкнул ее к двери.
- Уходи, как говорится, зрелище не для слабонервных.
Людмила ушла, а Максим, глядя на телефон, думал, кто ему может помочь раздобыть «золотую дозу»?
- Или окно? – перевел он затуманенный взор на колышущиеся занавески.