На фото: Ленин произносит речь у памятника К.Марксу и Ф.Энгельсу на пл. Революции в Москве
(до 1918 г. – Воскресенской пл.) 7 ноября 1918 – в день открытия памятника. www.rusrevolution.info
Чем читать не пойми что не пойми кого и зачем,
эх, почитаю-ка я Ленина Владимира Ильича.
Окунусь, как в студенческие годы, в пространство гранитной внутренней убежденности,
железной логики, алмазного стиля с дерзкой, хлёсткой фразой Ильича,
который обеими ногами стоял на почве самой реальной действительности.
Оттого властная магия его слова была всепобеждающей.
Полезно бывает возвратиться к могучему политическому наследию,
припорошенному сегодня снегом слабоумного забвения.
Например, захотелось перечитать вот это…
Выдержка из работы В.И.Ленина «СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ» // ПСС, Т. 20. С. 324-333.
(написана в октябре 1911 г. после убийства Столыпина).
«Сколько копий было сломано с кадетами в то время из-за вопроса о том,
можно ли видеть «центр тяжести» той эпохи (середина 1906 г. – Е.Л.) в «думских выступлениях»!
Сколько сердитой брани, сколько высокомерных доктринерских поучений
было тогда в кадетской печати по адресу социал-демократов, утверждавших весной и летом 1906 года,
что не в думских выступлениях заключается центр тяжести того времени!
Сколько попреков всему русскому «обществу» бросала тогда «Речь» и «Дума» за то,
что общество мечтает о «конвенте» и недостаточно восторгается
кадетскими победами на «парламентской» перводумской арене!
Прошло пять лет, приходится дать общую оценку перводумской эпохе,
и кадеты с такой легкостью, точно они меняют перчатки, провозглашают:
«центр тяжести того времени заключался, конечно, не в думских выступлениях».
Конечно, нет, господа! В чем же был центр тяжести?
«...За кулисами, — читаем в «Речи», — шла острая борьба между представителями двух течений.
Одно рекомендовало искать соглашения с народным представительством,
не отступая и перед составлением «кадетского министерства».
Другое требовало резкого шага, роспуска Государственной думы и изменения избирательного закона.
Такую программу проводил Совет объединенного дворянства,
опиравшийся на могущественные влияния...
Столыпин некоторое время колебался. Есть указания, что он два раза через Крыжановского
предлагал Муромцеву обсудить возможность кадетского министерства,
при участии Столыпина в качестве министра внутренних дел.
Но в то же время Столыпин, несомненно, находился в сношениях с Советом объединенного дворянства».
Так пишут историю гг. образованные, ученые, начитанные вожди либералов!
Выходит, что «центр тяжести» был не в выступлениях,
а в борьбе двух течений внутри черносотенной царской камарильи!
Политику «натиска» сразу и без оттяжек вел Совет объединенного дворянства —
т.е. не лица, не Николай Романов, не «одно течение» в «сферах», а определенный класс.
Своих соперников справа кадеты видят ясно, трезво.
Но то, что было слева от кадетов, исчезло из их поля зрения.
Историю делали «сферы», Совет объединенного дворянства и кадеты —
простонародье, конечно, в делании истории не участвовало!
Определенному классу (дворянству) противостояла надклассовая партия «народной свободы»,
а сферы (т.е, царь-батюшка) колебались.
Ну можно ли себе представить более корыстную классовую слепоту?
большее искажение истории и забвение азбучных истин исторической науки?
более жалкую путаницу, смешение класса, партии и личностей?
Хуже всякого слепого тот, кто не хочет видеть демократии и ее сил.
Центр тяжести перводумской эпохи заключался, конечно, не в думских выступлениях.
Он заключался во внедумской борьбе классов,
борьбе помещиков-крепостников и их монархии с народной массой, рабочими и крестьянами.
Революционное движение масс именно в это время снова стало подниматься:
и стачки вообще, и политические стачки, и крестьянские волнения, и военные бунты
грозно поднялись весной и летом 1906 г.
Вот почему, господа кадетские историки, «сферы» колебались:
борьба течений внутри царской шайки шла из-за того,
можно ли сразу совершить государственный переворот при данной силе революции
или надо еще выждать, еще поводить за нос буржуазию.
Помещиков (Романова, Столыпина и К°) первая Дума вполне убедила в том,
что мира у них с крестьянской массой и рабочими быть не может.
И это их убеждение соответствовало объективной действительности.
Оставалось решить второстепенный вопрос: когда и как, сразу или постепенно
изменить избирательный закон.
Буржуазия колебалась, но всё ее поведение — даже кадетской буржуазии — показывало,
что она во сто раз больше боится революции, чем реакции.
Поэтому помещики и соблаговоляли привлекать вождей буржуазии
(Муромцева, Гейдена, Гучкова и К°) к совещаниям, нельзя ли вместе составить министерство.
И буржуазия вся, вплоть до кадетов, шла советоваться с царем, с погромщиками,
с вождями черной сотни о средствах борьбы с революцией, —
но буржуазия с конца 1905 года никогда ни одной своей партии не послала на совещание
с вождями революции о том, как свергнуть самодержавие и монархию.
Вот основной урок «столыпинского» периода русской истории.
Царизм привлекал буржуазию на совещания, когда революция еще казалась силой —
и постепенно отбрасывал прочь, пинком солдатского сапога, всех вождей буржуазии,
сначала Муромцева и Милюкова, потом Гейдена и Львова, наконец, Гучкова,
когда революция переставала оказывать давление снизу.
Различие между Милюковыми, Львовыми и Гучковыми совершенно несущественно —
вопрос очереди, в которой эти вожди буржуазии подставляли свои щеки под...
«поцелуи» Романова — Пуришкевича — Столыпина и получали таковые... «поцелуи».
Столыпин сошел со сцены как раз тогда, когда черносотенная монархия взяла всё,
что можно было в ее пользу взять от контрреволюционных настроений всей русской буржуазии.
Теперь эта буржуазия, отвергнутая, оплеванная, загадившая сама себя отречением от демократии,
от борьбы масс, от революции, стоит в растерянности и недоумении, видя
симптомы нарастания новой революции.
Столыпин дал русскому народу хороший урок:
идти к свободе через свержение царской монархии, под руководством пролетариата,
или — идти в рабство к Пуришкевичам, Марковым, Толмачевым,
под идейным и политическим руководством Милюковых и Гучковых».